Леди-шпионки - Скандальная история

– О чем ты говоришь? Не понимаю, о чем ты…

Тут из коридора раздались громкие голоса Доминика и Сары. В следующую секунду они вошли в кабинет.

Собрав остатки сил, Кэтрин поднялась с кресла и, повернувшись к мужу, пристально посмотрела на него; она надеялась, что во взгляде ее было презрение, а не отчаяние.

Но Доминик, не обращая на жену внимания, рявкнул:

– Коул, убирайся отсюда! Вы с Сарой должны немедленно уехать! Вас сюда не приглашали, и вы больше не можете оставаться в моем доме на правах гостей.

Кэтрин почувствовала, что руки ее сами собой сжались в кулаки. Не потому ли Доминик так спешит выставить из дома брата с невесткой, что опасается, что они откроют ей правду? Он опять обманывает ее, как обманывал уже столько раз?

– Отчего вдруг такая поспешность, Доминик? И ни ты боишься, что Сара с Коулом расскажут мне вес твои тайны? – спросила Кэтрин, глядя на мужа все также пристально.

Кровь отхлынула от лица Доминика, когда он повернулся к жене. На мгновение в глазах у него отразились все его чувства. Отчаяние. Ужас. И еще – решимость, как если бы он ждал, что этот момент когда-нибудь настанет.

Итак, все, что сообщил ей Коул, было правдой. И Доминик действительно скрывал от нее правду.

Кэтрин хотелось броситься на пол и разрыдаться. И молотить по полу кулаками от досады. Какой же дурой она оказалась! Мучившие ее кошмары, смутные страхи – все обернулось явью. Она увлеклась Домиником настолько, что не сумела разглядеть, что муж ей врет. Случилось то, чего она больше всего боялась: дав волю своему сердцу, она стала слепой.

Ну почему? Почему нельзя было держать его на расстоянии? Тогда бы сердце ее не терзалось сейчас мучительной болью.

Воцарившееся молчание нарушил негромкий смешок Сары.

– Ах, Доминик, похоже, мне уже ничего не разрушить в твоей жизни. Коул, дорогой мой, а ты уже рассказал нашей Ледяной Принцессе про меня и Доминика?

Коул резко обернулся к жене, и глаза сто сверкнули гневом.

– Сара!

Кэтрин уставилась на мужа в недоумении. Прежде Сара позволяла себе только намеки, но эти се слова были равнозначны признанию в том, что у них с Домиником был роман. И, судя по тому, как Доминик сразу стал прятать глаза, возразить ему на это было нечего.

– Что ты наговорил моей жене? – угрожающе спросил он.

Коул отступил на шаг, но тут же, овладев собой, довольно уверенно сказал:

– Одну только правду. Только то, что она имела полное право знать. Что ты женился на ней, чтобы заполучить поместье. Что ты лгал ей с самого начала.

– Коул!

Кэтрин вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела, что в дверях стоят Джулия и Адриан. Джулия была бледна, но, судя по выражению ее лица, заявление брата вовсе не оказалось для нее сюрпризом.

– Коул, как ты мог сказать такое? Зачем ты это сказал? – Джулия в гневе смотрела на брата.

Кэтрин всхлипнула. Слезы, которые она сдерживала так долго, блеснули на ее ресницах. Она яростно смахнула слезы ладонью.

– Господи, неужели и ты все знала, Джулия? Знала, какую Коул и Доминик заключили сделку, и не сказала мне? А я считала тебя подругой…

Джулия в смущении потупилась:

– Но, Кэтрин…

Кэтрин демонстративно отвернулась от подруги. Новое унижение! Мало того, что ее сторговали, как вещь, но, оказывается, и все члены семьи прекрасно были осведомлены об этом торге. Да и Адриан, судя по всему, тоже знал об этом. Похоже, только она одна и была не в курсе.

Тут Доминик шагнул к брату, сжимая кулаки. На лице его была решимость – и даже облегчение, что показалось Кэтрин странным.

– Если уж ты явился сюда, чтобы делать признания за меня, то зачем останавливаться на полпути? – Коулден в испуге отпрянул. – Впрочем, будет лучше, если я возьму на себя ответственность за мою ложь, а уж ты со своей ложью поступай, как знаешь. Ты ведь тоже лгал, не так ли?

Коул попятился. Затем оглянулся на Сару. Доминик же отвернулся от них и посмотрел на Кэтрин. Он протянул к ней руки, но она отступила на шаг. Тяжко вздохнув, Доминик проговорил:

– Кэтрин, я так давно хотел рассказать тебе все. Я даже начинал, но… Но всякий раз что-нибудь да мешало мне. То незваные гости являлись, – он бросил через плечо взгляд на брата, – то моя собственная трусость не позволяла мне говорить. Мне очень жаль, что ты узнала правду именно так. Ты даже не представляешь, как жаль. Прости. Но я хочу, чтобы остальное ты услышала от меня, а не из ядовитых уст моего братца.

Кэтрин изо всех сил старалась держать себя в руках, хотя ей хотелось завизжать. Однако она не завизжала, а устремила пристальный взгляд на мужа.

Он поежился под ее взглядом, но глаза не отвел.

– То, что сказал тебе мой брат, – правда, – продолжал Доминик. – Я действительно заключил сделку и женился на тебе для того, чтобы получить это поместье.

Кэтрин отвернулась, сдержав стон. Обида рвалась из ее груди.

– Но почему? – Она снова взглянула на мужа. Он расправил плечи и выпалил:

– Харрисон Мэллори мне не отец.

Теперь Кэтрин смотрела на мужа с удивлением. «Неужели это правда?» – спрашивали ее глаза.

– Да, я бастард, Кэтрин.

Сара захохотала, но Доминик, не обращая внимания на злобный смех невестки и ухмылку на лице брата, продолжал:

– Я имею основания полагать, что в этом доме спрятаны документы, с помощью которых я смогу узнать, кто мой настоящий отец. Коул прямо заявил, что не допустит меня и на порог этого дома, если я не женюсь на тебе.

Кэтрин бросила взгляд на Коула. По крайней мере, у ее бывшего жениха хватило деликатности убрать с лица ухмылку. Однако в глазах его по-прежнему было злорадство. Кэтрин содрогнулась от отвращения и гнева.

Доминик же вновь заговорил:

– И это подводит нас к ответу на вопрос, который задала Джулия. Она спросила, зачем наш брат сказал тебе это. Действительно, зачем ему ехать сюда и рассказывать тебе правду? Зачем разрушать то, что связывало нас с тобой? Он сделал это потому, что отец в свое время ему внушил: я не имею права ни на что. Для Коула невыносима сама мысль, что мне может принадлежать то, чего желал он сам. Ты, например.

– Бастард не заслуживает того, чтобы получить в жены леди, – заявил Коул, скрестив на груди руки. – И уж точно бастард не заслуживает леди, на которой я собирался жениться. Я-то думал, что Кэтрин держит тебя на расстоянии, но когда я нашел ее письма к Джулии и понял, что она довольна своим браком, мне стало ясно: я должен вмешаться. Нельзя допустить, чтобы бастард наслаждался тем, на что права не имеет. Пусть я не могу заявить во всеуслышание, что мой брат – бастард. Ведь я должен заботиться о своей репутации… Но будь я проклят, если допущу, чтобы к бастарду относились так, словно он мне ровня. Этого не будет. И вот теперь твоя жена знает, кто ты такой.

Кэтрин не сводила глаз с человека, за которого совсем недавно собиралась выйти замуж. Она была потрясена: какая мелочность, какая детская ревность, какая жестокость! Это ошеломило ее не меньше чем сообщение о том, что Доминик лгал ей. А то, что муж ее был бастардом, незаконнорожденным – что ж, ведь человек не имеет власти над своим рождением. Зато Коул, похоже, наслаждался знанием этой тайны.

– Так ты причинил всем столько горя только потому, что хотел выместить на брате какую-то свою детскую обиду? – проговорила она, с презрением глядя на Коула.

– Я считал, что ты должна знать правду о человеке, за которого вышла замуж, – заявил Коул и снова изобразил на лице участие. Только теперь Кэтрин ясно видела, что участие это фальшивое. Совершенно неискреннее. Оказывается, она совсем не знала своего бывшего жениха.

– А за какого человека она вышла бы замуж, не вздумай Сара так внезапно воскреснуть? – осведомился Доминик. – Как насчет тех тайн, которые скрывал ты? Как насчет лжи, которой ты потчевал всех?

Коул побледнел.

– Доминик, это уже другая история…

Кэтрин в упор посмотрела на мужа. Теперь, когда она осознала, в какой тьме пребывала все это время, ей хотелось света. Хотелось узнать все.

– Расскажи, – прошептала она. – Расскажи.

Доминик утвердительно кивнул. Если уж он решился сказать правду, то должен был рассказать все.

– Коулу требовалось твое приданое, Кэтрин. Он неудачно вложил деньги, проигрался в карты, и потому ему необходимо было получить поместье, которое досталось тебе от отца. Твоим опекунам полагалось вознаграждение в случае, если им удастся выдать тебя замуж до того, как тебе исполнится двадцать один год. И мой брат узнал от них, как изобразить мужчину твоей мечты.

Кэтрин с трудом сдержала крик. Значит, Юстасия и Стивен, люди, на которых была возложена обязанность заботиться о ней, тоже участвовали в этом обмане? И все – ради денег? Кэтрин вдруг почувствовала себя ужасно одинокой, несчастной… и глупой.

Заметив, что с женой происходит, Доминик потянулся к ней, но тут же опустил руку, не осмелившись ее коснуться. Какое-то время он молча смотрел на нее, потом вновь заговорил:

– Когда Коул уверился, что сердце твое принадлежит ему, он проиграл и твое поместье, проиграл, даже не дождавшись венчания. Вот почему ему так нужно было, чтобы я занял его место. Чтобы не раскрылись его мошеннические проделки, и чтобы твое состояние досталось семейству Мэллори.

Кэтрин прижала ладонь к губам. Она едва могла дышать, но все же выговорила:

– Это все?

– Не знаю. – Доминик повернулся к брату. – Полагаю, далеко не все, но доказательств у меня нет.

Джулия сделала шаг вперед:

– Прошу вас, хватит! Вы сказали уже более чем достаточно.

Тут остатки самообладания покинули Кэтрин, и она громко закричала:

– Нет, не достаточно! Я хочу знать все! Я хочу знать про все вранье, которым меня потчевали! И сию же секунду!

Доминика передернуло, но взгляда от лица жены он не отвел. Он был готов к такой вспышке и даже считал ее вполне естественной.

– Полагаю, Коул прекрасно знал, что Сара жива и здорова, – продолжал Доминик. – И сообщение о ее чудесном воскрешении, так ошеломившее всех во время званого вечера, для него отнюдь не явилось неожиданностью.

– Нет, не может быть! – Джулия попятилась, и Адриан поспешил подхватить ее под руку.

– Так уж и не может быть? – подала голос Сара. Теперь на ее лице не было выражения самодовольства – были гнев и жажда мести.

– Сара, не смей! – рявкнул Коул.

Она стряхнула руку мужа со своего локтя.

– Почему же, Коул? Чтобы дать тебе возможность еще раз изобразить невинную жертву? Мне уже надоело одной ходить в виноватых. Я хочу, чтобы ты нес свою долю вины. – Она улыбнулась Кэтрин недоброй улыбкой. – Разумеется, мой муж знал, что я жива и здорова. Давно знал. Собственно говоря, это по его настоянию мне пришлось «исчезнуть». Из-за Доминика, между прочим.

Доминик в изумлении уставился на брата. Он, конечно, подозревал, что Коул давно узнал про то, что его жена живехонька, но никак не думал, что именно Коул задумал этот жестокий обман. Тем более ему не приходило в голову, что и сам он каким-то образом имел к этой истории отношение.

– Объяснись! – выкрикнул он.

Коул вцепился в руку Сары, однако она оттолкнула его и вышла вперед. Доминику очень хотелось встать между ней и Кэтрин, хотелось заслонить жену от этой фурии, однако он сдержал порыв. Он ведь видел глаза своей жены, видел, какая в них была боль от сознания, что ее предали! Вряд ли она приняла бы теперь его заступничество. Да и прежде из него выходил никудышный заступник.

– Хотя мы с Коулом очень старались первое время, ребенка завести нам так и не удалось. Именно из-за моего бесплодия Коул и позволял мне весело проводить время с другими.

Кэтрин передернуло от столь откровенного заявления.

– Но мы не слишком расстраивались, – продолжала Сара. – Коулу дети были, в сущности, ни к чему, да и мне тоже. А потом ты, Доминик, повзрослел. – Она взглянула на него с улыбкой. – Да, ты повзрослел, и дамы стали шептаться о тебе. Даже дамы нашего круга.

Хотя и без титула, а ты становился завидным женихом. Правда, ты не проявлял ни малейшей склонности к браку. Коул понимал, что ситуация может измениться, если появится подходящая партия. Понимал он и то, что если у нас с ним детей так и не будет, а у тебя родится сын, то этот мальчик унаследует и титул, и поместья, и все состояние.

– Сын бастарда! – не выдержал Коул. – Сын бастарда получит титул моего отца! Я никак не мог этого допустить. Я даже думал, не начать ли распускать слухи о твоем темном происхождении, но это только бы запятнало имя Мэллори. Значит, следовало найти способ произвести на свет законного отпрыска.

Сара злобно взглянула на мужа:

– Он сказал мне, что я должна уехать. И сказал, что не станет разводиться со мной, потому как не желает еще большего скандала. Но если я исчезну на достаточно долгий срок, то он объявит меня умершей и женится снова. Конечно, я противилась этому плану. Мне не хотелось покидать Лондон. Да и чего ради? Ради того, чтобы он продолжил свой драгоценный род? Тогда он предложил мне деньги и свободу в Европе. Такую свободу, какой мне здесь никогда не видать.

– Свободу? – переспросила Джулия.

– Да, свободу делать все, что мне заблагорассудится. – Сара рассмеялась. – Но тебе, старой деве, не понять, каких именно удовольствий может желать женщина. Коул посулил мне целое состояние. Нежных чувств между нами к тому времени уже не было, и я согласилась. Корабль, на котором я собиралась отплыть, и в самом деле затонул, но то было просто удачное совпадение. Благодаря этому для осуществления нашего плана не понадобилось долгих лет ожидания. Сразу по прибытии я написала Коулу и сообщила, что очень рассчитываю на то, что денежные поступления от него будут прибывать вовремя.

Доминик посмотрел на брата и покачал головой.

– Но если ты исчезла по соглашению с Коулом, то почему же ты вдруг объявилась? – спросил он.

Лицо Сары исказилось.

– Через некоторое время денежные переводы стали все больше и больше запаздывать. И суммы становились все меньше. Я наняла человека, чтобы он выяснил, в чем причина, и оказалось, что этот идиот успел пустить на ветер свое состояние. А потом выяснилось, что он собирается жениться…

Кэтрин тихо вздохнула.

– Боже мой, – прошептала она.

– Но я не могла позволить ему жениться снова, так как он не удосужился выполнить свою часть сделки. Я написала ему и потребовала переслать мне очередную причитающуюся мне сумму, он мое письмо проигнорировал. И тогда я села на корабль и отправилась в Лондон. Там я позаботилась о том, чтобы он узнал о моем прибытии только тогда, когда воспрепятствовать моему появлению уже не мог. – Сара улыбнулась мужу. – Не следовало ему обманывать меня. К счастью, теперь я поумнела, и поэтому больше никаких сделок с ним заключать не стану. Ты, Доминик, имел случай убедиться, что Коул никогда не выполняет своих обязательств по сделкам.

Доминик покосился на брата:

– Выходит, ты все это затеял ради того, чтобы мне не достался титул, который я даже не желал получить и на который никогда и не рассчитывал? Из-за этого ты причинил людям столько страданий? Я отказываюсь от права на титул, принадлежавший твоему отцу, и в ближайшее же время оформлю это отречение юридически.

Коул с удивлением уставился на брата. Он хотел что-то сказать, но тут Кэтрин проговорила:

– Не только Коул причинял людям страдания.

Доминик повернулся к жене. У него сердце защемило, когда он заглянул в глаза Кэтрин. Он привык видеть в этих глазах блеск желания, но теперь в них была только боль. Боль из-за его предательства.

– Кэт, я понимаю… – заговорил он, но Кэтрин остановила его взмахом руки:

– Не важно. Не нужно мне больше никаких объяснений. Я услышала более чем достаточно. – Она повернулась к Коулу и Саре: – Вы более не являетесь желанными гостями в моем доме. Прошу вас уехать.

Коул отшатнулся:

– Но…

– Уезжайте! – повторила Кэтрин уже громче. – Сейчас же.

Коул молча кивнул, взял жену под руку, и они вышли из кабинета. Как только дверь за ними закрылась, Кэтрин проговорила:

– Прошу у вас прощения, но сейчас мне необходимо удалиться в свои покои. Мне не хотелось бы, чтобы меня беспокоили. Всего доброго.

Резко развернувшись, Кэтрин вышла из кабинета. Доминик беспомощно смотрел ей вслед. Как же ему хотелось побежать за ней, заключить ее в объятия и умолять о прощении… Он даже сделал один шаг, но Адриан положил ему руку на плечо.

– Не сейчас, – сказал барон. – Дай ей время опомниться. А потом пойди к ней.

– Не думаю, что время тут поможет. – Доминик прикрыл ладонью глаза. – Я потерял мою жену.

Он посмотрел на дверь и вдруг понял: если он и впрямь потеряет жену… то он потеряет все.

Глава 15

Кэтрин долго стояла у окна. Ей по душе был этот зимний пейзаж. Бесплодная белизна снегов вполне соответствовала пустоте, царившей в ее сердце. Вряд ли она смогла бы выдержать все случившееся, если бы за окном пели птицы и распускались цветы.

Ложь. Кругом ложь. Она опутывала все словно паутиной, так что уже невозможно было различить правду. Кэтрин пряталась в своих покоях уже более двух часов, но ей все еще было так больно, что она даже не могла решить, что же именно ранило ее сильнее всего. Люди, которым она доверяла, ее обманывали!

Коул делал вид, что он ей друг, он притворялся, что питает к ней нежные чувства, хотя на самом деле просто изображал мужчину ее мечты. От того, что ее опекуны тоже сыграли свою роль в этом жестоком обмане, становилось еще больнее. Она никогда и не думала, что Юстасия со Стивеном любят ее, но ей всегда утешительно было думать, что они действуют в ее интересах.

Похоже, она совершенно не разбирается в людях. Если бы шесть месяцев назад кто-нибудь сказал ей, что Коул сам устроил исчезновение своей жены с целью выдать себя за вдовца, чтобы вступить в противозаконный брак с другой женщиной, она бы расхохоталась такому человеку в лицо. Сказала бы, что обвинения эти смехотворны. Что жених ее удручен самым настоящим горем. Что Коул не способен даже придумать подобный план, не говоря уже о том, чтобы претворить его в жизнь. Ну как она могла настолько ошибаться. Но кое-что уязвляло ее еще больше. Даже больше, чем бесчестность опекунов, мошеннические проделки Коула и предательство Джулии, промолчавшей о сделке, которую заключили ее братья.

Доминик.

Мысль о нем заставила ее вздрогнуть. Закрыв глаза, Кэтрин представила его лицо. Снова и снова она вспоминала, какое было у него выражение лица, когда он признавался, что взял ее в жены, выполняя условие сделки. Он знал, что правда рано или поздно выйдет наружу. Не исключено, что сейчас он испытывал даже некоторое облегчение. Теперь ему нет нужды притворяться, что их брак значит для него что-либо.

Кэтрин прикрыла глаза ладонью.

– Почему? – прошептала она. – Почему я не могу изгнать тебя из своего сердца?

Услышав, как в смежных покоях отворилась дверь, Кэтрин замерла в напряжении. Прислушавшись, она поняла, что это Доминик расхаживает по спальне. Вот он подошел к ее двери, и Кэтрин затаила дыхание; ей безумно хотелось, чтобы он вошел.

Даже после всего, что он натворил, она не может совладать с собой.

Укрепившись сердцем, она скрестила на груди руки и громко произнесла:

– Входи, если хочешь!

Дверь отворилась, и Доминик шагнул в ее спальню. И тотчас же ее предательское сердце отчаянно забилось. В отблесках догорающего в камине пламени было видно, какое у него потемневшее лицо. Было очевидно, что он страшно угнетен.

Но потому ли сожаления терзают его, что он обманывал жену, или потому, что он попался на обмане?

Впрочем, какое это имеет значение?

– Кэт… – Голос его дрогнул – возможно, из-за того, что он благоразумно остановился на некотором расстоянии от жены.

Ласковое имя, которым он ее назвал, сразу же согрело ей сердце, как ни пыталась она подавить в своей душе нежные чувства.

Усилием воли она заставила гнев возобладать над печалью и разочарованием. Ей хотелось, чтобы Доминик понял, что он натворил, хотелось, чтобы ему стало ясно, что нежными словами и ласковыми прикосновениями дела не поправишь. Она и так дала ему слишком много власти над ней.

– Не называй меня Кэт. – Она отвела взгляд. – Никогда больше не называй меня так. Не стоит лишний раз напоминать мне о том, как ты обманом заставил меня привязаться к тебе.

Глаза Доминика широко раскрылись, и он схватился за спинку ближайшего кресла. Тут только Кэтрин осознала, какое признание только что сорвалось с ее уст. Она сказала ему, что успела привязаться к нему!

Что ж, это в прошлом, теперь она уже никаких чувств к нему не питает. Его ложь убила ее чувства.

Но все равно она никак не могла заставить себя смотреть ему в глаза.

– Прошу тебя, позволь мне поговорить с тобой, – сказал он тихо.

Сказал голосом, какого она никогда прежде не слышала. В его голосе было терпение и нежность.

Мысли Кэтрин начали путаться. Это что же, опять какой-то обман?

– Я не хочу слушать никаких объяснений, – сказала она со вздохом и вновь обратила взор на темнеющее небо за окном. – Я не в силах больше слушать бесконечное вранье.

– Больше не будет никакого вранья.

Гнев, на который она рассчитывала как на последнее средство защиты, стал подниматься у нее в душе без всяких ее усилий.

– Как я могу верить тебе, Доминик? Как я могу поверить твоим словам?

Он понурил голову:

– Не знаю. Но клянусь, что я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. Хотя, конечно, мне давно следовало сделать это.

Она снова вздохнула и подошла к камину. Прижав руки к сердцу, повернулась к мужу:

– Я не хочу с тобой разговаривать, Доминик.

Он едва заметно нахмурился:

– Я не намерен покидать эту комнату до тех пор, пока мы не решим нашу проблему.

Она грустно улыбнулась:

– Ты полагаешь, что нашу проблему можно решить? Ты лгал мне, ты обманывал меня, ты сделал из меня дуру. Ничего уже не изменишь. И слова здесь не помогут.

– Ты права. – Он еще больше помрачнел. – Я действительно очень перед тобой виноват. Я ужасно обидел тебя, прекрасно знаю. Но то, что я говорил тебе при Саре и Коуле, – это только часть правды. Я не хотел, чтобы ты услышала о моих поступках от моего брата. Я хотел рассказать все. Так вот, Кэтрин, то, что было – это не только ложь и сделка.

При этих словах руки ее задрожали. Мольба в голосе мужа тронула ее. Доминик всегда казался ей очень скрытным человеком. А теперь он стоял перед ней, не скрывая ничего. Его чувства ясно читались в его глазах, и он явно нуждался в ней. Ему необходимо было признаться ей во всем.

А ей необходимо было выслушать его. Невзирая на гнев.

– Я хочу, чтобы ты поняла, почему я пошел на сделку, предложенную Коулом. – Он поморщился – Это было глупо и жестоко, но я… Кэтрин, я был в отчаянии, хотя по натуре я не склонен к отчаянным поступкам.

Она невольно сделала шаг навстречу ему:

– Почему?

– Я всю жизнь понимал, что чем-то отличаюсь от других. Я чувствовал и недоброжелательство Харрисона Мэллори, и холодность матери, но не понимал причины. А потом в один прекрасный вечер Коул открыл мне правду.

Он умолк и сделал глубокий вдох. Сердце Кэтрин заныло от жалости. Хоть Доминик и воспитал в себе сильный характер, вспоминать детство ему было ужасно трудно. Он изо всех сил старался совладать со своими чувствами, было очевидно, что ему очень больно.

– Мне было всего тринадцать, а Коулу восемнадцать. Мы часто ссорились, но в, тот вечер произошла не просто ссора. Он сказал мне, что я всего-навсего жалкий бастард. Я ответил, что не верю ему, но на самом-то деле у меня возникло ощущение, что это правда.

– Ты обратился за разъяснениями к отцу или матери? – спросила Кэтрин, проклиная себя за то, что ей до сих пор хочется узнать о муже как можно больше. Куда умнее было бы просто отгородиться от него совсем, но нет, ей хотелось узнать.

Доминик покачал головой:

– Мне хотелось, но я был слишком молод тогда. Когда Харрисон Мэллори приходил в гнев, расправа была короткая. Я боялся даже подступиться к нему с расспросами. В течение двух лет я внимательно наблюдал за всем и примечал всякую мелочь, вслушивался в каждое слово в надежде узнать какую-нибудь тайну. В конце концов, хватив для храбрости немного спиртного, тайком добытого в винном погребе, я рискнул-таки на откровенный разговор с человеком, которого пятнадцать лет называл отцом. – Доминик помотал головой, словно желая отогнать это воспоминание.

Откашлявшись, он продолжил:

– Я спросил его напрямик, Мэллори ли я по крови. Довольно долго он просто смотрел на меня, не говоря ни слова, а потом сказал мне правду. Сказал, что я – плод любовного романа, который завела моя мать. И сказал, что ему противен даже мой вид.

Кэтрин отвернулась. Сердце ее разрывалось от боли – от боли за того мальчика, которым когда-то был ее муж. И не важно, как муж обошелся с ней, все равно он не заслуживал такого отношения. Как можно с такой жестокостью относиться к ребенку, совершенно ни в чем не виноватому?

– А что сказала Ларисса? – спросила Кэтрин.

Ее свекровь казалась не очень-то добросердечной женщиной, однако и жестокой ее трудно было назвать. Так неужели же она все эти годы равнодушно наблюдала, как ее муж и старший сын тиранят Доминика?

Он криво усмехнулся:

– Сколько я себя помню, моя мать с трудом выносила меня. Может быть, я был для нее живым напоминанием об ошибке молодости. Не знаю. Но когда я просил ее рассказать мне правду о моем происхождении, она держалась так, будто никакого вопроса я ей не задавал. Наш разговор состоял из сплошных отрицаний. Только однажды добился я от нее нескольких слов о моем настоящем отце. Она выпила слишком много в тот вечер и призналась, что любила этого человека. И по ее намекам я понял, что именно ради сохранения брака с Мэллори, устроенного стараниями родственников, ей пришлось разлучиться с любимым.

– Но она так и не назвала тебе его имени? – Кэтрин в недоумении смотрела на мужа.

– Нет, не сказала. И я уже не мог жить под одной крышей с так называемым отцом, который ненавидел меня, и с матерью, которая лишила меня прошлого. Вернувшись в школу, я стал жить только гневом. «Домой» я больше никогда не возвращался. Даже когда Харрисон Мэллори отправился в мир иной, сделав тем самым немалую любезность миру этому. В конце концов я понял, что нельзя тратить всю жизнь на одну цель – доказать, что Харрисон Мэллори был не прав. Я решил избавиться от его влияния. Но мне никак не удавалось забыть о том, что где-то существует мой настоящий отец. Мне так хотелось… и до сих пор хочется узнать, кто же он такой.

Кэтрин кивнула. Это она понять могла.

– И ты начал поиски?

Он утвердительно кивнул:

– К тому времени у меня уже имелись кое-какие средства, и я потратил их на поиски. Удалось выяснить, что моя мать подолгу жила одна вот в этом самом доме, жила как раз в то время, когда я был зачат. – Он вздохнул. – И я стал добиваться права посетить этот дом. Но мама упорно делала вид, что не слышит, а Коул не подпускал меня к этому дому из вредности, пока…

Он умолк и покачал головой.

У Кэтрин кровь отхлынула от лица. Теперь речь шла о ней. Немного помедлив, она заговорила:

– Коул оказался в отчаянном положении. Ему нужно было сбыть с рук меня и скрыть свои мошеннические проделки. – Она судорожно сглотнула. – Ты заключил сделку с Коулом. Он дает тебе дом, а ты берешь себе жену. Никаких скандалов, и ты имеешь, что желал, – Лэнсинг-Сквер, не так ли?

– Да, верно.

Теперь, когда она знала правду, все казалось предельно ясным.

– И здесь ты сразу занялся поисками. Вот почему ты запирался на чердаке.

– Да. – Он сделал шаг к ней, но она сразу же отступила на шаг. – Я думал, что это единственный возможный путь.

– И ты был готов пожертвовать мной ради того, чтобы получить то, что желал? Ты был готов лгать мне, обманывать меня, хотя сам страдал из-за того, что в детстве тебе лгали и обманывали тебя.

Лицо у него вытянулось.

– М-мне очень жаль, Кэтрин.

– Мне тоже жаль.

Она отвернулась, чтобы он не понял, что она всей душой тянется к нему, что ей хочется коснуться его, утешить. Его рассказ очень тронул ее, хотя все равно было противно, что завершалась эта история предательством по отношению к ней. Вероятно, ее мужу гораздо важнее было гоняться за своим прошлым, чем думать о ней и ее будущем.

Впрочем, с какой стати ей ожидать от мужа особой заботы? Ведь даже когда он лгал ей, он никогда не заходил так далеко, чтобы утверждать, будто питает к ней нежные чувства. И не говорил, что ставит ее интересы выше собственных. Ей следовало помнить о том, что для него она лицо второстепенное. Так относились к своим женам все мужчины, которых ей доводилось встречать.

– Должно быть, для тебя это огромное облегчение, что с притворством покончено, – заговорила она, заставляя себя забыть о своих чувствах. – Тебе уже не надо делать вид, будто впереди у нас совместная жизнь, о которой надо думать и которую следует планировать. Теперь каждый из нас может выбирать свою собственную дорогу.

Он тяжело вздохнул, и вздох этот показался ей оглушительным. Она подняла на него глаза и увидела, что он качает головой:

– Но…

– Больше тебе не нужно притворяться, что я для тебя желанна, – перебила Кэтрин. – Правда вышла наружу. Ты женился на мне ради того, чтобы заполучить поместье.

Она с наигранным безразличием пожала плечами и отвернулась. Надо было держать его на расстоянии. Ни к чему, чтобы он видел, какую власть до сих пор над ней имеет.

Стоя к мужу спиной, Кэтрин снова заговорила:

– В сущности, наш брак почти ничем не отличается от большинства светских браков. Очень многие мужчины женятся ради положения в обществе или материальной выгоды. – Она поморщилась. – И чаще всего такие браки основаны на обмане. Однако люди как-то живут. И наш брак вполне законный, так как имела место физическая близость…