Блуждающие в ночи

– Я скажу им, что ты похитил меня, воспользовался мною, чтобы выбраться за город, а потом отпустил, и это будет правда. Больше я ничего не знаю и не хочу знать.

– Они убьют тебя в любом случае, поверь мне, Розенкранц. Они найдут тебя и убьют.

– Тогда я уеду из города! – Она была так возбуждена, что не обратила внимания на «Розенкранц». – Моя мама на несколько недель поехала к сестре и ее детям в Калифорнию. Отправлюсь к ним первым же самолетом. Только переоденусь, брошу в чемодан несколько платьев и прямо в аэропорт. В Ноксвилл, не в Нашвилл.

– А как же ты доберешься до аэропорта? У тебя теперь нет машины, ты что, забыла?

– Вызову такси или сяду в автобус. Доберусь, не беспокойся!

– А в Калифорнии, ты думаешь, они до тебя не доберутся?

– Нет! Уверена, что не доберутся. Если надо будет, пойду в полицию. До настоящего момента я – честная гражданка. Меня защитят. В Калифорнии я пойду в полицию. Да, так я и сделаю.

– Если ты сейчас поедешь домой, ты можешь и не добраться до Калифорнии.

– Это ты так говоришь. А почему я должна слушать тебя? Никто убивать меня не собирается. Они хотят убить тебя. Почему, я не знаю. И не хочу знать. Я от души желаю тебе выбраться изо всего этого с целой шкурой, на самом деле желаю. Но я не хочу принимать в этом никакого участия. Я еду домой.

– И тебе наплевать, что я не вижу достаточно хорошо, чтобы вести машину? Что, по-твоему, мне делать, пока у меня не восстановится зрение?

Эта нахальная попытка разжалобить ее успеха не имела.

– Не хочу показаться бесчувственной, Франкенштейн, но это твои проблемы, – ответила Саммер и заколебалась, все же задетая за живое. – Если хочешь, можешь спрятаться в моем доме. На день или два. Пока не начнешь видеть.

– Ага, спасибо. Это первое место, где они начнут меня искать.

– Тогда брось машину и садись на автобус. На поезд или на самолет. Поступай как знаешь. А я еду домой.

В течение нескольких минут Колхаун не проронил ни слова. Саммер решила, что он исчерпал свои аргументы, и почувствовала себя спокойнее. Она действительно очень устала. Который сейчас час: четыре, половина пятого? Ее тело тосковало по сну. Трудный выдался день!

– Дома ты держишь деньги?

Внезапно прозвучавшие слова вернули ее к действительности. Она подозрительно посмотрела на него:

– А что?

– Я подумал, что ты могла бы одолжить мне немного. Мне понадобятся деньги на бензин.

– Кое-что я держу в чашке в одном из кухонных шкафов. Правда, там всего долларов тридцать. Можешь взять.

– Спасибо. Я верну их, – сказал он, а про себя, наверное, добавил: «Если останусь жив».

Саммер услышала окончание фразы, как если бы она была произнесена им вслух. Чувство вины снова кольнуло ее. Она взглянула на Стива, но он смотрел прямо перед собой на дорогу.

– У меня есть кредитная карточка.

– Да?

– С нее за один раз можно снять до двух сотен. Если нужно, возьмешь эти деньги тоже.

– А ты уверена, что она не осталась в сумке?

– Свои кредитные карточки я держу в более надежном месте.

– Вот как? И где же?

– В морозильнике. Благодаря этому я должна сначала разморозить их, прежде чем воспользоваться. Что-то вроде тормоза, который сдерживает меня, когда вдруг возникает искушение потратить то, что тратить нельзя.

– Хитро, Розенкранц. Ты прижимиста, да?

Саммер пожала плечами:

– Мне приходится жить по средствам.

– Я позабочусь о том, чтобы вернуть все, что ты одолжишь мне. Обещаю. Если только… – он замялся.

– «Если только останусь жив», да? – сухо закончила она за него.

Колхаун сгущал краски, и она понимала, что он делает это нарочно, но мысль о том, что Стив может погибнуть, все равно беспокоила ее. На это он и рассчитывал.

– Утром я позвоню своему адвокату и впишу тебя в свое завещание.

– Не смешно. Он развеселился:

– Ну хорошо, тогда ты не получишь деньги в случае моей смерти. А если я останусь жив, получишь. Можешь мне поверить.

– Я верю.

Саммер с удивлением обнаружила, что действительно верит. Она не сомневалась: он вернет деньги, если только смерть не помешает ему. Он может похищать заложников, красть машины, попадать во всякие скандалы, может убить человека, но она поспорила бы на все свои сбережения, что Колхаун не принадлежит к числу тех подонков, которые берут в долг, не собираясь его отдавать.

– Я ценю это, – промолвил он.

– Ты и должен это ценить. – Саммер свернула на дорогу 231, ведущую прямо в Мерфрисборо. До ее дома оставалось не больше четверти часа езды. – Ты точно не хочешь, чтобы я отвела тебя к Сэмми? Он не станет впутываться ни во что бесчестное. Я готова поручиться в этом своей жизнью, – сказала она.

– Возможно, что ты готова поручиться собственной жизнью, однако своей я рисковать не могу. Но все равно спасибо.

Встречный красный грузовичок прогромыхал мимо. Свет его фар помешал Саммер разглядеть его водителя, но кто бы ни преследовал их, вряд ли бы делал это на грузовике. Или все-таки?..

Она становилась параноиком вроде самого Франкенштейна.

Машина преодолела подъем и внезапно перед ними показались огни Мерфрисборо. В этот час их было не так уж много: у еще открытой придорожной закусочной, у пожарной части, да пара уличных фонарей плюс светофор. Когда «шевроле» приблизился к перекрестку, на котором Саммер надо было поворачивать направо, навстречу им подъехала полицейская машина.

Франкенштейн напрягся. Саммер тоже почувствовала напряжение. Впервые в жизни она спрашивала себя: враг или друг этот полицейский в машине.

Это ощущение совсем не понравилось ей.

На светофоре зажегся зеленый свет, и полицейская машина без задержки проехала мимо них. Саммер перевела дыхание и свернула направо. Не очень-то приятно ощущать за собой погоню.

Она была рада, что ехать оставалось уже недолго.

Ее дом был в Олбермарл-Эстейтс, небольшом жилом районе примерно в миле от основной магистрали. Район как район: вытянувшиеся вдоль улицы скромные кирпичные дома с двумя или тремя спальнями. Она сама выплачивала кредит, делая ежемесячные взносы, сама платила по всем счетам. Саммер очень гордилась этим, и ее гордость распространялась и на само жилище. С его кремовой отделкой, цементным крыльцом и дорожкой, окаймленной аккуратными цветочными клумбами, он был самым ухоженным в квартале. Перед домом, построенным во времена послевоенного строительного бума начала пятидесятых, росла уже солидного возраста ива, а фундамент прикрывали аккуратно подстриженные кусты.

Дверь одноместного гаража была закрыта, фонарь у крыльца горел. Шторы задернуты, внутри темно. Все тихо, недвижно, мирно. Как и должно быть.

Они ехали по спящей улице, и мотор «шевроле» звучал неуместно громко.

– Сделай мне одолжение, – сказал Франкенштейн, когда она показала ему на свой дом. – Прежде чем остановиться, сверни за угол, и мы вернемся назад пешком. На всякий случай.

«На всякий случай» прозвучало для Саммер, с ее натянутыми нервами, так многозначительно, что она безоговорочно подчинилась. Пустой дом с табличкой «Продается» стоял сразу за поворотом.

Саммер въехала на ведущую к нему дорожку, аккуратно включила нейтраль – она справлялась с машиной уже вполне прилично, передачи переключались у нее беззвучно, – и потянулась к зажиганию. Франкенштейн заметил ее удивленное замешательство.

– Ключа у нас нет, ты забыла? И лучше не глушить мотор. На всякий случай.

– Ты перестанешь повторять это?

– Что?

– «На всякий случай». Ты действуешь мне на нервы. Или действительно думаешь, что у меня в доме кто-то есть?

С минуту Франкенштейн ничего не отвечал.

– Нет, – сказал он наконец, – я не думаю, что они там, – пока. Я думаю, что у нас еще примерно сутки, прежде чем они перестанут искать нас на дорогах и заявятся сюда. Но я уже ошибся в своих оценках. И это не из тех ошибок, которые дают совершить дважды.

Вот и все утешение. Оставив мотор работающим, Саммер выскользнула из машины.

Глава 13

– Почему я не могу избавиться от ощущения, что совершаю сейчас большую ошибку? – пробормотал себе под нос Франкенштейн, адресуя вопрос скорее самому себе, чем торопливо семенящей за ним Саммер.

Он быстро шагал по тротуару, засунув руки в карманы своих укороченных штанов и подняв плечи. Саммер приписала это предрассветному холоду. Луна стояла низко на востоке, бросая холодный бледный свет на спящий квартал. Свежий ветер сметал коконы цикад у них из-под ног. Где-то в стороне выводил рулады влюбленный кот. Без этой «музыки» и треска вездесущих цикад, который Саммер уже просто не замечала, ночь была бы абсолютно тихой.

– Не имея денег на бензин, ты далеко не уедешь.

– Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. И знаешь, что я на него отвечаю? Что мертвый я тоже далеко не уеду.

За два дома до жилья Саммер он остановился, укрывшись в тени большого куста сирени на границе участка соседей.

– Посмотри, нет ли чего подозрительного? Может, свет включен или, наоборот, выключен? Сдвинуты шторы? В общем, чего-то необычного?

– Все выглядит так, как и до моего ухода.

– Хорошо. Давай ключ и жди меня здесь. Прошло мгновение, прежде чем ужасная правда поразила сознание Саммер.

– Ключа у меня нет, – произнесла она тихо.

Он посмотрел на нее. Женщина ожидала увидеть на его лице откровенное презрение. Но на обезображенной физиономии прочесть что-либо было невозможно, лишь голос выражал решимость.

– Ключ в твоей сумке, да?

– Да.

– Почему вы, бабы, так влюблены в эти сумки? Чем плохи старые добрые карманы? Их, по крайней мере, нельзя нигде забыть.

Саммер не снизошла до ответа.

– И запасной ключ не спрятан под камнем в кустах?

– Нет.

– И нет незапертых окон?

– Нет. Об этом я всегда забочусь.

– Очень мило с твоей стороны. Есть какие-нибудь соображения, как нам попасть внутрь?

– Ну… у моей соседки есть ключ. – Саммер показала на дом за кустом сирени.

– Отлично. Все, что от тебя требуется, это постучать ей в дверь – будем надеяться, что она не очень крепко спит, правда, до рассвета еще далеко, – и попросить у нее свой ключ. Разумеется, если она наблюдательна, то придется придумать, как объяснить, почему твоя блузка вся изорвана, на лбу шишка величиной с яйцо, одной кроссовки нет и почему…

– Она во Флориде, – прервав его, вспомнила .Саммер.

– Очень остроумно – оставить запасной ключ у соседки, которая уехала во Флориду.

– У нее дети-школьники, а сейчас каникулы. Они с мужем повезли их во Флориду. Это у них первый отпуск за два года.

– Я искренне рад за них. Ты не возражаешь, если я разобью окно?

– В такой ситуации? Конечно, нет.

– Жди здесь.

Прежде чем Саммер успела что-то сказать, мужчина исчез в темноте. Действительно, это была неплохая идея, чтобы он проверил ее дом, особенно с учетом того, что кругом рыскают всякие убийцы. Тут уж не до равенства полов. Если кому-то суждено умереть, уж лучше это будет он, поэтому к черту феминистские принципы.

Саммер быстро пришла к этому заключению и высунула голову из-за куста, чтобы лучше видеть то, что будет происходить в ее доме.

Минута тянулась за минутой. Наконец раздался звон стекла. Опять минуты ожидания. Интересно, он уже внутри? За то время, что Колхаун отсутствует, даже она влезла бы в дом. Уж не собирается ли он оставить ее провести здесь остаток ночи?

Все, казалось, заснуло. Насколько Саммер могла видеть, свет нигде не зажегся. Снаружи дом выглядел таким же пустым, как в тот момент, когда они проезжали мимо него.

Где Стив сейчас?

Вдруг он споткнулся о шланг для полива? Она оставила его на дорожке, чтобы полить новый бордюр из желтых циний, которые высадила вокруг участка. Или, может, ему трудно влезть в окно? У него такие широкие плечи, а двустворчатые окна довольно узкие.

Вдруг он заблудился в ее доме? Вдруг он залез не в тот дом? Вдруг его схватили те скверные парни? Вдруг… так она сможет спрашивать себя до умопомрачения, раздраженно подумала Саммер. Еще пять минут, и она сядет в машину и что есть духу помчится к Сэмми. Может, Франкенштейну это придется не по вкусу, но выносить его отсутствие она больше не может.

Ее руки покрылись гусиной кожей. Дул порывистый ветер, качалась сирень, трещали цикады. Холодный лунный свет убывал, отбрасывая похожие на пальцы изогнутые длинные тени на аккуратные лужайки, пустынную улицу и тротуар.

Саммер чувствовала себя словно в плохом фильме ужасов. Она ждала, когда появится чудовище. В некотором смысле так оно и было. Во всяком случае, она ждала Франкенштейна.

Даже не успев улыбнуться собственной шутке, Саммер его увидела. Правда, мельком, когда он огибал дальний угол ее особнячка. Значит, ему еще не удалось попасть в дом. Или оконные стекла оказались крепче, чем можно было ожидать, или же (что более вероятно) не поддаются створки, которые она случайно склеила краской во время последнего ремонта.

В любом случае Колхаун был еще снаружи, и ему явно требовалась ее помощь.

Саммер украдкой выбралась из-под куста и прокралась мимо дома соседки. Перебраться через фигурную решетку, огораживающую заднюю часть ее собственного участка, было самым трудным делом. Носок кроссовки как раз входил в маленькие ромбовидные отверстия решетки, но наступать голыми пальцами другой ноги было ужасно больно.

В отличие от соседской, рассчитанной на детские игры, ее лужайка была оазисом мягкой, как бархат, овсяницы и ярких цветов. Саммер отдала так много часов уходу за своим участком, что ей не хотелось даже думать, как это характеризовало ее жизнь. Ее не отвлекали ни муж, ни дети. Общественная жизнь ограничивалась случайными вечеринками в узком кругу подруг и ее отнюдь не испепеляющим романом с разведенным дантистом, так что львиную долю свободного времени и почти всю свою страсть женщина вкладывала в дом и в участок. И ей было приятно осознавать, что результаты усилий прекрасно видны.

Под ее натруженной ступней толстая травяная подушка была мягкой и успокаивающей. Даже в темноте виднелись окаймляющие участок яркие склоненные головки циний. Бросив на них удовлетворенный взгляд, Саммер осторожно перешагнула через грядку шелковистых бальзаминов, высаженных по периметру небольшого пруда с водяными лилиями (ее прошлогоднего детища), и направилась к задней части дома. Поддавшись неожиданному порыву, она вытащила из вскопанной грядки кол для подвязки помидоров. В качестве оружия палка длиной в ярд вряд ли пригодилась бы, но все же это было лучше, чем ничего. Саммер не думала о том, что возникнет необходимость применить ее, но, подобно скаутам, считала: надо быть готовым ко всему.

Саммер решила, что Франкенштейн, скорее всего, хочет выбить стекло в окне второй спальни. Оно было вне пределов ее видимости, за углом дома, в самой укромной зоне участка, где изгородь переходила в трельяж – тонкую решетку, увитую зефирантусами.

Пробираясь вдоль стены дома, Саммер вдыхала пряный, сладкий аромат. Нежные розовые цветы в оправе темно-зеленых листьев благодаря заботам хозяйки чувствовали себя прекрасно и почти полностью закрыли решетку. Нововведение на участке было столь успешным, что на следующий год Саммер собиралась посадить зефирантусы вдоль всего забора. Мысль об этом была, пожалуй, самой приятной за долгие часы сегодняшнего дня.

Но она быстро улетучилась, когда перед Саммер возник источник ее отрицательных эмоций. Вот он стоял, навалившись на забор и придавив грудью несчастные цветы! Жаль, что они такие нежные и без шипов, несколько уколов вылечили бы его от пренебрежения к чужому труду.

– Может быть, ты не будешь мять мои зефирантусы! – прошипела ему в спину Саммер, вставая на защиту любимиц. Чтобы придать убедительности своим словам, она ткнула острым концом кола ему в ягодицу.

– Ой! – Мужчина схватился рукой за уколотое место и стремительно повернулся.

Это был не Франкенштейн! Глаза Саммер широко открылись, а челюсть буквально отвисла. Мужчина угрожающе замахнулся своей палкой, и она с ужасом увидела, что это вовсе не палка. Это была винтовка, и ее дуло целилось прямо ей в грудь.

Саммер не могла понять, как же допустила такую ошибку. Ведь этот мужчина был не в обрезанных, как у Стива, джинсах. Если бы только она подумала секунду, то сразу все поняла…

Еще одно «если бы только» в ее коллекцию.

– Брось это! – Незнакомец указал своей винтовкой на ее палку.

Не то чтобы Саммер подчинилась его приказу, просто палка сама вывалилась из ее внезапно окаменевших пальцев.

– Так-так-так, – произнес он. В предрассветной мгле выражение его лица было трудно разобрать, но по тону Саммер поняла, что ничего приятного ее не ждет. – И что же мы имеем? Еще одну хорошенькую дамочку? Как насчет того, чтобы пройти со мной в дом?

Она сочла, что отказ не входил в число ожидаемых вариантов ответа. Вся ее надежда была на быстроту реакции.

– Я только проверяла дом моей соседки, – выпалила женщина, чувствуя, как внутри у нее все холодеет от страха. – Я полагаю, что вы наняты для охраны дома, но она очень дорожит своими цветами, и…

– Заткнись, – грубо обрезал он и угрожающе двинул своей винтовкой. – И поворачивайся. Живо.

Саммер решила было что-то сказать, но тут же передумала и повернулась. Пытаться уговорить этого уголовника отпустить ее – явно пустая трата сил. Внезапно ей показалось, что она задыхается от густого аромата цветов. Может, броситься бежать? Не станет же он хладнокровно стрелять ей в спину? После недолгого размышления она уже знала ответ: конечно, станет. Однако решится ли стрелять и тем самым обнаружить свое присутствие в этом маленьком квартале близко стоящих друг от друга домов? Выстрел наверняка разбудит какого-нибудь соседа, и он… А что он? Поспешит ей на помощь? Позвонит в полицию? Или просто повернется на другой бок, подумав, что это фейерверк или «выстрел» в глушителе машины?

Готова ли она поставить на кон свою жизнь в расчете на то, что неизвестный не нажмет на курок?

Саммер вдруг поняла: ему не нужно даже стрелять, если она бросится бежать. За него все сделает ее собственный забор. Нет никаких шансов перебраться через ограду до того, как бандит ее схватит. И почему она не сделала живую изгородь, как планировала вначале? Почему из всех возможных вариантов она выбрала четырехфутовую фигурную решетку?

Чтобы соседская собака не портила ее цветы, вот почему. Слабая надежда Саммер на спасение была погублена какой-то псиной, любительницей копать землю.

Но что хуже всего, этой гнусной твари сейчас даже не было дома, чтобы запаять и привлечь внимание соседей к бедственному положению Саммер. На время отпуска хозяева впервые сдали ее в собачий питомник.

Саммер вспомнила, как вой собаки не давал ей спать по ночам. А теперь, когда он так нужен ей… Увы, такова жизнь.

– Шевелись поживее.

Упираясь стволом ей в поясницу, незнакомец подогнал женщину к стеклянной двери веранды. Она остановилась, он протянул мимо нее руку и постучал в стекло. Не дождавшись ответа, мужчина раздраженно хмыкнул. Минуту спустя он постучал снова, не убирая винтовки от ее спины. На этот раз штора отодвинулась и кто-то выглянул наружу. Щелкнул замок, и дверь отворилась. Саммер втолкнули внутрь. В ее гостиной, куда вела дверь с веранды, было темно. В слабом свете, пробивавшемся из кухни, она сразу увидела, что все оказалось на месте. Дубовый стол, стулья – не антикварные, но старые и с любовью отреставрированные, – и конторка из сосны, собственноручно ею покрашенная под цвет обоев, составляли обстановку комнаты. Ничего не было тронуто, включая букет свежесрезанных лилий в хрупкой стеклянной вазе на столе и ее дорогой фарфоровый сервиз на двоих, который она подготовила к традиционному визиту дантиста Джима после воскресной церковной службы. Не очень-то похоже, что ей удастся принять его.

– Кто она?

Открывший им дверь мужчина оказался ниже первого, а в его голосе слышался акцент жителя плоскогорий. Явно местный. Саммер решила, что он не был одним из тех бандитов, гнавшихся за ними от похоронного бюро, но из-за темноты трудно было судить с уверенностью.

Мужчина, который привел ее, пожал плечами:

– Рыскала снаружи. Говорит, что соседка.

– Веди ее вниз.

– Мой муж будет волноваться, что меня нет, и… – Саммер сделала отчаянную попытку освободиться.

– Заткнись и топай вперед. – Резкий толчок заставил ее шагнуть, спотыкаясь, к кухне. Ствол по-прежнему упирался ей в спину.

Из кухни проникал слабый свет, потому что он шел из подвала, дверь в который была приоткрыта. Винтовка продолжала толкать Саммер к этой двери. Двое сзади о чем-то переговаривались вполголоса, но она не различала отдельных слов.

В ее подвал вела лестница из мореного дерева. Цементные стены были покрашены белой краской. У дальней стены стояли стиральная и сушильная машины с корзиной сложенных полотенец. Из другой обстановки здесь находились старый, но еще работающий телевизор, который включался главным образом во время визитов ее племянниц и племянников, редко используемый велотренажер, диван и два стула, перенесенною из гостиной, когда она примерно год назад купила новые.

Франкенштейн сидел, откинувшись, на диване, глядя, как Саммер спускается с лестницы. Его руки покоились на коленях. Кисти были плотно стянуты серой клейкой лентой. Из уголка рта сочилась свежая струйка крови. Возле него с пистолетом стоял еще один разбойник, который бросил беглый взгляд на Саммер и ее сопровождающих.

– Кто она? – спросил Франкенштейна стоявший подле него бандит.

– Я вижу ее первый раз в жизни, – ответил тот и красноречиво взглянул на Саммер, приказывая ей не противоречить ему.

Да она и не испытывала ни малейшего желания опровергать его слова. Окинув взглядом подвал, Саммер увидела леденящую кровь картину.

Недалеко от лестницы на кухонном стуле сидела крепко привязанная к нему рыжеволосая женщина. Первое, о чем подумала Саммер, было то, что этому стулу не место в подвале. Вернее, это был не стул, а высокая табуретка со ступеньками, купленная в незаконченном виде и с мучениями покрашенная ею в темно-зеленый цвет. Потом Саммер вгляделась в женщину, и все прочие мысли тотчас испарились. Тело несчастной безжизненно наклонилось вперед, и лишь веревки не давали ей упасть. Ее лица Саммер не видела, потому что голова была безвольно опущена на грудь. Ее рыжие волосы, на корнях которых краски не было, свалялись. Одежда женщины была в точности такой же, как и на Саммер: униформа «Свежей маргаритки». С той только разницей, что спереди ее блузка была темно-красного цвета и казалась мокрой. Сама табуретка стояла в лужице алого цвета. Спустя несколько секунд Саммер поняла, что это вовсе не краска, а кровь.

Потрясенная, она узнала в женщине Линду Миллер, свою несостоявшуюся напарницу по субботнему ночному дежурству. Саммер почти не сомневалась, что Линда была мертва.

Глава 14

– Она вынюхивала снаружи, – сказал за спиной Саммер мужчина, которого она имела глупость ткнуть палкой.

– Ах, вот как? – Третий бандит еще раз окинул ее взглядом, потом перевел его на Линду Миллер, наконец, на Франкенштейна. – Это та сучка, которая была с тобой в микроавтобусе, Колхаун?

– Я тебе сказал, что вижу ее первый раз в жизни.

Глаза третьего бандита сузились. Он без предупреждения ударил Франкенштейна рукояткой пистолета по лицу. Удар прозвучал вызывающим тошноту глухим шлепком и оставил на его уже израненной щеке глубокую открытую рану. Голова Франкенштейна откинулась назад, он сморщился от боли, но не издал ни единого звука. А вот Саммер не выдержала.

– Не бейте его! – возмущенно закричала она. – Да, это я была в микроавтобусе.

– Ага, – улыбнулся третий бандит.

Из раскроенной им щеки Франкенштейна струилась кровь. Саммер почувствовала тошноту, когда кровь начала капать с его распухшей челюсти.

– Так, значит, ты живешь в этом доме, да? Ты Саммер Макафи?

– Да.

Они, конечно, нашли ее сумку.

Франкенштейн бросил на нее предостерегающий взгляд, но Саммер не видела большой разницы в том, признается ли она сейчас или нет, разве что этот бандюга не ударит его еще раз пистолетом. И вообще теперь от нее вряд ли что зависит, коль скоро им, похоже, живыми отсюда не выбраться. Жуткая, непостижимая мысль! Она слишком молода, чтобы умереть! «Думай, – в отчаянии твердила себе Саммер. – Думай, как выпутаться». Но только в голову ей ничего не приходило.

Теперь, когда она назвала свое имя, бандиты, кажется, успокоились. Третий бандит, лет пятидесяти, с почти добродушным видом смотрел на Саммер поверх трупа Линды Миллер. Щетинистые черные усы, которые украшали его верхнюю губу, дополняли собой узкую полоску волос, окаймлявшую лысый череп. Кожа лица загорела и обветрилась от долгого пребывания на солнце. На нем были грязные, свободно болтающиеся джинсы и двухцветная спортивная трикотажная рубашка. Невероятно, но даже с темными пятнами на джинсах, которые, скорее всего, были пятнами крови, он выглядел, можно сказать, добряком.

– Видимо, эта сука все же не врет, – констатировал он. – Согласись, она похожа на свою карточку в водительских правах.

– Я сразу подумал, зачем тащить телевизор из своего собственного дома, – сказал второй бандит, открывший им дверь веранды, сталкивая Саммер с последней ступеньки лестницы. Это был низкорослый коренастый мужчина на шестом десятке, с коротко постриженными седоватыми волосами, одетый в серые шаровары и синюю нейлоновую штормовку.

– Ты думаешь, она действительно забралась в дом грабить? – хихикнул усатый.

Этот звук заставил Саммер оглянуться, а потом завороженно посмотреть на его колыхавшийся при смехе живот, слегка свисавший над узорным ковбойским поясом, который стягивал его джинсы. Впервые получив возможность как следует рассмотреть бандита при ярком свете, Саммер с удивлением спрашивала себя, как она могла принять его за Франкенштейна даже в темноте. Франкенштейн мог весить хоть тонну, но его тело было телом спортсмена: сплошные жилы и мускулы. А этот парень хотя и широкий – что правда, то правда, но дряблый. Да и волосы совсем другие: не короткие черные, а светло-русые, закрывающие уши. Только одинаковый рост – чуть меньше шести футов, да похожие черные трикотажные рубашки. Вот из-за чего она могла их спутать. Правда, на разбойнике была дорогая рубашка фирмы «Поло», а на Франкенштейне – изодранная, слишком тесная безрукавка с изображением пьющего пиво бультерьера и надписью: «Суровые собачьи правила».

Она, должно быть, ослепла тогда. Боязнь за свои цветы вызвала у нее временное помешательство.

– Черт, неудивительно, что мы не смогли выжать из нее ни слова. Она просто ничего не знала.

– А, ладно… – Третий бандит пожал плечами. – Нам все равно пришлось бы от нее избавиться. Вот только напрасно старались, пытаясь заставить ее заговорить. Я считаю, крепкая была баба. Мне еще не встречался мужик, которого я не мог бы заставить открыть рот, не говоря уж о бабах.

Первый бандит покачал головой:

– Все равно не надо было убивать ее. Во всяком случае, пока мы окончательно не убедились, что она ничего не знает. Если бы она оказалась той бабой, сидели бы мы сейчас по уши в дерьме.

– Ладно, будем считать это несчастным случаем. Когда она плюнула мне в лицо, я на минуту вышел из себя. Во всяком случае, все, что нам нужно, мы теперь можем узнать от Колхауна.

– От девки проще. И забавнее.

– Ну ладно. Итак, пора заняться другой дамочкой. Это твоя подружка, Колхаун?

– Ну уж, нет. Я предпочитаю молодых и блондинок. Эта женщина ничего не знает. Она уборщица. Убирала похоронное бюро, когда ваши кореша вывалили меня там на стол. Я приставил ей нож к горлу и заставил быстро увезти меня. С ней вы только потратите зря время.

– Он не хочет по-хорошему сказать нам правду, поэтому придется немного поработать, – предупредил третий бандит, глядя на Саммер. – Ты его подружка?

– Да.

Чтобы избавить Колхауна от дальнейших побоев, Саммер готова была сказать что угодно. Она все еще пыталась переварить новость о том, что Линда Миллер была убита, когда пыталась ограбить ее дом. И пришла к выводу, что Линда могла пойти на такое. Она переехала в Мерфрисборо недавно и работала в «Свежей маргаритке» всего несколько недель. Вмести с Бетти Керн они пришли к ней устраиваться на работу. У Саммер не было причин не взять их. Рекомендательные письма оказались в полном порядке. Сейчас она спрашивала себя, а не нарочно ли они не вышли в ночную смену в «Хармон бразерс», понимая важность этой работы для «Свежей маргаритки» и зная, что Саммер самой придется ее делать, поскольку в это время суток срочно найти замену практически невозможно. Так что план грабежа был почти безупречен. Саммер почувствовала приступ гнева на Линду за ее предательство, но, когда снова взглянула на привязанное к стулу окровавленное тело, гнев уступил место жалости и тошнотворному страху за себя. Что бы Линда ни сделала, она не заслужила участи быть забитой до смерти. Никто не заслужил этого.

Включая ее и Франкенштейна. Страх заставлял сердце Саммер биться чаще. В это невозможно поверить. Это чересчур. С ней такого никак не должно произойти.

– Ну, видишь? Я же сказал, что с девками проще, – заметил первый бандит.

– Ага, – голос третьего бандита прозвучал почти разочарованно. Он мотнул головой, и Саммер, направившись к дивану, села на выцветшую ситцевую обивку рядом с Франкенштейном. Когда она коснулась его ногой, он даже не посмотрел на нее. Все его внимание было сосредоточено на троице головорезов, мрачно возвышающихся над ними. Саммер чувствовала, как напряжено его тело. Он ждал, но, если посмотреть правде в глаза, вряд ли способен был что-либо сделать.

Спасти их мог только наряд полиции.

Где же Арнольд Шварценеггер, когда он действительно нужен?

А куда подевалась Бетти Керн? Участвовала ли она в ограблении? Если да, то ей, может быть, удалось бежать и отправиться за помощью?

– Так ты будешь умницей, Колхаун, и скажешь нам, где микроавтобус, или нам придется сперва сделать бо-бо твоей подружке? – добродушно спросил третий бандит.