Леди-шпионки - Скандальная история

– Но что это? – спросила Джулия, разглядывая сверток.

– Это ответы на вопросы, которые он так долго искал, – пояснила Кэтрин. – И я хочу, чтобы он получил эти ответы.

– Ответы?.. – Джулия вскинула глаза. – То есть здесь написано, кто его отец?

Кэтрин молча кивнула. Как Доминик распорядится информацией, которую ей удалось раздобыть? Какое у него будет лицо, когда он поймет, что эти письма – и есть тот самый ключ к тайне, который он искал долгие годы? Этого она никогда не узнает.

– Господи, неужели ты и впрямь нашла ответы? Но тогда почему бы тебе не остаться? Твоему мужу предстоит пережить едва ли не самый сложный момент в жизни. Доминику так будет нужна твоя поддержка!

Кэтрин покачала головой:

– Все утрясется. Тем или иным способом, а Доминик узнает наконец, кто же он такой на самом деле. Вы с Адрианом будете ему поддержкой, как были долгие годы до того, как я вышла за него. А я остаться не могу.

Джулия отложила сверток. Схватив подругу за руки, она прошептала:

– Пожалуйста, не уезжай!

Кэтрин сморгнула. Некогда ей сейчас было лить горькие слезы. Для слез у нее будет довольно времени – позже. А сейчас следовало подумать о побеге.

– Я должна, – сказала она. – У меня нет выбора. И поверь мне, я пыталась найти другой вариант, но… Мы с Домиником просто… не подходим друг другу. Мой отъезд – это единственный выход.

Джулия в отчаянии опустила руки; она сдалась. Кэтрин должна была бы обрадоваться победе, однако радости она совсем не испытывала. Собственно, она почувствовала разочарование. В глубине души она надеялась, что подруга силой принудит ее остаться и избавит от необходимости самой принимать решение.

Джулия отвернулась.

– Я должна была быть для тебя настоящей подругой с самого начала. – Она тяжело вздохнула. – Я должна была рассказать тебе, что за план выдумали мои братья. Поступи я так, может, не было бы всех этих страданий и обид.

Кэтрин вздрогнула. Так, значит, Джулия полагает, что она уходит от Доминика потому, что узнала о его обмане? Что ж, проще оставить подругу в этом заблуждении, чем объяснять свои истинные мотивы.

– Нельзя все время думать о том, что могло бы быть, да не сбылось, – сказала она и ласково коснулась плеча Джулии. – И нельзя вернуться назад. Ты поступила так, как считала нужным для общего блага. Я тебя не виню. Но мне нужно, чтобы ты поступила как настоящая подруга сегодня, сейчас. – Она заглянула Джулии в глаза. – Пожалуйста…

Джулия едва заметно кивнула:

– Поезжай. – Она сжала локоть Кэтрин. – Но прошу тебя, уехав, найди время как следует подумать о том, что ты делаешь и почему. Кэтрин, я так долго жила без любви. И мне страшно видеть, как ты отвергаешь любовь мужа из-за ошибки, которую он совершил так давно.

Кэтрин колебалась; она думала обо всем том, чего ей придется лишиться, уехав навсегда. О прикосновениях Доминика. О его смехе. Его поцелуях.

Но она не могла забыть о том, какие страдания ждут ее, если она останется.

– У меня нет выбора.

С этими словами Кэтрин подхватила свои саквояжи и поспешно направилась вниз. Только нескольким слугам было известно о ее отъезде, но внизу ее ждала карета. Как только дверца кареты захлопнулась, она повалилась ничком на сиденье и разрыдалась. Уйти от Доминика – это все равно что отрезать часть своего тела.

Но если нужно отрезать часть своего тела ради того, чтобы защитить себя и ребенка, которого она носит, она отрежет.

Доминик вошел в дом, на ходу проглядывая отчеты, которые держал в руке. Человек, нанятый им, так и не сумел разузнать, кто же его настоящий отец. Но Доминик, как ни странно, воспринял это сообщение спокойно, хотя искал отца уже долгие годы.

Что-то произошло с ним после того, как он в последний раз имел неприятный разговор с матерью и братом. Что-то в нем перевернулось в ту ночь. Кэтрин узнала, что он бастард, однако все равно решила остаться с ним. Теперь он мог смело смотреть в будущее, которое они будут строить вместе с женой.

Столько лет жизнь его была пуста, и вот теперь жена каким-то образом сделала его жизнь полной. Да, ему по-прежнему хотелось найти человека, который был его отцом, однако поиски уже не являлись для него всепоглощающей идеей.

Подняв глаза, Доминик с изумлением увидел, что в холле стоят, поджидая его, Адриан и Джулия. Они были бледны и явно нервничали. У Джулии даже глаза были, похоже, заплаканы. В руках же она держала лист бумаги.

Внезапно он догадался, что друг и сестра скажут ему. Они решили пожениться, но боялись сообщить ему эту новость из-за того, что он тогда так глупо повел себя.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала его сестра, делая шаг вперед.

Он переводил взгляд с сестры на друга.

– Что ж, хорошо. Мне тоже нужно поговорить с вами, но сначала мне нужно увидеть Кэтрин. Слуга, встречавший меня, сказал, что она легла раньше из-за головной боли, но у меня для нее подарок, который может ее вылечить.

Он опустил руку в карман и коснулся пальцами бархатной коробочки. В коробочке было кольцо. На сей раз кольцо выбрал не его брат, а он сам. Это кольцо являлось свидетельством того, что он взял Кэтрин в жены по собственному выбору и что она ему небезразлична.

– Это не может ждать, – сказала Джулия, хмуря брови. – Нам надо поговорить немедленно.

Уже теряя терпение, Доминик заявил:

– Если ты горишь желанием сообщить мне, что вы собрались пожениться, то не трудись. Я сам заметил, насколько вы с Адрианом сблизились в последние несколько недель. И хотя моей первой реакцией было неодобрение, сейчас я очень рад за вас и доволен, что намерения у вас серьезные. Я буду только счастлив благословить вас и пожелать вам счастливой семейной жизни, но сначала…

Он повернулся, собираясь идти к лестнице, но его заставил остановиться напряженный тон Адриана.

– Кэтрин здесь нет, Доминик.

Доминик похолодел. Может, он ослышался? Медленно повернувшись к другу, он спросил:

– Кэтрин нет?

Сестра кивнула, и глаза ее заблестели от новых слез.

– Это правда, Доминик. Кэтрин уехала. Я случайно зашла к ней в спальню и застала ее за упаковкой саквояжей. Я стала расспрашивать ее… Я пыталась ее удержать. Но она настояла на своем. И потребовала, чтобы я сохранила ее отъезд в тайне от тебя, опасаясь, что ты бросишься за ней вдогонку.

Доминик лишился дара речи. Он слышал оглушительный шум крови, стучавшей в висках, и ему казалось, что сердце его вот-вот разорвется от боли. Надо было скорее понять, что же случилось, прежде чем боль эта станет невыносимой и свалит его с ног.

– Уехала втайне? – спросил он наконец.

– Потому-то Кэтрин и сказала слугам, что у нее болит голова, и она ляжет пораньше, – пояснила Джулия.

Она подалась к брату, словно ей хотелось обнять его, но она сдерживала себя. Немного помолчав, она вновь заговорила:

– Кэтрин думала, что ложь про головную боль заставит тебя воздержаться от посещения ее спальни. И тогда ты обнаружишь ее исчезновение только утром. Но я случайно зашла к ней в спальню и тем самым нарушила ее планы.

Адриан кивнул:

– Джулия решила, что нельзя молчать об отъезде Кэтрин, и рассказала все мне. И мы вдвоем приняли решение сообщить тебе…

Боль заструилась по жилам Доминика. Он покачал головой:

– Нет, не могла она уехать.

Он резко развернулся и бросился вверх по лестнице, затем побежал по коридору к двери их общей спальни. Увы, Кэтрин там не оказалось. Спальня действительно была пуста, и там царила непривычная тишина.

Глухо застонав, он ворвался в смежный покой. Распахнул дверь гардеробной – там было пусто. Все следы, все свидетельства того, что его жена существовала и жила с ним общей жизнью, исчезли. Были упакованы в саквояжи и увезены прочь. Только слабый цветочный запах еще витал над ее подушкой. И только воспоминания теснились в его сердце. Потрясенный, он в ужасе смотрел в пустой шкаф.

– Черт! – взревел он и изо всех сил ударил кулаком по шкафу. Но это ничуть не помогло, только боль от удара пронзила его руку.

– Прости меня, Доминик, – раздался голос Джулии у него за спиной.

Он развернулся к сестре. Нет, так просто он не сдастся!

– Куда она поехала?

– Этого я не знаю, – тихо ответила Джулия. Затем протянула брату сверток и, хмурясь, добавила: – Она оставила только вот это. Я должна была передать тебе это завтра утром, после того, как ты обнаружишь, что ее нет. Может, здесь ты найдешь какие-нибудь сведения, которые помогут тебе догадаться, куда она отправилась и почему ушла от тебя.

Доминик дрожащими руками взял сверток и уставился на него бессмысленным взглядом. Неужели это все, что осталось ему от жены? Все, что она решила подарить ему на прощание? Пачку никому не нужных старых бумаг? Не свой смех, и не ласку, и не свою любовь до гроба. Только чьи-то письма.

Доминик был готов засмеяться, но он настолько обессилел, что и засмеяться не смог. Без всякого выражения он пробормотал:

– Уйди. Я хочу побыть наедине с тем, что она оставила мне, – уж не знаю, что именно.

Джулия собиралась что-то возразить, но Адриан взял ее за локоть и сказал:

– Как хочешь, Доминик. Мы заглянем к тебе попозже.

Доминик кивнул, проводил их до порога и закрыл за ними дверь. Затем обратился к пачке писем. Верхнее было написано ее рукой. Его собственное имя бросилось ему в глаза, словно насмехаясь над ним.

Дико взревев, он кинулся к камину, чтобы кинуть всю пачку в огонь. И забыть, что он когда-то знал Кэтрин Флеминг и даже был женат на ней. Чтобы забыть, что он влюбился в нее.

Но в последний момент он удержал свою руку. Вздрогнул, отодвинулся от пламени. И вдруг понял, что влюблен в свою жену.

Ну конечно, он был влюблен в нее. И уже довольно давно. Просто желание узнать правду о своем отце совершенно поглотило его, и в нем укоренилось убеждение, что любви не существует. В результате он запутался и не сразу понял, что чувство, которое он испытывает к жене, – это любовь.

Но сейчас, когда Кэтрин ушла от него, он словно очнулся ото сна.

Взгляд его вновь обратился на записку, написанную ее рукой. Нет, не мог он взять и бросить в огонь письмо своей жены. И нужно же было выяснить, почему она ушла. И почему решила оставить его с пачкой старых писем и с разбитым сердцем.

Доминик не удосужился даже поднять глаза на Адриана, когда час спустя друг снова появился в его комнате. Он сидел на полу, пристально глядя на два письма, которые держал в руках. Он сидел так уже более четверти часа. Одно письмо раскрыло ему тайну его прошлого. Другое лишило его будущего – растерло это будущее в порошок. Оба письма ранили не хуже лезвия ножа.

– Доминик… – тихо позвал Адриан.

Доминик на мгновение поднял на него глаза, но ничего не ответил. Как такое могло произойти? Как? Барон переступил через письма, лежавшие на полу.

– Боже, что это такое?

Доминик снова посмотрел на Адриана. Затем со вздохом произнес:

– Эти письма принадлежат моей матери.

– Но зачем Кэтрин передала тебе их? – Адриан с беспокойством смотрел на друга. Отчаяние Доминика не на шутку встревожило его.

– Кэтрин передала для меня эти письма, потому что из них можно узнать, кто же был моим отцом. Это он написал эти письма.

Адриан уставился на него с выражением, которое, надо думать, очень напоминало выражение лица самого Доминика, когда он узнал правду о своем отце.

– Кто же он? – прошептал барон, опускаясь на колени рядом с другом.

– Его зовут Чарлз Видал.

Имя легко слетело с его губ. Он почему-то ожидал, что ощутит нечто необыкновенное, произнося вслух имя своего отца. Что вдруг почувствует что-то особенное. Но ничего особенного не произошло.

Адриан наморщил лоб:

– Не помню, чтобы слышал раньше это имя.

Доминик покачал головой:

– Неудивительно. Он не пэр. Он даже не джентльмен. Он был учителем музыки, которого моя мать собралась нанять для Джулии, проявившей незаурядный музыкальный талант уже в очень юном возрасте.

Глаза Адриана были широко раскрыты.

– Боже мой… – прошептал он.

Доминик кивнул:

– Если верить письмам, роман их завязался очень быстро. Насчет уроков она разговаривала с ним в Лондоне, а потом вдруг случайно выяснила, что он находится рядом, в этом графстве, дает уроки музыки дочери одного местного джентльмена.

Он подумал о том, какие прекрасные письма писал Видал Лариссе. Это были прочувствованные признания в настоящей любви и сожаления, что они вынуждены жить в разлуке. И он тревожился о том, что ей несладко живется в доме Харрисона Мэллори, и боялся за нее.

– Моя мать была очень несчастлива в браке, – сказал Доминик негромко. – Я даже и не подозревал, насколько несчастлива. А этот человек привнес в ее жизнь радость.

– Но почему же она всегда проявляла такое равнодушие к тебе? Почему столько лет хранила в тайне от тебя имя этого человека?

Доминик передернул плечами:

– Когда она забеременела, Мэллори сразу же понял, что ребенок никак не может быть от него. Он пришел в ярость, буянил, требовал, чтобы она назвала имя своего любовника. Она порвала с Видалом ради него же самого, чтобы не навлечь на него беду. Есть много писем, в которых он умоляет ее не отвергать его. Уговаривает бежать с ним. И умоляет дать ему возможность увидеть ребенка. То есть меня.

Доминик судорожно сглотнул. Хорошо зная нрав мужчин семейства Мэллори, он прекрасно понимал, почему Ларисса прервала отношения с человеком, которого любила. Если бы Харрисон Мэллори узнал, что любовник его жены не имеет ни титула, ни связей в обществе, что он беззащитен, он просто уничтожил бы бедного учителя музыки.

И все же боль и гнев жгли ему сердце. Его лишили отца, который хотел увидеть его, который умолял Лариссу в письмах рассказывать ему все подробности о ребенке. Который продолжал писать даже несколько лет спустя, хотя Ларисса давно уже перестала отвечать на его письма.

– Что с ним произошло? – спросил Адриан.

Доминик взял в руки последнее письмо из пачки.

– Вот это письмо было написано шесть лет спустя после моего рождения. В нем сообщается, что Видал приобрел некоторую известность в Лондоне как музыкант. Он также пишет о своей помолвке. Он написал моей матери, что до сих пор любит ее, но понимает, что им не суждено жить вместе.

Он пристально посмотрел на письмо. Прошло двадцать пять лет, а все равно можно было различить, что некоторые строки размыты. Ларисса плакала над этим письмом.

Адриан вопросительно взглянул на друга:

– Что же ты собираешься делать? Теперь ты знаешь, как его зовут, знаешь, что одно время он жил в Лондоне. Имея такие сведения, не составит труда найти его. Ты можешь поехать к нему. Он должен увидеть тебя. Я уверен, что вы…

Доминик поднял руку, прерывая друга:

– Какое теперь все это может иметь значение? – Он поднялся, уронив на пол письма своего отца. Теперь у него в руке осталась только записка жены. – Кэтрин сделала мне чудесный подарок – эти письма и сведения, содержащиеся в них. Но это был прощальный подарок. Она ушла от меня.

– Она объяснила почему? – спросил Адриан, тоже поднимаясь на ноги. У него был несколько чопорный вид, как если бы он не знал, как вести себя в такой ситуации.

Доминик протянул ему письмо:

– Она пишет, что пыталась простить мне мой обман. Он вспомнил ту ночь, которую Кэтрин подарила ему, прекрасную ночь, когда он впервые почувствовал, что она его простила. Прощение жены сняло тяжкий груз с его плеч. Оно дало ему надежду на будущее – даже при условии, что он никогда не узнает о своем прошлом.

– Но она пишет, что все-таки не может простить. Она не питает ко мне никаких теплых чувств. И не может жить со мной под одной крышей.

– Это все ложь.

Доминик обернулся на голос. В комнату вошла Джулия. Глаза ее сверкали, а губы были поджаты.

– Кэтрин любит тебя, Доминик. Я не понимаю, почему она была так твердо уверена в том, что уехать ей необходимо, но уехала она не потому, что не любит тебя. Она была очень подавлена и не хотела уезжать. И она хотела, чтобы ты узнал все про своих отца и мать. Хотела, чтобы ты обрел покой. Если бы она и в самом деле не питала к тебе никаких чувств, то разве стала бы беспокоиться о том, узнаешь ты правду о своих родителях или нет?

Луч надежды прорезал беспросветное отчаяние Доминика, но сразу же угас.

– Даже если это правда, то что же я могу поделать? Вспомни историю с исчезновением Сары. Если женщина не хочет, чтобы ее нашли, ее не найдут, будь уверена. И даже если я найду ее, то это будет совершенно бессмысленно – ведь она и в самом деле равнодушна ко мне.

Джулия положила руку на плечо брата:

– Доминик, все сводится вот к какому вопросу. Ты любишь ее?

Ни секунды не колеблясь, он кивнул:

– Я люблю ее всем сердцем, всей душой. Всем, что у меня есть.

Джулия едва заметно улыбнулась:

– Тогда ты должен найти ее. И не слушай ее протестов. Не тяни с объяснениями, расскажи ей о своих чувствах. Я, например, уверена в том, что она тебя любит. Ни одна женщина не станет убегать из дома ночью, если она равнодушна к мужу.

И тут Доминик почувствовал, что надежда вновь пробудилась в его сердце. Пусть Кэтрин ни разу не призналась ему в том, что любит его, однако она много раз доказала свои чувства делом. Джулия права. Что-то заставило жену бежать от него. И он понял вдруг, что сумеет победить это «что-то», если только отыщет ее.

Расправив плечи, он сказал:

– Вам ведь надо ехать, кажется. Так поезжайте же.

Джулия вспыхнула:

– О чем ты?

Доминик тихо рассмеялся.

– О, до меня дошли слухи о твоем намерении отправиться в Гретна-Грин. Так поезжай. И не возвращайся, пока не станешь баронессой.

Джулия улыбнулась, но радость ее была недолгой.

– Мы не уедем, пока нужны здесь.

Доминик порывисто обнял сестру:

– Спасибо за то, что тревожишься обо мне, и за то, что ты так хорошо относилась ко мне все эти годы. – Он чуть отстранился и заглянул в глаза сестры, которые были так не похожи на его собственные глаза. – Да, я очень тебе благодарен, но сейчас ты ничем не можешь мне помочь. Это я должен сделать сам.

Джулия вздохнула и отступила, снова встав рядом с Адрианом. Барон сразу обнял ее за плечи и сказал:

– А что ты собираешься делать, Доминик?

– Я собираюсь приказать, чтобы оседлали лошадь. Мне надо найти жену.

Глава 19

Кэтрин вздохнула и принялась барабанить пальцами по столу. Она знала, что ради будущего ребенка должна поесть. Жена хозяина гостиницы подала ей жареного фазана, картофель и хлеб, но она не могла проглотить ни кусочка, никак не могла заставить себя приняться за еду. Ей не хотелось есть. Ей не хотелось пить. И совершенно не хотелось ни о чем думать.

Кэтрин находилась в дороге уже два дня; она держала путь на север Англии, где жили ее друзья, и сопровождала ее только горничная. Казалось бы, ей следовало забыть обо всем из-за тягот пути, однако душевная боль не становилась слабее. Более того, она почти все время думала о Доминике.

Он снился ей ночью и всякий раз, когда она засыпала в карете. Кэтрин со счету сбилась, сколько раз на постоялых дворах, где надо было дожидаться свежих лошадей, ей казалось, что она видит мужа, и всякий раз она обманывалась.

Но теперь он уже прочел ее письмо, прочел всю ту ложь, что она написала, – про то, что она не находит в себе сил простить его, и про то, что он ей безразличен. Впрочем, письма своего отца он, наверное, тоже уже прочел и сейчас, надо думать, спешит в Лондон. Может, он уже в Лондоне, если скакал во весь дух. Теперь он знает имя – Чарлз Видал, так что наверняка ему удастся разыскать отца.

Она вздохнула. Ей очень хотелось узнать, как продвигаются дела у Доминика. Но все же она правильно поступила, когда уехала. Уйти от мужа – вот единственный способ сохранить рассудок.

Ну почему, почему ей никак не удается убедить себя в этом?

– Не надо ли вам еще чего-нибудь, дорогая?

Кэтрин подняла глаза и увидела перед собой жену хозяина гостиницы.

– Нет, спасибо, все прекрасно. – Кэтрин откусила кусочек фазана, чтобы успокоить добрую женщину. Она почти не почувствовала вкуса. – Я просто устала с дороги.

– Прошу прощения, мэм, но вид у вас такой, будто вы от самой жизни устали. – И женщина, не дожидаясь приглашения, уселась напротив Кэтрин. – Может, вам лучше выговориться? Сразу на душе полегчает.

Кэтрин вспыхнула. Делиться своими переживаниями с незнакомой женщиной, пусть и доброй на вид!

– Благодарю вас, но не стоит. – Она заставила себя улыбнуться. – Рассказывать нечего.

– Дело в мужчине, так? – Женщина и не подумала отступить. Кэтрин ничего не ответила, и она продолжала: – Меня зовут Нелл. Я так поняла, что вы не в настроении откровенничать с человеком, которого даже не знаете. Но и мне когда-то пришлось пережить сердечные страдания. Я не буду вас больше расспрашивать, но если вы надумаете поговорить, то я с удовольствием послушаю.

Кэтрин закусила губу.

– А что у вас были за страдания?

– Видите вон того мужчину? – Нелл кивнула в сторону барной стойки.

Кэтрин посмотрела на хозяина гостиницы, протиравшего стаканы.

– Мистера Уилкокса?

– Да. – Нелл улыбнулась, как влюбленная девушка. – Когда я с ним повстречалась, я была замужем за очень суровым парнем, который меня бил, порой очень сильно. И едва я увидела Блейна Уилкокса, как поняла, что люблю его. Но два года прошло, и понадобилась еще и норовистая лошадь, которая лягнула моего Мартина в голову, прежде чем я смогла уйти к Блейну. Но все равно я не сдавалась. Я не теряла надежды даже в самые тяжкие времена.

Кэтрин с изумлением уставилась на немолодую женщину, сидевшую напротив. Должно быть, эта женщина многое повидала в жизни. И если рассказать кому-нибудь о своих бедах, то, может, действительно станет легче. К тому же Нелл едва ли станет сплетничать.

– Дело в моем муже, – краснея, проговорила Кэтрин. – Я люблю его, но мы не можем жить вместе.

Хозяйка гостиницы внимательно смотрела на Кэтрин. Ясно было, что она совершенно не понимает, как такое может быть.

– Почему же? Он что, очень жестокий?

– Нет, совсем нет, – прошептала Кэтрин.

– Милая моя, – сказала женщина, поднимаясь, – если ты любишь мужа, то должна найти способ ужиться с ним. Не бросай его из-за глупостей.

Тут жена хозяина ушла, так как надо было подавать напитки семейству за соседним столиком. Кэтрин тоже встала и пошла наверх.

Она тихонько вошла в свою комнату и посмотрела на ярко пылавший камин. Хотя тепло и свет огня были приятны, все равно ей было неуютно. Не будет ей ни мира, ни покоя. Ведь она уже совершила то, от чего ее предостерегала Нелл. Она бросила мужа.

И сколько ни напоминала она себе о том, что поступила так по необходимости, все равно сердце у нее разрывалось на части.

– Ах, Доминик, – прошептала она. – Я так люблю тебя. Если б только существовал способ…

В дверь ее громко постучали, и она в испуге вскочила на ноги.

– Миссис Уилкокс, я не стала доедать ужин, простите, – сказала она, подходя к двери. – Я хочу побыть одна и попытаться заснуть.

– Впусти меня, Кэтрин! Прошу тебя!

Кэтрин отшатнулась от двери, и кровь отхлынула от ее лица. Доминик. Это он стоял за дверью, и в голосе его звучало такое отчаяние! Она еще не слышала, чтоб муж говорил таким голосом – даже когда его поиски заходили в тупик. Даже когда она узнала о его обмане.

Это был голос человека, который лишился всего.

Но почему он оказался здесь? На мгновение сердце ее подпрыгнуло в безумной надежде. Значит, он любит ее! Но надежда тут же угасла. Доминик был неравнодушен к ней, но и только. Скорее всего, он бросился вдогонку за ней потому, что хочет сохранить внешние приличия.

Сама не своя от волнения, она приблизилась к двери и с трудом открыла ее. За дверью стоял Доминик, большой и сильный, но с осунувшимся лицом и отчаянием в глазах. Сердце Кэтрин екнуло; казалось, оно вот-вот разорвется.

– С вами все в порядке?

Только сейчас она заметила мистера Уилкокса, из-за плеча которого выглядывала Нелл. Хозяин с угрозой во взгляде покосился на Доминика.

Кэтрин утвердительно кивнула:

– Да-да, все в порядке. Не беспокойтесь, это мой муж.

Доминик медленно повернулся и вперил в хозяина свирепый взгляд. Тот попятился, а вот Нелл ничуть не испугалась. Она лукаво подмигнула Кэтрин и ушла.

– Что ж, в таком случае спокойной ночи вам обоим. – Мистер Уилкокс последовал за женой со всей скоростью, какую только могли развить его короткие толстые ноги. А Кэтрин и Доминик остались вдвоем.

Его близость будоражила ее так же сильно, как и в их первую ночь. И реагировала она так же. Ей ужасно хотелось прильнуть к его жаркому телу и капитулировать перед ним, хотелось отдать ему всю свою любовь.

Но она попятилась.

Доминик воспользовался этим, чтобы войти в номер и закрыть за собой дверь. Он ничего не говорил и не пытался приблизиться к ней, только смотрел на нее глазами, взгляд которых был красноречивее всяких слов.

Кэтрин ухватилась за спинку кресла.

– Но тебе нужно ехать сейчас в Лондон. Тебе нужно найти твоего отца. – Она внезапно умолкла, пораженная ужасной мыслью. – Ты ведь получил мое письмо?

Он коротко кивнул:

– Да. – Наконец он сделал шаг к ней. Этот шаг показался ей нежнейшей лаской. – Глупое письмо.

– Нет, не глупое. – Она расправила плечи, но сердце ее снова сжалось. – Я сумела обнаружить документы, из которых можно узнать, кто твой отец. Так что твои розыски подошли к концу. И у меня не было больше причин оставаться там. – Она сделала глубокий вдох и добавила: – Там мне оставаться не хотелось.

– То есть не хотелось оставаться со мной? – Муж посмотрел ей в глаза.

Собравшись с духом, Кэтрин кивнула:

– Да, с тобой. – Она изнемогала от желания прикоснуться к его щеке, поцеловать его в губы, чтобы на этих губах снова появилась улыбка.

– Кэт, я хочу знать правду. Пожалуйста, объясни мне, почему ты на самом деле решила уйти? – сказал он, чуть повысив голос.

Она задрожала и отвернулась. Она боялась, что не сумеет солгать ему в лицо. Слишком притягивал ее его взгляд.

– Я уже объяснила! – Теперь и она повысила голос. – Я больше не хочу жить с тобой. Я нашла для тебя письма, узнала имя твоего отца и поняла, что теперь наконец стала свободной. Свой долг я выполнила.

Он взял ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Повтори-ка это, глядя мне в глаза, Кэт. – В следующее мгновение муж впился в ее губы страстным и отчаянным поцелуем.

Она почти тотчас же сдалась и ответила на поцелуй, обещая самой себе, что это – в последний раз. Но сварливый голосок где-то в глубинах сознания сразу напомнил ей, что такое обещание она давала себе уже много, много раз. Однако Кэтрин заставила голосок замолчать. Обвивая руками шею мужа, она снова его поцеловала.

Внезапно он отступил на шаг и опять посмотрел ей в лицо:

– Кэтрин, ты не можешь повторить эти слова, глядя мне в глаза, потому что это ложь. Ты любишь меня.

Она попятилась в ужасе от мысли, что сейчас он снова обнимет ее и… Неужели он знает?

– Я… – Она в отчаянии шевелила губами. Как она ни старалась, не смогла выговорить ложь. – Да, я люблю тебя, Доминик. Но этого недостаточно.

– Но почему? – Он едва не задохнулся. – Любовь – это все.

Кэтрин презрительно хмыкнула и отвернулась. «А может, действительно пришло время рассказать ему все? – подумала она неожиданно. – Может, пора объяснить, почему мне никак нельзя жить с ним, когда я люблю его всей душой, а он может отвечать на мое чувство только страстью и дружеской приязнью?»

Вновь повернувшись к мужу, Кэтрин заставила себя заговорить:

– Ты спрашивал меня о моем прошлом не раз и не два. О моей семье. Теперь я хочу рассказать тебе об этом. Может, тогда ты наконец поймешь, почему тот факт, что я люблю тебя, не меняет ничего. Почему я не могу вернуться в Лэнсинг-Сквер.

Доминик на мгновение прикрыл глаза. Кэтрин призналась, что любит его, и это признание райской музыкой звучало у него в ушах, но радости он не испытывал. Потому что видел: жена исполнена решимости уйти от него.

– Расскажи. Я хочу знать все.

Она вздохнула и села в кресло у пылавшего камина. Он тоже сел и, подавшись вперед и упершись локтями в колени, приготовился слушать. Взгляд его не отрывался от лица жены.

– Я уже говорила тебе, что моя мать очень любила моего отца, а он не отвечал ей взаимностью. Но все было еще хуже. Отец не просто не любил ее, он пользовался ее любовью. Всякий раз, когда ему надо было добиться от нее чего-нибудь, он начинал делать вид, что пылает к ней страстью, а потом, когда переставал нуждаться в ней, безжалостно топтал ее чувство.

Доминик поморщился:

– Жестоко.

– Да. – Лицо ее исказилось. – Мой отец был эгоистичным и безжалостным человеком. Но моя мать упорно не желала замечать эти малоприятные черты его характера. Она любила его слепо. Выдумывала оправдания его поступкам. Даже винила во всем себя. Все это происходило на моих глазах, и всякий раз, когда отец, в очередной раз обидев ее, уходил, мама обрушивала свои жалобы на меня. Даже когда я была еще совсем маленькой. – Кэтрин помолчала немного, потом вновь заговорила: – И я поняла, что любовь может ослепить и меня, и тогда я перестану видеть правду. И что мной будет очень легко управлять, если я дам волю своей любви. – Она бросила взгляд на мужа, затем продолжила: – Вот почему я выбрала себе в мужья Коулдена. Я не любила его. Хотя испытывала к нему определенную симпатию… до того, как узнала, каков он на самом деле. Он не вызывал во мне страстных чувств, и я была уверена, что из-за него голову не потеряю.