Русская весна

– Они, наверное, думают, что ты шпионка, – сказал он, чмокнув ее в щеку. – Думают, все русские – шпионы.

– Это вовсе не смешно, Джерри.

– Да брось ты, не беспокойся.

– Знаешь, Джерри, мне это совсем не нравится. Может быть, тебе не следует являться в посольство. Я слышала, бывали случаи… .

– Наверное, в ваших телесериалах такое показывают, – сказал Джерри. – Не говори ерунды, это же не КГБ, это американцы. – Он рассмеялся. – Что они могут сделать? Сцапать меня и отправить в Сибирь за то, что я влюбился в русскую? Не волнуйся, к ленчу вернусь.

Он снова рассмеялся, еще раз поцеловал ее и вышел.

Соня вернулась к столу с неубранным завтраком и налила себе вторую чашку кофе. Не волноваться? Джерри так наивен в подобных вопросах. Эти "космические сани", над которыми он работал, возможно, вещь очень ценная для Союза, а что представляет интерес для русских, то наверняка важно и для Америки. Если бы Джерри был советским гражданином и располагал подобной информацией, его бы не выпускали за границу. Мысль о том, что ЦРУ может увезти его обратно в Америку, ужасала. Ноющая пустота в душе – от мысли, что она больше не увидит Джерри, подсказывала ей, что она и в самом деле влюблена. А то, что через сорок восемь часов ей нужно быть в Брюсселе, когда тут заварилась такая каша, ее просто убивало.

Но об этом – как скоро выяснилось – она беспокоилась зря: через пять минут после ухода Джерри в дверь осторожно постучали. Соня открыла дверь. Сердце ее дрогнуло, по спине поползли мурашки, рот открылся от удивления.

На пороге стоял ее начальник, Григорий Панков, тот самый Панков – по прозвищу Осьминог. Он нервно шевелил пальцами, плечи его поникли, на высоких залысинах блестели капельки пота – казалось, он давно ждал, когда уйдет Джерри. Наверное, и в самом деле ждал.

Встретиться с Лестером Колдуотером удалось только без двадцати двенадцать, и не потому, что Джерри опоздал в посольство. Сначала он простоял в очереди у входа: каждого посетителя обыскивали морские пехотинцы и проверяли детектором металла. Потом минут пять пришлось ждать, пока дежурный договорит по телефону и обратит наконец на него внимание. Когда его все-таки направили в кабинет на третьем этаже, секретарша Колдуотера, даже не предложив ему кофе, двадцать минут держала Джерри в приемной, где, кроме старых номеров "Уолл стрит джорнэл" и "Барронс", нечего было почитать. Только после этого Колдуотер его принял.

Стены кабинета были выкрашены в казенный светло-зеленый цвет, довольно мерзкий, на полу – казенный светло-коричневый ковер. Напротив стола – два огромных кресла с дешевой коричневой обивкой. Единственное, что самую малость украшало кабинет, – это американский флаг и портрет президента на стене.

Сам Колдуотер выглядел лет на пятьдесят. Полноватая фигура, синий костюм в полоску, седеющие, не очень аккуратно уложенные волосы, водянистые голубые глаза за стеклами модных треугольных очков.

– Садитесь, – сказал он вместо приветствия. Может быть, на Джерри подействовала обстановка, напомнившая ему кабинет воспитателя в школе, может, вся эта нервотрепка, может, сам Колдуотер. Как бы то ни было, Джерри разозлился и возненавидел заместителя атташе с первой секунды.

Он плюхнулся в кресло напротив стола, сложил руки на груди и сказал:

– Итак?

Колдуотер набрал что-то на клавиатуре компьютера.

– Итак, мистер Рид, я должен поставить вас в известность, что вы едва не нарушили Закон о национальной безопасности, подписанный недавно президентом.

– Каким же образом? – спросил Джерри, уже немного нервничая, но твердо решив этого не показывать.

– Вы знакомы с текстом нового Закона о национальной безопасности, мистер Рид?

– Нет, – ответил Джерри. – Я не юрист и не интересуюсь политикой.

Колдуотер вывел на экран еще что-то.

– По нашим сведениям, вы получили предложение работать на Европейское космическое агентство…

– Откуда вы знаете? – не удержавшись, спросил Джерри и тут же пожалел об этом.

– Вопрос не по моей части, мистер Рид, – ответил Колдуотер несколько неуверенно. – Однако вы не отрицаете?…

Джерри на секунду задумался. Очевидно, они все знают о предложении, может быть, о зарплате и о всяких льготах… Скрывать нет смысла, хотя и рассказывать лишнее тоже ни к чему.

– Не отрицаю. А что, это преступление?

– Нет. До тех пор, пока вы не приняли предложение, – сказал Колдуотер. – Поскольку вы имели доступ к военному проекту средней степени секретности, новый Закон о национальной безопасности запрещает вам работать за пределами Соединенных Штатов или на иностранные компании на территории Соединенных Штатов. Это может быть расценено как шпионаж – со всеми вытекающими последствиями. Поскольку ЕКА официально сделало вам такое предложение, вам необходимо подписать заявление с обязательством это предложение не принимать, иначе ваш американский паспорт будет аннулирован.

Он выдвинул ящик стола, достал бланк и подвинул его через стол Джерри, затем достал из кармана пиджака шариковую ручку и положил ее рядом с листом бумаги.

– А если я откажусь подписывать?

– Тогда я обязан потребовать у вас паспорт.

– А если я откажусь отдать его?

Колдуотер вздохнул и пожал плечами.

– Это опять не мой вопрос, мистер Рид. Достаточно будет, если я скажу, что вам не позволят уйти из посольства с паспортом на руках?

Джерри уставился ка документ перед ним. Разговор немного напугал его, но будь он проклят, если подпишет что-то, не выяснив ситуацию до конца!

– Я не обязан ничего подписывать, не посоветовавшись с адвокатом, – сказал он Колдуотеру. – Это, если не ошибаюсь, конституционное право американского гражданина.

– По новому Закону о национальной безопасности – нет, – возразил Колдуотер. – Получив допуск для работы над "космическими санями" в компании "Роквэлл", вы отказались от своего права получать юридические консультации по таким вопросам.

– Что? Да с тех пор уже Бог знает сколько лет прошло! Вашего закона тогда еще и в помине не было!

– Совершенно верно, – согласился Колдуотер. – Именно поэтому Конгресс весьма предусмотрительно наделил двенадцатую статью закона обратной силой.

– Это неконституционно! – выкрикнул Джерри. Мысли его плыли. – Я ничего не стану подписывать без консультации с адвокатом.

– Как пожелаете, – ровным тоном сказал Колдуотер и нажал кнопку интеркома. – Пригласите, пожалуйста, сюда Эла Баркера. Его ждет мистер Рид. – Колдуотер встал, демонстративно взглянул на часы и, двинувшись к двери, добавил: – Время к ленчу, так что вы с Баркером можете побеседовать в моем кабинете.

– И по какой части этот ваш Эл Баркер? – язвительно поинтересовался Джерри.

Колдуотер открыл дверь и посмотрел на него как на малого ребенка.

– Давайте не будем грубить, мистер Рид, – сказал он, шагнул за порог и закрыл за собой дверь, оставив Джерри одного.

Чувствовал Джерри себя точь-в-точь как в кабинете воспитателя: еще минута – явится директор школы.

Панков добирался до сути дела целую вечность. Он долго утирал ладонью пот со лба, попросил чашку кофе и стал жаловаться, как плохо было лететь из Брюсселя. Затем украдкой бросил взгляд на неубранную постель, на Соню и с серьезнейшим выражением лица уселся на стул, ни словом, ни жестом не выказывая никакого к ней интереса, словно и не пытался никогда подбивать клинья. Не позволил себе ни единой шуточки, и это особенно встревожило Соню.

– Как вы здесь очутились, Григорий Михайлович? – не вытерпела она.

Панков вымученно улыбнулся.

– Как бы мне ни хотелось сказать, что я прибыл сюда, влекомый романтической страстью, Соня Ивановна, но я в вашем будуаре, увы, по поручению компании "Красная Звезда"…

– Я вас не понимаю…

Панков, запинаясь и глядя куда-то сквозь нее, пустился в объяснения – похоже было, он готовил и старательно заучивал свою речь еще в самолете.

– Дело в том, что мы в ближайшее время должны подписать с Объединенной Европой многомиллиардный контракт. ЕКА, как вам, безусловно, известно от вашего… э-э-э… скажем, друга Джерри Рида, готовит в настоящее время опытные образцы своего собственного космоплана "Дедал"…

– Почему вы все это мне рассказываете? – резко спросила Соня. – Какое это имеет отношение…

– Терпение, Соня Ивановна, терпение. Я сам, по правде сказать, в этих вопросах немного плаваю, так что вы, пожалуйста, меня не перебивайте, а то я потеряю нить…

На лбу у него снова появились капельки пота. Он промокнул лоб салфеткой, глотнул чуть теплого кофе и продолжил:

– На чем я остановился… Ах да! ЕКА и один европейский консорциум хотят приобрести модули, из которых собран космоград, и построить на геосинхронной орбите, как ни странно, нечто вроде отеля – с тем чтобы сделать проект "Дедал" экономически жизнеспособным, хотя, убей меня Бог, я не очень понимаю, как тут все работает…

– Да, они хотят построить космическую станцию, чтобы "Дедалу" было куда летать, и тогда ЕКА сможет оправдать расходы на него перед банками, – раздраженно сказала Соня. – Джерри мне все это объяснял…

– Объяснял? – переспросил Панков несколько ошарашенно. – Тогда вы, очевидно, уже знаете, что они хотят также приобрести ракеты "Энергия", с помощью которых можно выводить на орбиту большие емкости с топливом, которые, в свою очередь, будут использоваться для буксировки "Дедалов" к этой их орбитальной станции… – Панков простонал. – Модули какие-то! Космические отели! Буксировщики! – запричитал он и несчастным тоном спросил: – Вы что-нибудь здесь понимаете?

– Все понимаю, за исключением того, почему вы прилетели сюда из Брюсселя и читаете мне лекцию, – сорвалась Соня, уже потеряв всякое терпение. – Может быть, вы объясните, Григорий Михайлович, в чем все-таки дело?

– Дело? Да, дело. Так вот, дело в том, что "Красная Звезда" отказывается продавать им ракеты-носители "Энергия" и настаивает на продаже топлива прямо на орбите, что нам несравненно выгоднее, а европейцы отказываются от такой сделки, так как их станция будет зависеть в этом случае от цены на наше топливо, так сказать, франко-борт на низкой околоземной орбите…

– Суть дела, Григорий Михайлович, ради Бога, суть!

– Да, хорошо, я понимаю. После, как мне было сказано, крайне тяжелых переговоров "Красная Звезда" выбила из Объединенной Европы компромиссное решение. Мы продаем им космоградовские модули и ракеты "Энергия", а прибыль используем на приобретение сорока девяти процентов акций транснационального Консорциума, который будет производить "Дедалы". Отличная сделка для "Красной Звезды", не правда ли?

– Замечательная! Гениальная! Бесподобная! Но какое это имеет отношение ко мне?

– Я как раз к этому и подбираюсь, – сказал Панков уже спокойнее и увереннее, от чего Соне не стало легче. – Видите ли, краеугольной проблемой здесь остаются эти самые орбитальные буксировщики, без которых ЕКА не может выводить космопланы к станции и построить саму станцию. У ЕКА нет необходимой технологии, нет ее и у нас, хотя, мне говорили, наши военные хотели бы ее заполучить, а без буксировщиков весь этот проект – дохлое дело. Сотни миллиардов рублей, как я понял…

– А американцы знают, как их строить, они разрабатывали "космические сани"… – закончила его мысль Соня. – Так вот почему ЕКА тратит кучу денег, чтобы заполучить Джерри!

Панков облегченно вздохнул, словно сбросил с плеч тяжелую ношу, и просиял – не будь эта улыбка на лице такого противного, скользкого человечка, ее можно было бы назвать ослепительной.

– Вот именно, Соня Ивановна, именно. Слава Богу, до вас дошло! – воскликнул он.

– Что дошло? – спросила Соня, на сей раз ей не удалось разыграть недоумение: она уже догадывалась, в чем дело.

– Теперь вы понимаете, почему мы намерены продлить ваш отпуск с сохранением оплаты?

– И на какой же срок? – Она знала ответ, но из мелкой мстительности решила заставить начальника попотеть.

– Я в самом деле должен объяснять это? – расстроенным тоном спросил Панков, не зная, куда деть руки.

Соня смотрела на него, делая вид, что ничего не понимает.

– Видите ли, Соня Ивановна, не я все это придумал, – занудил Панков. – Сделать вам это предложение меня уполномочил Сергей Даколов. Он получил информацию от своего руководства, которому, в свою очередь, ее передали из правления "Красной Звезды" в Москве: в высшем партийном руководстве считают… э-э-э… целесообразным, чтобы вы продолжали э-э-э… отношения с этим Джерри Ридом до тех пор, пока он не переметнется, и сделали все, что… э-э-э… в ваших силах, чтобы убедить его в необходимости такого шага.

– Что значит "переметнется"? Кто сказал, что это необходимо? И – к кому? Насколько я понимаю, речь шла только о его работе на ЕКА.

Покончив наконец с неприятным поручением начальства, Григорий Михайлович Панков воспрянул духом и стал самим собой, то есть опытным бюрократом.

– Нет, не только, – произнес он важным начальственным тоном. – ЕКА, без сомнения, сделает ему общеевропейский паспорт. По сути дела, они хотят, чтобы он помог им разработать их собственную версию ключевого звена "Космокрепости Америка". Американцы же сделают все возможное, чтобы воспрепятствовать этому, – за исключением прямого нарушения французских законов. Если он подпишет контракт с ЕКА, они наверняка не позволят ему оставаться в Европе с американским паспортом.

– Если подпишет…

Панков взглянул на Соню и совершенно официальным тоном произнес:

– Вы обязаны сделать так, чтобы Джерри Рид согласился работать на ЕКА. Это ваш долг – лояльной сотрудницы "Красной Звезды" и патриотки, которую, добавлю, страна одарила неограниченной визой для Западной Европы.

– А если я откажусь играть в ваши гнусные игры?

Григорий Михайлович Панков пожал плечами.

– Если вы откажетесь выполнить пожелание высшего партийного руководства, что ж… Лагерь вам, конечно, не грозит, но у "Красной Звезды" найдется вакантное место секретаря-машинистки во Владивостоке.

На сей раз Джерри долго не мариновали. Минут через пять после того, как ушел Колдуотер, в кабинет влетел Эл Баркер. Дверью он не то чтобы хлопнул, но закрыл ее резко, с этаким властным стуком.

Баркер оказался среднего роста чернокожим с крепкой фигурой, в отменного покроя темно-зеленом костюме, который на нем почему-то производил впечатление военной формы. Высокие скулы, коротко стриженные волосы с сединой, жесткий холодный взгляд, в котором чувствовалась привычка командовать. Не представившись, он быстро прошел к столу, сел, прямой как шомпол, во вращающееся кресло Колдуотера, положил локти на тол и, смерив Джерри взглядом, сразу приступил к делу.

– Я буду с вами откровенен, Рид, – заговорил он жестким безапелляционным тоном. – Вы вели себя как кретин и теперь по уши сидите в дерьме. В вашем распоряжении интеллектуальная собственность, а именно секретные материалы, касающиеся разработки "Космокрепости Америка", и можете не сомневаться, у идиота, который выпустил вас с общеевропейской визой, не появится возможность сделать такую глупость второй раз. – Баркер сцепил пальцы, выпятил губы и уставился на Джерри с плохо скрываемым неудовольствием. – В общем-то, можно сказать, здесь нет вашей вины, Рид, – признал он. – В конце концов, охотники из ЕКА предложили вам оплаченный отпуск, вы не скрывали намерений посетить Францию, но кто-то прохлопал ушами и выпустил вас из страны. Короче, вы, в худшем случае, вели себя лишь как корыстолюбивый болван.

– Откуда… откуда вы узнали…

– Откуда мы узнали об играх ЕКА? – Баркер усмехнулся. – Боже, Рид, не считайте нас идиотами. Вы появляетесь в Париже, поселяетесь, черт подери, в "Рице", сорите деньгами, словно завтра конец света, и думаете, мы этого не заметим? Затем вы показываетесь на приеме, устроенном ЕКА, вместе с Андре Дойчером и, видимо, считаете, что у нас не хватит ума связать одно с другим?

Джерри дрогнул.

– Ну хорошо, – сказал он, – положим, ЕКА оплатило мне отпуск в Париже и предложило работу. Это что, преступление?

Баркер пожал плечами.

– Если бы мы искали, за что надрать вам задницу, мы пришили бы вам сговор, подпадающий под Закон о национальной безопасности. Но теперь нам и когтей точить не надо. Вы, видимо, захотели облегчить нам жизнь и спутались с русской шпионкой!

Это было уже слишком.

– Вы в своем уме? – огрызнулся Джерри. – Соня не шпионка!

Баркер закатил глаза.

– Все ясно, Рид. Вы это точно знаете, да? Держу пари, мадам сама вам это сказала…

– Она переводчица в брюссельском филиале "Красной Звезды", – упорствовал Джерри. – Можете проверить.

– Вы это серьезно? Вы серьезно думаете, что мы не проверяли?

– Ну и что?

– Боже правый, Рид, русские что, по-вашему, значки своим агентам на задницы прикалывают? "Трахни меня – я из КГБ"?

– У вас есть доказательства, что Соня работает на КГБ?

– Нам не нужны доказательства, Рид. Подумайте своей головой! По открытой легенде она работает в "Красной Звезде"! А вы знаете, что это такое?

– По-моему, какая-то русская торговая компания, а что?

– Да, Рид, как вы выразились, "какая-то русская торговая компания". – Баркер говорил усталым голосом, словно преподаватель, разъясняющий ученику азы. – Это крупнейшая русская торговая компания и одновременно рука, придаток советского правительства. Ее задача: проникать на европейский рынок, скупать все что можно, подрывать экономику Объединенной Европы и переправлять передовые технологии на Восток. А как там, в Москве, считают, это придаток КГБ или наоборот, для нас значения не имеет.

– Значит, только потому, что Соня работает в их брюссельском филиале, вы ее зачислили в агенты? По-моему, вы начитались шпионских романов. Чушь! Что может понадобиться от меня русской шпионке?

– А что хочет от вас ЕКА, Рид?

– Они хотят, чтобы я у них работал, вот и все.

– Над проектом "Икар", верно, Рид? – спокойно спросил Баркер.

– Откуда вы… – Джерри умолк и, уже присмирев, добавил: – Глупый вопрос, наверно, да?

Эл Баркер одарил его ледяной полуулыбкой.

– Это самое умное из всего, что вы мне сегодня сказали. От вас требуется, используя ваш опыт работы над "санями", помочь ЕКА в разработке космического буксировщика, который сможет перетаскивать их "Дедалы" на геостационарную орбиту…

– Да, верно, – признал Джерри, – но это не военный проект, и русские в нем не участвуют.

– А вы это наверняка знаете, да?

– Ну, не то чтобы наверняка… Я имею в виду…

Баркер встал и принялся расхаживать по кабинету кругами, вынуждая Джерри вертеть головой.

– Как по-вашему, вы патриот, Джерри?– спросил Баркер, неожиданно меняя тон.

– Да, видимо. Конечно.

– Вы хорошо знаете историю?

– Так, немного.

– Тогда, может быть, вам известно, что Соединенные Штаты спасли однажды Западную Европу от нацистов, а затем еще пятьдесят лет, пока европейцы не научились стоять на собственных ногах, защищали этих неблагодарных засранцев от коммунистов. А когда они наконец окрепли, когда создали свою Объединенную Европу, когда мы, защищая их, задолжали им же триллионы долларов, они вдруг заключают эту подлую сделку с русскими, и мы остаемся ни с чем, по сути, в экономической изоляции.

– Я не понимаю, какое все это имеет отношение…

– А все очень просто, Джерри. Мы сильно опередили их в производстве космического оружия, и теперь они пытаются догнать нас, то есть, как всегда, украсть у нас передовую технологию.

– Но какое отношение все это имеет ко мне? – немного неискренне возмутился Джерри, поскольку уже начал понимать, куда клонит Баркер.

Тот сел за стол, решив, видимо, что лекцию по истории пора заканчивать, и снова стал прежним Баркером.

– Самое непосредственное. Можете забыть о своей романтической любви. Даже если Соня Ивановна Гагарина, как вы считаете, действительно переводчица, мы все равно не позволим вам оставаться здесь, потому что не можем допустить, чтобы разработки по "космическим саням" попали в руки людей из ЕКА. Сейчас они воркуют как голубки, но не думаете же вы, что мы станем передавать подобную технологию потенциальному противнику?

– И поэтому вы настаиваете, чтобы я подписал обязательство не принимать предложение ЕКА?

Баркер покачал головой.

– Нет. Вынудив Колдуотера привлечь к делу меня, вы эту возможность упустили, – сказал он. – Я не настолько вам доверяю, Рид. Теперь условия таковы: вы возвращаетесь в Штаты не позднее чем через сорок восемь часов или же готовьтесь к последствиям.

– Что за последствия?

– Лишение паспорта. Лишение допуска к секретным разработкам, а это означает, что у вас никогда не будет возможности работать в мало-мальски серьезном проекте, то есть вы не будете участвовать ни в одной космической программе. В-третьих, судебное преследование за нарушение Закона о национальной безопасности.

Тут у Джерри в душе что-то не выдержало, лопнуло. Он молчал, когда Баркер обзывал его кретином и болваном, молчал, когда любимую женщину назвали шпионкой, и под наскоками Баркера не мог собраться с мыслями, чтобы вразумительно защитить свою точку зрения на происходящее. Но теперь Баркер говорил с ним совсем как с идиотом, и это развязало ему язык.

– Чего вы добиваетесь, Баркер? – брякнул он не раздумывая. – Чтобы я и в самом деле перебежал к ним?

Слово буквально обожгло язык. Боже, подумал Джерри, что я такое говорю? Но Баркер, похоже, был ошарашен не меньше его самого.

– О чем вы, Рид? – спросил он обеспокоенно, и Джерри почувствовал, что теперь их позиции поменялись.

Может быть, именно любовь прибавила ему храбрости. Или выражение лица Баркера. Или он успел прийти в себя и серьезно оценить положение.

– Вы говорите, что, если я не вернусь в Штаты через двое суток, мой паспорт будет аннулирован…

– Это уже и сейчас для нас не документ, Рид.

– Но если я вернусь, мне предъявят обвинение…

– Эй, подождите-ка, я не хочу, чтобы у вас создалось неверное впечатление, – торопливо заговорил Баркер. – Забудьте, что произошло, будьте пай-мальчиком, Рид, и – никаких обвинений.

– Вы можете дать мне письменную гарантию?

Баркер вытаращился на него, и Джерри показалось, что на его лице промелькнуло что-то новое, может быть, невольное уважение.

– О'кей, почему бы и нет? – медленно произнес Баркер. – Думаю, на это мы можем пойти.

– А как насчет моего допуска?

– Что насчет допуска?

– Вы можете дать мне письменную гарантию, что я сохраню допуск? – спросил Джерри, прекрасно понимая, каким будет ответ.

Баркер смотрел на него непроницаемым взглядом и молчал.

– Так как?

Баркер пожал плечами и впервые отвел глаза.

– Боюсь, у меня нет таких полномочий, – признал он тихим голосом, – хотя я готов буду представить свои рекомендации людям, у которых полномочия есть…

– М-да. Так я и думал…

– Что именно?

– Получается, у меня два пути. Или сдать паспорт и вернуться в Штаты, где меня лишат допуска, уволят из "Роквелла" и никто никогда не возьмет меня на работу, связанную с космическими программами. Или… остаться здесь… устроиться на работу в ЕКА и…

– И предать свою страну, – добавил Баркер, глядя на него в упор. – Это будет называться именно так, Рид, если вы примете предложение, не обманывайте себя. Возможность передумать вам уже не представится. Вас арестуют, едва вы ступите на американскую землю.

– Черт! – выдохнул Джерри.

В лице Баркера что-то смягчилось. Он наклонился через стол, покачал головой, и на мгновение Джерри показалось, будто он хочет протянуть руку, потрепать его по плечу.

– Послушай, сынок, – произнес Баркер почти ласково. – Ты ведь не хочешь предавать свою страну? Не хочешь провести жизнь в изгнании, не имея возможности увидеть родину? Не хочешь, чтобы там, дома, тебя называли предателем, а?

– Нет, – прошептал Джерри.

– Я так и думал, – мягко сказал Баркер.

– Но… но если я вернусь, что мне там делать? – несчастным тоном спросил Джерри. – Мне ведь не удастся получить работу в космической программе, да?

Баркер старательно изучал древесные узоры на крышке стола.

– С вашим опытом, Рид, вы найдете приличную работу. В гражданском авиастроении, может быть, или в автомобильной промышленности. Кстати, у меня есть приятель, он сейчас занимает высокий пост в компании "Пайпер", может, ему удастся что-то для вас сделать…

– Вы не понимаете меня, мистер Баркер, совсем не понимаете…

– Я понимаю одно, Рид, – сказал Баркер не без сочувствия – во всяком случае, Джерри так показалось. – Вы сами поставили себя в такое положение, когда вам придется выбирать между карьерой и русской подружкой, с одной стороны, и вашей страной – с другой. Деваться тут некуда. Я вам не завидую. Но дело обстоит именно так.

Джерри медленно кивнул и повторил шепотом:

– Да, именно так…

Эл Баркер поднялся из-за стола, обошел вокруг и в самом деле по-отечески положил руку Джерри на плечо.

– Вот что я вам скажу. Видимо, я сделаю то, что делать не следовало бы. Я выпущу вас отсюда с американским паспортом в кармане, хотя у меня совсем другие инструкции. И вместо сорока восьми часов дам вам пять суток. – Он убрал руку и пожал плечами. – Буду откровенен с вами, Рид. Мы не можем утащить вас назад в Штаты силой, и, если вы перекинетесь к европейцам, мне, поверьте, придется расхлебывать много дерьма. Но поверьте мне и в другом: я не хочу, чтобы бессовестные европейские дегенераты превратили в предателя такого бесхитростного парня, как вы. Я не хочу, чтобы вы приняли решение, о котором будете сожалеть до конца жизни.

Стены этого кабинета без окон вдруг надвинулись на Джерри, воздух словно загустел у него в горле, и весь мир сузился до немигающих глаз Баркера.

– Вы верите, что я откровенен с вами, Рид? – спросил Баркер. – Как американец с американцем?

Джерри встретился с ним взглядом и едва не всхлипнул.

– Да, – сказал он, чувствуя в горле противный ком, взбухающий, как дикое мясо. – Похоже, верю.

Время ленча давно прошло, и Соня уже на треть опустошила бутылку русской картофельной водки, которую она заказала в номер, чтобы набраться храбрости перед разговором о визите Панкова. О том, чтобы скрыть его посещение, Соня не помышляла: в любом случае пришлось бы объяснять продление отпуска. Панков, дилетант несчастный, не догадался придумать правдоподобное объяснение, и она не собиралась делать это за него. "Такие вещи лучше оставить профессионалам из КГБ", – подумала она после первой рюмки и сама удивилась своим мыслям.

А кроме того, у нее нет никаких причин скрывать что-то от Джерри, так ведь? Это после второй. В конце концов, он сам, по велению своего сердца, решил поступить так, как желало "высшее партийное руководство". После третьей рюмки ей стало казаться, что проблему для всех создал сам Панков, когда заявился сюда, а после четвертой она до предела сузила свою задачу, пытаясь придумать, как начать разговор с Джерри, чтобы рассказать все без стеснения и переживаний. К возвращению Джерри она успела сочинить первую половину вступительной фразы: "Представляешь, Джерри, как замечательно? Мой начальник продлил мне отпуск, потому что…"

Но когда он ворвался в номер, все вылетело у нее из головы. Джерри не заметил, что постель по-прежнему не убрана, что в ведерке со льдом стоит бутылка водки и что Соня основательно к ней приложилась. Глаза его горели, но лицо было пепельно-серым, словно не она, а он напился, – Соня мгновенно протрезвела.

– Ты ужасно выглядишь, Джерри, – сказала она, когда он рухнул в кресло. – Что стряслось в посольстве?

Джерри вытащил бутылку из ведерка, налил себе хорошую дозу и проглотил, как мужик [44], одним махом, словно для него это самое обычное дело.

– Они не разрешат мне работать на ЕКА, Соня, – сказал он наконец.

– Что значит "не разрешат"? Как они могут запретить?

– Они обвинят меня в нарушении Закона о национальной безопасности.

Соня бросила на него пристальный взгляд и сказала:

– Что-то я тебя не понимаю, Джерри. Если ты работаешь на ЕКА в Европе, что может сделать тебе американское правительство?

– Ничего, видимо… – пробормотал Джерри. – Но я не хочу предавать…

– Предавать что?

– Свою страну, черт бы ее побрал!

– А обо мне ты подумал? – строго спросила Соня. – О нас?

Джерри затряс головой и бросил на нее затравленный взгляд.

– Бедненький, они тебе совсем там голову заморочили, да? – Соня погладила его по щеке и налила обоим еще. – Давай по одной, а потом ты расскажешь мне все с самого начала.

Джерри кивнул, глотнул водки, передернулся всем телом и принялся рассказывать.

– …Это чудовищно! – воскликнула Соня, когда он закончил. – Хотя не вижу, из-за чего ты так переживаешь.

– Не видишь? – простонал Джерри. Боже, неужели она ничего не поняла? – Если я вернусь в Штаты, мы никогда больше не увидимся; если не вернусь, мне никогда не работать в космической программе!

– Но, Джерри, ты ведь только что сказал, что они не дадут тебе допуск к работам по американской космической программе, даже если ты вернешься!

Джерри глотнул еще водки, заставил себя успокоиться и думать. Она говорила верно. Самое ужасное, что, как ни крути, он для программы уже мертв – как и Роб Пост.

– Ты права, Соня, – сказал он обреченно. – Я конченый человек. Мне крышка. О, Боже, мерзавцы, сволочи!

На глаза наворачивались слезы, в животе словно разверзлась пропасть, пробирала дрожь. Вот так, что ли, чувствовал себя Роб Пост? Эта жуткая пустота в душе на двадцать, на тридцать, на сорок лет вперед?..