Тайна 'Тускароры'

      - Запишите, - прервал председатель. - Утверждено единогласно при одном воздержавшемся... Ну, в добрый час, Роберт Юрьевич, командуйте! Кажется, вы что-то еще хотели сказать?
      - Хотел попросить присутствующую тут Марину Васильевну Богданову лететь на Симушир вместе с комиссией.
      - Богданова, слышали? - спросил председательствующий.
      Рыжеволосая соседка Кошкина молча кивнула и, повернувшись, внимательно посмотрела на Волина. Их взгляды встретились. Она не смутилась и не отвела глаз. Только ее взгляд на мгновение вдруг стал печальным и в углах губ пролегли скорбные складки. Кто-то позвал ее. Она резко повернула голову, и Волин увидел ее в профиль: чуть приоткрытые пухлые губы, маленький прямой нос, пышный жгут рыжеватых волос, закрывающий шею. "
      Удивительное лицо, - подумал океанолог, - при каждом повороте иное. Сколько в нем контрастов и какой-то затаенной грусти. Даже не скажешь, красива она или нет. Вот разве волосы и еще глаза... Нет, пожалуй, красива... Даже очень. А, впрочем, какое это имеет значение".
      Участники совещания, шумно переговариваясь, уже покидали зал заседаний.
      Океан был необычайно спокоен. Зеленовато-серые волны набегали на влажный песок, превращались в каймы белой паны и с чуть слышным шорохом откатывались назад. Ветра не было. Вдалеке от берега сквозь низкие серые облака временами проглядывало солнце, и тогда на поверхности океана расплывались неяркие серебристо-желтые пятна. А над островом тучи висели густой непроницаемой пеленой, и в них терялись темные буровато-пепельные склоны вулканов. В воздухе пахло сыростью и гниющими водорослями. То и дело принимался моросить мелкий, похожий на водяную пыль дождь.
      Массивный металлический корпус шахты уходил под воду гигантской наклонной трубой. Оплетенный сложной конструкцией креплений, он был похож на исполинского динозавра, который всплыл из неведомых глубин океана и, подобравшись к самому берегу, выставил из воды могучую шею, увенчанную маленькой головкой. Выставил, да так и окаменел навеки от изумления. Там, где можно было вообразить голову чудовища, на высоте тридцати метров над уровнем прилива, находился вход в шахту. К нему вели ажурные металлические мостки, переброшенные над узкой полосой пляжа на высоте пятнадцатиэтажного дома. Мостки исчезали в устье наклонного тоннеля, пробитого в толще темных базальтовых лав. Лавами были сложены высокие береговые обрывы юго-западной части острова. Наверху над этими обрывами находилось небольшое лавовое плато зеленая волнистая площадка, иссеченная глубокими оврагами.
      В глубине площадки у подножия следующей ступени обрывов были расположены наземные постройки "Тускароры" - несколько бетонных домиков, ангары для машин и вертолета. На скале у самого обрыва - маяк, немного в стороне - башни для актинометрических наблюдений, метеостанция, прожекторные установки, радары. В небе на фоне туч - паутина антенн.
      Вход в наклонный тоннель, ведущий к шахте, находился почти в центре площадки, метрах в двухстах от домиков базы. Кошкин и профессор биолог Анкудинов - один из членов правительственной комиссии, час назад прилетевший на Симушир, вышли из тоннеля, и Анкудинов присел отдохнуть на широкую деревянную скамью, стоявшую у входа.
      - Утомились, Иван Иванович? - сочувственно спросил Кошкин, наклоняясь и заглядывая в широкое с тройным подбородком лицо Анкудинова. - Тут высоко: над морем метров сто пятьдесят будет.
      - Над уровнем прилива, дорогуша, а не над морем, - отдуваясь, сказал Анкудинов. - Вот так... А крутой этот ваш тоннель, ишак залягай тех, кто его придумал.
      Анкудинов тяжело вздохнул, достал из кармана аккуратно сложенный носовой платок, развернул и принялся вытирать покрасневшее потное лицо и багровую шею.
      - Ниже места не нашлось, Иван Иванович, - возразил Кошкин. - Хозяйство вон оно какое. Одни ваши аквариумы сколько занимают. Хорошо еще, что для океанариума внизу в скалах место оказалось. Это только так говорится, что мол, "Тускарора" рассчитана на четырех наблюдателей. Внизу четверо могут работать. А тут, наверху, почти четыре десятка. А когда строили, до пятисот человек доходило. И строили больше трех лет.
      - Строили долго, работали коротко, - проворчал Анкудинов. - А угробили, батенька мой, в секунду. Вот так...
      - Еще ничего неизвестно, - сказал Кошкин. - Может, и ничего такого. Может, и еще будем работать.
      - Работать, конечно, будем, - согласился Анкудинов. - Не тут, так в другом месте... На дне места много. Вон и американцы в Калифорнии строят глубоководную станцию. И уже о подводном городке поговаривают.
      - Американцы! - презрительно скривился Кошкин. - Да у Роберта Юрьевича в столе давно готовый проект лежит - проект подводного городка Международного института проблем океанического дна.
      - Уж очень торопится он - твой Роберт Юрьевич, - сердито сказал Анкудинов. - Шире своих штанов шагать готов. Денег знаешь на это сколько надо! Вот так... Да еще годы предварительных экспериментов. Институт проблем океанического дна!.. Колумбы XX века! Первую глубоководную станцию построили, а на лифт денег не хватило? Пешком на шестисотметровую глубину ходили.
      - Монтаж подъемника планировали в будущем году. Что же, по-вашему, лучше было ждать еще год, пока подъемник поставят?
      - По-моему, надо было с меньших глубин начинать. Как французы, американцы... А мы сразу с пятнадцати метров на шестьсот. Вот теперь и расхлебываем.
      - Ну, конечно, - с легкой обидой в голосе сказал Кошкин, - чтобы изучать ваших дельфинов да треску, и пятнадцатиметровой глубины хватит. А у нас другие задачи...
      - У нас другие задачи, тере-фере, - передразнил Анкудинов. - У нас, сокровище ты мое, одна задача: освоить океан, заставить его служить людям. Вот так... Океан - это такая кладовка, что иным и не снилось. Жизнь из океана вышла, и все, что для жизни необходимо - все в океане: неисчерпаемые запасы воды и пищи, все химические элементы в растворенном виде; я уж не говорю о запасах солей и железомарганцевых конкрециях на дне. Плюс к этому две трети всех месторождений угля, нефти, металлов, притаившихся в подводных горах и равнинах и ожидающих своих первооткрывателей. А что мы пока берем из этой кладовки? Треску да селедку, как наши предки пятьсот лет назад. Да еще пару горстей морской капусты, которую никак не можем научиться прилично готовить. Ты вот, Кошкин, вспомнил тут про дельфинов: чтобы их изучать, мол, и пятнадцати метров хватит... А знаешь ли ты, на какую глубину погружаются дельфины?
      - Знаю, - сердито сказал Кошкин, - до тысячи метров.
      - А я уверен, - возразил Анкудинов, - что они запросто на четыре-пять тысяч метров ныряют. Вот они - настоящие разведчики глубин и, значит, наши союзники. А мы вместо того, чтобы использовать их, все еще спорим, глупее они нас или умнее. Вот так...
      - Правильно, Иван Иванович, и я так понимаю. Значит, надо идти на глубину.
      - Ничего ты не понял, Кошкин, - махнул рукой Анкудинов. - Надо сначала решить проблему освоения дна мелководных морей и шельфа. Вот главная и основная задача ближайших поколений. Если докажем возможность заселения мелководных акваторий с глубинами до двухсот метров, мы подарим человечеству для активной деятельности кусочек планеты, превышающий по площади Азиатский континент. А это, братец ты мой, сорок миллионов квадратных километров. Вот и прикинь, сколько там можно будет построить городов, создать рудников, подводных плантаций, рыбных и крабовых заповедников и тому подобного...
      - Да я... - начал Кошкин.
      - Ладно, - сказал Анкудинов, поднимаясь со скамьи. - Это так, к слову... Нашему академику можешь не докладывать. Он это от меня не раз слышал и с глазу на глаз, и на ученом совете...
      - Да я...
      - Знаю, знаю... Брюзжу от возраста... Как-никак восемьдесят три года, Кошкин. Ну, свежим воздухом подышали? Пошли теперь опять вниз, в шахту. Поговорили - и время прошло, а то ждать просто невмоготу было. Терпеть не могу слушать эти переговоры по радио. Все равно не поможешь, если там с ними что приключится...
      - Что может приключиться, - возразил Кошкин. - Роберт Юрьевич разрешил спуск по шахте только до ста пятидесяти метров. Так, небольшая рекогносцировка... Вот к вечеру подготовят батискаф. Роберт Юрьевич хочет сам погрузиться, чтобы осмотреть станцию снаружи. И меня взять обещал.
      - Только тебя там и не хватало.
      - А я не просто так, а как оператор. Я, Иван Иванович, эту систему батискафа как свои пять пальцев знаю.
      - Ну, ежели как свои пять пальцев, значит, не годишься, - сказал Анкудинов, медленно спускаясь по ступенчатой бетонной дорожке ярко освещенного тоннеля. - Что ты знаешь о своих пальцах кроме того, что их пять, что они короткие, волосатые, а на мизинце ноготь сломан? Чтобы управлять батискафом, надо знать анатомию и физиологию каждого нервного узла в его механизмах. А ты, наверно, даже не знаешь, сколько фаланг в твоих пяти пальцах.
      - Сейчас сосчитаю... Тринадцать.
      - Ну вот и неверно.
      - А у меня, Иван Иванович, на указательном пальце левой руки одной фаланги не хватает. Краб клешней отстриг.
      - Это как же тебя угораздило?
      - Я еще мальчишкой был. Во Владивостоке. Ребята поймали здоровенного краба. Я хотел посмотреть поближе. А он хвать за палец... Сразу укоротил.
      - Научил, значит. За науку, Кошкин, всегда платить надо. Так вот и с "Тускаророй"...
      Они вышли из тоннеля, прошли по металлическим мосткам над пляжем и остановились у зияющей темной пасти шахты. Шахта уходила на глубину постепенно сужающейся наклонной горловиной. Снаружи казалось, что в ней совсем темно. Однако присмотревшись можно было разглядеть внизу, метрах в пятидесяти от входа, слабо освещенную площадку и на ней группу людей.
      Придерживаясь за холодные влажные перила, Кошкин и Анкудинов начали спускаться по крутой лестнице к площадке, на которой находились люди. Массивные крепления свода поблескивали над головой, освещаемые тусклым светом электрических лампочек. Лампочки сидели между креплениями, будто в складках гигантского черного гофрированного воротника. Света они давали совсем мало и едва освещали бетонные ступени и металлические стены шахты.
      - Опять снизили напряжение, - сказал Кошкин, осторожно спускаясь впереди Анкудинова. - Что там у них с электроэнергией?
      Вот наконец и площадка... Ее соорудили временно из металлических решеток, опирающихся на крепления стен. В нескольких метрах под решетчатым полом чуть слышно плескалась невидимая вода, заполнившая шахту.
      Кошкин и Анкудинов подошли к темным фигурам, сгрудившимся вокруг радиоаппаратуры и приборов, расставленных прямо на решетчатом полу площадки.
      - Возвратились, Иван Иванович? - спросила одна из фигур, оглянувшись. Ну, что там хорошего наверху?
      Кошкин узнал по голосу профессора Лухтанцева.
      Анкудинов проворчал что-то неразборчивое.
      - А у нас, знаете, новость, - продолжал Лухтанцев, не отрывая взгляда от панели с рядами разноцветных лампочек. - Мой Розанов с помощником водолазом обнаружили внизу что-то любопытное. Сейчас к ним Роберт Юрьевич пошел.
      - Как это "пошел"? - сердито спросил Анкудинов. - Куда пошел?
      - Под воду... Надел скафандр и пошел...
      - И вы его одного пустили?
      - Он не один. С ним Марина Богданова. А всего их теперь там четверо.
      - Где они сейчас? - спросил Анкудинов, протискиваясь к столу с радиоаппаратурой.
      - Розанов с водолазом на ста пятидесяти. А Волин и Богданова - вот смотрите, - Лухтанцев указал на экран небольшого локатора, - достигли стодвадцатиметровой глубины. Через несколько минут они встретятся.
      - Роберт Юрьевич, дорогой, слышите меня? - крикнул Анкудинов в микрофон.
      - Слышу, Иван Иванович, - донеслось из переговорного динамика.
      - Как дела?
      - Пока все в порядке.
      - Мариночка, - снова крикнул Анкудинов, - вы от него ни на шаг! А то он слишком резвый.
      - Иван Иванович! - с упреком в голосе сказал Лухтанцев.
      - Чего Иван Иванович, - вдруг рассвирепел Анкудинов. - Теперь помалкивайте, вы не должны были его туда пускать.
      - Но позвольте... - обиженно начал Лухтанцев.
      - Чего еще вам позволить?
      - Нельзя же так, здесь... младшие сотрудники, а вы, извините меня, крик поднимаете.
      - Здесь, батенька мой, все свои: старшие, младшие, средние... Простите, конечно, ежели обиделись.
      - Роберт Юрьевич - председатель комиссии и, раз он решил, я не имел оснований...
      - Тьфу, - опять обозлился Анкудинов. - Да я бы на вашем месте скорее сам пошел. И в конце концов этот ваш Розанов, он что, маленький, один не мог разобраться? А если так, не надо было его и посылать.
      - Роберт Юрьевич предложил спуститься добровольцам. Розанов вызвался первым. Вы же знаете...
      - Кажется, они уже встретились, - торопливо сказал Кошкин, выглядывая из-за спины Анкудинова, - если судить по экрану радара, они уже все вместе. Вот только куда девался четвертый?
      - Роберт Юрьевич, - снова крикнул в микрофон Анкудинов, - как у вас?
      - Вижу рефлектор Розанова, - донеслось из динамика. - Вот и он сам... Интересно, очень интересно... О-о!
      - Что там такое? - заволновался Анкудинов. - Может, еще кому-нибудь спуститься?
      - Нет, не надо! Справимся. Странно, весьма странно...
      Некоторое время из динамика доносился лишь неразборчивый шелест, видимо, Волин переговаривался с Розановым.
      - Роберт Юрьевич, пожалуйста, держите нас все время в курсе дел! - опять закричал Анкудинов.
      Однако ответа не последовало.
      - Роберт Юрьевич!
      - Смотрите, - ахнул Кошкин. - На экране локатора остался один сигнал. Где же остальные трое?
      - Всем участникам погружения немедленно доложить о себе, - сказал в микрофон Лухтанцев. - Всем по очереди. Академик Волин?..
      - Он не слышит, - донесся через некоторое время голос Марины Богдановой. Экранируют стены шахты. Они все вышли наружу.
      Анкудинов и Лухтанцев обескураженно переглянулись.
      - Еще не легче, - проворчал кто-то из членов комиссии.
      Воцарилась напряженная тишина.
      - Все понятно, - крикнул вдруг Кошкин. - На сто сорок восьмом метре у второй аварийной перегородки есть люк запасного выхода. В этом месте тело шахты лежит на грунте склона. Если открыть люк, можно выйти наружу - на дно.
      - Помолчите, вы, - зашипел Лухтанцев. - Богданова, видите сейчас Роберта Юрьевича и остальных?
      - Нет, - донеслось из динамика. - Но могу посмотреть, где они.
      Последняя светлая точка на экране локатора сдвинулась к краю зеленоватого поля и исчезла.
      - Безобразие, - прошептал Лухтанцев.
      - Марина, Мариночка, - сказал в микрофон Анкудинов, - хоть вы не уходите за пределы связи.
      - Нет-нет, я слышу вас хорошо, - послышался голос Марины, и точка на экране радара вспыхнула снова.
      Все вздохнули с облегчением.
      - Мое усовершенствование, - с гордостью пояснил Кошкин, указывая пальцем на светящуюся точку на экране. - Отражение от особой пластины на шлеме скафандра. Специально для направленного луча, как тут в шахте, например. И с судна можно хорошо следить за аквалангистом. Вот только стены шахты экранируют; как наружу вылез - пропал...
      - Послушайте, Кошкин, можете вы помолчать немного? Поверьте, никому это неинтересно, - процедил Лухтанцев.
      - Богданова, - продолжал он в микрофон, - так что с Робертом Юрьевичем и остальными?
      - Они на дне. Осматривают снаружи шахту.
      - Зачем открыли запасной выход? И, собственно, как смогли это сделать?
      - Не знаю...
      Снова стало тихо. Прошло несколько минут. Потом на краю экрана локатора появились одна за другой еще три светлые точки.
      - Ну, слава богу, кажется, все, - с облегчением проворчал Анкудинов.
      И тотчас в разговорном динамике послышался голос Волина:
      - Внимание наверху! Начинаем подъем...
      - Да вы не томите, Роберт Юрьевич, - взмолился Анкудинов. - Скажите хоть два слова: что там такое?
      - Запасной люк оказался открытым, - донеслось из динамика. - И похоже, что его открыли снаружи, предварительно отключив сигнализацию. Словом, еще одна загадка... Но теперь можно надеяться, что вниз, в помещения станции, вода еще не проникла.
      На "Тускароре"
      Стрелка глубиномера медленно ползла по шкале: двести, двести пятьдесят, триста, триста пятьдесят...
      Батискафом управлял Кошкин. Волин внимательно следил за экранами локаторов, время от времени бросая взгляды сквозь толстое выпуклое стекло кабины. Синяя тьма за иллюминатором постепенно густела. На четырехстах метрах воцарился непроглядный мрак. Изредка вспыхивали голубоватые и фиолетовые искры, медленно скользили расплывчатые светящиеся полосы.
      - Кальмары, Роберт Юрьевич, - почему-то шепотом сообщил Кошкин, опасливо косясь на светлые пунктиры.
      - Алексей везде видит кальмаров, причем, как правило, исполинских, сказал Розанов, высокий светловолосый юноша с длинным веснушчатым лицом, сидевший позади Волина. - А это всего-навсего глубоководные рыбы из семейства хаулиод.
      - Вы правы, - подтвердил Волин, - но несколько кальмаров также прошли совсем близко. Правда, не очень большие.
      - Между прочим, Алексей, - заметил Розанов, - эти хаулиоды - тоже милые твари: у них зубы, как кинжалы, и растягивающееся брюхо. Они могут глотать добычу, в несколько раз превышающую длину их собственного тела.
      - Глубина пятьсот двадцать, - сообщил Кошкин.
      - Если на станции включен свет, мы скоро должны заметить его, - сказал Волин, всматриваясь во тьму - Большие наружные рефлекторы, видимо, не светят... Их было бы уже видно. Вот на экране постройки станции и нижний конец шахты. Судя по контурам, они целы.
      Розанов многозначительно кашлянул.
      - Глубина пятьсот пятьдесят, - объявил Кошкин охрипшим от волнения голосом.
      - Теперь максимум внимания, - сказал Волин. - Еще десяток метров - и остановитесь. Пройдем сначала над постройками станции. Но без торопливости, Алексей Павлинович.
      - Я езжу б-быстро только н-наверху, - заикаясь, пояснил Кошкин, - и то п-по хорошей д-дороге...
      - Что с вами?
      - Это у него реакция на глубину, - заметил Розанов. - Глубже пятисот пятидесяти начинает заикаться.
      - В-верно, но потом п-проходит...
      - Станция сейчас точно под нами, - сказал Волин. - Света на ней нет.
      - А м-может, опущены все б-броневые плиты?
      - Маловероятно.
      - Выключим наше освещение, - предложил Розанов.
      - Можно, - согласился Волин, щелкая выключателями.
      Тесная кабина растворилась в непроглядном мраке. Лишь на пульте управления призрачным зеленым узором вспыхнули стрелки и шкалы и на круглом экране локатора четче стали контуры построек станции. Непроницаемая тьма была и за толстыми стеклами иллюминаторов. Ни единой светящейся точки, ни единой холодной искры, свидетельствующей о присутствии глубоководных обитателей. Чернильная темнота, безмолвие, кажущаяся пустота... "
      Вот он - вечный мрак океанических глубин, - мелькнуло в голове Волина, черная пустыня дна... Как трудно представить, что всего в полукилометре отсюда светит солнце, искрится поверхность океана, чайки с криками носятся над волнами... Наверху жизнь, тут - тьма и холод смерти. Даже пустота космоса щедрее - там светят звезды..."
      - З-звезды! - послышался шепот Кошкина. - Звезды под нами...
      Волин посмотрел вниз, туда, где должен был находиться нижний иллюминатор. Яркие голубые точки медленно проплывали под батискафом. От каждой из них отходили змеящиеся голубые лучи.
      - Это глубоководные морские звезды - брисингии, - сказал Розанов. - Они лежат на грунте... Ну не красотища ли?
      - Алексей Павлинович, полная остановка! - скомандовал Волин. - Судя по брисингиям мы еще движемся. Станция совсем близко. Включите наружные рефлекторы батискафа!
      Светлыми прямоугольниками вспыхнули иллюминаторы. Потоки яркого света вырвали из тьмы приземистые матово поблескивающие полусферы построек на коричневато-бурой равнине дна, наклонное тело шахты, уходящее вверх и постепенно теряющееся во мраке. От опор, поддерживающих нижнюю часть шахты, упали на каменистый грунт резкие перекрещивающиеся тени. Темные веретенообразные тела стремительно метнулись прочь из освещенного пространства, а по буроватой поверхности дна быстро побежало какое-то удивительное существо, напоминавшее огромного мохнатого паука на длинных коленчатых ногах.
      - Гигантский глубоководный краб! - закричал Розанов. - Ой, еще не видел такого! Метра два с половиной в размахе ног. Жаль, нельзя выйти.
      - Н-нашел чего жалеть, - заметил Кошкин. - Такому ничего не стоит ч-человека на-п-пополам.
      - Чепуха! У нас такого еще нет в коллекции.
      - Еще неизвестно, кто к к-кому в коллекцию попадет, если в-в-встретишь один на один...
      - Станция цела, но никаких признаков жизни, - тихо сказал Волин, внимательно глядя в иллюминатор. - Что нас ожидает внутри?
      - А разве мы с-сможем сейчас войти туда? - удивился Кошкин.
      - Мы - нет; вы же знаете, что батискаф для этого не приспособлен. Но раз тут все цело, водолазы, которые спускаются по шахте, рано или поздно дойдут до отсеков, где нет воды, и откроют путь сверху.
      - Вы думаете, в помещениях станции воды нет? - быстро спросил Розанов.
      - Почти убежден в этом. Думаю даже, что воды пока нет и в нижней части шахты. Вода проникла в шахту через тот люк на сто сорок восьмом метре, который оказался открытым, и залила верхний отсек. Утром во вторник, во время заседания в Петропавловске, вода выбила перегородку между первым и вторым отсеками шахты и проникла в следующий книзу отсек... Вот тогда впервые и сработала сигнализация. Ниже второго отсека воды в шахте не должно быть, вернее, не было до начала нашего погружения...
      - А как вы думаете, Роберт Юрьевич, кто открыл люк? - спросил Розанов. Ведь сам он открыться не мог.
      - Это едва ли не самое загадочное во всей истории. Люк открывается наружу. Давление на этой глубине около пятнадцати атмосфер. Представляете, пятнадцать атмосфер на такую площадь. Это составит около трехсот тонн. Чтобы отворить люк, не используя механизмы, надо было приложить к нему тяговую силу в триста тонн. Механизмы находятся наверху, и они не включались, это мы знаем твердо. Тем не менее люк оказался открытым, а сигнализация выключенной. Причем сигнализацию могли выключить только изнутри, а люк скорее всего открыли снаружи.
      - М-может, все-таки к-кальмар? - заметил Кошкин.
      - Только если допустить, что предварительно он заполз в шахту и отключил сигнализацию.
      - Т-тогда отставить, - согласился Кошкин. - Куда теперь п-поедем?
      - Давайте обойдем вокруг станции, - сказал Волин. - Убедимся, что никаких наружных разрушений действительно нет, и всплывем вдоль шахты.
      - А там, г-где она уходит в грунт с-склона?
      - Оттуда прямо наверх.
      Батискаф медленно развернулся. Освещая полусферические постройки станции мощными рефлекторами, двинулся вперед.
      - Все цело, - говорил Волин. - И броневые плиты иллюминаторов не опущены. И наблюдательная башня выдвинута... Стоп, а это что значит? Дверь выходного тамбура открыта?.. Ближе, Кошкин, еще ближе... Осветите внутренность тамбура...
      - Пусто, - прошептал Кошкин. - Значит, перед аварией один из них вышел со станции и не вернулся. Последнюю передачу вел Савченко. Значит, вышел Северинов...
      - А может быть, вышли оба, - предположил Волин. - Мы ведь не знаем, почему прервалась передача.
      - Оба сразу не м-могли... Инструкция не р-разрешает...
      - Дорогой мой, разве инструкция все предусмотрит. Могла возникнуть ситуация, при которой выход второго наблюдателя на дно стал совершенно необходимым, хотя он и не предусмотрен инструкцией.
      - Савченко с-сообщил бы об этом наверх. Он украинец - человек спокойный, рассудительный.
      - Повторяю, мы не знаем, почему прервалась радиосвязь. События могли развиваться так стремительно, что у спокойного, рассудительного Савченко времени на размышление уже не оставалось... Ему пришлось действовать, не думая об инструкции. И, кстати, инструкцией предусмотрено, что минимальное число наблюдателей на "Тускароре" - трое. А последние недели внизу постоянно находились двое, а иногда даже один. Вот вам и инструкция!
      - Один ч-человек там оставался очень к-короткое время. Например, во время моего последнего приезда на станцию. Так я тогда подменял второго сам.
      - Но все-таки хоть на несколько часов, а оставался один. Это уже совсем недопустимо.
      - У нас еще мало тренированных наблюдателей, подготовленных для работы на такой глубине, - вмешался Розанов. - Меня Николай Аристархович отозвал в Петропавловск, для завершения диссертации. Дымов уехал на симпозиум океанологов в Мельбурн. Поэтому пришлось использовать для дежурства внизу Мишу Северинова, хоть он еще студент.
      - А почему не допускали к работе на станции Марину Богданову? - резко спросил Волин. - Оказывается, она сама просила об этом, и не один раз.
      - Это - Николай Аристархович и... Дымов, - смутился Розанов. - Они считали, что женщине внизу не место и потом... У Дымова, кажется, были нелады с Мариной. Может, и к лучшему получилось. Для Марины, во всяком случае... Было бы сейчас три жертвы, вместо двух...
      - Или ни одной, - отрезал Волин.
      В тесной кабине глубоководного корабля воцарилось молчание. Кошкин, искусно маневрируя, вел батискаф, почти касаясь гребневидным килем дна. Описали круг, развернулись и еще раз прошли в нескольких метрах от центрального купола станции. У открытого выходного тамбура Кошкин снова притормозил. Батискаф повис неподвижно.
      - Грунт каменистый, - вполголоса заметил Волин. - Никаких следов не осталось.
      - Специально такое м-место в-выбирали, - кивнул Кошкин. - Чтобы взмученный ил не мешал наблюдателям.
      - А вот сейчас ил пригодился бы, можно было бы искать по следам. Кстати, Алексей Павлинович, где Савченко видел те загадочные следы, о которых вы рассказывали?
      - Это д-далеко отсюда и глубже. Почти в проливе Буссоль. Там есть участки илистого дна. Отпечатки на иле...
      - Вы там не были?
      - Нет, конечно. Но в журнале он указал п-примерные координаты.
      - Журнал остался на станции?
      - Да.
      - Роберт Юрьевич, - тихо сказал Розанов. - Николай Аристархович беспокоится: спрашивает, как дела и когда начнем всплывать.
      - Передайте - станция цела. Подъем начнем через десять минут... Алексей Павлинович, - обратился Волин к Кошкину, - попробуем поколесить еще немного, постепенно удаляясь от центрального здания станции. Надо получше осмотреть дно...
      Батискаф чуть заметно шевельнулся. Освещенный яркими лучами рефлекторов купол станции начал медленно уплывать и вскоре исчез во мраке.
      Прошла неделя. За ней другая... Дни были заполнены работой с рассвета до заката. Работали и ночью. Мощные моторы непрерывно откачивали воду из залитых отсеков шахты. Словно исполинские жуки, ползали вверх и вниз по шахте водолазы в скафандрах, похожих на рыцарские доспехи. Бессменное дежурство вели на дне батискафы. Когда один всплывал, другой начинал погружение... Теперь все это уже позади...
      В день отъезда с Симушира Волин проснулся очень рано. В открытое окно был виден Орион в светлеющем небе. День обещал быть солнечным - редкий подарок в летние месяцы на Курилах. Все дела завершены, протокол комиссии подписан вчера вечером. До отлета еще несколько часов. Первые свободные часы за две с половиной недели... "
      Встречу солнечный восход", - решил Волин.
      Он быстро оделся и вышел наружу. Рассветало. На востоке над океаном лежали полосы темных облаков. Края их уже порозовели, а небо в промежутках стало перламутровым. Порозовели и снега, венчавшие темную громаду вулкана, у подножия которого ютились домики наземной базы "Тускароры". Поеживаясь от утренней свежести, Волин быстро прошел на край обрыва к маяку. Опершись о каменную балюстраду, окинул взглядом пустой темный океан. Внизу негромко ухал прибой, и от тяжелого наката чуть вздрагивали камни балюстрады. У входа в шахту еще светили наружные фонари, но было непривычно тихо. Откачку закончили вчера. Поэтому моторы молчали...
      Постепенно светлело небо и менял свою окраску океан: из темного становился пепельным с синеватым оттенком. Уже различалась рябь волн и полосы водорослей вблизи берега.
      Налетел порыв утреннего ветра. Он принес знакомые запахи моря, мельчайшую, едва ощутимую пыль соленых брызг. Волин подставил ветру лицо, зажмурился. Вспоминал...
      Вот так и тогда - двадцать лет назад... Рассветы над океаном остались, пожалуй, самым ярким воспоминанием недолгой службы в погранвойсках. В тихие рассветные часы океан удивительно красив и особенно загадочен... С детства океан манил его безграничным простором, влажным дыханием ветров, летящих неведомо откуда, фантастическими переливами непрестанно меняющихся оттенков воды и неба и бесконечными загадками, скрытыми в глубине. Зов океана он ощущал почти физически. Поэтому посвятил океану жизнь. Но задачи, которые он поставил себе, оказались невероятно трудными. И, строго говоря, еще не решена ни одна. Долгие годы ушли на поиски путей решения, бесконечные поиски, эксперименты... А сколько неудач! Конечно, "Тускарора" - его детище. Его и еще немногих энтузиастов. А сколько было оппонентов... Да они и сейчас не сложили оружия. Даже старик Анкудинов считает, что с "Тускаророй" поторопились, что рано идти на такие глубины. И, словно для подкрепления позиций противников, эта таинственная трагедия... Правда, станцию удалось сохранить и она будет работать. Пока будет... Но тайна осталась - странная гнетущая тайна, которая тяжким бременем ляжет на плечи тех, кому предстоит трудиться на "Тускароре".
      Как он и предполагал, вода не успела проникнуть ни в нижнюю часть шахты, ни на саму станцию. Аварийные перегородки шахты выдержали испытание. Но что произошло на станции в ту ночь? Куда девались оба наблюдателя? По-видимому, вышли на дно и не возвратились... Но почему? Кто выключил свет в помещениях станции? Почему так неожиданно прервал радиопередачу Савченко? На сколько таких "почему" не удалось дать ответа...
      В помещениях станции все оказалось на месте и в полном порядке. Отсутствовали лишь два глубинных скафандра - знак того, что оба наблюдателя действительно вышли наружу.