Поцелуй шута

К тому времени, как они добрались до дверей ее комнаты, она уже больше не могла сдерживаться.

— Брат Бэрт, — начала она, задержавшись в дверях комнаты.

— Да, миледи?

Она не знала, как его спросить, но, к счастью, монах оказался достаточно мудрым и чутким человеком.

— Вам нечего бояться аббата, миледи. Мастеру Николасу ничего не угрожает. Бог обычно защищает простодушных и дураков.

Уж кем мастер Николас точно не был, так это простодушным дураком. Джулиана почти не сомневалась, что все, что он делал, имело свои причины, включая и последнюю сцену в часовне.

Но, собственно, какое ей до этого дело! Все, что ей требуется, это по прибытии в замок Фортэм держаться как можно дальше и от аббата, и от шута.

— И если вас беспокоит ваше общение с отцом Паулусом в будущем, то позвольте дать вам один маленький совет. Слушайте его со смиренным видом, никогда не спорьте, а в остальном — следуйте своему сердцу. У вас доброе сердце, миледи, это ясно с первого взгляда. Я уверен, что и шут это понял, неважно, в какие игры он при этом играет. Просто держитесь подальше от аббата, и все будет хорошо. Насколько я знаю отца Паулуса, он все свое внимание направит на графа и его новую жену. Он очень амбициозен и никогда не станет тратить время на тех, кто не обладает властью.

— Слава богу, что я не обладаю никакой властью, — прошептала Джулиана. — Спокойной ночи, брат Бэрт. И спасибо вам.

— Скорее уж доброе утро, миледи, — сказал он ласково.

Джулиана посмотрела в стрельчатые окна за спиной монаха и увидела светлеющее небо. Откуда-то издалека до нее долетели звуки церковного хора. Монастырь просыпался, новый день вступал в свои права. Ее новая жизнь продолжалась.

— И в самом деле, доброе утро, — сказала она, намереваясь сделать все от нее зависящее, чтобы утро и в самом деле стало добрым. Что ж, главное — не падать духом!

Когда несколько часов спустя Джулиана вышла во двор, здесь уже вовсю кипела жизнь. Мрачный аббат сидел верхом на осле, а рядом с ним, лучезарно улыбаясь, стоял брат Бэрт. Сэр Ричард нервно расхаживал взад и вперед, а Николаса нигде не было видно. Джулиана не увидела никакой лошади, на которой она могла бы ехать, и, смирившись со своей судьбой, в унынии направилась к паланкину.

— А вот и вы наконец, миледи, — сказал сэр Ричард сварливо. — Мы почти уже оставили надежду увидеть вас. Отец Паулус, могу я представить вам леди Джулиану Монкриф, дочь графини Фортэм? Это отец Паулус, настоятель аббатства Святой Евгелины.

В холодном свете утра аббат едва ли выглядел более приветливым. Он уставился на Джулиану, и его бесцветные глаза полыхнули безумным жаром.

— Я рад, что мне представилась возможность вернуть эту заблудшую овцу в ее стадо, — нараспев, торжественно произнес он.

Даже сэр Ричард растерялся от такого заявления.

— Но леди Джулиана вовсе не заблудшая овца, милорд аббат, — пробормотал он.

— Мы все заблудшие в глубине наших сердец, сэр Ричард, — отвечал священник. — Но я покажу леди Джулиане путь к искуплению и прощению.

«Боже милостивый! — подумала Джулиана. — Этого еще только мне и не хватало». Она поймала обеспокоенный взгляд брата Бэрта и вовремя вспомнила его совет. Поэтому она наклонила голову и с благочестивым видом потупила взгляд.

— С нетерпением жду ваших наставлений, отец Паулус, — тихо сказала она.

Она украдкой бросила на него взгляд, когда садилась в паланкин, но аббат уже не помнил о ней. Он был всецело занят сэром Ричардом.

Паланкин был пуст, и она попыталась себя убедить, что чувство, которое она при этом испытала, было именно облегчение, а вовсе не разочарование. Она до сих пор никак не могла выбросить из головы воспоминание о золотистой коже, о мускулистой груди и сильных крепких руках. Нет, нет… Она, конечно, будет только рада избавиться от своего надоедливого спутника.

Однако мгновением позже занавески раздвинулись и в паланкин ввалился шут. Они тронулись в путь еще до того, как Николас успел занять свое место, и он едва не потерял равновесие. В темноте зашторенного паланкина Джулиана едва смогла узнать его.

Сэр Ричард или кто-то еще сдержал свое слово. Мастер Николас был полностью обезврежен. Его дерзкий рот был заткнут кляпом, руки и ноги связаны кожаными ремнями. Ему завязали даже глаза! Его наглые, насмешливые глаза были завязаны полоской ткани.

Джулиана некоторое время молча смотрела на него. Он оделся, или его кто-то одел, но в вырезе туники было видно, как движется кожа в такт его спокойному плавному дыханию. Джулиана сказала себе, что должна быть благодарна тому, кто связал шута. В таком состоянии он не сможет ни докучать ей, ни раздражать своими разговорами в эти последние часы ее невеселого путешествия.

И, конечно же, он заслужил наказание за свое богохульство в часовне. Правда, она не вполне понимала, почему, раздевшись донага, он совершил кощунство, но раз аббат был в этом уверен, она не могла с ним спорить. Поэтому Джулиана откинулась на подушки и прислушивалась к негромкому гулу голосов за закрытыми занавесками, фырканью лошадей, стуку подков, приказав себе наслаждаться спокойным путешествием.

Она выдержала почти час, прежде чем опустилась на колени и потянулась к повязке на его глазах. Николас сидел, не двигаясь, и даже не вздрогнул, когда ее руки коснулись его прохладной кожи. Джулиана развязала узел, затянутый на голове, и отбросила повязку прочь.

Шут моргнул, поглядел на нее поверх кляпа, а затем вопросительно приподнял брови, вновь напомнив ей любопытного сокола.

— Я оставлю вас как есть, — сказала она сердито. — Ваше поведение в часовне было просто недопустимым. Не представляю, как вы вообще могли так поступить! Счастье еще, что аббат не приказал подвергнуть вас порке. Хотя я не сомневаюсь, что вы ее заслужили.

Разумеется, он не мог ничего ей ответить, и она испытала страшное искушение продолжить внушение морали своему беспомощному слушателю, но помешало ее почти болезненное чувство справедливости.

— Если я вас развяжу, вы обещаете, что будете прилично себя вести? — требовательным тоном спросила она.

Он просто смотрел на нее, никак не выражая своего согласия, и Джулиана отодвинулась назад, сложив руки на коленях и пытаясь быть непреклонной.

Она даже закрыла глаза, чтобы успокоиться, и принялась что-то напевать про себя. Затем откинула занавески и стала смотреть на окружающий пейзаж, но ее взгляд упал на хвост трусящего прямо перед ней осла, на котором восседал аббат, и она поспешно задернула шторы.

В паланкине было слишком темно и тряско, чтобы заниматься каким-нибудь рукоделием, и, конечно, она не могла бесконечно притворяться, что не видит терпеливо наблюдающего за ней человека.

Она снова встала на колени, громко вздыхая.

— Просто не понимаю, как вы можете быть таким надоедливым, даже когда не способны ни говорить, ни двигаться, — проворчала она. — Наклонитесь сюда, я освобожу вам рот.

Он послушно наклонился, при этом его шелковистые светлые волосы упали ему на лицо. Узел развязывался с трудом, и все это время лицо Николаса находилось в опасной близости от ее груди. На ней было несколько слоев одежды: льняной, шелковой и шерстяной, и тем не менее она чувствовала его горячее дыхание, обжигающее ей кожу, ее руки вдруг сделались неловкими и странно дрожали. Когда Джулиана в конце концов справилась с узлом, она в ту же секунду откинулась назад на свое место и судорожно вдохнула воздух — она даже не заметила, что все это время сдерживала дыхание.

Николас потряс головой, освобождаясь от кляпа и откидывая длинные пряди волос с лица. Она ждала, что он хотя бы поблагодарит ее, но он так ничего и не сказал, только сделал едва уловимое движение плечами, привлекая ее внимание к своим все еще связанным за спиной запястьям.

— Могли бы хоть поблагодарить меня, — проворчала она. — Ладно, повернитесь, я развяжу вам руки.

Он не двинулся. По правде говоря, паланкин был очень тесным, заваленным подушками, и повернуться здесь было бы довольно затруднительно, тем более с завязанными руками и ногами. Николас все же попытался придвинуться к ней, но из этого мало что вышло. Значит, не осталось другого выхода, кроме как снова наклониться над ним, чтобы развязать кожаные ремни, стягивающие его руки.

Эти узлы оказались еще более упрямыми. Она так старательно пыталась развязать их, что не сразу заметила некоторые очевидные вещи. Например, каким теплым и твердым было его тело, к которому она прижималась, как красив рельеф мышц, проступающих под мягкой тканью его туники; как шут был спокоен и тих, почти неподвижен, пока она сражалась с непокорными узлами за его спиной; и как туника на его спине медленно становилась влажной и темно-красной.

Наконец кожаные узлы были развязаны и руки шута освободились. В этот момент паланкин качнулся, и Джулиана потеряла равновесие, почти упав на Николаса, однако тот успел подхватить ее и удержал в каком-то дюйме от своего тела — достаточно близко, чтобы Джулиана могла почувствовать его напряжение и жар. Она взглянула прямо в его абсолютно непроницаемые глаза и вдруг подумала о том, как бы это было… чтобы она почувствовала, если бы…

А затем она увидела кровь и отшатнулась от него потрясенная.

— Что они сделали с вами?

Сначала она подумала, что он не ответит. Но его подвижный, насмешливый рот скривился в усмешке.

— Отец Паулус постарался содрать с меня заживо кожу, как и обещал. — Голос у него был хриплым. — Он оказался удивительно сильным для такого тощего человека.

— Возможно, он черпает силы в своей убежденности, — произнесла Джулиана чуть дрожащим голосом и повернулась, роясь среди подушек в поисках своего мешка с вещами.

— Возможно. А может быть, он просто много тренировался с кнутом. Что вы там ищете, миледи?

Она вынырнула из вороха подушек с маленьким керамическим кувшинчиком в руке.

— Здесь мазь из пчелиной пыльцы и брусничного сока. Это чудодейственное средство от ран. Поднимите свою тунику.

— Не стоит, — сказал он, храня на лице все ту же усмешку, которая была очень похожа на гримасу боли.

Джулиана наклонила голову и внимательно посмотрела на него.

— Я могу смело отбросить предположение, что дело в вашей чрезмерной скромности и застенчивости, — сказала она. — Видимо, вы мне не доверяете. Ну что ж, слово чести, что это не яд. Эта мазь действительно поможет быстрее зажить вашим рубцам.

— Вы едва ли похожи на отравительницу, миледи, — сказал он тихо. — Но тем не менее пусть моя одежда на этот раз останется на мне.

Джулиана не знала, стоит ли ей рассердиться или почувствовать себя польщенной.

— Как вы можете судить обо мне? Уверяю вас, у меня достаточно храбрости и решительности, чтобы… чтобы…

— Убить кого-нибудь? Сомневаюсь, миледи. Храбрость и решительность у вас есть, но только не склонность к убийству.

— Вы правы, — сказала она убежденно. — Потому что, если бы такая склонность у меня была, она непременно проявилась бы после часа, проведенного в вашем обществе.

Он вдруг откинул голову назад и рассмеялся, превозмогая боль.

— В таком случае могу считать за честь, что мне удалось быть вам полезным.

— В чем же?

— А в том, что теперь вам не придется беспокоиться о темных побуждениях, которые могли скрываться в вашем сердце. Вы встретились лицом к лицу с худшим из того, что могла предложить вам жизнь, чтобы подразнить вас, и теперь вы можете смело считать себя свободной от этого страшного порока. Разумеется, у вас могут быть другие порочные стремления, и я готов сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам выявить их.

— У меня нет никаких порочных стремлений. Я хочу лишь мира и покоя, — сказала она резко.

Шут только улыбнулся в ответ.

«Я мог бы полюбить такую женщину, как Джулиана Монкриф», — думал Николас, наблюдая за ней. Впрочем, он часто влюблялся в женщин и знал в них толк. Однако он чувствовал, что леди Джулиана совсем иная.

Если бы он был разумным человеком, он держался бы от нее как можно дальше. Иное — означает опасность, а он вовсе не собирался становиться жертвой ее грустных глаз и нежных губ.

Но он никогда не бежал от опасности — скорее уж наоборот, стремился ей навстречу. И если леди Джулиана Монкриф была вызовом и искушением, то он никогда не отказывался ни от того, ни от другого. Она могла стать его наградой за успешно выполненное дело в замке Фортэм. Не одобрение его суверена или давно обещанное благодеяние, хотя и это тоже будет нелишним. Нет, стыдливое, нежное тело леди Джулианы станет его выигрышем в битве, где ему отведена роль вероломного предателя. Сбежать с бесценной реликвией, которую сначала надо будет выкрасть, — простая задачка. Соблазнить леди Джулиану — вот достойный вызов его мастерству. Он с наслаждением думал об этом, смакуя в своем воображении каждую деталь предстоящего штурма.

Он с нетерпением ждал момента, когда придет пора действовать. Он был вполне готов к встрече с графом Фортэмом. Король Генрих щедр к тем, кто верно служит ему, а Николас его еще никогда не подводил. Не подведет и теперь.

Он был готов выполнить свою задачу.

И он жаждал получить свою награду.

4

Изабелла отошла от окна, в беспомощном отчаянии стукнув кулаком по стене. Она сгорала от нетерпения, но не в ее власти было заставить время бежать быстрее. Ближайшие несколько часов должны вернуть ей дочь после десяти лет разлуки. Эти же часы приблизят момент ее венчания и тот миг, когда другой мужчина займет место на ее ложе, но это ее не слишком беспокоило. Хью Фортэм не производил впечатления грубого и жестокого человека, каким был ее первый муж. В те месяцы, которые она провела в его замке в качестве невесты, он ни разу не осмелился даже поцеловать ее в щечку, не говоря уже о проявлении более явных признаков страсти. Похоже, его интересует только скорейшее появление на свет наследника.

Еще до того, как она услышала, что Джулиана должна воссоединиться с ней, все ее мысли были направлены на предстоящую встречу. Но все же Изабелла кое-что узнала о человеке, которому предназначалась в жены. Хью Фортэм был весьма влиятелен. Жены его, как первая, так и вторая, умерли молодыми. Он находился в расцвете сил, большой, красивый мужчина, шумный и энергичный. При этом он, казалось, едва замечал ее присутствие в своем замке. Этот брак был устроен королем, и Изабелла могла бы подумать, что Хью Фортэм совсем не заинтересован в этой женитьбе, если бы не знала точно, что он сам просил короля об этом. У него было несколько весьма подходящих вариантов, причем некоторые обещали стать весьма благоприятными в смысле скорейшего появления на свет наследников, но он выбрал именно ее, и Изабелла до сих пор не понимала почему.

Она встречалась с ним раньше, хотя, разумеется, он этого не помнил. Несколько лет назад, уже будучи замужем, она как-то провела несколько минут в обществе молодого рыцаря — всего несколько мгновений доброты, которые она хранила, как драгоценность, в течение долгого времени. Он был очень внимателен и мил, а она — вся зареванная и неуклюжая в своей беременности, рыдала у него на плече. Если бы он вспомнил об этом, он бы сбежал от нее в то же мгновение. Неудивительно, что Изабелла не стала напоминать ему об этой встрече.

Время от времени она украдкой наблюдала за ним, — хотя почему бы женщине и не посмотреть на своего жениха? Ее первый муж был невысоким худым человеком, Хью же, напротив, отличался массивностью — он возвышался, словно башня, над всеми мужчинами при дворе, — с сильными руками, широкими плечами и длинными мощными ногами. У него было довольно приятное лицо, хотя его темные глаза, когда он смотрел на нее, казались полностью лишенными какого бы то ни было выражения. Однажды она поймала себя на том, что думает о его губах…

Изабелла постаралась выкинуть из головы греховные мысли. Первый ее муж был вовсе не полностью лишен талантов, когда дело доходило до супружеской постели. Но мысль о том, что нечто подобное ей придется пережить с таким человеком, как лорд Хью, странным образом волновала ее. Она научилась отделять удовольствие, получаемое в постели, от общей неприязни к своему мужу. Мысль о том, что она может получить подобное удовольствие от человека, к которому она уже начала испытывать расположение, была почти пугающей.

Что ж, все это она выяснит уже совсем скоро. А сейчас есть более важные вещи, о которых стоит подумать. Давно ожидаемый приезд дочери. А кроме того, весьма беспокоящее ее присутствие нового питомца сэра Хью. Юный Гилберт был очарователен. Красивый мальчик с милым лицом, прелестный ребенок, который ластился, очаровывал и восхищался всем, что его окружало. Даже ее угрюмый, молчаливый жених, казалось, проникся к нему симпатией. Но Изабелла не доверяла ему.

По своей природе она была спокойной, тихой женщиной, а потому у нее имелась прекрасная возможность наблюдать за людьми, не вызывая их подозрений. И она видела холод в прелестных глазах Гилберта, чувствовала фальшь его сияющей улыбки. Он часто отсутствовал, тренируясь вместе с рыцарями, и тогда ей начинало казаться, что это лишь игра ее воображения и что на самом деле нет никаких причин для беспокойства. Но как только она встречала его снова — за столом или просто во дворе, ее подозрения просыпались вновь.

Он был как раз такого возраста, какими были бы ее сыновья, если бы она смогла их родить. Часто она смотрела на него с материнской озабоченностью. Но она не могла не обращать внимания на предостерегающий голос, который раздавался внутри ее каждый раз при виде этого милого мальчика.

Изабелла вернулась к своей вышивке. Она работала очень старательно и аккуратно, стежки ровно ложились один к другому.

Это был подарок ее новому мужу на Рождество — небольшой портрет одной из его любимых собак с длинной шелковистой шерстью. Казалось, что именно этим животным он отдает всю свою любовь и внимание, и поэтому Изабелла решила, что таким образом она сможет сделать ему приятное. Ведь это так естественно — стараться сделать приятное своему мужу.

Она заметила, что руки у нее дрожат, и, отложив иглу, сжала их на коленях. Она никак не могла сосредоточиться.

Лорд Хью нетерпеливо шагал по крепостному валу замка Фортэм. Гилберт старался не отставать от него. Парень обладал редким даром — он мог подолгу молчать, когда этого требовали обстоятельства. Сэр Хью был признателен ему за это в важнейший день своей жизни. Сейчас он особенно не был расположен к разговору, и его новый воспитанник проявил удивительное понимание и чуткость по отношению к желаниям своего господина.

Отсюда, с крепостного вала, сэр Хью мог наблюдать за медленным приближением небольшого отряда. Его дед прекрасно выбрал место для постройки замка — на небольшой возвышенности, с которой открывался прекрасный обзор и можно было следить за всеми, кто приближался к замку. А позади замка берег круто обрывался в море. Ни одна живая душа не могла проскользнуть сюда незамеченной. И хотя сейчас были относительно мирные времена, никто не мог сказать, как долго они продлятся.

Хью, прищурившись, наблюдал за приближающейся процессией: человек двадцать верховых и конный паланкин, в котором, скорее всего, ехала его падчерица. Подумав о ней, он тут же с беспокойством вспомнил о своей будущей жене. Еще одна заноза в его сердце! Должно быть, он просто сошел с ума, когда решился на эту женитьбу. У Изабеллы не было ни гроша, дни ее юности давно миновали, она была бесплодной — словом, брак с ней не мог принести ему ничего, даже королевской милости. Все его друзья и приближенные до сих пор удивлялись, что он дал согласие на этот брак, но они не знали и половины всего! Ведь это был его собственный выбор!

Впервые он встретил Изабеллу пятнадцать лет назад и так и не смог забыть ее. Тогда за ее юбку уже цеплялась маленькая дочь, а она сама была очередной раз беременна одним из своих так и не родившихся детей. Она была бледна и выглядела испуганной. Но всего один взгляд в ее широко раскрытые карие глаза заставил его потерять разум.

Он никогда не думал о том, что же именно он тогда почувствовал. Страстную ли влюбленность, обычное вожделение или один из своих странных приступов жалости и сочувствия. Они перекинулись едва ли дюжиной слов, и все же что-то заставило его мечтать о ней долгие месяцы после этой встречи. Когда он женился по выбору своего отца, он иногда видел Изабеллу в бледном, хрупком облике своей юной жены.

Его жена умерла менее чем через год после их свадьбы от жестокой лихорадки. Его второй брак с полногрудой, пышущей здоровьем женщиной, обладающей непомерным аппетитом как в еде, так и в постели, не продлился дольше, хотя на этот раз причиной стала излишне горячая лошадь. Несмотря на запрет мужа, Элоиза все-таки отправилась на прогулку верхом и поплатилась за это жизнью, забрав с собой и их еще не родившегося ребенка.

С тех пор он десять лет вдовел, пренебрегая долгом, требующим от него произвести на свет наследника. Он был полностью поглощен делами своего поместья и своих людей, получая нехитрое и ни к чему не обязывающее удовольствие от легкодоступных женщин.

Однако все это закончилось в тот момент, когда он узнал, что Изабелла Пекхэм овдовела.

Конечно, она могла преждевременно постареть, или самым печальным образом растолстеть, или стать ворчливой и раздражительной. Но это не имело для него никакого значения. Он все еще продолжал бредить ею. Замок Фортэм нуждался в хозяйке, а он — в жене. Он уже дважды женился ради того только, чтобы обзавестись наследником, во имя своего долга, так сказать. Оба брака трагически закончились безвременной кончиной его жен, которые так и не успели родить ему детей.

И на этот раз он решил выбрать себе жену сам.

Он был сильным, отважным человеком, способным без страха вступить в открытый поединок с врагами, безжалостный в сражении, яростный в бою, без колебания готовый встретить опасность один на один. Отвага и честь стали синонимами имени Фортэм.

Но одна только мысль о предстоящем разговоре с Изабеллой Пекхэм начисто лишала его мужества.

На этом самом крепостном валу он стоял три месяца назад в тот день, когда она приехала к нему, весь охваченный лихорадкой ожидания. Он уже планировал, как нежно и с любовью он будет обращаться с ней, с деликатностью не замечая откровенных признаков ее возраста и физических недостатков. Он ожидал увидеть полуинвалида — слабую и бесконечно нежную женщину, вынесшую множество страданий.

Когда он увидел ее воочию, то лишился дара речи. С тех пор он едва ли смог выдавить из себя несколько слов, когда они встречались.

Она выглядела еще моложе, чем пятнадцать лет назад, хотя он знал, что ей уже перевалило за тридцать. Лишь ее первая беременность закончилась удачно, она родила девочку. Теперь Джулиана уже успела сама овдоветь. Изабелла могла быть всего лишь на несколько лет моложе его самого. Он ожидал всего, чего угодно, но только не того, что она окажется еще красивее, чем он помнил.

Ее лицо представляло собой совершенный овал, обрамленный золотыми волосами. Ее мудрые, все понимающие глаза смотрели на него с сомнением и надеждой. Она двигалась легко и изящно, ее гибкое нежное тело, давно не знавшее бесплодных беременностей, приятно круглилось в нужных местах. А ее голос… тот самый чарующий голос, который держал его в плену все эти годы, стал еще нежнее, еще музыкальнее и теплее, когда она обратилась к нему с приветствием. И тогда он вдруг понял, какого же дурака он свалял.

Она была настоящим воплощением мечты молодого человека. Но он-то был уже далеко не молод, и он не мог позволить себе увлечься юношескими мечтами.

Он едва произнес пару слов за все те недели, что Изабелла провела в его доме. Он прекрасно знал, что она не помнит их первой встречи, которая совершенно ничего для нее не значила, а потому даже не стал упоминать об этом. По праву он мог взять ее к себе в постель, но, как ни странно, не желал этого, панически боясь, что и с этой его женщиной случится что-нибудь необратимое. Он честно скорбел по своей бледненькой первой жене. Он искренне оплакивал нелепую смерть второй жены и своего так и не родившегося ребенка. Но он был уверен, что не перенесет потерю женщины своей мечты.

— Милорд… — прорвался сквозь его витающие где-то мысли неуверенный голос Гилберта.

Он посмотрел на юношу. Тот вполне созрел для того, чтобы вызывать интерес женщин, хотя и был слишком молод для откровенного флирта. Гилберт был неплохим бойцом, хотя больше полагался на ум, нежели на мускулы, что было весьма опасно, так как грозило возможностью обмана и всевозможными осложнениями.

— Я знаю, парень, — сказал он устало. — Мы должны спуститься и приветствовать наших гостей, а также посланца короля. Сэр Ричард хороший человек и старый друг, хотя я сомневаюсь, что мне понравится его послание.

— Но ведь король послал вам меня, милорд, — сказал Гилберт с тревогой. — Разве вы не довольны мной?

Хью успокаивающим жестом сжал плечо юноши.

— Ты хороший парень. И что бы ни привез с собой сэр Ричард, надеюсь, что это нас всех порадует не меньше.

Конечно, он ошибался.

Леди Изабелла уже ждала процессию во дворе, и, несмотря на ее внешнее спокойствие, лорд Фортэм чувствовал, какие муки терзают ее душу. Как же ему хотелось подойти к ней, обнять ее за тонкую гибкую талию, привлечь к себе в безмолвной поддержке. Но он не сделал ни одного движения, просто кивнул ей в молчаливом приветствии.

Казалось, она едва замечает его присутствие, что его вполне устраивало. Он просто стоял рядом с ней в ожидании встречи с вновь прибывшими.

Сэр Ричард между тем слез с лошади и подошел к хозяину замка.

— Рад видеть тебя снова, сэр Ричард. Сколько лет сколько зим! — воскликнул лорд Фортэм.

Они давно и хорошо знали друг друга; насмешливый огонек сверкнул в глазах сэра Ричарда, когда он пожимал руку графа.

— Не думаю, что тебе придется долго радоваться, мой друг, когда ты увидишь, что я тебе привез, — прошептал он тихо. Затем поклонился Изабелле. — Миледи, — почтительно произнес он, целуя ей руку на французский манер.

Но Изабелла едва ли была способна оценить галантность гостя.

— Вы привезли мою дочь? — спросила она взволнованно. — С ней все в порядке?

— Она там, — ответил сэр Ричард, но Изабелла уже и сама двинулась к паланкину.

Ее изящное тело было напряжено, как струна. Сжав руки непроизвольным жестом, Изабелла молча наблюдала, как из паланкина выбирается молодая женщина.

Джулиана оказалась выше матери, ее длинные волосы были заплетены в две тугие косы, простая одежда свободно облегала угловатое тело. Она была далеко не так красива, как Изабелла, отметил Хью рассеянно, однако все же довольно хорошенькая.

Джулиана молча смотрела на мать, не делая попытки подойти и поздороваться, а Изабелла была настолько потрясена встречей, что застыла как изваяние и просто смотрела на своего единственного ребенка, которого она родила и потеряла.

Хью был просто мужчиной, который к тому же не отличался терпением. Поэтому он подошел к неподвижной Изабелле, взял ее за безжизненную ледяную руку и улыбнулся Джулиане.

— Добро пожаловать в замок Фортэм, дочка. Видимо, ему удалось поразить ее. Она отвела взгляд от бледного лица матери и пристально посмотрела на графа.

— Дочка? — повторила она изумленно.

— Ну да, ведь твоя мать скоро будет моей женой, значит, ты станешь моей дочерью, — пророкотал в ответ Хью, чувствуя себя нелепо огромным и шумным рядом с изящным нежным созданием, которое он по глупости выбрал себе в жены.

Но зато Изабелла бросила в его сторону взгляд, полный благодарности.

— Здравствуй, Джулиана, — тихо сказала она. — Я скучала по тебе.

Мгновенное, едва уловимое выражение боли мелькнуло на лице Джулианы и тут же исчезло. А затем она присела перед матерью — вся образец вежливости и дочернего долга. Но при этом не произнесла ни слова.

«Прекрасно», — подумал Хью, пытаясь скрыть невольную гримасу. Итак, ему придется иметь дело с двумя излишне эмоциональными женщинами в своем доме. Что ж, бывало и похуже.

— Горе тебе, неблагодарное дитя! — прозвучал нараспев чей-то новый голос.

Настроение Хью и вовсе упало, когда он увидел приближающегося к ним священника. Настоятель аббатства Святой Евгелины прибыл наблюдать за его бракосочетанием и позаботиться о духовном благополучии его многочисленных домочадцев, — еще одно досадное распоряжение короля. Один только взгляд, брошенный на бледное лицо, пылающие фанатичным огнем глаза и тонкие губы, сложенные в недовольную гримасу, вызвал у Хью мысль об Инквизиции.

— Тысяча извинений за то, что не сразу заметил вас и не поприветствовал должным образом, отец Паулус, — поспешно произнес Хью. — Добро пожаловать в замок Фортэм.

— Ваше семейство крайне нуждается в духовном руководстве, — все так же нараспев произнес аббат замогильным тоном. — Я могу лишь молиться, надеясь, что еще не слишком поздно!

«Да, дела все хуже и хуже», — мрачно подумал Хью.

Изабелла и ее дочь все еще настороженно смотрели друг на друга, священник угрожал покончить со спокойным, мирным течением жизни в замке, а сэр Ричард наблюдал за всем этим со злорадным любопытством. Только Гилберт сохранял подходящее к случаю торжественное выражение лица.

Хью глубоко вздохнул.

— Прошу всех в мой замок. Пора готовиться к пиру, — делано бодрым тоном произнес он. — Будем праздновать свадьбу, а также воссоединение семьи.

Невозможно было не заметить презрительной гримасы, которая промелькнула на лице Джулианы. Выражение лица священника стало еще более угрожающим, если такое вообще было возможно, а Изабелла стала выглядеть еще более несчастной, такой Хью вообще никогда ее не видел. Между тем сэр Ричард как-то бочком подвинулся к нему и с еще более злорадным выражением лица тихо пробормотал:

— Еще один сюрприз, Хью. Свадебный подарок короля.

Хью с подозрением уставился на него.

— Что-то мне подсказывает, что этот подарок меня не слишком обрадует, — так же тихо сказал он.

— Но зато развлечет твою жену и вновь обретенную дочь, — со зловещей усмешкой возразил сэр Ричард.