Северные сказки

– Эй, рабы, дочь мою позовите!

Пришла дочь. Не красивая, не плохая – гордая очень.

Отец ей говорит:

– Посмотри на того, кто позади меня сидит. Пойдешь ли за его сына замуж?

Глянула дочка, усмехнулась. Резной березовой ложкой по колену себя ударила, вскричала:

– Не ровня мне! – И из юрты вышла. Богач тоже усмехнулся, старику так сказал:

– Слышал, что дочка говорит? – Опять в ладони хлопнул, рабы прибежали. – Этого старика из юрты выкиньте, пинками прочь гоните. В другой раз будет знать, в какой юрте искать своему отродью невесту!

Заплакал от обиды старик, плача, – домой пришел, сыну все рассказал. А сын смеется.

– Поешь, отдохни! Завтра опять пойдешь. Старик говорит:

– Зачем пойду? Снова обиду терпеть? Сын отвечает:

– Не бойся! Теперь все по-другому будет. Наутро взял старую палку, легонько о шест юртыударил – сделалась палка серебряной палицей. Потом старую шкуру встряхнул – в соболью шубу она превратилась. Сын ее на отца набросил, серебряную палицу в руку дал. Опять старик в соседнее селение отправился.

В юрту богача вошел. Богач узнал ли гостя, не узнал ли, вскочил, кланяться начал – такой богатой шубы он никогда не носил, такой серебряной палицы сам никогда в руках не держал. Дорогого гостя справа от себя перед очагом посадил, дочку позвал.

Вошла дочка, богач ей говорит:

– Посмотри на того, кто справа от меня сидит. Посмотрела дочка, улыбнулась. Богач опять ей говорит:

– Пойдешь ли за его сына замуж?

– Выполню твою волю, отец! С радостью пойду. Старик поднялся.

– Что ж, – говорит, – вернусь домой, скажу своему сыну, что согласны вы. Нас ждите, скоро вместе придем.

Спешил старик радостную весть сыну принести, от быстрой ходьбы даже задохнулся. Выслушал все сын, опять засмеялся:

– Пусть ждут теперь, сколько терпения хватит. Я себе такую невесту найду, чтобы не за соболью шубу замуж шла, а за меня самого.

На другой день стал собираться. Новую рубаху надел, красный халат надел, поверх черный, нерпичью юбку надел, многоузорные наколенники, мягкие сапоги с пестрыми голенищами… Вышел из юрты, копье на весу держит, лук на перевязи несет. Слетела с дерева кукушка, на плечо его села. Так с кукушкой на плече в путь отправился парень. Куда, зачем идет, сам не знает – то ли на охоту, то ли невесту искать.

Рано вышел, солнце еще только восходит, на своей золотой цепи в небо только начинает подниматься. Наш парень на цепь восходящего солнца забрался, по цепи идет. Потом гора впереди показалась. Дошел до нее, кукушке сказал:

– На лысую ее вершину подниматься не буду, тут останусь.

Спрыгнул с цепи солнца парень, на половине горы оказался.

Огляделся. Кругом деревья, чуть повыше ключ из-под камней бьет, от него ручей вниз бежит. Место пустынное, видно, люди здесь не живут, а зверей должно быть много.

– Что ж, поохочусь! – наш парень сказал.

Первым делом поставил себе берестяную юрту, чтобы было откуда уходить, куда приходить. Из камней очажок сложил.

Потом пошел на птиц и на зверя силки-ловушки настораживать. Много насторожил. Под вечер к своему месту вернулся, начал для очага дрова рубить. Тут его кукушка, что неподалеку на дереве сидела, три раза прокуковала.

К чему это она кукует? – наш парень думает.

Кукушка умолкла – женский голос послышался.

– Вот к чему куковала! – сказал себе парень.

Поющий голос сверху доносится, все ближе и ближе с горы спускается. Смотрит наш парень: с резным коромыслом на плече женщина к ручью идет, поет. Вот уже шум ее одежды, звон побрякушек слышен. Ой-ой, украшений на ней как много, ой-ой, как наряды ее богаты! Ой-ой, сама какая красавица! Черные брови, как два соболя, ресницы, что кисточки на ушах зимней белки, две косы – два хвоста черной лисицы. Стоит парень, дрова бросив, на топор опершись, смотрит, как она с горы спускается, как она к ручью подходит, как воду берет.

Вот взяла воду, ведра к коромыслу прицепила… Сейчас уйдет!..

Наш друг топор отбросил, к ней подбежал. За руку красавицу схватил, сам своей смелости испугался, глаза зажмурил. Держит ее за руку, уйти не пускает. Долго так стоял. Когда открыл глаза, увидел, что ухватился за сломанный сук ели, а та женщина с коромыслом, та красавица со множеством звенящих украшений уже высоко к гору поднялась, только голос ее поющий издали доносится.

Вернулся парень к своему месту, дров колоть не стал, огня не разводит, пищу не варит. Лег в берестяной юрте, спит – не спит, утра ждет.

Утром ловушки осматривать не пошел, от ручья боится отойти – может, женщина опять за водой придет. Весь день прождал, все у кукушки спрашивал, увидит ли сегодня красавицу. Ничего ему кукушка не отвечала. А когда солнце за гору зашло, без его спроса-вопроса сама опять три раза прокуковала.

Замолчала кукушка, тут снова красавицы поющий голос послышался. Как вчера, она спустилась к ручью, воды набрала, полные ведра на берег поставила. Не уходит. Трубку длинную вынула, увешанный цепочками кисет достала, набрала табаку, огонь кремнем высекла, закурила.

Смотрит на нее наш друг, думает: Сердце у меня надвое разорвется, если не обниму ее, если слова любви ей не скажу!

Начал к ней подкрадываться, как песец к куропатке. Она в его сторону головы не поворачивает, курит свою трубку, задумалась. Вот совсем близко подобрался, обнял ее. Рванулась женщина из его рук, так рванулась, что оба они в ручей упали. Однако наш друг красавицу не выпустил, еще крепче ее к груди прижал. Хотел ей в глаза заглянуть, тут и увидел, что не женщину он обнимает, а белый камень на дне ручья.

Кое-как выбрался на берег. Слышит – женщина уже на горе ведрами позвякивает, опять свою песню поет. Не побежал за ней парень. Рассердился, обиделся. В берестяной шалаш забрался, мокрую одежду у огня сушиться развесил.

– Уйду на рассвете! Для охоты себе другое место поищу. Мне ли, сыну матери-рыбы, ждать-томиться, от женщины насмешку терпеть!

Подсохла одежда, он в лес за ловушками пошел. Ничего в них не поймалось. Парень еще больше рассердился. Поснимал все ловушки, в берестяную юрту унес. Уходить решил, а неспокойно его сердце, все по красавице томится. Всю ночь не спит.

Только рассветать стало, трижды кукушка прокуковала. Парень ей крикнул:

– Что меня тревожишь! Кукуй не кукуй – не выйду! А выйду, так совсем уйду!

Отвернулся к берестяной стенке, глаза закрыл, перед собой притворяется, что заснуть хочет.

Вдруг за юртой дужки ведер звякнули, украшения зазвенели. Тихо женщина вошла, у изголовья парня села.

Парень не поворачивается, ей говорит:

– Ты зачем пришла?

Она не отвечает. Сама спрашивает:

– Я сейчас воду из ручья бра? а, кукушка тебе весть подавала. Ты почему не пришел?

Вскочил наш друг.

– А ты зачем меня мучала? Глаза мне обманом застилала, насмехалась надо мной!

– Ты сам себя мучал, сам над собой насмехался! Я вольная Горная женщина, когда полюблю, сама приду. Вот и пришла.

– Не нужна ты мне! – парень закричал. – Видеть тебя не хочу! Знать тебя не хочу! Ловушки мои из-за тебя пусты, дичь навстречу моим стрелам не бежит.

Тихо женщина из шалаша вышла. Тут парень заплакал:

– Что наделал?! Зачем прогнал? Свое счастье своими руками оттолкнул.

Но не ушла красавица, за тонкой берестяной стенкой вздыхает. Потом такие слова выговаривать начала:

– Если бросишь, если уйдешь, о тебе лишь думать буду. Где твои ноги ступали, там и мои много раз пройдут. В ручей твоя тень падала, и сейчас она на воде лежит. У того темного места буду я пить. Из многих деревьев в лесу самое высокое далеко видно. Так и ты из всех людей самый лучший, самый красивый. Возьми меня с собой! Твоей сумкой с кремнем, что всегда у пояса висит, стать хочу. Веслом твоей лодки сделаться бы мне, стрелой в твоем колчане, узором на твоей одежде…

Тут не выдержал наш друг, забыл обиду, из шалаша выбежал, к ней подошел.

– Песня такая кем-то сложена? – спросил. – Или мне ты эти слова сказала?

Посмотрела на него красавица лукаво, ответила:

– Как твое сердце говорит, так и есть.

– Долго ли тебе собираться в путь-дорогу? – спрашивает парень.

– Так, как стою перед тобой, возьмешь?

– Возьму!

Пошли вдвоем. К старику и старухе пришли. Там жить стали. Женился наш друг на Горной женщине, и не было охотника удачливее его… Всякую дичь убивал, по многу добычи домой приносил.

Невеста-ларга

Сестра с братом только вдвоем жили. Братец мал был. Смастерила сестра лук, стрелы, копье. Учила-учила – братец крепко держит копье, метко из лука стреляет. Мальчик научился всему, сестра уже отпускала его в тайгу.

Так жили они, жили – братец пареньком стал. Охотился, рыбу ловил. Сестре оставалось в доме убрать, по ягоды сходить, что-нибудь вкусненькое приготовить, братца накормить.

Братец юношей стал. Однажды принес дров и собрался на охоту, копье взял. Шел, шел по тайге, к медвежьему дому пришел. Пришел к медвежьему дому, заглянул туда – там два больших чугунных котла на огне. Горячая вода в котлах, пар идет. Тогда он вышел на улицу, травы нарвал, сел на эту траву, смотреть на море стал.

Две нерпы-ларги вынырнут – нырнут, вынырнут– нырнут, к берегу подплыли, на берег вылезли, хвостиками-ластами туда-сюда, головами вверх-вниз– две девушки встали. За руки взялись, кэдр-кэдр торбазами из рыбьей кожи – и прямо к дому. К медвежьему дому поднялись, зашли, разделись и моются.

Юноша потихоньку спустился на берег, их чешуи взял, спрятал. Вернулся, крадучись, в дом, охапкой травы прикрылся стал их осматривать. Одна девушка ему понравилась – он ее одежду спрятал. Дру– гая быстро-быстро оделась, выбежала на берег, смотрит – чешуи нет.

– Эй, юноша! Ты взял чешуи, спрятал?!

Не понравившейся вернул одежду-чешую – та уплыла. Одна осталась, уставилась на юношу, из глаз слезы капают – не вытирает, из круглых глаз ее слезы капают – не вытирает.

Наш юноша ей:

– Если выйдешь за меня замуж – отпущу. Девушка согласилась – он вернул ей чешую. Обнявшись, упали, покатились. Солнце за горузайдет – лягут спать, солнце за тучи скроется – лягут спать. У самого края берега – лягут спать. Теперь уж он отпустит ее: уговорились – уплывет и возвратится к нему.

Тут он: Отпущу ее, сам быстро-быстро пойду к сестре, принесу дров, бегом сюда, – думает.

Так он думал.

Прибежал домой, вошел – сестра ему:

– Где ты так долго был?! Много дней прошло, дрова кончились, юколы нет.

Сестра говорит, а юноша думает: Скорей принесу дров и – к морю.

Помчался за дровами.

Только младший брат скрылся за поворотом, эта сестра схватила братову острогу на лабазе. Волосы по-мужски в одну косу сплела. Пришла на то место, спряталась. Спряталась и видит – вынырнет-нырнёт, вынырнет-нырнет – ларга подплывает, красивые черные пятна на спине.

Подпустила ларгу к берегу – ив два прыжка к воде. Взмахнула – и со звуком кар вонзилась острога в тело ларги.

Ой, ой, ой! Тянет, тянет, тянет!

Ларга подхватит – женщина по пояс войдет в воду. Эта с силами соберется – на берег выйдет, ларгу на пол туши вытянет.

Так тянули, тянули – ремень у самой остроги оборвался.

Ремень оборвался, та ларга-женщина отплыла от берега, высунула голову из воды:

– Сама выходи за своего братца! – сказала. Так сказала и в море уплыла.

Старшая сестра, конечно, скорей на берег, бегом домой. Домой прибежала, ищет, ищет, нашла ржавую острогу, воткнула в древко, привязала ремень. Одну косу распустила, стала две по-женски заплетать.

Вернулся ее братец:

– Что это, платье мое мокрое, в крови? Острога другая на древке?

– А-а, собаки лаяли. Медведь пришел, снимал с лабаза острогу, поранился весь, оборвал ремень. Дождик капал, вот и вывесила твое платье.

Сестра так говорит – братец задумался. Скорей побежал, к домику медведя. Прибежал туда, на песке пятна крови увидел. Следы крови на песке, на гальке. Оттуда поднялся, сел на коряжину. Сидит. Долго ли так сидел, две маленькие нерпочки вдоль берега плывут. Плывут вдоль берега, поравнялись с ним, слышит:

– Старшая сестра наша велела жениху сказать, чтобы он из дерева чашу-камбалу вырубил, в нем мое приготовил, чтобы инау настрогал. Так ведь?!

– Помолчи! Болтушка какая! – ворчит другая. Юноша послушал. Дал нерпочкам на берег выйти, девочками дал стать, поймал их.

– Ты что говорила?! Младшая все рассказала.

Пошел юноша в тайгу. Свалил лиственницу, чашу-камбалу вырубил, приготовил в ней мое – пришел к девочкам.

– Я с вами в путь отправлюсь!

– Иди в тайгу, найди ритуальное дерево, сделай чашу-гагару, вынеси чашу на море, сядь в него – мы возьмем тебя с собой, – ответили девочки.

Он нашел ритуальное дерево, вырубил чашу-гагару, вынес ее на море, сел – нерпы повели чашу. Тогда эта чаша-гагара:

Мое – нивхское праздничное блюдо.

Хы, у-у! Га-га-ра!

У-у! Га-га-ра!

Нам плыть далеко-о!

Плыть нам очень далеко-о!

Хы, у-у! Га-га-ра!

Плыть нам очень далеко-о!

У-у! Га-га-ра! – стала петь.

Так они плыли. Плыли, плыли, очнулся юноша, посмотрел вокруг – попутчиц нет. Скала высокая торчит в море. На скале, на самой макушке ее, две плохие женщины сидят, ралккр женщины:

– Сюда! Сюда! – машут ему. Волосы длиннющие у этих женщин.

Одна:

– Иди ко мне! Другая:

– Иди ко мне!

Обе криком кричат, так зовут эти женщины.

Юноша дальше плывет. Мимо этих женщин плывет. Тогда те волосы свои длинные раскрутили, ка-ак бросят – юноша повис. Как на лахтачьем ремне повис, болтается. Подняли его. Одна подошла, другая. Давай щекотать бедного. Щекочут, щекочут, хотят, чтобы он от смеха умер, что ли?

Обессилел юноша, говорит:

– Женщины! Женщины! Зачем вы заставляете меня смеяться? Послушайте, я вам сказку расскажу!

Тогда те женщины:

– Послушаем, послушаем! Щекотать перестали, сели, слушают. Юноша стал петь:

Хый ый, ый-йо-о!

Земля, Вода, Небо!

Не видите, в беде я!

Хый ый, ый-йо-о!

Земля, Вода, Небо!

Заступитесь!

Хый ый, ый-йо-о!

Верховий гром поднимите,Низовий гром поднимите,Друг с другом пусть столкнутся – Большую молнию зажгут!

Ый-йо-о, ый-йо-о!

Юноша поет – Низовий гром с юга поднимается, Верховий гром с севера поднимается.

– Почему, ты поешь – тут и там тучи подни-маются? Что это?

– Наверное, потому, что вы меня щекотали, смеяться заставляли.

Сам еще шибче поет:

Хый ый, ый-йо-о! Громы, мои громы! Друг о друга ударьтесь! По небу гуляя, Большую молнию родив, Защитите меня! Земля, Вода, Небо! Ый-йо-о, ый-йо-о!

Тогда Верховий гром с одной стороны сидящую зверь-женщину поразил. Низовий гром с другой стороны сидящую зверь-женщину поразил.

Юноша спустился к морю, сел на сивуча, поплыл. Предки заступились за него – посадили на сивуча. На сивуче ехал, ехал, поднял голову – дедушка его везет, предок. По ореолу узнал, по светлому ореолу над головой.

Так ехал, ехал – впереди остров показался. Тогда он слышит: Дедушка довезет тебя до острова, там на берегу, толстый тальник лежит. Спустишь этот тальник на воду, он и повезет тебя дальше.

Юноша подумал: То ли мелко стало для сивуча, то ли я что не так сделал?

На острове сивуч его высадил. Как было сказано, на острове лежал толстый старый тальник. Спустил на воду это дерево. Сел на него. Поехал.

Тогда тальник:

Туй-йу-дуй, дуй-у-дуй! Тальник, я древний тальник, Туй-йу-дуй, дуй-у-дуй, Хорошему нивху помощник! – стал петь.

Так и ехал юноша. Ехал, ехал, к берегу какому-то пристал.

К берегу пристал – три дороги: сюда прямая, туда прямая. Куда идти – не знает. Задумался, на чужую землю приехав. На чужую землю приехав, смотрит по сторонам, куда идти – не знает.

Один раб – ккорх-ккорх – вдоль берега идет, деревянными кандалами стучит.

– По той дороге пойдешь – придешь, – показывает он.

Послушал его юноша, раба этого раздел, сам вырядился в лохмотья. Пошел. Идет, ккорх-ккорх стучит.

Так шел, шел, видит – два волка на дороге.

Один:

– Ты старайся! Другой:

– Ты старайся!

Схватили друг друга за губы, тянут, тянут. Приблизился к ним юноша, себя по затылку ударил – в водяную блоху обратился. В водяную блоху обратился, перепрыгнул через волков. Отошел подальше, хлопнул себя по боку – самим собой стал.

Пошел дальше. Шел-шел, видит – два медведя на дороге.

Один:

– Ты старайся! Другой:

– Ты старайся!

Схватили друг друга за губы, тянут, тянут. Приблизился к ним юноша, себя по затылку ударил – в водяную блоху обратился. В водяную блоху обратился, перепрыгнул через медведей. Отошел подальше, хлопнул себя по боку – самим собой стал, пошел. Тут он пришел в большое селение. У одного дома женщины пищу готовят, вокруг очага хлопочут. Подошел туда. Две девочки-нерпы узнали его:

– Жених пришел! Жених пришел! Жениха надо прятать! – затараторили, засуетились.

Быстрехонько накормили. Спрятали. А когда стало темнеть, повели его. Привели к дому, где рабы-слуги.

– Что за раб такой светлый?! – дивятся рабы Один подошел к нему:

– Пойдем вместе. Я тебя отведу туда.

Этот раб узнал его. Узнал его, пошли вместе. Пришли к дому старейшины. Там уже рабы-слуги ведут каждый одного шамана. В дом их вещи несут. Верхний земли шаман, Нижней земли шаман тоже пришли. Девушку-ларгу будут лечить шаманы, черную силу остроги изгонять.

Один шаман поет:

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Могучий человек, храбрый человек,Остроги хозяин! Злой остроги хозяин!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Шамана вещи принес,Шамана платье держит!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Тут шаман почти видит. Другой поет – другой еще шибче чувствует нашего друга. Воды шаман стал петь:

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Могучий человек, храбрый человек,Злой острогихозяин!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо,Преграды наши прошел,Тэо-дьэо, тэо-дьэо,В этот дом пришел.

Среди нас находится.

Тэо-дьэо, тэо-дьэо,Пришел, хочет петь,Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Хватайте его, он в доме!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо,Злой остроги хозяинПришел! Раб-слуга!

Обессиленный Воды шаман падает на нары. Воины бросаются к рабам-слугам. Тогда юноша сам:

– Который это?! Который это?!

К одному, к другому. Всех растолкал, выскочил:

– Я буду петь! Я буду петь!

Схватил бубен, выскочил на середину.

Пел, пел он, приблизился к девушке-ларге, вырвал из ее тела острогу. Острогу вытащил, священной пищей накормил умирающую.

Юноша пел еще, пел, как большой шаман поет:

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Могучий человек, храбрый человек,Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

В этот дом устремился к любимой!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

От сопки к сопке,По бурьяну, по марям топким,Забыв про усталость и голод,Шел он к своей любимой!

Тэо-дьэо, тэо-дьэо!

Море грозное переплыл,В этот дом устремился! К любимой!

Могучий человек! Храбрый человек!

Преграды нет для него!

Тэо-дьэо! Тэо-дьэо! – Накормил еще священной пищей – та ожила.

Девушка ожила – юноша взял ее в жены, домой повез. Многогребную лодку им сделали. Подарки положили в эту большую лодку. Увязали поклажу и – в путь.

Жил один человек

Жил один человек. Его отец, мать, братья, сестры все умерли. Скучно стало человеку одному, и пошел он в соседнее стойбище жену искать. У первых же вешал, где юкола сушилась, увидел молодую женщину. Она, на корточках сидя, острым ножом кету разделывала. Из каждой кеты пять юкол изготовляла. Хорошо работала, быстро, ловко. Загляделся на женщину человек, очень она ему понравилась. Сел он с ней рядом, вынул кисет из кармана, закурил трубку. Кончив курить, сказал:

– Молодец ты, женщина! Очень хорошо работаешь.

Женщина застыдилась вся, отвернулась в сторону, ничего не говорит. Тогда человек опять сказал:

– Издалека иду я. Устал очень. Где твой дом находится? Я в гости к тебе хочу пойти.

Засмеялась женщина и говорит:

– Крайний дом в верхнем конце деревни найди. Перед ним соседний дом найди. В этом доме живу я.

Человек, поднявшись с земли, спросил:

– А с кем ты живешь? Одна ли, с родичами ли? Я в твоем доме важный разговор собираюсь вести.

Опустила женщина лицо вниз и говорит:

– Я со своими старшими братьями, со своими старшими сестрами живу.

Пошел человек в верхний конец деревни, отыскал второй с краю дом, открыл дверь, видит – хозяева все у очага сидят, каждый своим делом занимается.

Братья наконечники к стрелам прилаживают, сестры из нерпичьей кожи обувь шьют. Человек говорит:

– Я в гости к вам пришел. Вашу сестру сейчас видел. На ней жениться хочу.

Хозяева молчат,, удивляются, на гостя глядят. Тогда человек опять говорит:

– Отдайте за меня свою сестру. Мы с ней хорошо будем жить.

– Ладно, – отвечает самый старший брат, – если ты сумеешь с ней договориться, женись.

Засмеялся гость от радости, и хозяева засмеялись, на него глядя. Старшая сестра котел к очагу подвесила, чай вскипятила, свежей юколы принесла – все вместе чай стали пить, друг друга о новостях расспрашивать. Так долго у огня сидели, беседовали…

Под вечер уже вернулась домой младшая сестра. Старший брат говорит ей:

– Вот этот человек, к нам в гости пришедший, на тебе жениться хочет. Пойдешь ли за него?

Застыдилась женщина, молчит, ничего не говорит.

Тогда гость сам заговорил:

– Я на тебе жениться хочу. В свой дом тебя увести хочу. Пойдешь ли за меня замуж? Если согласна, не отворачивайся от меня, давай вместе из одной трубки покурим, вместе из одной чашки юколу поедим, потом уйдем отсюда и всегда, до старости лет, вместе жить будем.

Помолчала женщина, потом, близко к гостю подойдя, спросила:

– А ты всегда меня жалеть будешь? Всегда для меня хорошим мужем будешь? Если ребенка рожу тебе, всегда ли для него хорошим отцом будешь?

Человек отвечает:

– Да, я всегда, до старости лет, тебя жалеть буду, для тебя хорошим мужем буду, для своего ребенка хорошим отцом буду.

Тогда женщина за трубкой руку протянула, вместе с ним из одной трубки покурила. Потом за чашкой руку протянула, вместе с ним из одной чашки поела.

На другой день увел ее человек в свой дом.

Стали они жить вместе. Год прошел, и у них сын родился. Мать очень рада была. Струей своего молока ребенка обмывала, заячьей шкуркой тельце его вытирала, в маленькие уши тихие песни пела… Муж на охоту ходил, морских и лесных зверей убивал, всю добычу домой приносил.

Так несколько лет прожили. Сын уже большой мальчик стал. Сам себя забавлял, игрушечные стрелы делал, этими стрелами стрелял.

Однажды отец вернулся из тайги с пустыми руками. А в доме совсем немного пищи оставалось. Сильно опечалилась жена:

– Разве счастье изменило тебе? Никогда не было, чтобы ты с пустыми руками приходил.

Ее муж промолчал, на нары лег, спящим притворился. На другой день опять в тайгу пошел. Вернувшись, только маленький кусочек заячьего мяса в дом принес, своему ребенку отдал.

Жена опять спросила:

– Разве счастье изменило тебе? Куда же вся твоя добыча девалась?

Тогда муж, рассердившись, сильно жену ударил, ни о чем с ней говорить не захотел.

С тех пор нехорошим он стал человеком. Жирного ли зверя убивал, худого ли зверя убивал – все один съедал, в тайге свои запасы прятал. Жена, голодая, плакала; ребенок, голодая, плакал; но из сердца отца жалость как будто вынул кто…

Однажды три дня его возвращения из тайги ждали, не дождались. Жена уже совсем больная была. С трудом с цар поднялась, своего ребенка одела, вместе с ним по морскому берегу пошла.

Ребенок спрашивает:

– Мама, мы куда идем? Мать отвечает:

– Я тебе дорогу в родное стойбище покажу. Ты один туда пойдешь. Дом, находящийся в верхнем конце деревни, найдешь. Еще следующий, находящийся за ним дом найдешь. В этом доме наши ро– дичи живут, у них приюта и пищи попросишь, у меня уже сил нет, я в тайгу умирать пойду.

Заплакал ребенок, но матери ослушаться не посмел. Пошел по дороге, которую она указала. И мать заплакала тоже, долго на одном месте, не двигаясь, стояла, своему ребенку вслед смотрела.

Под вечер вернулся человек с охоты. В дом когда вошел, смотрит – жены нет, ребенка нет. До глубокой ночи ждал их – не пришли. Заплакал он тогда, ударил себя кулаком по голове:

– Где теперь буду искать жену свою? Где теперь буду искать сына своего? Я сам виноват, что бросили меня.

Много времени прошло. Однажды летом этот человек в тайге охотился. Сильно устав, под большую ель сел, о своей жене, о своем сыне задумался, слезы по лицу потекли. Вдруг кукушка на ветку елки села, несколько раз прокуковала и потом человечьим голосом сказала:

– Муж мой, ты почему такой печальный сидишь, почему, слез не вытирая, под этим деревом плачешь? Теперь у тебя никаких забот нет, никакой семьи нет. Если жирного зверя убьешь – жирное ешь, если худого зверя убьешь – худое ешь. Теперь в твоем доме никто от голода не плачет, никто тебя с добычей не ожидает. Сына своего не увидишь больше, а жена твоя в лесу живет, песни поет: ку-ку, ку-ку, ку-ку…

Человек все это слышит, сам себе не верит:

– Ты моя ли жена, моя ли жена? Если ты моя жена, то образ человека, прими, ко мне вернись и сына нашего верни!

Кукушка опять закуковала:

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку, я твоей женой больше не буду, я в царство мертвых вошла, о ребенке тебе ничего не скажу. Живи один, жирное ешь, худое ешь, нас не, ищи, сам себя утешай, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку…

Так и жил этот человек одиноким. Много лет прошло. Человек все тосковал, плакал, свою жену, своего сына забыть не мог.

Однажды к нему в дом красивый юноша вошел. Молча к передним нарам прошел, сел. Человек (он уже совсем стариком стал), когда вгляделся хорошенько, своего сына в этом юноше узнал. Заплакал от радости, руки к нему протянул. Юноша, ничего не говоря, встал, к двери пошел. На пороге остановился, такие слова отцу сказал:

– Отец, ты почему такой печальный 'сидишь? О чем плачешь теперь? Жирных зверей разве мало у тебя, худых зверей разве мало у тебя? Если мало, я теперь буду тебе морскую и лесную добычу приносить.

Так сказав, за порог шагнул, прямо в тайгу пошел. К елке подойдя, где кукушка его. отцу куковала, крепкий сучок с дерева срезал, в землю под корнем этот сучок воткнул, потом обратно сучок вытащил. Узкая щель в земле получилась. Он в эту щель опять сучок воткнул, опять вытащил. Широкая щель в земле получилась. Тогда наш юноша в эту щель вошел. Сначала в темноте ничего не увидел он. Потом перед глазами маленькое озеро всплыло. По краю этого озера пошел. Видит – его мать впереди идет, маленькую чумашку несет. Нагнувшись, подняла что-то с земли, в свою чумашку положила. Закричал тогда юноша:

– Мать моя, дай посмотреть на тебя, я тебя давно ищу….

Услыхала голос женщина, испугалась, бежать бросилась. Силы немного у нее было, устала быстро, на землю' опустилась, чумашку под платье спрятала. Сын, подойдя, к ногам ее склонился.

– Мама, узнала ты меня? Его мать отвечает:

– Нет, я не знаю тебя.

– Что у тебя в чумашке, дай посмотреть!

– Нет, нет, дитя, я этого тебе не покажу. Ты растеряешь все, бросишь, а я с голоду умру. Пожалей меня, не спрашивай…

– Мама, я возьму тебя отсюда, пойдем к отцу.

– Нет, нет, дитя, я с тобою не пойду. Здесь с тобой только видеться могу, на верхней земле нельзя мне жить.

Так сказав, голову к сыну на колени опустила, заснула крепко. Тогда сын из-под ее платья чумаш-ку потянул, видит – она пустая совсем.

Поднялся он на ноги, кулаком себя по голове ударил. Понял, что мать его только образ человеческий сохранила, а для жизни мертвая была.

Еще много раз приходил он к ней. Отца своего тоже не забывал. Морских и лесных зверей приносил ему, на зиму большие запасы оставлял. Так до старости лет кормил его. Сам в стойбище, где мать его родилась, жил.

Сказка про богатыря

Давно-давно на середине Черного моря три острова было. На острове, что был посредине, росла лиственница с двумя сучками: на стороне заката солнца один сучок, на стороне восхода солнца другой сучок.

Однажды была хорошая погода, волны не было, солнце всходило. На сучке, который рос на стороне восхода солнца, маленький ребенок в люльке висел. К нему со стороны восхода солнца девять лебедей, со стороны захода, солнца девять журавлей прилетали. Когда эти птицы прилетали, грудью ребенка кормили. Питаясь молоком этих лебедей, этих журавлей, ребенок рос. Этому ребенку люлька уже тесной стала. Однажды он сильно заплакал, вздрагивая всем телом. Ремень, за который люлька была привязана, оборвался, и мальчик с люлькой на землю упал. Когда этот ребенок на землю свалился, он только что начал ползать. На острове маленьких червей и морских моллюсков ел. Через некоторое время он уже ходить начал.

Однажды со стороны моря лодка показалась. Когда лодка пристала к берегу, человек увидел ребенка. Когда ребенок увидел этого человека, он испугался и Спрятался между двумя корнями лиственницы. Этот человек подошел к лиственнице. Здесь искать стал. Потом увидел ребенка:

– Ой, какой красивый ребенок. Мое счастье. Взял этого ребенка и понес в лодку, там посадил. Лодку в воду столкнул, в свою сторону поплыл. Долго плыли. Этот ребенок видит: земля чернеется. Один только дом на берегу находится – хороший, аккуратный дом. К этому дому подплыли, к берегу пристали. Из дома вышла женщина, бегом к берегу спустилась.