Последний переход

      Лодки мягко толкнулись бортами.
      – Извини. – Пашку качнуло, он схватился за борт. – Извини, – смущенно шмыгнул носом, – глупость, конечно.
      Аркадий с Виталием были такие же мокрые и очумелые, как и приятели-одноклассники.
      – Как это случилось? – негромко спросил Егор.
      – А черт его знает!
      Козырек бейсболки Виталия повис, как клюв у утконоса. В глазах стояло полное непонимание.
      – Так. – Павел пришел в себя. – Гребем к берегу, будем разбираться.
      – Как гребем! – вскинулся Виталий. – Человек пропал! Искать…
      – Член свой в штанах ищи! – рявкнул Забелин так, что Егор вздрогнул. – Какого… Какого, мать твою, искать, когда течение нас несет! Думай башкой!
      – Давай к берегу, – коротко сказал Аркадий.
      В четыре весла ударили к берегу, правому, от которого отчалили. Виталий бессмысленно причитал и сквернословил.
      «Вот те на…» – просквозило у Княженцева в голове, и тут же он вспомнил свой разговор с тетей Раей. Лешие, водяные… Вот тебе и деревенская болтовня!
      Берега достигли быстро. Егор выскочил на глинистый откос – совершенно сухой! – закрепил лодку швартовом за корягу, другую лодку прочно зацепил за первую.
      Убедившись, что лодки закреплены надежно, вылили из них воду и вскарабкались по откосу на неширокий горизонтальный уступ.
      – Ну, твою мать… Весь мокрый! Как обоссали! – выругался Павел.
      – Сушиться надо. – Егор поморщился. Мокрые джинсы препогано натирали кожу в паху, приходилось ступать, как ковбою, в раскоряку.
      – Ладно, – бросил Павел, повернулся к Аркадию: – Как это случилось?
      – Понятия не имею, – Кауфман обеими руками пригладил волосы, высморкался наземь. – Убей, не понимаю. Плыли, плыли, все нормально. Он, – Аркадий кивнул в сторону реки, – говорит, дескать, покемарю я, сил нет. Я ему: да ради бога… Пристроился он возле рюкзаков, вижу – задремал. Ну, хорошо. Плывем дальше. И тут вдруг эта напасть. А как она исчезла… так, собственно, и Семен исчез с ней вместе. Вот такая картина происшествия.
      – Да, – сказал Пашка и бессмысленно огляделся. – И вы не слышали ничего… крика там, всплеска?
      Аркадий только криво усмехнулся, да Павел и сам понимал нелепость таких вопросов, просто так уж спросил, для очистки совести.
      – Мать твою так! – воскликнул Павел с досадой. – Ну не вознесся же он на небо!
      Егор, чертыхаясь, сел на траву, начал стаскивать обувь. Аркадий с Виталием угрюмо молчали.
      – Слушайте, коллеги. – Княженцев снял кроссовки и взялся за джинсы. – Как говорят в Одессе, не трясите воздух бесплатно. Сейчас я вам кое-что любопытное расскажу.
 

* * *

 
      И рассказал – то, что услышал от Раисы. А закончил так:
      – Теперь мне кажется, что она знала, о чем говорит. Это вовсе не бредни.
      Пашка хмыкнул – то ли недоверчиво, то ли с интересом.
      – Да уж! Феномен, что и говорить… Ладно, давайте-ка вещи сюда, сушиться будем, а уже параллельно и думать будем.
      Раздевшись до трусов, Егор заковылял за сучьями и шишками. Здесь почему-то сухих сучьев оказалось немерено, и Княженцев за один раз приволок целую охапку.
      – О, – одобрил Забелин, – отлично. Наломай помельче, чтобы жар был равномерным… Так ты говоришь, места тут с причудами?
      – Не я. Продавщица говорила. Уроженка здешних мест.
      – Ну да… А в чем это выражается?
      – Вот те раз! Ты что, не видел, в чем это выразилось? Ты когда-нибудь, за всю свою жизнь что-нибудь подобное видел?
      – Я видел, – вклинился в разговор Виталий. – В Забайкалье. Как шваркнул ливень! Неба не видать. Сплошная стена воды!
      Егор сдвинул брови.
      – А когда это было? Весной, летом?
      Тут Виталий глубоко задумался.
      – Да как когда… Не помню точно. То ли весной, то ли летом…
      – То ли осенью…
      – Может, и осенью…
      – Вы, товарищ рядовой, – раздраженно проговорил Павел, – если у вас голова, как унитаз, где ничего не держится, заведите записную книжку, или…
      – Или лучше две, как у меня, – закончил за него Аркадий. – Спокойно, спокойно, не надо ссориться, горячие русские парни. Давайте-ка попытаемся все проанализировать.
      – Это ты, – Павел поджег скомканную бумагу, – анализируй, холодный немецкий парень…
      Костер заполыхал вовсю. Забелин поворошил его длинным сучком.
      Аркадий задумчиво покивал головой.
      – Попробую… Конечно, загадки должны объясняться максимально просто, согласен с этим. Но это в том случае, если все события текут в привычном режиме. А уж если происходит что-то необычное, то тут обычная логика перестает работать.
      – Черт… – тоскливым голосом произнес Виталий. – Телефон вырубился… Намок, что ли.
      Егор полуобернулся: Обносков сидел на траве и без толку давил кнопки своего мобильника.
      – Слышь, Павел, – спросил он, не поднимая головы. – А как твой агрегат, работает?
      – Он у меня в чехле. – Пашка усмехнулся с видом какого-то превосходства. – Влагонепроницаемом…
      Сказав это, он почему-то обернулся к своим вещам. Усмехнулся вновь, повернулся и тут же опять отвернулся, словно что-то там не давало ему покоя.
      – Что там у тебя такое? – спросил Егор.
      – Потом, – неясно ответил Павел и вернул разговор к центральной теме: – Так ты говоришь, обычная логика не действует?
      – Очевидно, так, – Аркадий пожал плечами.
      – Так. Ну а ты, философ, что скажешь?
      Егор сказать ничего не успел, потому что Виталий в сердцах откинул свой телефон в сторону и выкрикнул:
      – Ну, чего вы бодягу какую-то разводите! Делать что-то надо!
      Павел не на шутку рассердился:
      – Ну, твою мать! Что делать?! «Что-то!» – передразнил он. – Ну, делай что-то! Делай! Можешь нырять. Можешь рыбой обернуться или раком – вот, давай, исследуй дно. Или птицей давай обернись – вот индюком, самое то! Взлети да просторы с высот огляди!
      – Хорош, Пашка, – осадил его Аркадий. – Я тебя понимаю. Но ты и сам тормозни. Это не дело – орать, тут все на нервах.
      Забелин примолк, губы сжались в тонкую линию. Посидел несколько секунд с таким мрачным видом, затем все же заставил себя кое-как усмехнуться.
      – Ладно, – вымолвил он. – Извини, Виталик… Ни хрена теперь уже не сделаешь, это я вам говорю как человек не просто военный, но повоевавший. Если человек пропал на реке, то вариантов два: либо он утоп, либо нет. Во втором разе он когда-нибудь сам объявится. В первом – нет. Но в любом случае ничего от нас не зависит. Ни-че-го! Не знаю я, как там в Забайкалье, но нам повезло так повезло. Я правду говорю, – с неудовольствием добавил он, заметив на лицах кривые ухмылки, – никаких тайных смыслов. Это ж не ливень, это катастрофа! Я вот сейчас задним числом как вспомню – так и оторопь берет. По идее, всех должно было этим водопадом смыть! Так что легко отделались… А вообще, хорош болтать, давайте сушиться.
 

* * *

 
      Вещи из рюкзаков вытряхнули, сами рюкзаки также подтащили поближе к углям. Пашка велел Виталию отправляться за новой порцией веток, и тот молча ушел. Аркадий сказал, что он тоже сходит за топливом, и направился в другую сторону.
      Егор был хоть и философ, но человек наблюдательный, и он заметил, что Павел, покуда возился со своими вещами, что-то там перепрятал. Что? Княженцев подумал, что это спиртное. Ничего говорить он не стал – заметил и заметил, промолчал и ладно. К тому же ему в голову пришла другая мысль.
      – Слушай, Пабло, – сказал он. – А может, позвонишь, сообщишь о ЧП? Дело-то не шуточное.
      – Не спорю, – согласился Павел, тщательно раскладывая одежду. – Только вот звонить не имеет смысла.
      – Почему это?
      – Да потому это! Ну что объяснишь по телефону за триста верст? И чем они помогут?.. Ну, то-то и оно. А что вообще касается юридической стороны дела, то я об этом, естественно, и сам думал.
      – Надумал что-то?
      – А как же. По карте ближайшая деревня – недалеко, часа два-три…
      – Ну, мы уже сегодня с картой один раз дали дрозда!
      – А хоть бы и так. Что это, собственно, меняет? Будем плыть, пока не встретим какой-нибудь очаг цивилизации, мать его. А там должны ведь быть какие-то коридоры власти, их мать тоже! Сельсовет там, или еще какая ни на есть богадельня… Но впрочем, ты прав, звякнуть надо. Таньке-то обещал… Переверни штаны, я позвоню пока.
      И Павел сунулся к своим вещам. Егор же занялся переворачиванием Аркашкиных джинсов, чуть не уронил их на угли, матюгнулся.
      Появился Виталий с огромной охапкой хвороста, свалил его кучей подле костра.
      – Видал? – спросил со значением.
      Княженцев глянул на кучу, подумал, что подвиг не велик, однако вслух сдержанно похвалил:
      – Молоток.
      Виталий, кажется, хотел что-то сказать, но не успел, поскольку тут раздался голос Павла. И голос этот был озабоченный.
      – Однако, мужики… – протянул Забелин.
      – Что? – обернулся Егор.
      – Ха-ха, – без смеха ответил Пашка. – Как выражаются наши младшие братья по разуму, янки: я не думаю, что это хорошая идея… Я вот тоже не думаю, что это хорошая идея, но мой телефон не работает.
      И продемонстрировал табло телефона с надписью «Нет сети».
      – Первый раз такое, – промолвил он грустно.
      Из еловых зарослей появился Аркадий, также с охапкой веток.
      – Как мои портки? – спросил он, видя свою амуницию распяленной на траве.
      – Коптятся. – Егор усмехнулся.
      Это словечко, видимо, вызвало у Виталия рыболовные ассоциации.
      – Слушайте-ка, – оживился он. – Может, удочки побросаем пока?
      Пашка поднял голову, оценивающее обозрел реку.
      – Можно, – вынес он вердикт. Кивнул Егору: – Пошли, князь. Порыбачим, посмотришь, что это за штука – рыбалка.
      Княженцев отказался. Рыбная ловля всегда казалась ему занятием, рассчитанным на субъектов, чья нервная система отмерла за ненадобностью, вместе с головным мозгом… Не пошел удить и Аркадий.
      – Не люблю, – коротко сказал он. – Да и за костром кто-то должен смотреть.
      Павел с Виталием долго собирали какие-то свои рыбацкие манатки, потом спустились к воде. Слышно было, как они о чем-то там неразборчиво переговариваются, затем утробно булькнуло упавшее в воду грузило.
      Егор пощупал раскинутые джинсы.
      – Сырые, черт, – сказал он.
      – Подкинь дровишек, – посоветовал Аркадий.
      Сделали так. Сухие ветки радостно вспыхнули, затрещали, закорежились на углях.
      – Послушай, Егор… – Кауфман понизил голос. – Скажи, пожалуйста, что ты обо всем этом думаешь?
      Княженцев поморгал.
      – Трудно сказать… А ты?
      Аркадий сделал маленькую паузу, прежде чем спросить:
      – Скажи, в поезде ничего странного ты не заметил?
      Этот вопрос заставил Егора усмехнуться еще раз.
      – Заметил, – сознался он. И рассказал о случае со спичками. Да и вообще с Семеном…
      – Вот! – воскликнул Аркадий приглушенно и обернулся. – Вот именно. Семен! С ним начало твориться неладное еще задолго до того… Согласен?
      – Есть резон, – спокойно произнес Егор. – Скажи, а ты что… не хочешь, чтобы они слышали наш разговор?
      – Чтобы Виталий не слышал, – еще тише ответил Аркадий.
      – Почему?
      Аркадий дернул уголками рта.
      – Пока не скажу. Сам не знаю.
      Егор пожал плечами.
      – Дело, конечно, твое… А у тебя что, тоже нечто странное в поезде было?
      Аркадий как бы замялся:
      – Похоже, что да.
      – Уточни.
      – Уточнить не просто. Это довольно смутно… Сон какой-то странный; точнее даже не сон – не картинки то есть, – а какая-то тревога. Мрак, клубящаяся тьма. Будто бы это обступает меня со всех сторон… Обступало, но я вырвался.
      – И то уж хорошо, что вырвался, – улыбнулся Егор.
      – Я тоже так думаю. Вырвался и проснулся. Думаю: вот, черт возьми, этакая дрянь приснится… Встал, пошел в сортир. За окнами темень, все спят, весь вагон. Зашел я в сортир, сделал дело, ручку повернул, чтобы выйти, а дверь не открывается. Ну, думаю, спросонья фиксатор не повернул. Смотрю: а он стоит на «открыто». Я дверь еще раз дернул – она как будто поддается, и в то же время нет, будто ее кто-то придерживает снаружи. Я еще сильнее дернул – то же самое… – Аркадий прервался, покачал головой. – Надо сказать, мне малость не по себе сделалось. Что за дела? Повернул на «закрыто», дернул – да, закрыто. Вновь на «открыто», дернул – та же штука, словно кто-то мешает. Тут, признаться, мне стало жутковато, остановился. Перестал дергать. Стою, вслушиваюсь. Вагон мотается, колеса по рельсам стучат, вроде бы за дверью ничего не слышно. Ну, постоял я полминуты, взялся за ручку…
      – И тут она легко открывается, как в сказке, – закончил в тон рассказчику Егор.
      – Совершенно верно, – сказал Аркадий, даже не улыбнувшись.
      – И никого за дверью не было?!
      – Абсолютно, – подтвердил Кауфман. – Спящий вагон, ни одного бодрствующего объекта.
      – А в тамбур ты не заглянул?
      Аркадий усмехнулся.
      – Побоялся. Поверишь?.. Подумал об этом, но не стал. Пошел к себе…
      Он не успел договорить, потому что тут, как чертик из коробочки, появился Пашка со спиннингом в руке. Вид у него был злой.
 

* * *

 
      И выругался он неприлично.
      – На… … …!! Дурак!
      – Кто? – искренне удивился Егор.
      – Да я, кто же еще. Других у дурака дел нет – пошел рыбу ловить! Вот уж действительно, нашел, кого слушать!
      Не прекращая самокритику, он сунулся к своим вещам, словно бы проверял что-то.
      Здесь появился и тот, кого сдуру послушал Забелин. Выражение его лица было крайне недовольным и обиженным – похоже было, что, прежде чем подняться наверх, Пашка сперва высказал напарнику свои созревшие после рыбалки умозаключения.
      – Не клюет ни хрена, – пожаловался он, подойдя к костру. – Что, блин, за место такое!
      – Место, положим, и впрямь замысловатое, – с неуловимым сочувствием сказал Аркадий.
      Виталий присел у костра.
      – Да уж… – протянул он. – Если уж люди пропадают неизвестно куда…
      Павел проверил одежду. Повеселел немного:
      – Сохнет отлично, скоро тронемся.
      – А если нас еще один такой дождичек накроет? – Егор ухмыльнулся.
      – Ты предлагаешь здесь сидеть? – скосился на него Пашка.
      Княженцев только плечами повел, ссутулился.
      Пашкино «скоро» оказалось не таким уж скорым. Солнце уже перевалило зенит, тени укоротились и вновь стали удлиняться… Жара усилилась, накаленная за день земля начала отдавать тепло снизу. Видно было, как над дальним перевалом дрожит, призрачно переливаясь, горячий воздух. Здесь же, у костра, под елями, он казался насыщенным запахами дыма, смолы, хвои и реки – вольный, неспокойный, с диковатым ветром воздух бескрайнего, как океан, изменчивого мира.
      Княженцев залюбовался видом, но тут Пашка бесцеремонно ткнул его пальцем в бок:
      – Эй, герр профессор! Подъем.
      Егор откашлялся.
      – Замечтался.
      – О чем?
      – Ну… трудно сказать. Просто сидел, смотрел… Красиво.
      На миг вспомнились свои странные видения на пути к реке; не забыл Егор и рассказ Кауфмана о снах в поезде – явная схожесть этих двух событий, конечно, не прошла мимо внимания философа, но пока он не стал обнародовать её.
      – Да уж. Ну, туши костер, да поехали.
      Погрузились быстро, отчалили, поплыли.
      – Дистанцию держим небольшую, метров пять! – крикнул Павел.
      Аркадий в ответ махнул рукой – понял, дескать.
      Забелин оглянулся, подправил курс.
      – Хорошее течение. Если так идти будем, часа через два будем в деревне… Кстати, – он натянуто улыбнулся, – деревня называется Метеля. Занятное название, правда?
      Княженцев улыбнулся тоже, но ничего не сказал. Он отклонился вправо, чтобы взглянуть на большую лодку, как там дела. Взглянул и убедился, что дела там в порядке: Аркадий с Виталием на месте, плывут и, кажется, о чем-то переговариваются.
      После этого Егор посмотрел по сторонам. Ничего нового. Все то же. Густо поросшие еловым лесом склоны… вот только двигалась лодка гораздо быстрее, чем в прошлый раз.
      Он сказал об этом Пашке.
      Тот осмотрелся.
      – Пожалуй, – согласился он. – Мне и самому так показалось …а теперь-то вижу, что не показалось.
      – Этак мы до деревни твоей мигом долетим.
      – Не моей… А то, что скорей доберемся, это может быть. Там река должна делать изгиб, и такой каменный выступ… утес…
      Забелин умолк.
      – Ты что? – удивился Егор, поднял взгляд и увидел, что его друг, повернув голову смотрит вперед. И сам он тоже поднял взгляд – и увидел скалистый утес с одинокой сосной наверху, резко выдающийся от левого берега, и крутой поворот реки.

ГЛАВА 6

      – Ты хочешь сказать… – Егор не закончил, хотя Павел вовсе ничего не говорил. Но понял все, кашлянул и вот тогда сказал:
      – Да. Сейчас повернем… Там будет видно.
      – Павел! – крикнули с задней лодки.
      Пашка обернулся.
      – Смотри, поворот коварный! – донесся голос Аркадия. – Сразу не поворачивай, иначе на берег выкинет! Немного подожди, метров десять, потом начинай заворачивать.
      – Понял, – отозвался Павел. – Сам вижу… Что, верно, то верно, тут с умом нужно.
      – А мне что делать? – спросил Егор.
      – Тебе? Ничего. Ты пассажир. Сиди, смотри.
      Течение действительно поднесло их к небольшому водовороту, образованному изгибом реки, они проскочили через него, и лишь после этого Павел сработал веслом. Лодка послушно вильнула влево точно по течению.
      – Ловко, – похвалил Егор.
      – Обыкновенно, – усмехнулся Пашка.
      Из-за утеса начала выдвигаться новая панорама берега. Она была на самом деле новая, другая – этот берег, так же круто поднимавшийся вверх, был безлесным, весь в кудрявой травке и округлым, как поросячий бок. Берег косо пересекала протоптанная тропинка – от огородов наверху до деревянных, потемневших от воды и времени мостков внизу.
      Это была пристань. Рядом с ней на песке лежали две перевернутые лодки-плоскодонки. А на мостках стоял молодой парень.
      Небольшого роста, светловолосый, голова дынькой, уши оттопырены. Спортсмен, чтоб ему пусто было: в застиранной донельзя когда-то красной футболке, в китайских «адидасовских» черных штанах, бесформенно болтавшихся на коротких кривых ножках. Ступни, стоявшие на досках носками друг к другу, были обуты в резиновые галоши.
      – Ну, вот и абориген, – заметил Пашка. – Держу к берегу… Здорово, призывник! – гаркнул он еще издалека.
      Местный обитатель смотрел на них округлившимися глазами, в которых росло изумление, а затем вдруг сверкнула радость, рот парня растянулся в счастливой улыбке, и он начал как бы в нетерпении пританцовывать по мосткам, беспорядочно заскрипевшим от этого топотания.
      – Ты смотри, какой энтузиазм, – удивился Павел. – Песни и пляски народов Аляски!
      – Наверное, индейцы так встречали Колумба… – Егор засмеялся.
      – Ладно, сейчас пообщаемся с этим индейцем. – Пашка взялся за весла и несколькими сильными гребками подогнал лодку к мосткам. – Князь, закрепись за сваю!
      Егор схватился за осклизлый черный столб, другой рукой схватил веревку, быстро дважды обернул ее вокруг столба.
      – Браво, князь! – Пашка приятно удивился. – Прям речной волк!
      Парень же на пристани повел себя самым странным образом. Он встал на четвереньки, нагнулся вперед. Продолжал рассматривать пришельцев, но теперь на его лице вместо диковатой радости появилось выражение сосредоточенного внимания.
      – Вот, мать честная. – Пашка аж оторопел. – Глазенки проглядишь, хозяин!
      Парень выпрямился, но с колен не встал.
      – Юра знает, – вдруг сказал он.
      – А поздороваться, товарищ призывник?
      Здороваться местный житель отчего-то не пожелал, зато поднялся, отряхнул пузырящиеся колени штанов. Егор успел заметить, что руки «призывник» моет, очевидно, раз в месяц.
      – Все ясно, – промолвил он. – Ты – Князь, – показал он на Княженцева грязным пальцем. – А ты – Стручок.
      И повернулся вправо.
      Павел с Егором как по команде оба тоже повернули головы туда и увидели, как ткнулась в берег лодка Аркадия.
      – Вот этот – Кофейник! – выкрикнул парень. – А тот – Носок.
      – Замечательно, – пробормотал Павел. – А сам-то ты кто таков?
      – Кто? – переспросил парень.
      – Конь в пальто! Ты сам. – Павел ткнул пальцем: – Тебя как зовут?
      – Его? – И парень ткнул себя пальцем в грудь.
      – О гос-споди… Слушай. – Павел обернулся к Егору. – Ты слышал, что он сказал? Стручок – мое детское прозвище, пацаны во дворе меня так звали.
      – Я что-то не помню.
      – Я же говорю – во дворе. На школу это не распространялось.
      – Это Юра! – вдруг радостно догадался парень.
      Егор посмотрел на него и увидел, что тот быстро-быстро тычет себя в грудь.
      – Юра, Юра!
      – И похоже, что он дурак, – с армейской бесцеремонностью ляпнул Забелин.
      Однако Юра обрадовался пуще прежнего.
      – Дурак он! Юра дурак!
      И вдруг расставил руки, топнул ногой и прокричал:
 
Сапожком дурак притопнул,
Об ладонь ладонью хлопнул
Да как пустится плясать,
Ногу об ногу чесать!
 
      И ударился в такой пляс, в самом деле «ногу об ногу чесать», да с вывертами, с дробным топотом, так что галоши его чуть не слетели с ног, а мостки затряслись так, что казалось еще чуть-чуть – и они рухнут в воду.
      – Ну, ты смотри, еще и артист… Ладно, что с него возьмешь. Давай, княже, крепим лодку, да вылезаем.
      – А лодки здесь оставим?
      Только Егор спросил так, как Юра перестал плясать, поднял руку и объявил:
      – Юра пошел в деревню!
      Да как припустил вверх по тропинке, да с такой легкостью – видно было, что ему этот путь привычен.
      – Да уж, – только и сказал на это Павел.
 

* * *

 
      Аркадий с Виталием уже вытащили лодку на берег и шли по траве сюда.
      – Видали концерт? – с изумлением спросил Виталий.
      – Да уж, – повторил Павел. – Князь, крепи конец… да-да, так. Видели, как же. Песни и пляски за кусочек колбаски! Кстати, кто из вас Кофейник?
      – Это я, – засмеялся Аркадий. – В детстве так звали. Аркан да Кофейник… Кауфман – Кофейник, похоже?
      – Ну, что-то есть. – Егор улыбнулся. – А вообще, как Кауфман по-русски?
      – Торговец, – сказал Аркадий. – Ну, там продавец.
      Виталий зевнул и сел по-турецки на мостки.
      – Слушайте, так это он нас всех нашими детскими кличками назвал?
      – Похоже, так. – Егор вскарабкался на доски, встал. – Ну, правда, меня и сейчас так кличут.
      – Да откуда же он это знает?!
      Этот вопрос-восклицание Виталия вызвал сложную и неясную мимическую реакцию у остальных.
      И получилось так, что Обносков сидел на мостках, а все трое стояли вокруг него. И ему пришлось задрать голову, стараясь оглядеть лица товарищей.
      – А я лично не удивляюсь. – Пашка повел плечами, приосанился. – Теперь уже удивляться нечему.
      – И тем не менее это странно, – сказал Аркадий.
      – Да, ё-мое, здесь все странно! – ругнулся Пашка. – Ладно, хорош трепаться, давайте так: один здесь остается, стережет лодки. Трое – наверх, в деревню. Выясним обстановку… да и про ЧП надо доложить.
      – У тебя телефон работает? – вспомнил Егор.
      Павел достал мобильник, пощелкал кнопками.
      – Ни хрена, – подвел он итог этим манипуляциям. – Молчит, жопа.
      – Бывает так, что жопа не молчит…
      Эта шуточка Княженцева вызвала лишь вялые улыбки, а Виталий сказал:
      – Если так, то я останусь. Ну, ее подальше, эту деревню. Вы идите, а я тут посижу, покараулю.
      На том и порешили. Виталий, сидя на досках, достал сигареты, закурил, а Павел, за ним Егор, за ним Аркадий, стали подниматься в гору
      – Т-тяжело, собака! – с удивлением отметил на середине пути Егор. Он усиленно дышал.
      – Да, крутой подъемчик, – согласился Пашка.
      – А тезка-то мой по нему, как горный барс, взлетел!
      – Это какой тезка? – недопонял Пашка.
      – Юра, вундеркинд этот, альтернативно одарённый!
      – А, – дошло до Забелина. – Ну, он. поди, каждый день упражняется – туда-сюда…
      Под такие разговоры добрались до вершины.
      И оказалось, что вышли они на окраину деревни. Тропинка вливалась в узенький проулок между двумя большими и ухоженными огородными участками, на которых росла заботливо окученная картошка, по бокам аккуратными рядами высились кустики смородины и крыжовника… Имелись там и еще грядки, с какими-то другими овощами – какими именно, черт его знает, никто из них, горожан, не был силен в сельском хозяйстве.
      – Дома исправные, хорошие, – заметил Павел.
      Эти два дома, к которым прилегали огороды, и правда, были крепкие. Не новые, бревна совсем темные, да и железные крыши, хоть и крашеные, но видно, что не вчера настеленные. Однако, по всему ясно, что некогда строились хозяева на века. Дворовые постройки – бани, амбары и сараи также солидные, построенные капитально.
      И при всем при этом странная, тихая пустота было вокруг. Ни души! И не только человеческой. Никакой живности – чего, казалось бы, в деревне должно быть пруд пруди…
      – Слушайте! – первый озвучил общее мнение Пашка. – А тихо-то здесь как, чуете? Как повымерло все.
      – Жара, – предположил Аркадий.
      – Нет, пожалуй. Жара – жарой, но все-таки…
      Из проулка тем временем они вышли на улицу, тоже неестественно пустую, пропеченную солнцем. Павел открыл было рот, чтобы произнести нечто, но это нечто так и осталось его секретом, ибо тут неожиданно и вновь-таки тихо, совсем без скрипа, отворилась калитка ближайшего дома и предъявила парням бабульку в платочке и сереньком ситцевом платье.
      – Ну вот, – обрадовался Егор. – А вы говорите! Вот вам первый живой организм.
      «Организм» тоже увидел гостей и приостановился, с интересом глядя на них и подслеповато, по-старушечьи моргая.
      Пашка решительно шагнул вперед.
      – Добрый день, бабушка! – зачем-то во всю глотку проорал он.
      – И вам того же сынки, – негромко отозвалась старуха.
      – Мы по реке приплыли! – с той же натугой гаркнул Забелин. – Туристы!
      – А ты не кричи, сынок, я не глухая, – доброжелательно посоветовала бабка. – Вижу, что туристы, вижу, что по реке. Вижу, что товарищ ваш пропал. …Ну да уж тут ничего не попишешь, планида у него такая. Вы себя не вините, вы тут ни при чем.
 

* * *

 
      Сказать, что все трое потеряли дар речи, значит, ничего не сказать. Но внешне оно выглядело именно так: трое мужчин онемели и в полном остолбенении смотрели на бабку, как на диковину, которую впору показывать по телевизору.
      В маленьких, окруженных множеством морщинок бабкиных глазах явно мелькнула насмешка.
      – Что это вы, молодцы? – с лукавым участием вопросила она. – Ай, удивились?
      – Д-да уж… – выдавил Пашка. – Мы, честно говоря, думали, что нас уже ничто не удивит. Но вот сейчас…
      – Э, милый, – с глубоким убеждением произнесла старушка и махнула рукой. – Поживете тут недельку, так и вовсе удивляться разучитесь.
      – То есть, что значит – поживете с недельку? – подозрительно осведомился Княженцев. – Мы у вас не предполагаем задерживаться.
      – Так ведь человек предполагает, милый, а Бог располагает…
      Бабулька вроде бы еще что-то хотела сказать, но запнулась и говорить не стала – так, по крайней мере, показалось Егору.
      – Простите, бабушка, а как вас зовут? – вступил в разговор Аркадий.
      – Клавдия Макаровна, – охотно ответила старушка. – По-латыни значит «хромая», – она засмеялась, показав удивительно ровные и белые зубы. – Но я-то не хромая, хранит пока царица небесная!
      И она размашисто перекрестилась.
      Откуда деревенской бабушке известен язык Цицерона и Горация, никто спрашивать не стал, почтительно промолчали. Клавдия же Макаровна вдруг спохватилась:
      – Да что же мы это с вами на улице стоим! Заходите ко мне, в холодке посидите да молочка холодненького выпьете.
      Парни переглянулись.
      – Мы бы с удовольствием… – начал Пашка неуверенно, но бабка враз живо подхватила:
      – Да за товарища вашего вы не беспокойтесь! Посидит там, внизу, ничего ему не сделается. А вы зайдите, отдохните малость да остыньте. Я вам заодно и расскажу кое-что.
      – Давайте, парни, – серьезно сказал Аркадий. – Идем, Клавдия Макаровна.
      Зашли в опрятный, поросший зеленой травкой дворик, затем в прохладные тесноватые сени, в которых почему-то хотелось наклонить голову, ступая в горницу, хотя дверь в нее вовсе не была низкой.
      – Проходите, проходите, – хлопотала хозяйка. – Сейчас я вам молочка принесу холодненького.
      – Вот как. – Егор улыбнулся. – А что-то у вас в деревне тихо, живности никакой… да и людей тоже не видно?
      – Жарко сегодня, так и палит.
      Княженцев мысленно приподнял брови – ага, мол… Бабка явно ответила уклончиво. И Егор сделал вид, что этого не заметил.
      – Давайте я в погреб слазаю? – предложил Пашка.
      – Сиди, сиди, милый! Я сама, это мне не трудно. Только банку прими у меня сверху.
      Минут через пять парни сидели за столом, с наслаждением пили холодное, необыкновенно вкусное молоко.
      – Вы пейте осторожно, маленькими глоточками, – предупредила Клавдия Макаровна.
      Егор оглядел комнату. Обычная деревенская горница, с двумя маленькими окнами, чисто выбеленной русской печкой, немудреной мебелью. Княженцев обратил внимание на потемневшую икону Казанской Божией Матери в углу, перед которой мирно светился огонек лампады.
      – Вы, Клавдия Макаровна, что-то хотели рассказать нам? – напомнил он.
      Хозяйка улыбнулась, подсела к столу.
      – Обещала, – согласилась она – А коли обещала, так расскажу. Может, еще молочка кому?
      Пашка крупно глотнул из стакана, облизнул губы.
      – Нет, спасибо, – сказал он один за всех. – Мы вас слушаем! Нам это очень интересно.
      – А мы с эдаким-то интересом уже лет шестьдесят как живем…
 

Рассказ Клавдии Макаровны

 
      Лет шестьдесят тому назад или даже поболее шестидесяти – началась эта история. Еще до войны, в середине тридцатых…