Тайна 'Тускароры'

Шалимов Александр
Тайна 'Тускароры'

      Шалимов Александр
      Тайна "Тускароры"
      Оглавление:
      * Встреча в аэропорту
      * Кошкин строит гипотезы
      * Открытый люк
      * На "Тускароре"
      * Таинственная монета
      * Выстрелы в Касабланке
      * Чей это след?
      * Снова на "Тускароре"
      * Господин Фремль уходит в отставку
      * Ученик и учитель
      * Белая пелена
      * Непрочитанное письмо
      * Мисико принимает решение
      * Гаспар Молуано и генерал Колли подводят итоги
      * Тайна "Тускароры" остается .
      Встречи в аэропорту
      Вертолет-такси за несколько минут доставил Волина с площади Мира в Главный аэропорт. Новые воздушные ворота города находились теперь за большим лесопарковым кольцом южнее Пушкина. До отлета лайнера Ленинград Петропавловск-Камчатский оставалось еще около двадцати минут. Волин сунул чемодан в камеру автопогрузчика и поднялся на крышу аэровокзала, в круглый стеклянный павильон ресторана. Сел за маленький столик. Закурил.
      За соседним столиком коренастый мужчина в форме офицера погранвойск что-то говорил тоненькой девушке официантке и тыкал пальцем в прозрачные сосуды, которыми был заставлен столик-коляска. Девушка молча кивала, ловко перекладывала содержимое сосудов на тарелки. Время от времени она с любопытством поглядывала в сторону Волина.
      Волин нахмурился:
      - Кажется, и здесь узнали...
      Он отвернулся, стал смотреть на далекие сосны, окаймлявшие летное поле. Полосы сероватых облаков плыли в бледно-голубом небе. Неярко светило солнце. Матово поблескивал влажный после недавнего дождя бетон взлетных полос. Гул мощных моторов почти не долетал под стеклянный купол павильона. Тишину нарушал лишь негромкий внятный голос диктора, объявлявший о прибытии новых самолетов.
      Девушка придвинула столик-коляску поближе к Волину и молча протянула разноцветную карточку-меню. Теперь она не глядела на Волина. Темные ресницы были опущены. Чуть порозовевшие щеки выдавали смущение.
      - Благодарю, - сказал Волин. - Мне ничего этого не надо. Чашку черного кофе и рюмку коньяку. И свежую газету, если можно.
      Кофе, коньяк и газета появились тотчас же.
      - О! - сказал Волин. - Вы, кажется, волшебница!
      Девушка покраснела еще больше и, не поднимая глаз, исчезла.
      Волин отхлебнул коньяк, вылил остатки в кофе. Развернул газету. Сообщение об аварии на "Тускароре" было напечатано на второй полосе: броский заголовок, два столбца текста. Он углубился в чтение.
      За спиной послышалось сопение. Волин оглянулся. Взгляд соседа, майора погранвойск, был устремлен в газету, которую держал Волин. Майор дожевывал бутерброд и внимательно разглядывал что-то в газетных столбцах.
      Волин чуть заметно пожал плечами. Он терпеть не мог беззастенчивой назойливости незнакомых людей. Сложив газету, протянул ее майору.
      - Помилуйте, - смутился тот, - это я просто так. Разглядел статью, насчет подводной станции, и заинтересовался...
      - Читайте, пожалуйста, - сказал Волин. - Я уже просмотрел.
      - Ну, спасибо, - буркнул майор и взял газету. - Даже как-то неудобно получилось... - продолжал он. - Я, понимаете ли, служил в тех краях, помолчав, пояснил он, словно желая оправдаться. "
      Странно знакомый голос, - подумал Волин. - Где я мог его слышать?.. Служил в тех краях... Погранвойска..."
      Он повернулся к соседу. Майор читал статью о "Тускароре", беззвучно шевеля толстыми губами. Широкое, немного одутловатое лицо, бритая, коричневая от загара голова, глубоко посаженные маленькие глазки под белесыми выгоревшими бровями... Нет, эти черты ничего не говорили Волину. Впрочем, прошло девятнадцать лет. За девятнадцать лет человек мог измениться. Он, Волин, тоже изменился...
      Почувствовав взгляд, майор поднял глаза.
      - Да, пишут вот, - сказал он со вздохом. - Разное пишут... А кто знает, что там получилось...
      - Узнают, - заметил Волин.
      - Вы полагаете? - оживился майор. - А я вот сомневаюсь. Океан это, знаете, такая штука... Я пятнадцать лет на берегу океана прослужил - на Курилах. Не приходилось там бывать?
      - Должны узнать, - повторил Волин, не отвечая на обращенный к нему вопрос.
      - Интересно, - сказал майор. - Очень интересно, почему вы так думаете. Не возражаете, если я к вам пересяду?
      И, не дожидаясь ответа, он принялся переставлять бутылки, тарелки с закусками и в заключение перебрался сам, устроившись напротив Волина.
      - Угощайтесь, пожалуйста, - сказал майор. - Мой самолет еще не скоро. Вот и решил подкрепиться. Угощайтесь, прошу вас. Разрешите, я налью вам вот этого.
      - Не разрешаю, - чуть улыбнулся Волин, останавливая руку майора. - Моя норма исчерпана, - он указал на пустую рюмку. - Нет-нет, не уговаривайте... Вы спросили, почему я убежден, что тайну аварии на "Тускароре" рано или поздно разгадают. "Тускарора" - первая научная станция на дне океана. Вы, наверное, читали в газетах, что ее построили на подводном склоне Курильской островной гряды у самого края Курило-Камчатской глубоководной впадины, которую раньше называли впадиной Тускарора. Кстати, изучение этой впадины входило в задачу станции... Станцию спроектировали и построили так, чтобы обеспечить максимальную безопасность персонала. И она действительно была очень надежна. Впрочем, успешная полугодовая работа говорит сама за себя... Разумеется, такие станции будут создаваться еще и еще... Мы только приступаем к настоящему изучению океанического дна... Ради одной безопасности всех тех, кто будет работать на глубоководных станциях, необходимо узнать, что случилось с "Тускаророй".
      - Я, конечно, согласен, узнать надо, - сказал майор. - Но как? Вон в газете пишут, что могло раздавить свод; в шахте вода. А сама станция на глубине шестисот метров. На подводной лодке не подойдешь; батискафы - сами знаете...
      - Конечно, батискаф не очень удобен. Но на первых порах, вероятно, придется воспользоваться им. Теперь строят неплохие батискафы. А вообще вы правы: для исследования дна океана нужна совершенно иная техника.
      - Это какая же, если не секрет?
      - Конечно, не секрет... Подводные вездеходы. Своего рода донные танки-лаборатории.
      - Эге, - прищурился майор. - А вы, простите, случайно не журналист или, как это... Не по научной фантастике работаете?
      - Нет, - чуть удивился Волин. - К научной фантастике пока не имел отношения. И донный вездеход не фантастика...
      - Все это, знаете, разговорчики, - сказал майор. - Океан - он такая штука... Трудная штука! Вот мне пришлось пережить цунами. Я человек не робкий. А тут, скажу вам, напугался... Так напугался... Потому что люди бессильны перед этим... Идет на берег стена воды. Куда от нее денешься? Она все снесет, все опрокинет... А ураганы! Знаете, какие бывают ураганы на Курилах?
      - Ураганы на поверхности, в глубинах океана вечная тишина.
      - Что там в глубинах, мы с вами, простите, еще толком не знаем. Там такое может оказаться... А вы говорите - вездеход.
      - Разумеется, проникнуть на дно океана нелегко. Однако это необходимо! Подумайте, люди начали осваивать Луну, готовятся к полетам на Венеру, на Марс, а еще не изучили двух третей поверхности своей собственной планеты. Даже почти не видели их. Не знают обитателей океанических глубин, процессов, которые там происходят. А полезные ископаемые дна...
      - Вот именно, - перебил майор, - и получается, что на Луну легче попасть, чем на дно океана. Плавать человек научился давно, а вот нырять глубоко проблема.
      - Научимся и нырять, - усмехнулся Волин. - Будем ездить и ходить по дну океана, как по суше, построим там города...
      - Через тысячу лет?
      - Раньше. Лет через десять-пятнадцать.
      - Я вам так скажу, - нахмурился майор. - Я пятнадцать лет на самом берегу океана на Курилах прослужил. Думаете, много там за это время изменилось? Разве что поселки повыше перенесли, чтобы цунами не захлестывало. Вот и все.
      - Вы и сейчас там служите?
      - Нет. Перевели. Лет семь назад перевели, - майор вдруг помрачнел и забарабанил по столу пальцами. - Теперь я памирцем стал. Вот так...
      - И, верно, не жалеете. На Памире интереснее, не так ли?
      - Наша служба везде одинаковая.
      - А на Курилах после не бывали?
      - Не приходилось...
      - Если бы побывали, убедились бы, что за семь лет там произошли большие перемены. Гораздо большее, чем за предыдущие пятнадцать.
      - Это вы насчет геотермических станций на вулканах?
      - Не только.
      - А вы сами, значит, оттуда?
      - Не совсем, но приходится бывать. Я - ленинградец.
      - Понятно... Вот у вас тут - в Ленинграде - быстро все меняется. Один Морской бульвар чего стоит.
      - Да, Ленинград повернули лицом к морю.
      - Хорошо повернули, - кивнул майор. - Я приехал - глазам не поверил. Такой бульвар отгрохали - от Сестрорецка до самого Петродворца. На Лахте были болота, а теперь здания в тридцать этажей...
      - Десять лет назад такое показалось бы фантастикой.
      - Понимаю, - прищурился майор, - это вы крючок забрасываете насчет подводных вездеходов. Вот, если угодно, расскажу я вам одну историю... Правдивую... Прислали однажды мне на заставу паренька, если память не изменяет, тоже из Ленинграда. Давно это было. Ну, парень как парень, грамотный и вроде дисциплинированный. Да... Обучили его. Стал нести погранслужбу. А было это на острове Онекотан в средней части Курильского архипелага. Слышали, наверно?
      - Слышал, - тихо сказал Волин, пристально глядя в лицо рассказчика. Слышал когда-то...
      - Так вот... И этот самый солдат, подождите, как же его фамилия... Эх, забыл... Память сдавать стала... В отставку пора... Словом, солдат этот с чудачинкой был. Выдумщик, скажу я вам. Читал разные небылицы, а потом другим солдатам рассказывал. Сколько раз я их ловил... Приду в казарму, после отбоя, а они, черти, не спят, разговаривают. Этот им наплетет чего-нибудь, а потом все спорят. Уж я и ругал его и стыдил... Ничего не помогает. Вы меня извините, может, вам это совсем и неинтересно, - прервал вдруг свой рассказ майор, заметив, что его собеседник отвернулся и глядит куда-то в сторону.
      - Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, - быстро сказал Волин, - очень интересно. Очень...
      - Ну вот... В общем солдат был исправный, а выдумщик. А в пограничной службе выдумывать и нельзя... Вот этот солдат возвращается однажды из наряда в патруле он был - и докладывает, по уставу, как положено, докладывает, что видел на песке у воды след удивительный. Не то чудища какого-то, не то гусеницы танка...
      - Любопытно, - сказал вдруг Волин, - ведь это серьезное происшествие, не так ли?
      - ЧП, - поднял палец майор. - Если гусеница танка - это ЧП! Я ему, правда, не поверил, но раз доложил, надо принимать решение. Взял я дежурный взвод, этого солдата - и на место происшествия... Ну, конечно, прилив, сами понимаете. Там уже ничего нет. А парень мне рисунок показывает. Вот, мол, как все было. Что прикажете делать? Ведь знаю, что соврал, а как докажешь? И нельзя при всех ругать, бдительность в людях воспитывать надо. Мы его потом вдвоем с замполитом песочили... Стоит на своем и ни в какую. А замполит у меня тогда был молодой и, понимаете, тоже с фантазией. Вроде и не верит он солдату и вроде как немного верит. Что делать? Я этого парня перестал в дозор посылать, все присматривался. Службу несет исправно, даже очень исправно. И замполит стал наседать: зачем, мол, такая дискриминация хорошего солдата. Опять пустил его нести службу. Вот тут-то он и натворил дел... Месяца через полтора был он в дозоре с напарником. И почудились им какие-то фиолетовые огни на море. Радио у них отказало, и тогда этот солдат - он старшим дозора был послал напарника на соседний пост, а сам остался на берегу. Подняли заставу по тревоге; подходят бойцы к тому месту. Вдруг - стрельба...
      Негромкий голос диктора объявил начало посадки на Петропавловск-Камчатский. Волин сделал движение, чтобы встать.
      - Сейчас кончаю, - заторопился майор. - Дали прожектора. Берег пустой. Подбегаем к тому месту. Солдат докладывает, что стрелял он. А стрелял не то в огромного морского зверя, не то в танк, который выползал из воды на берег. После выстрелов, мол, штука эта повернула и ушла обратно в воду. Каково?
      - Глупо, он, конечно, сделал, - задумчиво сказал Волин. Надо было дать этому "зверю" вылезть на берег, рассмотреть его хорошенько, а уж потом, смотря по обстоятельствам...
      - Э, - сказал майор, - так ведь он...
      - Выдумал все, хотите сказать.
      - Еще бы...
      - И чем же кончилась та история? - спросил Волин, вставая.
      - А тем и кончилась... Влепил я ему двадцать суток строгана, а потом отправил с заставы. Понимаете теперь, почему так отношусь ко всем этим разговорчикам о морских вездеходах... Лет пятнадцать прошло с тех пор, и я...
      - Нет, не пятнадцать, - тихо сказал Волин, - девятнадцать лет прошло, как вы посадили меня на двадцать суток, товарищ майор Нестеренко. И, между прочим, напрасно посадили... Напрасно, потому что та история, по всей вероятности, еще не кончилась... Интересная встреча. И я рад был снова повидать вас. Очень рад! Может быть, мы еще увидимся. Тогда я расскажу вам кое-что любопытное... А сейчас, простите, мне пора.
      Волин помахал рукой оторопело глядевшему на него майору и быстро прошел к выходу. Через несколько секунд его высокая фигура уже плыла вместе с лентой посадочной дорожки к стеклянному зданию, где находились самолеты.
      Некоторое время майор сидел неподвижно, сосредоточенно припоминая что-то.
      - А ведь действительно он, - пробормотал наконец майор, потирая ладонью бритую голову. - Мне он сразу показался чем-то знакомым. Ну и встреча! Через девятнадцать лет... Черт побери, надо было ему сказать, что он тогда легко отделался. Расхлебывать кашу мне пришлось, - майор помрачнел и налил коньяку.
      Девушка-официантка подкатила столик-коляску. Стала убирать со стола.
      Майор, насупившись, глядел на нее.
      - Вам еще что-нибудь? - спросила девушка.
      - Нет, - буркнул майор. - А хотя да... Вы случайно не знаете того высокого седоватого пассажира, который сидел со мной? Я заметил, вы все поглядывали на него.
      Девушка улыбнулась:
      - Знаю... Его многие знают... Я думала, вы тоже.
      - Кто же он такой?
      - Академик Волин - океанолог. Вот здесь о нем написано в газете. Его назначили председателем правительственной комиссии, которая будет вести спасательные работы на "Тускароре".
      - Значит, Волин, - пробормотал майор. "
      Ну конечно, Волин, - думал он раскуривая папиросу. - Когда наш генерал, вместе с этим морским чертом адмиралом Кодоровым, песочили меня за Онекотан, адмирал упомянул про академика Волина. Я еще удивился про себя - однофамилец или родственник того парня. А это, оказывается, он сам и есть... Дела... Кандидаты наук из моих парней получались. Это я точно знаю. Но чтобы академик! Выходит вы, товарищ майор Нестеренко, и будущих академиков воспитывали".
      Майор многозначительно кашлянул и подмигнул было официантке, но, вспомнив о двадцати сутках строгача, влепленных им будущему академику, снова помрачнел и покачал головой.
      Кошкин строит гипотезы
      В Петропавловском аэропорту Волина встретил Кошкин.
      Уже рассветало. Низкие облака скрывали снежный конус Коряка и дымящуюся вершину Авачи. Ветер резкими порывами задувал с океана, нес в лицо мелкую дождевую пыль.
      - К утру разгонит, - уверял Кошкин, семеня рядом с широко шагающим Волиным и стараясь попасть в ногу. - Как долетели, Роберт Юрьевич?
      - Превосходно. Вылетел вчера. Ночь показалась удивительно короткой. И вот я здесь.
      - Без посадки?
      - Да - прямой рейс. Шесть летных часов.
      - Техника на грани фантастики, - восторженно объявил Кошкин, придерживая обеими руками шляпу, которую ветер так и рвал с головы.
      - Есть что-нибудь новое? - поинтересовался Волин, когда сели в машину.
      - Абсолютно ничего, - сказал Кошкин и с места взял такую скорость, что Волина втиснуло в эластичную спинку сиденья.
      Фонари по сторонам широкого шоссе слились в светящийся пунктир.
      - Заседание обкома в десять ноль-ноль, - сказал Кошкин, стремительным виражом огибая автобус. - У вас еще есть несколько часов. Самолет на Симушир заказан на четырнадцать ноль-ноль.
      Волин бросил взгляд на спидометр. Стрелка подрагивала около ста пятидесяти. Кошкин был верен себе.
      - Все члены комиссии приехали? - спросил Волин, помолчав.
      - Все, кроме профессора Анкудинова. Старик, как всегда, опоздает.
      - А там, на Симушире, не удалось принять по радио... никаких сигналов?
      Кошкин так удивился, что даже сбавил скорость до ста километров.
      - С "Тускароры", Роберт Юрьевич?.. Вы еще ждете сигналов?
      - А почему бы нет!
      Кошкин дал газ, и стрелка спидометра сразу рванулась к ста семидесяти.
      - Послушайте, не злоупотребляйте, - посоветовал Волин. - Бетон мокрый. Скользко. Кроме того, тут, вероятно, попадаются регулировщики...
      - Меня знают, - объяснил Кошкин, но все-таки убавил скорость до ста сорока. - Нет, Роберт Юрьевич, никаких сигналов больше не было. В тот вечер передача оборвалась сразу, как ножом обрезали. И больше ни звука. Это все получилось мгновенно. Взрыв или...
      - Передача оборвалась именно в тот момент, когда Савченко сообщил о фиолетовом свечении?
      - Мы все дали в газеты абсолютно точно, - сказал Кошкин. - В Совет Министров, вам в институт и в центральное информбюро дан абсолютно идентичный текст. Так приказал Лухтанцев. А текст передавал я лично.
      - Кто принимал последнюю передачу с "Тускароры"?
      - Марина Богданова - биолог наземной базы "Тускароры" на Симушире. Может, знаете?
      - Нет.
      - Она недавно работает. Совсем девчонка. Прислали после окончания института. Все просила, чтобы ее взяли вниз на станцию.
      - Где она сейчас?
      - Здесь, в Петропавловске. Ее тоже вызвали на заседание в обком.
      - Это хорошо.
      - А как вы думаете, Роберт Юрьевич, что могло произойти там, внизу?
      - Не знаю.
      - Ну, а все-таки, что вы предполагаете?
      - Пока ничего...
      - Э-э, - разочарованно протянул Кошкин. - У нас тут уже у всех свои гипотезы. Лухтанцев, например, считает, что станцию сразу раздавило давлением воды.
      - Вздор, - резко бросил Волин.
      - Как вы сказали? - удивился Кошкин, оторопело глядя на Волина.
      - Смотрите вперед, - посоветовал океанолог. - Я сказал - вздор.
      - Ага, - согласился Кошкин. - Между прочим, я с ним тоже не согласен. Геннадий Розанов, аспирант Лухтанцева, думает, что на станции произошел взрыв. Могли взорваться баллоны с резервным кислородом или еще что.
      - Маловероятно.
      - Вода, заполнившая входную шахту, некоторое время газировала. Марина говорит, что это было похоже на кипение. Розанов поэтому считает, что само здание станции уцелело. Взрыв произошел внутри и не разрушил ее.
      - Откуда же взялась вода в шахте?
      - Какая-нибудь трещина могла получиться. Через нее?
      - Это тоже вздор, - заметил Волин.
      По сторонам шоссе уже мелькали многоэтажные дома, зеленые газоны, яркие пятна цветочных клумб среди мокрого асфальта. Круто свернув в боковую улицу, Кошкин резко затормозил возле большого серого дома.
      - Лухтанцев приказал привезти вас сначала сюда, - сказал Кошкин. - А уж потом в гостиницу. Он ждет вас...
      Сопровождаемый Кошкиным, Волин неторопливо прошел в подъезд, у дверей которого висела черная табличка с белой надписью: "Петропавловский филиал Всесоюзного института океанологии".
      Однако директора филиала профессора Лухтанцева в этот ранний час в институте не оказалось.
      - Работал всю ночь, а недавно поехал домой, побриться и позавтракать, объяснила заспанная секретарша. - Просил позвонить, как вы приедете. Я сейчас сообщу ему. Проходите в кабинет.
      Волин кивком головы пригласил Кошкина следовать за ним. Они сели на широкий кожаный диван, закурили.
      - Значит, давление воды, взрыв, что еще? - спросил Волин, испытующе поглядывая на Кошкина.
      Кошкин поправил съехавший на бок галстук, старательно пригладил взлохмаченные волосы.
      - Еще подводное извержение; оползень подводного склона, помните, там в одном месте подводный склон был очень крутой. В обкоме считают, что авария произошла в шахте. Вода через шахту проникла на станцию.
      - Интересно, а что вы думаете? Убежден, что у вас есть своя гипотеза.
      - Может быть, - скромно ответил Кошкин.
      - Тогда выкладывайте.
      - У меня их три, Роберт Юрьевич.
      - Это уже плохо. Одна гипотеза - хорошо, две - терпимо, но три - никуда не годится.
      - Я ведь последний, кто возвратился со станции...
      - Не знал. Впрочем, даже это не дает права на три гипотезы сразу. Когда вы последний раз были на станции?
      - Ровно за сутки до... аварии. Я возвратился наверх в пятницу и сразу улетел в Петропавловск. А в субботу вечером оборвалась радиосвязь. Сегодня вторник. Я был внизу трое суток назад.
      - Когда в шахте появилась вода?
      - Этого точно никто не знает. Мы прилетели на Симушир в воскресенье, шахта уже была заполнена водой.
      - А работники наземной базы?
      - Они обнаружили воду в воскресенье рано утром. Ночью никто к шахте не подходил. Сначала думали, что наступил простой перерыв в радиосвязи. Ведь ни один вид сигнализации не подал сигнала тревоги.
      - Вот это самое загадочное, - заметил Волин. - Поднимаясь вверх по шахте, вода не могла не выбить все пять аварийных перегородок. Сигнализация должна была сработать.
      - Сигналов не было: ни снизу, ни из шахты. Совершенно точно! Поэтому Лухтанцев...
      - Это я уже слышал. Скажите, после вашего возвращения снизу кто-нибудь проходил по шахте?
      - Проходил. Когда я улетал с Симушира, готовился к спуску Северинов. Он благополучно прибыл на станцию.
      - Северинов, кажется, студент?
      - Он приехал на дипломную практику. Такой замечательный парень, Роберт Юрьевич. Боксер! Его мне особенно жалко... Какую его мать телеграмму Лухтанцеву прислала! Убийцей называет и еще как-то. Странное такое слово... эх, забыл... Между прочим, это Северинов первым заметил гигантского кракена. Представляете, Роберт Юрьевич, тридцать девять метров длиной.
      - Так уж - тридцать девять!
      - Они хорошо рассмотрели! Кракен потом несколько раз появлялся возле станции. Даже сломал павильон с приборами для донных наблюдений.
      - Вот как. Не знал...
      - Все это получилось перед самой аварией. А уж потом было не до кракена.
      - Скажите, Алексей... простите, запамятовал отчество.
      - Павлиныч, - подсказал Кошкин.
      - Скажите, Алексей Павлинович, а вы сами не видели этого спрута?
      Кошкин заморгал виновато:
      - Вот чего не видел, того не видел. Последний раз битых три часа просидел вместе с Савченко в угловой башне. Знаете, в той, с большим прозрачным куполом. Но так ничего и не видел. То есть рыб разных было до лиха, угрей пятиметровых видели, а кракен не появился.
      - Не повезло вам, Алексей Павлинович... Однако вернемся к вашим гипотезам. Кажется, их три?
      - Первая - кракен, Роберт Юрьевич. Он виновник аварии.
      - Что же он мог сотворить?
      - Все что угодно! Савченко рассказывал, что это чертовски умные бестии. Кракен не зря несколько дней плавал вокруг станции; он разнюхивал слабое место. Потом раз - и готово...
      - Так... А вторая... гипотеза?
      - Кашалот, Роберт Юрьевич! Кашалот охотился за этим кракеном, напал на него. Во время драки они повредили шахту.
      - Простите, что повредили?
      - Шахту, которая ведет к станции.
      - Неплохо придумано. Остается еще третья гипотеза.
      - Третья наиболее неясная и туманная для меня самого, Роберт Юрьевич, сказал Кошкин, наклоняясь к самому уху Волина и почему-то снижая голос до шепота. - Я еще не продумал до конца, но вам скажу... Там мог оказаться еще кое-кто... Они могли прилететь с Венеры... Савченко рассказывал о следах... Понимаете, во время рекогносцировочного маршрута он наблюдал совершенно удивительные следы на дне...
      Дверь кабинета распахнулась. Опираясь на трость, стремительно вошел профессор Николай Аристархович Лухтанцев, невысокий, худощавый, с узким горбоносым лицом и седой бородкой клинышком. Сделав несколько шагов, он прижал трость локтем и протянул обе руки Волину:
      - Роберт Юрьевич, дорогой мой, наконец-то! Рад бесконечно, что вижу вас... Подумайте, такое несчастье!.. Два лучших наблюдателя и наша "Тускарора"... Третий день не могу прийти в себя! Все думаю, в чем мы с вами ошиблись. И не могу понять... Ужас, такой ужас...
      И, не отпуская руки Волина, Лухтанцев прижал к очкам белый батистовый платок.
      Волин почувствовал аромат тонких духов. Он осторожно высвободил руку из холодных пальцев Лухтанцева. Кивнув Кошкину, который боком торопливо выбирался из кабинета, Волин сказал:
      - Я привез проект спасательных работ на "Тускароре". Давайте согласуем его, Николай Аристархович, до заседания и представим на утверждение комиссии. Понадобится помощь пограничников и водолазного отряда, а также оба батискафа вашего филиала.
      - Один батискаф на месте, на Симушире. Но, кажется, он не совсем в порядке, - заметил Лухтанцев, усаживаясь за огромный письменный стол. - А второй... - Николай Аристархович умолк, припоминая что-то.
      - Второй должен быть на Симушире не позднее завтрашнего дня, - сказал Волин. - И первый необходимо срочно привести в полную готовность. Я вас прошу, Николай Аристархович, тотчас отдать необходимые распоряжения. Что же касается плана спасательных работ, он заключается в следующем...
      Открытый люк
      Заседание в обкоме продолжалось уже более часа. Волин молча слушал выступавших, делая пометки в блокноте. Профессор Лухтанцев покусывал пальцы, время от времени шептал что-то. В ответ на упреки в адрес руководства института он уже дважды пытался заговорить, но каждый раз, остановленный жестом председательствующего - первого секретаря, умолкал, возмущенно помаргивая покрасневшими от бессонницы весами. Кошкин, сидя в дальнем углу кабинета, не сводил восторженного взгляда с Волина. Когда Волин начинал писать, Кошкин косил глаза в сторону соседки - худенькой рыжеволосой девушки в сером свитере - и что-то пояснял ей отрывистым шепотом. Девушка молча кивала, печальная и сосредоточенная.
      - Обстоятельства дела в общем ясны, - сказал председатель, когда умолк один из выступавших и на короткое время в кабинете стало тихо. - Сейчас вопрос не в том, кто и в какой степени виноват... Если потребуется, к этому мы еще вернемся. Главное - судьба людей, которые находились на станции в момент аварии. Перед началом заседания вам был роздан проект спасательных работ, подготовленный профессором Лухтанцевым...
      - В соавторстве, - крикнул Лухтанцев, - в соавторстве с уважаемым председателем правительственной комиссии академиком Волиным Робертом Юрьевичем.
      - Точно, - согласился председательствующий, - это я для краткости назвал вас одного. Так вот, кто хочет высказаться по существу проекта?
      Присутствующие зашелестели бумагой, переговариваясь вполголоса.
      - Да как будто все правильно, - громко сказал седой мужчина с красным обветренным лицом. - Дать им "добро" и пускай действуют с богом. Водолазов мы выделим тотчас же.
      - Погранвойска предоставят требуемые силы и средства сегодня к шестнадцати ноль-ноль, - объявил один из генералов.
      - Самолеты будут через час, - добавил второй генерал. .
      - Есть еще желающие высказаться? - спросил председательствующий.
      - Есть, - негромко отозвался Волин.
      - Слово предоставляется Роберту Юрьевичу.
      Волин встал. Его испытующий взгляд скользнул по лицам участников заседания.
      - Признаться, я ждал вопросов, - сказал Волин, - вопросов по существу проекта. Проект составлен в расчете на то, что станция уцелела...
      Лухтанцев беспокойно шевельнулся в кресле, кашлянул, достал платок и принялся старательно протирать очки.
      - Уцелела, - повторил Волин, глядя поверх головы Лухтанцева. - И весьма вероятно, что большая ее часть даже еще не залита водой. Все выступавшие говорили о гибели станции; авторы проекта исходят из того, что станция цела... Пока цела, хотя не исключено, что сохранить ее нам не удастся... Времени мало; сейчас нет возможности убедительно обосновать эти соображения. Главный довод, что станция уцелела, заключается в том, что не сработал ни один вид сигнализации...
      - А люди? - спросил кто-то.
      - О судьбе людей пока нельзя сказать ничего определенного... Существует три возможности: первая - они отрезаны в одном из отсеков, вторая - погибли; третья... их нет на станции...
      - Куда же они девались?
      - Этого я не знаю.
      Вокруг зашумели. Послышались удивленные возгласы. "Чепуха", - прогудел чей-то бас. Волин поднял руку, требуя тишины, но в этот момент вспыхнул красный глазок на табло возле стола председательствующего. Председательствующий наклонился к экрану переговорного устройства, выслушал сообщение и встал.
      - Только что получена радиограмма с Симушира, - сказал он. - Наземная база "Тускароры" приняла сигнал тревоги со станции.
      - Какой сигнал? - быстро спросил Волин.
      - Вода выбила одну из аварийных перегородок в шахте.
      - Прошу утвердить проект спасательных работ с поправкой, что все сроки сокращаются вдвое, - сказал Волин.
      - Но позвольте, Роберт Юрьевич, - начал Лухтанцев.
      - Дискуссию, если понадобится, продолжим на Симушире. Членов комиссии прошу быть готовыми к отлету через пятнадцать минут. Как с самолетом? - Волин отыскал глазами Кошкина.
      - Полный порядок, Роберт Юрьевич, - восторженно откликнулся Кошкин. Вертолеты тут, на крыше, самолет в полной боевой готовности на посадочной площадке института за городом.
      - Прошу утвердить проект, - повторил Волин.
      - Кто за? - спросил председатель. - Так... Ясно. Кто против?.. Никого... Кто воздержался? Один человек - профессор Лухтанцев.
      - Я в связи с сокращением сроков, - торопливо заговорил Лухтанцев. - Это совершенно нереально... Я считаю...