Лайла (Исследование морали)

      У нас тут есть к вам одно предложение, - продолжала Лайла, - может оно вас заинтересует?
      Вот как? - удивился Джейми, - давайте послушаем.
      Лайла как-то странно посмотрела на него, как бы предвидя результат. Она сказала:
      " Капитану посоветовали для океанского плаванья нанять ещё одного члена экипажа и мы надеялись, что ты мог бы пойти с нами. Я говорила ему, что ты отличный парень".
      Джейми заметил, как она подмигнула. Улыбнулся, затем рассмеялся.
      И чего ты смеёшься, - спросила Лайла.
      Ты ничуть не изменилась. Чумная Лайла! Вечно придумаешь какую-нибудь чушь. И ты приехала в такую даль, чтобы просто поговорить со мной? Для того лишь?
      Да, - ответила она и уставилась на него. Углы губ у неё опустились, как если бы он совершенно обескуражил её. А что тут такого?
      Ох, Лайла, - промолвил он. - Далеконько же ты заехала.
      Он стал разглядывать их. Интересно, откуда это они такие, что решили придти сюда и вести с ним такие разговоры.
      Поинтересовался: "То есть хотите, чтобы вы с капитаном посиживали на вашей роскошной яхте, попивая коктейли и любуясь на закат, а я бы стоял рядом и прислуживал вам?"
      Нет, не так, - возразила Лайла.
      Да за кого вы меня принимаете? - вскипел Джейми. Он разозлился от того, что пришлось тащиться сюда лишь затем , чтобы выслушать такое. И ещё прикидываются, что делают ему одолжение.
      Он повернулся к капитану: " Вы только за этим сюда и приехали? Чтобы найти себе дешёвого негра, который ишачил бы на вас?
      Капитан сделал вид, что ничего и не слышал. Как будто об стенку горох. - Не я ведь придумал это, - ответил он.
      Так зачем же вы сюда явились?
      Не знаю, - задумался капитан. - Я и пришёл сюда, чтобы выяснить.
      Капитан встал: " У меня назначена встреча". - Он взял свою куртку. - Я заплачу по счету.- Он совсем обескураженно посмотрел на Лайлу. - Увидимся позже, - и вышел.
      Лайла выглядела испуганно.
      Что ты задумала, Лайла? - спросил Джейми.
      -Ты же сказал, что ничем не занят, - возразила она. - Чего ты набросился на него? Он же тебе ничего такого не сделал.
      Ты же знаешь, о чем он думает, - заметил Джейми.
      Ты же ничего о нём не знаешь, - заговорила Лайла. - Он очень милый человек и настоящий джентльмен.
      Ну раз уж ты водишься с таким милым джентельменом, то зачем ты привела его сюда? Если уж тебе удалось снюхаться с таким милым стариканом, то уж и держись за него, потому что нигде тебе больше такого не обломится.
      Я же просто хотела сделать тебе любезность.
      И что же это за любезность.
      - Ты только подумай, - продолжала Лайла. - Что может получиться, если мы отправимся с ним в плаванье во Флориду? Ты что, думаешь он будет жить вечно?
      Джейми многозначительно посмотрел на толстяка, ты слышал? Пышка ответил ему тем же взглядом.
      То есть ты хочешь, чтобы я был рядом, на случай, если он случайно свалится за борт, или что-нибудь ещё? - спросил Джейми.
      Да.
      Джейми снова глянул на Толстяка и потупил взор. Он покачал головой и рассмеялся.
      Затем снова задумался.
      Потом он посмотрел на неё. "Иногда я думаю, что я плохой человек, Лайла. А затем является некто вроде тебя и показывает, насколько же я дрянной."
      Они поговорили о прошлом. - Милли уехала и никто не знает куда. Минди вышла замуж, - сообщил он ей. - Всё пошло насмарку. Ты даже не представляешь себе, как всё стало плохо.
      Но она не слушала. Ей хотелось разговаривать только о Флориде.
      Когда она ушла, Толстяк спросил: " Как давно ты с ней знаком?"
      - Давно уж, - отозвался Джейми. - Была когда-то хорошенькой. Но всегда любила спорить. Теперь же годится лишь вот для таких старых пердунов. Это в её духе. С ним. Она бросила меня, а ведь я не сделал ей ничего плохого. Теперь же ей лучше держаться подальше от меня.
      - Как они мне надоели, - продолжал Джейми. - Давным-давно я думал, что в них всё. Ну знаешь, крупные деньги, большие машины, ослепительные улыбки и прекрасные наряды. Ну знаешь? Накладные плечики. Я думал, что это оно и есть.
      Затем я стал понимать, что в них действительно происходит, зачем им всё это:
      деньги, яхты, меха, накладные плечики и всё прочее.
      И зачем?
      - Зачем? Затем что, если они потеряют большие деньги, у них не остаётся ничего.
      За всеми этими деньгами ничего нет! Никого! Никого нет дома.
      Так оно и есть, - продолжал Джейми. - Именно этим они и занимаются днём и ночью.
      Стараются скрыть это. То, что нам известно. Они думают, что дурачат вас, но никого они не дурачат.
      Они знают, что в нас есть нечто, чего у них нет. Потому-то они являются сюда и пытаются отобрать у нас это. Но никак не могут сообразить, что же это такое. И оттого сходят с ума. Что у нас есть такого, чего они не могут у нас отнять?
      Толстяк поинтересовался, далеко ли можно ходить на той яхте.
      - Ты слыхал, что она говорила? - спросил он. - На той яхте можно отправиться до самой Южной Америки.
      Толстяк также заметил, что знает на Лонг-Айленде одного мужика, который покупает суда и не задаёт при этом вопросов.
      Как ты думаешь, сколько может стоить такая яхта? - поинтересовался он.
      - Да уж, хорошо бы иметь такую яхту, - продолжал он. - Поехать во Флориду. Во Флориде столько всего хорошего.
      Всё, что угодно, - размечтался он. - Ты знаком с Белфордом? Он ходит там на остров Эндрюс и получает хорошие новости. Так можно заработать хорошие деньги.
      Если бы ты оказался на той яхте, то мог бы упрятать хорошие новости так, что никто их и не найдёт, а вернувшись назад, вновь раскопать их. Никто ничего и не пронюхал бы.
      Толстяк заулыбался: " А если бы и пронюхали, то этому дружку Лайлы даже светила бы тюрьма.".
      Джейми ничего не ответил Толстяку. Но задумался.
      
      17
      
      До гостиницы было далековато но Федру захотелось пойти пешком. После такого взрыва с Лайлой ему надо было прогуляться. В городе он всегда чувствовал склонность к ходьбе. В прошлом, когда бы он ни приезжал сюда, он всегда и всюду ходил пешком. А завтра уже пора уезжать.
      Вокруг него теснились небоскрёбы, а улицы были запружены людьми и машинами. Он прикинул, что ему надо будет пройти около двадцати или тридцати кварталов. Но это были короткие кварталы с юга на север острова, а не длинные кварталы поперечных улиц. Он почувствовал, что ускоряет шаг.
      Везде были теперь глаза Нью-Йорка. Быстрые, осторожные, бесстрастные. Не зевай, говорили они. Сосредоточься! Здесь всё происходит очень быстро: Не забывай про гудки клаксонов!
      Город! Он никогда не привыкнет к нему. Ему всегда хотелось напичкать себя транквилизаторами, прежде чем появиться здесь. Когда-нибудь он появится здесь без этого маниакального и подавленного чувства, но этот день ещё не наступил.
      Постоянно возникает это буйное бешено возбуждённое состояние. Толпы, большие скорости, умственное отстранение.
      Это всё дурацкие небоскрёбы. Трехмерное пространство. Оно не только перед тобой и позади, справа и слева от тебя, но оно также и над тобой и под тобой. Тысячи людей находятся в сотнях футов над тобой, разговаривают по телефону, глядят в экран компьютера, общаются друг с другом, как будто бы так это и надо. Если уж это считать нормальным, то всё что угодно будет нормально.
      Загорелся желтый свет. Он поспешил через дорогу:Шоферам ничего не стоит наехать на тебя и задавить. Вот почему он не принимает транквилизаторов. Только прими успокоительное - и тут же можно погибнуть. Защита тут адреналин.
      У тротуара он вскинул сумку с почтой на плечо, чтобы было удобнее, и пошёл дальше. Здесь должно быть не меньше двадцати фунтов почты, подумал он, вся почта с самого Кливленда. Остаток дня можно провести в гостинице, разбирая почту. Он чувствовал себя сытым ещё с обеда с издателем, так что ужин можно пропустить и просто читать, пока не появится его знаменитый гость.
      Интервью с журналами кажется прошли довольно хорошо, предсказуемые вопросы о том, чем он сейчас занимается (пишет новую книгу), о чем его следующая книга (об индейцах), и какие произошли перемены со времени написания первой книги. Он знал, как отвечать им, ибо сам когда-то был журналистом, но по какой-то причине не стал говорить им о яхте. Этим он не хотел делиться. Он слыхал, что знаменитости ведут двойную жизнь. Вот это теперь и происходит.
      : Всякая дребедень в витринах: радиоприёмники. Ручные калькуляторы:
      : Идущая навстречу женщина ещё не смерила его быстрым нью-йоркским взглядом, но не преминет.. Вот он: Зырк!: Затем смотрит в сторону: Проходит:Как щелчок затвора скрытой камеры.
      Это манящий Нью-Йорк. Позже наступит угнетающий Нью-Йорк. Сейчас всё возбуждает, потому что чувствуется разнообразие. Затем возбуждение пройдёт и наступит подавленность. Так было всегда.
      Культурный шок. Люди, живущие здесь всю жизнь, не испытывают культурного шока.
      Нельзя жить постоянно в возбуждении. И они обходятся, как бы выбирают себе небольшую часть его и стараются взобраться на её верхушку. Но при этом упускают нечто.
      :Наверху кто-то упражняется на пианино: Сирена: Полицейская машина: Белые цветы, хризантемы, 70 долларов: Паренёк на роликовой доске на проезжей части, по виду кореец, устремляется к гастрономической лавке Лео Вито. Мимолётные, как и он сам, угнетенные, занятые чем-то, подавленные, и возможно, те, кто действительно понимают это место, только те, у кого есть Дзэн шошин, "разум новичка".
      : Ну вот он.
      : Влюблённые взявшись за руки. И не очень-то молодые.
      :Какой-то вымпел торчит из приоткрытого окна двумя этажами выше: Слишком высоко, ничего не разобрать. Так и не узнаешь, что там написано.
      Все эти разнообразные структуры жизни людей так и проходят сквозь друг друга, совсем не вступая в контакт.
      : Запахи: различные запахи кухни.
      : Сигары.
      : Над окном с вымпелом вывеска магазина мехов Маркса. Что-то сердитое: Модель. :
      Высокая мода, высокий класс. "Я так желанна, я так неприступна. Но если у тебя достаточно денег (дешёвый ублюдок), то можно купить". Цена: Всё ли продаётся, если подходит цена?: Действительно ли женщины ведут себя так?: Некоторые, пожалуй: Помогает сбывать меха. Драгоценности и косметику: Это просто рекламное клише. Вот те ребята продаются.
      Новые взгляды скрытой камерой, некоторые из них циничны. Если он не пришёл сюда с определённой целью, то зачем он здесь?:На тебя давит отношение "виноват, если не докажешь обратного". Он же никому ничего не хочет доказывать. Он с этим покончил.
      Вот так-то, ничего не хочется доказывать. Ни Райгелу, ни Лайле, ни её "друзьям":.Боже, какой ужас. Если уж у неё такие друзья, то не хотелось бы мне встретиться с её врагами.
      Интересно, что же в нём такого, что она не замечает, когда он сердится. Ведь только что в кафе она пятнадцать минут доказывала, какие они хорошие, и совсем не предвидела того, что получится. Она совсем не поняла смысла происходившего.
      Как и любой другой она стремится к Качеству, но определяет она его только в биологических терминах. Интеллектуального качества она не замечает вовсе. Это вне её пределов. Она даже не видит социального качества.
      Все то время на реке она была похожа на Мэй Уэст в обществе Шерлока Холмса.
      Полная противоположность. Шерлок унижается, снисходя до общения с Мэй, но Мэй также поступается чем-то, общаясь с Шерлоком. Шерлок, конечно же, умён, но Мэй интересует вовсе не это. Её больше притягивают биологические "друзья".
      : Пусть остаётся с ними. К вечеру он её ссадит с яхты. Если последняя встреча в гостинице пройдет так же гладко, как и остальные, то завтра утром он снимется и отправится на юг.
      : Еще глаза: Они не столько наблюдают за тобой, как приглядываются к тебе.
      Всегда настороже.
      Ему пришлось сойти с тротуара и обойти проволочную ограду вокруг огромного котлована, где когда-то был дом. Передвижные бетономешалки на дне его выгружали бетон. Дом не другой стороне котлована был поврежден и исцарапан. Может быть следующая очередь за ним. Все время что-то происходит. Перемены за переменами, и так далее, далее. Ему не приходилось бывать тут, когда тут не было ни ломки, ни строительства.
      Он вдруг снова оказался в квартале магазинов тканей и одежды. Рассказывать об этом городе - все равно, что описывать, какова Европа. Все зависит от того, в каком ты районе, в какое время дня, каково настроение.
      Он застегнул верхнюю пуговицу куртки, сунул руку в карман и зашагал быстрее.
      Надо было под куртку надеть свитер. Снова похолодало.
      Когда же он оказался впервые здесь один? Может быть в армии? Нет, не может быть.
      Когда-то во времена Второй Мировой войны. Уж и не вспомнить. Он помнит лишь маршрут. Это было от Боулинг-Грин и по Бродвею куда-то дальше Колумбова кольца.
      Помнилось, тогда был холодный день, как сегодня, так что когда он замедлял шаг, то ему становилось холодно. Так что, вместо того, чтобы устать и сбавить ход всё больше и больше, он продолжал идти всё быстрее и быстрее, а в конце даже побежал, продираясь сквозь толпу, вдоль кварталов, оставляя позади перекрёсток за перекрёстком, а пот пропитал его одежду и катился градом у него по лицу. На следующий день в гостинице он почувствовал, что ноги у него немеют, и он едва может ходить.
      Должно быть это было по пути в Индию. При выходе из этой системы. Бегство к свободе. Но он больше не может так бегать. Уже не угнаться. Теперь же надо двигаться медленно и больше думать.
      Он чего бежал он? Тогда он не знал этого. Теперь кажется, что он убегал всю жизнь.
      Когда-то этим были наполнены его сны, из ночи в ночь. Когда он был маленьким, оно представлялось ему громадным осьминогом, которого он видел в мультипликационном фильме. Осьминог выползал на пляж, опутывал его своими щупальцами и сжимал до смерти. Он просыпался в темноте и думал, что уже умер.
      Затем это был огромный, темный безликий гигант, который появлялся, чтобы убить его. Он в испуге просыпался и затем медленно соображал, что гигант не настоящий.
      Наверное всем снятся такие сны, но только вряд ли большинство видит их так часто.
      Он стал считать сны Динамическим восприятием действительности. Они подавлялись и отфильтровывались в сознании обычными структурами статического социального и интеллектуального порядка, но они выявляли исходную истину: истину ценности.
      Статические структуры снов - ложны, но подспудные ценности, производящие эти структуры. - истинны. В статической действительности нет осьминога, который собирается задушить нас до смерти, нет гиганта, намеренного сожрать нас, переварить и превратить в часть своего тела, чтобы становиться все сильней и могущественней, в то время как мы растворяемся и превращаемся в ничто.
      А в Динамической реальности?
      : Крышки канализационных люков всегда завораживали его. На многих перекрёстках их бывало до дюжины, некоторые новые и грубые, другие стерты чуть ли не до блеска от множества покрышек, проехавшихся по ним. Сколько же нужно покрышек, чтобы стереть чугунную крышку до блеска? Он видел чертежи этих подземных колодцев, которые ведут в целый лабиринт подземных сетей, на основе которых и состоялся весь остров: электропроводка, телефонные кабели, водопровод, газопровод, канализация, туннели метро, телевизионные сети и множество прочих сетей специального назначения, о которых он никогда и не слыхал. Подобно нервам и артериям, волокнам мускулов гигантского организма.
      Гигант из его снов. Удивительно, как это всё работает со своим собственным разумом, выходящим за пределы разума любого человека. Никогда ему не постичь, как работает хоть одна из этих подземных систем из проводов и труб, что управляет всем. И всё-таки есть кто-то, кто знает. И есть система, по которой можно найти этого человека, когда тот нужен, а также система для поиска данной системы, которая находит его. И сила, удерживающая все эти системы в целом - это и есть тот Гигант.
      Когда Федр был молодым, то задумывался о коровах, свиньях и курах. О том что они и понятия не имеют, что любезный фермер, который их кормит и обеспечивает им кров, делает это лишь ради того, чтобы продать их, чтобы их убили и съели. Они будут хрюкать и крякать, он будет носить им корм, и возможно они считают его за некую прислугу.
      Он также задумывался, а нет ли какого-либо высшего фермера, который так же поступает с людьми. Это организм другого рода, с которым сталкиваешься ежедневно, считаешь его полезным, обеспечивающим еду и кров, защиту от врагов, но организм, который выращивает людей для своего собственного выживания, который пожирает их и использует их совокупную энергию для своих собственных целей.
      Позднее он понял: да, есть такой Гигант. И люди рассматривают социальные структуры этого Гиганта точно так же, как коровы и лошади рассматривают фермера:
      не похожий на нас, непостижимый, но доброжелательный и привлекательный. А социальная структура города пожирает их в своих собственных целях, точно так же, как фермеры пожирают плоть домашних животных. Организм высшего порядка питается организмом низшего и достигает при этом большего, чем низший организм мог бы добиться сам по себе.
      При метафизике материи увидеть Гиганта трудно. Привычно думать о таком городе как Нью-Йорк как о "творении человека", но кто именно изобрёл его? Какая группа людей выдумала его? Кто сидел и придумывал, как это должно быть всё вместе?
      Если общества и города изобретены "человеком", то почему тогда они так давят на него? Зачем "человеку" нужно было изобретать внутренне противоречивые стандарты и произвольные социальные институты, для того, чтобы попортить себе кровь? Этот "человек", который изобретает общества, подавляющие его самого, кажется настоящим только тогда, когда рассматриваешь его абстрактно, но он тут же испаряется, как только начинаешь вдаваться в детали.
      Иногда полагают, что где-то существуют какие-то "люди", которые эксплуатируют нас, какой-то тайный клан капиталистов, или "Четыреста", или "Банкиры Уолл-стрита" или женщины-лётчики или любая из групп меньшинств, которые периодически собираются и проводят тайные совещания о том, как бы поэксплуатировать вас лично. Этих "людей" надо бы считать "врагами народа". Всё так запутывается, но никто как бы не замечает этого.
      Материальная метафизика наводит на мысль, что эволюция прекращается при достижении высшей материи развития, физическом теле человека. Возникает суждение, что города, общества и структуры мышления представляют собой подчинённые производные от физического тела человека. Но глупо полагать, что город или общество созданы человеческими телами, так же как тело человека - порождение клеток или считать, что клетки созданы протеином и молекулами ДНК, или же что ДНК порождена углеродом и другими неорганическими атомами. Если следовать этой ложной посылке достаточно долго, то можно придти к выводу, что в отдельных электронах содержится интеллект, нужный для построения города Нью-Йорка. Абсурд.
      Если можно представить себе два красных кровяных тельца, сидящих рядом и вопрошающих: "Будет ли когда-нибудь более высокая форма эволюции в сравнении с нами?", затем осмотревшись вокруг и не увидев ничего, решают, что нет, тогда можно также представить себе двух человек, прогуливающихся по улице Манхэттена и вопрошающих, будет ли когда-либо более высокая форма эволюции чем "человек", подразумевая под этим биологического человека.
      Биологический человек не изобретает города и общества, точно так же, как поросята и куры не изобретают фермера, откармливающего их. Сила эволюционного творчества не содержится в материи. Материя - лишь один из видов статической структуры, оставшейся после творческой силы.
      Город - это ещё одна статическая структура, оставленная после себя творческой силой. Он состоит из материи, но материя не создала его сама по себе. Не создал его и биологический организм под названием "человек". Город - более высокая структура в сравнении как с материей, так и с биологической структурой, называемой "человек". Как биология эксплуатирует материю в своих собственных целях, так и социальная структура под названием город эксплуатирует биологию в своих собственных интересах. Так же как фермер выращивает коров с единственной целью поглощения их, так иэта структура выращивает живых людей с единственной целью пожирания их. Вот этим в действительности и занимается этот Гигант. Он превращает накопленную биологическую энергию в те формы, которые служат ему.
      Если рассматривать общества, культуры и города не как изобретения "человека", а как более высокие организмы по сравнению с биологическим человеком, то становятся более понятными и такие явления как война, геноцид и все прочие формы эксплуатации человека. "Человечество" вовсе не заинтересовано в собственном уничтожении. А суперорганизм, Гигант, представляющий собой структуру ценностей, наложенную на тела биологических людей, не против утраты нескольких тел ради защиты своих высших интересов.
      Этот Гигант начал материализоваться из динамических снов Федра ещё тогда, когда он учился в колледже. Один профессор химии как-то сообщил в своём кругу, что крупная химическая фирма предлагает прекрасную работу выпускникам их факультета, и почти все присутствовавшие посчитали это отличной новостью. Только что закончилась Вторая Мировая война, и все вроде бы только и думали, что о хорошей работе. До революции шестидесятых годов ещё было двадцать лет. В те времена никто и не думал о создании фильма "Выпускник".
      Федр всегда считал, что наука - поиск истины. Настоящий ученый не должен помышлять о продаже этой цели корпорациям, которые лишь стремятся к увеличению прибыли. И если ему приходитсяпродаваться, чтобы выжить, то радоваться тут нечему. Его же коллеги вели себя так, как если бы никогда и не слыхали о том, что наука - истина. Федр вдруг увидел щупальце Гиганта, протянувшееся к ним, и он был единственным, кто заметил это.
      Так вот он, этот Гигант, эта безымянная, безликая система, стремящаяся к нему, готовая сожрать его и переварить. Он использует его энергию, чтобы усиливаться все больше и больше в течение всей его жизни. А когда станет старым и слабым, когда от него будет уже мало пользы, он превратится в экскремент, а на его место найдётся другоймолодой человек, преисполненный энергии, который проделает всё это снова.
      Вот почему он бежал в тот день сквозь все движение, сквозь системы и подсистемы острова. Он направлялся в Индию, покончив с корпоративной псевдонаукой, продолжая искать истину и зная, что для её достижения ему нужно будет сначала освободиться от Гиганта.
      Здесь, высоко в небе над ним, прямо сейчас находятся главы корпорации, которые подсказали тому профессору химии поговорить в своих кругах об этом много лет тому назад. Здесь был мозговой центр этой корпоративной сети в окружении других сетей: финансовых, информационных, электронной передачи данных. Эти крохотные тела и занимаются этим на высоте стольких сотен футов над головой в небе. Они участвуют в Гиганте.
      Так что Федр был прав, убегая тогда. А теперь - как забавно- это ведь фактически его дом. Он получает отсюда весь свой доход. Единственный его постоянный адрес тоже здесь: это адрес издательства на Мэдисон-авеню. Он в такой же степени часть гиганта, как и все остальные.
      Как только поймешь что-либо достаточно хорошо, то незачем больше бежать от него.
      В последние годы каждый раз при возвращении в Нью-Йорк он чувствовал, как слабеет его страх перед этим чудовищем, и возникает некое знакомое приятное чувство, что он растёт.
      С точки зрения Метафизики Качества пожирание человеческих тел моральная деятельность, ибо более морально, когда социальная структура пожирает биологическую, чем биологическая - социальную. Социальная структура - более высокая форма эволюции. Этот город в своем бесконечном пожирании человеческих тел создает нечто лучшее, чем мог бы сотворить сам по себе любой биологический организм.
      Ну да! Господи! Глянь-ка на это! Мощь этого места! Фантастична! Какое отдельное произведение искусства может хотя бы отдалённо приблизиться к этому? Несомненно:
      грязный, шумный, грубый, опасный, дорогой. Он всегда был таким и возможно всегда таковым и останется. Всегда был чертовой колдобиной, если ты ищешь стабильности и покоя: Но если уж хочешь стабильности и покоя, то отправляйся на кладбище, не ходи сюда! Это самое Динамичное место на земле!
      
      Теперь Федр ощущал это всё вокруг себя: скорость, высота, толпы и их напряженность. И бывшая ранее отстранённость теперь прошла. Он уже в своей тарелке.
      Он припомнил, что его важным символом когда-то были серпантин и конфетти, выдававшие непредсказуемые удачи каждую секунду, то возникая, то пропадая, великий символ счастья. Счастье. Когда Е.Б.Уайт писал: "Если хотите жить в Нью-Йорке, надо гореть желанием быть счастливым", то он имел в виду не просто "счастливым", а гореть желанием быть счастливым - то есть быть Динамичным. Если цепляешься за статические структуры, то при появлении возможности, ты ею не воспользуешься. Надо быть раскрепощенным и, когда придёт время стать счастливым, тогда и будь счастливым - в этом Динамика.
      Если это называют свободой, то это неверно. "Свобода" ничего не значит. Свобода - это лишь уход от чего-то отрицательного. Настоящая причина такого понимания в том, что когда люди говорят об этом, то подразумевают Динамическое Качество.
      До этого ещё не додумались ни социалисты, ни капиталисты. Со статической точки зрения социализм более морален, чем капитализм. Это более высокая форма эволюции. Это интеллектуально руководимое общество, а не общество, направляемое бездумными традициями. В этом и есть натиск социализма. Но то, что упустили социалисты, и что почти свело на нет всё их предприятие, так это отсутствие концепции неопределённого Динамического Качества. Поезжайте в любой социалистический город, и вам он покажется скучным, ибо в нём мало Динамического Качества.
      С другой стороны, консерваторы, которые не устают трубить о достоинствах свободного предпринимательства, как правило лишь поддерживают этим своекорыстные интересы. Они лишь обеспечивают обычное прикрытие для богатых в вечной эксплуатации бедных. Кое-кто из них вроде бы чувствует, что в системе свободного предпринимательства есть нечто таинственно ценное и видно, что они стараются выразить это словами, но у них, так же как и у социалистов, нет для этого метафизического словаря.
      Такой словарь предоставляет Метафизика Качества. Свободный рынок - это Динамичный институт. То, что люди покупают, и то, что продают, другими словами, то что люди ценят , нельзя выразить какой-либо интеллектуальной формулой. Рынок заставляет работать Динамическое Качество. Рынок постоянно меняется и направление этих изменений предопределить нельзя.
      Метафизика Качества гласит, что свободный рынок обогащает всех, предотвращая застывание экономических структур, что мешает экономическому росту.
      Вот по этой причине капиталистические экономисты во всём мире добились гораздо больших успехов со времени Второй Мировой войны, чем основные социалистические экономисты. Это не значит что викторианские социальные экономические структуры более моральны, чем социалистические интеллектуальные экономические структуры.
      Как раз наоборот. В плане статичных структур они менее моральны. Превосходство системы свободного предпринимательства в том, что социалисты, мысля интеллектуально и объективно, в процессе купли-продажи нечаянно захлопнули дверь к Динамическому Качеству. Они закрыли её потому, что метафизические структуры их объективности так и не сообщили им о существовании Динамического Качества.
      Люди, как и всё остальное, работают лучше параллельно, чем последовательно, и именно это и происходит в этом городе свободного предпринимательства. Когда всё организовано по социалистически в бюрократической последовательности, то любое усложнение увеличивает вероятность провала. Но при организации по параллели свободного предпринимательства усложнение превращается в разнообразие, более способное реагировать на Динамическое Качество, и тем самым увеличивает вероятность успеха. Вот это разнообразие и параллелизм и являются движущей силой города.
      И не только этого города. Наше величайшее национальное экономическое достижение, сельское хозяйство, организовано почти полностью на параллелизме. Параллелизм встроен во всю нашу жизнь. Клетки работают в параллели. Большинство органов тела работают в паре: глаза, мозг, лёгкие. Многие виды действуют в параллели, демократии функционируют параллельно, даже наука вроде бы работает лучше, когда организована по параллельным научным обществам.
      Как это ни парадоксально, философия науки не оставляет места для какой-либо неопределённой Динамической деятельности, превосходство её состоит в уникальной организации обращения с Динамикой. Наука пришла на смену старым религиозным формам не потому, что по её утверждению она вернее в любом абсолютном смысле (каковым бы он ни был), а потому, что она более Динамична.
      Если бы учёные просто заявили, что Коперник прав, а Птолемей - неправ, без дальнейшего желания исследовать предмет, то тогда наука просто превратилась бы в ещё одну незначительную религиозную секту. Научная правда всегда содержала в себе подавляющее отличие от теологической правды: она обусловлена. В науке всегда есть стирающее средство, механизм, посредством которого новое Динамическое видение может стереть старые статические структуры, не разрушая самой науки. Таким образом наука, в отличие от ортодоксальной теологии, постоянно способна на непрерывный эволюционный рост. Как Федр записал на одной из своих карточек: "Карандаш мощнее пера".
      В том-то и дело: получить статическое и Динамическое Качество одновременно. Если у вас нет статических структур научного знания, на которых можно что-либо строить, то вы откатываетесь назад к пещерному человеку. А если нет свободы менять эти структуры, то вам закрыт любой дальнейший рост.
      Можно проследить: там, где в течение веков произошли какие-либо перемены, обычно просматривается некая статично-Динамическая комбинация. Король или конституция сохраняют статичное, парламент или суд действуют как Динамическая очистка, то есть механизм, посредством которого новый Динамический подход может очистить старые статические структуры не разрушая при этом самого правительства.