Хэппи-энд

Тут он увидел в ее глазах безотчетный страх.

– Послушай, Холли, тебе станет гораздо легче, если ты обо всем мне расскажешь, – мягко проговорил Джейсон с искренним сочувствием в голосе.

– Нет – едва слышно пробормотала она, опустив голову. Золотистые волосы мягкой волной качнулись вперед, наполовину скрыв ее лицо.

– Поверь мне, держать в себе такое страшное горе нельзя. Это не приведет ни к чему хорошему.

Слова Джейсона несколько раз, словно эхо, повторялись в голове Холли. Ей казалось, что такие страшные воспоминания, как ее, должны быть навсегда крепко-накрепко заперты в памяти, словно опасные преступники в тюремной камере. Но теперь она вдруг поняла, что ошибалась. Воспоминания не могли быть преступниками. Настоящим преступником был Дерек! К тому же в ее прошлом было не только безмерное торе невосполнимой утраты, но и счастливые дни!

– В тот день шел сильный снег, – тихо начала свой рассказ Холли. – У нас во дворе росла большая красивая ель. Я помню, как мы с мамой любовались ею, сравнивая белоснежный кружевной наряд с подвенечным платьем юной невесты...

Говоря все это, Холли глядела в морскую даль и до боли ясно вспоминала все подробности того рокового вечера: какие блюда Клер готовила к ужину, с какой улыбкой говорила с ней о снегопаде, о чем болтали и смеялись близнецы. Она вспомнила даже мультфильм, который в это время шел по телевизору.

Это был обычный семейный вечер.

По мере того как в ее воспоминаниях приближался роковой момент появления Дерека, в душе Холли поднималась волна ужаса и боли, провоцируя, как всегда, помутнение рассудка. Но в самую последнюю минуту, вместо того чтобы закричать нечеловеческим голосом, Холли внезапно... разрыдалась. Слезы потоком лились у нее из глаз, принося облегчение и давно забытое чувство успокоения. Она плакала. Впервые за последние семнадцать лет...

Она даже не поняла, каким образом очутилась в объятиях Джейсона.

– Холли, бедняжка... – шептал он, нежно целуя ее волосы.

– Джейсон, я хочу... мне необходимо рассказать тебе обо всем.

– Я слушаю тебя, Холли. Я очень хочу... мне необходимо узнать, что произошло в тот вечер.

Продолжая тихо плакать, Холли стала рассказывать. Временами ей было необходимо снова почувствовать его тепло, и тогда она невольно прижималась к его груди. Но в некоторых местах своего рассказа она отстранялась от Джейсона, словно нуждаясь во временном одиночестве.

Понимая ее смятение, Джейсон не препятствовал, когда она ускользала из его объятий, и не пытался удержать ее бледные холодные руки. Но когда Холли возвращалась к нему, его руки снова с нежной силой ложились на ее плечи и спину, давая ей чувство защищенности и уверенности в себе.

Джейсон почти все время молчал, внимательно слушая сбивчивый рассказ Холли. Когда она замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими болезненными воспоминаниями, он негромко, но настойчиво повторил:

– Не молчи, Холли. Расскажи мне все, до самой мельчайшей подробности.

И она, повинуясь этому мягкому приказу, снова продолжала свой рассказ, стараясь не упустить ни единой детали...

Когда она наконец закончила, Джейсон порывисто прижал к себе ее исхудавшее дрожащее тело, и оба долго стояли, не двигаясь с места, наслаждаясь близостью друг друга.

Но вот слезы на глазах Холли высохли, и она, медленно подняв голову, посмотрела на Джейсона. В его глубоких синих глазах – она увидела сочувствие и сопереживание, окрашенные скорбью и печалью.

– Прости меня, – прошептала она, касаясь его подбородка тонкими пальцами.

– Простить? За что, Холли? За то, что рассказала мне эту трагическую историю?

Она не ответила, но на щеках выступил яркий румянец стыда и смущения.

– Ты не должна раскаиваться в том, что посвятила меня в свою тайну, – тихо сказал Джейсон, с любовью глядя на Холли. – Я тот, кому ты должна доверять...

Когда они вернулись в дом Холли, Джейсону было пора уезжать в аэропорт. Она уговорила его взять с собой несколько сандвичей и клятвенно пообещала отныне как следует питаться.

Настала пора расставаться.

– Я буду присылать тебе по крайней мере по одному факсу в день и звонить при первой возможности, пообещал ей Джейсон. – Надеюсь, ты тоже будешь звонить мне каждый день?

– Да, конечно, но...

Но? Я имею в виду работу над сценарием, Холли!

– Значит, я не совсем правильно тебя поняла...

– Холли, мы должны держать друг друга в курсе событий относительно того, как продвигается работа над сценарием, – еще раз повторил Джейсон, любуясь ее огромными выразительными глазами. – Ты говорила, что учишься печатать, но мне бы хотелось попросить тебя писать мне от руки.

Холли поняла, что это сделает их отношения более интимными, и радостно кивнула в знак согласия.

На прощание Джейсон ласково погладил Холли по бледной щеке, и от взгляда его синих глаз ей стало тепло на душе, словно она снова вернулась в беспечное детство, когда отец с матерью еще были живы...

Потом Джейсон уехал, и Холли долго глядела вслед его удалявшейся машине, задержав дыхание. Ей казалось, что восхитительное чувство надежды на лучшее вот-вот покинет ее и бросится вдогонку за Джейсоном, но этого так и не произошло. Ни тогда, ни спустя сорок пять минут, когда над домом Холли прогудел реактивный лайнер, унося Джейсона из Аляски в Лос-Анджелес.

Вечером Холли достала из стенного шкафа плетеный ридикюль, с которым летала в Лос-Анджелес на первую встречу с Джейсоном Коулом, и принялась задумчиво разглядывать его. Потом она сняла свои очки в тонкой оправе и спрятала их в самый дальний угол комода, потому что решила больше никогда их не надевать. Потом... Потом достала драгоценные фотографии своей семьи. Через шесть недель, когда Джейсон вернется из Гонконга, она непременно покажет их ему.

Непременно!..

Сидя в самолете, Джейсон разложил перед собой деловые бумаги, решив не терять времени даром и поработать во время полета. Он чувствовал себя довольно усталым и с удовольствием погрузился бы в сладостную дремоту, наполненную мечтами о Холли, но чувство долга и самодисциплина заставили его углубиться в работу, которой было у него непочатый край.

«Перестань думать о ней!» – властно приказал ему внутренний голос, и Джейсон тут же пообещал: «Не буду!»

Но уже в следующую секунду на его губах появилась нежная улыбка. Он подумал о том, что сегодня Холли будет спать гораздо спокойнее. Теперь кошмарные воспоминания уже не смогут мучить ее как прежде, потому что она решилась наконец поделиться своими переживаниями с другим человеком.

В течение четырех часов Джейсон усердна работал, погрузившись в чтение подготовленных материалов. Потом в его мозгу внезапно вспыхнула мысль, что в рассказе Холли явно чего-то недоставало. Но чего именно? Ее рассказ был весьма подробным, и все же... Точно! Она ни разу не назвала имени отца, матери и близнецов и только отчима несколько раз называла Дереком! Это было вполне понятно: отец был для нее отцом, мать – матерью, близнецы – сестрой и братом. В семье она никогда не звала их по имени.

Однако причина странного беспокойства Джейсона заключалась не только в том, что имена членов семьи Холли остались для него тайной. Нет, дело было в чем-то ином! Он никак не мог понять, в чем именно.

Будучи студентом-второкурсником калифорнийского университета, Джейсон прочитал когда-то статью в журнале «Тайм», которая не могла ему не запомниться на долгие годы. В ней рассказывалось о жестоком убийстве целой семьи в День святого Валентина, о том, что спустя восемь месяцев после этой трагедии вернулся чудом воскресший из мертвых отец этой семьи, целых семь лет пробывший во вьетнамском плену. Джейсону было тогда только девятнадцать лет, но он уже твердо знал, что будет кинорежиссером. Поэтому эта история запомнилась ему, как интересный материал для будущего фильма. Статья в журнале заканчивалась загадочным исчезновением тринадцатилетней дочери вьетнамского пленного. Джейсон это очень хорошо запомнил. Он не видел недавней сенсационной телепередачи, в которой некий Лоренс Элиот рассказал о том, что вот уже семнадцать лет безуспешно разыскивает свою пропавшую дочь. В тот февральский вечер он был в доме Николь Хэвиленд, наслаждаясь горячей страстью и плотскими удовольствиями.

Пока что история, рассказанная Холли, давняя журнальная статья о трагическом убийстве целой семьи никак не были связаны друг с другом в его сознании, хотя он чувствовал, что эта связь должна существовать.

– Значит, отчима звали Дерек, а уцелевшую девочку – Холли... И тебе не известны ни их фамилии, ни имена других действующих лиц этой трагедии, – задумчиво повторила Бет Робинсон, не скрывая скептицизма, за которым, впрочем, крылось глубокое уважение к Джейсону Коулу и готовность помочь ему.

Всего три месяца назад Бет была лучшим исследователем студии «Голд Стар». Ей нравилась эта работа, но когда акушер-гинеколог заявил, что ее нерожденный ребенок и она сама, сорокатрехлетняя мать, нуждаются в постоянном пребывании дома в течение последних трех месяцев беременности, Бет без всяких колебаний ушла с работы. Теперь до родов ей осталось совсем немного, и она чувствовала себя на удивление хорошо. Настолько хорошо, что с удовольствием согласилась немного поработать на Джейсона Коула, своего старого знакомого и щедрого заказчика.

Он заехал к ней по дороге в аэропорт, откуда должен был улетать в Гонконг на съемки очередного фильма, и попросил расследовать убийство, имевшее место много лет назад где-то в штате Вашингтон.

– Ты хотя бы знаешь, когда было совершено это убийство, – Джейсон? В каком году? Или хотя бы в какое время года?

– Это случилось зимой, – ответил он, вспомнив, как Холли рассказывала про снегопад, и стал подсчитывать, сколько лет могло пройти с того страшного дня.

Сейчас Холли было тридцать, а тогда она была подростком. Если она сумела , .незаметно бежать из города и начать самостоятельную жизнь, ей должно было быть тогда лет пятнадцать, если не больше...

– Я не могу точно назвать тебе год, но, думаю, это случилось лет пятнадцать назад, – сказал он наконец.

– Ладно, – недовольно пробормотала Бет. – Если кто-нибудь спросит меня, почему я так интересуюсь этим событием значительной давности, я скажу, что ты собираешься снимать документальный фильм, посвященный насилию в семье. Идет?

– Идет! Но это – версия для всех, кроме нас с тобой. То, о чем я тебя прошу, является моей личной просьбой, а не заданием студии. Поэтому все твои счета будут оплачены лично мной и всю добытую тобой информацию буду получать только я. Ты хорошо меня поняла, Бет? Я дам тебе мою телефонную кредитную карточку, чтобы ты могла делать все необходимые звонки за мой счет, и оплачу все почтовые услуги, если в этом появится необходимость.

– Договорились! – улыбнулась Бет. – Тогда завтра в восемь утра я начну интенсивные поиски.

Джейсон, может, подскажешь, с какого города начать?

Он задумался. Холли рассказывала ему о снегопаде, но это могло случиться в любом городе штата Вашингтон. На всем пространстве к востоку от Каскадных гор холодные сypoвыe зимы были далеко не редкостью. Впоследствии Холли выбрала местом своего постоянного жительства далекий северный остров Кадьяк, входивший в состав штата Аляска. Значит, ей нравилась панорама морского побережья... Поразмыслив, Джейсон сделал логический вывод, предположив:

– На твоем месте я бы начал с западной части штата. Скажем, с Сиэтла... Или с какого-нибудь городка поменьше вдоль океанского побережья.

– Хорошо, тогда я начну с Сиэтла. В тамошнем журнале, который называется «Сиэтл таймс», работает один человек, который всегда охотно мне помогал в расследованиях, – кивнула Бет.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 21

Сиэтл, штат Вашингтон

Пятница, 31 марта

Во вторник вечером Лоренс позвонил Кэролайн, чтобы рассказать о том, как идут дела у Кати и ее щенят – и мать, и ее детеныши чувствовали себя отлично, – и спросить, когда и где она хотела бы отметить прошедший день рождения.

Для этой встречи была выбрана пятница – день, в который хозяйка должна была забрать Минди. Кати вместе со щенками должны были забрать еще накануне. Кэролайн предложила поужинать вместе в ресторане «Космическая башня».

В оставшиеся до пятницы вечера Лоренс звонил ей ровно в одиннадцать часов, поскольку Кэролайн уверила его в том, что для нее это совсем не поздно. Он был рад этому обстоятельству, поскольку был крайне занят до самого позднего вечера.

На самом деле, если бы не долгожданные телефонные звонки Лоренса, Кэролайн к одиннадцати часам вечера видела бы уже второй сон. Она привыкла ложиться спать довольно рано, но все дни, когда должен был звонить Лоренс, была настолько переполнена взволнованным ожиданием, что сна у нее не было ни в одном глазу, хотя вставала она по-прежнему очень рано.

Разговаривая с Лоренсом по телефону, Кэролайн обычно уютно сворачивалась клубком в своем теплой постели и закрывала глаза, чтобы полностью сосредоточиться только на его голосе. Эти долгие поздние беседы нисколько не утомляли ее.

Они могли говорить часами, переходя от одной темы к другой. Позднее Кэролайн пыталась вспомнить, о чем именно они говорили, и никак не могла понять, каким образом они перешли от городского карнавала к египетским пирамидам и почему обсуждение любой темы в конечном счете сводилось к вопросу о том, как она назовет своего щенка.

Вариантов было множество: Джинджер, Веснушка, Графиня, Клеопатра, Маффин... Кэролайн никак не могла сделать окончательным выбор. Разумеется, она нуждалась в совете опытного ветеринара, которым знал какие собачьи клички популярны и какие уже вышли из употребления. Они могли часами перебирать и обсуждать всевозможные клички, и Лоренс ни разу не проявил раздражения или нетерпения. Очевидно, процесс выбора подходящем клички доставлял им обоим какое-то непонятное удовольствие.

Решение пришло в четверг, в два часа ночи; когда они уже заканчивали разговор.

– Джульетта! Я назову ее Джульеттой! – сказала Кэролайн. Эта кличка показалась им обоим подходящей. Разумеется, никто не имел в виду героиню шекспировской драмы. Просто это имя показалось одновременно красивым и легко меняющимся в зависимости от ситуации и собачьего характера на Джулия и Жюли.

– Ты все еще хочешь назвать свою собаку Джульеттой? – спросил Лоренс, осторожно ведя автомобиль по переполненным людьми и транспортом улицам Сиэтла.

– Да. А тебе эта кличка уже разонравилась?

– Нисколько! Она мне нравится по-прежнему.

У них был забронирован столик в ресторане «Космическая башня» ровно на восемь часов вечера. В это время на город обычно опускалась ночная мгла, в которой ослепительно ярко вспыхивали огни витрин, фонарей и рекламных щитов. Вид сверху – а ресторан был расположен на значительном высоте – завораживал посетителем своем величавом красотой.

Вечер выдался неожиданно дождливым, и Кэролайн была уверена в том, что обеденным зал ресторана окажется полупустым: наверняка многие откажутся от забронированных столиков. Смотреть сверху на город, скрытым дождем и низком облачностью, показалось бы скучным кому угодно, только не Кэролайн.

Она видела особую прелесть в том, что стекавшая по стеклу дождевая вода причудливо искажала облик городских зданий и улиц, делая их почти сказочными, фантастическими.

Кэролайн заняла свое место за столиком возле окна и пробормотала:

– Как красиво!

– Очень красиво, – согласился с ней Лоренс.

В его низком голосе звучали мягкие бархатные нотки, которые так нравились ей во время их долгих бесед по телефону. Кэролайн едва заметно улыбалась, глядя в окно, и тут вдруг заметила отражение сидевшего напротив нее Лоренса. Не зная, что она видит его лицо, отраженное оконным стеклом, он с откровенным мужским восхищением разглядывал ее, тихо повторяя:

– Красиво, очень красиво...

У Кэролайн перехватило дыхание, сердце взволнованно забилось где-то у самого горла. Сделав глубокий вдох, она все же нашла в себе смелость повернуться лицом к Лоренсу. Его темно-зеленые глаза в упор глядели на нее.

– Кэролайн, ты очень красивая женщина, – негромко сказал он.

Если бы эти слова были сказаны кем-то другим, Кэролайн скорее всего кокетливо улыбнулась бы словно переспрашивая: «Красивая? Это обо мне?» В глубине души она вовсе не считала себя красавицей.

Разумеется, для своих сорока лет она была в превосходной форме, но по-настоящему красивой назвать ее было нельзя. Обман зрения! Оптическая иллюзия.

Но эти слова были сказаны Лоренсом Элиотом, в этих глазах она безошибочно прочла искреннее восхищение и... любовь?

Впервые в жизни Кэролайн действительно почувствовала себя красивой, желанной женщиной.

– Спасибо, – тихо сказала она и мысленно добавила: «Если я сейчас действительно красива, то это только благодаря тебе, Лоренс... для тебя, Лоренс...»

В этот влажный весенний вечер, когда туристический сезон еще не наступил, ресторан действительно оказался полупустым. Никто не торопил Кэролайн и Лоренса, никто не ждал за входной дверью, когда же они наконец освободят места. Заказанные кушанья неторопливо сменяли друг друга, и Кэролайн с Лоренсом так же неторопливо поглощали их, увлеченные разговором.

С каждой минутой оба чувствовали себя все более притягательными друг для друга. Когда взаимное влечение достигло звенящего пика напряжения, Лоренс чуть хрипло сказал:

– Давай уйдем отсюда.

– Какая приятная неожиданность! – раздалось за их спиной, когда они были уже у выхода.

Голос принадлежал Мартину Сойеру, влиятельному бизнесмену, который в свое время предложил Кэролайн уговорить Лоренса Элиота всерьез заняться политикой. Его собственные попытки убедить ветеринара в целесообразности этого шага оказались, увы, безуспешными.

– Кэролайн и Лоренс! Наконец-то вижу вас вместе! Кажется, вам удалось найти общий язык! – с показным энтузиазмом продолжал Мартин.

Очевидно, к такому выводу его заставил прийти вид Лоренса, обнимавшего Кэролайн за талию.

– Мартин, мы с Лоренсом познакомились совершенно случайно, – торопливо объяснила Кэролайн, но было уже слишком поздно. Рука Лоренса разочарованно соскользнула с ее талии.

– Пусть случайно! – пожал плечами бизнесмен. – Главное, что вы познакомились!

Тут в разговор вмешалась жена Сойера, поскольку их уже ожидал метрдотель. Через несколько секунд Кэролайн и Лоренс уже спускались вниз по эскалатору.

Спустившись на землю – в прямом и переносном смысле, – оба почувствовали, что внезапно вспыхнувшая страсть почти угасла. Капли весеннего дождя уже не казались им радужными и волшебными, они были холодными и мокрыми.

Кэролайн готова была разразиться тысячью объяснений по поводу слов Мартина Сойера, но Лоренс так сосредоточенно вел машину по темным сырым улицам, что она не решалась помешать ему.

Печальные зеленые глаза внимательно смотрели на дорогу, на виске билась набухшая вена. Лоренс молча снова и снова воскрешая в памяти довольное лицо Мартина Сойера, решившего, что Кэролайн удалось уговорить его заняться политикой, послав ко всем чертям поиски пропавшей дочери.

– Давай на минутку зайдем ко мне, – настойчиво попросила егo Кэролайн, когда машина остановилась у ее дома.

Лоренс неожиданно сразу согласился. Очевидно, он еще раньше решил принять предложение Кэролайн, чтобы не в машине, а у нее дома сказать все, что он о ней думает.

– Ты должен знать, что мы действительно познакомились совершенно случайно, – сказала Кэролайн, входя вслед за ним в гостиную.

Лоренс подошел к окну и увидел за ним силуэт изящного высотного здания, в котором располагался ресторан «Космическая башня». Всего несколько минут назад он ужинал там с восхитительной женщиной, которой страстно хотел обладать. Теперь, казалось, от былого вожделения не осталось и следа...

– Послушай, Лоренс, – настойчиво продолжала Кэролайн, – Мартин действительно предлагал мне попросить убедить тебя заняться политикой. Именно по этой причине я с особым вниманием смотрела твое телеинтервью и увидела, что ты за человек. После той передачи я сказала Мартину, что не стану уговаривать тебя идти в политику. Это было задолго до того, как мы с тобой познакомились в Моклипсе. Именно поэтому Мартин был так удивлен, когда увидел нас вместе в ресторане. Лоренс, прошу тебя, поверь мне! Ты должен мне верить, Лоренс! Я не использовала тебя и никогда не могла бы поступить так низко!

Он резко повернулся к ней, и Кэролайн не узнала его. Темно-зеленые глаза стали почти черными от боли и гнева. Черты лица обострились, челюсти были плотно сжаты, на скулах играли желваки. Лоренс заговорил, и Кэролайн поразилась его голосу – жесткому, ледяному.

– Использовать меня невозможно! Мне нечего тебе дать, Кэролайн! Воспользоваться мною для каких бы то ни было целей нельзя! У меня нет ничего, чем можно было бы воспользоваться! Это я использовал тебя, Кэролайн...

– Неправда!

– Правда! Ты отдавала, а я все время брал. И знал, что это эгоистично с моей cтopoны, но... – у него прервался голос, и он замолчал. Потом снова заговорил, но уже гораздо мягче: – Ты даже не представляешь себе как хорошо мне было с тобой...

– Представляю, – тихо возразила Кэролайн – Потому что мне тоже было очень хорошо с тобой, Лоренс...

При этих словах в зеленых глазах Лоренса мелькнул огонек радостного удивления, но тут же погас, так и не разгоревшись в пламя страсти.

– Моя душа пуста… Кэролайн. – глухо проронил он. – И ты это отлично знаешь, и знаешь почему. Ты старалась все это время наполнить ее своей радостью, своим энтузиазмом и оптимизмом, а я бездумно позволял тебе это делать.

Кэролайн слушала его и не могла понять, о чем он говорил.

– Лоренс, когда мы уходили из ресторана, еще до того как встретились с Мартином Сойером, мне казалось, что мы оба хотели одного...

– Да, – кивнул Лоренс. – Но когда я увидел Мартина, сразу вспомнил, кто я такой на самом деле. Я не тот человек, каким стал на время рядом с тобой... благодаря тебе. На самом деле я лишь пустая раковина, до краев наполненная тобой.

– Это неправда. Ты добрый, умный, ты... и к этому я не имею ровно никакого отношения!

– Нет, имеешь. Если ты видишь во мне ум и доброту, то это лишь отражение твоего ума и доброты. Поверь мне, Кэролайн, я очень хорошо себя знаю.

Кэролайн вдруг поняла, что он сейчас попрощается и уйдет. Уйдет навсегда. Ее вдруг пронзила острая боль потери. Потери любимого человека, такого чувства ей никогда прежде не доводилось испытывать. Кэролайн ощутила такую жуткую пустоту и одиночество, что ей показалось, она сейчас же умрет от невыносимой тоски и боли.

Тем временем Лоренс направился в холл, чтобы снять с вешалки отсыревшее под дождем пальто. Он уходил.

– Лоренс! Прошу тебя! – отчаянно прошептала Кэролайн.

Услышав ее, он остановился.

– Прошу тебя! Не уходи! Если со мной тебе хоть чуточку лучше, не уходи...

– Мне с тобой очень хорошо, Кэролайн, – тихо произнес он. – Слишком хорошо.

– Лоренс, но ведь и мне с тобой очень хорошо! И вовсе не потому, что я вижу в тебе собственное отражение. Когда тебя нет рядом со мной, я чувствую себя страшно одинокой...

– Боже, Кэролайн, – прошептал он, опустив голову. – Я не хочу делать тебе больно...

Больно? Почему больно? Но Кэролайн так и не дождалась ответа на свой немой вопрос. И тут ее осенила ужасная догадка! Сердце Лоренса до сих пор принадлежало одной-единственной женщине – его погибшей жене Клер! Это ради нее он сумел выдepжaть чудовищные муки семилетнего плена! Это ради нее он продолжал бесплодные поиски пропавшей дочери.

Сердце Кэролайн болезненно сжалось, но все же она нашла в себе силы подойти к Лоренсу и заглянуть в его наполненные болью зеленые глаза.

– Лоренс, меня по-настоящему пугает только одно, едва слышно призналась она. – Вот сейчас ты уйдешь и уже никогда больше не вернешься. Это и страшит меня больше всего! Прощу тебя, не делай этого! Не уходи! Останься со мной... на всю ночь!

– О, Кэролайн! – прошептал Лоренс, нежно обнимая ее за плечи и притягивая к себе. Его длинные чувствительные пальцы принялись перебирать каштановые пряди ее густых волос, а губы легко, словно птичье перышко, коснулись ее рта.

Эти легкие прикосновения неожиданно разбудили в Кэролайн давно забытые – а может, и вовсе никогда не ведомые – чувства. Все ее тело потянулось навстречу Лоренсу и запело, словно скрипка под смычком талантливого музыканта. Она тонула в горячих волнах страсти, вожделения, неистового стремления принадлежать ему, слиться с ним воедино...

В ее памяти неожиданно всплыли строчки из шлягера далеких прошлых лет: «...я так истосковалась по твоей любви...» Только теперь она поняла глубокий смысл этих слов.

Кэролайн была замужем целых семь лет. Со времени развода прошло уже двенадцать лет, в течение которых у нее были эпизодические романы с другими мужчинами. Каждый такой роман начинался с хороших дружеских отношений и... ими же и заканчивался, потому что секс не привносил в эти отношения ничего нового. К сорока годам ее уже вполне можно было назвать «опытной» В сексуальном отношении женщиной.

Но нахлынувшее сейчас на Кэролайн чувство душевной теплоты и близости, чувство острой необходимости принадлежать любимому мужчине и доставлять ему удовольствие было для нее новым.

Для нее, но не для Лоренса. Он знал, что такое полностью отдавать себя любимой женщине. В последний раз он занимался любовью со своей женой Клер всего за несколько часов до того, как отправиться на войну в далекий Вьетнам. С тех пор он не испытывал такой любви ни к одной женщине. Больше того. За все годы после своего возвращения из плена – не говоря уже о семилетнем заключении – он ни разу не вступал в интимную близость ни с одной женщиной, словно боясь тем самым оскорбить память любимой жены.

И вот теперь давно уснувшие желания пробудились в Лоренсе с новой, небывалой доселе силой. Но не смотря на невыносимую остроту ощущений, он все же уверенно контролировал себя, боясь ошибиться.

Ошибиться? В чем? Чего он хотел от Кэролайн?

Целью Лоренса была не только физическая, но и душевная близость с этой восхитительной женщиной.

Они занимались любовью на той самой постели, в которой Кэролайн обычно лежала, разговаривая с Лоренсом по телефону и наслаждаясь теплом и нежностью его низкого голоса. Стараясь сосредоточиться только на этом чарующем голосе, она обычно гасила свет. Точно так же поступила она и теперь, когда в постели рядом с ней оказался хозяин завораживающего голоса.

Все случилось слишком быстро, и Кэролайн еще не успела как следует разобраться в своих чувствах. Она еще не знала, чего они хотели друг от друга, как именно отношения собирались построить. Это был очень смелый шаг с ее стороны.

Лежа рядом в одной постели и испытывая сильнейшее физическое влечение, они все же не торопились доводить все до логического завершения. Их руки осторожно, порой несмело исследовали тела друг друга, их ласки постепенно становились все более горячими и дерзкими. Оба шептали слова любви и восторга, бесконечно повторяя ставшие дорогими имена друг друга...

Кэролайн проснулась в шесть часов утра на смятой после ночи страстной любви постели. Робкие лучи рассвета проникали сквозь неплотно задернутые портьеры. Рядом с ней никого не было. Ушел!!!

Кэролайн вскочила с постели и побежала к окну. Отодвинув край портьеры, она взглянула на улицу. День обещал быть ясным и теплым.

Машина Лоренса по-прежнему стояла у тротуара возле ее дома. Однако Кэролайн была уверена, что он намеренно тихо встал в такую рань, чтобы уехать задолго до того, как она проснется.

Кэролайн поспешно схватила со стула халат, надела его, плотно запахнув полы и туго стянув талию поясом, и направилась к лестнице, даже не причесав растрепанные каштановые волосы.

Ее босые ноги бесшумно шагали по ковру. Кэролайн уже наполовину спустилась с лестницы, когда невольно остановилась, вспомнив, что накануне вечером Лоренс сначала не хотел оставаться у нее на ночь. но она так умоляла его, что он все же остался. Впрочем, если смотреть правде в глаза, ей не пришлось слишком уж просить его об этом. Что ни говори, а физическое влечение было взаимным и очень сильным. Однако теперь, когда мужской голод был удовлетворен, Лоренс решил уехать, не прощаясь, словно между ними ничего не произошло.

Нет, на этот раз она не станет умолять его остаться. Просто улыбнется и... попрощается.

Она нашла Лоренса на кухне. Он склонился над столом и что-то писал на листке бумаги, не замечая присутствия Кэролайн.

Воспользовавшись этим, она несколько секунд любовно разглядывала мужчину, сумевшего под покровом ночи разбудить в ней такую страсть, о которой она и не подозревала лежа в объятиях других мужчин. Лоренс был одет, но Кэролайн отлично помнила все контуры его тела, все его изгибы и... шрамы, его силу и страсть, его нежность и ловкость...

– Доброе утро! – негромко сказала она наконец.

Лоренс тут же выпрямился и повернулся к ней лицом. На его губах, с такой важностью ласкавших ее ночью, появилась чуть удивленная, приветливая улыбка.

– Доброе утро! – ответил он.

Кэролайн взглянула в глаза мужчины, узнавшего все тайны ее тела, все самые сокровенные ее желания и увидела в них неутоленное желание. Она вздрогнула всем телом.

– А я хотел оставить тебе записку.

Кэролайн понимающе кивнула. Он хотел расстаться с ней как можно тактичнее. Она почувствовала что должна ответить такой же любезностью.

– Знаешь, хотя вчера я не пользовалась кoнтpaцептивами, но...

– Мы не пользовались контрацептивами, – мягко поправил Лоренс.

– Ну да! – смутилась она, не совсем понимая, к чему эта поправка. – Я просто хотела сказать, что ты можешь не волноваться за последствия, потому что...