Утеха падали

— Возраст?

— Я не знаю. У меня такое ощущение, что ему примерно столько же, сколько вам... Тридцать с небольшим.

— И вы больше ничего не вспомнили из того, что не успели сказать мне вчера? — спросил Джентри.

— Нет. Пожалуй, нет. Он был уже в машине, когда я вернулась. Скорее всего, спрятался на заднем сиденье... — Натали положила тост, ее передернуло от страшного воспоминанья.

— Он разбил лампочку в машине, — сказал Джентри, уплетая яичницу. — Поэтому она и не зажглась, когда вы открыли дверь. Значит, вы говорите, что видели свет на втором этаже дома Фуллер?

— Да, сквозь жалюзи, но не в холле и не в спальне, — скорее, в гостиной наверху.

— Ладно. Доедайте. — Джентри пододвинул к ней небольшую тарелку с ветчиной. — А вы знали, что электричество в этом доме было отключено?

Брови Натали изумленно поднялись.

— Не-нет...

— Наверно, кто-то светил там фонарем. Скорее всего, большим, батареек на шесть.

— Значит, вы мне верите?

Джентри перестал складывать пластиковые коробки и чашки, которые собирался выкинуть в корзину для мусора, и удивленно посмотрел на нее.

— А почему это я должен вам не верить? Интересно, как бы вы сами наставили себе этих синяков на шее.

— Но зачем кому-то понадобилось убивать меня? — спросила Натали слабым голосом — слабым не только из-за поврежденного горла.

Джентри закончил убирать со стола.

— Этот человек, кто бы он ни был, вовсе не пытался вас убить. Он просто хотел причинить вам боль.... — О, в этом он преуспел. — Натали осторожно потрогала забинтованную голову.

— И еще припугнуть.

— Это ему тоже удалось. — Натали повела взглядом по стенам палаты. — Бог мой, как я ненавижу больницы!

— Повторите-ка, что он вам сказал.

Натали закрыла глаза.

— "Хочешь найти ту женщину? Ищи в Джерман-тауне".

— Еще раз, — попросил Джентри. — Попробуйте сказать это тем же тоном, с той же интонацией, как вы это слышали.

Натали повторила фразу — глухим голосом, без всякой эмоциональной окраски.

— Вот так? — спросил Джентри. — Без акцента, без намека на диалект?

— Совершенно. Очень монотонно. Вроде диктора, читающего сводку погоды по радио.

— Не южанин, — определил Джентри.

— Нет.

— Может, какой-нибудь северный диалект? — Джентри повторил фразу с нью-йоркским акцентом, настолько точно, что Натали рассмеялась, несмотря на свое больное горло.

— Нет, — сказала она.

— Он мог быть из Новой Англии? Или немец? Или американский еврей из Нью-Джерси? — Джентри несколько раз безукоризненно имитировал диалекты.

— Нет. — Натали рассмеялась. — У вас здорово получается. Но голос был просто... ровный, бесцветный.

— А по высоте?

— Низкий, но не такой низкий, как у вас. Нечто вроде мягкого баритона.

— Это могла быть женщина? — спросил Джентри. Натали заморгала. Она пыталась вспомнить то, что мельком увидела в зеркальце, когда красный цвет уже застилал ей глаза: худое лицо, изгиб щеки, кажется, небритой... Но, возможно, лицо было замотано колючим шарфом. Какая-то шапка не то кепи. Но руки в перчатках? Они были ужасно сильные, пальцы — длинные.

— Нет. — Натали покачала головой. — Это всего лишь мое ощущение, но мне показалось, что это был все-таки мужчина, — если вы понимаете, о чем я говорю. Хотя, конечно, до этою мужчины не нападали на меня. И тут не было ничего сексуального... — Она запнулась.

— Понимаю, о чем вы говорите, — сказал шериф. — Как бы то ни было, это еще одно доказательство, что он, кто бы это ни был, не пытался убить вас. Люди обычно не передают какие-то сообщения тем, кого они убивают.

— Сообщения? Кому?

— Возможно, вернее было бы сказать: «предупреждение», — выразил свою догадку Джентри. — В общем, мы записали это как случайное нападение и возможную попытку к изнасилованию. Трудно было бы зарегистрировать это как попытку ограбления, раз он не взял ни вашу сумочку, ни что-либо еще. — Он вытащил небольшой термос из изрядно похудевшего пакета. — Хотите еще кофе?

Натали немного подумала, потом кивнула.

— Выпью. От кофе у меня обычно расходятся нервишки, но сейчас он, похоже, сглаживает действие укола, который мне сделали вчера.

— А кроме того, сегодня Рождество. — Джентри снова разлил ароматный кофе по чашкам. Некоторое время они сидели, слушая триумфальную концовку генделевской «Мессии».

Когда музыка кончилась и ведущий принялся обсуждать программу, Натали сказала:

— Мне ведь не обязательно оставаться здесь, правда?

— Вы перенесли довольно тяжелую психическую травму, — констатировал Джентри. — Почти десять минут были без сознания. На голову пришлось наложить восемь швов — вы сильно ушиблись...

— Но я все равно могла бы поехать домой, ведь так?

— Возможно, — признал Джентри. — Но я бы не хотел, чтобы вы это делали. Оставаться одной вам сейчас небезопасно, а если бы я предложил вам поехать ко мне, вы вряд ли меня правильно бы поняли. Кроме того, мне самому не очень хотелось сидеть в рождественскую ночь в машине у вашего дома. Да и док сказал, что вам следует провести ночь в больнице под наблюдением.

— Знаете, я бы поехала к вам, — тихо произнесла Натали. В голосе ее не было и намека на кокетство. — Мне страшно, — добавила она просто.

Джентри кивнул.

— Ну да. — Он допил кофе. — Мне и самому страшно. Не знаю почему, но мне кажется, что мы по уши увязли в вещах, которые недоступны пониманию.

— Значит, вы все еще верите в историю, рассказанную Ласки?

— Я бы больше верил, если бы от него пришла хоть какая-нибудь весточка. Шесть дней прошло, как он уехал, а от него ни слуху ни духу... Но вовсе не обязательно безоговорочно верить всему, что он рассказал, и так ясно: вокруг нас происходит какая-то чертовщина, это ясно...

— Вы думаете, вам удастся поймать того, кто напал на меня вчера ночью? — Натали внезапно почувствовала усталость. Она откинулась на подушки, шериф помог приподнять изголовье кровати.

— Вряд ли, если мы будем полагаться на отпечатки пальцев и лабораторные исследования, — сказал Джентри. — Мы проверяем кровь на «Никоне», но от этого проку мало. Единственный способ что-то узнать — это продолжать расследование, так или иначе.

— Или подождать, пока он снова на меня нападет...

— Нет-нет, этого вряд ли можно ожидать. Я думаю, они уже передали нам то, что хотели.

— "Хочешь найти ту женщину? Ищи в Джерман-тауне", — снова повторила Натали. — А женщина — это Мелани Фуллер?

— А вы можете назвать кого-нибудь другого?

— Нет. А где этот Джермантаун? Это место действительно существует? Как, по-вашему, это не связано с оберстом Сола — вроде какого-нибудь кода?

— По крайней мере, я знаю два Джермантауна. Кварталы в северных городах. Кажется, в Филадельфии есть историческая часть города с таким названием. В моем маленьком атласе их не оказалось, но я собираюсь пойти в библиотеку, покопаться в справочниках. На код не похоже. Просто название местности.

— Но зачем кому-то сообщать нам, где она находится? — спросила Натали. — И кто это может знать? И почему именно нам?

— Замечательные вопросы. Только ответов у меня пока нет. Если то, что рассказал Сол, правда, тогда здесь замешано нечто гораздо большее, чем он сам понимает.

— А не мог этот вчерашний мерзавец быть... ну, чем-то вроде агента самой Мелани Фуллер? Кто-то, кого она использовала — наподобие того, как оберет использовал Сола? Может, она все еще в Чарлстоне и пытается навести нас на ложный след?

— Может быть, только все эти сценарии, когда начинаешь их продумывать, рассыпаются в прах. Если Мелани Фуллер жива и по-прежнему в Чарлстоне, зачем ей вообще понадобилось давать знать о себе? Особенно нам. Кто мы такие, в конце концов? Этим делом занимаются две городские организации, три отдела органов правопорядка штата плюс это чертово ФБР. Все три телекомпании на прошлой неделе показали программы на эту тему, в понедельник на той неделе окружной прокурор провел пресс-конференцию, на которую сбежалось полсотни репортеров, кое-кто из них все еще пытается что-то разнюхать... Кстати, я именно поэтому не записал в журнале происшествий, что ваша машина вчера стояла прямо напротив дома Фуллер. Представляю, какие были бы заголовки, скажем, в бульварных газетенках: ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА ЧАРЛСТОНСКОГО УБИЙЦЫ!

— Так какой же сценарий кажется вам наиболее правдоподобным? — спросила Натали.

Джентри отодвинул столик на колесиках в сторону и присел на край кровати. Несмотря на свою массивную фигуру, он двигался легко и почти грациозно: создавалось ощущение, что под этой массой скрывается пластичный и хорошо тренированный атлет.

— Допустим, Сол рассказал нам чистую правду, — тихо проговорил Джентри. — Значит, мы столкнулись с ситуацией, когда несколько этих вампиров мозга сражаются друг с другом. Нина Дрейтон мертва. Я видел ее тело до и после морга. Чем бы она ни являлась при жизни, сейчас она просто прах. Люди, забравшие ее тело, кремировали его.

— А кто забирал тело Нины Дрейтон?

— Не родственники. И даже не друзья. Нью-йоркский адвокат, который был ее душеприказчиком, и два члена корпорации, где она была одним из директоров.

— Значит, Нины Дрейтон нет. Кто же остается? Джентри поднял три пальца.

— Мелани Фуллер, Уильям Борден — этот оберет Сола...

— Значит, только двое. — Натали пристально глядела на оставшийся палец. — А кто же третий?

— Множество из миллионов неизвестных, — вздохнул Джентри, пошевелил всеми десятью пальцами и перевел разговор на другую тему. — Знаете, у меня для вас рождественский подарок. — Он вытащил из кармана куртки конверт. Там оказалась рождественская открытка и билет на самолет.

— Рейс в Сент-Луис, — прочла Натали. — На завтра.

— Ага. На сегодня билетов не было.

— Вы меня выгоняете, шериф? Хотите избавиться?

— Можно и так сказать. — Джентри широко улыбнулся. — Я знаю, что позволяю себе вольности, миз Престон, но я буду чувствовать себя гораздо лучше, если вы уедете к себе — пока не развеется весь этот вздор.

— Просто не знаю, что думать... Почему я буду в большей безопасности в Сент-Луисе? Если за мной кто-то охотится, он найдет меня и там.

Джентри сложил руки на груди.

— Это вы хорошо подметили, но я не думаю, что за вами кто-то охотится, ведь правда? — Натали молчала, и он продолжил. — В любом случае вы мне сказали недавно, что у вас там друзья. Фредерик мог бы пожить у вас...

— Мне не нужны ни телохранитель, ни нянька, — холодно бросила Натали.

— Возможно. Но там вы будете заняты чем-то, окружены друзьями, а главное, вы выйдете из этой чертовой игры, в которую тут играют, убивая людей, заставляя их убивать других, нападая на девушек...

— А как же быть с поисками убийцы моего отца? Кто будет следить за домом Фуллер до того, как Сол даст о себе знать?

— Один из моих помощников присмотрит за домом. Я получил разрешение миссис Ходжес, чтобы кто-то пока пожил у нее — наверху, в кабинете мистера Ходжеса. Окна его как раз выходят в общий с Фуллер двор.

— А вы что будете делать?

Джентри взял шляпу с кровати, смял тулью и нахлобучил ее на свой вспотевший лоб.

— Я решил взять что-то вроде отпуска, — вздохнул он и почему-то покраснел.

— Отпуск? — изумилась Натали. — В разгар всей этой истории? Когда ничего еще не ясно? Джентри улыбнулся.

— Примерно так же отреагировало мое начальство. Но дело в том, что я не был в отпуске два года, графство мне должно недель пять по крайней мере. Наверняка я могу себе позволить уехать на пару недель, если мне так уж захочется.

— И когда же вы уезжаете?

— Завтра.

— Куда? — В голосе Натали было не только любопытство.

Джентри потер щеку.

— Ну, я думаю, что можно смотаться на север, посетить, скажем, Нью-Йорк. Давненько я там не был. А потом я мог бы провести пару дней в Вашингтоне.

— Будете разыскивать Сола? — догадалась Натали.

— Да, возможно, загляну и к нему. — Джентри глянул на часы. — О-о, уже поздно. Часов в девять к вам должен зайти док. А потом вы можете сразу уезжать. — Он помолчал. — Давайте вернемся к тому моменту, когда вы сказали, что могли бы пожить немного у меня...

Натали приподнялась на подушке.

— Это что, предложение?

— Да, мэм. Мне было бы спокойнее, если бы вы до отъезда поменьше находилась одна в своем доме. Конечно, вы можете снять номер в отеле на сегодня, а я попрошу Лестера или Стюарта подежурить по очереди со мной...

— Шериф, нам надо уладить один вопрос, прежде чем я скажу «да».

Джентри посерьезнел.

— Слушаю вас, мэм.

— Мне надоело называть вас «шерифом», и еще больше надоело слушать, как вы говорите мне «мэм». Или будем звать друг друга по имени, или вообще никак.

— Отлично, мэм. — Джентри ухмыльнулся во весь рот.

— Но тут есть маленькая проблема. Я никогда не смогу заставить себя называть вас «Бобби Джо».

— Родители тоже меня так не называли. Эта кличка прилипла ко мне, когда я работал тут помощником шерифа. А когда пришла пора баллотироваться в шерифы, я так ее за собой и оставил.

— А как вас звали друзья и ваши близкие?

— Друзья в основном обращались ко мне «Жирный». А мама звала меня Роб, — и Джентри вновь покраснел как мальчишка.

— Хорошо. Спасибо за приглашение, Роб. Я принимаю его.

* * *

Они ненадолго заехали домой к Натали, она быстро уложила свои пожитки, потом позвонила поверенному отца и некоторым друзьям. Дело с вступлением ее в наследство и продажей фотомагазина затягивалось как минимум на месяц. У Натали не было причин задерживаться в городе.

Рождественский день выдался теплым и солнечным. Джентри неторопливо вернулся в город кружным путем. Хотя был четверг, но создавалось ощущение, что сегодня воскресенье.

Они пообедали рано. Джентри приготовил запеченный окорок, картофельное пюре, брокколи с соусом из сыра и шоколадный мусс. Круглый обеденный стол был придвинут к большим окнам-"фонарям"; они сидели, неторопливо попивая кофе и глядя, как ранние сумерки окутывают в серый цвет дома и деревья вокруг. Питом, когда на небе зажглись первые звезды, они оделись и отправились гулять по улицам. Детей звали домой, а они не могли оторваться от своих новых игрушек. В затемненных окнах вспыхивали разноцветные огоньки телевизоров.

— Как вы думаете, с Солом все в порядке? — спросила Натали. Они впервые после утреннего разговора вернулись к серьезным вещам.

Джентри зябко засунул руки глубоко в карманы куртки.

— Я не уверен. У меня такое чувство, что с ним что-то случилось.

— Мне совсем не хочется прятаться в Сент-Луисе. Что бы тут ни происходило, я должна разобраться с этим — это мой долг перед памятью отца.

Джентри не стал спорить.

— Давайте сделаем так. Я выясню, куда запропастился профессор, а потом мы свяжемся и спланируем наш следующий шаг. Мне кажется, одному человеку с этим делом проще будет справиться.

— Но ведь Мелани Фуллер может находиться и здесь, в Чарлстоне. Мы ведь даже не знаем, что хотел сказать тот вчерашний бандит.

— Нет, не думаю, что старуха здесь. — Джентри рассказал Натали про то, как Артур Луэллин в ночь убийства поехал на минутку купить сигары, кончилось же тем, что он налетел на опору моста в окрестностях Атланты на скорости девяносто семь миль в час. — Кстати, тот табачный киоск, куда направлялся мистер Луэллин, находился неподалеку от «Мансарды».

— Значит, Мелани Фуллер вполне способна сделать то, о чем говорил Сол?..

— Да... Чистейший вздор, а между тем это — единственное объяснение.

— Значит, вы думаете, что она прячется в Атланте?

— Нет, не думаю. Это слишком близко отсюда. Скорее всего, она улетела или уехала оттуда при первой возможности. Поэтому я и сидел на телефоне почти всю неделю. В прошлый понедельник, через два дня после здешних событий, случилось недоразумение в Хатсфилдском международном аэропорту. Какая-то леди оставила двенадцать тысяч долларов наличными в сумке — и никто не смог ее описать. Местный носильщик, сорокалетний мужчина, до этого вполне здоровый, забился в припадке и умер. Я проверил все происшествия той ночи. На шоссе 1-285 в дорожной катастрофе погибла семья из шести человек — их протаранил сзади полуприцеп, шофер грузовика заснул за рулем. Мужчина в Рокдейле застрелил своего зятя после ссоры из-за лодки, которая уже много лет принадлежала всей семье. Найден труп бродяги у стадиона в Атланте. Люди шерифа утверждают, что труп пролежал там почти неделю. И наконец, таксист по имени Стивен Лентон покончил жизнь самоубийством у себя дома. По данным полиции, его друзья утверждают, что он находился в состоянии депрессии с тех пор, как от него ушла жена.

— А как это все связано с Мелани Фуллер? — спросила Натали.

— Можно только догадываться. Строить догадки — самое интересное в этом деле. — Они добрались до небольшого сквера, Натали присела на качели и стала потихоньку раскачиваться. Джентри, держась за цепь качелей, стоял рядом. — Самое забавное в случае с мистером Лентоном то, что он покончил с собой на дежурстве. У таких людей вообще не принято тратить рабочее время на самоубийство. Вы ни за что не догадаетесь, где он находился, когда передавал в диспетчерскую данные о своей последней поездке...

Натали перестала раскачиваться.

— Я не... В аэропорту?

— Да.

Она тряхнула головой.

— Нет, здесь что-то не стыкуется. Если Мелани Фуллер улетала куда-то из аэропорта Атланты, зачем ей было оставлять там деньги или убивать носильщика, а потом таксиста?

— Давайте представим себе: ее что-то спугнуло. Или, скажем, она вдруг передумала. Автомобиль, принадлежавший таксисту, исчез — его бывшая жена надоедала полиции почти неделю, пока его наконец не нашли.

— Где?

— В Вашингтоне. Прямо в центре.

— Ничего не понимаю. Разве не естественно предположить, что этот человек просто совершил самоубийство, а кто-то угнал его машину и бросил в Вашингтоне?

— Конечно, конечно. Но у истории, рассказанной Солом Ласки, есть одно несомненное достоинство: она заменяет длинную цепь случайностей одним-единственным объяснением. Я вообще большой сторонник бритвы Оккама.

Натали улыбнулась и снова принялась раскачиваться.

— Только ею надо осторожно пользоваться. А то она затупится, и можно порезать собственное горло.

— Верно. — У Джентри было прекрасное настроение. Вечерний воздух, скрип ржавых качелей, напоминающий о детстве, и присутствие этой чудесной девушки, — от всего этого он чувствовал себя счастливым.

— И все равно я не хотела бы выходить из игры, — упрямо заявила Натали. — Может быть, мне стоит отправиться в Атланту и заняться этим делом там, пока вы будете действовать в Вашингтоне?

— Но это всего на несколько дней, — заверил Джентри. — Отправляйтесь на свою базу в Сент-Луисе, и через некоторое время я с вами свяжусь.

— Сол Ласки говорил то же самое.

— Послушайте, у меня есть автоответчик и еще аппарат, с помощью которого я могу прослушать по телефону все, что записано на автоответчике. Я всегда все теряю, поэтому у меня две эти штучки... ну, которые дают сигнал определенной высоты тона. Я дам вам одну из них. Обещаю звонить по своему телефону в одиннадцать, каждое утро и каждый вечер. Если у вас будет, что мне сообщить, просто наговорите это на автоответчик. Вы можете связываться со мной точно таким же образом.

Натали моргнула.

— А не проще вам просто позвонить мне?

— Да, проще, но вдруг возникнут какие-нибудь трудности ?

— Но... У вас же там могут быть ваши личные записи...

Джентри усмехнулся в темноте.

— От вас у меня секретов нет, мэм... мисс... Нат... — поправился он. — Или, скажем так, не будет — как только я передам вам эту электронную чертовщину.

— Я прямо сгораю от нетерпения. — Натали плотнее запахнула пальто и, сойдя с качелей, взяла шерифа под руку.

* * *

Когда они вернулись к дому Джентри, их кто-то поджидал там. В глубокой тени длинного крыльца мерцал огонек сигареты. Они остановились на мощенном каменными плитами тротуаре, шериф медленно расстегнул «молнию» своей куртки, и Натали увидела рукоятку револьвера, засунутого за пояс.

— Кто тут? — тихо спросил Джентри. Огонек сигареты вспыхнул ярче, потом исчез, с крыльца спустилась темная фигура. Натали схватила Джентри за руку, когда высокая тень двинулась к ним.

— Привет, Роб, — сказал кто-то низким, немного охрипшим голосом, — хорошая ночка для полетов. Я заглянул спросить, не хочешь ли ты полететь вверх вдоль побережья?

— Привет, Дэрил, — произнес Джентри, и Натали даже через руку почувствовала, как расслабился после напряжения шериф.

Глаза Натали привыкли к темноте, и теперь она различила высокого худого мужчину с длинными, седеющими на висках волосами. Он был одет вовсе не по погоде: в коротко обрезанных джинсах, сандалиях и футболке с выцветшей надписью: КЛЕМСОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. Грубоватое лицо и задумчивый вид...

— Знакомьтесь, Натали: это Дэрил Микс, — представил незнакомца Джентри. — У Дэрила чартерная контора там, за гаванью. Воздушный извозчик. Несколько месяцев в году он летает с рок-группой, а заодно и сам играет на ударных. Он считает себя наполовину Чаком Нигером, наполовину Фрэнком Заппой. Мы с ним вместе бегали в школу. Дэрил, а это миз Натали Престон.

— Рад познакомиться, — кивнул Микс. Рукопожатие было твердым, дружеским, и Натали оно понравилось.

— Усаживайтесь. Я пойду раздобуду пива, — сказал Джентри.

Натали села в плетеное кресло на крыльце. Микс потушил сигарету о перила веранды, кинул окурок в кусты и устроился в шезлонге, положив ногу на ногу, одна из сандалет повисла на ремешке.

— В каком колледже вы учились с шерифом? — поинтересовалась Натали. Ей показалось, что Микс старше Джентри.

— В Северо-западном, — дружелюбно пояснил Микс, — но Роб закончил с отличием, а меня выперли и забрили в армию. Пару лет мы жили в одной комнате. Так, двое перепуганных ребят с юга в большом городе.

— Вот-вот, — подхватил Джентри, вернувшись с тремя охлажденными банками «Микеланджело». — Дэрил и вправду вырос на юге, точнее, на южной окраине Чикаго. Он никогда не бывал южнее линии Мейсон — Диксон, за одним-единственным исключением, когда однажды провел у меня летние каникулы. Но потом хороший вкус в нем победил, и он переехал сюда — после возвращения из Вьетнама. И вовсе его не выперли из колледжа — он сам ушел и записался добровольцем, хотя еще раньше отслужил в морской пехоте, в самом же колледже был активным пацифистом.

Микс сделал большой глоток пива, глянул на банку в тусклом свете и сморщился.

— Черт, Роб, и как ты пьешь эти помои? Пей «Пабст» — настоящее пиво. Сколько раз тебе говорить...

— Значит, вы были во Вьетнаме? — спросила Натали. Она вспомнила Фредерика и его упорное нежелание говорить об этом, его ярость при одном упоминании той войны.

Микс улыбнулся и кивнул.

— Да, мэм. Я был воздушным наблюдателем, целых два года. Просто летал кругами в своем малюсеньком «Пайпер-кабе» и сообщал настоящим пилотам в больших истребителях-бомбардировщиках, куда бросать груз. За все время моего пребывания там я ни разу не выстрелил в кого-то по злобе. Самая непыльная работенка, какую только можно себе представить.

— Дэрила дважды сбивали, — добавил Джентри. — Он — единственный сорокалетний хиппи из всех, кого я знаю, у которого целый ящик стола забит орденами и медалями.

— Все куплено в военторге, — пошутил Микс. Он прикончил пиво, икнул и сказал:

— Я так понимаю, что сегодня не самое удачное время для воздушной прогулки, а, Роб?

— В следующий раз, амиго, — улыбнулся Джентри. Микс кивнул, встал и поклонился Натали.

— Очень рад был познакомиться, мисс. Если вам нужно опылить с воздуха поля, или зафрахтовать рейс, или вдруг понадобится хороший барабанщик, заглядывайте ко мне, в аэропорт на Маунт-Плезант.

— Обязательно, — улыбнулась Натали. Микс хлопнул Джентри по плечу, легко сбежал по ступенькам крыльца и исчез в темноте.

* * *

Весь вечер они слушали музыку, рассказывали друг другу каждый о своем детстве, играли в шахматы, толковали о том, каково расти на юге, а учиться в колледже на севере, потом вымыли посуду и выпили немного бренди. Натали вдруг заметила, что между ними почти нет никакого напряжения: как будто они знают друг друга уже много лет.

Она пришла в восторг, когда Джентри провел ее в комнату для гостей, чистую и тщательно прибранную. Пол без ковра, мебели, кроме простенькой кровати с веревочной сеткой, почти не было, но ее спартанскую суровость скрашивали цветастое покрывало на кровати и украшенные похожим на ананасы орнаментом стены.

Джентри показал Натали чистые полотенца в ванной, пожелал ей доброй ночи, в последний раз проверил дверные замки и свет во дворе и вернулся в свою спальню. Переоделся в чистые, удобные тренировочные брюки и футболку. За последние восемь лет Джентри четыре раза попадал в больницу с приступами почечно-каменной болезни, и каждый раз приступ случался ночью. Избавиться от камней было совсем невозможно, хотя он старался придерживаться диеты с низким содержанием кальция, но каждый раз невероятная боль в начале приступа лишала его сил — их хватало только на то, чтобы набрать номер и вызвать «скорую», которая затем везла его в приемный покой. Джентри всегда было неприятно сознавать, что из-за этого он иногда оказывался совершенно беспомощным, и от этой беспомощности никак нельзя было избавиться или предотвратить ее, сколько ни планируй и ни готовься, поэтому он давно уже отказался от пижамы в пользу тренировочного костюма: если уж ему суждено попадать в больницу в среднем раз в два года, его повезут туда все-таки одетым, а не в пижаме.

Джентри повесил кобуру с «ругером» на спинку стула рядом с кроватью. Он всегда вешал ее там, даже в самую темную ночь стоило ему потянуться — и пистолет оказывался у него в руке.

Джентри долго не мог заснуть, сознание, что через две комнаты от него спит привлекательная молодая женщина, лишало его покоя, но он знал также, что сегодня он не встанет и не пойдет в эту комнату. Он понимал, что это напряжение между ними вовсе не неприятное, и на основе своего собственного влечения к ней мог вычислить, насколько ему отвечают взаимностью, Джентри смотрел, как по потолку движутся отражения автомобильных огней, и слегка хмурился.

Нет, только не сегодня. Какие бы возможности ни таили в себе их отношения, время было решительно неподходящее. Инстинкт подсказывал ему, что Натали надо немедленно убрать из Чарлстона, подальше от всего этого безумия, что разыгрывается вокруг них. А инстинкты Джентри никогда не подводили, они не раз спасали ему жизнь, и он им верил.

Он пошел на огромный риск, позволив ей провести ночь у себя, но он не знал, как еще можно обеспечить безопасность девушки до утреннего рейса. Кто-то за ним следил — и кто-то не один, а несколько людей. Он не был в этом уверен до вчерашнего дня — среды, сочельника, кануна Рождества. Утром он провел в машине почти полтора часа, разъезжая по городу, чтобы убедиться в этом и вычислить все автомобили, задействованные в слежке. Теперь это сделали не так грубо, как на прошлой неделе, наоборот, слежка была настолько профессиональной, что Джентри догадался о ней только благодаря своей интуиции.

Задействовано было по крайней мере пять машин; одно такси, четыре же других абсолютно не так бросались в глаза — самый ходовой ширпотреб, какой только выпускают автозаводы в Детройте. Но три из них оказались похожими на тот «Бьюик», с которым он недавно играл в кошки-мышки. Одна из машин следовала за ним далеко позади, не приближаясь, а когда он резко менял направление, за ним увязывалась другая. Лишь через пару дней Джентри догадался, что вторая машина иногда не шла сзади, а обгоняла его. Чтобы организовать такую слежку, нужна была — он это знал точно — по крайней мере дюжина автомобилей, вдвое больше людей и радиосвязь. Джентри прикинул, способен ли чарлстонский отдел внутренних дел организовать такое, но сразу же отбросил эту мысль: во-первых, его прошлое, его образ жизни, те дела, которыми он сейчас занимался, никак не могли вызвать такого внимания; во-вторых, бюджет полиции Чарлстона просто не выдержал бы подобной нагрузки; а в-третьих, те полицейские, которых он знал, не смогли следить за подозреваемым с такой ювелирной точностью, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Кто же тогда оставался? ФБР? Джентри терпеть не мог Ричарда Хейнса и не доверял ему, но он не мог назвать какие-либо причины, по которым ФБР может подозревать чарлстонского шерифа в связи с авиакатастрофой или убийствами в «Мансарде». Может, это ЦРУ? Но с какой стати? Джентри сразу отмел эту мысль, не отрывая взгляда от потолка.

Он только начал засыпать — ему даже успело присниться, что он в Чикаго, ищет какую-то аудиторию в университете и никак не может найти, — когда услышал крик Натали.

Еще толком не проснувшись, Джентри схватил «ругер» и кинулся в коридор. Раздался еще один крик, на сей раз приглушенный, затем рыдание. Джентри опустился на колено рядом с дверью, попробовал ручку — дверь была не заперта, — и рывком распахнул ее, отскочив назад, чтобы его не было видно из комнаты. Он выждал немного, потом, пригнувшись, бросился вперед, держа «ругер» в вытянутых руках и поводя дулом по все стороны.

Кроме Натали, в комнате никого не было, она сидела на кровати и рыдала, сжав руками лицо. Джентри оглядел комнату, проверил, закрыто ли окно, тихонько положил «ругер» на тумбочку и присел рядом с ней на кровать.

— Из... извините меня, — заикаясь, пробормотала девушка сквозь слезы. В голосе ее не было аффектации, только страх и смущение. — Ка-каждый раз, как я на-начинаю з-засыпать, эт... эти руки об-обхватывают меня сзади... — Усилием воли она заставила себя перестать плакать и потянулась к коробке с бумажными салфетками на тумбочке.

Джентри обнял ее левой рукой. Она с секунду сидела неподвижно и вдруг прижалась к нему; ее волосы щекотали его щеку и подбородок. Еще несколько минут она продолжала мелко дрожать — страх, который разбудил ее, все еще не отпускал.

— Все хорошо, — пробормотал Джентри, поглаживая ее плечи. — Все будет хорошо. — Он чувствовал себя так, будто гладит котенка, — рука касалась чего то мягкого и неземного.