Великосветский скандал

      Чарльз бросил на Гая сердитый взгляд, Софи поджала губы. Лишь Диана осталась, как всегда, сдержанной и холодной, и во взгляде ее читались насмешливость и презрение.
      – В таком случае давай приступим к этому, – сказала она спокойно.
      В этот момент в комнату ворвалась младшая дочь Чарльза и Софи одиннадцатилетняя леди Шарлотта. Лицо ее горело от возбуждения.
      – Вы можете себе представить?! – воскликнула она.
      Софи любовно провела рукой по длинным белокурым волосам девочки, которые удерживались сзади с помощью синей бархатной ленты.
      – Что, дорогая?
      – Катрин только что звонили из самого Голливуда! Представляете? И знаете еще что? Там сейчас середина ночи! Вот здорово! Как ей везет! – По голосу девочки чувствовалось, что она завидует кузине, которой выпало такое счастье. – Я хочу, чтобы мне тоже кто-нибудь позвонил из Голливуда, – мечтательно добавила она.
      – Я думаю, что следующий звонок позовет нас всех на завтрак, – быстро отреагировала Софи. – Давайте завтракать. Шарлотта, девочка моя, позови Катрин, Филиппа и Люси.
      – Хорошо! – Шарлотта убежала, и за дверью послышался ее голос – она всех поименно звала в столовую.
      – Мы должны поговорить с Катрин сегодня вечером, – сказала Диана, когда они шли через зал в столовую.
      – Не беспокойся. Я все улажу, – небрежным тоном проговорил Гай. – Нужно лишь быть построже с девочкой.
      Диана бросила на него уничтожающий взгляд.
      – Как же, у тебя богатый опыт общения с женщинами, – заметила она.
      Завтрак проходил в напряженной атмосфере. Катрин сидела между своими кузенами – Филиппом и Люси, глаза ее были опущены, щеки пылали. Звонок Карлоса ее основательно приободрил. Это было так чудесно – слушать слова о том, как он ее любит. Однако она ощущала явное неудовольствие со стороны членов семьи, и это добавляло горечи в ту безмерную радость, которую она испытывала всего лишь несколько минут назад. Все было страшно несправедливо. Катрин бросила взгляд на Гая, который с важным видом распространялся о росте количества разводов в стране.
      – Люди вступают в брак, поддаваясь какой-то прихоти, поэтому неудивительно, что так много браков разрушаются.
      Катрин обвела глазами всех сидящих за столом и поняла, что Гай подводит разговор к ней и Карлосу. Она глотнула белого вина и в этот момент поймала взгляд Дианы. Секунду мать смотрела на нее сочувственно, вспомнив, что она сама чувствовала за этим же столом, когда много лет назад Чарльз и Софи пытались отговорить ее от брака с Гаем. Но затем на ее лице появилось выражение муки, и она поспешила отвернуться. Сердце Катрин упало. Все были против нее. Абсолютно все, даже мать.
      Гай продолжал излагать причины, порождающие рост разводов, словно находился в палате общин, а Чарльз кивал и часто мигал глазами. Софи выглядела суровой, что-то бормотала о важности воспитания молодых людей, а Диана с рассеянным видом отщипывала кусочки от булки.
      Горькое чувство Катрин постепенно уступило место нарастающему гневу. «Я непременно снова увижу Карлоса, – сказала она себе. – Я позвоню ему сразу же, как только после этого противного уик-энда приеду в Лондон. Я никому не позволю нас разлучить и постараюсь как можно скорее улететь в Штаты, чтобы снова быть с ним. Франческа мне поможет. Она не такая чопорная и не сноб, как мать и отец». Гнев Катрин все возрастал, поскольку она видела несправедливость подобного отношения семьи к Карлосу. Мало-помалу у нее в голове стал складываться план действий.
 
      Франческа и Серж и после отъезда Катрин оставались в доме Сары в Палм-Бич. Сара все еще находилась в больнице, но ее самочувствие улучшилось до такой степени, что врачи разрешили через пару недель отправить ее в Нью-Йорк. Вернувшись к себе, Франческа сможет нанять медсестер для присмотра за Сарой, а сама будет навещать ее вечерами после работы.
      Сейчас, лежа у бассейна вместе с Сержем, Франческа пыталась расслабиться и восстановить силы перед возвращением на работу. Однако сделать это оказалось труднее, чем она полагала. Франческа еще не успела освободиться от напряжения и потрясения, связанного с захватом террористами самолета. Загорая на солнце и глядя на ясное, василькового цвета небо, она вдруг подумала, что не должна была встретить этот день. Ее должны были убить, как убили Карлотту, жизнь ее оборвалась бы в той кровавой бойне, которая потрясла весь мир. Испытывая благодарность за то, что осталась жива, чувствуя, как легкий бриз ласкает ее загорелые ноги, ощущая аромат цветов и тепло солнечных лучей, Франческа повернулась к Сержу. В ее глазах блестели слезы. Если бы она умерла, то никогда больше не увидела бы Сержа, и это было бы самой большой из потерь. Проходили годы, наполненные работой, амбициозными планами и кружащим голову успехом, и она никогда ни на минуту не усомнилась в том, что жизнь удивительна и прекрасна. Она забыла, как красиво восходит солнце над океаном; не слышала пения птиц; сменялись времена года, наступал Новый год, и зима переходила в весну, весна – в лето, чтобы затем смениться золотой осенью, – а она перестала это замечать. Или же замечала лишь применительно к тому, что нужно покупать соответствующую сезону одежду.
      Размышляя обо всем этом, Франческа исподволь наблюдала за читающим книгу Сержем. Она переводила глаза с его бородатого лица, оживляемого проницательными голубыми глазами, на тонкие артистические руки. Она была так благодарна ему за все и в то же время всегда относилась к нему слишком буднично. И сейчас в ней проснулось чувство вины за это. Она отказывалась выйти за него замуж и иметь от него детей. Не соглашалась отдать ему предпочтение перед «Калински джуэлри». Серж заслуживал гораздо большего. Она хотела этого, – видит Бог, хотела! – но что-то ее сдерживало. Страх? Да, разного рода страхи: страх, что ей вновь будет нанесен удар, как это сделал Марк; страх, что замужество и дети станут на пути ее карьеры, осуществления ее планов и целей. Внезапно до нее дошло, что, если бы ее убили террористы, ей нечего было бы предъявить в качестве итога своей жизни, кроме компании, сердце которой было столь же холодным, как и бриллианты, которыми она торговала. Наверное, в жизни должно быть что-то, кроме работы? И тут еще это соперничество между нею и Сарой, которое нависало над ней, словно черная тень. Возможно, если бы Сара была более благожелательна к ней, помогала бы ей реализовать свои амбиции, она не стала бы такой своекорыстной и безжалостной, имела бы больше времени для личной жизни, для любви, для того, чтобы выйти замуж. «Если бы у меня была дочь, – размышляла Франческа, зная, что этого уже никогда не будет, – я бы относилась к ней совсем иначе». Конечно, была Катрин. Франческе пришлась по душе эта девушка, она была в восторге, когда та проявила такой интерес к ювелирному делу. У Франчески даже родилась мысль, что было бы хорошо обучить Катрин, чтобы в будущем она стала во главе компании и продолжила дело Эндрюсов.
      Франческа резко села, и Серж оторвался от книги.
      – Что такое, родная? – нежно спросил он.
      Франческа напряженно улыбнулась:
      – Я размышляла кое о чем… и вдруг поняла, что я такая же плохая, как и моя мать.
      Серж комично вздернул брови:
      – Это практически невозможно! Но о чем ты все-таки думала?
      – Я думала о том, как было бы здорово, если бы Катрин приехала жить в Америку и стала бы работать в «Калински джуэлри». Она просто в восторге от ювелирного дела. Я бы могла обучить ее, и поскольку у меня нет наследника… – Голос ее прервался, она быстро отвернулась и перевела дыхание. – И тогда я поняла, что я такая же плохая, как Сара. Планирую чью-то чужую жизнь и пытаюсь ее вписать в свою собственную. Это то же самое, что она хотела сделать с Гаем… Ты знаешь, что из всего этого получилось.
      Серж пожал плечами:
      – Проблема с Гаем заключалась в том, что его не интересовало это дело. Если же Катрин проявляет искренний интерес, то это, я думаю, очень неплохая идея.
      – Не уверена. – Франческа озабоченно свела брови. – Знаешь, я только сейчас поняла кое-что о своих страхах. Самый большой мой страх заключается в том, что я в чем-то очень сильно похожа на мать. – Она повернулась к Сержу, широко раскрыв глаза. – Я никогда раньше не думала об этом, Серж. Это очень пугает меня… Как ты считаешь, я похожа на Сару?
      Уголки рта Сержа изумленно-насмешливо приподнялись.
      – Лишь в том плане, что вы обе умные, трудолюбивые женщины. На этом сходство кончается. Ты деликатна там, где Сара резка. Ты способна проявить сочувствие там, где она безжалостна.
      – Я была безжалостна, выжив ее из компании, – с горечью возразила Франческа.
      – Она сама напрашивалась на это, – спокойно сказал Серж. – Именно так. Если бы у нее было больше воображения и если бы она поддерживала тебя в течение многих лет, этого не потребовалось бы.
      – Надеюсь, что ты прав. – Франческа нервно вырвала пучок травы, пробивающейся между плиток, которыми была выложена площадка возле бассейна. – Я прихожу в ужас при мысли, что всю жизнь пыталась быть не такой, как мать, но в конце концов оказалось, что ничем от нее не отличаюсь.
      – У тебя нет никаких оснований так считать, дорогая, – твердо заявил Серж и, потянувшись к ней, погладил ее загорелое плечо. – Могу сказать, что я никоим образом не смог бы жить с твоей матерью целых шестнадцать лет, в этот нет никаких сомнений.
      Франческа улыбнулась, его твердая уверенность успокоила ее. «Что бы я делала без Сержа?» – подумала она, снова порадовавшись тому, что он вернулся к ней.
      День был солнечный, жаркий, и Франческа поднялась рано, искупалась в бассейне до завтрака. Чуть позже она планировала навестить Сару, а после обеда они с Сержем собирались отдохнуть на яхте.
      В семь часов зазвонил телефон. Это была Сара. Она говорила взволнованно, и в первый момент у Франчески возникло опасение, не обострилась ли болезнь.
      – Со мной все в порядке, – раздраженно оборвала Сара Франческу. – Приезжай сюда. Я хочу заказать разговор с ним.
      – Да что может случиться с Гаем? Или ты что-нибудь слышала о нем? Он что, заболел?
      – Я не знаю. У меня какое-то дурное предчувствие… вроде того, что я больше никогда его не увижу. – Голос Сары дрогнул, и Франческа поняла, что мать близка к истерике.
      – О’кей, мама, – покорно сказала Франческа. – Я сейчас оденусь и сразу же выезжаю.
      Серж еще нежился в постели, когда Франческа вошла в спальню, чтобы одеться.
      – Прости, дорогой. Я должна ехать в больницу. Мать хочет меня срочно видеть, – объяснила она, надевая белое кружевное белье и белое полотняное платье.
      Приподнявшись на локте, Серж с любовью во взгляде наблюдал за ней.
      – Какие-нибудь проблемы?
      – Она забрала себе в голову, что с Гаем что-то произошло, и хочет, чтобы я с ним связалась. Говорит, у нее такое предчувствие, будто она никогда больше его не увидит.
      Серж нахмурился:
      – А может быть, она просто-напросто боится, что с ней самой что-нибудь случится и по этой причине она не сможет увидеть Гая? После инфаркта люди очень опасаются за свою жизнь. Может, она боится умереть?
      Франческа обулась в белые босоножки на высоких каблуках и застегнула на шее золотое колье.
      – Возможно, ты прав. Не могу себе даже представить, что может случиться с Гаем. К тому же мать не относится к числу тех людей, которые верят в предчувствия.
      Однако чем ближе Франческа подъезжала к больнице, тем большее беспокойство испытывала. А что, если у Сары случится новый инфаркт?
      Солнце источало жар с безоблачного неба, воздух струился от зноя. «Господи, – подумала Франческа, – до чего же я не люблю Палм-Бич! Как мне опротивело это кошмарное лето!» А все началось с того, что от нее ушел Серж, потом заболела Сара, потом был захват террористами самолета, а когда все уже вроде стало входить в нормальное русло, Диана так странно прореагировала на роман Катрин с Карлосом Рейвеном.
      Добравшись до больницы, Франческа застала Сару сидящей в кровати. На впавших щеках ее полыхали красные пятна, руки нервно вздрагивали.
      – Почему ты так долго не шла? – нелюбезно спросила она. – Который сейчас час в Англии?
      Франческа бросила взгляд на элегантные фирменные часы и быстро прикинула.
      – Сейчас там около семи вечера. Вероятно, у них сейчас коктейль.
      – Свяжи меня с ним немедленно. Я знаю, там что-то случилось. Я должна поговорить с ним.
      – Должно быть, он сейчас в Уилмингтон-Холле, поскольку сегодня воскресенье. – Франческа открыла адресную книгу, чтобы посмотреть номер телефона. – Не беспокойся, мама. С Гаем наверняка все в полном порядке. Он никогда в жизни ничем не болел, и я уверена, что ты зря поддаешься страхам.
      – Франческа, я знаю, что там что-то произошло! – строптиво повысила голос Сара, и Франческа обеспокоенно посмотрела на мать. Так и до рецидива недалеко.
      Слуга в Уилмингтон-Холле, ответивший на звонок, сообщил, что мистер Гай Эндрюс в этот уик-энд находится в Стэнтон-Корте у графа и графини Саттонских.
      – Благодарю вас. – Франческа несколько удивленно повесила трубку и стала листать адресную книгу в поисках телефона Чарльза. – Кажется, Гай у Саттонов, – сообщила она Саре и принялась снова набирать номер.
      – О Господи! Я так и знала, что с ним что-то случилось! – простонала Сара.
      – Мама, перестань! Эдак ты снова заболеешь! Ты говоришь вздор. С какой стати с Гаем должно что-то случиться? – Кончив набирать номер Стэнтон-Корта, Франческа нажала на кнопку вызова сестры. Сара металась по подушке и тихонько хныкала, словно испытывая физическую боль.
      Франческе не удалось связаться с Саттонами. Линия была занята.
      Она решила повторить звонок через несколько минут.
 
      Утро воскресного дня в Оксфордшире выдалось серым и туманным. Газоны Стэнтон-Корта были мокрыми от росы, и расцветшие растрепавшиеся розы опустили головки, усеяв траву лепестками.
      Чарльз вышел из дома, как всегда, рано, посетил ферму, осмотрел заболевшего теленка. Он был рад уйти из дома хоть на несколько часов. Он ненавидел скандалы, а вчера вечером было много препирательств, в основном между Катрин и ее родителями, но естественно, и он и Софи так или иначе оказались в это втянутыми. Чарльз покачал головой, снимая соломинку с шеи теленка. Сегодня, судя по всему, атмосфера в доме может только еще больше накалиться, в этом не было никаких сомнений, и он ломал голову, какой предлог выдумать, чтобы уйти из дома после обеда. Слава Богу, Гай собирался отбыть вечером в Лондон, но оставались Диана и Катрин, которые смотрели друг на друга волками и не разговаривали. Даже его дети определились, чью сторону занять, и считали, что Катрин может дружить с Карлосом, если ей так хочется. Чарльз прислонился к двери коровника и любовно разглядывал теленка. Насколько животные симпатичнее людей, подумал он.
      Диана проснулась с головной болью и искренне пожалела, что попросила Гая приехать в Стэнтон-Корт на уик-энд. Никакой пользы от его приезда не было, он только еще больше настроил Катрин против них. Испытывая усталость и тревогу, Диана обеспокоенно подумала, как ей удастся пережить этот день.
      Гай в своей комнате, которая находилась дальше по коридору, лежа в постели, сочинял речь, которую планировал произнести в палате общин через три дня. Он собирался предложить внести изменения в закон о нарушениях правил пьяными водителями и знал, что может рассчитывать на поддержку премьер-министра. Гай потянулся в постели и мысленно горделиво ухмыльнулся. Через несколько месяцев, в этом нет сомнений, его пригласят в кабинет министров. Наконец-то он занял свое место в обществе. Для этого ему понадобилась почти вся взрослая жизнь, но сейчас он знает, что добился того, чего хотел. Надежное место в политике, уважение со стороны друзей, к тому же с помощью Дианы он сумел создать и поддерживать имидж весьма респектабельного человека. И никто до сего времени не заподозрил, с какой целью он порой исчезал на несколько часов, никто не догадывался, какие желания он удовлетворял. Поистине странно и смешно устроен мир!
      Затем он встал с кровати и пошел принимать ванну.
      О проблеме взаимоотношений Катрин и Карлоса он в это утро даже не вспомнил.
 
      Катрин сидела за небольшим письменным столом в своей комнате, которая некогда была комнатой ее матери, и писала письмо Карлосу.
      «Мой любимый Карлос…» – так начиналось это письмо. Как-нибудь она найдет способ увидеться с ним. Вчера он был таким любящим, когда говорил с ней по телефону. Несмотря на свое горе, вызванное смертью Карлотты, его голос просто звенел от любви к ней. Сердце Катрин готово было выпрыгнуть из груди, когда он сказал, как он нуждается в ней. Сейчас, когда Катрин писала Карлосу, ее сердце переполняла любовь к нему. «Я должна снова быть с ним, – думала она в отчаянии. – Должна видеть его лицо, слышать его голос, чувствовать, как он обнимает меня. Мы подходим, мы принадлежим друг другу».
      Она услышала, как тетя Софи разговаривает с собаками, с ее кузенами Филиппом, Люси и Шарлоттой и спорит по поводу того, на каких лошадях они поедут кататься после завтрака.
      Это было начало очень долгого воскресного дня.
      Все семейство собралось к завтраку точно в час дня. Мэри Саттон приехала из своего дома, чтобы присоединиться к ним, и Чарльз усадил ее справа, откуда она наблюдала за всеми сидящими за круглым столом и дипломатично помалкивала. Разговор шел на общие темы – никто не хотел повторения горячих споров вчерашнего вечера. Так или иначе Гай через несколько часов уезжает в Лондон, так что они могут в течение этого времени говорить и вести себя цивилизованно, что всегда и рекомендовала делать Мэри. Скандалы в семье болезненны и бесполезны, во время скандалов часто говорят такие вещи, о которых впоследствии сожалеют, наставляла она.
      Катрин же казалось, будто все приняли как само собой разумеющееся, что она никогда впредь не станет встречаться с Карлосом. Она будет умненькой и послушной девочкой и начнет посещать курсы стенографии и машинописи в школе Констанции Спрай в Уинкфильде, неподалеку от Эскота, а затем Диана организует ее первый бал и выезд в свет. А Карлос тем временем будет забыт, и она выйдет замуж за сына одного из друзей матери, у которого симпатичный особняк в деревне и небольшая сумма денег. И весь остаток жизни она будет носить твидовые костюмы, выгуливать собак и выращивать розы.
      Катрин содрогнулась. Это совсем не та жизнь, о которой она мечтала. В ней не было того, чего ей хотелось. А хотела она снова поехать в Америку, работать в «Калински джуэлри» и быть вместе с Карлосом. Из-под густых ресниц Катрин враждебным взглядом поглядывала на сидящих за столом.
      – То ли со мной что-то творится, то ли здесь душно? – вдруг спросила Софи, обмахиваясь салфеткой.
      – Я открою окно, здесь душновато, – сказал Чарльз и направился к застекленной двери, которая выходила на террасу, окружавшую три стороны дома.
      – Думаю, собирается гроза. Я обратила внимание, когда шла сюда, что атмосфера становится гнетущей, – заметила Мэри Саттон.
      – Саду скорее всего не помешает небольшой дождь, – бодро подхватила Диана.
      – С запада движутся свинцовые тучи, – сказал Чарльз, возвращаясь к столу. – Буря может быть нешуточной.
      Когда обсуждение погоды закончилось, за столом установилась тягостная тишина. Все молчали. Было такое впечатление, что каждый к чему-то прислушивался.
      Чарльз взглянул на свои часы.
      – Ну вот! Двадцать минут третьего. Ангел пролетает над домом. Правда, мама? – Он улыбнулся Мэри.
      – Да, так говорят. Ангелы пролетают через двадцать минут после начала часа и за двадцать минут до его окончания. Я всегда замечала, что в это время на минуту устанавливается тишина, даже если вместе собрались несколько человек.
      – Что за дурацкие старушечьи сказки, – пробормотал Гай.
      Диана вздрогнула. Ей скорее показалось, что над домом пролетел демон зла.
      Когда завтрак наконец кое-как завершился, Софи предложила попить кофе на террасе. Все еще было жарко, не было даже малейшего дуновения ветра, однако буря, похоже, отступила. У Люси, Филиппа и Шарлотты появились свои идеи.
      – Пойдем поплаваем, я сварилась вкрутую, – сказала Люси.
      – Ты не можешь плавать сразу после завтрака, – наставительно сказала Софи.
      – Не беспокойся, мы сперва просто посидим возле бассейна. Пошли, Катрин?
      Катрин покачала головой:
      – Не сейчас. Может, чуть позже. Мне нужно написать несколько писем.
      – А как насчет стрельбы по глиняным голубям? – предложил Чарльз. – Это хорошая практика перед началом сезона.
      – Отличная идея, – отозвался Гай. – Жалко, что я не захватил с собой ружье.
      – Я могу тебе одолжить. Пошли в комнату для хранения ружей. Там есть несколько штук, и ты можешь выбрать по своему вкусу.
      Мужчины отправились, чтобы заняться спортом: Чарльз – потому что был в этом духе воспитан, а Гай – потому что знал, что это модное времяпрепровождение в деревне.
      Софи, Мэри и Диана расположились на террасе, довольные тем, что на какое-то время их оставили в покое.
      Они не слышали телефонного звонка. Чарльз высунул голову из окна библиотеки и сказал, что ему звонили с фермы и сообщили, что заболевшему теленку стало хуже, поэтому он отправится взглянуть на него.
      Они не знали, что Катрин присоединилась к Гаю в комнате, где хранились охотничьи ружья. Но до террасы долетали разгоряченные голоса, и у Дианы упало сердце. Гай и Катрин снова затеяли перепалку.
      – Я запрещаю тебе с ним встречаться, разве я неясно сказал?! – услышала она крик Гая.
      Рокот грома вдали заглушил ответ Катрин, но затем до Дианы долетел ее возбужденный, на грани истерики, голос:
      – Если бы ты хоть кого-нибудь в жизни любил, то понял бы это! Ты даже понятия не имеешь, что такое любовь…
      И новый, уже более близкий рокот грома заглушил дальнейшие слова.
      Диана вскочила, но Софи удержала ее за руку:
      – Оставь их, Диана.
      – Я должна их остановить, это не доведет до добра…
      Ей не дал договорить новый удар грома, который был настолько оглушительным, что, кажется, задрожала терраса, и все на какой-то момент оглохли. Диана ошеломленно посмотрела на Мэри, которая медленно встала.
      – Кажется, нам лучше войти в помещение, – сказала, поежившись, Мэри.
      В этот момент все услышали душераздирающий вопль, долетевший из зала. Захлопали двери, затем снова раздался продолжительный раскат грома, заглушивший все и вся. За ним последовали напоминающие выстрелы хлопки. Создавалось такое впечатление, что буря разразилась прямо над домом. И тут же отчаянно забарабанили по террасе крупные капли дождя. Укрывшись в библиотеке, три женщины наблюдали за тем, как поток дождевой воды захлестнул террасу и устремился на газоны. Молнии одна за другой раскалывали небо, удары грома сотрясали стекла в окнах.
      По крайней мере, подумала Диана, ураган вынудил Гая и Катрин прекратить перепалку.
      Во всяком случае, внутри дома больше ничего не было слышно. Все источники шума находились за его пределами.
      Гроза утихла через полчаса, пройдясь разрушительным катком по газонам и розарию. Именно тогда они нашли Гая. Он лежал на полу в комнате для хранения охотничьих ружей в луже крови, лицо его было искажено от ужаса.
      Катрин исчезла. Как и машина Дианы.
 
      Франческа целый час тщетно пыталась связаться со Стэнтон-Кортом. В Англии был вечер, и она не могла понять, почему линия все время занята. Может быть, кто-то не положил трубку? Франческа не стала бы беспокоиться по этому поводу, но Сара закатила такую истерику, что доктору пришлось сделать ей успокоительный укол, и сейчас мать пребывала в легкой дреме. Очнувшись от дремы, она задавала один и тот же вопрос:
      – Ты еще не связалась с Гаем?
      Франческа досадливо вздохнула. Черт возьми, что вселилось в мать? Она никогда еще такой не была. Однако Франческа знала, что Сара не успокоится до тех пор, пока не удостоверится, что с Гаем все в порядке.
      Подошло время завтрака, и Франческа покинула больницу, твердо пообещав Саре, что немедленно сообщит ей, как только свяжется с Гаем. Серж ждал ее дома. Один лишь взгляд на его лицо сказал ей, что произошло нечто неприятное.
      – Что случилось, любимый? – Франческа остановилась, глядя ему в глаза.
      – Боюсь, плохие новости, – сдержанно ответил Серж. – Звонила Диана. Гай убит.
      – Гай… что?! О Господи! – Франческа ошеломленно смотрела на Сержа, не в силах что-либо сказать.
      – Но есть и еще более плохие новости, гораздо худшие, – проговорил Серж.
      Франческа почувствовала, что у нее закружилась голова, мысли смешались и превратились в какие-то клочки.
      – Гораздо худшие? – хрипло переспросила она.
      – Да. – Серж положил руки ей на плечи, словно пытаясь поддержать ее, нанося окончательный удар. – Катрин обвиняется в убийстве.

Глава 19

      Сара была безутешна. Гай мертв, и она не знала, как ей пережить эту боль. В какую-то долю секунды пуля вошла в его тело, и она потеряла человека, которого любила больше всех на свете. Гай был ее жизнью. Все, что она делала, она делала ради него. Трагедия заключалась в том, что ничего из этого он не хотел. Кроме денег.
      Слезы катились по ее морщинистым щекам, губы дрожали. Ей хотелось быть благодарной за то, что у нее была возможность сорок пять лет так горячо любить его, однако она способна была думать лишь о том, что темные силы навсегда забрали у нее сына.
      По крайней мере она заставила Франческу пообещать, что тело Гая будет отправлено самолетом в Штаты сразу же, как только английские власти это позволят, и она сможет увидеть величественные похороны. Он будет похоронен рядом с ее отцом на семейном участке Вудлоунского кладбища.
      Пришел врач, чтобы сделать ей очередной укол. Саре хотелось послать всех к чертям, хотелось, чтобы ее оставили в покое. И вообще ей тоже хотелось умереть.
 
      Франческа встала после второй бессонной ночи. Ужас от случившегося все не проходил. Она не могла, не хотела верить в то, что Гая убила Катрин. Катрин мягкая, деликатная девушка, в ней совершенно не было злобы. А тут было дикое убийство, выстрел из ружья с близкого расстояния, который свалил Гая и едва не разнес его надвое. Утром она и Серж собирались вылететь в Англию, чтобы выяснить на месте, что произошло, и предложить помощь Диане, которая пребывала в полном смятении. Катрин, как ей сказали, взяли под стражу.
      Состояние Сары также вызывало беспокойство. Врачи предупреждали, что перенесенное ею горе может стать причиной нового инфаркта. В первое время Франческа старалась постоянно быть при ней, но затем стала понимать, что ее присутствие вряд ли поможет. Сара не хотела ее видеть. Во время ее первого посещения после случившегося Сара сказала сквозь рыдания:
      – Ну почему это должно было произойти с Гаем? Он мой самый любимый ребенок… Я любила его больше, чем это можно себе представить.
      Франческа была глубоко уязвлена и тихонько удалилась.
      Вернувшись домой, она позвонила Генри Лэнгхэму.
      – Мне очень неловко вас просить об этом, дядя Генри, – без предисловий сказала она, – но не могли бы вы приехать в Палм-Бич и побыть с матерью? Я должна лететь в Англию, чтобы забрать тело Гая, и, хотя уход за ней самый лучший, я боюсь оставлять ее одну.
      – Считай, что дело сделано, золотко.
      Генри разговаривал с ней накануне и знал, какую драму пережила Франческа. Дело было даже не в смерти брата и не в шоке от чудовищного обвинения, предъявленного Катрин; дело было в том, что Франческа окончательно прозрела относительно того, насколько Сара любила Гая и насколько неприязненно относилась к ней. Генри хорошо понимал болезненные повороты мыслей Сары. Она злилась из-за того, что Франческа осталась жить, а Гай умер.
      – Чем еще могу тебе помочь? – спросил Генри.
      – Не могли бы вы поддерживать постоянную связь с офисом в Нью-Йорке? Насколько я знаю, там все под контролем, но я могу сейчас в чем-то и ошибаться. И вообще, если что-то понадобится…
      – Нет проблем. Предоставь это мне. Я с удовольствием прерву на какое-то время свой отдых. И не беспокойся о Саре. Она стреляный воробей. Выкарабкается непременно.
      – Хочу надеяться, – не без сомнений проговорила Франческа.
 
      – Нет сомнений в том, что она виновна, – сказал Артур Килгур, главный суперинтендант полиции, изучив дело в своем офисе на Нью-Скотленд-Ярд. – Дело совершенно ясное.
      Это был суровый мужчина сорока с лишним лет, который вышел из низов и питал глубокую неприязнь к высшему обществу.
      – Правда, как завершится это дело – вопрос совсем другой, – загадочно добавил он.
      – Как это понимать? – Один из его коллег, Боб Бриджес, также изучивший заявления всех свидетелей по делу мистера Гая Эндрюса, члена парламента от Восточного Уэссекса, выглядел озадаченным. – Поблизости больше не было никого, кто мог бы его убить.
      Артур Килгур искоса взглянул на Боба Бриджеса, чуть приподняв песочного цвета брови.
      – Вы когда-нибудь имели дело с людьми вроде семейства Саттон? – спросил он.
      Боб Бриджес напряг память и в конце концов признал:
      – Нет… Пожалуй, что нет.
      Артур Килгур сухо пояснил:
      – Должен сказать, что эти люди держатся друг за друга прочнее, чем ракушки за скалу. Они ни перед чем не остановятся, чтобы защитить своих. Очень уж они ранимы.
      – Ранимы? – Боб Бриджес выглядел искренне удивленным. – С чего им быть ранимыми? У них огромный клан, мешки денег, высокое положение.
      – В том-то и дело! Эти привилегированные семьи представляют собой вымирающую породу. Они из последних сил держатся за свой образ жизни. Вы обратили внимание, пресса сделала из них котлету за последние несколько дней? Они не могут позволить себе подобной огласки. Позвольте мне кое-что вам сказать. – Артур Килгур стукнул кулаками по столу. – Они думают, что могут спрятаться за свои титулы, частные привилегированные школы и чертовски роскошные дома. Черта с два! Время этих лордов и леди кончилось! Но вы знаете, что может произойти? Вам сказать, чем все может обернуться? Они наймут самого дорогого адвоката и не дадут просочиться информации, которая доказывает виновность этой испорченной девчонки. Поверьте, Боб, она виновна, как тысяча чертей! До этого момента они не сумели даже придумать какую-нибудь крышу. Но они придумают. Готов биться об заклад.