Убить перевертыша

      Многие так думают и так говорят. И, наверное, каждый что-то делает. Свое маленькое, но делает, хоть пальцем да толкает непонятно откуда вдруг взявшуюся стену "свинского бардака". Толкают вразброд. Но ведь ясно, что когда-нибудь толкнут все разом. И получится резонанс, который рушит все. Рано или поздно так обязательно будет. Все случается рано или поздно, это закон. Не относительный, как в изруганной социологии, а физически и математически выверенный. Аксиома. Почему этого, очевидного, не понимают сидящие у власти? Или верно говорят: когда Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум?..
      Сергей нервно походил по балкону - пять шагов туда, пять обратно. Мысли эти, как наваждение, возвращались каждое утро, от них не спасало никакое самовнушение.
      На глаза попалась рекламная газета, лежавшая на тумбочке. Вчера он ее обнаружил в почтовом ящике, перелистал, отчеркнул объявление какой-то фирмы с претенциозным названием "Полиглот", обещавшей любого человека в два счета обучить любому иностранному языку. Объявление верняком было туфтой, одной из тех, что в последнее время заполонили прессу. Почти вся эта рекламная мишура будто специально рассчитывалась на идиотов, что формой, что содержанием. Как иначе понять такое? "Если у вас есть хоть небольшой разговорный навык, то мы гарантируем: через три дня будете знать язык в совершенстве".
      Конечно, он не поверил этой галиматье о трех днях, но подумал, что перед поездкой неплохо бы потренироваться.
      Он взял газету, вышел в прихожую, к телефону, набрал указанный в газете номер. Ответил мягкий грудной, этакий манящий женский голос.
      - Тут какое-то странное объявление... - начал он.
      - Ничего странного, - прервал его этот голос. Девичий, как хотелось ему думать. - Объявление правильное. Мы гарантируем.
      - За три дня?!
      - Может, и меньше. Языковой навык закладывается непосредственно в подсознание. Вы сами удивитесь своим способностям.
      - А мне думается, что это очередная рекламная сказка.
      - При неудовлетворительном результате деньги вам будут возвращены. Вас записать?
      Он назвал себя и сам удивился, что так легко попался на эту удочку.
      - Найти нас легко, - уговаривал так понравившийся ему голос, который хотелось слушать и слушать. - Цирк на Цветном бульваре знаете? Мы как раз напротив. Справа, недалеко, известное здание "Литературной газеты". Увидите синий забор - дом ремонтируется. У конца забора - вывеска. Запомнили?
      Положив трубку, Сергей поймал себя на мысли, что ему хочется не столько учиться, сколько глянуть на обладательницу чудного голоса.
      - Куда это ты собрался?
      Жена, уже причесанная, в халате и тапочках с пампушечками, стояла за спиной, слушала.
      - Пока в Москву.
      - Пока, - не без ехидства повторила она. - Что-то часто стал ездить.
      - Время такое. Волка ноги кормят.
      Жена долго, не моргая, смотрела на него и вдруг беззвучно заплакала. Он погладил ее по плечу.
      - Честное слово, не вру. Жизнь теперь такая.
      - Думаешь, ревную? Не те у тебя деньги, чтобы бабы на тебя кидались.
      - Ну вот, все и выяснили. Пошли завтракать.
      Жена удержала его за руку, спросила:
      - В Германию собрался?
      - С чего ты взяла?
      - Во сне по-немецки разговаривал.
      - Разве? - Он засмеялся. - Верно. Предлагают съездить.
      - Я же чувствую. - Она помедлила. - К нашим-то зайдешь? Виктор в письмах обижается, что забыли.
      Жена говорила так, будто дело это окончательно решенное. Он еще только прикидывал возможности, а она уже знала. Так бывало не раз, и не раз Сергей поражался ее прозорливости.
      - Постараюсь.
      - Зайди обязательно. Эмку поцелуй, - лукаво кольнула она его косым взглядом. - От меня, разумеется. Кобыла, небось, вымахала. Сколько ей теперь?
      - Три года назад, перед их отъездом в Германию, было девятнадцать.
      - Скажи, пожалуйста, запомнил.
      - Так ведь день рождения отмечали.
      - И как целовал ее, не забыл?
      - Все целовали, поздравляли.
      - Но ты особенно старался.
      - С чего бы это?
      - Понравилась, видать.
      - Разве? Надо будет присмотреться.
      - Я тебе присмотрюсь!
      Сергей засмеялся и подумал, что бабы, видно, и впрямь ненавидят друг друга. Каждая думает: зачем другая, когда я есть? Вычитал где-то эту фразу, и вот уже который раз она вспоминается ему.
      Переполненный каким-то странным, удивительным для самого себя нетерпением Сергей выбежал из холода и мрачности подъезда в жар и свет улицы. Ждать автобуса не было сил, и он скорым шагом направился к станции. Успел на последнюю перед долгим дневным перерывом электричку, сел к окну и стал смотреть на убегающие назад березняки и полянки, залитые солнцем. Мыслей не было никаких, только радостное ощущение большого и важного, предстоящего ему. Перед глазами все были "наш немец" Виктор с его восторженной сестренкой Эмкой, "голенастым головастиком", как дразнил ее Сергей, восемь лет жившие рядом, через стенку, на одной лестничной площадке.
      Виктора угораздило родиться на третий день войны. Его отец, слесарь валяльно-обувной фабрики в городе Энгельсе, ждал девочку и заранее определил ей имя - Виктория - Победа. Но родился мальчик. Чью победу призывал отец, так и осталось невыясненным. Сам он говорил - нашу, а представители соответствующих органов, вскорости занявшиеся судьбой немцев Поволжья, уверяли, что немецкую. Как бы там ни было, эти долгие дискуссии с властямипредержащими начисто отбили у отца охоту к ономастике, и когда, много лет спустя, в семье появилась девочка, то имя ей дали нейтральное Эмма.
      В казахстанских степях немецкая община сумела обустроиться совсем неплохо, но отец, все время мечтавший уехать из ссылки, под конец жизни увез семью в Подмосковье. Вскоре он умер. Ненадолго пережила его и мать, и осталась малолетка Эмка на попечении жившего холостяком старшего брата. Когда-то, еще в молодые годы, Виктор испробовал радости Гименея. Но потом кто-то от кого-то ушел, то ли молодая жена от него, то ли он от нее, и больше его к этим радостям не тянуло.
      А три года назад Виктор с Эмкой догадались сбежать от рыночного бедлама постсоветской России на родину предков. Через год Сергей ездил в Германию в командировку, урвал денек, поглядел, как они там устроились в знаменитом городе Бремене. А Виктор все писал, звал. Но до поездок ли было, когда тут - всесветный дележ? Правда, Сергею так ничего и не перепало приватизировать или акционировать. Прежде его уверяли, что он, как и каждый советский гражданин, является владельцем фабрик, заводов, газет и пароходов, а когда дело дошло до дележа, только и дали одну ни на что не годную жесткую бумажку с непонятным названием - ваучер.
      И вот теперь "наши немцы" очень могли пригодиться.
      В вагоне было довольно свободно, люди ходили, пересаживались с места на место, и Сергей не сразу обратил внимание на человека, севшего напротив. Когда поднял глаза, увидел округлившуюся физиономию бизнесмена, которого все звали просто по имени - Костик. Говорили, что он проворачивает крупные торговые операции, что его бизнес - моющие средства, что он занимается валютными махинациями, что он связан с мафией... В общем, говорили все такое, что обычно говорят о "новых русских", не зная, как объяснить привалившее им богатство.
      - Вы мне нужны, - сказал Костик.
      - А вы мне не очень, - ответил Сергей.
      - Ну-у... - Костик растерялся. Видно, не часто его интерес к кому-либо вызывал такую реакцию. - Я могу дать вам возможность хорошо подзаработать.
      - Мылом торговать?
      - Почему мылом? Мне нужен толковый экономист.
      Сергей помотал головой и вдруг подумал о странности не только этого разговора, но и всей ситуации.
      - Послушайте, а почему вы здесь, в электричке?
      - Может, как раз потому, чтобы увидеться с вами.
      - Со мной? Что я вам?
      - Во-первых, вы - умный человек. - Он загнул мизинец на левой руке. Во-вторых, вы не занимаетесь бизнесом. Наконец, вы - человек, известный в городе не только тем, кто продает, но и тем, кто покупает.
      - Что же из этого?
      - Только глупые да чересчур жадные живут одним днем. Кто поумнее, заглядывают в будущее.
      - Если я вас правильно понял, вы просчитываете политические варианты?
      - Надеюсь, мне это удается.
      - Вы не шутите?
      До того даже не смотревший на собеседника, теперь Сергей в упор уставился на него. Человек как человек, пиджачок аккуратненький, но не шикарный, чисто, до блеска, выбритый подбородок, маленький нос, серые глаза с глубинной искоркой то ли заинтересованности, то ли насмешки.
      - Что вас удивляет? Жизнь одним днем не кончается, одной властью, тоже.
      - И вы, значит, предусмотрительно заигрываете с пролетариатом? Как Савва Морозов?
      - Ну, куда мне.
      - Тот, бывало, даже деньги давал, и немалые.
      - Вам нужны деньги?
      - Кому они не нужны?
      - Я могу ссудить. - Просто, как вынимают носовой платок, он достал из бокового кармана банковскую пачку десятитысячных.
      - Интересно. А как мне отдавать? Когда?
      - Отдадите, когда сможете.
      - Вы серьезно?
      - Да что вы в самом деле. Я знаю вас, как человека очень даже серьезного, вы меня вроде бы тоже. Берите.
      - Спасибо.
      Сергей сунул пачку в карман, тут же разозлился на себя, хотел вернуть деньги и замаялся - взять или не взять? Костик смотрел на него и понимающе ухмылялся. И не выдержал, рассмеялся так, что соседи по вагону, сидевшие у другого окна, заинтересованно уставились на него.
      - Мы привлекаем внимание, - сказал Сергей.
      - Это свои.
      - Ах да, охрана...
      - Необязательно... Да не гадайте вы, ради бога. Время такое: все ищут друг у друга поддержки. Вот смотрите. - Он вынул из кармана длинный конверт. - Открывайте, открывайте, вам это будет интересно.
      "Константин Степанович! Я обращаюсь к Вам, видному предпринимателю, с просьбой оказать материальную поддержку блоку "Выбор России". В приложении к этому письму вы найдете информацию, касающуюся нашего возможного сотрудничества..."
      Сергей глянул в конец письма и увидел закорючку подписи. С удивлением посмотрел на Костика.
      - Чего он хочет?
      - Денег, чего же еще. В обмен на власть. Читайте в приложении.
      На втором листке была полная такса услуг. За 10 миллионов рублей виднейший демократ-разоритель обещал приобщить жертвователя к числу своих друзей, за 50 - пригласить на некоторые мероприятия, за 200 - на мероприятия эксклюзивного характера. А чтобы лицезреть луноликого и беседовать с ним о возможностях дележа власти, надо было заплатить 500 миллионов.
      - Аппетит, однако, у господина-товарища, - изумился Сергей. - Сколько же вы ему отвалили?
      - Вы меня обижаете. Это - отработанный пар.
      - А я какой? - Сергей шутливо похлопал по карману, где была пачка денег.
      Костик не пожелал переводить разговор в плоскость обычного трепа. Сказал серьезно:
      - К тому же Гайдар - нерусский. Нас, национально ориентированных предпринимателей, известные вам силы пытаются задушить. Мы, естественно, сопротивляемся. Драка бескомпромиссная, а в драке, как известно, легче, когда спина к спине.
      - Значит, на меня еще можно опереться?
      - И на вас, и на многих других. - Костик опять рассмеялся, обнажив неровный ряд верхних зубов. - Вот я вас и нанял. Я же знаю вас как облупленного. Деньги вы непременно захотите вернуть. А отдавать всегда трудно, легче отработать.
      - Пожалуй. Только на меня плохая надежда. Уезжаю.
      - Далеко?
      - В Германию. Навестить друзей.
      - Да, конечно, вы ведь говорите по-немецки.
      - Откуда вы знаете?
      - Вы думаете, если зовусь Костик, значит, мальчишка?
      Нет, Сергей так не думал. Хотя знал: многие покупаются на легкомысленном названии фирмы - "Костик". А это в сокращении имя, отчество и фамилия - Константин Степанович Икрамов, человек по всем статьям уважаемый - деловой, хитрый, как и подобает предпринимателю, к тому же подлинный русский, к тому же, похоже, государственник, как и сам Сергей.
      - Значит, так. Заедете в Росток... А где ваши друзья? - спохватился Костик.
      - В Бремене.
      - Ну, это же рядом, все равно, что от Москвы до Ярославля. Ну, может, чуть подальше, не мотайте головой. Вся Германия - не расстояния, на машине в любой конец. В Ростоке получите товар, доставите в Калининград. Когда едете?
      - Как будет виза.
      - Виза будет, были бы деньги. Это я беру на себя. Значит, так: завтра зайдете ко мне в офис, все обговорим...
      "Вот это хватка! - удивлялся Сергей. Он еще не сказал ни "да", ни "нет", а им уже распоряжаются. А может, так и полагается у настоящих деловых людей?.. Возражать? Случись разговор неделю назад, может, и возражал бы. Но теперь это предложение весьма кстати: отличное прикрытие для тайного дела, которое поручил Мурзин.
      На Ярославском вокзале он первым делом пошел на переговорный позвонить Мурзину, сообщить о предложении Костика. Но телефон в Луговом не отвечал, и Сергей, выйдя на шумную привокзальную площадь, к своему удивлению понял вдруг, что делать ему в Москве совершенно нечего. Собирался сходить к германскому консульству, узнать, что там за очереди такие за визами. Говорили, будто люди месяцами дожидаются, будто там, как и везде в Москве, этом Вавилоне ХХ века, очередью распоряжаются черномазые жучки, вымогая с жаждущих виз немалые баксы. Сергей не верил. А вот теперь пришлось поверить. Если уж Костик говорит о сверхплате за визу, значит, так оно и есть.
      Вспомнил об утреннем звонке, об очаровательном голосе и сел в троллейбус, поехал в сторону Трубной площади, к Цветному бульвару. На Садовом кольце троллейбус застрял в длиннющей пробке. Через пять минут пассажиры, задыхающиеся от жары, принялись стучать водителю, чтобы открыл дверь, выпустил их из душегубки. И тут обрушился грохот, заставив всех умолкнуть. Сергей не сразу понял, что это гром, поскольку в той стороне, где он сидел, в окно светило солнце и над крышами домов была небесная голубизна. Но наклонившись и поглядев вверх, он увидел край черной тучи, нависшей над улицей переполненным брюхом.
      Гром словно подтолкнул машины, пробка рассосалась, и вскоре Сергей вышел у эстакады на Трубной площади. Дождь вот-вот готов был обрушиться на раскаленные улицы, и Сергей заторопился, чтобы успеть добежать до фирмы "Полиглот". Не будь дождя, он бы еще трижды подумал и, может быть, прошел бы мимо. Но Трубная площадь это поистине труба, бывало, тут и машины заливало по крыши. Так что лучше дождь переждать в помещении и в это время позубрить немецкий.
      Ливень обрушился в тот момент, когда он толкнул дверь, на которой кнопками была приколота бумажка с надписью "Полиглот".
      - Теперь вам от нас не уйти.
      Фраза прозвучала двусмысленно. Сергей оглянулся, увидел симпатичнейшую девушку и расплылся в улыбке.
      - Да разве от вас можно уйти? - воскликнул он, вспомнив, что именно этот голос слышал утром по телефону.
      - Вы по вопросу обучения или как?
      - Или как. Говорят, у вас можно за один день научиться разговаривать с девушками на любом языке.
      - Я серьезно спрашиваю.
      - Серьезно мы с вами сегодня уже беседовали. По телефону.
      - Вы - господин Новиков?
      - Не уверен насчет господина, но Новиков - это верно. Сергей, если угодно. А вы?
      - Настя. - Она покраснела. - Мы вас ждем.
      За окном громыхнуло. Девушка вздрогнула, торопливо нажала кнопку переговорного устройства.
      - Михаил Петрович, здесь посетитель.
      - Сейчас приду. Дай пока ознакомиться, - прозвенел динамик.
      Девушка подала Сергею несколько листков - размноженных на ксероксе рекламных текстов, и он, устроившись в кресле, принялся читать о том, какими великолепными возможностями обладают новейшие технологии, применяемые фирмой "Полиглот".
      А дождь хлестал с таким шумом, будто под окнами стоял самосвал с работающим двигателем.
      - Мне не учиться, - сказал Сергей. - Мне бы потренироваться малость перед поездкой.
      - Я помню, вы говорили.
      Девушка посмотрела куда-то в сторону, и он, оглянувшись, увидел невысокого человека в белом халате, внимательно разглядывавшего Сергея.
      - Любые услуги, - сказал этот человек и сел в кресло рядом. Компьютер сам определит ваше знание языка и выберет оптимальную программу. У нас используются самые передовые компьютерные технологии...
      - Ну, уж самые...
      - Я вам говорю.
      Через пять минут Сергей сидел в небольшой сумрачной комнате перед экраном дисплея. Услужливый представитель фирмы, не уставая повторять "Я вам говорю", надел ему на голову резиновую шапочку с проводами, приклеил пластырем несколько холодных гибких пластинок ко лбу, к вискам, к шее, рассказал, какие кнопки и как нажимать.
      - Все будет как сон, это я вам говорю. Приятный сон. Расслабьтесь и постарайтесь не отвлекаться.
      Он включил компьютер и вышел, тихо затворив за собой дверь.
      На экране возникла простенькая фраза, затем другая, посложнее, затем еще сложнее. Но все было на школьном уровне, и Сергей подумал, что напрасно пришел сюда. Но тут что-то с ним случилось, мысли стали путаться, и он погрузился в фантастический мир компьютерно-гипнотических сновидений. Кого-то о чем-то спрашивал, и ему подробно отвечали, кто-то о чем-то спрашивал его, и он отвечал на вопросы. И свободно рассказывал по-немецки о себе, о своей семье, о друзьях и планах своих...
      9
      Взялись за него всерьез - это было ясно, как день. Кто? Зачем? Почему? Тут была сплошная темная ночь. Кому он наступил на хвост, сам того не заметив?
      Нападение в лесу он еще не воспринял всерьез и чувствовал себя неловко, когда вспоминал о том, как испугался зонтика. Вдруг ничего такого не предполагалось? Но "пачка сигарет", подложенная под подушку, заставила задуматься. Сапер в звании старшего лейтенанта, приглашенный военкомом, быстро "распечатал" ее и показал Мурзину аккуратно упакованный чурбачок размером со спичечный коробок.
      - Нажимного действия, - разъяснил старший лейтенант. - Стоило положить голову на подушку и...
      - Голова долой, - продолжил военком.
      - Насчет головы не знаю, но рельс перешибет, это точно.
      Этаким любителем черного юмора оказался старший лейтенант. Сказал, даже не улыбнулся.
      Два дня Мурзин просидел на конспиративной квартире, которая еще недавно была в его распоряжении, а теперь не заселялась только потому, что никто не знал о ней как о бесхозной. Два дня знакомые по старой работе "мальчики" наблюдали за его домом. Ничего заслуживающего внимания, как и предполагалось, не обнаружили. "Электрик" больше не появлялся, да и не мог появиться: тайные службы не любят повторяться - это Мурзин знал. Значит, надо было ждать с их стороны чего-то новенького, неординарного. А этого, сидя в схроне, не дождешься.
      На третий день Мурзин вернулся домой усталый, как после дальней дороги. Долго осматривался, пока убедился: никто в квартиру не заходил. Он помылся, выпил для настроения рюмку коньяка и принялся бриться. И как раз в этот момент раздался звонок в дверь. Вытерев лицо полотенцем, Мурзин пошел открывать. За дверью стояла знакомая почтальонша тетя Нюра, и вид у нее был такой, что Мурзин испугался.
      - Что случилось?
      Тетя Нюра мотнула головой.
      - Вам повестка... Из прокуратуры.
      На серой, грязноватой на вид бумаге был стандартный текст, гласивший, что ему, гражданину Мурзину Александру Ивановичу, надлежит явиться в районную прокуратуру к следователю Овсянникову и что в случае неявки... Дальше он не читал, подумал, что, видно, редки в военном городке такие повестки, если почтальоны переполошились.
      - Ну, и что такого?
      - Да как же... Из прокуратуры.
      - Ничего особенного. Вызывают, как свидетеля.
      - А свидетелей тоже... в случае неявки?
      - И свидетелей.
      - А-а, - недоверчиво протянула тетя Нюра. - Распишитесь. Вот тут.
      Он расписался в получении, снова глянул на повестку и вдруг увидел, что явиться к следователю надо было еще позавчера. Обычное дело при современном почтовом бизнесе. Два дня просрочки - эко дело, бывает и две недели.
      - Э-э, нет, тетя Нюра. Напишите-ка на повестке сегодняшнюю дату и распишитесь.
      - Я не виновата. Только что получили.
      - Да кто вас винит? Виноватых сейчас вообще нигде нет. Отменены виноватые.
      - Указом президента?
      Он искренне и громко расхохотался.
      - Это вы в самую точку, тетя Нюра.
      Она растерянно похлопала глазами и попятилась за порог. Мурзин закрыл за ней дверь, еще раз посмотрел на повестку и разозлился: хоть бы написали, что вызывается в качестве свидетеля, хоть бы зачеркнули слова угрозы в случае неявки...
      Добриваясь в душной ванной, он все накачивал себя злостью и, когда снова затрещал звонок, уже не вытираясь, шагнул к двери. И сообразил: звонит телефон.
      - Да! - крикнул он в трубку.
      - Ты чего такой злой?
      Голос был далекий, еле слышный.
      - Серега, ты, что ли? Чего звонишь?
      - Вот тебе на! Разве у нас нет общего дела? Я тебе второй день дозваниваюсь.
      - Что стряслось?
      - Я в субботу уезжаю.
      - Куда?
      - Вот тебе на...
      - В какую субботу?
      - В эту. Послезавтра. Так что придется тебе оторвать задницу от дивана.
      - А виза?
      - Виза не проблема, если есть деньги.
      - У тебя-то они откуда?
      - Не задавай социалистических вопросов. Тут очень кстати одно дельце подвернулось, дорогу и все прочее оплачивают...
      Мурзин помолчал, переваривая неожиданную информацию. Не любил он ничего, что подворачивается кстати.
      - Не нравится мне...
      - Не боись, старик, все - о,кей!
      - Не нравится мне твоя уверенность.
      - А что тебе нравится?
      - Ладно, до встречи. Завтра я у тебя.
      Положив трубку, Мурзин задумался. Всякие тутошние неотложки можно отложить. Но ведь надо еще доехать до Москвы, найти Кондратьева. А тому, может, понадобится еще кого-то найти, чтобы взять для Сергея нужную информацию...
      Уезжал он ночным поездом с твердым намерением отоспаться в вагоне. Духота сонного купе после свежего воздуха была оглушающей. Но Мурзин знал: именно она-то и поможет поскорей отключиться. Говорят же, что избыток углекислоты способствует сну. Вон как кошки спят - уткнувшись носом себе в живот. А еще говорят: чем реже дышать, тем дольше жить...
      Расстилая постель на верхней полке, он думал о том, что разных теорий потому и навыдумано много, что много жизненных ситуаций, к которым они подошли бы. Вот если бы требовалось не спать, он обязательно вспомнил бы другую медицинскую теорию - о пользе свежего воздуха.
      А еще надо было перед сном прогуляться в туалет. Это тоже основа крепкого сна. Чтобы не снились всякие разные потребности, не будили.
      У открытого купе вагонной проводницы, некрасивой и неопрятной толстушки, стоял парень лет двадцати пяти, в накинутом на плечи сером пиджаке, заговаривал ей зубы.
      - Там свободно? - спросил его Мурзин, кивнув на дверь туалета.
      Парень жуликовато отвел глаза даже вроде бы, сгорбился.
      - Там свободно, а здесь занято, - сказал он и захохотал неестественно громко.
      Заперевшись в тесном дергающемся туалете, Мурзин долго тер лицо теплой, с запахом железа водой из-под крана и все думал об этом парне. Чего, казалось бы, такого? Обычный флирт, кои на просторах великой родины в каждом поезде. Но что-то было в его поведении, заставляющее думать, что парень, всего скорей, пасет кого-то, едущего в этом вагоне.
      Решил проверить. Выходя из туалета, тронул вдруг напрягшегося парня, спросил:
      - Вагон спит, а служба идет?
      Парень растерянно отвел глаза и промолчал.
      А утром он увидел этого парня на перроне Павелецкого вокзала разговаривающим с каким-то человеком в легкой шляпке на голове.
      Мурзин прошел мимо них, заметив скрытый интерес к своей персоне, и, как в воду, погрузился в вокзальную толчею. Обычно люди в толпе быстро теряются, но человек в шляпке теряться не хотел, то и дело попадался на глаза, как Мурзин ни крутился между киосков, лотков, узлов и баулов, горами громоздившихся посреди залов. Это означало только одно: пасут не кого-то, а именно его. Он не знал, кому это нужно и зачем, но по давней привычке никому не давать информации о себе, решил оторваться. Способов в его арсенале было немало, и ему удалось это уже через несколько минут.
      Из первого же таксофона Мурзин позвонил Кондратьеву, но телефон у него молчал. Заливался долгими трелями и телефон Новикова во Фрязине. Не вешая трубку, Мурзин некоторое время стоял в кабине, соображая, что теперь делать. Решил сэкономить время и съездить пока в райцентр к следователю.
      От вокзала до вокзала по кольцевому метро долго ли? Уже через полчаса Мурзин сидел в вагоне электрички, вполне довольный собой. Электричка оказалась последней перед обычным на подмосковных железных дорогах двухчасовым перерывом в движении поездов, и получалось, что разговор со следователем придется как раз на "мертвое время". Потом поезда пойдут один за другим и он успеет в Москву к обеденному времени. Нынче - не прежде, в кафе-ресторанах нормальные люди не обедают: кто может, бегут домой. А значит, и Новиков и Кондратьев всего скорей будут дома...
      Однако следователя Овсянникова на месте не оказалось, и возникла дилемма: ждать или возвращаться в Москву и приехать сюда позднее? Он совсем уж собрался уходить, как пришел следователь, щеголеватый господин с бегающими глазами, раскрасневшийся, должно быть, после сытного обеда.
      - Я вас больше ждал! - нервно выкрикнул следователь и кивнул на стул: садись, мол.
      - Почта нынче не торопится, - сказал Мурзин. - Я выехал сразу, как получил повестку.
      - Ну-ну, многозначительно произнес следователь и решительно, будто это были игральные карты, выкинул на стол чистые допросные листы.
      И началось все то, что уже было: вопросы, предупреждения, опять вопросы.
      - Что между вами было?
      - Ничего. Сидели, разговаривали. Выпили, конечно, не без этого.
      - Много?
      - Что много?
      - Выпили сколько? Там были две бутылки, только початые. Где остальные?
      - Какие остальные?
      - Не хотите же вы сказать, что только это и выпили? На тхоих-то мужиков? Бхосьте, товахищ, э-э...гхажданин Мухзин.
      Следователь безбожно картавил.
      - Старые друзья. Поговорить, повспоминать, вот главное-то.
      - О чем вы говохили?
      - Ну-у... разве все перескажешь.
      - Пхидется, пхидется. Было убийство, вы не забыли?
      - Ну, про жизнь говорили.
      - Конкхетней, пожалуйста.
      - Говорили о том, что Россию грабят, растлевают. Об этом теперь все говорят.
      - Нет, не все! - с вызовом сказал следователь.
      - Кроме разве тех, кто живет в раю, а не на грешной земле.
      - Не знаю, не знаю. Вон хынок чехез дохогу. Чего только нет. А ханьше - пустые пхилавки.
      - А вам не приходило в голову, что было бы, если бы раньше власти додумались повсеместно увеличить цены, скажем, в десять раз, а зарплату оставить прежней?
      Следователь растерянно уставился на Мурзина. Похоже, он и в самом деле не думал о таком варианте.
      - А Михонов, убитый, хазделял вашу точку зхения?
      Мурзин мысленно усмехнулся. Молодой следователь, молодой да ранний. Так уверовал в свою премудрость, что даже не замечает, что выдает версию, на которой, всего скорей, будет строить обвинение. И в милиции намекали на это: пьяная ссора, пьяная драка и... С пьянкой, правда, прокол получался: по полтораста граммов на мужика - разве это пьянка? А вот тема для спора убедительная. Вся Россия нынче переругалась. Мужья с женами, родители с детьми, бывшие народы-братья с другими народами-братьями...
      - Отвечайте на вопхос.
      - Я отвечаю. По-моему, мы нормально беседуем.
      - Я вас не на беседу вызвал, а на допхос.
      - Допрос свидетеля - это же все равно, что доверительное собеседование.
      - Вы не свидетель, а подозхеваемый.
      Сначала обдало жаром, потом холодом. Предполагал, что следствие не обойдет такой версии, но заявленная прямо, она возмутила. И только давняя привычка гасить свою гневливость удержала от резкостей.
      - Тогда допрашивайте.
      - Вы меня не учите!..
      - Тогда я буду молчать.
      Но молчание подозреваемого не устраивало следователя, и он сменил тон.
      - Нет, вы хассказывайте. У вас жизнь за спиной, большой опыт, а у меня что!
      И опять Мурзин усмехнулся. Наивен следователь, мальчишка. Неужели не понимает, что виден насквозь? Знает ведь, кем был собеседник. Что ж, раз желает разговора, пусть будет разговор.
      - Неужели вы не понимаете, что происходит со страной?
      Следователь сделал нетерпеливый жест.
      - Я думаю, в вас говохит обида бывшего гэбиста.
      - А отец Иоанн тоже был гэбистом?
      - Кто? Фамилию, пожалуйста.
      - Фамилию я не знаю. Его все зовут митрополитом Иоанном.
      - Ах, этот. Он-то при чем?
      - Он писал... дай бог памяти... "Мы боимся поверить, что все происходящее с нами не есть случайность или прихоть капризной истории, но целенаправленная попытка разрушить Россию любой ценой..." Вы кто по национальности?
      - Это не имеет никакого значения.
      - Как знать. "Не преуспев в попытках уничтожить Россию силой, нас цинично, расчетливо, подло толкают на путь духовного самоубийства". Это тоже отец Иоанн.
      - Так, понятно.
      - Да ничего вам не понятно...
      Мурзин вдруг почувствовал усталость. Подумал, что возраст все-таки сказывается. Бывало, выдерживал такие долгие и тягостные беседы, что сам себе дивился. Мог сутками не спать и не есть, ночами выжидать, простаивать неподвижно под дождем и снегом, чего только не мог. Таких говорунов переговаривал, не теряя бодрости. А тут скис. Или это оттого, что понял: чем убежденнее говорит, тем больше у следователя версий. Вот ведь еще одной загорелся, подпадающей под 74-ю статью - разжигание межнациональной розни. Миронов - русский, Мурзин - тоже русский, но, судя по фамилии, всего скорей, с татарской примесью, а Маковецкий - наполовину еврей. В таком интернационале ссора, а затем и драка вполне вероятны. И орудие убийства подходит: карманная ракетница, игрушка, какие свободно продаются в охотничьих магазинах. Переделана под мелкокалиберный патрон? Но кто нынче не думает о самообороне?..