Лайла (Исследование морали)

      Потом они ушли, и знаешь, что он сделал? : Он расплакался.. Вот это я запомнила больше всего, как он сидит на кровати, а его большие глаза полны слёз.
      Это мне надо было плакать! И как ты думаешь, о чём он плакал?: Он не хотел, чтобы жена его подала на развод: Мне стало так противно: Всем стало противно.
      Он был слабак. Всегда жаловался на то, что она им вертит, как хочет, но в действительности ему этого и хотелось. Поэтому он и хотел вернуться к ней.
      Все толкуют о том, как собираются уйти от своих жен, но никогда этого не делают.
      Они всегда возвращаются к ним.
      И жена приняла его обратно?
      Нет: она не дура. Вместо этого, она забрала его деньги. Около сотни тысяч долларов: После такого она его так же не могла терпеть, как и я.
      А ты с Джимом встречалась после того?
      Несколько раз. Но я перестала его уважать. Затем его уволилииз банка, я устала от него, встретилась с приятелем из Нью-Йорка, Джейми, и переехала на время сюда с ним.
      Райгел, кажется, говорил, что он адвокат у Джима.
      Он им и был, но после того, как они сделали фотографии и получили признание, он мало что мог сделать.
      А почему он вообще взялся за это дело?
      Из-за меня. Это я попросила его.
      Капитан снова цыкнул, закинул голову и посмотрел на небо.
      Долгое время он ничего не говорил. Он просто смотрел в небо, как будто выискивая какие-то звёзды.
      Звёзд совсем не видно, - заметила Лайла, - я уже смотрела.
      Райгел женат?
      Нет.
      А почему?
      Не знаю. Он запутался так же , как и все остальные: Знаешь что?
      Что?
      Ты пьёшь гораздо меньше меня. - Она подняла бутылку и посмотрела её на свет.
      - И знаешь ещё что?
      Да?
      Я больше не буду отвечать тебе на вопросы.
      Отчего же?
      Ты просто сыщик. Вот кто ты такой. Ты думаешь, что сумеешь что-то выведать.
      Не знаю уж что, но ты ничего не узнаешь: Ты никогда не узнаешь, кто я такая, потому что я ничто.
      То есть как это?
      Я - никто. Все те вопросы, что ты задаёшь - лишь пустая трата времени. Я знаю, ты пытаешься выяснить, что я за человек, но ты ничего не сумеешь узнать, потому что узнавать нечего.
      Голос у неё стал сиплым. Она это чувствовала.
      То есть, я играла роль то такого человека, то этакого. Но мне надоело играть в эти игры. Это трудная работа, а толку от неё никакого. Есть фотографии с моим изображением, но по ним не составишь целого. На них видны разные люди, но ни на одной из них нет меня настоящей. Я никто. Меня здесь нет. Как и тебя. Я вижу, у тебя появилось много дурных впечатлений на мой счет. И ты думаешь, что созданное в твоём воображении, сейчас разговаривает с тобой. Но здесь никого нет. Ты понимаешь, о чем я толкую? Дома никого нет. Вот это и есть Лайла. Нет дома.
      Знаешь что? - снова сказала она.
      Да?
      Тебе хочется сделать из меня нечто, чего нет в самом деле.
      Как раз наоборот.
      Ты думаешь как раз наоборот. А на самом деле ты пытаешься сделать со мной что-то, что мне не нравится.
      Например?
      Ты пробуешь: ты пытаешься уничтожить меня.
      Вовсе нет.
      Да.
      Ну тогда ты совсем неверно поняла, для чего я задаю эти вопросы, заверил капитан.
      Вовсе нет. Я прекрасно поняла, что это именно так, - отпарировала Лайла. - Все мужчины так делают. И ты тут не исключение. Джерри так поступал. Все мужики. Но я тебе скажу вот что. Ничего из этого не выйдет.
      Да я вовсе и не намерен уничтожать тебя, - запротестовал он.
      Это ты так думаешь. Ты просто прощупываешь почву, не так ли? Ты никак не можешь докопаться до моей сути. Ты просто не знаешь, в чем моя суть!
      Это обескуражило его.
      Ты ведь не женщина. И ты не знаешь. Когда мужчины вершат любовь, они стараются разрушить тебя. И женщине надо быть очень спокойной в душе, ибо если показать мужчине что-либо, он старается убить это.
      И все они остались в дураках, ибо разрушать нечего, кроме того, что в их собственном уме. Тогда они разрушают это и ненавидят то, что осталось. Остаток они называют Лайла и ненавидят эту Лайлу. Но Лайла ведь никто. Это верно. Ты этому не веришь, но это так.
      Я же просто задаю вопросы?
      Насрать на твои вопросы! Я становлюсь такой, в какую меня превращают твои вопросы. Ты этого даже не замечаешь. Именно твои вопросы превращают меня в то, что я есть. Если ты считаешь меня ангелом, то я это и есть. Если считаешь меня потаскухой, то такова я. Я плод твоего воображения. И если ты меняешь свое мнение обо мне, то меняюсь и я. Так что бы ни говорил тебе Ричард - то и правда. Он просто не может оболгать меня.
      Лайла взяла бутылку и хлебнула прямо из горла. - Начхать на стаканы, заметила она. - Всем хочется превратить Лайлу в кого-то другого. И большинство женщин мирится с этим, потому что им хочется иметь детей, деньги и хорошую одежду. Но со мной это не пройдёт. Я просто Лайла и всегда буду ей. И если мужчинам не нравится это, то пусть просто отойдут в сторонку. Мне они не нужны. Никто мне не нужен. Да я скорее умру. Вот я такая .
      Чуть погодя Лайла осмотрелась и увидела, что все суда выстроились в линию так, как говорил капитан. Ну и хорошо. Он это вычислил. Она сказала об этом. А он ничего не ответил. Долго после этого он не проронил ни слова.
      Стало возникать паршивое чувство. Он почти не пьёт. Начинает сердиться? Такое происходит, если перестаёшь пить. Сходишь с ума.
      Она наговорила лишнего. Протрезвись, Лайла, пока не поздно. Держись.
      Протрезвись.
      Знаешь что?
      Ну?
      Надоело уж разговаривать обо мне. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
      Что-то становится прохладно, - заметил капитан.
      Он встал. - Я толком не выспался вчера, пойду-ка лягу пораньше.
      Лайла встала и последовала за ним в каюту. Он пошел к рундуку в носу яхты, она слышала, как он ложится, затем всё стихло.
      Она огляделась. Надо убрать продукты и всё прочее. Какой беспорядок.
      Вдруг она вспомнила, что они так и не приготовили шоколадный пудинг.
      Может быть, ей так и не придётся попробовать его.
      
      15
      
      В каюте на носу яхты Федр откинул одеяло, сел на рундуке и медленно стянул с себя свитер и бельё.
      Настоящая археологическая экспедиция, - подумал он. - Мусор да мусор.
      Археолог, в действительности, и представляет собой высокообразованного мусорщика. В музеях вы видите великолепные вещи, но не знаете, что приходится вынести, чтобы найти их: Некоторые из этих древних руин, припомнил Федр, находились под городскими свалками.
      Райгел мог бы теперь позлорадствовать. - Ну а сейчас что вы думаете?сказал бы он.- Есть ли у Лайлы качество? Что вы ответите?
      В иллюминаторе промелькнула и пропала вспышка света. Чей-то прожектор, а может и бакен. Федр подождал, не возникнет ли он а снова, но ничего не было.
      Да, для него это был неудачный день. Странно, как у неё всё сместилось на школьные годы. Вот в чём дело. Это одна из школьных бед, когда ты отводишь девушку домой рано, не целуешь её на сон грядущий, а если снова зайдешь к ней попозже, то выясняется, что она собирается заняться чем-то другим.
      Она действительно была той девушкой из трамвая.
      А он в самом деле был тем парнем. Это был он. Парень, которому не достаётся эта девушка.
      Что она там говорила насчет Грустного Сидора?: Большей частью он был очень тихим: Думалось, что он слушает тебя: а он и не думал. Он всегда размышлял о чем-то другом. Наверное о химии: Мне стало жалко его: Он многое знал, но не замечал того, что у него под носом. Он не понимал женщин потому, что не понимал никого: С ним невозможно было сблизиться. В каком-то плане он очень умён, а в других - очень глуп, понимаешь?:
      Федр понимал, что она хотела сказать. И знал, кого она имела в виду.
      Он медленно вытянул ноги под одеялом и вспомнил нечто, о чем не думал много лет.
      Это было кино, которое он видел ещё когда был студентом химического факультета.
      Там была хорошенькая девушка, которую, как ему помнилось, играла Присцилла Лейн, у которой были любовные перипетии с красивым молодым человеком, героем фильма, которого играл, возможно,Ричард Пауэл. Ради комического эффекта у Присциллы была занюханная подружка, над которой все посмеивались, потому что знали, что несмотря всю свою дурь, они всё же не так глупы как она. И за это её обожали.
      В одной из сцен эта подружка возвращается с танцев домой и встречает Присциллу и Ричарда, которые стоят взявшись за руки, с голубыми глазами, сияющие и прекрасные. Они спрашивают её: "Ну как танцы?"
      И та ответила: "Ужасно. Все танцы я провела с профессором химии."
      Ему вспомнилось, как захихикала аудитория.
      Тебе когда-нибудь приходилось танцевать с профессором химии? - спросила подружка. Аудитория засмеялась. - Ох, мои ноженьки! - простонала она.
      Аудитория зашлась хохотом.
      Смеялись все, кроме одного. Он сидел с горящим лицом, и по окончании кино у него было всё то же ошеломленное и подавленное чувство, которое он испытывал и сейчас, чувство неуместности и паралича. На время его поглотила эта структура, которая превращала его и всё, во что он верил, в нечто ненужное и комическое.
      Это могло быть в тот вечер, когда он встретил Лайлу в трамвае:
      : Та же улыбка. Именно это запомнилось ему больше всего. Да, это она. Лайла в трамвае. Лайла и сирень весной. Приглушенная улыбочка. Едва скрываемое презрение. И грусть: что бы он ни сделал и что бы ни сказал, улыбка у неё от этого не переменится.
      Ему вспомнилось, как однажды ночью он стоял под огромным тополем, один-одинешенек, и слушал, как шелестят листья под лёгким ночным ветерком. Ночь была тёплая, и в воздухе пахло сиренью.
      С такими мыслями он постепенно уснул снова.
      
      Неопределенное время спустя на него нахлынули новые сны в виде рябящей воды.
      Вода плескалась над ним. Он лежит на дне океана на песчаном дне. Вода голубая, но такая прозрачная, что видны все бугорки и морщины на поверхности песка, как если бы воды не было вовсе. На дне росли темно-зелёные водоросли, колыхавшиеся в потоке воды как угри, стремящиеся вырваться из песка. Он видел те же потоки на своём теле. Они нежно и приятно ласкали его тело, и он чувствовал себя безмятежным. Легкие его давно уж прекратили сопротивляться, и всё теперь было так покойно. Он чувствовал, что ему здесь место. Это всегда было место для него.
      Чуть выше водорослей в голубоватой воде плавали сотни молочно-розоватых и белых медуз. Вначале они, казалось, дрейфовали, но затем он присмотрелся и увидел, что они всасывают и выталкивают воду и двигаются как бы с определенной целью. Самые мелкие из них были настолько тонки и прозрачны, что разглядеть их можно было только по отражению в ряби воды, когда они проплывали между ним и темным пятном на поверхности. Пятно выглядело как лодка, которая со дна океана больше походила на космический корабль, зависший в небе. Он был из того, другого мира, откуда он появился сам. Теперь, когда он больше не чувствовал связи с ним, ему стало лучше.
      Одно из этих забавных молочно-белых существ подплыло к нему и коснулось его тела, сначала руки, потом бока, чем слегка потревожило его. Играет ли оно с ним?
      Или же ему что-то нужно? Он попытался приподняться и отодвинуться, но понял, что не может. Он утратил способность двигаться. Существо гладило его и тыкалось в него, снова и снова, пока он постепенно не очнулся ото сна.
      
      Было темно, и он почувствовал вновь это прикосновение. Чья-то рука. Он не шевелился. Ладонь гладила его руку, осторожно и настойчиво, затем стала шарить все дальше и дальше по телу. Когда рука подобралась достаточно близко к цели, та напружинилась в ожидании. Сонное ощущение беспомощности и неподвижности сохранялось, и он молча лежал, как лежал на дне океана, позволяя этому случиться с ним, как бы наблюдая за всем издалека, как будто он был зрителем какого-то древнего ритуала, который ему не полагалось ни видеть, ни понимать. Ладонь по-прежнему гладила и ласкала, нежно ухватилась, затем медленно в темноте тело Лайлы поднялось искользнуло на него, стало на колени и нежно и медленно опустилось, пока не охватило то, за чем оно появилось.
      : Затем оно напряглось. Потом медленно поднялось и задержалось. Снова отпустило и опустилось. Вновь поднялось и напряглось, отпустило и опустилось снова. Опять и опять. С каждым разом все убыстряясь. С каждым разом все более настойчиво.
      Каждый раз всё более требовательно к тому, что нужно было получить.
      С каждым запросом по его телу пробегала волна возбуждения. Они становились все сильнее и сильнее, вдруг его руки охватили ей бедра, и его тело задвигалось вместе с ней при каждом взлёте и падении. Мысли его увязли в этом океанском течении чувств и большом теле, подобном медузе, которое маячило над ним, двигаясь вверх и вниз, вверх и вниз, всё так же сжимаясь и отпуская, снова и снова. Он чувствовал громадные волны эмоций, которыми ничто уже не управляло. Он чувствовал, что вот-вот наступит взрыв:
      Вот уже ПОЧТИ наступил..
      Затем : её тело вдруг напряглось и сжалось на нём, она вскрикнула, всё его существо исторглось в неё, а разум отлетел куда-то в небытие.
      : Когда рассудок вернулся, он почувствовал, как её мышцы постепенно расслабились и бедра у неё снова стали мягкими.
      Она долго не шевелилась.
      Затем ему на щеку упала слеза. Он удивился.
      - Я делаю так только с теми, кого очень люблю, - прошептал её голос.
      Казалось, он исходил откуда-то помимо её тела, возвышавшегося над ним, от кого-то, кто был тоже как бы посторонним наблюдателем всей этой сцены.
      Затем Лайла легла рядом, вытянулась во всю длину и обвила его руками, как бы собираясь владеть им всегда.
      Они долго лежали вместе. Она держала его в объятьях, но мысли его начали свободно откатываться как волны отлива, сдержать который не может ничто.
      Некоторое время спустя послышалось ровное дыхание, и он понял, что она спит.
      
      * * *
      
      Где-то между сном и пробуждением есть такая зона, где в уме возникают видения старых активных подсознательных миров. Он только что прошел сквозь эту зону и на мгновенье увидел то, что забудется, если снова уснуть. Но оно также забудется, если проснуться окончательно.
      Впервые он оказался в таком пассивном положении. Раньше у него были свои мысли на этот счет, собственный натиск, плотские желания. А при такой пассивности как бы приоткрывалось нечто.
      Ему почудилось, что он, возможно, и не имеет никакого отношения к тому, что произошло. Он постарался удержаться в таком состоянии, полусонном, полубодрствующем.
      В иллюминаторе снова мигнул свет. Может быть, фары машины с берега. Лайла перевернулась под одеялом и положила руку себе на лицо, так что её ладонь раскрылась в направлении к нему. Затем она снова замерла. Он положил свою руку рядом. Они одинаковы. То, что побудило её придти и проделать это, также делало обе руки одинаковыми. Они были как листья деревьев и знали столько же о том, откуда они произошли, сколько знают листья.
      Может, в этом и дело. Это было именно то, другое, что и совершало происходящее, а вовсе не Лайла и не сам он.
      Свет фар исчез, и в слабеющем изображении её ладони ему почудилось что-то другое. Чуть выше кисти на руке у неё были длинные шрамы, один из них был по диагонали к остальным. Он подумал, а не делала ли она что-то с собой.
      Он повернулся и потрогал пальцем её кисть. Да, это были шрамы, но они уже сгладились. Должно быть это случилось давно. Это мог быть, конечно, след от автомобильной аварии или какая-нибудь другая травма, но что-то твердило ему, что это не так. Больше похоже на следы прошлой внутренней войны с тем, что привело её сегодня сюда - некоей громадной борьбы между разумом умственным и разумом физическим.
      Если это так, то победили клетки. Возможно они достаточно кровоточили и выбросили инфекцию, затем вспухли и замедлили ток крови, закупорились и затем медленно с присущей им разумностью, независимо от разума Лайлы, они вспомнили, какими они были до того, как их разрезали, и снова аккуратно соединились. У них был собственный разум и своя воля. Умом Лайла попыталась умереть, а в физическом плане она хотела выжить.
      Так оно всегда и бывает. Хотя умом понимаешь, что жить незачем, но тем не менее продолжаешь, так как разум клеток не видит причин к тому, чтобы умирать.
      Тем самым объясняется то, что случилось сегодня. Первый разум там в каюте невзлюбил его и всё еще не любит. А второй разум заставил её прийти сюда и заняться любовью. И первая Лайла не имеет к этому никакого отношения.
      Клеточные структуры занимались любовью миллионы лет и не откажутся от этого из-за вновь появившихся недавно соображений, которые почти ничего не понимают в том, что происходит на свете. Клетки стремятся к бессмертию. Они знают, что их дни сочтены. Вот почему они приходят в такое беспокойство.
      Они так стары. Они стали проводить различие между телом слева и телом справа более миллиарда лет тому назад. Еще до появления сознания. Конечно же они не обращают внимания на умственные структуры. В их масштабе времени разум - нечто эфемерное, что появилось несколько мгновений назад и возможно исчезнет ещё через несколько мгновений.
      Вот это он увидал и пытался удержать теперь, это слияние умственных и биологических структур, которые не дремлют, сознают присутствие другого и находятся с ним в противоречии.
      Чувство отлива. При отливе эта клеточная сексуальная деятельность в интеллектуальном планетак вульгарна и постыдна, но при возврате прилива вульгарность как по волшебству превращается в высококачественную притягательность и происходит какое-то помутнение разума из-за каких-то других сил, в этом есть какой-то ужас. Отстранённый, независимый и внимательный разум вдруг грубо отодвигается в сторону другим разумом, который сильнее его. Затем происходят странные вещи, которые разум опять считает вульгарными и постыдными, когда прибой поворачивается вспять.
      Он прислушался к ровному дыханию тела рядом с собой. Сумеречная зона уже прошла.
      Разум стал преобладать, пробуждаясь всё больше и больше, размышляя о том, что видел.
      Это укладывалось в уровни независимости и противостояния эволюции, которые выделяются в Метафизике Качества. Язык умственного разума не может сказать непосредственно клеткам ничего. Они не понимают его. Язык клеток тоже не может сообщить ничего непосредственно разуму. Это совершенно раздельные структуры. В данный момент, во сне, "Лайла" существует точно так же, как существует программа в выключенном компьютере. Разум её клеток выключил Лайлу на ночь, точно так же как выключатель отключает программу компьютера.
      Унаследованный нами язык лишь только запутывает всё это. Мы говорим "моё" тело, "твоё" тело, "её" тело и "его" тело, но ведь это не так. Как если бы программа ФОРТРАН заявила: "это мой компьютер". "Тело слева" и "тело справа" - вот как надо говорить. Это декартово "Я", этот автономный гомункулус, сидящий позади наших глазных яблок, и выглядывающий оттуда, чтобы судить о мировых делах, совершенно смехотворен. Этот самозванный редактор действительности - просто-напросто фикция, которая рассыпается при ближайшем рассмотрении.
      Декартово "Я" - программная действительность, а не действительность аппаратуры.
      Тело слева и тело справа - лишь текущие версии одной и той же программы, то же самое "Я", которое не принадлежит ни одной из них. "Я" это лишь один из форматов программы.
      Поговорим о пришельцах с других планет. Программа на основе "Я" и "Мы" и есть этот странник. "Мы" появилось всего лишь несколько тысяч лет тому назад. И тела, которые приобрело "Мы", существовали в десять раз дольше до появления "Мы". А клетки, Боже мой, клетки существуют в тысячи раз дольше.
      Бедные, глупые тела, в которые вторглись "Мы", - подумал он. - Время от времени, вчера и сегодня, они нарушают всю программу и идут своим путём, а "Мы" остаёмся в недоумении: как это всё могло случиться. Вот это и произошло только что.
      Озадачены и несколько напуганы тем, что делают эти тела без их разрешения. Вся эта сексуальная мораль Райгела - не просто социальные кодексы. Это также часть чувства ужаса от этих клеток, в которые вторглись "Мы" и странные структуры Качества, существовавшие до того, как появились "Мы".
      Эти клетки выделяют пот, слизь и прочее. Они отрыгивают и кровоточат, сношаются и портят воздух, мочатся и испражняются, рыгают и, напрягаясь, выделяют новые тела, похожие на себя, покрытые кровью и плацентной слизью. А те растут, нажимаются и выделяют новые тела, снова и снова.
      "Мы", действительность программного обеспечения, считаем факты аппаратной природы настолько неприглядными, что облекаем их эвфемизмами, одеждой, туалетами и медицинской тайной. Но то, что "Мы" прикрываем, для клеток и является чистым качеством. Клетки и достигли такой развитой степени эволюции посредством сношения и порчи воздуха, испражнений и слива мочи. В этом Качество! В особенности сексуальные функции. С точки зрения клеток - секс это чисто Динамическое Качество, высшее благо из всех!
      Так что, когда Федр говорил Райгелу, что у Лайлы есть Качество, он говорил правду. Оно есть у неё. Та самая привлекательность, которую так осуждают с точки зрения морали, и породила самих осуждающих.
      Поговорим о неблагодарности. Эти тела так и остались бы кучкой тупых бактерий, если бы не сексуальное качество. Когда мутация была единственным средством генетических изменений, жизнь практически стояла на месте в течение трех миллиардов лет почти безо всяких изменений. Именно сексуальный отбор продвинул их вперёд и превратил в животных и растения, существующие сегодня. У бактерии нет выбора в отношении своего потомства, а пчеломатке приходится выбирать из тысяч трутней. И этот выбор Динамичен. В своём сексуальном отборе Лайла Динамически выбирает того, кого она намерена воспроизвести в будущем. Если он возбуждает в ней чувство Качества, то она соединяется с ним, чтобы увековечить его в следующем поколении, и он продолжает жить. Но если он не в состоянии убедить её в своём Качестве, если он болен, искалечен или не удовлетворяет её по каким-то другим причинам, она отказывается соединяться с ним, и его недостатки не передаются дальше.
      Теперь Федр проснулся по настоящему. Он почувствовал, что находится где-то у истоков. Было ли то, что он видел сегодня ночью, тем же, что он отметил в трамвае, тем, что беспокоило его все эти годы? Он долго размышлял и постепенно пришёл к выводу, что, возможно, это так и есть.
      А Лайла - судья. То есть та, кто была с ним этой ночью: судья с опытом в миллионы лет, и в глазах этого судьи он не представлял собой ничего особенного.
      Тут сгодился бы почти любой, и большинство даже оказалось бы лучше его. Чуть позже он подумал, может поэтому знаменитая "Улыбка Джоконды" из Лувра, как и улыбка Лайлы в трамвае, тревожит зрителей так много лет. Эта тайная улыбка судьи, которого свергли и подавили ради блага социального прогресса, но который тайком и в частности, всё-таки судит.
      "Грустный Сидор". Так она называла их. В нем нет интеллектуального смысла, но тем не менее он преисполнен какого-то смысла. Это значит, что в глазах этого биологического судьи вся его интеллектуальность - есть некое уродство. Она отвергала его. Ей хотелось совсем другого. Так же как структуры разума испытывают отвращение к физиологии, биологической структуре, так и биологическим структурам Лайлы ненавистны структуры интеллекта. Они не любят его. Он им противен.
      Федр вспомнил о Уильяме Джеймсе Сидисе, чудо-ребёнке, который умел читать на пяти языках в возрасте пяти лет. Познакомившись однажды с высказыванием Сидиса об индейцах, Федр затем полностью прочитал его биографию и выяснил, что еще будучи подростком тот заявил, что отказывается от секса до конца своих дней.
      Получалось так, что для того, чтобы вести удовлетворительную интеллектуальную жизнь, он чувствовал, что ему надо отказаться от социального и биологического гнёта, от всего, кроме совершенно необходимого. Обет, который давали древние жрецы и аскеты, когда-то считался высшей формой морали, но во время "ревущих двадцатых" годов двадцатого века появился новый стандарт морали, и когда журналисты узнали о обете Сидиса, то стали безжалостно высмеивать его. Тогда и начался период затворничества, который продолжался до конца его жизни.
      "Что лучше, быть мудрым или привлекательным для дам?" Этот вопрос дебатировался провансальскими поэтами ещё в тринадцатом веке. Сидис выбрал мудрость, но Федру казалось, что есть какой-то путь, на котором можно обрести и то, и другое.
      Вопрос вроде бы подразумевает тупость женщин, и феминистка могла бы повернуть его так и спросить? "Что лучше, обладать мудростью или быть привлекательным для мужчин!". Это, практически, лейтмотив всего феминистского движения. Хотя и феминистки и провансальские поэты-мужчины вроде бы осуждали противоположный пол, они, в действительности, осуждали одно и то же: не мужчин и не женщин, а статический биологический антагонизм социальному и интеллектуальному качеству.
      
      Федр почувствовал слабое покачивание яхты.
      Его собственным клеткам уже надоели все эти умствования. Для одного дня более, чем достаточно. Даже слишком, и они стали отключать его. Завтра, когда они проголодаются, он понадобится им снова, они снова включат его, чтобы найти себе пищу, но теперь они просто истирали его. Он чувствовал себя как Хэл, компьютер 2001 года, когда его внутренние структуры замедляли ход. "Дейзи: Дейзи: дай мне свой: ответ: истинный".
      Лайла, Лайла, где твой настоящий ответ?
      Какой странный-странный был этот день.
      Федр снова ощутил тело Лайлы рядом с собой и легкое покачивание яхты. За весь день это было единственное хорошее, что случилось с ними, то, как их тела перестали обращать внимание на социальные и интеллектуальные различия и действовали так, как если бы этих "людей", "обладавших" ими, не было совсем. Они ведь так долго занимаются этим делом жизни.
      Теперь, успокоившись, он заметил, что судно не просто покачивается, а как бы находится под влиянием течения, очень слабого, медленного подъема и падения, сопровождающего волны. Он предположил, что это может быть прилив из океана. А может и нет. Они всё ещё достаточно далеко от океана. И всё же, возможно. - подумал он. Если приливы доходят даже до Трой, то и это течение может быть здесь.
      Может быть:
      Он стал выжидать следующего подъема и опускания, думая о них, а некоторое время спустя перестал думать вовсе.
      
      Часть вторая
      16
      
      Толстяку показалось забавно то, как появилась Лайла. Он сказал, что она вошла "как бубновая дама" и "пожелала узнать, где можно найти г-на Джеймисона".
      Толстяк так хорошо имитирует кого угодно.
      Он сообщил, что ничего ей не сказал, но выслушал то, что ему говорили. Она сказала, что "сейчас направляется во Флориду, чтобы провести там сезон". Также сообщила, что едет туда "на яхте с одним джентльменом, а зашла сюда, чтобы справиться о старых знакомых".
      Когда Толстяк закончил, Джейми рассмеялся.
      Если она там с джентльменом, то зачем же тогда ей нужен я? - удивился он.
      Скучает, наверное.
      Ей что-то нужно.
      Тут только один способ выяснить это, - заключил Толстяк.
      
      Итак, на следующий день они пошли туда, где она собиралась с ним встретиться. Её там не оказалось, так что они сели подождать. Затем она вошла в двери. Грустная.
      И выглядела она действительно старой. А ведь когда-то была просто милашкой. И потолстела. Пьёт слишком много пива. Пиво она любила всегда. Надо бы ей поосторожнее с ним. Лайла заметила их и подошла к столику. Джейми поднялся и раскинул объятья: "И ты проделала весь этот путь, чтобы просто встретиться со мной? Ну это уж слишком. Слишком!"
      Затем он заметил, что она не одна, а с ней пришёл какой-то мужчина. Он встретился с ним взглядом и весь сразу напрягся:Он обнял Лайлу, не упуская из вида незнакомца. Он был совершенно седой: как снег, а глаза холодные, совсем холодные: Возникло ощущение, что смотришь в холодильник: или в морг: От него исходили дурные волны: И пока они с Лайлой обнимались, мужчина наблюдал за ними:
      И какого черта она привела его сюда? Толстяк промолчал. Он ведь сто раз твердил ей не приводить с собой клиентов. Таково правило. В чём же дело теперь?
      Мужчина протянул руку для рукопожатия.
      Джейми пожал .
      То же самое с Толстяком.
      Толстяк тоже пожал.
      Это капитан, - представила Лайла.
      Рад познакомиться, капитан, - произнёс Джейми.
      Капитан вроде бы хочет присесть.
      Присаживается.
      Капитан просто лучится улыбкой, милее человека и не бывает. Но не на тех напал.
      Он хочет угостить всех присутствующих. Все пьют. Все улыбаются. Все сидят и мило болтают до посинения, если уж на то пошло. Но им этого не хочется.
      Джейми рассказывать было нечего. Все смотрели на него, как будто бы ему есть что сказать, но он ничего не рассказал.
      Толстяк стал их расспрашивать. Он спросил капитана, откуда он, куда направляются и всё в том же роде. Он также спросил, что у них за судно, большое ли оно, какая у него скорость хода. Джейми и не предполагал, что Толстяк может быть таким разговорчивым.
      Капитан просто сидел с холодным взглядом и аккуратно отвечал на вопросы. В некотором роде как следователь. " Осторожней, Пышка, ничего не разбалтывай" - подумал Джейми.
      Лайла всё время посматривала на Джейми, ожидая, что тот заговорит. Затем поинтересовалась: "А чем ты нынче занимаешься, Джеймисон?"
      Джеймисон!?? Она никогда так его раньше не называла. И что это за тон? Он задумался над этим, затем произнес: "Не знаю, мисс Лайла". Он заговорил так, чтобы подразнить её немного. - Да, пожалуй, ничего особенного. - Он заговорил так, как будто бы только что приехал из Алабамы.
      Ну уж совсем ничего?
      Ага. С каждым годом лень всё больше одолевает меня. Не хочется делать ничего такого, что делать не совсем обязательно. Бросил всё, что не нужно позарез.
      Говоря это, он глянул на капитана. Капитан лишь улыбался. Джейми от этого стало легче. Если он следователь, то должен понимать, в чем дело.