Хэппи-энд

– Я точно знаю, что это не совсем болезнь, и, может быть, зря отпросилась с уроков... Школьная медсестра сказала, что в этом нет ничего страшного, но все же на первый раз стоит побыть дома... – Саманта прервала свой сбивчивый монолог, чтобы перевести дыхание. Потом пожала плечами и негромко произнесла: – Сегодня у меня в первый раз началась менструация.

– Правда? – повернулась к ней Рейвен, – знаешь, я согласна с вашей школьной медсестрой. На первый раз действительно стоит побыть дома, в постели.

Конечно, это естественно и вполне нормально для девочки твоего возраста, и все же это большое событие для тебя и твоей семьи.

Рейвен вспомнила о Нике и попыталась представить себе его реакцию на эту ошеломляющую новость относительно его любимой дочери. Должно быть, он опечалится и обрадуется одновременно тому, что она начала превращаться в женщину. Вот только как он отнесется к тому, что Саманта позвонила за помощью именно Рейвен? Не обидится ли, что первым: узнала о таком важном событии в жизни Саманты она, а не отец? Оставалось только надеяться, что Ник поймет поступок дочери. В конце концов, девочки бегут с этим к матери в первую очередь!

– Мне кажется, ты немного напугана этим. Так, Саманта?

– А вы испугались, когда это произошло с вами в первый раз? – вопросом на вопрос ответила девочка.

– Я ужасно испугалась! Ведь я не понимала, что со мной произошло!

– Не понимали? А разве ваша мама не говорила вам об этом?

– Нет, – ответила Рейвен, стараясь говорить как можно безразличнее, чтобы скрыть свою обиду на Шейлу. – Мне было всего одиннадцать, Когда началась первая менструация, поэтому мама не успела мне рассказать об этом. Она считала, что я еще слишком мала.

Рейвен захлестнули нежеланные воспоминания. Когда это произошло, она действительно очень испугалась. Кровотечение было довольно сильным, и схватки были болезненными, поэтому она решила, что умирает. Она убежала из школы, не сказав никому ни слова о том что с ней случилось, и, спотыкаясь, направилась домой, к матери, чтобы найти у нее объяснение своему странному состоянию и утешение.

Шейла лежала в постели с очередным любовником, и оба ужасно рассердились, когда в спальню ворвалась перепуганная, бледная Рейвен. Мать заставила ее объяснить причину такого поведения в присутствии своего любовника, чем сильно унизила ее.

Выяснив, в чем дело, они оба грязно выругались и посмеялись над Рейвен. Потом, сквозь хриплый от курения кашель, мать сказала ей:

– Вот и ты стала женщиной! Эта кровь и боль расплата за возможность иметь ребенка. – для Рейвен эта расплата оказалась весьма незначительной. Кровотечение и схватки почти полностью прекратились уже на второй день. Рейвен даже не догадывалась, насколько нетипичны были ее менструации; пока случайно не услышала, как ее одноклассницы жаловались друг другу на сильные боли и длительное кровотечение. Когда, будучи уже студенткой университета, она проходила первый в своей жизни гинекологический осмотр, по просьбе врача описала свои незначительные болевые ощущения и весьма скудные кровотечение. Ей было сказано, что ей повезло по сравнению с теми мучениями, которые испытывают большинство женщин.

Но даже тогда Рейвен знала, что это было не везением, а скорее проклятием. Дитя наркоманки, она была не способна, в свою очередь, дать начало навой жизни. Именно это и было причиной столь кратких и практически безболезненных менструаций.

К своей радости, Рейвен не увидела на юном личике Саманты ни страха, ни душевной травмы, но все же повторила свой вопрос:

– Тебе не страшно, Саманта?

– Нет, не страшно, но как-то не по себе. В школе нам говорили об этом. У некоторых из моих подруг менструации начались еще год назад. К тому же мы с бабушкой несколько раз говорили на эту тему...

– Может быть, у тебя слишком много крови? Или очень сильные боли?

– Да нет, я бы не сказала... Со мной все в порядке, даже голова не кружится.

– Ну, тогда поехали домой, – улыбнулась Рейвен, включая зажигание. – Может быть, заедем по дороге в аптеку за гигиеническими прокладками?

– Нет, мы с бабушкой давно купили все, что может мне сейчас потребоваться.

– Тогда говори, куда тебя везти.

– Вы знаете, как проехать к Восточным воротам в Бель-Эйр?

– Конечно.

– Вот туда нам и надо.

– Я должна вам признаться, что солгала в воскресенье насчет того, что отец встречается со множеством женщин, – тихо, но решительно сказала Саманта, когда «ягуар» уже подъезжал к Восточным воротам в Бель-Эйр. – Это все ложь. Он вовсе ни с кем не встречается. Если он не на работе, то только дома, с нами...

– Спасибо, Саманта, что сказала мне об этом, – улыбнулась Рейвен. Уж кому-кому, а ей было хорошо известно, что Ник не всегда ночевал дома.

Машина въехала на территорию Бель-Эйр, и Саманта стала руководить действиями Рейвен, показывая, куда ехать дальше.

Рейвен осторожно вела машину, полагая, что везет девочку в домик садовника, расположенный в каком-нибудь укромном уголке огромной территории роскошного отеля. Однако, когда, следуя указаниям Саманты, машина свернула к узкой дороге, которая вела к большому дому, Рейвен начала волноваться. Великолепный белый дом в колониальном стиле, крытый красной черепицей, был окружен роскошными цветами, которые были, несомненно, творением рук Ника. Но домика садовника нигде не было видно!

Неожиданно она увидела грузовик Ника.

– Должно быть, твой папа где-то здесь!

– Вряд ли. Он никогда не ездит на работу на грузовике.

– А на чем же он ездит?

– На своем «лексусе»

С привычной легкостью открыв секретный электронный замок, Саманта провела Рейвен в отделанный мрамором холл.

Оказавшись в роскошном доме, Рейвен неожиданно осознала всю глубину лжи Ника, и ей стало невыносимо больно.

– Рейвен, не могли бы вы остаться со мной на некоторое время? – повернулась к ней Саманта. – Я угощу вас домашним печеньем и холодным лимонадом.

– С удовольствием попробую, – заставила себя улыбнуться Рейвен.

С ее стороны это был акт своего рода мазохизма. Она решила побыть немного с Самантой, чтобы снова и снова причинить боль своему сердцу.

– Если ты покажешь мне, где тут кухня, – добавила Рейвен, – я сама накрою на стол, пока ты будешь переодеваться.

Саманта провела на кухню гостью, которая мучительно думала о том, кто же такой этот Ник Голт на самом деле. Из-за того, что его родители уехали к дочери в Денвер, Рейвен и Ник не встречались с самого понедельника. Но все эти дни Ник регулярно звонил ей поздним вечером, когда девочки были уложены в постель, и они подолгу беседовали. Иногда он звонил ей и днем, и у Рейвен сложилось впечатление, что он разговаривал из телефона-автомата, откуда-нибудь с улицы, переезжая от одного заказчика к другому. Очевидно, на самом деле все обстояло совершенно иначе.

– Где же твой папа так сильно занят сегодня? – спросила Рейвен, стараясь говорить как можно безразличнее.

– Сейчас посмотрим, – ответила Саманта, доставая из ящика кухонного стола толстый блокнот. – Вот его деловое расписание.

В правом верхнем углу блокнота красовалась тисненная золотом разгадка: «Николас Голт, президент и главный управляющий «Эдем Энтерпрайзис»».

Просматривая расписание Ника, Рейвен поняла, что он рассчитывал вернуться домой в три часа дня.

Она взглянула на часы над плитой. Ник должен был вернуться через сорок пять минут.

Интересно, рассердится ли он, когда увидит, что его обман раскрыт? Наверное, рассердится, но не станет показывать этого при Саманте.

Она мысленно пообещала себе, что не останется в долгу перед коварным обманщиком и выскажет ему все, что о нем думает.

Вскоре на кухне появилась переодевшаяся Саманта.

С началом менструаций она пересекла невидимую черту, разделявшую маленьких девочек и юных женщин.

Рейвен подумала, что какая-то часть Саманты, должно быть, противилась этому, стремясь навсегда остаться девочкой. Рейвен хотелось поговорить с ней на эту тему, но она отложила этот разговор на потом.

Саманта предложила накрыть стол на веранде, что они и сделали. Примыкавшая к гостиной веранда выходила на роскошный цветник, весь засаженный розами самых разных размеров и окрасок. С нее открывался великолепный вид на город и синий океан вдали.

– Как ты себя чувствуешь, Саманта? – озабоченно спросила Рейвен.

– Хорошо, – кивнула девочка, но лицо ее чуть скривилось от боли. – Кажется, боль усиливается...

– Ничего, это вполне естественно, – улыбнулась ей Рейвен. Ее взгляд упал на футболку Саманты, на которой было что-то написано золотом по зеленому. «Клуб поло. Санта-Барбара», – прочитала вслух Рейвен и подняла глаза на девочку. – Ты ездишь верхом?

– Да, но в поло не играю. А вы умеете ездить верхом?

– Нет, никогда в жизни не сидела на лошади.

– Тогда вам нужно непременно попробовать! Вам обязательно понравится! Вы должны поехать вместе с нами в Санта-Барбару!

Пока Саманта увлеченно рассказывала о семейном ранчо в Санта-Барбаре, Рейвен старалась внимательно слушать. Ее пальцы сжимали фужер с лимонадом с такой силой, словно хотели раздавить изящное стекло.

Ее сердце разрывалось от боли и обиды.

Увидев припаркованный у дома «ягуар» Рейвен, Ник почувствовал сначала легкое удивление, потом тревогу и, в конце концов, огромное облегчение. Все открылось само собой. Нику осталось только внести необходимые разъяснения, чтобы сапфировые глаза Рейвен вновь засветились пониманием, нежностью и... любовью?

Ник взглянул на часы. Саманта должна была вернуться из школы не раньше чем через полчаса, а у Мелоди был урок танца до пяти часов. Значит, ему и Рейвен удастся начать разговор наедине.

Он направился к западному крылу дома, почему-то уверенный в том, что Рейвен обнаружила веранду, выходившую в цветник с розами. Ему хотелось поскорее увидеть ее.

Завернув за угол дома, Ник улыбнулся, заметив иссиня-черные волосы Рейвен, блестящие на солнце. Но, поднявшись на веранду, он заметил еще одну черноволосую головку.

– Папочка! – радостно воскликнула Саманта, бросаясь отцу навстречу.

Ник нежно обнял свою старшую дочь и поцеловал в раскрасневшуюся щечку.

– Саманта, почему ты дома? Что случилось?

Девочка смущенно опустила глаза, и Ник перевел взгляд на Рейвен, словно ища у нее объяснения. Лицо любимой было серьезно, если не трагично.

После томительной паузы Саманта наконец пробормотала:

– Сегодня у меня началась первая менструация. Я позвонила на работу Рейвен, и она отвезла меня из школы домой.

– Ах вот оно что, – ошарашено пробормотал Ник. Он был ошеломлен известием о том, что его маленькая девочка уже выросла и стала превращаться в юную женщину. Ему казалось, эта перемена, пусть неизбежная, произошла слишком быстро.

Видя потрясение Ника, Рейвен почувствовала внезапный прилив любви и нежности к этому заботливому отцу. Любви, а не гнева. Потому что она не могла долго сердиться на него, а настоящий гнев испытывала только по отношению к себе.

Теперь она почти ненавидела себя за то, что так глупо обрадовалась звонку Саманты, увидев в этом признак доверия к ней, и бесцеремонно вмешалась в семейную жизнь Ника.

– Саманта позвонила мне, потому что знала, что у меня найдется немного свободного времени и я смогу подвезти ее домой, – извиняющимся тоном произнесла Рейвен, почти не глядя на Ника..

В ответ на его лице появилась неуверенная, но счастливая и даже гордая улыбка. Казалось, он гордился тем, как умно и тонко Рейвен сумела завоевать доверие его старшей дочери.

«Не верь ему! Строго произнес ее внутренний голос. – Он только притворяется! Мастер притворства! Он притворяется ради Саманты!»

– Поскольку имени, Рейвен не было в моем личном деле, ей пришлось долго убеждать мою классную даму в том, что она вовсе не собирается похитить меня ради выкупа! – выпалила Саманта. – И у нее это здорово получилось!

– Должно быть, Рейвен умеет убеждать.

– Еще как умеет! – восхищенно улыбнулась Саманта.

Ник повернулся к Рейвен и благодарно улыбнулся ей. Потом снова посмотрел на дочь и заботливо спросил:

– Как ты себя чувствуешь, Саманта?

– Отлично! – воскликнула девочка, действительно прекрасно себя чувствуя в присутствии любимого отца и помогшей ей Рейвен.

Они сидели на веранде и разговаривали обо всем на свете. Потом Саманта встала, чтобы позвонить школьным подругам и узнать домашнее задание.

– А как же бабушка? – спросил Ник.

– Ей я позвоню в первую очередь! – пообещала раскрасневшаяся Саманта. – И расскажу потрясающую новость!

Потом девочка повернулась к Рейвен:

– Спасибо, что приехали за мной в школу... и вообще... спасибо за все!

– Всегда рада тебе помочь, – улыбнулась Рейвен. Как только Саманта вышла, Рейвен тоже стала собираться уходить.

– Нет, Рейвен, не уходи, – попросил ее Ник. – Позволь мне все тебе объяснить...

Рейвен остановилась.

– Я не дурочка, Ник. Мне не нужны твои объяснения.

– А мне кажется, очень даже нужны, – мягко возразил он. – Прошу тебя, выслушай! Рассказывая тебе о Дендре, я невольно создал такое впечатление, что мы с ней были влюбленными однокурсниками, пытавшимися создать семью на пустом месте, практически без гроша в кармане. Правда заключалась в том, что к тому времени, когда мы с Дендрой встретились, я уже был очень богат. Для нее первостепенное – пожалуй, даже единственное – значение имело мое богатство. Я не могу сказать, что был в то время наивным или безумно влюбленным в нее, но ей удалось обвести меня вокруг пальца. Она убедила меня в том, что по-настоящему любит меня и, так же как я, мечтает о детях.

«Она умеет убеждать», – молнией пронеслось в голове у Рейвен. Именно такие слова произнес Ник полчаса назад, когда с ними была Саманта. Эти слова относились к ней, Рейвен.

Ей действительно довольно быстро удалось убедить строгую учительницу в том, что она хорошая знакомая Ника Голта, чуть ли не член его семьи. Несомненно, это была ложь. Рейвен не была членом семьи Ника Голта и вряд ли могла им стать.

Он очень тщательно держал ее на безопасном расстоянии от своего дома, от своих дочерей... и от своего богатства, всерьез опасаясь, что она может лишить его нe только денег, но и любви дочерей.

Внезапно Рейвен увидела все произошедшее между ней и Ником в ослепительном свете жестокой правды.

Когда Ник впервые увидел ее в дорогой спортивной одежде, он быстро смекнул, что Peйвeн придавала большое значение внешнему виду. Позднее она рассказала ему всю правду о том, как в детстве ужасно страдала от крайней бедности, как хотела быть принятой в кругу сверстников из богатых и преуспевающих семей. Из этого всего Ник сделал вывод, что она, подобно его первой жене Дендре, была жадной до денег и, узнав об огромном состоянии Ника, пойдет на любой обман, чтобы занять прочное место в его жизни.

Разве такой вывод Ника был неправильным? Разве Рейвен Уинтер не провела всю свою взрослую жизнь в тщетных попытках оказаться среди избранных?

Да, но ее никогда не волновало богатство. Единственное, чего она добивалась от мужчин, заключалось в любви, настоящей, теплой, человеческой.

Она не могла обвинять Ника в оскорбительном недоверии. Она действительно была красивой женщиной охотно отдававшейся богатым мужчинам, пожелавшим обладать ею. Разве не так?

Рейвен не знала, как сказать Нику, что она хотела от мужчин не денег, а любви, что за всю жизнь ей так и не довелось узнать, что это за чувство.

Из ее глаз покатились крупные слезы.

– Я должна идти, – пробормотала она, поднимаясь с места.

Ник властно схватил ее за плечи и сказал очень серьезно:

– Мне нужно было сначала выяснить твое отношение к большим деньгам, твое отношение ко мне и моим девочкам, прежде чем раскрывать все свои карты.

– Теперь ты знаешь, как я отношусь к тебе и твоим дочерям, – едва слышно пролепетала Рейвен, не поднимая головы.

С величайшей нежностью Ник поднял ее подбородок и посмотрел в мокрые от слез сапфировые глаза.

– Мне казалось, я правильно понял твое отношение ко мне и к девочкам, но ты решила уйти. Прошу тебя, не уходи! Не делай этого! Останься и поужинай с нами вместе. Для Саманты сегодня очень важный день. Она будет рада, если ты останешься на ужин. Договорились?

И он стал целовать ее мокрые от слез щеки.

.Рейвен молча кивнула. У нее не оставалось выбора.

Ей казалось, что Ник приглашает ее не только остаться на ужин, но и стать частью его семьи.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 24

Бель-Эйр, штат Калифорния

Понедельник, 8мая

– Привет, Рейвен! Это я, Саманта! С тобой хочет поговорить папа, но сначала мне нужно спросить тебя кое о чем. В эти выходные мы собираемся поехать на ранчо в Санта-Барбару. Хочешь поехать с нами?

– С вами? – растерянно переспросила Рейвен.

– Ну да! Поедут бабушка с дедушкой, мы с Meлоди, несколько наших друзей и ты с папой!

– С удовольствием принимаю твое приглашение, – улыбнулась Рейвен и мысленно добавила: «Если, конечно, Ник знает об этом и не имеет ничего против».

– Отлично! Я научу тебя ездить верхом!

Рейвен не сразу ответила на последнюю фразу Саманты. Она не знала, как сказать девочке, что ей нужно быть сейчас очень осторожной, потому что в ней зародилась новая жизнь, маленькая сестричка или братик Саманты.

Наступление беременности было для Рейвен самым настоящим чудом, подтверждение которому она получила от врача всего несколько часов назад. Ее будущему ребенку было всего шесть или семь недель, что полностью исключало возможность того, что его отцом мог быть Майкл, потому что Рейвен не встречалась с ним больше двух месяцев. Отцом ее ребенка был, вне всяких сомнений, Ник Голт.

– Знаешь, Саманта, давай на первый раз ограничимся твоей верховой ездой, а я попробую сесть на лошадь в другой раз, – мягко предложила Рейвен.

– Ты действительно так боишься лошадей? Ну, как хочешь! Ой, папа вырывает у меня телефоннуютрубку! Увидимся в пятницу!

– В пятницу?

На ее вопрос ответил уже Ник, а не Саманта. – Да, мы хотим отправиться на ранчо в пятницу, где-нибудь часа в три. Привет, Рейвен!

– Привет! Ты не возражаешь против того, чтобы и я поехала вместе с вами?

После того как родители Ника вернулись из Дeнвeра, он и Рейвен проводили вместе каждую ночь. Правда, были и некоторые исключения. Два дня они не виделись, потому что Мелоди захворала и Ник хотел быть рядом с дочерью. Потом была разлука на три дня, когда Ник улетал в Даллас; еще четыре дня разлуки, когда Рейвен улетела по делам в Нью-Йорк; и еще четыре ночи они провели каждый в своей постели, потому что Рейвен чувствовала сильную и необъяснимую – пока она не узнала о беременности – усталость, от которой засыпала крепким сном уже в семь часов вечера.

Девочки пока что ничего не знали о том, что их отец почти каждую ночь проводит в доме Рейвен. Примерно дважды в, неделю они вчетвером куда-нибудь ходили, а потом к ним присоединились и бабушка с дедушкой. Рейвен очень нравилась девочкам, и они видели, что их отец тоже к ней неравнодушен. Однако Ник и Рейвен были очень осторожны и в присутствии девочек даже не прикасались друг к другу.

– Против? Нет, конечно! – ответил Ник.

– А твои родители? А там, на вашем ранчо, найдется комната для гостей, где я могла бы ночевать?

– Комната есть, родители согласны, – шутливо ответил Ник. – Ну так как? Ты сможешь отправиться вместе с нами в пятницу, во второй половине дня? Или у тебя есть неотложные дела? Мы поедем на двух машинах, так что ты сможешь вернуться в город раньше нас, если в том появится необходимость.

– Хорошо, я буду готова к трем часам.

– Вот и отлично! Как у тебя прошел день?

Рейвен понимала, что за этим вопросом скрывается другой. Ник хотел спросить, чувствует ли она себя по-прежнему сильно уставшей или ему можно прийти сегодня ночью. Ей очень хотелось сказать ему, что она ждет его с нетерпением, чтобы рассказать одну восхитительную новость, но она хорошо понимала, что такая поспешность с ее стороны преждевременна. Врач осторожно предупредил ее, что в первые три месяца беременности высока вероятность выкидыша, особенно у нерожавшей, как Рейвен, женщины.

У нее была еще одна причина пока не говорить Нику о своей беременности. Она опасалась, что он сочтет это хитрой уловкой, чтобы заставить его жениться на ней. Рейвен прекрасно знала, что Ник не сможет отказаться от собственного ребенка.

– Отлично! – ответила она наконец и невольно улыбнулась, думая о крошечной отважной жизни, поселившейся там, где не смогла поселиться ни одна другая. – Буду ждать тебя сегодня вечером. Придешь?

Последние пять недель Джейсон, возвращаясь в свои апартаменты в одной из лучших гостиниц Гонконга, каждый раз первым делом подходил к аппарату факсимильной связи, установленному на его рабочем столе. Каким бы усталым ни был режиссер, очередное послание от Холли действовало на него тонизирующим образом, заряжая новой энергией. Прочитав послание, он, в зависимости от того, какое время суток было в Кадьяке, Звонил .по телефону или садился писать ответный факс. Несмотря на разделявшие их тысячи миль, Джсйсон и Холли могли почти немедленно связаться друг с другом при помощи новейших коммуникационных технологий. Факсимильная связь сохранила интимность эпистолярного жанра и даже приумножила ее, поскольку послание не могло потеряться в пути, быть отправленным по другому адресу или же прочитано любопытным чужаком.

Джейсон и Холли писали друг другу каждый день, подробно рассказывая о своих делах и заботах. Он посылал ей куски сценария, которые были отсняты в тот день, делая пометки на полях, Kотopыe помогали Холли учиться писать сценарий. Он также подробно описывал все события, имевшие место на съемочной площадке; писал о достопримечательностях Гонконга, этого экзотического города, где Восток встречался с Западом.

Холли отвечала Джейсону такими же подробными ежедневными посланиями. Она работала над очередной книгой и в каждом послании писала для него краткое содержание готовых глав. Кроме того, она работала над сценарием к фильму «Дары любви» и регулярно посылала ему готовые страницы, чтобы он внимательно прочитал их и прислал подробный комментарий. Как и Джейсон, Холли часто писала ему об удивительных изменениях в окружавшей ее северной природе.

Джейсон был в Гонконге, городе, в котором жизнь бурлила и кипела круглые сутки, а Холли продолжала уединенную жизнь в холодном спокойном Кадьяке.

Джейсону удалось выполнить весь съемочный план за обещанные шесть недель. В ближайшую пятницу он собирался вылететь из Гонконга прямо на Аляску, в Кадьяк, и пробыть с Холли до воскресного вечера, когда ему придется лететь в Даллас завершать начатые в Гонконге съемки.

Вернувшись во вторник поздним вечером в свои апартаменты, Джейсон, как всегда, направился к факсу, но на полпути его внимание привлек мигавший огонек на панели автоответчика. Значит, в его отсутствие кто-то оставил для него сообщение. Это не могла быть Холли, потому что, несмотря на неоднократные просьбы Джейсона, она никогда не звонила ему по телефону.

Джейсон хотел было сначала прочитать послание от Холли, но вместо этого включил запись автоответчика, подумав, что дело может оказаться срочным. Через секунду он услышал голос Бет Робинсон. Она просила срочно перезвонить в Лос-Анджелес в любое время дня или ночи. Джейсон нахмурился и стал набирать номер. Он не ожидал звонка от Бет, потому что вскоре после того, как он дал ей задание найти как можно больше информации об убийстве, совершенном неким психопатом Дереком – надо сказать, почти невыполнимое задание, – у нее внезапно началась сильнейшая головная боль. Когда ее привезли в отделение «Скорой помощи», выяснилось, что у нее поднялось до запредельных значений кровяное давление. Через несколько дней секретарша Джейсона сообщила своему боссу, что Бет сделали кесарево сечение, в результате которого на свет появился здоровый горластый малыш. Сама новоиспеченная мамаша чувствовала себя неважно, но врачи обещали быстро поставить ее на ноги.

Получив известие о рождении ребенка, Джейсон послал Бет и ее крошечному сыну огромный букет роз и большой набор всевозможных пеленок и распашонок с ползунками. Джейсон имел все основания полагать что теперь Бет забыла о его задании, с головой уйдя в заботы о новорожденном. И он не стал напоминать ей об этом, решив узнать все подробности позднее у самой Холли.

И вдруг Бет сама позвонила ему.

– Джейсон, со мной все в порядке, – услышал он голос Бет в телефонной трубке. – У меня родился чудесный сын, такой спокойный и обожающий поспать, что у меня остается уйма времени на отдых! Вот я и решила заняться твоей просьбой. Я позвонила тому репортеру из «Сиэтл Таймс», о котором я тебе говорила, и выяснилось, что ОН отлично помнит нашумевшую историю о том, как Дерек умертвил всю свою семью; пощадив лишь падчерицу по имени Холли.

– Не может быть! – вырвалось у изумленного Джейсона.

– Может! Еще как может! – засмеялась Бет. Вот только в его рассказе есть одна деталь, не совпадающая с тем, что рассказывал мне ты.

– Какая именно?

– Дело в том, что, по его сведениям, отец Холли, Лоренс Элиот, вовсе не погиб во Вьетнаме, хотя все думали именно так, основываясь на свидетельских показаниях Дерека, его однополчанина. На самом же деле именно он, Дерек, выстрелил в Лоренса и оставил умирать в джунглях. Его подобрали вьетнамцы и держали в плену целых семь лет.

Слушая взволнованный голос Бет, Джейсон вдруг ясно вспомнил ту давнюю статью из «Таймс» и поразившую его концовку: пропавшую девочку, падчерицу Дерека, так и не нашли. Не нашли? Он нашел ее!

– Ты сказала, ее отца звали Лоренс Элиот? А как звали мать? Случайно, не Холли?

– Нет, ее звали Клер.

Лоренс и Клер... Лорен Сиклер... Лорен Синклер!

Bот оно! Пропавшая дочь была найдена! У страшной истории мог бы быть счастливый конец, но Джейсон слишком заботился о душевном равновесии Холли, чтобы делать поспешные выводы.

– А где теперь этот Лоренс Элиот?

– Живет в небольшом городке поблизости от Сиэтла. Он хороший ветеринарный врач, его все любят, ион пользуется у жителей большим уважением. Все знают о трагической истории его жизни. Он ищет свою пропавшую дочь с того самого момента, как вернулся из вьетнамского плена. А в феврале этого года, в День святого Валентина, по телевизору показывали его интервью, в котором он просил откликнуться людей, знающих местонахождение его дочери.

– Мне бы очень хотелось посмотреть запись этого интервью.

– Я так и думала, что ты захочешь увидеть все своими глазами. Я уже созвонилась с архивом телекомпании, сделавшей эту запись. Они сделали для меня копии всей информации, относящейся к этому делу, газетных и журнальных статей, а также видеозапись интервью самого Элиота. Всю эту кучу материалов я уже выслала в твой офис в Лос-Анджелесе. Твоя секретарша сказала, что ты появишься на работе в понедельник утром. Но я решила все-таки позвонить тебе и спросить: может, стоит переслать материалы из Лос-Анджелеса прямо к тебе в Гонконг?

– Да, перешли, пожалуйста. Так будет лучше.

– Будет сделано!

– Кто-нибудь спрашивал, зачем тебе нужна эта информация?

– Нет. Я с самого начала сказала всем, что эта информация нужна тебе для нового документального фильма, посвященного насилию в семье, и это отбило у них всякую охоту расспрашивать меня дальше. Репортер из «Сиэтл таймс» даже дал мне номер телефона Лоренса Элиота на тот случай, если ты захочешь сам взять у него интервью о случившемся. Хочешь, я продиктую его прямо сейчас?

– Конечно!

Продиктовав все имевшиеся у нее телефонные номера Лоренса Элиота – домашний, рабочий, справочный внутренней службы, – Бет понизила голос и догадливо сказала:

– Джейсон, Холли жива? Ты знаешь, где она?

Он целиком и полностью доверял Бет, поэтому ответил, не колеблясь:

– Да, она жива, и я знаю, где она.

– И она не знает, что ее отец жив? О, это невозможно, Джейсон! Об этой сенсационной истории долгое время писали почти все крупные газеты и журналы. Все, с кем я говорила о Лоренсе Элиоте, отзывались о нем с большим уважением и сочувствием. Все они без исключения уверены, что Холли либо давно умерла, либо по каким-то причинам не хочет больше видеть своего отца.

– Она жива, – уверенно повторил Джейсон и вспомнил, что в Доме Холли он не увидел ни телевизора, ни радиоприемника, ни газет, ни журналов. – И я почти уверен, что она действительно понятия не имеет о том, что ее отец жив и давно разыскивает ее.

– Это просто невероятно!

– Что действительно невероятно, Бет, так это то, что тебе у далось все это раскопать.

– Мне не пришлось прикладывать к этому слишком – много усилий, Джейсон. Всего один телефонный звонок!

– Да, – тихо отозвался он. – Я тебе безмерно благодарен, Бет.

Закончив разговор с Бет Робинсон, Джейсон еще долго сидел, погруженный в размышления, не читая ежедневного послания Холли по факсу, не делая попыток позвонить Лоренсу Элиоту по телефону...

Будучи известным режиссером с многомиллионным бюджетом, он мог позволить себе роскошь снова и снова переснимать одну и ту же сцену, изменяя и улучая ее до тех пор, пока она не станет идеальной в его понимании.

Давняя история страшного убийства в снежный февральский вечер нашла свое завершение. Джейсону теперь были известны все относящиеся к этому делу факты. Пропавшая дочь была наконец найдена, и Джейсону нужно было теперь как следует подумать над постановкой финальной сцены этой душераздирающей мелодрамы.

Тут не будет никаких дублей, поэтому все должно быть тщательно продумано заранее. Джейсон чувствовал, что он должен быть как никогда скрупулезным и предусмотрительным... ради Холли.