Зона зла

— Ты сообщил о русских Зорану?

— Да.

— Сколько раз говорила — не спеши.

Илич небрежно отмахнулся.

— Хватит о делах. Мне они надоели. Иди сюда…

Милена оттолкнула руку, протянувшуюся к ней.

— Подожди. Надо поговорить серьезно.

— Тебя что-то беспокоит?

Милена придвинулась к нему поближе, обняла его, припала щекой к его щеке.

— Звездан, тебе не надоело так жить?

— Как?

— Мы все время на острие. Не знаю, сколько такое будет продолжаться, но меня это пугает. У любой веревочки есть конец. Я боюсь, что она перехватит горло. И тебе и мне… В любом случае. Поймают здесь или останутся недовольными там. Ты об этом думал?

Илич, конечно, думал. Мысль о возможном возмездии не оставляла его никогда. Однако признаться в своих слабостях, особенно женщине, он считал позорным. Уже давно Илич, успокаивая себя, стал считать, что он не издайник — поганый для всех предатель, а изведник — разведчик. С точки зрения здравого смысла такое оправдание было бесполезным — предатель всегда им остается, как его ни называй, но для успокоения совести Иличу этого хватало. Ответил, не выдавая тревоги, которую пробудили в нем слова Милены:

— Нет, не думал.

— А я беспокоюсь все время. О тебе, о себе. И думаю: нам надо менять жизнь.

Звездан привлек Милену, положил ее голову себе на колени вверх лицом. Заглянул в глаза.

— Как ты представляешь такую перемену? Все ведь непросто. Если по-честному, мы чужие и там и здесь.

Милена потянулась к его губам. Он склонил голову и поцеловал ее.

— Драгу мои, именно об этом я говорю.

— Что предлагаешь?

— Надо отсюда уехать. Убежать.

— Сказать легко, сделать труднее. У нас нет главного — денег.

— Мы их можем достать.

Илич засмеялся.

— У меня с девяносто третьего года остались нерастраченными пять инфляционных бумажек по пятьсот миллиардов динаров. Ты на них рассчитываешь?

Милена поднялась с его колен и села.

— Не надо шутить, Звездан. Я серьезно.

— Можешь что-то предложить?

— Могу. Сто пятьдесят тысяч. — Она выдержала паузу, чтобы сделать более эффектной концовку. — Долларов.

— Шутишь?!

— Нисколько.

Иличу показалось, что Милена его все же разыгрывает.

— Может, скажешь, где они лежат? Я сбегаю, принесу.

— Ха! Какой быстрый! За такие деньги придется поработать обоим.

— Хорошо, рассказывай.

— Эти русские, которых ты пас, не добровольцы. Они солдаты удачи — наемники. За дело, которое они сделают, им хорошо заплатят.

— За какое дело?

Милена улыбнулась.

— Если не узнал ты, откуда это будет известно мне?

— Я не знал даже про деньги. — Илич произнес это спокойно и вдруг встревожился: — Постой, кто тебе сообщил о них?

Илич неожиданно испугался: подсунуть такие сведения Милене могла контрразведка, чтобы затем понаблюдать за ее реакцией. Милена легко поняла опасения друга.

— Не волнуйся. Это мне рассказал Благое Селич. Капитан-финансист.

— Странно. — Илич все еще продолжал сомневаться. — Откуда ему такое известно?

— Очень просто. Когда группа русских сделает дело, она уйдет в Сплит. Там их встретит Попович.

— И он тебе об этом рассказал? — Илич представил нечто такое, что его сильно задело. — Когда?!

— Сегодня вечером. — Милена ответила с видимым торжеством. — Я его раскрутила…

Илич так и взвился. Он сразу понял, как женщине удалось «раскрутить» мужика. Это заставило его рассвирепеть. Он схватил Милену за горло, сжал пальцы.

— Ты с ним переспала?!

Милена вырвалась из его рук и засмеялась.

— Ты сдурел! Мы с ним сидели и читали Библию. Евангелие от Луки так его растрогало, что он рассказал мне правду.

— Кальява кучка! — Илич взъярился еще сильнее. — Грязная сука!

— Злы пас! — Милена ответила с той же мерой раздражения. — Злой пес! Ты хочешь, чтобы я лежала с тобой, а кто-то принес нам деньги прямо в постель? Ты веришь, что такое бывает?

— Прости, дорогая. Я просто вне себя. — Илич сбавил тон. Теперь он напустил на себя покаянный вид. — Просто ты мне так дорога… Он, этот Попович, везет деньги?

— Нет, драгу мой. Денег ему не доверили. Он везет только номер счета, чтобы передать русским.

— Проклят био! — Переход от ревности к злости на ускользавшую из рук добычу был мгновенным. — Будь он проклят! Где Попович должен передать цифры?

— В Сплите.

— Что же теперь делать?

— Не знаю, драгу мой. Тем более ты сам отдал русских Зорану. Он их перехватит, перестреляет, и цифры Поповича не пригодятся ни им, ни нам.

— Кто же знал?

— Подожди, давай подумаем. Как ты доложил маршрут русских Зорану?

— Сказал, что они двинутся до Ниски Воды через Брезов.

— Подожди, подожди… — Милена подняла глаза к потолку, задумалась. — У тебя есть каналы срочной связи?

— Да.

— Тогда передай Зорану, что русские изменили маршрут. Сообщи ложное направление.

— Это мысль.

Уже через час Илич передал Зорану известие, что группа Черного сменила маршрут и отправилась в долину реки Кривудав. Их цель — выйти к поселку Райетин. Смысл задания уточнить не удалось.

Акт третий

Свою команду Крюков поднял в три ночи. Через двадцать минут все пятеро погрузились в «Ниссан-Патруль», жцавший своего часа неподалеку от дома группы Черного. В полной выкладке бойцы Крюкова выглядели верблюдами из каравана, груженного вооружением. Впрочем, удивляться не приходилось. Подобные метаморфозы острые языки давно определили и заключили в емкую формулу: «Десантник только пять минут — орел. Все остальное время — вьючный верблюд». При этом каждый понимал: черепаха сильна тем, что носит на себе тяжелый домик и никогда его не снимает. Это трудно, утомительно, это выматывает силы, но иначе нельзя.

Обмундирование и снаряжение группы Крюков подбирал по своему вкусу. В нем не было ничего, что производилось Россией. Трехцветные камуфляжные костюмы из особо прочной американской ткани, такой, что не рвется от прикосновений к колючим кустам и при ползании по камням. Поверх костюмов такого же цвета «разгрузочные жилеты» с кармашками для автоматных магазинов, гранат, портативных раций, сигнальных пистолетов.

На головах у всех были шлемы-"глобусы", похожие на мотоциклетные. Их обтягивала сетка с нашитыми на нее лоскутами материи коричневых и зеленых цветов. Это деформировало очертания голов, и даже с близкого расстояния бойца, засевшего в кустах, обнаружить было почти невозможно.

В снаряжение входили радиостанции «желтой» сборки японского образца с кварцевой стабилизацией частоты, приборы ночного видения в форме очков. На пятерых приходилось тридцать метров нейлонового троса, разделенного на равные части.

От бронежилетов Крюков сразу предложил отказаться. По опыту он знал, что легкие поддевки второго класса не защищают от винтовочных и автоматных пуль. Более того, они потенциально опасны. Пробив лифчик спереди, пуля не может выйти сзади и начинает «гулять» по телу. Это опасней сквозного ранения. Тяжелые кольчужки шестого класса защищают от пуль. Но весит такая одежка около одиннадцати килограммов. Таскать ее на себе, тем более по горам, под силу разве что Голиафу. Когда обсуждался вопрос о средствах защиты, Мишин, не любивший «глобусов» на голове, решил под шумок отказаться и от них.

Крюков выслушал его возражения и тут же их отсек:

— В горах «глобус» необходим. Камушек со скалы, и без шлема в голове будет дырка…

Мишин успокоился.

С пристрастием выбирали оружие. Демин и Лукин предлагали «микро-узи». Репутацию этому автомату создали кинобоевики и криминальные романы. Мишин стоял за американский «ингрем», с которым ему пришлось сталкиваться. Но Крюков сумел доказать, что лучше всего иметь «Хеклер и Кох» МР5К. Он на восемьсот граммов легче «ингрема» и менее прожорлив, нежели пресловутый «узи». Ко всему «Хеклер и Кох» четко отсекает очереди по три патрона каждая. В условиях, когда боеприпасы приходится таскать с собой, это фактор немаловажный. Поскольку всем уже довелось испытать этот автомат на стрельбище, Крюкову особо не возражали.

Отбирая ножи, Крюков остановил выбор на модели «Кагуар» фирмы «Пума». Продуманная конфигурация; прекрасная балансировка лезвия; черенки, не отягощавшие руку, делали оружие удобным в обращении и грозным в схватке. Остроту лезвий Крюков проверил оригинальным способом. Он брал буханку свежего белого хлеба и на весу отрезал от нее ровные куски. Те ножи, которые не резали, а «жевали» хлеб, он решительно отвергал…

Группа тронулась в путь, когда небо на востоке едва посветлело.

Если, попросить любого из нас назвать известные ему горы, то ответы чаще всего совпадут: Альпы, Кавказ, Гиндукуш, Тянь-Шань… И редко кто вспомнит Карпаты или Балканы. Тем более еще меньше людей сумеет назвать хребты Явор, Яхорину, Белашицу, вершины Великий Вран, Цинцер, Ветрену Брду. И, только оказавшись в горах Боснии, Лукин понял, насколько шаблонны наши представления о горах Европы.

Хребты, настоящие, крутобокие, возносившие вершины к самому небу, встали перед отрядом неприступными стенами. Их склоны покрывали густые широколиственные леса. Пути здесь пролегали по глубоким ущельям, в которых звенели ручьи и речки. Некоторые тропы, казавшиеся удобными, выводили на края круч и обрывались пропастями. Кто и зачем натоптал дорожки в никуда, вряд ли можно объяснить с точки зрения логики.

Метрах в трехстах от места, где группа оставила машину, на каменистой, избитой рытвинами дороге стоял километровый столб. На нем, привязанная проволокой, косо висела фанерка. На ней чья-то неуверенная рука красной краской вывела кривые буквы:

«ДОБРО ДОШАО ДО ПЕКАО»

В нескольких местах фанерка была прострелена пулями. Красная краска от букв коегде оплыла потеками крови.

— Что написано? — спросил Демин.

— Приглашение. — Крюков мрачно ухмыльнулся. — «Добро пожаловать в пекло».

— Выходит, пришли. — Лукин поправил «глобус» на голове. — Дальше и ехать некуда.

— Пойдем пешком, — отрешенно произнес Мишин. — Я с детства не боюсь пекла. Помню стихотворение: «Если ты настоящий солдат, если ты со смертью на „ты“, улыбаясь пройди через ад, сапогом растопчи цветы…»

— Не надо цветы топтать! — Верочка не скрыла неудовольствия. — Ну мужики!

— Коли не надо, не будем. — Крюков вообще был покладист в общении со своими. — Главное — через пекло пройти. Двинули!

Он свернул с дороги на тропинку, которая серпантином ввинчивалась в гору.

Они поднялись по склону к небольшой седловине, продавившей хребтины первого ряда взгорков. Внизу, у ручья, они заметили человека, который сидел на камне и мыл ноги. В бинокль удалось разглядеть, что в кустах замаскирован балаган, сложенный из веток и покрытый полиэтиленовой пленкой. Это был сторожевой пост мусульман. Не сверни отряд в горы, они бы на него наткнулись.

Взяв направление на юго-запад, Крюков ускоренным шагом повел группу к Голетану, лежавшему за тремя рядами горных цепей. Чем выше они взбирались, тем более глухо выглядели окрестные горы. Поднялось солнце. В лесу сгущалась сырая духота. Идти стало тяжелее. Тем более что люди еще не обрели чувства горного ритма — размеренного, не сбивающего дыхания темпа движения…

Они двигались на подъем всего полтора часа, когда Крюков заметил побагровевшее лицо Демина. Спросил, понижая голос:

— Ты когда сливал воду?

— В смысле? — Демин не понял вопроса.

— Когда мочился?

— Это что, так важно?

— Посмотрел бы на себя. От щек можно прикуривать. Вот-вот хватит тепловой удар. Что тогда станем делать?

— Не хватит, зря беспокоишься.

— Мишин, — Крюков подал знак шедшему впереди человеку, — привал. Десять минут отдыхаем. Надо всем напиться от пуза.

Демин еще не понимал, что так тревожило командира — не в пустыне же.

— Можем идти. Я недавно горло прополоскал. Надо втягиваться.

— Пока втянешься, успеешь вытянуться. Учти, потеря воды вырубает человека мгновенно. Первый признак обезвоживания организма — отсутствие позывов остановиться у кустика.

— Разве не наоборот?

Демин был удивлен. Прирожденный горожанин, он никогда не испытывал настоящей, изнуряющей жажды.

После недолгого привала, вдоволь напившись и отдышавшись, они двинулись дальше.

Буковый лес на склонах гор выглядел мрачно, недружелюбно. Под его сводами не росла трава, и на серой почве виднелись белые нити какой-то плесени. Запах прели и жаркая сырость поднимались от земли. Здесь, должно быть, недавно пролился дождь, и лес еще не успел просохнуть.

Плохой обзор заставил группу рассредоточиться. Теперь двигались широкой цепью, готовые к любым неожиданностям. Переговариваться Крюков запретил категорически. Рации у всех работали только на прием. В случае обнаружения опасности разрешалось щелкнуть тумблером. Щелчок отдавался в наушниках всех членов группы. Соблюдалось правило: опасность впереди — один щелчок, сзади — два.

Если не считать трех кратковременных привалов, то группа провела в пути пять часов. Однако далеко за это время уйти не удалось. Когда стали устраиваться на ночлег, хребет, который они преодолели, лежал почти рядом.

Для первой ночевки Крюков выбрал лысую высоту. Группа рассредоточилась среди камней таким образом, чтобы контролировать сразу все склоны. При кажущемся неудобстве расположение давало немалые преимущества. Для того чтобы окружить группу, потребовались бы слишком большие силы, которых в глуши, где Крюков проложил маршрут, у противника не имелось. На всякий случай еще засветло в местах, наиболее удобных для подъема к вершине, Мишин натянул проволочные растяжки, соединив их с осветительными ракетами.

Костра не разжигали. Ужин был холодным.

После ужина Крюков поднял руку, привлекая к себе внимание. Все уже заметили, что этот жест у командира был стойкой привычкой, которую могло выработать только долгое участие в делах, требовавших скрытности.

— Прошу внимания. — Крюков говорил негромко, заставив всех сдвинуться в кружок. — Думаю, пришло время до конца обговорить финансовую сторону нашего дела. Подряд мы взяли на срок в две недели из расчета выплаты двадцати тысяч каждому. Досрочное выполнение задачи гонорар не снижает. Сразу скажу — я получаю тридцать тысяч. Из отпущенных нам ста пятидесяти тысяч в резерве остается сорок. Куда они пойдут, я доложу позже. Вопросы?

Вопросов не последовало. Как ни странно, выступая в роли наемников, товарищи по операции не имели достаточного опыта в ведении финансовых дел и словно стеснялись разговоров о деньгах. Их долгая и верная служба за гроши оставила ясно видимый отпечаток в психологии каждого.

Крюков легко понял причины такой стеснительности и показной незаинтересованности и улыбнулся. Сам он достаточно повоевал по найму и знал, как при заключении контрактов опытные «солдаты удачи» торгуются за каждый цент или пенни.

— Вопросов нет, пойдем дальше. Вся сумма, предназначенная нам, уже внесена на специальный счет в цюрихском отделении Швейцарского народного банка. Номер счета включает в себя пять групп чисел. Первая группа — три цифры. Через тире — вторая. В ней две — цифры. Далее, через тире — опять три. Потом точка. Заметьте — она очень важна! За ней группа из трех очередных цифр. Опять точка и одна цифра. Итого, если кто-то не сосчитал, в шифре двенадцать знаков. До конца операции мне известны только шесть: три из первой группы, три — из последней. Запомнить их нетрудно. Три, два, один. Затем в обратном порядке — один, два, три. Остальные шесть цифр нам будут переданы после выполнения задачи. Место, где произойдет встреча со связником, — хорватский город Сплит.

Крюков помолчал, ожидая вопросов. И опять их не последовало.

— Теперь могу сказать, что в операции две цели. Для одного заказчика мы должны распатронить базу. Сколько за это платят, вы знаете. Для другого необходимо отыскать и забрать с собой небольшой трофей.

Крюков выделил слово «небольшой» интонацией, и все на это обратили внимание.

— Какой именно? — спросил Мишин.

— Оптико-электронную головку высокоточного наведения снарядов. Это новинка, которая еще не проверялась в боевых условиях. Проверить ее решили здесь. Это даст нам еще двести тысяч…

Акт четвертый

Зораис интересом воспринял новую уточняющую информацию Илича. Он сразу постарался прикинуть, что могло заинтересовать русских в районе Райетина. Самым привлекательным объектом для диверсии могла оказаться тыловая база боевого питания. Но, когда Зоран доложил свои соображения по команде, над ним просто посмеялись. Базу охраняло подразделение, по силам равное батальону. Поверить, что пятеро диверсантов смогут причинить вред объекту, было просто смешным.

Зоран предложил организовать преследование русских. С такой возможностью согласились, но запретили вести в рейд штатный разведвзвод. Пришлось собирать добровольцев с бору по сосенке.

И вот они стояли — десять человек, готовых к походу. Отряд составили обычные деревенские парни — крепкие физически, не боявшиеся утомительных переходов, умевшие ночевать в горах, но не искушенные в военном ремесле. Они азартно стреляли по пустым пивным банкам, любили помериться силой, не упускали возможности побороться, но настоящей боевой расчетливости, умения оценивать обстановку и действовать без подсказок им не хватало.

Ругать этих парней не имело смысла — кроме нежелания что-либо делать, это ничего не вызвало бы. Нет толку корить человека за то, что он не обучен водить машину. Его в первую очередь надо этому научить.

Надежду на успех Зоран связывал с численным превосходством. Он знал сильные и слабые стороны русских. Они были особо опасны в одноразовых наступательных или диверсионных операциях: бросок, удар, победа и аут! Но в Сербии русским чаще приходилось стоять в обороне. Командование не умело организовать эффективные удары, и военные успехи сторон качались маятником: порой одна и та же горушка, ничего не значившая в масштабах войны, в сутки по нескольку раз переходила из рук в руки. И после каждой атаки обе стороны теряли людей.

Потом противники садились в оборону, и кипучая энергия русских оказывалась в застое. Для них война теряла смысл. Начинались поиски спиртного. В состоянии «поддатия» русские принимались куролесить, искали приключений и женщин. Дисциплина падала. Бойцы становились неуправляемыми.

Отряд, о котором сообщил Илич, устремлялся к определенной цели и потому был очень опасен. Движение, постоянная настороженность придавали его действиям динамизм и непредсказуемость.

Зоран все время следил за русскими, которые появлялись в Боснии. Для этого были причины. Его брата — Исмета — убил русский снайпер в бою под Вышеградом на горе Заглавак. Зоран никогда не мог найти причин, которые толкали русских к участию в гражданской войне боснийцев. Сказать, что за это им перепадали большие деньги, было бы неправдой.

Не только о крупных гонорарах, но и о других видах вознаграждения говорить не приходилось. Конечно, русские духарились, называли свои немногочисленные группы — по два-три стрелковых отделения — «отрядами». Отрядам давались звучные названия вроде «Царские волки», но даже вооружение «волкам» часто приходилось добывать для себя самим.

Не были Зорану понятны и мотивы, по которым русские выбирали себе сторону, на которой собирались сражаться. Одни уходили к католикам-хорватам драться против сербов, другие — к православным сербам сражаться против католиков и сербов-мусульман. Короче, загадки русской души оказывались необъяснимыми. А может быть, просто в этих людях не утихало инстинктивное желание воевать, постоянно находиться в зоне зла?

В поисках следов русского отряда Зоран проехал по всей линии боевого соприкосновения сторон в районе, откуда можно было выйти к реке Кривудав.

Ниточку удалось нащупать в узком горном проходе, где перед разрушенным мостиком через небольшую речушку обнаружили брошенную автомашину с проколотыми шинами и разбитыми вдребезги свечами зажигания. Сперва Зоран удивился, почему диверсанты не сожгли машину, но потом решил, что и сам не стал бы этого делать. Пламя пожара и дым видны издалека. Они сразу привлекли бы к себе внимание.

Неподалеку от брошенной машины, в узкой щели скал, мусульманский секрет оборудовал колибу — шалаш. Здесь постоянно дежурили два солдата, наблюдавшие за дорогой.

Старший поста из новобранцев, недавно взявших оружие, в разговоре с начальником, которого угадывал в Зоране, костенел и заикался.

— Здесь не проходили чужие? Их могло быть два, три, пятеро…

— Нет, господин капетан.

Не зная звания Зорана, солдат называл его капетаном — начальником.

— Может, проходили свои? Назвали пароль. Как я. Вы их пропустили.

— Нет, господин капетан. Мы здесь пять дней никого не видели.

Солдат еще не научился врать, и это было видно по его глазам.

— Они должны были пройти здесь. Вы их машину видели?

— Нет, не видели. У нас засада. Мы отсюда не уходим.

— Может, они летели?

Зоран злился на то, что русские исчезли, и потому вымещал неудовольствие на солдате.

— Не знаю, господин капетан.

Было видно, что солдат не врал. Русские просто оказались хитрее, чем можно было предположить.

Акт пятый

Зоран поначалу вел отряд курсом, почти параллельным с Крюковым. Потом начал обгонять его. Этому способствовало различие в целях, к которым стремились обе группы.

Крюков изгибал маршрут на юго-запад. Он спешил удалиться от долины Кривудава и по водоразделу основного кряжа пройти к истокам Тузлава.

Зоран скривлял путь на юго-восток так, чтобы перехватить русских на подходах к базе Райетин.

Крюков не знал, что его целенаправленно преследует противник, и принимал лишь меры предосторожности, рассчитанные на случайную встречу, от которой можно уйти без боевого столкновения.

Зоран ясно представлял, кого преследует, и потому вел группу с усиленным охранением, готовый в любой момент навязать русским огневой бой.

Зоран торжествовал. Он сразу понял, что ухватил кончик ниточки, а уж размотать клубок, обладая терпением, не столь и трудно. Главное дело — не торопиться и не терять терпения. А Зоран знал себя — он терпения не потеряет. Судя по тому, куда двигались русские, они замышляли дешевую хитрость и стремились подойти к базе Райетин со стороны глубокого тыла. Если это не так, то зачем им было забираться столь далеко на юг, как они уже это сделали?

Секретность в военных делах — и благо и недостаток. О существовании учебной базы диверсантов «Зелена песница» Зоран не знал и потому в плане перехвата русских допустил ошибку. Он достаточно точно угадал направление, по которому двигалась группа Черного, но ошибался, считая, что от Бистара по ручью Плитак она пойдет на восток.

Ошибка тем не менее помогла двум отрядам пересечь пути в неожиданном месте.

Правда, изначальные условия, в которых оказались стороны, были неравными.

Зоран гнал свой отряд ускоренным шагом. Люди двигались в колонне по одному. Впереди с псом на поводке шел самый сильный боец — капрал Вуячич. Из желания выслужиться он готов был загнать сослуживцев в мыло, что ему в целом и удавалось. Спины солдат почернели от пота. Лица стали красными. Но главное — каждый чувствовал себя бычком на веревочке, которому незачем думать: за него все уже решено, его ведут куда надо и, главное — не сбиться с шага, не отстать.

Группа Крюкова растянулась цепью. Это позволяло прочесывать местность по маршруту движения на широком участке. Все вместе и каждый в отдельности были насторожены и внимательны. Шли размеренным шагом, сберегая силы: в горах легко себя измотать, но куда как трудно восстанавливать растраченное.

Первым заметил противника Демин. На одном из рубежей он задержался и внимательно оглядел пространство, которое они недавно миновали-С возвышенности хорошо просматривался зеленый альпийский луг с буйной, по колено, травой. Справа по кромке широколиственного леса в колонне по одному двигалась группа вооруженных людей.

Раз, два, три — всего восемь.

Демин подал сигнал тревоги.

Теперь за противником наблюдали все. Судя по многим признакам, небольшой отряд шел по их следу. Во-первых, у мусульман в таком глубоком тылу не имелось причин на то, чтобы идти с оружием на изготовку. Значит, они заранее предполагали возможность боевого столкновения. Во-вторых, в некоторых местах отряд задерживался, занимал позицию, а два-три человека бродили вдоль тропинки, изучая следы.

— Что делаем? — Крюков, как всегда, до принятия решения ставил вопрос на обсуждение.

— Надо встретить.

— Может, лучше уйти? — Демин усомнился в подсказке Лукина.

— Нет. — Лукин говорил уверенно. — Если они за нами, тащить «хвост» за собой опасно. Надо его обрезать.

— Встречаем, — согласился Мишин.

Крюков издалека определил командира мусульманской группы. Невысокий, худенький, он уступал в росте и весе своим подчиненным, но превосходил всех в настойчивости и целеустремленности. Даже на расстоянии угадывалось, что солдаты идут по обязанности, не испытывая от погони возбуждения, не проявляя признаков особой старательности. Командир то и дело подгонял их, размахивая руками, показывая, куда идти, что делать, где искать чужие следы.

Зоран чувствовал, что русские где-то совсем рядом. Пес, которого вел на поводке капрал Вуячич, недавно раскопал остатки съеденной пищи — упаковки шоколада, галет, смятую пачку сигарет «Житан». Не было сомнения, что они догонят противника именно сегодня. Русские шли слишком медленно и за три дня проделали путь, который Зоран одолел за два. Следы стоянки, которые обнаружены час назад, были очень свежими. Даже трава в местах, где сидели люди, не успела оправиться и подняться.

Зоран понимал, что его вояки подустали. Он умел выжимать соки, но в данном случае не учел, что с ним не его взвод «спецов», а надерганные из разных подразделений новобранцы, которые не втянуты в форсированные марши и не обстреляны в крутых стычках.

Акт шестой

Часто военная хитрость оказывается настолько тонкой, что позволяет военным перехитрить самих себя.

Зоран исходил из того, что ему удалось обогнать русских, что было правдой. Но он уверился, что те обязательно пойдут на восток, и потому расположил позицию засады фронтом к западу. Это стало его роковой ошибкой.

Крюков, прождав душманов и не дождавшись их, понял, что те прошли стороной и встреча не состоялась. Отряд двинулся дальше на юг, усилив меры предосторожности. В головном дозоре шел Мишин. Он осторожно спускался по крутому карнизу мощного кряжа. Еле заметная тропинка — кто и когда ее натоптал, сказать было трудно — тянулась над рекой, ласково шумевшей в низине.

Временами Мишин останавливался и прислушивался. Поскрипывавшие камешки под ногами, монотонное плескание воды не позволяли на ходу различать другие звуки. Стараясь держаться поближе к скале, Мишин чуть пригибался. Каждый раз он приглядывался к месту, на которое собирался поставить ногу: на наклонной тропе легче легкого поскользнуться и с пятиметровой высоты полететь в мелкую реку на камни. Автомат Мишин держал стволом вперед. Его указательный палец лежал на рычаге предохранителя. Патрон дослан в патронник. Стоило двинуть рукой, и можно стрелять.

Мишину потребовалось двадцать минут, чтобы спуститься к реке. И только здесь, под скалами, он понял, как появилась в таком глухом месте тропа. Ее за многие годы проторили местные жители, поскольку более удобного места, чтобы пересечь водную преграду, поблизости не имелось. Река, прорывавшаяся через горы по узкому ложу и сдавленная с обеих сторон крутыми боками кряжей, именно в этом месте вытекала на широкое пространство и смиряла норов. Пересекая поток, лежали большие валуны, которые вода натащила из верховий. Над камнями был протянут ржавый трос. Придерживаясь за него, можно перебраться на противоположную сторону. Однако начать переправу Мишин не спешил. Он устроился за выступом скалы, достал бинокль, надел на объективы мягкие бленды и стал осматривать противоположный берег.

От воды тропа уходила влево. По осыпи она поднималась вверх до места, где начинался лес. Склон выглядел слишком крутым, чтобы на нем устраивать засаду, да и сторожевой пост здесь едва ли кто-то поставил. Атаковать гору снизу мог рискнуть только тот, кому природа не залила в башку никакого масла. Значит, можно идти вперед спокойно.

Переправляясь, Мишин выпустил автомат из рук. Тот повис на ремне, переброшенном через плечо.

Камни, по которым то и дело перекатывались волны, были скользкими. Все время приходилось держаться за канат. Перед тем как перехватиться руками, Мишин внимательно разглядывал трос. Он знал — если под ладонь попадет хотя бы одна лопнувшая стальная жила, она проколет руку насквозь. А таких порванных жил на стареньком тросе торчало немало.

Когда Мишин одолел поток, поднялся по каменистой осыпи, угрожающе подрагивавшей под ногами, он облегченно нырнул под лесную сень. Продолжая идти на юг, вышел к небольшому уступу, который нависал над склоном, уходившим в сторону запада. Движению Мишина уступ не мешал, но он остановился на нем, чтобы оглядеть местность.

Стараясь лучше разглядеть, что лежит внизу, Мишин присел у корня старого вяза и стал вглядываться в местность. Неожиданно его внимание привлек непонятный предмет, похожий на большой куль. Он лежал наполовину укрытый кустами терна.

Мишин пригляделся и неожиданно заметил, как мешок ворохнулся, сдвинулся с места. Мишин едва не выругался вслух, догадавшись, в чем дело. Это в укрытии лицом на запад лежал душман. Зад его, обтянутый камуфляжными брюками, походил на валун, поросший мхом, а все остальное тело выглядело мешком. Только шевеление выдало человека.

Мишин понял — засаду устроила та группа, которую они видели чуть раньше, но так и не дождались ее появления.

Понаблюдав еще немного, Мишин заметил еще одного солдата. Он стоял в двадцати шагах от него у дерева и наблюдал за ближайшей опушкой. Лихая мысль мелькнула в голове. Слишком легкой добычей казался одинокий вояка, и преодолеть искушение взять его самому трудно было избежать.