Жена русского пирата

      Автомобиль вынырнул из-за дальнего выступа дороги так неожиданно, что Ольга испугалась и задергала веревку: скорей, опасность! К счастью, дорога на Новороссийск вилась у подножья гор, так что вся никак не просматривалась, только от выступа до выступа. Все же Флинту, чтобы завернуть за скалу, пришлось ещё некоторое время ехать по открытому месту, так что Ольга вконец извелась от страха. Но её возлюбленный съехал с дороги в лес, и через несколько минут, замаскировав свою колесницу, они могли услышать, а потом и увидеть, как по дороге пылит автомобиль, полный матросов.
      Водитель вел машину после долгой бессонной ночи: он тоже принимал участие в боевой операции - в Верхнебаканском взбунтовались казаки... Теперь он боялся, как бы не заснуть за рулем; тем более что сидевший рядом с ним матрос Бойко бессовестно храпел, вместо того чтобы помогать шоферу бороться с охватывающей его дремотой...
      Он изо всех сил старался смотреть на дорогу, но она все больше теряла отчетливость, превращаясь в сплошную серо-коричневую ленту... Что же там такое темнеет впереди? Да это же карета! Водитель тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, но карета не исчезала. Она медленно и нахально завернула за поворот и скрылась из виду. Водитель резко надавил на тормоза. Дремавшие в кузове матросы встрепенулись, а бравый, подтянутый, несмотря на усталость, старшина перегнулся через борт и строго спросил:
      - Нечипоренко, почему стоим?!
      - Да понимаешь, там, на дороге, карета...
      - С гербом?
      - Чего?!
      - С гербом, я спрашиваю?
      - Дак разве ж видно? Так далеко-то?
      Старшина глянул вдаль.
      - Ну и куда она делась?
      - За угол завернула...
      - За угол!... Ребята, у кого во фляжке есть вода? А то на нашего Нечипоренко блажь находит - карета ему, видишь ты, мнится!
      - Может, спирту ему?
      - Окстись, тады и вовсе начнет бесов видеть!
      - Да была карета, была, я её видел, вот как вас! - слабо отбивался от них водитель.
      - Карета или броневик?
      - Карета!
      - Так чего ж ты тогда остановился? Догнал бы её, вот и разобрались: взаправду али не взаправду?
      - Я подумал - мерещится!
      Матросы расхохотались.
      - Осталось-то всего два часа езды, - посетовал старшина. - Ты как, Сеня, потерпишь, или Сидорчук пусть заместо тебя сядет?
      - Что, Сидорчук? Да он за руль, как за коровий хвост держится, каждого поворота пугается... Дайте воду!
      Из кузова ему бросили фляжку с водой. Нечипоренко умылся и крепко потер лицо.
      - Все, товарищи, больше никаких карет! Едем до места без остановок!
      Водитель снова сел за руль, проклиная невесть откуда взявшуюся карету. Правда, чувствовал он себя теперь намного лучше: дорога больше не расплывалась, а проснувшийся Бойко, ощущая свою вину, с удвоенным вниманием глядел теперь по сторонам.
      Он первый и заметил засаду. Выглянувшее из-за гор солнце осветило торчащий из кустов ствол винтовки.
      - Там, смотри, - успел крикнуть Бойко.
      Нечипоренко в момент пригнулся, и предназначавшаяся ему пуля впилась в висок нерасторопного Бойко. Водитель резко затормозил, но матросы уже и сами поняли, в чем дело, и, как горох, посыпались из кузова. Низко пригибаясь, они побежали к горе, на которой засели стрелки.
      Мысль о засаде, по иронии судьбы, пришла в голову именно Ямщикову. С рассветом их маленький отряд опять сошел с дороги и полез в горы. Только они успели устроиться и взяться за бинокль, как на дороге появился автомобиль с матросами. Офицеры хорошо разглядели и таращившегося на дорогу водителя, и спящего рядом с ним товарища, и подремывающих в кузове матросов. Последних, несомненно, было больше, чем сидевших в засаде, но они знали, что внезапность нападения могла решить исход схватки в их пользу. Выехавшая на дорогу карета оказалась вне зоны видимости, а скрывшийся за выступом скалы автомобиль тоже с их позиции временно не просматривался.
      Если бы не случай с каретой, засада белым, определенно, удалась бы. План - снять водителя и расстрелять не ожидающих нападения матросов казался удачным. Тогда им не пришлось бы больше скрываться по горам, и в матросской одежде, снятой с убитых, - пока разобрались бы! - можно спокойно войти в Новороссийск...
      В ответ на поднятую Ольгой тревогу карета свернула в лес, где путешественники затаились до выяснения их опасений - проедет автомобиль мимо или карету будут искать? Привязав Таню к дереву, Ольга с Флинтом подобрались поближе к дороге и тоже рассмотрели из-за кустов машину с матросами. Они не знали, что видят уже другую картину. Как ни насмехались моряки над своим товарищем и его "видениями", а на всякий случай взяли оружие на изготовку. Да и сам Нечипоренко сосредоточился: его первый раз в жизни обвинили в том, что у него неладно с головой...
      Беспорядочная стрельба, начавшаяся, лишь только автомобиль свернул за поворот, озадачила притаившихся юношу и девушку: не могут же матросы стрелять друг в друга!
      - Так это же наши ночные визитеры! - догадался Флинт. - Говоришь, их было восемь? Матросов-то поболе. И пулемет у них вон стучит! Чего ж тогда эти белые сунулись? Решиться на такое - форменное самоубийство! Столько дней оберегаться: проезжих путей сторониться, по горам идти, и так глупо влипнуть!
      - А если б они напали на нас?.. - содрогнулась Ольга.
      - Да уж, бог отвел! - согласился Флинт.
      - Нечипоренко! - кричал в это время водителю матрос-пулеметчик. Поставь машину напротив, я их в упор уложу! Пока ребята до них доберутся... У нас лишних нет!
      Водитель, стараясь не поднимать голову из-за руля, подогнал автомобиль, как просил пулеметчик, и тот дал очередь по стрелявшим из засады. Нечипоренко воспользовался моментом, выскользнул из-за приоткрытой дверцы - нахождения в автомобиле при такой перестрелке напоминало сидение в клетке: жди, пока тебя подстрелят, уж лучше смерть в бою! Он кинулся за бегущими и стреляющими на ходу товарищами, как вдруг понял, что не слышит звука пулемета. Матрос оглянулся: голова стрелка неподвижно лежала на лафете.
      - Вашу мать! - разъярился Нечипоренко и бросился назад, к машине.
      А подстрелил пулеметчика капитан царской армии Изосимов - лучший стрелок части, Георгиевский кавалер, чье имя стало легендой ещё в войне с немцами в 1914 году. Теперь он и сам погибал в неравной схватке.
      Рассвирепев от наглости врага и потери товарищей, матросы, закусив зубами ленточки бескозырок, упрямо лезли наверх, выщелкивая по одному напавших, как стреляные патроны из обоймы...
      Заметив, что пулемет опять оживает, Изосимов прицелился в стрелка, но тот сквозь прорезь прицела нашел его раньше...
      Под пулями полегли все восемь. Двоих, что ещё шевелились, матросы прикончили штыками. Трупы так и оставили лежать там, где застала их смерть, только с собой забрали все, что могло иметь какую-либо ценность. Старшине достались именные часы какого-то поручика. С груди Изосимова сорвали Георгиевский крест - меж солдат эта награда ещё ценилась. Продуктов у убитых не осталось, как и спирта. Так что матросы не задержались.
      Когда стихли выстрелы, Флинт перекрестился, Ольга последовала его примеру.
      - Еще одни отмучились!
      - Господи! - вдруг вспомнила Ольга. - Там же Ямщиков!
      Она так стремительно рванулась из-за дерева, что Флинт еле успел её удержать:
      - Погоди!
      Через некоторое время послышалось фырчание отъезжающего автомобиля.
      - Стой здесь, - наказал Флинт, сбегая вниз к дороге.
      Вскоре он вернулся.
      - Уехали. Пойдем смотреть, что нам осталось? Мертвецов не боишься?
      - Не боюсь, - сжала зубы девушка.
      Они вывели Таню из укрытия и проехали до того места, откуда только что доносилась стрельба. Снизу ничего не было видно, но Флинт снова загнал карету под деревья и по каким-то одному ему известным приметам стал уверенно карабкаться наверх.
      Ольга полезла за ним.
      Открывшееся зрелище было не для слабонервных: восемь залитых кровью неподвижных тел!
      - Который из них Ямщиков? - полушепотом спросил Флинт, словно боясь их разбудить.
      Ольга подавила в себе желание зажмуриться.
      Ямщиков отыскался не сразу. Пуля попала ему в спину: он лежал вниз лицом поодаль от других, как если бы собрался убегать и на бегу был подстрелен.
      - Но его ранение не смертельно, - растерянно сказала Ольга.
      - Сейчас узнаем, - Флинт приподнял тело и перевернул его на спину. Действительно, только ранен, - подтвердил он, щупая пульс. - Хорошие люди погибают, а такие мерзавцы...
      Ольга осмотрела рану.
      - Ранение все же нелегкое. Если оставить его здесь, истечет кровью, а спасать убийцу своего мужа - не чересчур ли гуманно?
      - Прежде чем решать, давай попробуем привести его в чувство, предложил Флинт.
      - Но у нас нет даже воды, - беспомощно оглянулась вокруг девушка.
      - Сейчас я принесу! - вызвался Флинт, и Ольга услышала, как он сбегает по тропинке, видимо, протоптанной уже матросами.
      Перед Ольгой, раненый и беспомощный, но от этого не ставший лучше, лежал враг: не только убивший близкого княжне человека, - в отличие от Флинта, она в этом не сомневалась! - но и перевернувший всю её жизнь. Она была уверена: Ямщиков не простил Вадиму какую-то давнюю обиду. Но, во-первых, Ольга верила в порядочность Вадима - это не могло быть подлостью к товарищу по офицерскому училищу. Во-вторых, никакая обида не стоила человеческой жизни. Видимо, Жереба был просто мелочным, мстительным человеком...
      Ресницы раненого затрепетали. Он увидел выплывавшее из тумана откуда-то знакомое женское лицо и выдохнул вопрос:
      - Где я?
      - На земле, - сухо обронила Ольга.
      - Что со мной?
      - Вас ранило в спину.
      - Изосимов, сволочь! - проскрежетал зубами Ямщиков. - Кричал: "Вернись!" Куда? На погибель? Привыкли к идеалам: за веру, царя и отечество... Отстреливаться до последнего патрона!.. Кто вы?
      - Не узнаете?
      Запыхавшийся Флинт сунул Ольге фляжку с водой. Она с трудом преодолела в себе гадливость и напоила раненого.
      - Теперь я вас узнал, - облегченно перевел дыхание тот. - Вы - жена Вадима... Зацепина. Вернее, уже вдова. Вам пойдет черный цвет!.. Четвертый, последний! Но главный зачинщик...
      Ольга предупредительно сжала руку Флинта, хотевшего что-то сказать.
      - ...Устроили мне суд чести... За год до выпуска из училища! Идеалисты хреновы!
      - Так это вы убили Вадима?
      Ямщиков довольно покашлял, но кашель у него получился какой-то стариковский: "Кхе-кхе!"
      - Он же шел ко мне в руки! Грех было упустить!.. Я даже не стал брать его под стражу, не правда ли?.. Он не захотел подвергать опасности вашу жизнь: "Сам погибай, а товарища выручай!".. Кхе-кхе!
      - Значит, если бы он к вам не пришел, то все мы...
      - Да уж из города бы не выехали!
      Ольга поднялась на ноги, поймав себя на желании всадить обойму браунинга до последнего патрона в эту довольную кхекающую рожу!
      - У меня нет никакого настроения возиться с такой дрянью! пожаловалась она Флинту.
      - У меня - тем более, - пожал плечами тот.
      - Постойте, - забеспокоился Ямщиков, - вы же не оставите меня одного... истекать кровью?!
      - Почему одного? - развел руками Флинт. - Здесь ещё семеро ваших товарищей!
      - Нет! - испуганно закричал тот. - Я не могу лежать рядом с мертвецами!.. Вы - кто: большевики, анархисты?
      - Просто люди, - сказала Ольга.
      - Заберите меня отсюда, я заплачу!
      - Керенками? - осведомился Флинт.
      - Золотом! У меня много золота, драгоценностей... Их носили богатейшие женщины России...
      - Вдобавок краденые! - хмыкнула Ольга.
      - Этих людей нет в живых! - Ямщиков умоляюще посмотрел на них. - Я никого не убивал, но контрразведка... Поступали сведения о найденных сокровищах... Реквизировали награбленное у дезертиров, мародеров... в казну государства... А где государство?
      - Спрятаны они, конечно, на необитаемом острове, карта потерялась... откровенно смеялся над ним Флинт.
      - Нет, мы успели вывезти их на Кубань... Красные напали. Пришлось закопать... Смешно, закопали в Копанской... Правда, хозяйку пришлось пустить в расход. Женщины... Их губит любопытство. Матрена... она догадалась... просила... нельзя было оставлять.
      Его речь становилась бессвязной.
      - Он бредит, - пробормотал Флинт, - ты по-прежнему уверена, что его рана не смертельна?
      Ольга задумалась.
      - Крови он потерял немного... Интересно: портупея сыграла роль тугой повязки и вместо бинта гимнастеркой зажала рану...
      Раненый опять заговорил.
      - Неужели не суждено... попользоваться... всю жизнь мечтал... такое богатство!.. Бог наказал... Зацепин... если бы он попросил прощения!.. Фигу показал, дурак!.. Никто их них не просил... донкихоты паршивые... Мадам!
      Ольга наклонилась к нему.
      - Фамилия Матрены была - Гречко. Легко запоминается... Может, найдете... в огороде... в левом дальнем углу... Бог призывает на суд...
      - Перестаньте, - поморщилась Ольга, - вы ещё нас переживете!
      Лицо Ямщикова исказила полуулыбка-полугримаса.
      - Изосимов, сволочь!.. Простите... Пулю подпилил, хвастался: для злейшего врага придержу!..
      Он закрыл глаза, дернулся и затих. Из уголка рта показалась струйка крови.
      - Умер, - Ольга посмотрела на Флинта. - О какой подпиленной пуле он говорил?
      - Военные сами изготавливают. Входное отверстие у неё маленькое, зато внутри у человека она все разворачивает! - он махнул рукой. - Зачем тебе такие подробности?
      - А с убитыми что будем делать? - Ольга повернула к нему бледное лицо.
      - Люди похоронят, - вздохнул Флинт. - У нас и лопаты-то нет... Пойдем, дорогой мой человек, дорога зовет!..
      ...Дядя Всеволод оказался среднего роста худощавым человеком с неожиданно густым басом. Ольга и Флинт столкнулись с ним на пороге его квартиры. Одетый в черную морскую форму с нашивками капитана первого ранга, Всеволод Александрович обрадовался им чрезвычайно.
      - Какой сюрприз! А я уже и не чаял свидеться! Сашка! Совсем взрослый мужик! Это кто с тобой - невеста? Очень рад! Как, тоже Оленька?! - он мял и тискал племянника, то отодвигая его от себя и критически осматривая, то опять бросаясь обнимать. - Встреть я тебя на улице, ни за что не узнал бы!
      Он спохватился.
      - Как жаль, мне нужно идти! Вот вам ключ, располагайтесь! Гулять по улицам пока не советую. Посмотрю, что у вас за документы, может, надо будет новые справить... В девятнадцать ноль-ноль буду дома как штык, тогда и поговорим!
      Он быстро ушел. Ольга с Флинтом вошли в его небольшую, но исключительно чистую комнатку. Это было жилище холостяка, которого, впрочем, иной раз навещает женщина, добавляя от себя для уюта белые занавесочки, скатерть на столе и взбитую пуховую подушку с кружевным покрывалом на железной солдатской кровати. Не вписывался в обстановку и диван, обтянутый кожей, с резной деревянной спинкой. Ольга с удовольствием на него опустилась.
      - Как я устала! - пожаловалась она, вытягивая ноги. - В этих ботинках, однако, жарко...
      Флинт встал перед девушкой на колени и стал расшнуровывать ботинки: один, потом другой... Какая у неё изящная ножка! Ольга сидела, прикрыв глаза, и юноша решил, что это от предвкушения удовольствия. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что возлюбленная просто-напросто спит!
      Он вздохнул, уложил дорогие сердцу ножки на диван и присел рядом, дожидаясь, пока она проснется - сам он никогда так бы не поступил! Заснуть в ту самую минуту, когда он... когда...
      Разбудил их обоих щелчок выключателя и заливший комнату яркий свет.
      - Подумать только, они спят! - притворно возмущался дядя Всеволод, стоя посреди комнаты со свертками в руках. - А я бегу, себя ругая - на полтора часа опаздываю, портовики митинг устроили...
      - Ты хочешь сказать, что... - начал Флинт.
      - Вот именно, сейчас половина девятого!
      - Если бы ты знал, дядя, что нам пришлось пережить прошлой ночью, а потом и днем...
      - Ни слова больше! - Всеволод Александрович свалил свертки на стол. За ужином расскажете мне все, я не люблю тянуть кота за хвост. Оленька разбирает свертки, а мы - чистим картошку. Потом садимся ужинать, и я только слушаю!
      - Где вы готовите, дядя Сева? - удивилась Ольга, оглядывая комнату.
      - К слову сказать, я и не готовлю, - вздохнул тот, - хотя на общей кухне у меня есть даже свой стол... Мой дом - пароход! Так что мы приготовим все здесь, а потом я отнесу на кухню кастрюлю с картошкой, по возможности не задерживаясь, дабы избежать расспросов любопытных соседей...
      В свертке с продуктами чего только не было! От австрийской тушенки до горячих пирожков с ливером. Ольга разломила один пополам, и они с Флинтом проглотили его, почти не жуя.
      Стол получился почти как довоенный. У Всеволода Александровича нашлись даже хрустальные бокалы и туго накрахмаленная белая скатерть взамен покрывавшей стол цветной бархатной.
      Хозяин ничего не ел, а лишь с улыбкой наблюдал, как еда исчезает со стола, поглощаемая его гостями. Наконец он не выдержал.
      - Я услышу сегодня что-нибудь, кроме хруста челюстей?
      Ольга прыснула. Флинт поперхнулся.
      - Извини, дядя, но мы две недели ели, что и как придется!
      - Ладно, шучу... Просто вы можете не торопиться, я ничего со стола не убираю... Оленька, попробуйте малагу - самое сладкое в мире вино, я привез его из Испании.
      Ольга отпила глоток. Вино - словно нектар, собравший в себя все ароматы лета, - живительным огнем разбежалось по всем её жилкам и зажгло на щеках яркий румянец. Всеволод Романов залюбовался девушкой.
      - Эх, Сашка, лет пятнадцать бы сбросил, увел бы я у тебя невесту, только бы ты её и видел!
      - А мне кажется, вам нисколько не надо сбрасывать! - улыбнулась ему Ольга.
      - Благодарю на добром слове! Только для меня в жизни существовала одна единственная женщина, которая ушла из жизни, так и не поверив, что я перед ней ни в чем не виноват! - взгляд капитана будто заволокло дымкой, но усилием воли он пришел в себя.
      - Так кто из вас будет рассказывать?
      - Конечно, Оля, - решил Флинт, - я ещё не наелся!
      - Рассказывать ВСЕ? - уточнила девушка.
      - Давай! - обреченно вздохнул Александр.
      Ольга улыбнулась про себя и начала рассказ по-своему.
      - А случилось так, что мы с Флин... Сашей оказались вдвоем на фелюге посреди Черного моря и должны были возвращаться в Россию...
      Мужчины слушали, не перебивая. Только однажды Всеволод Александрович спросил:
      - Разве вашу карету не заметил военный пост у въезда в Новороссийск?
      - Тут Саша придумал интересный выход. Мы свели Таню в сторону от дороги и подошли к посту пешком. Он рассказал матросам, что мы нашли брошенную карету и немного проехали на ней, потому что устали. Теперь хотели бы сдать её властям. Матросы на карете подвезли нас прямо к вашему дому, а потом забрали её вместе с Таней.
      - А кто такая - Таня?
      - Так звали нашу лошадь.
      Всеволод Романов помолчал.
      - Надо отдать должное твоей девушке, Саша, ничего компрометирующего она о тебе не рассказала. Между тем моряки поведали мне такое, что я даже засомневался: из рода ли ты Романовых? Потомственных мореходов, ничем не запятнавших свою честь!
      - Дядя! - закричал Флинт, мучительно краснея. - Выслушай меня...
      - Нет, это ты меня выслушай! Извини, что стану говорить при твоей невесте, но, если она тебя по-настоящему любит... К сожалению, детей у меня нет и вряд ли уже будут. Твой отец погиб, а другие ветви Романовых пресекли войны или просто забрало море. Ты остался один. И на тебя, как на последнюю надежду, смотрят предки, служившие ещё во флотилии Петра Великого! Надеются они на честного и порядочного моряка, а не на прислужника Черного Паши или Костадинова... И что это у тебя за собачья кличка - Флинт?!
      - Дядя, так звали знаменитого пирата!
      - Возможно, история и повторяется, но, как сказал кто-то из великих, первый раз - как трагедия, второй раз - как фарс!
      Голос Всеволода Александровича стал глуше.
      - Смутное время досталось нам для жизни. Моральные ценности уничтожены, к власти пришли жестокие люди, которые ради призрачной идеи не щадят никого. Я вынужден был принять их правила игры, но только ради тебя, который один ещё может поднять наш поникший романовский стяг... У меня появилась возможность послать тебя на учебу в военно-морское училище. В Москву. Тебе придется присягать на верность новой власти и служить ей, не щадя живота своего. Я должен быть уверен, что передам наше дело в надежные руки.
      Взволнованный Флинт вскочил из-за стола и вытянулся в струнку.
      - Дядя! - сказал он торжественно. - Я клянусь тебе памятью отца и матери, памятью всех моряков Романовых, что не посрамлю их славного имени! Что всегда буду следовать чувству долга, совести и любви к Отечеству!
      По щекам Ольги катились слезы, но она не замечала их, потрясенная произошедшим на её глазах преображением возлюбленного.
      - Не плачьте, Оленька, все будет хорошо. - Романов-старший ласково погладил её по руке и спросил у племянника: - Ты ещё не рассказал мне, кто твоя невеста?
      - С Ольгиным происхождением, дядя, боюсь, будут осложнения. Она ведь княжна, а ты знаешь, как большевики относятся к голубой крови!
      - Да-а, кстати, твой прадедушка Евгений Романов был женат на княгине Муромской, мужа которой, каперанга, смыло за борт во время шторма... Пожалуй, это вовсе не кстати...
      Ольга порылась в вещах и достала паспорт Натальи Соловьевой.
      - Вот какой документ у меня есть. Умерла одна цирковая артистка, которая ехала вместе с нами, и друзья мне его отдали.
      - А это выход! - оживился Всеволод Александрович. - Завтра вы сможете расписаться. Так это теперь называется. Печать в паспорт поставят, и вы муж и жена! Оля возьмет твою фамилию, и никто не узнает о её княжеском происхождении... Конечно, имя Ольга вам придется забыть. Да, я и сам его люблю, но что поделать! Отныне она - Наташа, и должна жить с этим именем, как будто её заново окрестили!
      @GLAVA = ГЛАВА 14
      Ян вбежал в комнату, схватил со стены ружье, проверил на ходу: заряжено! - и тоже помчался к лесу. Он услышал с той стороны звук выстрела и побежал ещё быстрее, насколько это было возможно. Его сердце, будто колокол, вызванивало: "Беда! Беда!"
      Он не добежал до первых деревьев всего два шага, как ему навстречу вышел Андрей с Олесей на руках. Волосы девушки, прежде заплетенные в косу или упрятанные под платок, теперь русой волной спадали с руки Андрея, на которой покоилась голова девушки.
      - Дай, я понесу! - бросился к нему Ян.
      - Нет! - покачал головой Андрей, глядя перед собой безжизненными глазами. - Я сам.
      Он на миг остановился подле Яна - юноша с ужасом увидел рукоятку ножа, торчащего из груди Олеси - и, еле шевеля губами, произнес:
      - Там в лесу коса наша осталась, забери.
      И понес дальше свою страшную ношу, не обращая внимания на кровь, сочившуюся из правой руки, - видимо, её задела пуля, вырвав и клок рубашки...
      Что делать? До оставленной косы ли теперь? Так ничего и не придумав, Ян поплелся в лес. Он нашел место, где лежала погибшая Олеся. Примятая трава и сломанные ветки указали путь, по которому бежал Андрей. Юноша не знал, долго ли он шел, но косы все не было и приходилось идти, пока он не споткнулся о... чью-то отрезанную голову! Голова и в смерти скалилась от ужаса, а её глаза почти выкатились из орбит.
      В мозгу Яна возникла картина: убегающие бандиты, за которыми воплощенным ночным кошмаром гонится с косой в руке обезумевший Андрей. Первый, кому острой косой снесло голову, успел лишь оглянуться. Зато второй успел выстрелить. Видимо, страх застил ему глаза - выстрел в упор только оцарапал Андрею руку. Коса проткнула бандита насквозь и пришпилила к земле, точно булавка бабочку...
      Юноша не стал выдергивать из трупа косу, а просто побрел назад. То, что Олеси больше нет в живых, никак не укладывалось в его голове.
      Андрей положил Олесю на кровать и теперь стоял перед нею на коленях, в безумной надежде вглядываясь в её лицо.
      - Доченька, - шептал он, - доченька!
      Увидев вошедшего Яна, он попросил:
      - Янек, вытащи кинжал! У меня никак не получается, а ей ведь больно!..
      Ян хотел это сделать, но никак не мог заставить себя потянуть за рукоятку. Ему казалось, что Олеся не умерла, а просто крепко спит, и если вытащить кинжал, кровь из неё выльется и тогда уже точно она не проснется... Он будто попал в другой мир, где обычные вещи приобрели другую, не присущую им жуткую сущность и даже звук его собственного голоса звучал приглушенно, точно издалека.
      Теперь все вокруг Ян видел не целой картиной, а разрозненными кусками. Мертвые глаза Олеси, - их надо закрыть, подумал он, - пустые остановившиеся глаза Андрея, кинжал, будто вросший в тело девушки, муха, назойливо бьющаяся о стекло и, наконец, звук подъехавшей брички, разорвавший замкнутый круг глухого тяжелого сна наяву...
      - Выйди, это Григорий приехал, - сказал Андрей, почти не разжимая губ.
      - Что такое, почему нас не встречает невеста?! - радостно кричал Григорий, помогая вылезти из повозки священнику и какой-то бедно одетой рыжеволосой девушке. - Почему она не встречает гостей, неужто все перед зеркалом вертится?!
      - Григорий... - попытался остановить его Ян, но тот уже взбегал на крыльцо.
      - Где моя дорогая сестренка?!
      Несколько мгновений спустя из хаты донесся его отчаянный крик.
      - Нет, господи, только не это! Ты не можешь отнять её у меня!
      Священник, уже было поставивший ногу на крыльцо, удивленно посмотрел на Яна.
      - Олесю убили, - с трудом выдавил тот.
      Идущая за священником девушка испуганно вскрикнула:
      - Кто убил? Когда? Меня ведь привезли молодых обвенчать!
      - В лесу. Только что. Видимо, дезертиры.
      - Упокой, господи, её душу, - перекрестился священник и решительно поднялся на крыльцо.
      Приезжая девушка торопливо последовала за ним, будто не поверив сообщению Яна.
      Григорий неподвижно стоял на коленях и молился. Он тоже не смог дотронуться до кинжала. Казалось, это должен сделать кто-то знающий, чтобы не повредить девушке невзначай...
      - Отец Феодосий, - поднял глаза на священника Григорий, - бог карает меня. За неверие. Так жестоко... Вместо свадьбы - похороны. Она ведь совсем ребенок! Ее-то за что?!
      Священник бережно поднял Григория с колен.
      - Гроб надо ладить. Пойди, распорядись!
      Видимо, отец Феодосий заметил нездоровый блеск в глазах Григория и решил, что только труд поможет ему не сойти с ума от горя и отчаяния.
      Григорий побрел к выходу, а батюшка подошел к Олесе и осторожно стал вытаскивать кинжал - для убийства хрупкой девушки вовсе не нужна была такая сила, которую убийца вложил в удар - кинжал вошел в грудь по рукоятку. Наконец он вытащил орудие убийства и бросил его на пол, потом закрыл Олесе глаза. Лицо девушки, сведенное предсмертной мукой, разгладилось - это продолжала свою работу смерть, но окружающим казалось, что именно кинжал в груди мешал Олесе расслабиться и успокоиться.
      - Обмыть надо покойницу, - сказал отец Феодосий и посмотрел на приехавшую с ним. - Светлана, ты сможешь?
      Та, сглотнув что-то, застрявшее в горле, медленно кивнула. Мужчины вышли на крыльцо, а Ян задержался у двери на случай, если ей что-нибудь понадобится. Но услышал только, как она возится с кастрюлями и тазами и тихонько причитает:
      - Подруженька любимая, единственная ты у меня была, свет в окошке, что я теперь стану делать одна-одинешенька, кто пожалеет, кто успокоит, кто уму-разуму научит! Не мне ли этим ножом, что лишил тебя жизни, себя порешить, да с тобой в одной могиле успокоиться...
      Ян, услышав такое, чуть было не вернулся в комнату, но, видимо, здоровое начало в девушке пересилило...
      Андрей безучастно сидел на крыльце. Он хотел было помочь Светлане, но девушка выпроводила его.
      - Нельзя, дядя Андрей, не положено!
      Ян принес лопаты из сарая, подле которого трудились Григорий и отец Феодосий, и позвал с собой Андрея. Тот покорно пошел за юношей, но двигался и отвечал на вопросы, как сомнамбула: медленно и невпопад, так что Яну самому пришлось выбирать место для Олесиной могилы. Выкопали они её на небольшом пригорке под молодым дубом, чуть поодаль от тропинки, по которой бегала в лес юная италороссиянка и где нашла погибель в день своей свадьбы...
      - Хватит, дядя Андрей, хватит! - пришлось прикрикнуть Яну на казака, который копал с таким ожесточением, точно хотел дорыть до центра земли. Помогая выбраться из ямы Андрею, Ян заглянул в нее, будто в глаза самой смерти. Он вздохнул и невольно повторил любимую присказку Беаты:
      - Цо то бендзе!<$FЧто же будет ( польск .).>       Они вернулись к дому, возле которого священник с Григорием что-то горячо обсуждали, Ян прислушался и обомлел: родной брат торопил его с похоронами сестры!
      - По христианскому обычаю покойная должна лежать дома три дня! - не соглашался отец Феодосий. - На третий день положено отпевать и хоронить!
      - Да поймите же, - горячился Григорий, - если мы завтра не уедем, то и нас придется отпевать и хоронить!
      "Что же это за работа такая? - подумал Ян. - Ради неё на такой грех идет! Неужели можно кого-то бояться пуще гнева господнего?"
      - Завтра - последний срок - нам с Андреем надо быть в Новоросийске, а я сам должен похоронить сестру! Как мне уехать, не бросив горсточки земли на её могилу?! Что я скажу матери?!
      - У неё есть мать? И она не приедет на похороны дочери? - изумился отец Феодосии.
      - Из Италии? Да она и в месяц не доберется! Мать ещё ничего не знает. Я убедил её, что здесь Олесе будет безопаснее, - Григорий всхлипнул. Теперь уже ей нечего бояться!