Приватная жизнь профессора механики

Смог привлечь к этой же работе своих учеников - учёного со степенью - Сергея Юркова, без степени, конструкторов, моих аспирантов - уже упомянутого Ивана, и Диму Воробьева, студентов - из них одного чрезвычайно талантливого - Сашу Лаврентьева. Даже одного академика 'привлекли' (в хорошем, конечно, смысле!) к работе над нашей темой. Подробность, совершенно немыслимая в наше время - у кого не было достойной квартиры - дали. По выбору - которая понравилась. Верите? Нет? Да и я до сих пор верю с трудом. Смотрю на Кремль из окна офиса, где я работаю техническим директором и научным руководителем, и - не верю. Почти как великий Станиславский, но он не верил своим актерам, а я - сам себе!
      Чтобы я - 'дважды москвич Советского Союза', бывший 'горец', оказался так близко от Кремля и занимался своим 'родным' делом, казалось немыслимым. Правда, я вспомнил, что уже был один 'горец', который оказался не то, чтобы близко от Кремля, а в самом Кремле, в его 'сердце', и занимался он не чужим, а тоже своим 'родным' делом. И, может, кому-то и не нравилось это 'родное' дело, но всем ведь не угодишь! А громадная страна встала даже не с колен, а с полного нокаута и сделалась самой великой, мощной и грозной державой за исторически короткий срок. Правда, лишившись 'горца', она стремительно откатилась назад, может не до полного нокаута, а только до нокдауна. И всё из-за того, что на месте 'горца' волею судьбы оказался даун, довёдший страну до нокдауна, простите за каламбур! Но сейчас мы все замечаем, что выходим, наконец, из нокдауна, а даунов близко к власти не допускаем, стало быть, возможно, дойдём до потерянного уровня.
      Но хватит о даунах, да нокдаунах! О себе хотел бы сказать, что может и я, как бывший 'горец', а ныне - 'дважды москвич Советского Союза' (см. соответствующий раздел книги, который так и называется), оказавшись поблизости от Кремля, смогу принести хоть какую-то ощутимую пользу людям. Например, в области перспективного привода - супервариаторов и супермаховиков. И я рад хотя бы тому, что кроме явно 'непечатных' (а поэтому и не вошедших в эту книгу!) слов и выражений, смог, так сказать, явочным порядком ввести в техническую и патентную литературу два 'печатных' слова - супермаховик и супервариатор. Это - мои изобретения, которыми я горжусь. Первое уже широко используется (нет, не радуйтесь, не в России, а пока только в США!), а второе - продвигаем при поддержке холдинга под названием 'НовЭко', что в 'двух шагах' от Кремля.
      Скажите честно, кто-нибудь из читателей поверил мне? Нет? Да я и сам, как уже говорил, с трудом верю в происходящее со мной. Ну, в Америке, в Японии, ну, маловероятно, но в Германии: Но чтобы у нас в России, где 'раздавить' изобретателя - дело чести и геройства, имело место такое? Нет, это, скорее всего, фантазии и 'глюки'. И я, зная, что в жизни, в нашей обычной, не из книжек и глянцевых журналов, жизни, такого не бывает, начинаю думать, что это всё - сон. И потому нашёл себе 'отдушину' во снах. Как горожанин привыкший дышать выхлопными газами, попав на чистый воздух, ищет выхлопную трубу, чтобы припасть к ней и немного подышать привычным 'перегаром'.
      Ну а сны, мои сны - это сама жизнь! Настоящая советская, постсоветская или какая угодно, но связанная с советским периодом, захватившим из моей жизни более, чем полвека. Сны почти одинаковые, состоящие из нескольких серий, только иногда меняющих свою последовательность. Вот сейчас утро, я только что проснулся от обычного своего 'многосерийного' сна. Суббота, спешить никуда не надо, и я записываю свой сон, так похожий на все другие. Вечером, как всегда, прилично выпил - иначе не засну до утра - и свалился в постель. Итак - сны.
      Серия первая. Спортивные соревнования по моей любимой штанге. Я в обычной форме: трико 'финка', широкий пояс, штангетки. Мотаюсь туда-сюда, не могу найти ни свою команду, ни своего тренера. Все вокруг - чужие, странно одетые люди. Они не замечают меня, не отвечают на мои вопросы. Иногда, сталкиваясь со мной, ошалело таращатся, но тут же отходят в сторону. Странное помещение - зал, битком набитый людьми, которые стоят даже на помосте, судей нигде не видно.
      - Зачем я пришёл сюда, что я буду делать, когда вызовут, я ведь совсем забыл движения, я опозорюсь! - такие мысли терзают меня, но я не ухожу, потому, что дисциплинированный.
      Вдруг, откуда-то появляется мой тренер - Арсен Галоян, и спешно тащит меня к помосту.
      - Где ты, твой подход, тебя уже вызывали - давай, давай!
      - Арсен, я не размялся, я не знаю какое сейчас движение, не знаю какой на штанге вес - как же я подойду? И потом - я забыл, забыл что как выполняется! А если это - рывок, то я и вообще сейчас не смогу его сделать: - но мой лепет тренера не волнует. Он, продолжая своё: 'давай, давай!', выталкивает меня к помосту, я попадаю в свет софитов и обнаруживаю: что я совсем голый! Куда-то исчезли и 'финка', и пояс, и даже штангетки. Я - в чём мать родила! Зрители начинают хохотать, но Арсен, вместо того, чтобы дать мне хоть какую-нибудь одежду прикрыть 'срам', продолжает подталкивать меня к помосту. И вот я вижу штангу - странную, совсем не такую, к какой я привык. Огромные, почему-то квадратные блины, толстенный гриф, который я и обхватить-то не смогу. Ужас пронизывает меня, я поворачиваюсь и бегу - куда, сам не знаю, и: просыпаюсь!
      Подпрыгиваю в койке почти на метр, дико озираюсь. Я у себя в спальне. Полумрак. Часы на стене показывают полвторого, настольные - на пять минут больше, будильник - на пять минут меньше. Я всегда боюсь проспать, и 'обкладываю' себя часами. Рядом - жена, последняя, законная. Она безмятежно спит, слегка посапывая. Наверное, смотрит во сне телевизор, или решает кроссворд - это её любимые занятия. Я успокаиваюсь, отпиваю глоток воды (или вина), из чашки на столе в голове кровати и засыпаю снова.
      Серия вторая. Корпоративная вечеринка, пьянка, одним словом. Я никак не могу найти свой столик , своих друзей, с которыми приятно было бы выпить. Дамы, дамы, я даже замечаю среди них всех трёх своих жён, ещё молодыми, разумеется. Они приветливо машут мне руками, но к себе не зовут. Я попадаю в какую-то раздевалку, где пальто и шубы уже не висят, а лежат навалом. Пробираюсь через эти мягкие горы и передо мной - каморка с занавеской, вроде помещения для гардеробщицы. Отодвигаю занавеску и вижу - моя красавица Тамара Грозная в огромном махровом тёмно-сером халате, руки в карманах, презрительно-вызывающе смотрит на меня. 'Опять нажрался!' - говорит её взгляд. Я в испуге пытаюсь ретироваться, но её короткий возглас: 'Нур!' - останавливает меня. Я оборачиваюсь и вижу - моя красавица распахнула полы халата и раздвинула их на вытянутых руках. Голое, стройное, белое-белое тело, зовущий взгляд. Рвусь к ней, но халат запахивается, как дверь лифта или метро. 'Иди, прежде разденься. Куда прёшься в пальто!' - отрезвляет меня голос Грозной, и я плетусь обратно в гардероб. Но попадаю опять в зал, причём в компанию совсем юных девушек, вроде студенток. Они окружают меня, нежно смотрят в глаза, а одна даже завлекает меня в угол, и, кажется, не просто так :
      - Разве нам можно, - лепечу я, - ведь ты ещё совсем молодая!
      - А почему нет, - отвечает юная нимфа, - сейчас свобода - всё можно!
      И я уже предвкушаю столь желанное соитите, как вдруг появляется моя вторая жена Оля, что сейчас в Америке, сама не старше студентки, хватает меня за руку и уводит. Я сержусь на неё, но думаю, что и с ней самой было бы неплохо: Тем более, что она загадочно улыбается и ведёт, ведёт меня куда-то за руку.
      Но вот она внезапно исчезает, словно растворяется в воздухе, а я нахожу себя на грязной поляне с жиденькими кустиками, загаженными пластиковыми бутылками, газетами, прочим мусором. А прямо в лицо мне смотрят наглые глаза улыбающегося типа, явно маргинальной внешности. Я, с воем обманутого самца, вцепляюсь в типа, душу его, выламываю ему руки, но он продолжает нагло улыбаться. Понимая, что он неистребим, я в ужасе отшатываюсь от него и: просыпаюсь.
      Такой же, как и после первой серии, подскок от койки, такой же дикий взгляд на часы - не опаздываю ли куда-нибудь. Три часа ночи - плюс-минус пять минут. Самый кошмарный час - время наибольшей активизации оборотней, вурдалаков, упырей и прочей нечисти. Отпиваю глоток воды (вина), убеждаюсь, что рядом спит улыбающаяся во сне жена (видимо, решила-таки кроссворд!), и снова засыпаю.
      Серия третья. Защита очередной диссертации. Зачем мне каждый раз снится эта серия про защиту - ума не приложу! Ведь диссертации, как кандидатскую, так и докторскую, мне больше защищать не надо - я проделал это ещё в ранней молодости. Но во сне я каждый раз развешиваю плакаты, докладываю, спорю с оппонентами, отвечаю на вопросы. И вдруг появляется какой-то хмырь, урод очкастый с крючковатым носом, но очень авторитетный и вещает:
      - Товарищи, нарушен регламент, я подсчитал, кворум не обеспечен!
      Или: 'тема не входит в компетенцию Совета, нет кооптированных членов Совета по узкой тематике' - ну и подобную белиберду.
      И члены Совета почему-то начинают огрызаться и вякать на меня, как будто это я им сорвал кворум или регламент.
      - Лишить степени, отменить защиту, уволить с должности, не допускать к конкурсу!
      Я бешусь и накидываюсь на хмыря очкастого:
      - Ах ты, крыса учёная, ах ты урод носатый, кого это лишить степени? Вот сейчас врежу тебе по-профессорски!
      И я со всей силы бью 'урода' томом диссертации по голове, он падает, я топчу его ногами, и с ужасом обнаруживаю, что это - профессор Илларионов, который когда-то выступал 'против' на защите моей диссертации.
      - Но он же теперь - покойный, значит, я бью ногами мертвеца! - посещает меня мысль, от которой я холодею и : просыпаюсь.
      Отскок на метр, дикий взгляд, без четверти пять, глоток воды (вина). Рядом жена спокойно спит, опять же, посапывая над кроссвордом. Переворачиваю мою подушку холодным потом вниз и снова засыпаю.
      Четвёртая серия - производственная. Неимоверным 'непосильным' трудом собранное изделие - машину, сегодня надо испытать при комиссии. На сердце тяжесть - машина явно недоделана, есть огрехи, может сломаться при испытаниях. Я пытаюсь разобрать и осмотреть её снова, чтобы исправить, какие ещё можно, огрехи. Разбираю - и холодный пот снова прошибает меня - нет важнейшей детали. Где она, как найти её? И слышу - в соседней комнате кто-то работает на заточном станке, точит что-то на наждачном круге. Крадучись, вхожу в эту комнату, и вижу - мой же лаборант уродует на круге самую важную и ответственную деталь машины.
      - Ты что делаешь собака, ты что делаешь паразит? - ору я на него, трясу за воротник, и вижу - лаборант пьян, вдребезги, в стельку, как сапожник, по-поросячему, по-чёрному, и т.д. и т.п. Пьяно улыбаясь, лаборант показывает мне деталь, изуродованную сваркой, которую он пытался зачистить на круге, чтобы скрыть шов.
      - Простите великодушно, больше не повториться! - бормочет он, продолжая улыбаться. - А комиссия уже идёт:
      Опять - вся череда событий, сопутствующих кошмарному пробуждению. Но уже пора вставать - время! Осторожно, чтобы не разбудить жену, которая ещё будет решать кроссворды часов до десяти, я перелезаю через неё и бреду в ванную принимать душ.
      Только под душем, я начинаю понимать, что все эти ужасы происходили во сне. И что не надо мне выступать на соревнованиях, защищать ненужные диссертации, бегать за бабами (набегался уже, пора и отдохнуть!), бить пьяного лаборанта. Всё плохое - прошло, оно уже в безвозвратном прошлом, и 'отрыгивается' мне во снах, к несчастью, постоянных. А в жизни осталось только самое хорошее - законная, причём любимая, жена; любимая работа; умные, работящие студенты; интеллигентные коллеги; доброе, толерантное начальство; надёжные, покрашенные ярким лаком мои изобретения. Вот так всё и будет продолжаться до конца жизни, до самой смерти - лёгкой и безболезненной: по-пьянке ли, в койке ли - во сне или, что ещё лучше, за приятным занятием, либо мгновенной, когда не успеешь врубиться - что к чему.
      Конечно, так в жизни бывает редко, но ведь бывает для кого-то, почему же и мне не может так подфартить? Но тогда это уже чрезмерно, непривычно счастливая жизнь. А сейчас, когда всё вроде в порядке , я не чувствую себя чрезмерно счастливым, как например, сразу же после первого полового акта с новой, причем любимой, женщиной. Так - наступает прилив счастья, а потом отступает - приходит обыденщина. А это отступление счастья и начало обыденщины ощущается как депрессия. Отчего же депрессия, когда, в общем, всё хорошо?
      Пора разобраться по-профессорски, что же вообще такое - счастье?
      Счастье бывает разное - семейное, любовное, спортивное, криминальное, нетрадиционное - всего не перечислишь. Мне, по крайней мере, в последнее время, ближе всего счастье творческое. Хотя и вышеперечисленные его разновидности не были мне чужды в жизни. Так что же такое счастье творческое? Как поступать творческому человеку, чтобы быть счастливым? Чтобы последовать совету Козьмы Пруткова 'Если хочешь быть счастливым - будь им!'. Или из первоисточника - Лоренцо Медичи (Великолепного): 'Счастья хочешь - счастлив будь, нынче, завтра - безразлично!'.
      Опыт моей жизни подсказывает, что не надо слишком уж энергично самореализовываться в раннем возрасте, быть вундеркиндом, что ли. Иначе такого вундеркинда, если он хоть немного ослабит вожжи творчества, могут ждать неприятные потрясения. Я сам, к сожалению, стремился быть таким вундеркиндом, но мои недруги (спасибо им!) во время 'обламывали' меня. Но иногда мои затеи удавались.
      Например, я достаточно рано защитил кандидатскую диссертацию - она была у меня готова чуть ли не за год до окончания аспирантуры, то есть года через два после окончания вуза. А после защиты наступила как бы пустота в жизни - главная цель на тот период была достигнута, а новых больших целей было немного. И я надумал покинуть Москву и поехать куда-нибудь далеко в Сибирь на лесосплав, например, чтобы увидеть 'другую жизнь и берег дальний'. Но в результате сделал ещё большую глупость - дал уговорить себя уехать на малую родину - в Тбилиси и работать там на благо грузинской науки. Мне там, как известно хотя бы из этой книги, быстро показали 'кузькину мать'. Я бежал оттуда и, как коммивояжер из Шолом Алейхема, стал ездить по городам и весям, получая сразу же много новых целей и новых проблем.
      А после защиты докторской, что случилось тоже достаточно рано, опять наступили пустота и отсутствие больших целей. А также недругов, которые уже не помогали как 'санитары судьбы', а вынудили меня броситься во все тяжкие в область гедонизма, да так, что я заработал инсульт на почве удовольствий. Но друзья не дали мне 'свихнуться' окончательно, позвали снова в Москву и помогли найти достойные цели. Так я стал 'дважды москвичом Советского Союза'. А с недругами я уже научился бороться методами, хоть и жестокими, но объективно данными мне от природы.
      Поэтому, юные друзья мои, я советую вам сохранить свои силы и не расходовать себя в ранней молодости на немедленное получение славы, высоких должностей, больших денег и т.д. Копите знания, опыт, имейте терпение и своевременно достигайте реальных высот, которые вы сможете не только удержать , но и превзойти. Не начинайте еду с самого вкусного, чтобы потом оставшееся вызывало у вас только тошноту и, пардон, 'обратную перистальтику'. Десерту - время после обеда, а не до него. Запомните главное - успехи в жизни должны только ускоряться с годами. Жизнь, на мой взгляд, должна напоминать гонку со старта особых гоночных автомобилей - драгстеров или дрегстеров, которые всю свою дистанцию (очень короткую, между прочим!) проходят с ускорением. Так, с ускорением успехов нужно прожить и жизнь, кстати, по вселенским меркам, тоже не очень длинную! Вот вам и алгоритм счастья - жить нужно ускоренно! А формула ускоренного движения по жизни - и есть формула счастья!
      А теперь осталось только попрощаться с теми читателями, которым хватило терпения пройти вместе со мной по моему жизненному пути. Хочу сказать им 'пока!' на их родном языке. Причём том, на котором мне удалось перемолвиться с их 'носителями' в реальной жизни - по делу, дружбе, любви. Только не по вражде, потому, что врагам не говорят 'пока!', а совсем другие вещи!
      Итак, друзья мои, носители своих языков и диалектов, я прощаюсь с вами в хронологическом порядке, в том, в котором знакомился:
      Нахвамдис, абзиарас, джгирорда, мнац баров, до побачення, сервус, зай гезунд, гуд бай, чао, о ревуар, ауф видерзеен, грюс Готт, чууз, до видзення, ансян хика цеё, лехит раот! И, конечно же - до свидания, до встречи, пока!