Лайла (Исследование морали)

      Я не знаю плотников, которые работали бы быстрее его, - продолжил капитан. - И очень аккуратен. Он никогда не сбавлял темп работы, даже при той жаре в джунглях. Электроэнергии у нас не было, но с ручным инструментом он работал быстрее, чем большинство других работников управляются с электроинструментом.
      Ему было лет пятьдесят-шестьдесят, а мне было лишь двадцать с небольшим. Он улыбался совсем как Борис Карлофф, когда видел, что я пытаюсь угнаться за ним.
      Ну и с чего бы мы стали пить за него? - удивилась Лайла.
      Ну, меня предупреждали, что он принимает. Пьёт! Да ещё как! - завершил капитан.
      Однажды задул северный ветер с мексиканского залива, и был он так силён:
      Страшный ветер! Пальмы гнулись чуть ли не до самой земли. С его дома сорвало крышу и унесло прочь.
      Вместо того, чтобы чинить её, он стал пить, и запой длился больше месяца. Через пару недель его жене пришлось просить милостыню на пропитание. Какая жалость!
      Полагаю, он впал в запой потому, что знал, что всё пошло насмарку, и что яхтупостроить не удастся. Так оно и вышло. У меня кончились деньги, и мне пришлось отказаться от этого дела.
      Потому-то мы и пьём за него? - спросила Лайла.
      - Ага, он был как бы предупреждением, - ответил капитан.- К тому же он приоткрыл мне глаза на кое-что. Чувство того, что представляют собой в самом деле тропики.
      И все эти разговоры о поездке во Флориду и Мексику напомнили мне о нём.
      Нарезанный картофель уже вырос в горку. Она заготовила слишком много. Да неважно. Лучше больше, чем меньше.
      И зачем ты снова хочешь снова попасть туда?- удивилась Лайла.
      Не знаю. Там всегда присутствует некое чувство отчаяния. И даже сейчас, думая о них, я испытываю его. Антрополог Леви-Штраусс называл его Tristes tropiques. Оно всё время как бы тянет вас назад. Мексиканцы понимают, что я имею в виду.
      Всегда присутствует ощущение, что эта грусть и есть настоящая правда. И лучше жить с этой грустной правдой, чем со всеми разговорами о счастливом прогрессе, которые слышишь здесь, на севере.
      И ты собираешься остаться там, в Мексике?
      Нет, не с такой яхтой, как эта. Эта яхта может пойти куда угодно: в Панаму, Китай, Индию, Африку. Нет твёрдых планов. Трудно сказать, как повернутся дела.
      Картошка нарезана вся. - И как включается эта печка, - спросила она капитана.
      Я зажгу её сам, - ответил он.
      А почему не научишь меня?
      Слишком уж долго.
      Пока капитан накачивал примус, она допила свой стакан, освежила ему и налила себе снова.
      Он вернулся на палубу присматривать за печкой, а она поставила кастрюлю на печь и вылила в неё целую бутылку масла, что они купили в магазине, и закрыла крышку.
      Маслу надо будет нагреться основательно.
      Она развернула мясо и посыпала куски солью и перцем. В золотистом свете лампы они выглядели просто великолепно. Перечница сыпала хорошо, а солонка забилась.
      Она сняла крышку и стукнула ею об стол, но дырочки всё равно остались забитыми, так что ей пришлось взять щепоть соли и посыпать мясо таким образом.
      Она подала куски мяса вверх капитану. Затем принялась за салат, нарезав горки латука на две тарелки и нарезая тем острым ножом помидоры. Пока работала, она сунула несколько кусочков салата себе в рот.
      Ох, ох, ох!
      В чём дело?
      Я уж и забыла, насколько я проголодалась. Просто не представляю. Как это ты терпишь без еды с самого утра. А?
      Ну, вообще-то, я позавтракал, - ответил он.
      Неужели?
      Ещё до того, как ты встала.
      И что же ты не разбудил меня?
      Твой приятель, Ричард Райгел, не захотел этого.
      Лайла долго смотрела на капитана, высунувшись из люка. Он тоже смотрел на неё, ожидая, что она скажет.
      С Ричардом так бывает иногда, - заметила она. - Он, вероятно, подумал, что мы собираемся пообедать где-нибудь.
      Да он действительно сердит на Ричарда, - подумала она, - и снова собирается разозлить её. Никак не может успокоиться. В такую чудную ночь можно было и забыть про такое. Такая милая ночь. Она почувствовала действие спиртного.
      Если хочешь, я могу поехать с тобой во Флориду.
      Он ничего не ответил, а лишь тыкал в мясо вилкой.
      Что ты думаешь на этот счёт?- спросила она.
      Да ещё не уверен.
      А почему?
      Не знаю.
      Я могу готовить, следить за твоей одеждой и спать с тобой, - продолжала Лайла, - а когда я тебе надоем, то можешь просто попрощаться, и я уйду. Как тебе это нравится?
      Он всё равно ничего не ответил.
      В каюте стало довольно жарко, так что она приподняла подол свитера, чтобы снять его.
      Я же ведь тебе действительно нужна, ты знаешь, - произнесла она.
      Когда она сняла свитер, то обратила внимание, что он следил, как она это делает.
      Этим своим особенным взглядом. Она знала, что это значит. Ну вот, начинается, - подумала она.
      Капитан сказал: "Сегодня, пока ты спала я надумал, что хотел бы задать тебе несколько вопросов, которые помогут мне прояснить кое-что."
      Какого рода вопросы?
      - Я ещё не знаю, - ответил он. - Главным образом, о том, что тебе нравится и что не нравится.
      Ну, разумеется, можно будет заняться и этим.
      Он сказал: "Я подумал было спросить тебя о том, как ты относишься к некоторым вещам. Каковы твои ценности, и как ты приобрела их. Вот такого рода вопросы. Я просто люблю задавать вопросы и записывать ответы, толком даже не представляя себе, к чему это может привести, и только позже что-нибудь возможно сложится."
      - Ну да, - согласилась Лайла. - Какие вопросы? - Сейчас он и начнёт, подумала она. - Стакан у него почти пустой. Она потянулась через люк, взяла стакан и наполнила его.
      Человек представляет собой структуру симпатий и антипатий, - заговорил он. - И общество тоже держится на том, что нравится и не нравится. И весь мир также стоит на структурах предпочтений и антипатий. История выводится из биографий. То же самое со всеми общественными науками. В прошлом антропология сосредотачивалась на коллективных объектах, а я пытаюсь выяснить, не лучше бы это было выразить в плане индивидуальных ценностей. У меня возникает ощущение, что конечная истина в мире всё-таки не в истории или социологии, а в биографии, - закончил он.
      Она ничего не поняла из того, что он говорил. У неё на уме была только Флорида.
      Она подала ему стакан. Синее пламя примуса шумело под кастрюлей . Она сняла крышку и увидела, что жидкость так и бурлит от жара, но было слишком темно, чтобы понять, пора ли засыпать картошку.
      Ты в некотором роде из другой культуры. - продолжил он. - Культуры одного человека. Культура - это развитая статическая структура качества, способного на Динамические изменения. Вот что ты такое. И это самое лучшее определение тебя из всех когда-либо придуманных.
      Ты можешь считать, что всё, что ты думаешь, и всё, что говоришь, - это просто ты сама, но язык, которым ты выражаешься, и ценности, которые есть у тебя, - результат тысячелетий культурной эволюции. Всё это как бы свалено в кучу, детали которой кажутся совсем несвязанными, а в действительности это часть громадной ткани. Леви-Штраусс постулирует, что культуру можно понять только путём совмещения процессов мысли с остатками её взаимодействия с другими культурами.
      Есть ли в этом смысл? Мне хотелось бы записать остатки твоей памяти и попытаться с их помощью восстановить кое-что.
      Она посетовала, что у него нет градусника на жаровне. Отломила кусочек картошки и бросила его в кастрюлю. Он медленно завертелся, но не зашипел. Она выловила его и откусила еще латука.
      Ты когда-либо слыхала про Генриха Шлимана? - спросил он.
      Какого Генриха?
      Он был археологом, изучавшим руины города, который люди считали мифическим:
      Трои.
      До того, как Шлиман начал применять так называемую стратиграфическую технику, археологи были просто образованными гробокопателями. Он же показал, как можно раскапывать осторожно слой за слоем и отыскивать руины древнейших городов под более поздними наслоениями. Вот это, мне думается, можно сделать и с отдельным человеком. Я могу взять части твоего языка, твоих ценностей и проследить по ним древние структуры, заложенные столетия назад, то, что сделало тебя такой, как ты есть.
      - Вряд ли тебе удастся получить многое от меня, - заметила Лайла.
      Спиртное на него всё-таки действует, - подумала она. - Весь день он был так спокоен, а теперь не может заткнуться.
      Она сказала: "Ну, парень, я попала в точку, когда попросилась ехать с тобой во Флориду".
      То есть как это?
      Я весь день думала, что ты из молчунов, а теперь ты и слова мне не даёшь вставить.
      Вид у него стал как бы обиженный.
      Ну да ладно, - продолжала она, - можешь задавать мне сколько хочешь вопросов.
      Наконец, масло вроде бы достаточно прогрелось. Она ложкой с прорезью насыпала первую порцию картошки в кастрюлю. Зашипели пузыри и поднялось облако пара. - Как там наши бифштексы, подходят?
      Ещё несколько минут.
      Хорошо, - ответила она. Запах бифштексов, смешавшись с ароматом картошки от жаровни, вызывал у неё чуть ли не головокружение. Она даже припомнить не могла, когда ещё была так голодна. Когда пузыри поутихли, она вынула картошку ложкой, разложила её на полотенце, посыпала солью и запустила следующую порцию. Когда и эта была готова, она подождала, пока капитан не сообщит ей, что бифштексы готовы. Затем она подала ему тарелки, чтобы он положил бифштексы.
      Когда он подал их ей вниз, она подумала: "Божественно!" и ссыпала с полотенца картошку на тарелки.
      Капитан спустился в каюту. Они раскрыли откидные крышки стола, переставили тарелки, виски, воду и остатки картошки на стол. И вдруг всё стало готово. Она посмотрела на капитана, а он глядел на неё. - А ведь так может быть каждый вечер, - подумалось ей.
      Ух ты! Бифштекс настолько хорош, что ей даже захотелось плакать. Жареная картошка! Ах! Салат!
      Ты даже не представляешь, как это на меня действует, - пропела она.
      Ну и как же? - спросил он с улыбочкой.
      Это один из твоих вопросов? - Рот у неё был полон картошки, так что пришлось помедлить.
      Да нет, - рассмеялся он, - вовсе нет. Мне просто хотелось узнать побольше о тебе.
      Как в отделе кадров?
      Пожалуй, да, для начала.
      Он встал и наполнил стаканы.
      Она подумала. - Родилась я в Рочестере. Младшая из двух сестёр.. Ты это хотел знать?
      Минуточку, - прервал он. Встал. Взял блокнот и карандаш.
      Ты, что, всё это будешь записывать?
      Конечно.
      Да брось ты.
      Почему.
      Не хочу я этого.
      А что плохого?
      Давай просто поедим, отдохнём и будем друзьями.
      Он слегка нахмурился, пожал плечами, снова встал и отложил блокнот в сторону.
      Откусывая следующий кусок мяса, она пожалела, что сказала это. Если уж хочешь поехать во Флориду: - "Да ладно, задавай свои вопросы. Я вообще-то люблю поговорить."
      Капитан подал ей стакан и подсел рядом.
      Ну хорошо, что ты любишь больше всего?
      Поесть.
      А что ещё?
      Ещё поесть.
      Ну а потом?
      Она подумала. - Да вот то, чем мы сейчас занимаемся. Ты обратил внимание на зарево города за мостом. Вдруг оно стало таким прекрасным.
      Ну а кроме?
      Мужчин, - засмеялась она.
      Какого рода?
      Всяких. Таких, которым я нравлюсь.
      А чего не любишь больше всего?
      Зануд: Как та продавщица в магазине. Таких, как она - миллионы, и я не люблю их всех и каждого. Вечно выпендриваются, пытаются унизить других: В тебе это тоже есть, знаешь?
      Во мне?
      Да, в тебе.
      Когда же это?
      Сегодня днём. Ты так распинался о корабле, которого никогда не видал.
      Ах вот что.
      Просто не будь занудой, и мы с тобой поладим. Я злюсь только на зануд.
      Ну и кто же по твоему зануды? - спросил капитан.
      Люди, которые считают себя лучше других.
      А ещё что?
      Много всякого.
      Например.
      Есть многое, чего мне не хочется. Не хочу стареть. Не терплю в людях занудства. Да я уже это говорила.
      Она поразмыслила. - Иногда мне не хочется быть такой одинокой. Знаешь, мне думалось, что у нас с Джорджем действительно всё получится. И вдруг появляется эта Дебби, и он теперь со мной даже не хочет знаться. Я ведь ему ничего не сделала. Просто зануда.
      Что-нибудь ещё?
      - Тебе всё мало? Нет какой-либо определенной вещи, которая бы расстраивала меня всегда. Я даже и не знаю, что это до тех пор, пока оно не случится.- Она глянула на него.- Иногда на меня что-то находит, и мне становится страшно. Так случилось сегодня днём.
      Что?
      Когда ты завёл мотор.
      Это был сильный ветер.
      Не просто ветер. Ни на что не похоже. Как будто бы надвигается шторм, а у меня нет дома. Мне некуда деться. - Она откусила ещё. - Мне нравится твой корабль. У тебя здесь штормит?
      - Да. бывает, но он как пробка. Волны просто перекатываются через него.
      - Это хорошо. Мне такое нравится.
      - Как это ты оказалась одна на такой реке?
      - Я не одна. Я с тобой.
      Ну тогда вчера вечером.
      Да не была я одна, - рассмеялась она.- Ты что, не помнишь? - Она протянула руку и потрепала его по щеке. - Не помнишь?
      До того, как мы познакомились.
      До того, как я познакомилась с тобой, я была одинокой не больше пяти минут.
      Я была с тем ублюдком, Джорджем, забыл?
      Всю весну я копила деньги, чтобы поехать с ним в это путешествие. А потом он так со мной обошёлся. Они даже не отдали мне мои деньги:. Ну да не будем больше говорить о нём. Его больше нет.
      И куда же вы направлялись?
      Во Флориду.
      Ах вот что! - воскликнул капитан. - Поэтому-то ты и хочешь поехать со мной туда?
      Ага.
      Пока он размышлял над этим, она принялась за салат. - Не поступай больше так со мной, - продолжила она. - Давай набьём яхту продовольствием, а?
      Ты всё-таки не ответила мне на вопрос. До того, как мы познакомились, до того, как вы сошлись с Джорджем, почему ты не была замужем?
      Я была замужем. Давно.
      Разведена?
      Нет.
      Ты всё ещё замужем?
      Нет, он погиб.
      Вот как. Жаль.
      Не надо жалеть.
      Бифштекс был великолепен, но перцу бы надо добавить ещё. Она потянулась, взяла перечницу с полки, брызнула себе на бифштекс и подала её капитану.
      Давно это было, - промолвила она. - Я о нём даже и не вспоминаю.
      Чем он занимался?
      Он был шофёром на грузовике. Всё время в разъездах. Мы почти не виделись. А однажды вечером он не вернулся домой, позвонили из полиции и сказали, что он погиб. Вот и всё.
      И что же ты стала делать?
      У меня осталось немного денег от страховки. Они устроили похороны, я носила траур и всё такое прочее, но больше о нём я не думаю.
      Ты его не любила? - спросил капитан.
      Мы вечно ссорились.
      Из-за чего?
      Просто ссорились: Он всё время ревновал меня. Чем я занимаюсь, пока его нет дома: Он полагал. я обманывала его.
      И это правда?
      Лайла глянула на него. - Погоди-ка: когда я была замужем, то была замужем.
      Ничего подобного я себе не позволяла: Ну, не сердись.
      Я ведь просто спросил, - заметил капитан.
      Она поела ещё салата. - Он меня совсем не уважал.
      Так зачем же выходила замуж?
      Была беременна, - ответила Лайла.
      И сколько тебе было лет?
      Шестнадцать, когда родила - семнадцать.
      Слишком уж рано, - подытожил капитан.
      Выпитое до еды уже ударило ей в голову. - Надо бы полегче, - подумала она,- чтобы не наделать глупостей, как с ней обычно бывало в подпитии. И так слишком разболталась.
      Она захмелела. Затем заметила, как качнулась лампа. - Что это? спросила она.
      Волна, - отозвался капитан, - большая: Это первая. Сейчас будет ещё: ну вот.
      Вторая волна оказалась ещё сильней и всколыхнула всё судно. Затем несколько мелких волн прошли одна за другой.
      Капитан встал из-за стола и вышел на палубу.
      Что там?
      Не знаю, - ответил он. - Это не баржа: Какой-то пароход, наверное. Он может быть даже по ту сторону моста.
      Он долго стоял там, озираясь по сторонам. Затем посмотрел вниз на неё.
      И сколько же лет твоей девочке теперь?
      Это удивило её. Это уже что-то новенькое. - Зачем тебе это знать?
      Я же ведь говорил тебе об этом ещё до того, как стал задавать вопросы.
      Она умерла.
      Как?
      Я убила её,- ответила она.
      Она посмотрела ему в глаза. Ей это не нравилось. Он вроде бы сердится.
      Вероятно, случайно?
      Я плохо укрыла её и она задохнулась, - сказала Лайла. - Это уж было давно.
      Никто тебя и не винит.
      Да и некому было. Что они могли бы сказать: чего я уже не знала?
      Лайла вспомнила, что у неё до сих пор сохранилось черное траурное платье.
      Вспомнила, что в тот год ей пришлосьнадевать его три раза. Сотни людей пришли на похороны дедушки, ведь он был священником, проводить Джерри пришло много друзей, а к Дон не пришел никто.
      Давай не будем больше говорить об этом, - закончила она.
      Она откинулась назад на рундуке и перестала есть. - Спрашивай что-нибудь другое, расскажи, сколько мы будем добираться до Флориды?
      - Ты так и не вышла снова замуж?
      Нет! Боже мой! Никогда! Никогда больше не выйду замуж.
      Люди, кто вступает в брак, - продолжила она, - да это самая скверная шутка над человеком. Надо отдать свою свободу и всё остальное за ежедневный секс. Это не даёт счастья. Все ищут какой-либо выход. Картошки тебе ещё подложить?
      Я просто хочу быть свободной, - закончила она. - Ведь в этом вся суть Америки, не так ли?
      Капитан добавил себе немного картошки, а она встала, подошлак столику и сгребла остатки к себе на тарелку. - Подай-ка мне свой стакан.
      Он передал стакан, она сняла крышку с морозилки и наложила туда льду. Добавила содовой и спиртного, затем наполнила стакан себе. Она обратила внимание, что в бутылке осталось уже меньше половины, как вдруг раздался какой-то УДАР! Что-то стукнуло о борт.
      Это ещё что? - удивилась она.
      Капитан покачал головой. - наверно, какая-нибудь большая ветка или ещё что-то. - Он поднялся, прошёл мимо неё и вышел на палубу. Она почувствовала, как яхта слегка наклонилась, когда он подошел к борту.
      Ну что там?
      Наша лодка.
      Чуть погодя он произнёс: "Такого ещё не бывало:. Подымись-ка и помоги мнеспустить кранцы и привязать её как следует. Подымем её на борт завтра утром."
      Она подошла и стала смотреть, как он прилаживает два больших резиновых кранца к поручням, чтобы они свешивались за борт. Он перешёл к другому борту и вернулся оттуда с длинным багром. Она стояла рядом, пока он перегнулся с багром вниз и подтянул лодку к борту яхты.
      Подержи-ка, - сказал он и подал ей багор. Пошёл к большому рундуку рядом с мачтой, открыл его, достал оттуда веревку и вернулся назад. Он бросил конец в лодку, затем перелез за борт и спустился в неё сам.
      Она осмотрелась. Здесь было так тихо. Лишь машины катились по мосту. Небо было спокойным и желтоватым от городского зарева, и всё было так покойно, что ни за что не догадался бы , где находишься.
      Закончив работу, капитан ухватился за поручни и вылез снова на борт.
      Теперь я понял, - сказал он. - Это из-за того, что меняется прилив: Я впервые наблюдаю такое: Посмотри-ка на остальные суда. Помнишь, когда мы причалили, они все стояли носом в сторону моста? Теперь же ониразвернулись.
      Она глянула и убедилась, что все суда теперь стояли в разных направлениях.
      Чуть погодя они наверное все отвернутся от моста, - заметил он. - Тут достаточно тепло, давай-ка посидим тут и понаблюдаем. Меня это вроде как завораживает.
      Лайла принесла бутылки, лед, какие-то свитера и одеяло. Она села рядом с ним и накрыла одеялом ноги. - Послушай, как здесь тихо, - проговорил он. - Трудно поверить, что мы совсем рядом с Нью-Йорком.
      Они долго слушали.
      Что ты будешь делать, когда попадёшь на Манхэттен? - спросил капитан.
      Собираюсь разыскать одно приятеля и выяснить, не поможет ли он мне.
      А что, если не найдёшь?
      Не знаю. Многим можно заняться. Подыскать себе работу официанткой или что-нибудь в этом роде: - Она глянула на него, но не поняла, как он это воспринял.
      А что это за человек, с которым ты хочешь встретиться?
      Джейми? Просто старый друг.
      Как давно ты его знаешь?
      Года два-три, - ответила она.
      В Нью-Йорке Да.
      Выходит, ты жила там довольно долго.
      Ну не так уж и много, - заметила Лайла. - Мне всегда нравилось там. В Нью-Йорке можно быть кем угодно, и никто тебе этого не запретит.
      Она вдруг что-то вспомнила. - Знаешь что? Готова спорить, что он тебе понравится. Вы бы поладили. Он тоже моряк. Когда-то работал на судне.
      -Знаешь что? - продолжала она. - Он мог бы помочь нам добраться до Флориды: Если ты хочешь, конечно: То есть, я бы готовила, он стоял на штурвале, а ты: ты бы командовал.
      Капитан уставился в стакан.
      Только подумай, - сказала Лайла. - Все трое мы едем во Флориду.
      Чуть погодя она добавила: "Он очень дружелюбен. Нравится всем".
      Она долго ждала ответа, но капитан промолчал. Она спросила: "Если я уговорю его, ты возьмешь его с нами?"
      Вряд ли, - наконец ответил он. - Трое - это уж слишком.
      Это потому, что ты его не знаешь.
      Она взяла стакан капитана, снова наполнила и прижалась к нему, чтобы было теплее. Он ещё просто не привык к этой мысли.
      Надо дать ему время, - подумала она.
      Машины шли по мосту одна за другой. Яркие снопы света двигались в одном направлении, а красные задние огни - в другом.
      Ты мне кого-то напоминаешь, - снова заговорила Лайла. - Кого-то знакомого давным-давно.
      И кого же?
      Не вспомню никак: Чем ты занимался в школе?
      Да ничем особенно.
      Тебя любили там?
      Нет.
      Совсем не любили?
      Да никто особо не обращал на меня внимания.
      Ты занимался спортом?
      Шахматами.
      На танцы ходил?
      Нет.
      И где же ты тогда выучился танцевать?
      Не знаю. Впрочем, пару лет я посещал школу танцев, - ответил он.
      Ну а чем ещё ты занимался в школе?
      Учился.
      В школе-то?
      Я занимался, чтобы стать профессором химии.
      Тебе надо было учится на танцовщика. Вчера вечером ты был просто великолепен.
      Лайла вдруг вспомнила, кого он ей напоминал. Сидни Шедара.
      Ты не очень-то увлекаешься женщинами, а?
      Нет, совсем нет.
      И тот человек тоже.
      Химия - не такое уж плохое дело, если заняться ею серьёзно, - заговорил он.
      -Даже увлекательно. Мы с одним пацаном достали ключи от школы и иногда приходили туда в десять или одиннадцать вечера, забирались влабораторию и химичили там до утра.
      Мрачновато.
      Да нет. Нам было даже очень интересно.
      И что же вы делали?
      Подростковые бредни: Секрет жизни. Я усердно этим занимался.
      Тебе всё же надо было стать танцовщиком, - заметила Лайла. - Танцы вот секрет жизни.
      Я же был уверен, что найду его, исследуя протеины, генетику и подобные вещи.
      Да уж, мрак.
      И что, тот человек был таким?
      Сидни? Да, пожалуй. Он был настоящий болван.
      Вот как? И я напоминаю тебе его?
      Вы оба разговариваете одинаково. Он тоже задавал множество вопросов. И у него всегда была масса больших идей.
      Ну а как человек, какой он?
      Да его никто особенно не любил. Он был очень умный и всегда пытался разговаривать о том, что тебе неинтересно.
      О чем же он разговаривал?
      Кто его знает! В нём был нечто такое, отчего все сердились на него. Он в общем-то не делал ничего плохого. Он просто: не знаю как и сказать: он просто не: Он умён и в то же время дурак. И он никак не мог понять, до чего же он глуп, потому что считал, что знает всё. Его все звали Грустный Сидор.
      И я по-твоему похож на него?
      Да.
      Раз уж я такой зануда, зачем же ты танцевала со мной вчера? - спросил капитан.
      Ты же пригласил.
      Я полагал, что меня пригласила ты.
      Может и так, - отозвалась Лайла. - Ну, не знаю. Наверное, ты показался мне другим. Все они вначале кажутся другими.
      Знаешь, Сидни - действительно толковый, - продолжала она.- Года два назад я сидела за столиком в ресторане, глянула вверх и увидела его, он стал гораздо старше, в очках, и начала появляться лысина. Теперь он педиатр. У него четверо детей. Он был очень любезен, поздоровался, и мы долго беседовали.
      И о чём же он говорил?
      Он поинтересовался, как у меня дела и прочее, замужем ли я. Я ответила:
      "Нет, пока ещё не нашла подходящего", он рассмеялся и заметил: "Когда-нибудь появится:". Ну вот такого рода разговор, понимаешь?
      Она извинилась и пошла в гальюн. На пути обратно она держалась за стенки, чтобы сохранить равновесие. Но это неважно. Ей ведь никуда не надо было идти. Она снова села рядом с капитаном, и он спросил: "Как давно ты знакома с Ричардом Райгелом?
      Со второго класса.
      Со второго класса?
      Удивлён?
      Боже! Вот это да! Представить себе не мог.
      Она разгладила одеяло, откинулась назад и посмотрела на небо. Городское зарево было так сильно, что звезд совсем не было видно. Всё небо было оранжевым и чёрным. Как в праздник всех святых.
      Надо же! - воскликнул капитан.
      В чём дело?
      Да я так удивлён, - ответил он. - Со второго класса! Просто невероятно!
      Отчего же?
      То есть, он сидел позади тебя, строил рожи учителю и всё в таком роде?
      Да нет. Мы просто были в одном классе. Отчего же это кажется невероятным?
      Не знаю, - заметил капитан. - Он, похоже, не такой человек, у которых бывает детство:. Но, пожалуй, должен был иметь.
      Мы дружили.
      Детская любовь.
      Нет, просто дружили. Мы всегда были друзьями. Не понимаю, отчего это так тебя удивляет.
      Да как же, из целого класса ребят ты выбрала себе в друзья такого человека.
      Он пришёл к нам во второй класс, и только я обошлась с ним любезно.
      Капитан лишь покачал головой.
      Чуть погодя он только цыкнул языком.
      Ты его не знаешь, - сказала Лайла. - Он был очень тихий и застенчивый.
      Заикался. Все смеялись над ним.
      Ну. теперь-то он уж больше не заикается, - заметил капитан.
      Ты просто его не знаешь.
      Вы так вместе и проучились в начальной и средней школе?
      Нет, после шестого класса он перешёл в специальную школу, и мы виделись потом уж довольно редко.
      А кто у него отец?
      Не знаю. Родители были разведены. Он жил где-то в штате Нью-Йорк. Кажется в Кингстоне. О, да это там, где мы были вчера:
      Вот тут мне кое-что непонятно, - заметил капитан, - раз уж вы знакомы со второго класса и такие добрые друзья, то почему же он на тебя так набросился вчера?
      Я ему нравлюсь , - ответила она.
      Нет. Неправда, - перебил капитан. - И это сбивает меня с толку. Почему он нагрубил тебе? Не стал с тобой разговаривать?
      О, это долгая история.
      Ведь вчера он даже не поздоровался с тобой.
      Знаю. Он просто такой человек. Он не одобряет, как я живу.
      Да, это верно.
      Лайла взяла бутылку и показала её капитану. - Знаешь что?
      Что?
      Думаю, что мы уж изрядно поднабрались: По крайней мере я. Ты-то не очень налегаешь.
      Но чего-то всё-таки не хватает, - продолжал капитан.
      Чего?
      Ты ведь не виделась с ним после начальной школы?
      Мы частенько встречались с ним.
      То есть, вы с ним гуляли?
      Да я гуляла со всеми, - ответила Лайла. - Ты не можешь себе представить, какой я тогда была. Жаль, что ты не видел меня, когда я была помоложе. Я была ещё та штучка: Может показаться, что я хвастаюсь, но так оно и было.
      Сейчас я выгляжу неважно, но надо было видеть меня тогда. Со мной все хотели гулять. Я тогда была нарасхват:. Да, действительно нарасхват.
      Итак, ты гуляла с ним.
      Иногда мы ходили гулять, а затем его мать узнала об этом и запретила ему.
      Почему?
      Ну, ты понимаешь почему. Она очень богата, а я не из их круга. Да женщины не очень-то жалуют таких как я. Особенно маменьки с сыночками, которые интересуются мной.
      Спиртное теперь уж сильно повлияло на неё. Ей пришлось остановиться.
      Как бы то ни было, - заметила она, - Ричи - милый парень Капитан ничего не ответил.
      :А ты - нет, - добавила она.
      Райгел говорил, что из-за тебя у некоего Джима были неприятности.
      Он стал рассказывать и об этом? - Лайла покачала головой.
      В чём там дело?
      О, Боже. Лучше бы он об этом и не говорил.
      Так в чём же дело?
      Ни в чём!
      Мы ничего не делали такого: ничего хуже, чем мы с тобой сейчас занимаемся на этой яхте. Я просила Джима никому не говорить о нас. А он рассказал Ричи, Ричи - своей матери, а та сказала жене Джима. Вот тогда-то и начались все беды. Боже, какая же началась заваруха: И всё потому, что мать Ричи не могла оставить нас в покое.
      Его мать?
      Видишь ли, Ричи обожает свою мать, безоглядно. Она источник всех его доходов. Он чуть ли не спит с ней! И она ненавидит меня от всей души!
      И с чего бы ей ненавидеть тебя?
      Я же говорила. Она боялась, что я заберу у неё её сыночка. И она надоумила жену Джима нанять сыщиков.
      Сыщиков!
      Мы были в мотеле, они стали стучать в дверь, я говорила Джиму: "Не открывай дверь!", но он не послушал. Он сказал: "Я лишь поговорю с ними". Ну конечно:
      им только этого и надо было. О, как он сглупил. Это было ужасно. Как только он открыл дверь, они ворвались со вспышками и камерами и сняли всё. Затем они хотели, чтобы он подписал признание. Заверили, что не будут возбуждать иска, если он подпишет.
      И знаешь, что он сделал. Подписал:
      Он не захотел слушать меня. Если бы он послушался, они ничего не смогли бы сделать. У них не было ни ордера, ни чего-либо ещё.