Русская весна

– Рисковая игра? – спросил Бобби. – Выстрел наудачу?

– Конечно, – сказал Бертон, но теперь было что-то леденящее в его теплой калифорнийской улыбке и голубых глазах. – А что вы теряете по сравнению с другим вариантом?

Бобби вернулся в мотель. Он собирался поговорить с отцом утром по парижскому времени, но оказалось, что он слишком напуган, и ему необходимо сбросить с себя этот груз немедленно. Поэтому он сразу подошел к телефону и поднял отца среди ночи.

– Я звоню из Пало-Альто, папа.

– Рассказывай, Боб, – сказал отец после долгой паузы.

– Ну, для начала, эта фирма работает под маркой похоронного бюро – фикция, для законности. Только так они могут, как они говорят, "делать" клиентов легально. Их "отсрочка смерти" юридически оформляется как похороны. И стоит все это два миллиона долларов.

Голос отца стал резким:

– Речь не о том. Технология?

Бобби вздохнул:

– Я не специалист.

– Ты видел оборудование?

– Да, меня провели повсюду.

– Ткани хранят в жидком азоте?

– Да.

– Холодильные установки на сверхпроводимости?

– Ну да…

– Лабораторные приборы?

– Куча.

– Компьютеры?

– До небес.

– Фирма выглядит солидно?

– У них сто двадцать четыре клиента; заплатили по два миллиона.

Короткая пауза. Когда отец заговорил вновь, его тон стал мягче и беспокойней:

– Ты видел… м-м-м… результаты?

– Я видел мозг. Потрогал. Твердый, как кирпич.

Снова пауза.

– Что ты об этом думаешь, Боб?

– Отец, я не специалист…

– Но ты журналист. Скажи мне, что ты чувствуешь, химера или нечто существенное?

– Мне показалось, что все тип-топ.

– Честная работа или обман?

Бобби подумал как следует.

– И то и другое, – сказал он наконец. – По мне, это дорогой комплект декораций для научно-фантастического фильма, но если это пустышка, они сами на нее купились.

– Меня это устраивает, – сейчас же сказал Джерри.

– Я только хочу сказать, отец…

– Если они убедили себя, что чего-то достигли, мы, конечно, убедим маму. Она так хочет поверить…

Бобби тяжело вздохнул.

– Вот оно что. Тебе все это нужно, чтобы мама согласилась на твое космическое путешествие, а я, как задница, тащился cюда, когда мир разваливается на части…

– Ты должен приехать в Париж, Боб! Вместе мы ее убедим.

– Господи, отец, это невозможно! Особенно сейчас! Ты что, не знаешь, что творится в мире? Что этот идиот Карсон привел "Космокрепость Америку" в боевую готовность? Что Красная Армия продвигается к границам Украины? Все рейсы в Европу задержаны. Никто не может пересечь границу ни в ту, ни в другую сторону, не говоря уж о таких, как я!

Он знал также, что, если бы ему удалось выехать и уговорить маму, если бы метод фирмы "Бессмертие" был надежен, как операция по удалению аппендицита, если бы они нашли такие деньги, отец все равно не смог бы приехать в Штаты. По Закону о национальной безопасности – тем более в обстановке нынешней истерии – администрация Карсона ни за что не даст ему визу. Наверное, его арестуют за измену, как только его нога ступит на землю Америки.

– Постарайся, Боб, ты должен постараться!

– Я уже пытался, отец, ты знаешь, – виновато отвечал Бобби. – Может быть, когда все это кончится, если нас всех не разнесет в клочья.

– Скорее, Бобби, скорее – у меня нет времени.

Может быть, у нас у всех, подумал Бобби мрачно.

И вдруг он понял отца, одержимого одной идеей, – успеть.

Величайшая военная машина мира была в руках дикаря. Украина не собиралась отступать, Красная Армия была отмобилизована. Константин Горченко загнан в угол. В любой момент могли взлететь ракеты. Мир стоял перед лицом смерти.

Так же, как и отец после того несчастного случая. Единственное отличие – он знал, когда и как наступит конец.

Сидя здесь, в залитой калифорнийским солнцем комнате мотеля, Бобби вдруг осознал, что завидует вдохновенному безумию отца, его умению видеть, от чего надо отказаться в оставшиеся ему считанные месяцы. Он даже посочувствовал бредовым идеям Джона Бертона. Только теперь страшная реальность пронзила его. Только теперь ощутил он ее как нечто большее, чем "последние известия из горячей точки". Время должно остановиться для каждого. Страшный разговор с отцом сделал эту абстрактную истину пронзительно личной.

Он может умереть в любую минуту, исчезнуть. Недоделанные дела, невыплаченные долги, слова, которые уже никогда нельзя будет сказать…

– Ты безумен, папа, – сказал Бобби нежно, – космический безумец, но я тебя очень люблю.

– Значит, ты поможешь мне, Боб? Ты на моей стороне?

Бобби вздохнул.

– Да, я на твоей стороне, – ответил он и с удивлением обнаружил, что это на самом деле так. – Я сделаю, что смогу.

Он сказал это, ясно сознавая, что в данных обстоятельствах сделать не сможет ничего.

Карсон требует отставки Вольфовица

После нескольких дней молчания президент Гарри Карсон дал наконец официальный ответ вице-президенту Вольфовицу на его призыв к импичменту.

Президент Карсон выступил в Овальном кабинете перед группой заранее отобранных репортеров. Он был, как отметили присутствовавшие, в нервном напряжении – вспыхивал и с трудом сдерживал ярость. Он потребовал отставки вице-президента.

– Если он не подаст в отставку, мы еще посмотрим, кто кого привлечет к суду. Он всегда был изменником, а теперь доказал это. Вымазать его дегтем, вывалять в перьях и тащить в Сибирь, в исподнем, верхом на шесте – вот чего он достоин, а не смещения,

Президент объявил, что вызвал вице-президента на заседание кабинета для подачи прошения об отставке. Иначе ему предъявят обвинение в государственной измене.

В своем комментарии вице-президент сказал, что принимает приглашение. Что касается отставки, он не намерен отступать и уйдет в отставку только вместе с президентом.

– Надеюсь, он попытается привлечь меня к суду, – заявил Вольфовиц. – По крайней мере, это вынудит конгресс заняться решением реальных проблем вместо того, чтобы щелкать каблуками и кричать "хайль Карсон". Вперед, Гарри, давай кидайся своими жалкими камешками. Вперед, готовь мою победу.

«Сан-Франциско кроникл»

Атмосфера в Праге так сгустилась, что ее, казалось, можно ло резать ножом. Американцев считали главными злодеями; чехи, разумеется, не говорили ничего хорошего об украинцах, и в то же время прошла большая демонстрация словацких националистов, поддерживающих вступление "Украинской Республики в Объединенную Европу под знаменем "Европа народов, а не государств". В этом был такой антирусский накал, что Франя была рада убраться отсюда.

Над Москвой их самолет поставили на циркуляцию – они без конца ходили над аэродромом, вот уже двадцать минут, – и у Франи было время подумать обо всем этом. Она видела теперь, что ее подозрения подтвердились: американцы стремились не только развалить Советский Союз, но и взорвать Объединенную Европу. Для этого они поощряли шовинистов повсюду, играли украинцами, как марионетками, сталкивали басков и каталонцев с испанцами, шотландцев и валлийцев – с англичанами, бретонцев – с французами, словаков – с чехами, национальные меньшинства – с их государствами, государства – с их национальными меньшинствами.

"Украинская Республика" вопила о "солидарности с угнетенными народами Советского Союза" и призывала к строительству "Свободной Европы свободных народов"; в Узбекистане, Белоруссии, Армении, Азербайджане прошли демонстрации поддержки. Впервые на памяти Франи против демонстрантов вышла специальная полиция с пожарными брандспойтами и нервно-паралитическим газом. Президент Горченко приказал разогнать демонстрацию и подписал пустую бумагу – поставил национальную милицию Украины под командование Красной армии.

Франя подумала, что она сочувствует Горченко. В конце концов, что он мог сделать, несчастный ублюдок? Естественно, он не мог признать отделение Украины. Но если бы он ввел войска, неизвестно, что учинили бы маньяки в Вашингтоне. Он мог лишь поставить армию вдоль украинской границы и твердить, что это внутреннее дело Союза, что предстоят всеобщие выборы и надо "подождать и послушать, что скажет советский народ".

Но ясно, что после выборов, даже если Горченко удастся оттянуть катастрофу до того времени, начнется еще одно бедствие. В Верховный Совет пройдет неимоверное количество "медведей" и националистов, там будет невозможно собрать работающее большинство – тем более для Горченко, избранного благодаря расколу оппозиции и сидящего теперь на раскаленной сковороде. Что за этим последует, не рисковала обсуждать даже "Сумасшедшая Москва". А Франя полагала…

Ее второй пилот Ленцкий внезапно издал нечленораздельный вопль.

Франя мгновенно проконтролировала приборы – все в порядке.

– Что случилось, Саша?

Она посмотрела на Ленцкого – он широко ухмыльнулся, как довольная обезьяна.

– Приказ по рации: немедленно сообщить пассажирам. ТАСС сообщает, что Гарри Карсон скончался. Его постиг удар во время заседания кабинета. По-видимому, при скандале с вице-президентом Вольфовицем – эта часть информации не подтверждена.

– Карсон м-мертв?

– Как вареная свинья. Тебе предписано немедленно огласить эту печальную весть.

Теперь ее лицо растянулось в глупой улыбке.

– Я постараюсь удержаться от слез, – сказала она и включила микрофон. – Товарищи, прошу внимания. Говорит капитан Гагарина. Мой, э… печальный долг сообщить, что только что получено известие о смерти президента Соединенных Штатов Гарри Карсона. Судя по всему, у него лопнули мозги от ярости. Повторяю, Гарри Карсон скончался. Подробности будем сообщать по мере поступления.

В пассажирском салоне загремели аплодисменты. Карсона одинаково ненавидели и "медведи" и еврорусские. Первые за то что его угрозы не позволили Красной Армии воздать по заслугам украинским предателям. Вторые за то, что его авантюрная политика привела к критическому положению в Верховном Совете. Над Русской Весной нависла угроза. Только у националистов было кое-что, кроме ненависти к Карсону, но если они была на борту, то предпочли держать язык за зубами.

Так или иначе, но зачинщик ожидаемой катастрофы мертв, и злейший его враг Натан Вольфовиц, провозгласивший себя "американским Горбачевым", без сомнения, стал президентом Соединенных Штатов. Этого почти достаточно, чтобы добрый марксист поверил в Бога.

Кто ответит?

У мира едва ли есть причина оплакивать Гарри Бертона Карсона и столь же мало причин радоваться новому президенту Америки Натану Вольфовицу.

Советский Союз и Соединенные Штаты находятся на грани ядерной войны, и вот в Белый дом приходит человек, энергично противостоящий политике, которая к этому привела. Это могло бы послужить источником умеренного оптимизма, если бы новый президент имел опыт политической деятельности на ответственном посту. Что еще хуже, члены бывшей администрации Карсона, полностью сохранившейся – так называемой администрации Вольфовица, – намекают, что новый президент окажется в плену у своего кабинета, Пентагона, Центрального агентства безопасностит ЦРУ. Если это правда, кто будет руководить Америкой в период самого тяжелого кризиса со времен второй мировой войны? Если неправда, как неопытный Вольфовиц справится с враждебным ему кабинетом, военными и ЦАБ? Американская конституция дает ему право сместить нелояльных сотрудников, но конгресс должен утвердить тех, кого он предложит взамен. Судя по возникшим уже разговорам об импичменте, если Вольфовиц попробует очистить администрацию от сторонников Карсона, дело может кончиться тем, что в Вашингтоне вообще не будет правительства.

«Ле Монд»

XXVI

Со времени последней встречи Бобби с Натаном Вольфовицем прошло около десяти лет. Сейчас он не был похож ни на прежнего партнера Бобби по покеру, ни на образ, созданный газетами и телевидением – вовсе не потому, что он облекся в ауру президентства. Вольфовиц не был похож на человека, вознесшегося по нежданному капризу судьбы. Он не был похож на человека, чей злейший враг только что свалился мертвым.

Вольфовиц выглядел дерьмово.

Его густые с проседью волосы были всклокочены. Президентский синий костюм измят, словно Нат спал в нем. Галстук сполз набок. Его лицо было пепельно-бледным; глаза затравленные. Спектакль обескураживающий – и для тех, кто голосовал за "американского Горбачева", и для функционеров администрации Карсона, которую вместе с политикой, способной присниться лишь в кошмарном сне, с кошмарной стремительностью унаследовал Вольфовиц.

Бобби ожидал, что Вольфовиц будет нервничать – все против него, от конгресса до ЦРУ, но такого он не предвидел: этот король покера, безупречно игравший еще в Беркли, этот бойкий оратор, испытанный в тысяче и одной телепередаче, был неуклюж, не пускал в ход традиционное сладкоречие – словом, был выбит из седла.

Бобби перевернул небо и землю, добиваясь у "Стар-Нет" командировки в Вашингтон, на первую пресс-конференцию Натана Вольфовица. Он без зазрения совести упирал на "личное знакомство" с новым президентом. Штука в том, что саркастический совет Сары насчет Вольфовица и выездной визы обрел иной смысл. Вольфовиц уже не был вице-президентом, загнанным на задворки, – он стал всевластен. Он мог решить дело единым росчерком пера – лишь бы добраться до него и попросить. И вот Бобби в Белом доме, в толпе репортеров, – но черт побери, как ему подобраться в Вольфовицу? Чтобы тот его услышал? И как ему могло помститься, что президент вспомнит его, давнего партнера по картам?

Вольфовиц вел себя так, что казалось: если он помнит, что надо застегнуть брюки, – это уже чудо.

Репортеры наседали на президента.

– Господин президент, что реально означает формула: "Украина находится под ядерным щитом "Космокрепости Америка"?

– Хм… в данный момент Москва знает об этом столько же, сколько я.

– Вы хотите сказать, что не знаете даже, какая сегодня политика?

– Я хочу сказать, что прежняя политика умерла вместе с Гарри Карсоном и что у меня не было времени в ней разобраться.

– Господин президент, что будут делать Соединенные Штаты, если Красная Армия захватит Украину?

– Я, э-э… уверен, что господин Горченко тоже хотел бы это знать…

– Господин президент, вы поддерживаете стремление нapодов Советского Союза к независимости?

– Э-э… Было бы недипломатично давать комментарии, которые могут быть истолкованы как попытка повлиять на выборную кампанию в Советском Союзе.

Так оно и шло; Вольфовиц увиливал от прямых ответов, глаза его исступленно бегали, руки подергивались, сжимая край трибуны. Он был похож на человека, поставившего на кон ферму и увидевшего в чужих руках ту самую карту, которой ему не хватало. Или на человека, только что узнавшего страшную тайну.

Бобби вспомнил книжку, читанную им в юности в Париже – "Проклятье Овального кабинета". Автор – Тимоти Лири, язвительный гуру шестидесятых годов – выдвинул гипотезу: над президентским кабинетом висит проклятие, под гнетом которого люди сходят с ума. Лири указал на Линдона Джонсона и войну во Вьетнаме, на Ричарда Никсона и Уотергейт. В то время Бобби посчитал это забавным. Сейчас это не показалось бы смешным.

– Господин президент, поддерживаете ли вы связь с правительством Украины?

– Мм… комментариев не будет…

– Господин президент, не планируете ли вы обсудить создавшийся кризис непосредственно с президентом Горченко?

– Мм… я готов говорить с кем угодно обо всем, что может вывести нас из тупика…

"Господи, что за напасть, – думал Бобби. – Что случилось с этим человеком?" Вольфовиц после каждого вопроса оглядывался через плечо, как бы в надежде, что кто-нибудь появится и сгонит его со сцены.

По давней традиции такие пресс-конференции закрывались не президентом, а старейшиной корреспондентов, аккредитованных при Белом доме; он говорил: "Спасибо, господин президент". Но сегодня ни он, ни кто-либо другой не собирался положить конец этой муке. Лица репортеров становились все более и более угрюмыми. После каждого ответа по залу прокатывались волны тревожного гула, кое-кто даже негромко ругался. Бобби я не думал задавать вопросы; в голове крутился лишь один: "Что с тобой, Нат, черт побери?" Он стал пробираться сквозь толпу к трибуне, что оказалось не так уж трудно, потому что все вокруг подпрыгивали и размахивали руками. Он не знал, что будет делать, но он не мог уйти, не попытавшись войти в контакт с Натаном Вольфовицем.

– Господин президент, не считаете ли вы, что должны сказать американскому народу хоть что-нибудь о политике, которую вы намерены проводить для предотвращения ядерной катастрофы? Честно говоря, господин президент, вы пока не сказали ничего путного.

Внезапно наступила тишина, все затаили дыхание в ожидании ответа. Неожиданный огонек – как у прежнего Натана Вольфовица – мелькнул в глазах жалкой фигуры на трибуне, украшенной президентской эмблемой.

– Каких, черт побери, слов вы от меня ждете? – взорвался Вольфовиц. – Мир на грани катастрофы, я получил в наследство политику всевластного маньяка! Вы на самом деле ждете, что я начну идиотически молоть языком, хотя у меня не было секунды, чтобы подумать? Нравится вам это или нет, но я не Гарри Карсон. Не кажется ли вам, что достаточно безответственного дерьма было выдано вот отсюда?

Эти слова ошеломили даже ветеранов пресс-службы Белого дома. Ни один президент публично не называл своего предшественника идиотом и маньяком – когда тело не успело остыть. Ни один не сказал "дерьмо" по национальному телевидению. И ни один президент еще не признавался, что ему нужно время подумать. Несколько долгих секунд никто не двигался, не произносил ни звука.

Наконец старейшина корреспондентов милосердно произнес магическое: "Спасибо, господин президент", – и началось столпотворение.

Все завопили разом. Одни репортеры бросились к выходу, другие пробирались вперед, пытаясь задать вопрос Вольфовицу, все еще стоявшему на трибуне с растерянным и отсутствующим видом. Позади него возникли три агента секретной службы. Один деликатно взял его за локоть, другой что-то сказал, и они стали его уводить.

Не раздумывая, Бобби кинулся в толпу и, когда Вольфовиц со своим эскортом уже уходил в коридор, завопил за его спиной: "Нат, Нат!"

Его схватили сзади. Президент обернулся. Их глаза встретились.

– Нат! Нат! Пожалуйста! Я должен поговорить с тобой! – во всю мощь своих легких орал Бобби – его уже тащили назад.

Не мелькнуло ли что-то в глазах президента? Безнадежно… .

– Малая Москва! Беркли! Бобби Рид! – отчаянно вопил Бобби. – "Пришло время последних козырей", помнишь, Нат?

– Ах, говорите, говорите, – загадочно пробормотал президент и чуть улыбнулся.

Охранники двойным замком держали руки Бобби. Эскорт президента выступил вперед и закрыл его своими телами.

– Нат! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!

Президент Вольфовиц протиснулся между охранниками.

– Стоп, я хочу поговорить с этим человеком!

– Господин президент…

– Выполняйте! – приказал Вольфовиц. – Вы! – крикнул он. – Ведите его сюда!

Никто не двинулся. Один из охранников снова встал между ним и Бобби. Вольфовиц раздраженно оттолкнул его.

– Я кто, сраный президент или нет? – рявкнул он. – Делайте как я говорю или прощайтесь со своим местом!

Бобби потащили вперед – все еще со скрученными за спиной руками. Вольфовиц повернулся, прошел футов десять по коридору – все шли за ним, – обернулся, посмотрел на Бобби к странно ухмыльнулся.

– Сумасшествие какое-то, – сказал он, пристально изучая Бобби. – Я ведь тебя знаю, а? – проговорил он медленно. – Малая Москва?.. Беркли?.. Ты… Ты…

– Мальчик из Парижа, помнишь, Нат? Кампания по выборам в конгресс…

– Бобби! – ухмыльнулся президент. – У меня память на месте! Ты – Бобби…

– Рид.

– Точно, Бобби Рид, – сказал президент и удовлетворенной рассмеялся. – Ну, детка… что такой славный парень делает в подобном месте?

Бобби глубоко вздохнул от облегчения. Он чуть было сам ни рассмеялся. Это был настоящий Натан Вольфовиц – человек, с которым он когда-то дружил.

– Я попал в переплет, Нат. Отец при смерти в Париже, а я не могу получить выездную визу, ты моя единственная надежда, мне надо поговорить с тобой, Нат, всего лишь пять минут, пoжалуйста…

– Отпустите его, – сказал президент.

Охранники не шелохнулись.

– Я сказал. Отпустите. Этого. Человека. – Президент произнес это медленно, как бы говоря с малыми детьми. – Мне надоело, парни, повторять все по два раза.

Очень неохотно охранники отпустили Бобби.

– Валяй, Бобби. У тебя есть пять минут.

– Господин президент, вам надо…

– Что мне надо, так это помочиться! – сказал президент. – Где тут сортир?

– Господин президент?..

– Туалет, черт побери! Нам надо помочиться, не так ли, Бобби?

– У меня лопается мочевой пузырь, господин президент, – промычал Бобби.

Охранники повели их по коридору, за угол, в другой коридор – к мужскому туалету. Один распахнул дверь перед президентом, но тот жестом пригласил Бобби пройти вперед. Когда Вольфовиц, войдя за Бобби, взялся за ручку двери, охранник встал на пороге, не давая ей закрыться.

– Куда вы, по-вашему, направляетесь? – осведомился президент.

– Нам не положено оставлять вас наедине с…

– Думаю, я сам смогу держать свою пипиську, спасибо, – отрезал президент. – А теперь убирайтесь к чертям и дайте нам пописать спокойно!

– Господи, я всю жизнь ненавидел волкодавов, – проговорил Вольфовиц, когда они остались одни. – А теперь они вьются вокруг меня, как мухи у лошадиного дерьма! – Он подошел к писсуару и расстегнул брюки. – Мне действительно надо освободиться. Ну, рассказывай свою печальную историю, Бобби. Я хотел бы рассказать тебе свою.

И вот здесь, в мужской комнате Белого дома, Бобби облегчил свою душу перед президентом Соединенных Штатов, в то время как тот облегчал свой мочевой пузырь.

– Давай расставим все по порядку, – сказал Натан Вольфовиц, застегивая ширинку. – Твой отец умирает в Париже, ты должен туда попасть, чтобы уговорить свою мать помочь ему осуществить его мечту, заморочить ей голову, чтобы она поверила, будто какое-то похоронное бюро в Пало-Альто сможет вернуть его к жизни после полимеризации мозга, а Центральное агентство безопасности не дает тебе выездную визу…

– Я знаю, это звучит как сущий бред, Нат, но…

– Бред! – воскликнул президент. – Ты думаешь… это бред? – Он уставился в какую-то точку, как будто видел что-то, заставившее его передернуться и опустить плечи. – Я мог бы рассказать кое о чем похуже, да не могу… Просто не могу…

– Ты поможешь мне, Нат?

Президент Вольфовиц усилием воли заставил себя вернуться к действительности. Он слабо улыбнулся Бобби. Взмахнул руками, как эстрадный фокусник.

– Считай, что дело сделано, – сказал он. – Я дам тебе дипломатическую выездную визу в Монреаль. Там ты сможешь сесть на самолет в Париж. Я заставлю какую-нибудь гориллу из секретной службы лично оформить твои бумаги, мне будет это приятно… – Он улыбнулся и спросил: – Ну, как я поступаю? Как настоящий президент, а, парень?

– Боже мой, спасибо тебе, Нат. – Это все, что Бобби смог произнести.

– Господин президент! Вы опаздываете на заседание кабинета!

– Господи Иисусе, вас что, не учили стучать?

Охранник без приглашения вошел в туалет и стоял, нервно постукивая ногой:

– Господин президент…

– Вперед, мамаша… – нараспев сказал Натан Вольфовиц, передернул плечами, повернулся и пошел к двери. Остановился, оглянулся на Бобби.

– Между прочим, – сказал он, – тебе должно быть интересно. Эти парни полимеризовали мозг Карсона. Он, правда, и так был мертв уже несколько лет. Я думаю использовать его как систему наведения на первой ракете, которой мы шарахнем по Москве. Туда ему и дорога, педерасту. Хотя, если подумать, он, ублюдок, этому бы порадовался.

С таким прощальным словом он и удалился.

Советы обвиняют США в тайной отгрузке вооружения на Украину

Рейтер

Кронько требует подтверждения обещаний, данных Карсоном

Франс Пресс

Американские аэропорты закрыты Пентагоном

«Ле Монд»

Конгресс народов выступает в поддержку украинцев

«Либерасьон»

В Будапеште разгромлено американское посольство

«Таймс»

Украинская милиция захватила русских офицеров

«Ди Вельт»

Бобби никогда раньше не летал на "Конкордски" и теперь потерял чувство времени. Предыдущие двое суток он на перекладных добирался до Монреаля, поскольку авиарейсы из Соединенных Штатов по-прежнему были отменены. И вдруг всего через три часа после того, как он въехал в Монреаль, он проскочил таможню аэропорта Шарль де Голль, сел в электричку и покатил к Парижу, городу своего детства и юности.

Благодаря Вольфовицу.

После той пресс-конференции дела шли все хуже. Шовинистическая пресса сообщила, что Вольфовиц якобы пытался избавиться от госсекретаря, министра обороны и министра юстиции, но был предупрежден лидерами обеих партий, представленных в конгрессе, об импичменте – буде он продолжит это дело. Просочилась информация, будто Пентагон потребовал от него ввести военное положение – в соответствии с Законом о национальной безопасности. Вадим Кронько открыто требовал от Вашингтона политического заявления по поводу "необъявленного вторжения Советов на Украину". В Тбилиси на нелегальном сборище – в каком-то ресторане – неизвестный психопат объявил Грузию независимой республикой, и толпы демонстрантов буянили на улицах. Войска справились с ними за несколько часов, были арестованы сотни людей, но "Республика Украина" успела официально признать "Республику Грузию".

При всем при том не прошло и двух дней после пресс-конференции, как Бобби, к своему удивлению, узнал, что президент, барахтающийся в этом кошмаре, не забыл слова, данного старому приятелю. Когда они с Сарой обедали, явился агент ЦРУ и угрюмо вручил конверт с печатью президента.

На нем была двухнедельная дипломатическая виза в Монреаль – без визы для Сары. И записка:

"Извини. Вот все, что я мог сделать в нашем бардаке. Честно говоря, никому не хотелось ставить на твою меченую карту. Я только надеюсь, что парень на другом конце стола распознаёт блефы не лучше, чем когда-то ты.

Нат" .

Прочитав записку, Сара изменилась в лице.

– Значит, ты уезжаешь, Бобби, да?

– Это необходимо.

– Я бы поехала с тобой…

– Я знаю.

Она вздохнула, слабо улыбнулась и взяла его руку.

– Не горюй, Бобби, – сказала она мягко. – Я все понимаю.

– А я думал…

– При Карсоне тебе бы не вернуться. Я верю Нату Вольфовицу, этот маразм кончается…

– Если не наступит конец всему, – брякнул Бобби.

– Не надо так, Бобби! Ты съездишь в Париж на пару недель, за это время все уладится. – Сара вздохнула и сжала его руку. – Я хочу сказать… я верю в Ната Вольфовица.

– Даже после этой пресс-конференции?

– Главное, он никогда не нажмет красную кнопку…

– Это правда, – от всего сердца согласился Бобби. – Но если нажмет Горченко, Пентагон начнет жать на кнопки без Вольфовица.

– Горченко тоже этого не сделает. Красная Армия без ядерного оружия пройдет Украину насквозь.

– Похоже на то. Но если они вторгнутся, мы обязаны…

– Мы ничего больше не должны! – вспыхнула Сара. – Запомни, этот бешеный ублюдок Карсон умер! Вольфовиц ничего не должен.

– Может быть, ты и права, – промолвил Бобби. – Но… ты не видела, какой он был… Потерянный, испуганный.

– Кто бы не испугался на его месте? Разве что Гарри Карсон.

Они уже могли смеяться над этим, и Сара обрела твердость духа. Она даже не плакала, провожая его на Центральном вокзале. Она улыбалась, она поцеловала его и махала вслед поезду – с той же улыбкой, застывшей на лице.

Бобби ехал в Монреаль и летел в Париж с надеждой в сердце. Сара была права. Мир на край пропасти привел Гарри Карсон, но теперь Карсон мертв. Вольфовиц был на пресс-конференции в шоковом состоянии, это верно, но уже в туалете он был почти тем же стариной Натом Вольфовицем. Карты сданы заново, и кто сыграет лучше, чем старый мастер покера?

В вагоне, глядя на осунувшиеся лица пассажиров и знакомясь с европейской версией событий – в "Монд", "Либерасьон" и "Юроп тудей", – Бобби почувствовал, что надежда снова гаснет.

Отсюда положение выглядело гораздо мрачнее. Европейцы не были прикрыты зонтом "Космокрепости Америки". Если американские ракеты упадут на Советский Союз, что последует за этим?.. Но предположим, войну удастся предотвратить; все равно Объединенной Европе будет скверно. Если Горченко позволит Украине отделиться, Советский Союз распадется, и этнические меньшинства в Европе начнут требовать независимости. "Либерасьон" с неодобрением писала о тайных поставках американского оружия через Одессу и одновременно по-донкихотски выражала сочувствие независимости Украины.