Хэппи-энд

Ник хорошо знал богатых, занятых только собой женщин. Они заботились только о том, чтобы хорошо выглядеть и на все случаи жизни иметь самую модную и дорогую одежду от лучших кутюрье. Они никогда не считали себя виноватыми, даже если это было чистой правдой.

К ярости Ника постепенно стало примешиваться глубокое презрение и даже отвращение. Он с у довольствием предвкушал тот момент, когда скажет ей наконец все, что думает, не стесняясь в выражениях!

Подойдя к виновнице чудом предотвращенной аварии, он молча склонился над ней, ожидая, когда женщина взглянет на него, но она продолжала смотреть куда-то вниз – очевидно, надеясь тем самым вызвать у него сочувствие и смягчить его праведный гнев.

«Ну же! Посмотри на меня! Имей хоть чуточку собственного достоинства!» – мысленно приказал ей Ник.

Словно подчиняясь этой неслышной команде, женщина медленно подняла голову, и... разгневанный до предела Ник не смог вымолвить ни единого слова.

Он был ослеплен не только броской красотой незнакомки, потому что очень хорошо знал истинную цену зачастую скрывавшимся под ней эгоизму и корыстному расчету. Конечно, он не мог не заметить полных чувственных губ, высоких скул и манящей шелковистости блестящих иссиня черных густых волос. Но не это остановило поток гневных слов, готовых сорваться с его губ.

Ника поразили глаза. Они были редкого сапфирового цвета, не просто голубые, словно морозное зимнее небо. И еще больше его поразило выражение этих чудесных глаз. В них не было уверенности, не было... жизни!

Глядя на красивую молодую женщину в дорогом спортивном костюме, Ник вполне обоснованно ожидал увидеть в ее глазах гневный блеск и услышать несправедливые обвинения в свой адрес. Но вместо этого встретил готовность и покорность выслушать самые грубые ругательства, словно она привыкла именно к такому обращению, словно она действительно заслуживала только такого обращения с собой!

Ника потрясло и встревожило то, что женщина, казалось, и вправду была готова безропотно погибнуть под колесами его грузовика.

Ник присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, но незнакомка тут же вскочила на ноги, словно отпущенная пружина.

Рейвен инстинктивно испугалась молчаливого гнева подошедшего к ней высокого сильного мужчины' водителя злосчастного грузовика, под колеса которого она чуть не попала, опрометчиво выбежав на дорогу. Его тяжелая нижняя челюсть вздрагивала от видимых усилий сдержать бранные слова, которых она вполне заслуживала. В серо-стальных глазах полыхала ярость, смешанная с презрением. У него были такие же черные волосы, как и у самой Рейвен, и когда он молча наклонился над ней, она почувствовала в нем силу и ярость пантеры, готовой к нападению.

Заметив страх в глазах незнакомки, Ник сначала не мог взять в толк, почему она его так испугалась. Неужели она решила, что он сейчас ударит ее? Что и говорить, он хотел как следует наказать легкомысленную красотку, но напрочь забыл о своих первоначальных намерениях, как только увидел ее прелестные печальные глаза.

– Как вы себя чувствуете? – мягко спросил он. – С вами все в порядке?

Его деликатный вопрос стал полной неожиданностью для Рейвен.

– Простите меня, – прошептала она, – я задумалась и...

«Над чем можно так задуматься, чтобы оказаться прямо перед машиной?» – подумал Ник. В его голове тут же появилось много новых вопросов, на которые он бы желал получить ответ. Неужели этой красавице действительно захотелось закончить жизнь под колесами грузовика? А если бы Ник не успел затормозить?'

Мягко, но решительно протянув руку, Ник повернул ладони незнакомки вверх и увидел обширные, алые от крови ссадины, резко контрастировавшие с белоснежной ухоженной кожей. Так вот почему она так долго стояла на коленях, склонив голову! Она разглядывала не асфальтовое покрытие дороги, а собственные израненные ладони, изо всех сил стараясь не закричать.

«Кто же ты такая? – с интересом взглянул на нее Ник. – Одета как богачка, но привычно ждешь от мужчины грубости. Умеешь сдерживать крики боли, но, похоже, сама бросилась под колеса!»

Не зная имени молодой женщины, Ник мысленно окрестил ее Белоснежкой за ее атласную кожу безупречной белизны.

– Давайте я отвезу вас в больницу! – предложил он.

– Ах, нет, спасибо, я...

– Вы хотите сказать, что с вами все в порядке? – понимающе кивнул Ник. – Увы, это не так!

– Нет-нет! Не нужно везти меня в больницу! Я сама справлюсь с этими ссадинами! – торопливо запротестовала Белоснежка.

– Ну хорошо, пусть будет по-вашему, – пожал плечами Ник.

Возможно, ей действительно не требуется профессиональная медицинская помощь. Из-за обильного кровотечения нельзя было сразу оценить серьезность травмы.

– Тогда я отвезу вас домой, – решительно сказал он.

Рейвен ничего не оставалось делать, кроме как принять его предложение. Она чувствовала, что повредила не только ладони, но и голые коленки, ссадины на которых были не менее кровавыми и болезненными. Конечно, раны были не настолько серьезными, чтобы она не могла пешком вернуться домой, но вынужденная прогулка в таком виде вызвала бы ненужное внимание прохожих.

«...Что это течет по твоим кривым ножкам, птица смерти? Неужто кровь?..»

– Спасибо, – тихо сказала она.

Только теперь Ник разглядел огромные ссадины на ее коленях и сочувственно поморщился. Взглянув на незнакомку, он вдруг увидел в ее глазах ожидание оскорбительных насмешек с его стороны и снова удивился этому.

– У вас дома найдутся стерильные бинты? – мягко и одновременно ободряюще улыбнулся он Белоснежке.

В ответ она виновато покачала головой, и блестящие иссиня-черные локоны смешно запрыгали вокруг ее лица.

– Ничего страшного, – заверил ее Ник – тут неподалеку есть аптека. Первым делом мы купим там все, что потребуется для обработки ран.

Ник подвел ее к пассажирской стороне кабины и Рейвен увидела в кузове грузовика роскошное великолепие пышных розовых кустов всех мыслимых цветов и оттенков. От роз шел чудесный пьянящий аромат. Кузов был настолько плотно заставлен цветочными горшками, что при резком торможении ни один из них не упал и не разбился.

– Я очень рада, что ваши цветы не пострадали, – тихо проговорила Рейвен, прежде чем сесть в кабину.

Глава 3

– Вы что же, переехали в этот дом совсем недавно? – поинтересовался Ник, останавливая свой грузовик перед домом Рейвен в Брентвуде.

Его вопрос был вполне логичным, поскольку выдвинутое им предположение многое бы объяснило ее не тронутую загаром кожу, словно она только что приехала оттуда, где очень мало солнца, и ее беспечное поведение на оживленных улицах Лос-Анджелеса, и, конечно, множество картонных коробок на крыльце дома.

Рейвен смотрела на эти коробки с удивлением и печалью. Их привезли во время ее отсутствия, но она сразу поняла, от кого они. Это Майкл сложил в них всю ее одежду и прочие пожитки, оставленные Рейвен в его доме при поспешном бегстве от жестоких слов всего три дня назад, и отослал ей домой...

Конечно же, она и сама собиралась забрать свои вещи, но рана была еще слишком свежа, чтобы бестрепетно заняться этим делом. Совместная жизнь Рейвен с Майклом длилась два с половиной года, и теперь ей было больно осознавать, что терпения Майкла хватило всего на три дня. Впрочем, может быть, ему понадобилось очистить место для новой пассии? Недаром вся пресса твердила в один голос, что во время его поездки в Мадрид между ним и молоденькой испанской актрисой завязался бурный роман. Наверное, она не была с ним такой ледяной, как Рейвен... Наверное, он нашел в ней то, что искал: горячую плоть и кровь...

«Но ведь я тоже сделана не изо льда, а из плоти и крови, Майкл!» – молча взывало сердце Рейвен, с горечью глядевшей на израненные ладони и колени красноречивое доказательство того, что она действительно была из плоти и крови.

...Задавая свой простой и логичный вопрос, Ник ожидал получить на него такой же простой и логичный ответ, вслед за которым могла бы завязаться непринужденная беседа о том, откуда Белоснежка приехала в Лос-Анджелес и нравится ли ей этот город. Но вопреки его ожиданиям вопрос, судя по всему, вызвал у нее болезненные воспоминания.

Ник решил, что Белоснежка чувствовала себя совсем одинокой в новом для нее городе. Одинокая и ужасно печальная...

– Я прожил в Лос-Анджелесе всю свою сознательную жизнь, – сказал Ник. – Если у вас возникли какие-то вопросы, буду рад помочь.

Мягкость его голоса и искренняя готовность помочь удивили Рейвен, и она подняла на него свои большие глаза невероятно яркой голубизны. Удивление тут же сменилось смущением.

– Спасибо, – пробормотала она, – но я тоже вот уже пятнадцать лет живу в Лос-Анджелесе...

Теперь настала очередь Ника удивляться. Слова Белоснежки вызвали в нем не только удивление, но и острый интерес к ней. Его серо-стальные глаза пристально смотрели на собеседницу.

Какое-то время оба молчали. Потом Рейвен снова заговорила, и на этот раз это был любезный, но холодный голос профессионального высококвалифицированного адвоката, привыкшего работать со знаменитостями кинематографического мира:

– Если вы немного подождете, я зайду в дом за кошельком.

– За кошельком? Зачем он вам?

– Чтобы возместить ваши затраты на бинты.

– Нет, – решительно возразил Ник. – Не нужно никакого возмещения моих затрат! К тому же вам будет очень трудно пользоваться руками, пока вы не забинтуете раны. Давайте я помогу вам это сделать! Мне хочется не только помочь, но и убедиться, что вам не придется обращаться в больницу за профессиональной медицинской помощью.

– Честно говоря, я приняла вас за садовника, лукаво улыбнулась Рейвен. – А вы, оказывается, хирург-травматолог?

В ее голосе прозвучала легкая ирония, которой, однако, оказалось достаточно, чтобы Ник почувствовал себя уязвленным. Значит, Белоснежка решила, что он садовник! Впрочем, сделанный ею вывод был вполне обоснованным, если принять во внимание грузовик с кустами роз и одежду Ника – поношенные джинсы и клетчатую рубашку.

Белоснежка явно не горела желанием приглашать Ника в дом. Интересно, что бы она сказала, если бы он представился не садовником, а кем-нибудь побогаче и повлиятельнее? У этой молодой красавицы, одетой в дорогой спортивный костюм, был хороший дом в одном из престижных районов Лос-Анджелеса; возле дома был припаркован весьма дорогой темно-зеленый «ягуар»... Такие женщины, как правило, превыше всего ставят деньги. Интересно, Белоснежка тоже из их числа?

В душе Ник надеялся, что она совсем не такая. Ему вдруг сильно захотелось поверить в то, что она увидит в тридцатишестилетнем садовнике человека, который сделал правильный выбор в своей жизни, а не обыкновенного неудачника, вынужденного заниматься этой профессией только потому, что по-другому заработать на жизнь ему не удается. Ник не знал, какова Белоснежка на самом деле, но ему очень хотелось это узнать. Он не станет говорить ей всю правду о себе, пока не наступит нужный момент. Пусть она довольствуется собственными логическими выводами.

Когда-то Ник действительно был садовником, но эта работа, которая в молодости помогла ему оплатить обучение в колледже, повлекла за собой иное развитие событий...

Будучи еще студентом колледжа, Николас Голт изобрел Принципиально новый тренажер, с помощью которого можно было добиваться быстрого и эффективного повышения тонуса организма при сравнительно небольших физических нагрузках. Это революционное изобретение принесло ему немалый успех, в том числе финансовый. Он стал миллионером задолго до окончания с отличием факультета ландшафтной архитектуры.

Это было его первым, но не последним успехом. Вскоре Ник сумел сделать головокружительную карьеру в системе элитных отелей «Эдем» И стал не только главным управляющим этой процветающей компании, но и фактически ее владельцем.

Что скажет Белоснежка, если узнает о том, что четырнадцать небольших элитных отелей, окруженных роскошными садами и цветниками, находятся под его непосредственным управлением и, в сущности, являются его собственностью? Кстати, розы в грузовике, который чуть не сбил Белоснежку, предназначались для его собственного дома в Бель-Эйр. Засияют ли ее чудесные голубые глаза счастьем? Или откровенным чувственным призывом? Может, тогда она с радостью пригласит его в свой дом?

Давно уже Ник не испытывал такого острого желания верить во что-то, как теперь. Ему очень хотелось, чтобы для Белоснежки его профессия не имела ни малейшего значения, чтобы причиной ее нежелания приглашать его в дом была простая женская осторожность, а не пренебрежительное отношение к его предполагаемой профессии. Нику очень хотелось в это верить, и его интуиция подсказывала ему, что он прав, но все же он пока не мог пойти на такой риск. Он воспитывал двух дочерей, двух прелестных девочек, чьи юные ранимые сердца уже были однажды разбиты эгоистичной женщиной, интересовавшейся только деньгами.

– Нет, конечно, я не травматолог, я просто садовник, – сказал он Белоснежке.

– Просто садовник? Садовник, который разбирается в содранных коленях и ладонях!

– Это точно, – улыбнулся Ник и про себя добавил: «Потому что Я отец! Отец, для которого счастье его дочерей превыше всего, важнее всего, важнее внезапно вспыхнувшего интереса к тебе, Белоснежка».

– Можно мне войти? – выжидательно взглянул он на нее.

– Да, конечно, – смущенно пробормотала Рейвен, чувствуя себя совершенно беспомощной из-за саднивших окровавленных ладоней. Ей было трудно даже взяться за дверную ручку, чтобы открыть дверь. Не оставалось ничего иного, кроме как позволить ему помочь. Кроме того, ей вдруг захотелось довериться этому незнакомому мужчине, который вел себя как истинный джентльмен.

– А где ключ от входной двери? – спросил Ник, пробираясь через груду коробок на крыльце.

Ключ был в правом переднем кармане ее розовых шорт. Это был специальный глубокий карман для ключей, чтобы они не могли выпасть во время бега. Рейвен в замешательстве перевела взгляд с содранных ладоней на карман, где на самом деле уютно спрятался ключ. Ник проследил за ее взглядом и сразу понял, в чем дело. Без малейшего самолюбования он знал, что обладал чрезвычайно привлекательной, мужественной внешностью. Белоснежка была ослепительно красива и, как всякая красавица, должна была знать, какое неотразимое впечатление производила на мужчин. Осознав неизбежность того, что сейчас произойдет – Ник запустит руку в глубокий карман ее эластичных шорт, чтобы достать ключ от входной двери, – она, по предположениям Ника, должна обворожительно улыбнуться и кокетливо опустить глаза. Но этого не произошло. Белоснежка и не думала улыбаться. Ее и без того белые щеки побелели еще больше, если только это было вообще возможно. Она смирилась перед неизбежностью слишком интимного прикосновения мужской руки, но молчала, ожидая, что Ник сам, без ее приглашения, достанет этот злосчастный ключ.

Несколько секунд прошли в напряженном молчании. Ник не сделал ни малейшего движения, и она наконец смущенно пробормотала:

– Кажется... не могли бы вы... дело в том, что ключ у меня вот в этом кармане...

– Хорошо, я достану ключ, – как можно мягче произнес Ник и мысленно прибавил: «Да не гляди ты на меня так, словно я сейчас тебя ударю!»

Все двадцать лет, которые прошли с того знаменательного лета, когда Рейвен Уинтер из тринадцатилетней девочки превратилась в очаровательную девушку, мужчины неизменно желали обладать ею. Любой из них был бы просто счастлив такой возможности безнаказанно запустить похотливые руки в ее обтягивающие шорты и долго-долго шарить по самым интимным местам, наслаждаясь ее беспомощностью и смущением.

Однако в глазах садовника Рей вен не увидела и тени плотоядной похотливости. Напротив, его серо-стальные глаза оставались спокойными и серьезными, пока рука так осторожно доставала ключ, что Рейвен едва ощутила ее прикосновение и была ему страшно благодарна за это.

Достав ключ, Ник отер дверь и распахнул ее перед хозяйкой. Они вошли в почти стерильную белизну гостиной, и в голове у Рейвен снова мелькнуло сравнение с холодильной камерой.

«Кажется, он решил, что я только что въехала в этот дом», – грустно подумала она. Конечно! Ему и в голову не могло прийти, что женщина могла прожить в доме пять лет, так и не позаботившись об интерьере и не оставив не единого отпечатка собственной личности.

Ник подумал, что для Белоснежки было бы сейчас неплохо принять горячий душ. Конечно, он поможет ей повернуть водопроводные краны, а потом, когда она выйдет из ванной в большом махровом купальном халате – если, конечно, у нее есть такой халат, – он поможет ей провести дополнительную очистку ран, если в том будет необходимость. Затем он осторожно забинтует ее белоснежные руки в такие же белоснежные стерильные бинты.

Однако Ник тут же почувствовал, что предложение принять душ, пока он будет ждать ее в гостиной, может испугать Белоснежку. В конце Концов, он был для нее абсолютно чужим человеком.

Ник никогда не причислял себя к тем мужчинам, которые обладают излишней сексуальной агрессивностью по отношению к обнаженной, хотя и закутанной в банный халат, женщине, но осторожность Белоснежки была ему понятна.

Поэтому он не стал ей предлагать принять горячий душ и вместо ванной повел ее в кухню. Пустив в раковину тонкую струю теплой воды, он уступил место Белоснежке, которая отважно подставила под кран свои окровавленные ладони.

Сначала она не почувствовала боли, но когда увидела окрашенную кровью воду в раковине, заметно побледнела, сжала губы и закрыла глаза. Длинные темные ресницы затрепетали, словно крылья бабочки.

– Пожалуй, вам не мешало бы выпить чего-нибудь покрепче, – сказал Ник, глядя на ее напряженное лицо.

Он уже думал об этом и раньше, но не стал говорить по тои же причине, по которой не предложил ей принять душ, пока он будет ждать ее в гостиной. Ему не хотелось пугать Белоснежку. Она и так чувствовала себя неловко и держалась настороженно. Но теперь, когда на ее бледном лице было страдание, Ник решил все же посоветовать давний испытанный способ на время приглушить боль и снять напряжение.

– Нет... спасибо, – едва слышно отозвалась Рейвен, не открывая глаз. Потом помолчала и шепотом прибавила: – Мне уже лучше...

Когда вода, стекавшая с ее рук, утратила розовый цвет, Ник завернул оба крана, с внутренним содроганием думая о том, что теперь ему придется очищать раны, тем самым причиняя Белоснежке ужасную боль.

– Ну, давайте посмотрим на ваши раны, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнес он.

Ее глаза слегка приоткрылись, в них мелькнул страх. Но к взаимному облегчению, выяснилось, что раны не так страшны. Ладони Рейвен действительно были сильно ободраны, но кожа была снята тонким, ровным слоем, словно не шершавым асфальтом, а острым хирургическим скальпелем. Никаких углублений, забитых грязью, обнаружить которые они оба так боялись, не было, как не было и глубоких порезов, грозивших серьезным воспалением.

Конечно, пройдет какое-то время, прежде чем руки Рейвен заживут. А вот ее длинные тонкие пальцы оказались чудесным образом абсолютно неповрежденными. Значит, она сумеет вполне самостоятельно расстегнуть молнию на шортах, развязать шнурки кроссовок, промыть раны на коленях и даже наложить повязку.

Сделав это открытие, Ник улыбнулся. Подняв глаза на Белоснежку, он увидел, что она тоже несмело улыбается ему, и от этой робкой и обворожительной улыбки у него перехватило дыхание. Перед его мысленным взором замелькали заманчивые картины, одна соблазнительнее другой...

«Ах, вот тебе чего хочется? – язвительно спросил внутренний голос. – Ты хочешь, чтобы она попросила тебя помочь ей раздеться и вымыться в душе? Это очень легко устроить! Просто скажи ей об этом сам! Скажи этой далеко не бедной красотке, живущей в дорогом доме, кто ты на самом деле, – и она с удовольствием позволит тебе сделать с ней все, что ты захочешь. Ну?»

Рейвен молчала. Когда она, закрыв глаза, подставляла свои израненные ладони под струю теплой воды, приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не закричать от боли. Преодолевая ее, Рейвен мысленно сосредоточилась на одной довольно смелой идее. К тому времени, когда она открыла глаза, эта идея превратилась в план. Заметив мягкую улыбку садовника, Рейвен решила, что этот план ему понравится. Но в этот момент его лицо приобрело суровое, почти жесткое выражение. И все же Рейвен сказала, понимая, что может услышать отказ:

– Полагаю, вы заметили, в каком состоянии находится мой цветник? Не согласились бы вы взяться за приведение его в надлежащий вид?

Ник помедлил с ответом, так как не сразу понял смысл сказанных Белоснежкой слов. Когда же до него наконец дошло, что она хочет нанять его в качестве садовника, он принял ее предложение со всей серьезностью. Оно давало ему возможность продолжить встречи с ней, узнать ее поближе... Но не было ли это прелюдией к катастрофе?

Нет, этого не могло быть! Ник будет со всей тщательностью следить за тем, чтобы для Белоснежки оставаться пока всего лишь садовником. Разумеется, Ник понимал, что основывать отношения на обмане было так же опасно, как ставить фундамент на зыбучих песках. Но он также понимал, что без обмана обойтись невозможно. По крайней мере до тех пор, пока он не поймет, что за человек Белоснежка.

– Конечно! – улыбнулся Ник наконец. – Буду счастлив помочь вам... но при одном условии.

– Каком же?

– Вы должны будете принимать самое непосредственное участие в создании цветников. Вы должны будете сказать мне, какие именно цветы и декоративные растения хотели бы видеть у себя под окнами.

Ник надеялся в ответ на свои слова увидеть на лице Белоснежки радостную, искрящуюся улыбку, но вместо этого она озабоченно нахмурилась и как-то вся сникла.

– Я ничего не смыслю в цветах, – едва слышно произнесла она:

– Зато я смыслю! Вам только нужно взглянуть на фотографии в каталоге, который я вам привезу, и выбрать те цветы, которые придутся вам по душе. Вот и все! Остальное – моя забота.

Ник замолчал и припомнил свое деловое расписание на ближайшие две недели.

Время, Отведенное для общения с дочерьми, было неприкосновенным. Дела, касающиеся управления гостиничной империей, проще поддавались коррекции и переносу в случае необходимости. В субботу утром он вместе с дочерьми должен был отравиться на ранчо в Санта-Барбару, чтобы там провести весь уик-энд, но вот на следующей неделе он вполне мог бы выкроить время, чтобы поработать садовником для Белоснежки.

– Сделаем так: завтра утром я оставлю на крыльце вашего дома несколько каталогов. За выходные вы успеете их внимательно просмотреть, а на следующей неделе мы встретимся, чтобы обсудить ваш выбор. Какое время вас больше устраивает?

– Любое, – пожала плечами Рейвен. – Впрочем, мне приходится каждый день ходить на работу, – добавила она со смущенной улыбкой.

– Встретимся до или после вашей работы?

– Меня бы больше устроила встреча утром, до работы, потому что у меня ненормированный рабочий день.

– Какой день вас больше устраивает?

– Ну, скажем... пусть будет понедельник. В понедельник мне нужно будет быть на работе к половине десятого утра.

– Договорились! Я буду у вас без четверти восемь!

Несмотря на слабый протест Рейвен, Ник, прежде чем уехать, перенес в просторную гостиную все коробки с крыльца.

Сначала, когда он вошел в гостиную в первый раз, она показалась ему лишенной всякого цвета. Теперь же, во второй раз оглядев просторное помещение, Ник заметил на полу рядом с кушеткой темно-красное пятно. Это был битком набитый деловой портфель, на котором красовались красные инициалы «РУУ». В гостиной было еще одно цветное пятно – на белом кофейном столике лежала довольно толстая книга в удивительно знакомой сиренево-золотистой обложке.

– «Дары любви», – вспомнил он название книги.

Моей маме – эта книга очень понравилась.

– Да, я слышала много похвальных отзывов об этой книге, – Отозвалась Рейвен. – Я купила ее только сегодня и еще не успела прочитать ни странички.

Рейвен бросила на томик задумчивый взгляд, и на ее губах мелькнула обворожительная улыбка.

– А почему вы так загадочно улыбаетесь?

На белоснежных щеках Рейвен появились красные пятна смущенного румянца. Она была удивлена этим вопросом и еще больше – явной заинтересованностью ее ответом.

– Дело в том, что я представила свой уик-энд: рассматривание роскошных цветочных каталогов и чтение любовного романа... – неожиданно для себя призналась она.

– Очевидно, такое время препровождение совсем нетипично для вас?

– Вот именно, нетипично, – улыбнулась она. – Совершенно нетипично!

– Надеюсь, вы все же получите удовольствие от предстоящего уик-энда.

В его голосе прозвучало искреннее желание, чтобы выходные оказались действительно приятными для нее.

И Рейвен даже вздрогнула от столь непривычной интонации мужского голоса.

– Пожалуй, мне пора. А вам нужно принять горячий душ. Кстати, меня зовут Николас Голт.

Ник сказал это просто и даже слегка небрежно, но на самом деле внимательно следил за реакцией. Нет, на лице Белоснежки не отразилось ни малейшей искорки узнавания. Либо для нее это имя действительно ничего не значило, либо она была величайшей актрисой в этом городе знаменитых актрис!

Собственно, его имя нельзя было назвать необычным. В телефонной книге Лос-Анджелеса, по словам его девятилетней младшей дочери, было по крайней мере четыре Николаса Голта, ни один из которых не являлся ее отцом. Хотя сеть элитных отелей «Эдем» была широко известна по всей Америке, имя ее владельца и управляющего оставалось в тени.

Удовлетворенный своими наблюдениями, Ник добавил с улыбкой:

– Друзья зовут меня просто Ник.

– Приятно познакомиться!

– Приятно познакомиться, Ник! – уточнил он.

– Приятно познакомиться, Ник! – эхом повторила Рейвен и улыбнулась. Потом, понимая, что настала ее очередь представиться своему новому знакомому, она разом сникла и, помолчав, произнесла тихим напряженным голосом:

– Меня зовут Рейвен.

Это давшееся ей с трудом признание не стало откровением для Ника, потому что на коробках вместе с адресом стояло и ее имя: Рейвен Уинтер. Но почему она представилась с такой мучительной неловкостью, словно ожидая услышать насмешку или что-нибудь похуже?

– Рейвен, – мягко повторил Ник. – Какое красивое имя!

Глава 4

Кадьяк, штат Аляска

Пятница, 10 марта

Мир за окнами дома был непроницаемо черен и мрачен. В Торжественной тишине валил густой снег. В такое время Холли обычно писала, сбегая от мучительных воспоминаний в созданный ею самой мир любви, романтики и счастливых концов всех любовных историй.

Но в этот вечер Холли не могла позволить себе забыться в своем счастливом мире. Ее терзали не только далекие болезненные воспоминания, но и обещание, данное Рейвен Уинтер совсем недавно. Холли поторопилась пообещать ей, что прилетит в Лос-Анджелес на личную встречу с Джейсоном Коулом.

В течение довольно долгого времени после этого знаменательного разговора Холли не могла даже отойти от телефона. Вот и сейчас она стояла у окна небольшой гостиной своего сельского домика и, погруженная в глубокие раздумья, смотрела на снегопад. И только далеко за полночь она направилась в спальню, открыла большой стенной шкаф и бледной дрожащей рукой коснулась единственного висевшего там платья.

По всему пространству муслина слоновой кости были вышиты узоры из полевых и лесных цветов. Искусная вышивка была выполнена в нежных розовых, сиреневых, золотистых и лиловых тонах. Длинные рукава были украшены гофрированными манжетами, высокий стоячий воротник тоже был гофрированным. Если не считать двух вытачек на лифе, платье было бесформенным, очень скромным и целомудренным, словно ночная рубашка маленькой девочки. Это платье было всего на десять месяцев старше самой Холли; оно принадлежало ее матери, которая надела его в день свадьбы, состоявшейся в День святого Валентина тридцать один год тому назад. В тот день семнадцатилетняя Клер Джонсон вышла замуж за семнадцатилетнего Лоренса Элиота..

В детстве Холли много раз примеряла мамин о свадебное платье, и всякий раз ее родители любовались и восхищались ею.

– В этом платье ты такая Взрослая, Холли Элизабет Элиот! – хором говорили они. – И такая красивая!

Прошло уже более двадцати лет с тех пор, когда она в последний раз примеряла это чудесное платье, и больше семнадцати лет с тех пор, как она исчезла навсегда, прихватив с собой это платье и несколько фотографий, на которых были запечатлены бесценные мгновения веселой семейной жизни...

– Папочка! У лошадки такие мягкие губы! – восхищенно пролепетала трехлетняя Холли, сидевшая на руках у отца и трогавшая своими ручками морду пегой лошадки с белой гривой. Впервые в жизни она ощутила бархатистую мягкость лошадиного носа и губ. – Такие мягкие!.

Молодой отец, Лоренс Элиот подрабатывал на конюшне, чтобы содержать семью, и для Холли каждая поездка с отцом превращалась в сказочный праздник. Маленькая девочка была постоянно окружена любовью и неустанной заботой родителей, души не чаявших друг в друге и строивших прекрасные совместные планы на будущее.

Отец Холли, сильный красивый мужчина, чьи темно-зеленые глаза загорались любовью всякий раз при виде маленькой дочки, собирался стать ветеринаром. Из-за того, что он должен был обеспечивать семью, Лоренсу пришлось учиться на вечернем отделении колледжа, что несколько удлиняло годы обучения. В конце концов он надеялся открыть собственную ветеринарную клинику, где сможет лечить всех животных больших и маленьких, ручных и диких. Молодая мать, Клер Элиот, в девичестве Джонсон, станет администратором в клинике мужа, а Холли, став постарше, будет с удовольствием помогать родителям.