Зона тьмы (№2) - Укус мрака

– А что говорят в Альбукерке? – спросила она глухим голосом.

– А что они могут говорить? Они думают, что все это подстроил один из служащих. Пока дело буксует.

– Ты говорил об этом с Марвином?

– Да. Он первым же самолетом летит к Аньелло.

– К Аньелло?

– К Ральфу Аньелло. Ему передано дело Джема. Я знаю, как о нем отзываются. Одержимый крайне правого толка, но крепкий коп, из тех, кто вцепляется в дичь мертвой хваткой и разжимает зубы только тогда, когда добыча уже не шевелится. Достаточно жесткий, но весьма результативный.

– Знакомый стиль… Герби, этот морг… Ты думаешь, что это они? Ты думаешь, что все начинается заново?

Он подошел к окну и стал рассматривать горизонт, затянутый тучами.

– Я думаю, что это уже началось.

Лейтенант Аньелло зажег сигариллу[6] и стал разглядывать огромного негра, сидевшего напротив. На этом мерзавце федерале был костюмчик из дорогой ткани и кожаные туфлишки, которые тянули на трехмесячный оклад. Аньелло выпустил облако дыма и гнусаво произнес:

– На мальчишку был выдан ордер на арест, а вы просите меня закрыть дело?

– Я не прошу вас закрыть дело, – устало объяснил ему Марвин. – Я прошу вас соизволить на время прекратить заниматься этим делом и предоставить расследование мне.

Аньелло, маленький худенький человечек с осунувшимся лицом, начал ёрничать:

– Что, затронута безопасность государства? Или это программа VICAP?[7]

– Лейтенант, мы заинтересованы в этом парне. Я не собираюсь спасать его от правосудия. Я просто хочу уладить это по-своему.

– Ну да. Ведь вы, федеральные агенты, полагаете себя выше законов?

– Я выше большинства законов этой страны, лейтенант. И у меня направление, подписанное лично директором, – с апломбом солгал Марвин.

На самом деле никто не просил его разыскивать Джема. Дело «Джексонвилль» было официально закрыто, и в значительной степени благодаря той лжи, которую сообщили они шестеро. Марвин не стремился возобновлять это дело, потому что ему хотелось оставаться на своем посту, а не угодить в какой-нибудь центр психиатрической помощи. Таким образом, он сам себе поручил это дело и занялся им без ведома Джеймса Болдуина, своего выдающегося начальника.

– Опять эти ваши истории, связанные с военными секретами? – выкрикнул Аньелло. – Но я тоже провел свое маленькое расследование. Этот парнишка – один из уцелевших в Джексонвилле. В огне города погибли три тысячи человек. Жуткий грозовой денек! Правда, довольно любопытно? И никто не воспользовался своей тачкой, чтобы дать деру. Нет, что вы, все они смирно согласились подохнуть. Кроме шестерых. И вы один из них. А парнишка рассказывал каждому встречному, что город был логовом оголодавших зомби, которые пытались взять контроль над живыми… И случилось все это из-за пролома во Вселенной, через который бесы проникли в наше пространство-время… И как раз этот-то малыш и попытался убить одного из своих товарищей. Он сумасшедший, Хейс. Я не знаю, что там такое произошло, но сейчас-то он точно сумасшедший.

– Я найду и верну его. Но скажите своим людям, чтобы они не вмешивались.

Аньелло вздохнул:

– Заметьте, я спорю просто ради развлечения. Я ведь всего лишь коп, берущий под козырек, мистер важная шишка из Вашингтона.

Хейс встал.

– Спасибо, лейтенант, за сотрудничество.

Когда он закрывал дверь, ему показалось, что он расслышал шепот, что-то вроде «паршивый черный идиот», но, вероятно, ему это просто почудилось.

Около полуночи Джем бесшумно выскользнул из пустующего дома, занятого бродягами. Самая разнообразная публика, завернувшись в старые заплесневелые газеты, спала в коридорах. Перешагнув через тела, он вышел на улицу, совершенно пустынную в этот час, если не считать двух пьянчужек, которые грелись возле импровизированной жаровни. Подгоняемый голодом, он быстро шел вдоль полуразрушенных домов. Весь квартал был предназначен на снос, поэтому вокруг слонялись только бомжующие да ханурики-наркоманы. И еще беглые пацаны. Он решил сгонять в открытый всю ночь супермаркет, который заприметил в двух улицах отсюда. Он постарается что-нибудь стибрить. Накануне ему удалось свистнуть монету у одного из наркоманов под кайфом, отрубившихся в этом пустующем доме. Хватит, чтобы купить батончики мюсли и апельсиновый сок.

Он опасливо продвигался вперед, поминутно бросая вокруг осторожные взгляды. Главное – не попасться по глупости. Он уже собирался пересечь проспект с разбитым асфальтом, когда вдруг замер на месте.

Какого черта делают на улице эти малыши? В такой час да еще в таком тухлом районе? Их было двое, мальчик и девочка, они приближались неуверенной походкой, держась за руки, по другой стороне улицы. Девочке не было и десяти лет, а мальчишечке – всего три или четыре годика. Неужели их бросили родители? Или они убежали? На краткий миг ему представилась картина детей, сбежавших от недостойных этого имени родителей, истязавших их. Он сделал шаг в их направлении, и они резко остановились, медленно поворачивая головы в его направлении. Оба ребенка были светловолосы, как и сам Джем. Оба бледные. И очень странно одетые, подумал он. На мальчугане был черный бархатный костюмчик, а на девочке – розовое платьице, какие носят подружки невесты. Джем не мог разглядеть их лиц, они были слишком далеко, но, кажется, они… улыбались. Да, улыбались. Странно. Похоже, они не были напуганы и вовсе не казались несчастными. Малыш держал что-то в руке, кажется, пластиковый мешочек, которым машинально размахивал.

Джем сделал еще шаг, и улыбка детей стала шире. Девочка шаловливо прикрыла рот. Они подходили к большой куче мусора, наваленной на тротуаре вдалеке от фонаря. От нее исходила такая сильная вонь, что Джем был принужден дышать через рот. Он не выносил теперь запаха помойки, это напоминало ему тяжелую вонь гниения, нависавшую над Джексонвиллем. Малыш весело помахивал своим мешочком и что-то кричал.

– Что ты говоришь? – спросил его Джем, собираясь перейти улицу.

– … кушать!

Они хотели есть. Но… брошенные малыши, одетые по-праздничному? Раздавшийся шум шагов помешал ему додумать свою мысль. Появилась старая бомжиха с трехколесной тележкой из супермаркета, грохотавшей железом и пустыми бутылками. Она остановилась в двух шагах от малышей.

– Какова фига здесь делаете-та? – изрыгнула она.

Джем отступил в тень. Он не хотел, чтобы его видели. Даже старуха бомжиха может оказаться опасной, если копы начнут ее допрашивать.

– Кушать… – повторил мальчик.

А девочка опять прыснула со смеху.

Джема охватила какая-то слабость. Может быть, от запаха падали? Дети были такими… Или оттого, что он долго не ел? … странными. Или просто от усталости?

Одетые как куклы. И ни капельки, ни капельки не испуганные. Джем отер вдруг вспотевший лоб. Мальчик сделал шаг к свету, приближаясь к старухе, и желтый отблеск фонаря осветил содержимое его прозрачного мешочка. «Почему он разгуливает с мешочком, в котором лежит кисть руки?» – спросил себя Джем. И вдруг он осознал, о чем только что подумал, и ноги у него сразу стали ватными. Да нет же, он просто псих, это опять один из его приступов страха. Он плохо рассмотрел. Это не потому, что ребятки – мертвенно-бледные – возникли из ниоткуда и наряжены в лучшую одежду, как те набальзамированные люди, которых он видел однажды по телику, прежде чем надзирательница поспешно переключила на другую программу… это не потому что… Джем заколебался: он потерял нить рассуждения. Но детишки… Малыш, напевая, подходил к бомжихе, а девчушка в своем розовом муслиновом платьице – как у Хелен Мартин, когда та вышла из могилы и… — прыгала то на одной, то на другой ножке…

– Спасайтесь, – завопил Джем. – Спасайтесь! Не подходите к ним!

– Чиво?

Повиснув на своей тележке и слегка покачиваясь, старуха медленно повернулась к нему.

– Бегите! Они злые! Бегите! – опять закричал Джем, и девочка взглянула на него с улыбкой, обнажив красный рот, полный острых клыков.

Повторяя с глупым видом: «Чиво?» – старая женщина сделала шаг вперед, потом отступила.

Приветливо подняв руку, малыш тоже повернулся к Джему, и стало видно, что у него нет кисти, что рука кончается культей, откуда торчит белая кость.

И запах. Смрадный тяжелый запах. Как он мог быта таким идиотом, чтобы подумать, будто запах исходит от мусорных бачков, а женщина все стоит и…

Мальчуган потянул старуху за платье, и она наклонилась к нему так, что тележка спрятала ее от Джема Ни шума, ни криков. Только вертикальный фонтан крови. Девочка зашлась хохотом и бросилась к Джему. Она бежала на четвереньках, как зверь, как волк – как волк в розовом платьице, открыв пасть, и ее длинные светлые волосы развевались на ветру, а вокруг растекался тяжелый запах тухлого мяса.

«Пошевеливайся, пошевеливайся, или ты погиб!» – услышал Джем свой собственный вопль. Он отступил, едва не упав, и бросился бежать назад, к жаровне, оставшейся в сотне метрах позади. Каких-то сто метров. Огонь. Спасение. Прерывистое дыхание девчонки позади него, совсем уже близко. Кажется, что ее язык уже касается его пяток. И этот непрекращающийся глупый смех. Он зацепился за трубу и рухнул. Ручонка схватила его за лодыжку, маленькая, холодная как лед ручонка с острыми когтями, и на него нахлынула вонь. Он завыл, безуспешно отбиваясь ногами, затем, подобрав большой кусок песчаника, ударил малышку по голове. Он почувствовал, что камень углубился в мягкий череп, и увидел, как брызнул мозг. Девчонка с проломленным черепом отряхивала платьице.

– Ты плохой, – сказала она тоненьким голоском, уставившись глазами, неподвижными и холодными, как у акулы, изготовившейся к атаке, на низ живота Джема. – А она у тебя большая? Ты мне покажешь свою сосиску?

Чувствуя, что его вот-вот вырвет, Джем взглянул на камень, вымазанный мозгами, а затем что есть силы запустил им в лицо девчонки.

Она пошатнулась, словно маленький испорченный автомат, а Джем со всех ног бросился прямо к жаровне, возле которой хором распевали пьяницы.

Джем, не отдавая себе отчета, растолкал их, запустил руку в железный бидон, схватил докрасна раскаленный уголь и, не обращая внимания на удивленные возгласы пьянчужек, швырнул его в девчонку, которая опять наступала. Пылающая головешка, подпалив платье, упала к ее ногам, и девочка отскочила, издав такой вопль, что ее кожа, испещренная мраморными пятнами, лопнула, обнажив множество блестящих личинок, а маленький улыбающийся ротик стал изрыгать огромных черных тараканов, которых Джем, тоже вопя, давил сапогами. Завопили и оба пьянчужки, а девочка хлопала в это время своими пухленькими ручками по почерневшему платьицу. Но вот, словно принесенный порывом ветра, появился и мальчик, передвигаясь на четвереньках длинными легкими прыжками. Пьянчужки замолчали и бросились удирать со всех ног. Джем протянул руку к жаровне. Малыш остановился, прерывисто дыша. Его взгляд был полон ненависти, на мясистых губах появилась отвратительная пена. Он подошел к сестре, которая взяла его за руку.

– Убьет тебя, – спокойно сказал мальчишка.

– Убьет и съест тебя, – добавила девочка. – Он испортил мое красивое платьице, – захныкала она, показывая дыры.

– Он плохой, – согласился ее брат. – И глупый. Очень глупый.

– Если подойдете, я вас спалю! – завопил испуганный Джем.

– Ну, болтай, болтай, это так интересно… – парировал мальчуган неожиданно низким голосом.

– До скорого, Джем, любовь моя, – бросила, удаляясь, девочка.

– Не забывай нас! И приятных сновидений! – пожелал ее брат.

Продолжая держать руку над жаровней, Джем смотрел, как они уходят; от судорожного напряжения он даже скрипел зубами.

На углу дети свернули на другую улицу, держась за руки, резвясь и смеясь на ходу.

«Больно. Мне больно. Почему мне так больно?»

Джем опустил глаза и увидел свою руку с раздутой и ободранной ладонью, с обугленной на пальцах кожей. Он недоверчиво рассматривал полыхающую жаровню. Неужели он запустил руку в раскаленные угли? Как один из тех мучеников, о которых рассказывал дед Леонард? Потом он осмотрел опустевшую улицу. Почему они отступили? Обычно они никогда не отступают. Надо срочно предупредить остальных. Предупредить Лори. Но как? Они; наверное, наблюдают за домиком его тетки. Хейс заодно с фараонами, Саманта и Уилкокс тоже. Рут. Рут Миралес! Она его не выдаст. Она, может быть, даже не знает, что он сбежал. Саманта писала ему, что Рут в Лас-Вегасе. А в Вегас легко пробраться незамеченным.

Но сначала надо рискнуть позвонить Лори. Сказать ему, что все началось вновь.

2

Марвин брился, стоя перед окном гостиничного номера. Факс от его помощника Джонатана с известием, что Лори тоже сбежал, лежал на телике, по которому передавали семичасовые новости. Вдруг он замер. «Недалеко от Ноб-Хилла найдена женщина без определенного места жительства, – вещала дикторша, похожая на королевского пуделя. – Жертва, Люсинда Гонзалес, по прозвищу Пьяница Люлю, сорока восьми лет, была найдена мертвой и обескровленной возле полуразрушенного дома. Единственное свидетельство, которым следователи располагают на данный момент, это рассказ очевидца, Джерри Махоленда, пятидесяти четырех лет, также без определенного места жительства, ветерана Вьетнамской войны».

Не стирая пены для бритья с подбородка, Марвин повернулся к экрану телевизора как раз в тот момент, когда на нем появился мужчина, на вид лет семидесяти. Длинные спутанные волосы, засаленная борода, одет в заплатанную военную шинель, толстый шарф вокруг шеи. «Я грелся с одним корешем возле жаровни, когда увидел этого парня, – невнятно пробормотал Махоленд. – Бежал как сумасшедший! А двое других, они гнались совсем следом, двое малявок, даже как одна семья – подумал, а потом парень как сунет руку в огонь, вот так, и давай кидать большущие куски угля в малышню, а потом малышка… ну да, их было двое, малышей то есть, девочка и мальчишечка, а малышка-то начала орать из-за тараканов, здоровенные такие твари, вы бы видели, а мы, ясное дело, решили скрыться, потому что парень, этотто, был очень подозрительным, ясное дело, это он сотворил с Люлю… » – «Лейтенант Аньелло и его группа не смогли дать других уточнений по поводу этого гнусного убийства, – продолжал молодой комментатор с безукоризненной укладкой. – Они не смогли также ни подтвердить, ни опровергнуть это свидетельство… Наш следующий выпуск в девять часов… »

Марвин быстро прошелся по всем программам, но там шли только сериалы или реклама. Он вытер подбородок полотенцем и бросился к телефону. Двое малышей. Пацан. Зарезанная женщина. Его пальцы дрожали, когда он набирал номер мобильника Аньелло.

– Н-н-да?

– Это Марвин Хейс. Я только что прослушал известия.

– Сейчас семь часов, Хейс. Известно ли вам, где я нахожусь в такую рань? В морге. И разглядываю труп старой бомжихи, горло которой раскромсано до самых шейных позвонков. А эксперт распиливает ее черепную коробку, слышите? З-з-з-з… З-з-з-з. Просто классно, это перед завтраком-то.

– Свидетель описал парня?

– Ну и ну, мы рассуждаем! Вы, федералы, и вправду настоящие асы. Угу, он его описал. Парень лет пятнадцати, блондин, примерно метр восемьдесят, худой, в сером свитере и в джинсах. Вам это что-то напоминает? У меня-то в картотеке есть такие приметы. Приметы парня, который смотался позавчера из временного общежития в Сан-Феличе.

Марвин почти слышал, как улыбается Аньелло. Тот продолжал:

– Ну а теперь они извлекают печень, это очень забавно. Ладно, что будем делать?

– Я должен с вами увидеться.

– А где вы?

– В гостинице, на Сентрал-авеню.

– О'кей, через час в «Coffee shop» напротив фонтана на Сивик-Сентр-Пласа. Платите вы.

Лори не было дома. Джем в задумчивости отошел от телефонной будки. Женщина на другом конце провода была, конечно, тетя Джанет. Она уверяла, что Лори ушел в колледж. Не хочет ли он оставить сообщение? У нее был напряженный, озабоченный голос. «Нет, я перезвоню», – ответил он, вешая трубку. Джем насмотрелся достаточно фильмов, чтобы знать, что по такому короткому звонку нельзя определить его местоположение. Он взглянул на свои часы. Семь часов. И в семь утра Лори уже ушел в колледж? Конечно, может быть, он живет далеко и ему на дорогу нужен целый час. Джем вздрогнул. Он замерз, сильно проголодался, все его тело затекло. Он провел ночь под упаковочными картонками возле Олд-таун-Пласа, в одном из самых оживленных кварталов города. Это было рискованно, принимая во внимание, что там часто рыскали полицейские, но Джему было совершенно необходимо слышать шум, чувствовать присутствие людей, видеть огни. Он открыл глаза в шесть, разбуженный грохотом мусоросборщика, а потом, скрючившись, просидел на ступеньках какой-то пиццерии до семи часов, когда решил позвонить Лори. Было начало октября, днем термометр легко поднимался до двадцати двух градусов, но на рассвете температура падала, а на Джеме были только футболка и свитер. Рука ужасно болела. Он оторвал один рукав футболки, чтобы хоть как-то перевязать рану, но дергающая боль распространялась до самого локтя. Заметив открывшуюся бакалейную лавку, он решил попытать счастья. Необходимо было поесть. А потом удирать в Лас-Вегас.

Марвин вяло чистил зубы. Джем… Джем замешан в убийстве… немыслимо. И эти малыши… зачем они там оказались?.. Зарезанная женщина, детишки и Джем. От предчувствия ему свело желудок. Надо позвонить Уилкоксу и Саманте, они могут быть здесь уже через пару часов. Им необходимо снова объединиться. И быстро. Звонок телефона заставил его вздрогнуть.

– Звонок из Денвера, сэр.

– Соедините. Да?

– Это Джонатан, Марвин.

Голос его молодого сотрудника дрожал от возбуждения.

– Есть новости. Кто-то пытался поговорить с Лори Робсоном, звонили к его тетке, сегодня утром точно в семь часов. Судя по голосу, подросток. Мы не смогли определить, откуда звонили.

– Ладно. В конторе все тихо?

– Мистер Болдуин справлялся, есть ли продвижение в деле Сокорро.

Сокорро. Студент-юрист, подозреваемый в том, что совершил более тридцати преступлений в двадцати различных штатах.

– Я сказал ему, что вы будете отсутствовать двое суток для проверки протоколов.

– Отлично. Спасибо.

Марвин потер виски длинными тонкими пальцами. День начинался плохо. Как два года тому назад, когда прекрасным летним утром они вместе с Самантой прибыли в Джексонвилль, чтобы провести расследование четырех убийств, совершенных в последние трое суток. Он протянул руку к баночке на ночном столике и проглотил две таблетки. В последнее время у него часто болел желудок. «Повышенная кислотность, слишком много стрессов, – сказал доктор, – надо поберечь себя». Он так и делал. Уже не выезжал на место преступления. Подал прошение и получил назначение на должность аналитика. Джем – это исключение.

У Уилкокса был сонный голос, но, когда Марвин кратко изложил ситуацию, он сразу перестал зевать. Они решили встретиться в десять тридцать перед зданием Конвеншен-сентр.

Марвин быстро оделся: костюм прекрасного покроя, цвета антрацита, синяя рубашка с зеленоватым отливом, галстук мышиного цвета. Даже в самых сложных ситуациях он тщательно следил за своим внешним видом. Чтобы чувствовать себя готовым противостоять любым обстоятельствам внешнего мира, ему было просто необходимо, чтобы зеркало отражало его собственный положительный образ. Он пригладил волосы и вышел из гостиницы в тот самый момент, когда в ста метрах от него Джем незаметно покидал бакалейную лавку, засунув за пояс джинсов сгущенное молоко и глазированные батончики.

– Эй, ты там! – закричал вдруг продавец, вынырнув из-за кассы.

Джем не обернулся, удаляясь быстрым шагом в направлении оживленной Сентрал-авеню.

– Эй, ты! Ну-ка, покажи, что там у тебя!

Голос потонул в грохоте движения, и Джем перевел наконец дух. Он устремился к входу в галерею видеоигр и уже начал разрывать обертку батончика, когда вдруг заметил на противоположном тротуаре Хейса. Джем прищурился. Никаких сомнений, это был Марвин Хейс, немного осунувшийся, одетый в великолепный серый костюм. Он куда-то направлялся своей быстрой походкой. Джем минуту колебался, не окликнуть ли его. Рассказать ему о двух малышах. Но Хейс – коп. Хоть и федеральный коп, но все же коп. Он снова поместит его в какое-нибудь заведение, а Джем не хотел, чтобы его запирали. Да еще с учетом того, что назревало. Он спрятался в тени и переждал, пока Хейс удалится. Потом вышел и двинулся по проспекту в противоположном направлении.

Аньелло сидел возле окна на банкетке, обтянутой красным молескином, и с мрачным видом созерцал свой кофе. Большинство посетителей пришли поодиночке и быстро ели, проглядывая бумаги. «Служащие из Сивик-сентр и расположенного поблизости университета», – подумал про себя Хейс, усаживаясь напротив Аньелло.

Тотчас как из воздуха возникла официантка.

– Кофе? – резко спросила она хриплым голосом, собирая грязную посуду с соседнего столика.

– Нет, чай.

– Чай?

Аньелло смотрел на него со снисходительной улыбкой.

– Каждый раз, как я оказываюсь в какой-нибудь зачуханной дыре, я сталкиваюсь с зачуханным мелким копом, полагающим себя очень догадливым, – заметил ему Марвин, когда девушка отошла со своим перегруженным подносом. – Должно быть, это один из законов природы нашей прекрасной страны.

Аньелло метнул на него косой взгляд и стал помешивать кофе, позвякивая ложечкой.

– Господи, – вздохнул Марвин, – вам действительно нечем больше в жизни заняться кроме как враждовать со мной?

– Психоаналитическая болтовня. Как только встречаешься с федералом, так сразу можно открывать зонтик: польется психоаналитика. А убийцы тем временем совсем распоясались. Послушайте, мистер Хейс, я буду с вами вполне откровенным: не люблю федералов, не люблю чужаков и не люблю, когда меня достают.

Официантка, внимательно прислушиваясь, поставила перед Марвином чай.

– Вас зачаровывают речи этого джентльмена? – небрежно спросил ее Марвин, наливая чай в чашку. – Он репетирует роль тупицы в полицейском сериале.

Фыркнув, официантка отошла, а Аньелло злобно загасил в кофейной чашке сигарету.

– Ну ладно, пожалуй, перейдем к предмету нашей встречи, – продолжал Марвин, вытирая губы салфеткой. – Есть что-то новенькое?

– Вы мне не нравитесь, Хейс. Ни ваша обезьянья рожа, ни ваши шикарные костюмы за три тыщи монет.

Хейс принудил себя сохранять спокойствие. Он не впервые сталкивался с такой реакцией. Расист, тупой коп, упорно цепляющийся за свой мятый тергалевый костюм и за вонючие сигареты. Он начал равнодушно напевать КМАBlues. У него было правило, которое он усвоил еще мальчишкой: насмехаться над другим надо так, чтобы тот этого не заметил. Они называли это capping[8]. И он был почти уверен, что такой пентюх, как Аньелло, неспособен понять намек. «KissMyAss… »[9] Негритянский шлягер сороковых годов.

Некоторое время Аньелло молчал, потом, похоже, решил, что игра не стоит свеч, и пожал плечами.

– По словам медицинского эксперта, – сказал он, – это произошло вчера, между двадцатью тремя и двумя часами. Эксперт не смог установить орудие преступления. Горло было искромсано по всей ширине, есть следы укусов на щеках и на груди. Вырваны большие куски плоти. Знаете, что он мне сказал? Он мне сказал, что у него создалось впечатление, будто ей разорвали горло зубами… Забавно, правда?

С бьющимся сердцем Марвин налил себе еще чая. Укусы. В этом-то и дело, это они. Они вернулись. И во всем этом, как и в первый раз, оказался замешан Джем. Но почему? Является ли все это частью единого плана? Должен ли Джем сыграть определенную роль в этой битве? Он осознал, что, наклонившись к нему, Аньелло продолжает говорить:

– Послушайте, мистер Хейс, я изучил дело Джексонвилля.

Хейс поднял брови. Аньелло хитро улыбнулся:

– Я отлично знаю жителей Лос-Аламоса. Вот уже тридцать лет, как я работаю здесь копом. Я изучил описание ранений, обнаруженных на трупах. Официальная версия: в результате предыдущих военных опытов, считавшихся сверхсекретными, – заметьте, как это удобно, – вокруг Джексонвилля произошло, вероятно, скопление токсического газа, и газ, из-за неблагоприятных метеоусловий, накрыл город. Некий химический Чернобыль. Короче, отсюда получается, что большинство жителей сошли с ума из-за воздействия газа, вызывающего галлюцинации, и стали убивать и пожирать друг друга!

Он стукнул кулаком по столу.

– И вам это известно, вы там были, – продолжал он. – И Джереми тоже был там. А сегодня ночью старуху наполовину съели, и Джереми Хокинз опять был там. И что я должен теперь думать? Что отравление может проявляться и через некоторое время?

– Ну, в таком случае, лейтенант, я сам тоже могу оказаться опасным, – тихо заключил Марвин.

– Угу. Можете стать похожим на ваших предков каннибалов.

– Еще одно подобное замечание, лейтенант, и я переломаю вам все пальцы правой руки, той самой, которой вы держите пушку и чешете яйца, а я предполагаю, что это два ваших излюбленных занятия.

Аньелло рассматривал Марвина через полуприкрытые веки. Негритос не шутит. У него слащавая улыбочка типчика, готового всадить вам нож под ребра.

– О'кей. В этом деле вы большой бвана[10]. Ну а я остаюсь при своих мыслях!

– Вы уверены? Я имею в виду, что у вас есть мысли? – вежливо осведомился Марвин.

– Я думаю, что вы нам солгали, – прошептал Аньелло, не обращая внимания на прозвучавшее замечание.

Марвин почувствовал, что пот течет у него по спине. Аньелло сохранял серьезность.

– Я считаю, что это был не ядовитый газ. А нечто похуже. Это были серые человечки.

Марвин озадаченно рассматривал своего собеседника.

– Городок Росвелл… – добавил тот с заговорщическим видом. – Никто еще не выяснил, какие существуют связи между человечком из Росвелла и атомными испытаниями в Лос-Аламосе. Но взгляните повнимательнее на даты. Тысяча девятьсот сорок седьмой год. В Росвелле, мистер Хейс, появился не инопланетянин, а чертов мутант. И он был не один. Их было несколько, и они размножились, спрятались в Джексонвилле, смешались с его населением. Я изучил карту. Это совершенно очевидно. Мутанты-каннибалы, Хейс, и Джереми один из них!

Хейс уставился на него с открытым ртом. «Человечек из города Росвелл». Знаменитый гуманоид, найденный в 1947 году после крушения неопознанного летающего объекта в этом пустынном районе штата Нью-Мексико. Военные власти той поры обвинялись в полном замалчивании происшествия. По всем континентам распространялась видеокассета с записью вскрытия этого так называемого инопланетянина.

– Вот почему этим делом занимаетесь вы, а меня из него вывели… – продолжал Аньелло тягучим голосом. – Государственный секрет…

Пытаясь сохранить спокойствие, Марвин сделал глоток холодного чая. А вдруг теория Аньелло не столь уж абсурдна, как кажется на первый взгляд? А что если эти создания, вылезшие из могил, на самом деле пришли из другого мира и только внешне имеют человеческий вид? Если поверить в существование гуманоидов, прибывших из других галактик, то можно перенестись в другой, абсолютно рациональный мир, в котором мертвецы не преследуют живых, чтобы сожрать их.

До него дошло наконец, что Аньелло уже встал.

– Я должен идти, работенка не ждет. Счет оплачиваете вы, мистер Хейс. Надеюсь, вы быстренько арестуете этого проклятого мутанта. Во всяком случае, раньше, чем город наполнится остовами добропорядочных граждан, обглоданных до костей.

«Этот тип тронулся», – подумал-Хейс, глядя, как удаляется по утренней прохладе Аньелло, казавшийся тщедушным в своей широкой черной кожаной куртке и в жалких голубых брюках, болтающихся вокруг его тощих ног.

Марвин расплатился и тоже вышел, решив немного пройтись перед встречей с Герби Уилкоксом и Самантой.

Инопланетяне-каннибалы. Собравшиеся по указке Леонардо, деда Джема. Просто ради смеха принявшие вид разлагающихся трупов. Или трупов, не подчиняющихся непреложным законам смерти. Тела, подобные нашим, но бессмертные.

– Этот псих внушил мне свои завиральные идеи, – пробормотал он, застегивая пиджак.

Лори внезапно проснулся. Огромный грузовик только что остановился перед дизельной заправкой.

– Мы в Медаленсе, – зевая, объявил дальнобойщик. – Я пойду перекушу. Если хочешь…

Лори покачал головой и открыл дверцу. Его сразу охватил холодный воздух. Он чувствовал себя усталым, полусонным. Лори два раза сменил автобусы, в Пуэбло и в Тринидаде, а потом почти два часа голосовал на заправочной станции, прежде чем этот водитель согласился его подвезти. В грузовике он проспал несколько часов, свернувшись калачиком возле дверцы и зажав в кулаке свои денежки. Он посмотрел на измятую карту: Медаленс. Уже близко. Наверное, утром он будет в Альбукерке.

Джем медленно прошел перед автобусным вокзалом, прикрыв лицо капюшоном свитера. Два могучих здоровяка стояли по обе стороны от окошечка кассы, делая вид, что зачарованы расписанием. Шпики. Полчаса тому назад он попытал счастья на центральном вокзале, но должен был уйти и оттуда. Они оцепили город. «Теперь уже речь идет не о том, чтобы разыскать удравшего пацана, а о том, чтобы арестовать главного подозреваемого в убийстве», – подумал он с горечью. А в это же время двое маленьких мерзавцев забились, должно быть, в какую-нибудь крысиную дыру и с нетерпением ждут следующей ночи.

Он продолжал шагать, безнадежно выискивая способ проскользнуть через раскинутую сеть. Ему казалось, что кисть руки вдвое увеличилась в объеме, а всю руку пронизывала резкая стреляющая боль, которая заставляла его потеть. А если началось заражение? Лучше сосредоточиться на основной проблеме. Добраться до Лас-Вегаса и оказаться рядом с душевной, внушающей доверие Рут Миралес. Он ощупал задний карман, чтобы убедиться, что распятие, которое он украл в церкви Сан-Фелипе Нери, все так же на месте, и ему стало хорошо от этого прикосновения. Рут сразила им не одного зомби, от этого распятия у них, как от пули дум-дум, взрывалась голова. Притормозила какая-то машина, и Джему показалось, что у него останавливается сердце, когда он услышал слова: