Хэппи-энд

– Пожалуйста! Не убивай ее!

Джейсон снова постучал в окно, на этот раз решительнее и громче, пытаясь отвлечь ее от кошмарных видении.

– Холли! – позвал он ее. – Холли, это я!

Однако она, казалось, не слышала его. Его настойчивый стук заставил ее закричать еще отчаяннее:

– Прошу тебя, не надо, пожалуйста! Не убивай ее!

Всемогущий режиссер из первой голливудской десятки был беспомощным свидетелем воплотившейся в реальность сцены из фильма ужасов, но уже через секунду он вновь обрел контроль над собой и бросился к двери, исполненный решимости во что бы то ни стало открыть ее, даже если ему придется сломать все замки или сорвать ее с петель.. Он должен был как можно скорее положить конец этому ужасу!

Однако дверь оказалась незапертой. Очевидно, Холли совсем не боялась ни грабителей, ни насильников, ни убийц, жертвой которых так легко могла стать женщина, одиноко живущая в небольшом домике далеко от города и людского жилья. Холли не запирала дверь еще и потому, что кошмар, мучивший ее всю жизнь был не снаружи, а внутри, и от него не могли спасти никакие замки и запоры.

На какой-то миг Джейсону все же показалось, что в дом Холли действительно пробрался убийца, готовый приступить к жестокой расправе над ней. Эта мысль принесла ему странное чувство облегчения: убийцу можно было нейтрализовать, чего нельзя было сделать с призраком, существовавшим лишь в воображении Холли.

В гостиной кроме Холли никого не было. Она уже не кричала, а только жалобно всхлипывала. Ее лицо было мертвенно-бледным, руки дрожали, в глазах застыл леденящий душу ужас.

Джейсон упал перед ней на колени, пытаясь загородить собой тот страшный призрак, которого так испугалась Холли. Взглянув на черные круги под ее глазами, он понял, что она была сильно измучена и находилась на грани нервного срыва.

– Холли это я! Это Джейсон!

Она смотрела на него и не видела. Ее взгляд был устремлен сквозь него, словно он был призраком, а не живым человеком, но какая-то часть ее все же слышала его слова.

Джейсон понял, что Холли молила кого-то сохранить жизнь какой-то женщине, и тут же вспомнил о том, что он собирался убить в самом конце фильма главную героиню романа « Дары любви»... Джейсон похолодел: неужели это страшное состояние, в котором теперь находилась Холли, было вызвано именно его решением изменить концовку романа?! Неужели она впала в безумный ужас из-за него?!

– Холли, послушай меня, – торопливо заговорил режиссер как можно мягче и ласковее. – Саванна не умрет! Именно поэтому я теперь здесь, в твоем доме. Я приехал, чтобы лично сказать тебе об этом. Саванна будет счастлива, как ты этого хотела!

Его слова, или, скорее, интонация, с которой он их произносил, немного успокоили Холли.

– То, что ты сейчас видишь перед своими глазами, каким бы ужасным оно ни было, – всего лишь видение, мираж, не более того, – мягко продолжал Джейсон. – Ты совсем мало спишь, еще меньше ешь, поэтому истощение и физическая усталость привели тебя к галлюцинациям...

Джейсон взял в свои большие сильные ладони ее ледяные трясущиеся руки и ласково произнес:

– Холли, ты слышишь меня? Это я, Джейсон. Я приехал к тебе, чтобы...

– Джейсон? – едва слышно переспросила она.

– Да, это я! – обрадовался он. – Я настоящий, я не призрак, Холли! Я приехал к тебе в Kaдьяк и теперь сижу рядом с тобой в гостиной твоего дома. То, что тебе привиделось, было ненастоящим. У тебя просто разыгралось воображение, это была галлюцинация.

«Нет, не галлюцинация!» Эта мысль молнией пронзила Холли, тщетно пытавшуюся вновь обрести ясность мышления. Задача осложнялась еще и тем, что усталое сердце билось слишком часто и неровно, то и дело норовя и вовсе остановиться.

Неожиданно Холли почувствовала пугающее тепло рук Джейсона. Последним человеком, прикасавшимся к ней, была ее мать, перед смертью погладившая свою дочь по щеке. С того страшного вечера прошло семнадцать лет. И вот Холли Элиот снова почувствовала ласковое прикосновение человеческих рук...

Неожиданно она резко отдернула свои руки, словно обжегшись.

«Я сумасшедшая! – вспомнила Холли. – И теперь мое безумие стало совершенно очевидным для него!»

Сейчас она смутно понимала, что услышанные ею ружейные выстрелы на самом деле были стуком Джейсона в окно.

Целых семнадцать лет Холли удавалось удерживать воспоминания под жестким контролем. Пока она сама жила в вымышленном мире, словно между небом и землей, кошмарные видения прошлого мирно спали в укромном уголке ее израненного сердца. Однако когда она вернулась из Лос-Анджелеса в Кадьяк, они набросились на нее с новой силой, словно голодные дикие звери, вырвавшиеся на волю из заточения.

У Холли были самые настоящие галлюцинации. Рядом с ней в комнате снова появились, словно живые, Дерек, мать и близнецы. Они были настолько реальными что, казалось, Холли могла дотронуться до каждого из них рукой. Она ясно видела их и слышала их голоса .... хотя рядом кто-то настойчиво повторял ей, что это всего лишь галлюцинации, что на самом деле они не существуют, что все это лишь плод изнуренного бессонницей и голодом рассудка. Холли твердо знала одно – она окончательно сошла с ума!

– Холли! – снова позвал ее Джейсон. – Расскажи мне, что тебе привиделось. Ты помнишь, что так испугало тебя? Расскажи мне обо всем, Холли!

В ответ она лишь уклончиво пожала плечами. Если она действительно отважится все ему рассказать, то тем самым окончательно убедит его в своем помешательстве.

Воспоминания хотели, чтобы Джейсон как можно скорее убрался из дома Холли, чтобы она навечно осталась в их распоряжении. Она была для них идеальным зрителем, перед которым можно было бесконечно проигрывать одну и ту же сцену кровавого убийства.

– Холли, ты умоляла кого-то не убивать какую-то женщину. Ты имела в виду Саванну, Холли? Если так, тебе не о чем волноваться! Я приехал сюда затем, чтобы сказать: я не стану менять счастливый конец твоего романа.

– Нет, я имела в виду не Саванну... – едва слышно пролепетала Холли. Помедлив, она снова заговорила, на этот раз чуть громче: – Спасибо... Но если ты сделал это только ради меня, то не нужно было этого делать... твой фильм должен быть именно таким, каким ты его представляешь. Так будет лучше для всех…

– Но я действительно уверен, – у фильма должен быть счастливый конец! – воскликнул Джейсон.

Он всем сердцем хотел, чтобы Холли верила ему, чтобы ее безжизненные серые глаза вновь обрели чудесный сине-зеленый цвет, чтобы на ее бескровных губах заиграла счастливая улыбка. Он глядел на ее изможденное лицо и понимал, что ей было трудно даже говорить.

– Тебе нужно сейчас как следует выспаться, мягко проговорил Джейсон, и Холли медленно кивнула в ответ.

Она уже не помнила, когда спала в последний раз.

Может быть, если бы она не лишила воспоминания их права на еженощное вторжение в ее сны, они бы не ворвались в ее сознание средь бела дня? Может быть, если она заснет, то сумеет в очередной раз справиться со своим безумием, загнав его в жесткие рамки необходимости жить среди людей, а не призраков?

– Холли, если ты не против, я хотел бы остаться на ночь здесь, с тобой. Этот диванчик в гостиной вполне меня устроит.

Холли едва заметно нахмурилась. Но это был не испуг одинокой женщины, а озабоченность хозяйки, не знающей, как лучше устроить своего гостя. Джейсон обрадовался тому, что Холли не стала протестовать против того, чтобы он остался на ночь в ее доме.

– Знаешь, я ведь привык спать на диванчике в студии, когда работа по монтажу новой картины находится в самом разгаре. Так что мне не впервой проводить ночь не в постели.Я отлично высплюсь, не волнуйся!

Помолчав, Холли согласно кивнула, при этом ее густые волосы качнулись вперед волной золотистого шелка, и Джейсон испытал прилив чистой радости.

Она без всяких колебаний позволила ему остаться и Джейсон счел это первым шагом к завоеванию ее доверия.

Глава 19

Очнувшись от глубокого сна, Холли вдруг почувствовала где-то в глубине души совершенно новое для нее чувство – надежду.

Надежду? Это казалось ей совершенно невероятным. Откуда в ней взялось это светлое чувство, понемногу вытеснявшее безысходную печаль?

Пока ее удивленный разум искал объяснение этому новому чувству, сердце вспомнило когда-то очень любимую ею сказку о спящей красавице, которая по жестокой прихоти злой колдуньи многие годы провела в летаргическом сне, пока отважный принц не прорубил дорогу в зарослях колючего кустарника, чтобы спасти красавицу от заклятия нежным поцелуем в уста...

На Холли вновь нахлынули воспоминания, но теперь они уже не казались ей реальностью, просто все эти годы ее мучили кошмарные сны о смерти, и теперь она наконец избавилась от них. В ней зародилась чудесная мечта, воскресившая надежду, грубо растоптанную когда-то одним снежным февральским вечером.

В Лос-Анджелесе Холли впервые испытала радость, и теперь ей хотелось, чтобы волшебник, заставивший ее испытать это чувство, был всегда рядом с ней, потому что без него она навсегда останется в сетях своего скорбного безумия.

Волнующее чувство надежды было бесценным подарком Джейсона, и Холли была полна решимости никогда не терять его, ценя каждое радостное мгновение.

Подчиняясь приливу энергии, она встала с постели, распахнула портьеры и залюбовалась наступившим ясным и солнечным утром. Несмотря на желание прыгать от радости, она двигалась нарочито медленно, словно боясь расплескать новые эмоции.

Постояв у окна, за которым сияло великолепное утро, Холли, босая и одетая лишь в ночную рубашку, вышла в гостиную.

– Доброе утро! – улыбнулся ей Джейсон, с облегчением видя яркие сине-зеленые глаза.

Застав в собственной гостиной реального Джейсона, Холли смутилась и поняла, что вчерашняя сцена ей не приснилась, а произошла на самом деле. Значит, он был свидетелем ее безумных галлюцинаций... Это он спас ее от бесповоротного помешательства и вернул ей чувство надежды. Значит, это чувство не принадлежало Холли и могло исчезнуть вместе с уходом Джейсона из ее дома.

«Нет, надежда останется с тобой, Холли. К тому же ты вовсе не сумасшедшая», – сказал ей чей-то голос, сильный, уверенный и... любящий. Но чей это был голос? Матери? Отца? Холли не знала этого...

– Ты хорошо спала? – спросил Джейсон.

– Да, очень хорошо. А ты?

– Я спал ровно столько, сколько нужно, – не моргнув глазом, солгал он.

На самом деле Джейсон не сомкнул глаз. Вместо того чтобы спать на диване в гостиной, он провел почти всю ночь у постели Холли, оберегая ее сон от непрошеного вторжения кошмарных видений. Под утро, убедившись в полной безопасности Холли, он стал бродить по дому, продолжая настороженно прислушиваться к малейшим звукам, доносившимся из спальни.

За это время он гораздо больше узнал о Холли. Спартанская обстановка ее дома делала его похожим скорее на офис, чем на человеческое жилье. Здесь был и компьютер последней модели, и отличный лазерный принтер, и многофункциональный аппарат факсимильной связи. Зато не было ни единой вещицы, на которой был бы отпечаток личности хозяйки этого дома-офиса.

На стенах не висело ни единой фотографии, ни семейной, ни какой-либо иной. Джейсон с удивлением отметил, что в доме не было ни телевизора, ни радиоприемника, ни музыкального центра. Хотя повсюду громоздились полки и стеллажи с книгами, ему не удалось обнаружить ни единой газеты или журнала. Казалось, дом Холли никак не был связан с внешним миром, если не считать телефона, разумеется.

Среди многочисленных книг он нашел романы причем только со счастливым концом, а также «Британскую энциклопедию», словари на семи языках. Один из книжных шкафов был целиком заполнен справочниками и путеводителями по всем странам мира, но больше всего было справочной литературы по Вьетнаму. Среди путеводителей Джейсон заметил новенький томик, посвященный достопримечательностям Лос-Анджелеса.

В свое время Джейсону очень нравилось читать романы Лорен Синклер, действие которых разворачивалось в Лондоне или Париже. Стоя перед одним из книжных шкафов, он увидел два зачитанных подробных путеводителя по этим европейским городам. Только теперь Джейсон понял, что сама писательница никогда не была в тех местах, которые так интересно описывала в своих романах.

Неужели то же самое относилось и к любовным сценам? Неужели и в любви у нее не было собственного опыта, как не было опыта настоящих путешествий по миру?

На рассвете, когда Джейсону захотелось выпить чашку горячего кофе, он сделал еще одно поразительное открытие. Просторная светлая кухня была полностью оборудована по последнему слову техники, под стать компьютеру и прочей оргтехнике. Тут были кастрюли и сковородки всех размеров и предназначений, невероятное количество всяческих мудреных кухонных приспособлений, столовой посуды и приборов, но всем этим явно ни разу не пользовались.

К своему немалому удивлению, Джейсон не обнаружил на кухне никакой еды, кроме сухих галет и баночек с комплексными витаминами. Он попытался было уговорить себя, что это временная ситуация. В конце концов, он сам, будучи поглощенным работой над очередным фильмом, редко обращал внимание на еду, питаясь тем, что попадется под руку. Джейсону хотелось думать, что такая строгая диета вызвана чрезмерной увлеченностью работой над новой книгой, но вся кухонная утварь, включая и микроволновую печь, сверкая нетронутыми поверхностями, красноречиво свидетельствовала о том, что в этом доме никогда не было горячей пищи, даже тарелки супа! И конечно же, ему не удалось найти ни кофе, ни чая, ни какао.

Продолжая бродить по дому, Джейсон заметил рядом с ним гараж. Там вместо автомобиля оказались снегоходы и большой запас дров. Может быть, спартанская диета Холли была вызвана тем, что без автомобиля ей было трудно добраться до города с его продуктовыми магазинами? Нет, не может быть! Любой магазин имеет отдел обслуживания с доставкой на дом. В конце концов, Холли всегда могла воспользоваться услугами такси.

Получалось, она сознательно выбрала такой стиль жизни. Этот хрупкий северный цветок даже в самую холодную зиму – а зимы на Аляске холодны как нигде – обходился без горячей пищи, питаясь безвкусными галетами только для поддержания жизни в исхудавшем теле.

Когда Холли вышла в гостиную, Джейсон с особой остротой заметил ее худобу, скрытую просторной фланелевой ночной рубашкой целомудренного покроя.

– Я уже успел съездить в город, чтобы принять душ и переодеться в моем гостиничном номере, – мягко начал он, не сводя глаз с Холли. – Оттуда я привез с собой немного еды. Надеюсь, тебе понравится:

Холли сразу поняла, что он догадался о ее скудной повседневной диете, состоящей из галет и витаминов. Только что обретенная надежда тут же попыталась забиться в самый дальний уголок ее души, если не испариться вовсе, но Холли усилием воли заставила себя успокоиться. Да, прежде она вполне могла обходиться без горячей пищи, без овощей и фруктов, которые казались совершенно излишними для замедленного обмена веществ ее организма. Но теперь в ней проснулся настоящий аппетит.

– Холли, ты будешь завтракать со мной? – мягко спросил Джейсон.

– Да, конечно! Спасибо, Джейсон!

Пока Холли принимала душ и одевалась, Джейсон принялся накрывать стол к завтраку. Он поставил кувшин охлажденного апельсинового сока, сварил горячий шоколадный напиток, разогрел в микроволновой печи привезенные из буфета отеля «Вестмарк» сдобные пончики с черничным джемом и шоколадные круассаны..

Шеф-повар ресторана снабдил его также разнообразной снедью: томатным супом, сандвичами, печеными крабами с сырным соусом, а также превосходным яблочным пирогом с хрустящей корочкой.

До сих пор Джейсон видел Холли только в просторной и длинной одежде – необычном платье из шестидесятых годов и фланелевой ночной рубашке. Холли, явившаяся к завтраку, выглядела совершенно иначе: на ней были джинсы, водолазка, вязаный пуловер и ковбойские полусапожки. Густые золотистые волосы были зачесаны назад и заплетены в одну косу. Теперь ее крайняя худоба бросалась в глаза. Холли с отважной улыбкой взглянула на Джейсона, и тот не мог не отметить про себя ее поразительного сходства с первыми поселенцами, пионерами Дикого Запада.

Именно так она привыкла одеваться и причесываться дома. Только теперь, увидев другую Холли, Джейсон почувствовал, что это был действительно ее дом, ее гнездо, хотя и со спартанской обстановкой. Именно здесь она чувствовала себя в безопасности и комфорте.

Сейчас Холли выглядела чрезвычайно хрупкой, но в то же время мужественной и сильной женщиной, способной в любое время года и в любую погоду совершать ставшие привычными восьмимильные пешие походы в город и обратно. А между этими походами она писала увлекательные романы о настоящей любви и верности, которые принесли ей заслуженную славу, восхищение миллионов читателей и, между прочим, немалые деньги.

Все тридцать лет своей жизни Холли прожила без него, и Джейсону казалось, что она и теперь старалась доказать свою безусловную самостоятельность и самодостаточность. Но кому она хотела это доказать? Ему? Или самой себе?

За эту ночь она как-то изменилась. С ней что-то произошло, пока она спала. Но что именно? Этого Джейсон не знал.

– Вчера вечером я сказал, что приехал сюда уверить тебя: я не стану вносить никаких изменений в фильм, снятый по твоему роману, – начал Джейсон. – Но это только одна причина. Второй причиной была надежда уговорить тебя написать сценарий этого фильма.

– Сценарий? Я никогда не писала ничего подобного... Я даже не знаю, смогу ли написать сценарий.

– Вот в этом я как раз нисколько не сомневаюсь! В твоих романах великолепные диалоги, а это и есть ядро сценария.

– Но ведь фильм сильно отличается от книги, продолжала упорствовать Холли. – Там совсем другой темп событий. К тому же в фильмах доминирует зрительный ряд, а не...

– Ты разбираешься в законах кинематографа? В твоем доме я не нашел телевизора, поэтому решил, что ты вовсе не смотришь фильмы.

– В городе есть кинотеатр. Я хожу туда не часто, но твои фильмы смотрела все, – сказала Холли, чувствуя, что ей очень хочется взяться за совместную работу с Джейсоном.

Он был приятно удивлен тем, что Холли проделывала неблизкий путь в город, чтобы посмотреть его фильмы. Залюбовавшись ее блестящими сине-зелеными выразительными глазами, он чуть не потерял нить разговора, но вовремя очнулся:

– Ты права насчет темпа. Художественный фильм не должен длиться дольше двух часов, а это означает, что при написании сценария придется убрать кое-какие сцены из романа.

– Это меня не пугает. Просто я не уверена, смогу ли сделать все как нужно.

– Я тебе помогу! – улыбнулся Джейсон. – Конечно, если ты не против. Для начала я подробно напишу для тебя план всего фильма, каким я его представляю, с указанием тех сцен, наличие которых мне кажется обязательным. Ну как, Холли, ты согласна стать сценаристом моего фильма?

В его словах она услышала обещание возобновить магию нежных и доверительных отношении, поэтому не могла ответить иначе как смелым согласием:

– Да, я постараюсь!

– Вот и хорошо! Я очень рад, что ты приняла мое предложение.

Прежде чем приступить к съемкам фильма «Дары любви», Джейсону предстояло отснять еще два фильма, поэтому он пока не занялся разработкой сценария.

Однако теперь это было единственной ниточкой, связывавшей его с Холли.

– Завтра я улетаю в Гонконг, – сказал он. – Но до этого непременно пошлю тебе несколько учебников по написанию сценариев и копию сценария одного из моих прошлых фильмов, чтобы ты могла поучиться. В воскресенье, в крайнем случае в понедельник я пошлю тебе по факсу из Гонконга свою концепцию фильма, в соответствии с которой ты сможешь развивать идею во всех подробностях...

«Значит, завтра он улетит в Гонконг? – пронеслось в голове Холли. – Значит, волшебство завтра кончится?»

Ах, неизбежный конец должен был наступить слишком скоро! А как же чувство радостной надежды? Неужели и оно пропадет вместе с ним? Нет, Холли не позволит надежде умереть в ее возрожденной жизни душе!

–Гонконг? – слабым эхом отозвалась она. – Завтра?

– Я должен лететь, Холли, – тихо сказал он, – глядя в ее затуманившиеся тоской глаза.

Ах, как ему хотелось остаться с ней! Но чрезвычайно дисциплинированный и ответственный человек, каким был Джейсон Коул, не мог отложить поездку даже на один час. Слишком много людей были связаны с ним в единую творческую команду. Актерский состав и технический персонал с нетерпением ждали его приезда, чтобы начать увлекательную, хотя и нелегкую работу по созданию еще одного киношедевра.

Джейсону не хотелось расставаться с Холли, поэтому он чуть было не предложил ей отправиться вместе с ним в Гонконг, но вовремя остановился. Этот хрупкий северный цветок едва не погиб после поездки в Лос-Анджелес, что уж говорить об экзотическом далеком Гонконге! Когда-нибудь, когда Холли окрепнет и окончательно поверит ему, они будут вместе путешествовать по миру, а пока...

– Ты уедешь надолго? – с нескрываемой печалью спросила Холли.

Джейсон ответил не сразу. Первоначально съемочному периоду отводилось восемь недель, хотя сам Джейсон надеялся закончить работу за семь. Теперь же, услышав тоску в голосе Холли, он серьезно пообещал:

– Я вернусь через шесть недель и приеду к тебе в Кадьяк, если ты, конечно, не возражаешь.

– Буду рада снова видеть тебя, – улыбнулась она. – Тогда и обсудим сценарий?

– Да, – кивнул Джейсон. – Но если у тебя будет время, мы могли бы часть работы сделать уже в эти шесть недель, пока меня не будет. Звони мне в Гонконг в любое время дня и ночи, а если не застанешь меня в гостиничном номере, то можешь послать мне факс. Аппарат будет стоять прямо в моем номере.

– Да? – удивилась Холли, и в ее глазах сверкнул радостный огонек.

– Сегодня это уже не редкость в отелях высшего разряда, особенно в Гонконге, где жизнь течет так быстро, что даже факсимильная связь кажется слишком медленной. Итак, я буду с нетерпением ждать твоих звонков или факсов – как тебе захочется – с подробным изложением твоих мыслей относительно будущего сценария моего фильма по твоей книге. Договорились?

– Да! – улыбнулась она. – Мой редактор сильно удивится!

– Почему? – спросил Джейсон, любуясь ее ожившими глазами.

– В свое время я купила факс только потому, что редактор выразил пожелание, чтобы я имела его на всякий случай, если будет нужно прислать мне какие-то страницы для авторской правки или что-нибудь в том же духе – срочное и небольшое по объему, – снова улыбнулась Холли. – Полагаю, на самом деле он не очень-то верит в то, что в Кадьяке действительно можно запросто пользоваться факсимильной связью.

– Имея такой компьютер, как у тебя, это не составит никакого труда!

– Но я еще только учусь пользоваться им.

– Хочешь, я тебе помогу освоить компьютер? Я хорошо знаком с большинством редакторских программ.

– Собственно говоря, я сейчас учусь... печатать, – призналась она. – Свою первую книгу я написала от руки, перевязала всю стопку листов цветной ленточкой и отослала по почте в одно из Нью-Йоркских издательств. Мою книгу вскоре опубликовали...

– Как? – перебил ее изумленный Джейсон. – Ты сама, без всякого агента, отослала рукопись, а немашинописный экземпляр, просто по почте?

Джейсон был не понаслышке знаком с издательским делом и знал, что рукописи, приходившие по почте, сразу же откладывались в долгий ящик, где они могли проваляться, никем так и не прочитанные, целую вечность. Опубликование такой рукописи было крайней редкостью, не говоря уже о том, чтобы такая книга сразу стала бестселлером, как это случилось с первым романом Холли, то есть Лорен Синклер.

Однако случай с Холли оказался еще более поразительным. Ее рукопись была не только отослана в издательство по почте, но еще и не была отпечатана! Все, от самого начала до самого конца, было написано от руки, старательным крупным почерком, на обычной линованной бумаге.

– Вот это да! – удивленно протянул Джейсон.

– Мне просто повезло.

– Тут дело не в везении.

– Мне повезло, что цветная ленточка, которой я перевязала рукопись, привлекла внимание редактора и она стала читать ее...

– У тебя очень разборчивый почерк.

– То же самое сказала и она.

– Но теперь-то у тебя есть машинистка, которая перепечатывает твои рукописи?

– Да, мой издатель договорился об этом с хорошей машинисткой из Нью-Йорка. Пока что всех устраивает такое положение, но мне кажется нелепым, что я не могу, как все, сама печатать свои работы.

– Значит, ты хочешь писать свои книги прямо за компьютерной клавиатурой и хранить все написанное в памяти на жестком диске?

– Ну, это вряд ли. Я слишком привыкла писать от руки и скорее всего буду просто перепечатывать сделанное за письменным столом.

– Но ведь это двойная работа!

– Ничего, меня это нисколько не утомляет, пожала плечами Холли, а про себя горько подумала: «Мне больше нечем занять свое время, кроме как упорным сидением за клавиатурой компьютера. Похоже, это тоже своего рода помешательство. Я стремлюсь как можно дольше оставаться в мире своих персонажей, чтобы не возвращаться в мир реальных людей».

– Холли! – тихо позвал ее Джейсон.

В глазах Холли читалась бессловесная мольба спасти ее от себя самой, и Джейсон предложил:

– Может быть, после завтрака стоит отправиться на прогулку? Я был бы просто счастлив, если бы ты стала моим гидом. Покажешь мне окрестности?

– Да, конечно; – с готовностью согласилась она, благодарно улыбаясь.

– А после прогулки мы вместе пообедаем, хорошо?

– Пообедаем? – удивилась Холли.

– Да, в холодильнике лежит кое-что для отменного обеда, – улыбнулся Джейсон, но, взглянув на часы тут же помрачнел. – Боюсь, обедать тебе придется без меня. К сожалению, я должен улететь в Лос-Анджелес не позднее пяти часов вечера, чтобы успеть уладить все дела до завтрашнего отлета в Гонконг.

Глава 20

Летом обычно сюда приплывает целая стая китов, – сказала Холли, показывая на ярко-синюю воду залива. Она сощурила глаза, словно вспоминая чудесное зрелище резвящихся в холодной воде гигантских морских млекопитающих.

– А где киты сейчас?

– У Гавайских островов. Там они рожают своих детенышей.

Холли и Джейсон бродили по острову вот уже два часа, наслаждаясь дикой северной природой. Холли показала ему свой мир и его удивительные красоты, а Джейсон молча любовался ею самой, в ней он видел красивый и очень хрупкий северный дикий цветок.

Выйдя к морскому побережью, они остановились, очарованные зрелищем ярко-синей водной глади. Морской бриз принялся ласково трепать золотистые волосы Холли, заплетенные в косу. Вокруг ее лица запрыгали выбившиеся из косы кудряшки, и Джейсону нecтepпимо захотелось прикоснуться к ним, расплести волосы и перебирать шелковистые пряди, пропуская их сквозь тонкие, чувствительные пальцы...

Неожиданно счастливое сияние ее сине-зеленых глаз погасло.

– Я должна объяснить тебе, что произошло вчера вечером, – тихо сказала Холли, про себя добавив: «Я хочу, чтобы ты знал – я не такая уж сумасшедшая, как тебе это, должно быть, показалось».

Помолчав, она продолжала, удивляясь собственной храбрости:

– Я действительно очень мало спала последнее время и еще меньше ела... Именно поэтому я стала слишком восприимчива к воспоминаниям.

– Страшным воспоминаниям?

– Да, очень страшным.

Холли уже решила, что расскажет Джейсону только факты, чтобы не поддаваться переживаниям. Тогда он узнает о том, что мучает ее, не запачкавшись при этом кровью злодеяния. Холли чувствовала, что должна рассказать ему все, что должна быть с ним честной до конца...

Она замолчала собираясь с силами, и когда заговорила, ее голос звучал бесстрастно и холодно. В нескольких коротких фразах, таких же не окрашенных личными эмоциями, как и интерьер ее дома, она рассказала Джейсону о том, что ее отец был убит во Вьетнаме, а отчим, поначалу казавшийся хорошим человеком, на самом деле оказался жестоким маньяком-убийцей..

– Он убил мою мать, сестру, брата, а потом себя. Меня он убивать не стал, и я до сих пор не могу понять почему. Однако все соседи и полиция решили, что он оставил меня в живых потому, что я каким-то образом была причастна к совершенному им преступлению. Поэтому я уехала из того города, а потом изменила имя и фамилию.

Холли говорила все это, глядя в морскую даль, но, закончив, отважилась обернуться к Джейсону и прямо взглянуть ему в глаза. Она даже гордилась собой за то, что смогла все ему рассказать, не поддавшись при этом собственным болезненным переживаниям.

– До сегодняшнего дня я об этом никому не рассказывала, – тихо добавила она.

Джейсон долго молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он был глубоко потрясен услышанным.

Ему страстно хотелось повернуть время вспять и сделать так, чтобы у Холли было счастливое и благополучное детство, не замутненное никакой печалью.

Но это было не в его власти. Джейсон знал одно – Холли не должна держать в себе свое горе. Единственным способом избавиться от кошмарного нaвaждения было рассказать все какому-нибудь другому человеку – Джейсону, например.

– Холли, ты не все мне рассказала, – тихо сказал он после долгой паузы.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что ты не рассказала мне обо всем, что произошло в тот февральский вечер.

– Но я больше ничего не помню!

– Нет, Холли, ты все отлично помнишь: каждое слово, каждую интонацию, выражение каждого лица... Ведь именно эта картина стояла вчера перед твоими глазами, когда я приехал. Так, Холли? Когда я постучал в окно, ты, должно быть, приняла эти звуки за ружейные выстрелы.