Великосветский скандал

      – Педераст хренов! Почему Гай был таким сраным педерастом? – Джон зарыдал. – Но я все равно тоскую по нему…
      На момент Франческа забыла, что Джон в течение многих лет был личным секретарем Гая, так что вполне естественно, если он скучает, однако эта пьяная тоска озадачила Франческу, и ей стало не по себе.
      – Ты лучше сядь, – негромко сказала она.
      – Педераст хренов! – повторил Джон в промежутках между рыданиями. – Я любил его. С самого начала. Он был моей жизнью. – Джон снова бросился на диван. Ошеломленная Франческа молча наблюдала за ним. – Я отдал ему всю свою жизнь… Даже живопись забросил ради него! Он был для меня… всем…
      Франческа опустилась в кресло, слова Джона били по ней, словно удары молота. Гай и Джон! Она никогда этого не понимала! Ей лишь сейчас до конца стали понятны печаль и боль Джона. Она попыталась успокоиться и переварить эти новые для нее впечатления.
      Через несколько минут Джон, кажется, стал понемногу успокаиваться, но было такое ощущение, что он не догадывается о ее присутствии. Невидящим взором он смотрел на огонь догорающего камина.
      – Я здесь все написал, – внезапно пробормотал Джон и бросил взгляд на письменный стол.
      – Ты написал? – переспросила Франческа, полагая, что он описал историю их отношений.
      – Все. Я должен был. Другого выхода нет. – Он сделал еще глоток виски.
      – Это поможет?
      – Поможет? – Джон посмотрел на Франческу с таким видом, словно лишь сейчас заметил ее присутствие. – Мне это не может помочь, – с горечью проговорил он.
      – Я знаю, ничто не может его вернуть. Сара, моя мать, тоже тяжело это переживает. Но жизнь продолжается, Джон.
      Он вскочил на ноги, словно ее слова внезапно разозлили его.
      – А, сестра хренова, вот ты кто! Я только сейчас понял!
      Его лицо исказилось от боли, и, похоже, он с огромным трудом произнес следующие слова:
      – Он заслужил смерть!
      На мгновение Франческа не на шутку испугалась. Кажется, он в самом деле не в себе, подумала она.
      – Он заслужил смерть? – шепотом переспросила она.
      – Да! Поэтому я его и убил.
 
      Бледная и измученная Франческа на следующее утро вместе с другими сидела в гостиной и ожидала прихода полиции, чтобы сделать заявление. Она знала, что никогда больше, ни за что на свете не зайдет в библиотеку.
      Все уже слышали ее рассказ о событиях минувшей кошмарной ночи, но ей предстояло повторить все это полиции. Отсутствовала лишь Мэри Саттон. Рано утром, когда она узнала о том, что произошло, к ней был вызван местный врач, и сейчас, напичканная успокоительными снадобьями, она лежала под присмотром срочно нанятой сиделки.
      Диана, сидевшая на диване рядом с Софи, продолжала пребывать в состоянии шока. Чарльз, ссутулившись в глубоком кресле, рассеянно играл ниткой чехла. Только Марк оставался внешне невозмутимым, и Франческа, у которой на миг пробудилось чувство юмора, подумала, уж не считает ли он, что все произошедшее может стать сюжетом для новой книги?
      Никто не разговаривал. Наконец слуга объявил о приходе инспектора полиции Алана Тимпкинса. Его сопровождали двое полицейских, у одного из которых в руках были блокнот и карандаш. Они кратко опросили других членов семьи. Но по-настоящему их интересовала Франческа, которую они намерены были допросить, так что ей предстояло еще раз пережить тот кошмар деградации и угрызений совести, свидетельницей которых она была.
      Крепко обняв руками стиснутые колени, Франческа негромким голосом начала свой рассказ.
      То, что ей поведал Джон, как раз и явилось недостающим звеном, которое они искали много месяцев.
      В тот фатальный уик-энд Джон страшно рассердился, когда Гай настоял, что поедет в Стэнтон-Корт один, ссылаясь на то, что ему нужно поговорить с Дианой по личному вопросу. И Джон решил самостоятельно отправиться в воскресенье в Стэнтон-Корт, чтобы выяснить, в чем дело. Он приехал домой к матери к завтраку, надеясь что-нибудь у нее узнать, но не застал ее, и это навело его на размышления. Джон решил, что Гай что-то задумал, а поскольку он уже выпил, то воображение его разыгралось. Джон был уверен, что Гай хочет от него отделаться. За последний год их отношения становились все более прохладными, и Гай почти каждый вечер уезжал без него. Джон был убежден, что Гай отправился в Стэнтон-Корт для того, чтобы убедить членов семьи, будто для Джона лучше будет отказаться от работы в Лондоне, вернуться домой и снова заняться живописью.
      Основания для возникновения этих подозрений, рассказывала Франческа, у Джона были. Не так давно он обнаружил, что у Гая есть романы на стороне. Гай даже платил молодым парням, чтобы они приезжали к нему, на его квартиру в Вестминстере. При этом предварительно под благовидными предлогами он отсылал Джона в Уилмингтон-Холл.
      – Кажется, – продолжала Франческа, – Джон сохранял верность Гаю все эти годы, что весьма необычно для геев. Джон обнаружил, что у Гая буквально сотни любовников, а когда до него дошло, что Гай намерен от него отделаться, это стало последней каплей.
      Полицейский с бесстрастным выражением лица все время записывал за Франческой.
      – Я спросила его, как ему удалось проникнуть в этот дом, убить Гая, а затем уйти незамеченным, – продолжала рассказ Франческа.
      Прошлой ночью Джон рассказал ей, как просто все было сделано. Он уже раньше планировал застрелить Гая во время прогулки и затем сказать, что произошел несчастный случай. Джон появился в этом доме пройдя через сад и сумел незаметно проникнуть через французское окно в библиотеку. Все завтракали в столовой, слуги находились на кухне. Согласно плану, он должен был попасть в комнату для хранения ружей, взять ружье и патроны и тем же путем удалиться. Едва он зарядил ружье, как услышал доносящиеся из столовой голоса. Чарльз предлагал Гаю идти стрелять глиняных голубей. Это Джона вспугнуло, он поставил заряженное ружье на место, юркнул в маленькую гардеробную, которая находилась рядом, и там заперся. Он рассчитывал, что как только Гай и Чарли уйдут, он схватит ружье и последует за ними. Тот факт, что они собирались стрелять голубей, еще в большей степени позволит ему представить все как несчастный случай.
      Но после этого все пошло не так, как планировалось. Чарльза позвали к телефону, и он отправился на ферму. А после этого Джон услышал, как Гай и Катрин стали орать друг на друга, да притом так громко, что ему было слышно каждое слово.
      – Ты никогда никого не любил, кроме себя, ты не имеешь понятия, что такое любовь! – выкрикнула Катрин, и эти слова поразили Джона своей удивительной точностью. Он услышал оскорбительные слова, произнесенные в адрес Катрин, ее рыдания и топот ее ног, когда она через зал побежала к входной двери. Дальше все произошло в считанные секунды. Джон выскочил из гардеробной, вбежал в комнату для хранения ружей, схватил лежащее на столе ружье и выстрелил в Гая. В его воспаленном мозгу билась лишь одна мысль: Катрин была права – Гай не любил никого, кроме самого себя, а значит, заслужил смерть за причиненную другим боль.
      Затем Джон выскользнул через окно столовой, которого не было видно с того места на террасе, где пили кофе, и садом добежал до дома матери, насквозь промокнув под страшным дождем. Вскочив в свою машину, он помчался в Лондон. Пятью минутами раньше его той же самой дорогой в город уехала Катрин.
      – И ты позволил, чтобы Катрин обвинили в убийстве Гая? – спросила Франческа, когда Джон закончил свой рассказ и, глотнув виски, зарыдал.
      – Я думал, что ее освободят, – промямлил он. – Но в этом нет никакого смысла. Пусть Гай обращался со мной плохо, но я не могу жить без него. Жизнь для меня сейчас ничего не значит. Катрин могут выпустить, но я не выйду на свободу до конца жизни.
      Франческа почувствовала острую жалость к этому человеку, пусть слабому и беспутному. Еще одна жертва Гая, страдающая в течение многих лет из-за беспредельного эгоизма ее брата.
      – Он написал целую исповедь, – напомнила Франческа инспектору. – Он только что закончил ее писать, когда я вошла ночью в библиотеку.
      – Могу я ее увидеть?
      – Вот она. – Чарльз поднялся с кресла, где до этого, сгорбившись, сидел и размышлял, как он мог быть таким слепым, и передал инспектору листы, украшенные гербом Саттонов и исписанные крупным неровным почерком Джона. Это был самый ужасный день в жизни Чарльза, и Софи, понимая это, подошла и положила руку ему на плечо.
      Инспектор бегло прочитал написанное и кивнул.
      – Есть подпись и дата. Очень хорошо, – заметил он.
      В комнате воцарилась вязкая, гнетущая тишина. Инспектор поднялся и посмотрел на Чарльза.
      – Лорд Саттон, – сурово спросил он, – где находится тело?
      – Все еще в библиотеке, – угрюмо ответил Чарльз.
      Франческа закрыла лицо руками, как бы пытаясь заслониться от того зрелища, которое запечатлелось в ее мозгу и сохранится в памяти на всю жизнь.
      Когда Джон наконец закончил свой рассказ, он передал ей свою исповедь. Лицо его было бледным, словно окаменевшим.
      – Ну вот, – с неожиданным спокойствием сказал он. Подойдя к окну, Джон отодвинул бархатную штору. Он долго смотрел в темноту ночи, погруженный в свои мысли, и на какой-то момент Франческа решила, что буря миновала. Затем, без предупреждения, Джон достал из-под пачки бумаги на столе револьвер, поднял дуло к открытому рту и выстрелил.
      Выстрел прозвучал громко, отразился эхом от уставленных стеллажами стен и потолка. Оцепеневшая от ужаса Франческа видела, как пуля словно бы подбросила Джона вверх. Затем он рухнул на пол.
      Франческа в шоке опустилась на колени, зажимая рот рукой, чувствуя, как подкатывает тошнота.
      Отныне она никогда не сможет простить Гая.
 
      Когда Франческа двумя неделями позже появилась в Нью-Йорке, у нее было такое ощущение, будто она отсутствовала лет десять. Серж встретил ее в аэропорту Кеннеди с ласковой, доброй улыбкой на лице и крепко обнял.
      – Господи, я так рада, что приехала домой, – прошептала Франческа.
      – Я счастлив, что ты вернулась, – целуя ее, сказал Серж. – Такое впечатление, что ты прошла через ад, а сейчас все позади.
      Улыбнувшись, Франческа кивнула.
      – Как мать?
      Серж поднял брови, и лицо его изобразило удивление.
      – Знаешь, это кажется невероятным. Она стала прямо-таки другим человеком. – Он недоуменно пожал плечами. – В прошлый уик-энд я летал в Палм-Бич, чтобы дать бедняжке Генри передохнуть, и, если честно, не понял, что произошло с твоей матерью.
      – В каком смысле? – встревожилась Франческа. – Она что, впала в старческий маразм?
      – Наоборот, она рассуждает более здраво и разумно, чем раньше. Она хочет, чтобы ты приехала к ней как можно скорее. Генри, разумеется, все еще с ней, но она уже вышла из больницы и находится дома.
      – Она, конечно, слышала о Джоне?
      – Да.
      Франческа забралась в поджидающий их лимузин и устало опустилась на бледно-серое сиденье, пока Серж командовал погрузкой ее багажа. Когда он присоединился к ней, Франческа сунула руку в его ладонь, и ей стало тепло и комфортно.
      – Мне нужно так много тебе рассказать, Серж. Столько событий произошло! – В голосе Франчески звучало волнение, чувствовалось, что события последних двух недель здорово ее потрясли.
      Серж сжал ее руку:
      – Всему свое время, любовь моя. Сейчас тебе прежде всего требуется отдых.
      – По крайней мере Катрин выпустили из тюрьмы, – сказала Франческа. – Ты не можешь себе представить, какое мы испытали облегчение. Бедная девочка пережила страшное время в тюрьме, а когда ей сказали, что отпускают, она не поверила! Она думала, что это какой-то трюк. Понадобится немало времени, пока она придет в норму.
      – Могу себе представить! А как дела с Карлосом? Диана стала добрее в этом плане, позволила Катрин с ним видеться?
      Франческа улыбнулась и рассказала Сержу всю историю.
      – Диана решила сказать Катрин, что настоящим ее отцом является Марк. Она сочла это своим долгом. Ну а поскольку Катрин и Карлос, как выяснилось, не родственники, отпали все причины для запретов. Почему бы им и не встречаться?
      – Кто бы мог подумать, что Диана способна на такую страсть, – задумчиво проговорил Серж. – Глядя на нее, этого не скажешь.
      – Типичная английская сдержанность, – заметила Франческа. – Я уверена, что на эту тему у Генри найдется какое-нибудь присловье.
      – В тихом омуте черти водятся? – предположил Серж, подмигнув.
      – Ах, родной, как здорово снова вернуться домой! – смеясь, сказала Франческа, прижимаясь к его руке.
      Позже, когда они спокойно обедали дома, Франческа рассказала ему о Джоне.
      – Был вынесен вердикт о его самоубийстве по причине умственного расстройства, – сказала она. – Хотя на самом деле, я думаю, Джон четко понимал, что делает, в особенности в самом конце.
      – Кажется, это к лучшему.
      – Без сомнения. Я не думаю, что он мог бы жить, зная, как страдает Катрин, а также без Гая.
      – Можно сожалеть лишь о том, что он не сделал этого раньше. Это избавило бы всех от многих страданий.
      Они с минуту молчали, а затем Франческа, словно для того, чтобы вытравить память о Джоне, попросила:
      – Так расскажи мне про мать.
      Серж таинственно улыбнулся.
      – Навестишь ее – и увидишь все сама, – сказал он и не стал больше распространяться на эту тему.
      На следующее утро, заглянув на пару часов в офис, Франческа вылетела в Палм-Бич.
 
      Карлос прилетел в Англию спустя два дня после освобождения Катрин из тюрьмы. Марк встретил его в аэропорту, и на пути в Лондон он рассказал Карлосу правду о его рождении.
      – Твой отец был художником, – пояснил Марк. – Я его не знал, но верю, что он был очень талантлив.
      Карлос долго молчал, пытаясь переварить услышанное. Затем повернулся к Марку, в глазах его светилась благодарность.
      – Значит, ты женился на маме и воспитал меня как родного сына, – тихо сказал он.
      – Не делай из меня героя, Карлос. Существует много такого, чего ты не знаешь, а пока что пришло время объяснить тебе несколько вещей. Когда ты родился, я полюбил тебя, но так было не с самого начала, – сказал Марк.
      И медленно, испытывая муку и боль, не щадя себя, Марк рассказал Карлосу историю своей жизни.
      – Ты рассказываешь мне это теперь, потому что мать умерла?
      – Вероятно, рано или поздно я рассказал бы тебе все, но пока Карлотта была жива, это было строго охраняемой тайной. Боюсь, что даже от тебя. Этого хотела она.
      – Если мать снабжала тебя сюжетами для твоих книг, как ты будешь выходить из положения теперь?
      Марк пожал плечами:
      – Что-нибудь придумаю… Карлос, у меня есть еще одна причина рассказать тебе все. И она может повергнуть тебя в шок.
      – Что за причина? – Карлос заметно распрямил плечи и сжал челюсти.
      – Не могу сказать, что это такая уж плохая новость, сын, – сказал Марк, автоматически переходя на привычный для него любовно-ласковый тон. В конце концов, Карлос всегда останется для него сыном, что бы там ни случилось. – Ты ведь влюблен в Катрин, не так ли?
      – Да. – Карлос с подозрением взглянул на Марка. – А что? Может, ее мать вдруг подобрела ко мне?
      – Она считала, что у нее весьма веские основания держать тебя подальше от Катрин. Если бы Диана и я не были так безобразно стыдливы и нашли бы смелость сказать всю правду, ничего не случилось бы! Но мы оба слишком пеклись о самих себе, ну и отчасти о людях, с которыми состояли в браке, и это чуть не привело к разрыву между Катрин и тобой.
      – Я не понимаю… Какое отношение ко всему этому имеет Катрин?
      И второй раз за это утро Марк раскрыл правду, которую сам узнал лишь неделю назад.
      – Ты хочешь сказать… Это значит… О черт! – воскликнул Карлос. – Значит, Катрин моя… единокровная сестра? – Он побледнел, капельки пота выступили на его лице.
      – Это значит, что вы не родственники, – твердо проговорил Марк. – Твоя мать – Карлотта, а твой отец – художник. Диана – мать Катрин, а я ее отец. Вам ничто не мешает быть вместе.
      – Боже мой! – Карлос покачал головой, которая пошла у него кругом от всего услышанного. – И значит, Диана думала… Господи, неудивительно, что она хотела нашего разрыва!.. А Катрин знает обо всем этом?
      Марк улыбнулся, вспомнив тот вечер, когда они с Дианой все рассказали Катрин.
      – Да. Разумеется, она была в шоке, но когда до нее дошло, что Гай не был ее отцом, она, похоже, даже испытала облегчение. У Катрин всегда были с ним прохладные отношения, и когда после самоубийства Джона стало общеизвестно, что Гай и Джон в течение многих лет состояли в интимной связи и что Гая убил Джон, она была потрясена. Слава Богу, сейчас с нее снято обвинение в убийстве, но потрясение пока не прошло. Но узнав, что я ее настоящий отец, она в некоторой степени успокоилась. Она также поняла, почему Диана препятствовала вашим встречам. – Марк замолчал и посмотрел на Карлоса.
      – Бедная девочка! Она прошла через дьявольские испытания! Пожелает ли она снова видеть меня? Я хочу сказать, прошло столько месяцев с тех пор, как мы с ней разговаривали последний раз, – сказал Карлос.
      – Уверен, что пожелает. – Машина достигла Челси. Через несколько минут они окажутся на Итон-террас. – А ты сам-то все так же к ней относишься?
      Карлос выглядел расстроенным.
      – Я не уверен, – с несчастным видом проговорил он. – Ведь она твоя дочь… а я тоже всегда буду считать тебя своим отцом… В общем, какие-то странные чувства. – В черных глазах Карлоса появились признаки паники. – Послушай, папа, нельзя ли прокатиться вокруг этого квартала?
      – Пожалуйста. – Марк повернул налево, и они поехали по Слоан-сквер, а затем по Слоан-стрит. – Как насчет того, чтобы выпить?
      Карлос издал вздох облегчения.
      – Было бы здорово. Мне надо немного прийти в себя… А как же твои отношения с матерью Катрин? Ведь вы теперь оба свободны. Ты не собираешься жениться на ней?
      – Это сложный вопрос, – сухо сказал Марк, загоняя «мерседес» в промежуток между машинами у отеля «Гайд-парк». – Мне тоже нужно прийти в себя.
      Они вошли в вестибюль отеля и направились в бар. Марк заказал себе виски с содовой и перно для Карлоса.
      – Диана сейчас изменилась, – размышлял вслух Марк, когда они потягивали напитки. – Тебе она понравится, Карлос. Она очень эффектная леди, хотя и совсем не та Диана, которую я знал.
      – Девятнадцать лет – большой срок, – заметил Карлос.
      – Боюсь, что слишком большой. Сейчас она сильная и совсем другая. Ты, конечно, не знал Гая, но пережить брак с ним – все равно что подвиг совершить. Он вынудил ее сохранить видимость брака, чтобы она стала для него ширмой респектабельности, и это сделало ее мужественной и независимой. У нее есть свое дело, которое процветает. Она устраивает всякие вечера и мероприятия.
      – Катрин говорила мне.
      – Мы не говорили о том, чтобы быть вместе, и я думаю, что повременю с подобным разговором. Диана пережила такую травму, в том числе связанную с ее братом Джоном. Думаю, что сейчас ей нужен просто друг.
      – Хотел бы я знать, что нужно Катрин. – Голос Карлоса прозвучал неуверенно и смущенно, когда он подумал о предстоящей встрече с ней при столь изменившихся обстоятельствах.
      Марк понимающе улыбнулся:
      – То же самое, что и ее матери: доброта, дружелюбие, немного нежности. Все будет хорошо, сын. Допивай свое перно, и мы скоро их увидим.
      – Я немного нервничаю, – сказал Карлос и, допив вино, поднялся.
      – Мы вместе встретимся с ними? – Марк положил руку на плечо Карлоса.
      – Конечно, отец.
      Когда они приехали, Бентли открыл дверь и впустил Марка и Карлоса. Марк сразу понял, что Диана, привыкшая организовывать общественные мероприятия, и сейчас устроила небольшое представление. Она быстро вошла в зал с вытянутыми вперед руками и приветливой улыбкой на лице.
      – Карлос, я так рада познакомиться с тобой!
      – Здравствуйте. – Диана понравилась ему с первого взгляда. – Мне тоже очень приятно познакомиться с вами.
      Диана вопросительно посмотрела на Марка, и он едва заметно кивнул.
      – Ты найдешь Катрин в гостиной, это по коридору направо, – сказала Диана. – Она жаждет снова увидеться с тобой.
      – О’кей. – Карлос нервно улыбнулся.
      – Как все прошло? – тихо спросила Диана Марка, когда Карлос скрылся.
      Марк с нежностью посмотрел на нее. Одна из самых привлекательных черт Дианы заключалась в том, что она всегда была готова посочувствовать другим.
      – Кажется, он был слишком ошеломлен и нервничал из-за предстоящей встречи с Катрин, но, я думаю, все будет хорошо. – В глазах Марка сверкнула лукавая искорка. – Оставим их на некоторое время одних?
      – Думаю, что это лучше всего. – Глаза Дианы сияли радостью, несмотря на сохраняющееся облачко беспокойства на ее лице. И Марк вдруг снова увидел тонкую красоту и прелесть той Дианы, какую давно знал. Как Марк уже сказал Карлосу, он не собирался пороть горячку. Тем не менее будущее виделось гораздо более привлекательным, чем все эти годы. Легким шагом Марк последовал в уютный кабинет Дианы и закрыл за собой дверь.
 
      Сердце Катрин, сидевшей в гостиной, отчаянно заколотилось, когда она услышала в коридоре шаги Карлоса. Об этой минуте она мечтала даже в бессонные ночи в тюрьме, когда вокруг царило лишь насилие, грубость, сквернословие, а будущее рисовалось ей сплошным черным цветом.
      – Карлос… – Она произнесла это шепотом.
      На какую-то секунду ей показалось, что он уловил неуверенность в ее глазах, и у него появилось сомнение. Но уже в следующую секунду она оказалась в его объятиях. Сначала он поцеловал ее легко и нежно, затем принялся целовать, не выпуская из объятий, со все возрастающей страстью.
      – Любимая… Моя любимая Катрин… Моя Кейт, – бормотал он, вдыхая душистый аромат ее волос, прижимаясь щекой к атласной коже. – Я боялся, что больше никогда не увижу тебя.
      – Я тоже боялась… Я думала, что потеряла тебя навсегда… Не могу даже поверить, что ты здесь. – Катрин еще крепче прижалась к Карлосу, чтобы удостовериться, что все происходит наяву.
      – Я в самом деле здесь, и мы больше никогда не расстанемся, – тихо прошептал Карлос.
      Карлос подвел Катрин к дивану, не выпуская ее из объятий, и с этого момента лишь поцелуи и шепот нарушали тишину гостиной.
      – Знаешь, я собираюсь жить в Америке, – сообщила наконец Катрин, радостно сверкнув глазами. – Франческа говорит, что я могу получить работу в «Калински джуэлри». Это то, о чем я мечтала, и это означает, что я буду близко от тебя.
      – Даже ближе, чем ты можешь себе представить, радость моя! Ведь я тоже буду в Нью-Йорке. Я только что подписал контракт с телевизионной студией.
      Катрин вскочила на ноги и потащила его за собой.
      – Но ведь это просто здорово! – крикнула она. – Ой, Карлос, все складывается как нельзя лучше, правда же? А твой отец… то есть я имею в виду… – Она смущенно запнулась, затем рассмеялась. – Короче говоря, Марк знает?
      Также засмеявшись, Карлос покачал головой:
      – Нет еще! Может, пойдем и все скажем ему и твоей маме?
      – Почему бы и нет? – Схватив Карлоса за руку, она потянула его за собой. – Вот только где они?
      Придя в опустевший вестибюль, они услышали сквозь закрытую дверь кабинета бархатный смех Марка.
      Карлос и Катрин вопросительно посмотрели друг на друга.
      – Может, не станем их сейчас беспокоить? – весело спросил он.
      Катрин на мгновение заколебалась, а затем улыбнулась.
      – Возможно, так будет лучше. Им есть о чем поговорить, – сказала она.
      – Так же как и нам, любовь моя, так же как и нам, – сказал Карлос, снова заключая ее в объятия.
 
      Франческа застала Сару сидящей в тени деревьев в саду возле дома. На ней был пляжный хлопчатобумажный халат, волосы аккуратно причесаны, на лицо нанесен макияж. Рядом с ней сидел Генри, пил мятный чай и читал «Уолл-стрит джорнэл».
      – Привет, мама! – Франческа чмокнула ее в щеку, удивляясь, насколько хорошо мать выглядит. – Глядя на тебя, я даже не могу поверить, что ты перенесла инфаркт, – пошутила она. – Можно подумать, что ты сделала себе подтяжку лица!
      Сара засмеялась:
      – Может, сделаю в следующем году. Когда долго лежишь в постели, все обвисает.
      – Ты очень здорово смотришься. Привет, дядя Генри! Рада вас видеть.
      Франческа села в один из шезлонгов напротив матери и вытянула ноги.
      – Серж не с тобой?
      – Он не смог вырваться. У него сейчас масса работы. Я сама приехала только на время уик-энда, мама. Дел накопилось много.
      – Что ж, я очень рада, что ты приехала, дорогая. Я собираюсь в Нью-Йорк на следующей неделе. Здесь становится скучно, несмотря на компанию Генри. – Сара дружелюбно улыбнулась Генри и, наклонившись, погладила его по руке.
      Беседа текла непринужденно и весело, пока слуги сервировали завтрак под светло-желтым навесом. Имя Гая не упоминалось вообще, как не говорилось и о самоубийстве Джона. Сара приветствовала сообщение о том, что Катрин через месяц начнет работу в «Калински джуэлри». Словно последних трех месяцев не было вообще. Должно быть, именно это имел в виду Серж, когда говорил, что Сара изменилась. Она словно отгородилась щитом, отсекла от себя всю неприятную информацию. Реплики ее были остроумными и непринужденными.
      Франческа наблюдала за матерью, испытывая некоторое беспокойство и то и дело хмуря брови. Может быть, Сара становится настолько старой, что впадает в детство и живет лишь повседневными мелочами, не заглядывая в будущее?
      После завтрака, когда они пили кофе возле бассейна, Генри поднялся, потянулся и заявил, что намерен устроить себе сиесту.
      – А ты не хочешь отдохнуть, мама? – спросила Франческа.
      – Пока что нет. Может быть, попозже, дорогая, – сказала Сара, обменявшись понимающим взглядом с Генри.
      Он ушел, забрав с собой газету, провожаемый дружелюбным взглядом Сары.
      – Ты не нальешь мне еще немного кофе, Франческа? – попросила она, подставляя чашку.
      – Ты уверена, что это тебе будет полезно?
      – Всего лишь разок. Завтра я буду вести себя как положено, – с шаловливой улыбкой сказала Сара.
      Франческа наполнила матери и себе чашки, откинулась на спинку шезлонга и закрыла глаза. Ей очень хотелось поговорить с Генри, выяснить, как идут дела и что говорят врачи, но мать явно намеревалась поговорить с ней наедине. Возникла неловкая пауза, и Франческа лихорадочно соображала, о чем бы завести разговор. Тишину нарушило позвякивание чашки о блюдце – это Сара допила свой кофе. И тут же заговорила:
      – Я бы хотела доверительно поговорить с тобой, Франческа.
      Франческа открыла глаза и выпрямилась. Сара смотрела на нее прямо, и этот взгляд развеял все сомнения относительно того, что мать впала в старческий маразм. Перед ней была прежняя Сара, и Франческа приготовилась выслушать лавину обидных слов и обвинений.
      – Да, мама? – настороженно сказала она.
      – Когда я лежала в больнице и думала, что вот-вот умру, то поняла, насколько несправедлива была к тебе все эти годы, постоянно ставя на первое место Гая. – Она разгладила складки своего халата, при этом руки ее дрожали.
      Франческа ошеломленно подняла на Сару глаза.
      – Это было большой ошибкой с моей стороны – делать из Гая идола, – продолжила Сара, – но он был моим сыном, и я любила его. – Ее голос упал почти до шепота. – Но я всегда любила и тебя, моя девочка, и хочу, чтобы ты знала, насколько я ценю то, что ты сделала для компании.
      Слезы подступили к глазам Франчески, от нахлынувших чувств у нее перехватило горло.
      – Ой, мама, – только и смогла прошептать она.
      – Ты знаешь, как много значила для меня во все времена компания, но сейчас я понимаю, что была совершенно не права в своем желании видеть преемником Гая. Боюсь, что его сердце никогда к ней не лежало, и мне следовало принять этот факт много лет назад. – Сара тяжело вздохнула и дрожащими губами закончила: – Мне не следовало отталкивать тебя ради него.
      На мгновение Франческа снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая ждет материнских слов, ищет похвалы и любви.
      – «Калински джуэлри» для меня значит не меньше, чем для тебя. Я всегда хотела быть ее составной частью.
      – Я помню. – Сара коротко улыбнулась. – Ты определилась начиная с шестилетнего возраста. Что ж, ты сделала что хотела, и сделала очень хорошо. Я составила новое завещание, и теперь ты моя наследница. Вот то, что я хотела сказать тебе, Франческа. Я горжусь тобой и надеюсь, что в будущем мы будем ближе, чем раньше.
      Франческа почувствовала, что потеряла дар речи. Всхлипнув, она дотянулась до матери и пожала ей руку.
      – Мне очень по душе твои слова, мама. Я всегда мечтала о твоем одобрении моей работы. А в детстве я мечтала быть такой, как ты.
      – Надеюсь, не совсем такой. Я плохо обращалась с твоим отцом и наделала много ошибок как мать. Я превыше всего ставила компанию, и это плохо. Твой отец заслуживал большего, он был славным человеком. Знаешь, о чем я мечтаю сейчас? Чтобы ты вышла замуж за Сержа. Что тебя останавливает?
      Франческа медленно встала и вытерла слезы. Она больше не та маленькая девчонка, ищущая внимания матери, которая старается оттолкнуть брата, чтобы получить свой шанс. Она зрелая женщина, мать воздала ей должное, и теперь она понимает, что значит быть любимой.
      – Ты права, я должна выйти замуж за Сержа, и отныне я этого больше не боюсь. В прошлом я всегда чувствовала потребность покрепче держаться за дело. Вероятно, я боялась, что однажды Гай вернется домой и вырвет все из моих рук, боялась быть обиженной.
      Франческа сделала несколько шагов и остановилась у самой кромки бассейна, устремив взор в его мерцающую глубину. Когда она обернулась и посмотрела на Сару, на ее лице сияла улыбка.
      – А мать невесты достаточно здорова, чтобы организовать летом свадьбу для дочери? – спросила она.
      – Франческа! – Лицо Сары светилось радостью, и она простерла вперед руки. – Никакие другие слова не сделали бы меня более счастливой! Девочка моя, я устрою тебе самую шикарную свадьбу и буду самой гордой матерью во всем Нью-Йорке!