Семь цветов радуги

      Молчал Вадим и думал, что никогда он этого не увидит. Осталось всего несколько дней, а там кончается срок его командировки. Он уедет, и комсомольцы из Девичьей поляны еще долго будут вспоминать о неудачной затее приезжего москвича.
      Ольга словно угадала его мысли.
      - Скажите откровенно, Вадим, - сказала она, заглядывая ему в лицо. - Вы боитесь, что мы не найдем эту воду? Только по-дружески, так же, как я говорю с вами.
      Он посмотрел в ее чистые, открытые глаза и почувствовал, что эта строгая, даже слегка суховатая девушка, какой часто она казалась ему, может быть настоящим большим другом. Он понял, что в этом ее вопросе скрывается не только тревога за будущее ее родных мест, но и также искреннее желание помочь огорченному изобретателю в эту тяжелую для него минуту.
      - Поймите, - мягко и чуть взволнованно говорила она, - поймите и не хмурьтесь. Мы сейчас узнаем, что там внизу: пески или река?.. Вы правы. Конечно, там должно быть полноводное русло! А если так, то мы заложим несколько буровых... Вручную станем бурить... Пусть это будет трудно и долго, но мы все-таки не отступим.
      - Без меня, Оля, - чуть слышно промолвил техник. У него слегка задрожали губы. - В четверг мы уезжаем с Тимофеем.
      - И никуда вы не уедете, - неожиданно громко рассмеялась Ольга. - Не пустим, и все!
      Она откинула голову назад и прищурилась. Девушка смотрела задорно, с вызовом, будто хотела сказать: "Что, не узнаете меня, Вадим Сергеевич? Странные шутки секретаря комсомола. Но правда ли?"
      - Да... - вздохнул Багрецов. - Если бы это было в вашей власти...
      - Ничего! - Оля насмешливо подняла брови. - Власть у нас маленькая, но с нами тоже считаются. Вам телеграмма. - Шульгина протянула технику сложенный вчетверо желтоватый листок.
      Вадим недоверчиво посмотрел на Ольгу и развернул телеграмму.
      "Девичья поляна Правление колхоза Путь к коммунизму Багрецову Бабкину
      Распоряжением начальника института вам продлена командировка на месяц тчк Программа дополнительных наблюдений за метеостанцией высылается тчк
      Никонов".
      Техник перевернул телеграмму, будто стараясь определить, настоящая ли она. Не разыгрывают ли его ребята?
      Он растерянно взглянул на девушку. Нет, она не способна на такую злую шутку.
      - Довольны? - спросила Ольга. - Или это медвежья услуга с нашей стороны?
      Вадим быстро взял Олину руку, потом, словно устыдившись своего порыва, отпустил, стараясь не смотреть девушке в глаза.
      - Я не пойму, как это все получилось, - помолчав, сказал он. - Только вчера мы с Тимкой горевали, что ничего не успеем сделать... С Тетеркиным у него еще не все закончено... У меня... - Он потупился и замолчал.
      - Можно не продолжать, - ласково заметила Ольга. - Об этом всем известно, даже в вашем институте.
      Шульгина рассказала Вадиму, как несколько дней тому назад она обратилась к Никифору Карповичу и просила его помочь ей задержать техников в Девичьей поляне до тех пор, пока не будет закончено строительство. Тот посоветовал послать письмо в институтскую комсомольскую организацию. Пусть они попросят начальство института пойти навстречу колхозным комсомольцам и оставить москвичей еще на некоторое время.
      Вчера Ольгу вызывал по междугородному телефону Одинцов - секретарь комсомольской организации института - и рассказал ей, что когда комсомольцы из лаборатории номер девять узнали о помощи своих товарищей девичьеполянским колхозникам, то взяли на себя обязательство выполнить досрочно все монтажные работы по четырем аппаратам, которые должны были монтировать Багрецов и Бабкин. Секретарь просил передать техникам, чтобы они не беспокоились за свои работы в лаборатории и сделали все возможное в Девичьей поляне.
      - Кроме того, ваш секретарь спросил у меня, не желаем ли мы принять еще нескольких специалистов, - оживленно рассказывала Шульгина, - потому что многие комсомольцы хотят помочь нам на строительстве во время своих отпусков. Больше того, ваши институтские ребята организовали бригаду и делают для нас особую радиоустановку... Я точно не поняла какую, но, кажется, ультравысокой частоты... По трубке пропускается зерно, и оно сразу очищается от всяких вредителей. И все это вы, - Ольга шаловливо тронула Вадима за рукав, - вы начали эти большие дела и, конечно, Бабкин, которого я почему-то сначала невзлюбила. Мне известно, что о делах ОКБ Вадим Сергеевич подробно рассказывал в письмах...
      - Это Одинцов сказал? - растерянно спросил Багрецов. "Как же посмотрит Ольга на такую болтливость?" - тут же подумал он.
      - Можно было бы достойно отчитать вас за преждевременную рекламу ОКБ, - с лукавой насмешкой продолжала Шульгина. - Но есть вина у Багрецова куда более тяжелая. Скажите, что за странная девичья скромность появилась у него, когда дело коснулось разработанного им проекта? Да если бы я об этом не написала Одинцову, то нам пришлось бы одним заканчивать всю работу. За такие фокусы у нас исключают из ОКБ. - Ольга посмотрела на Вадима снизу вверх. - Что ж, простим вас за неопытность...
      Багрецов еще не мог полностью осознать, как много значит для него решение начальника института. Теперь у него уже не было сомнений, что дело его нужное, и не только для комсомольцев Девичьей поляны... Ольга, Никифор Карпович, Одинцов, комсомольцы института, Никонов и сам начальник - генерал Ступин - все это звенья крепкой и неразрывной цепочки, протянувшейся от Девичьей поляны до Москвы...
      "Вот, казалось бы, - размышлял Вадим, молча возвращаясь вместе с Ольгой к товарищам, - какое дело генералу до комсомольской затеи в Девичьей поляне? У начальника своих забот достаточно. С него спрашивают выполнение планов, он отвечает за исследование воздушного океана, и, может быть, в лабораторных отчетах, которые он читает и подписывает, ни разу и не упоминается слово "земля". Ему поручено "витать в облаках", и в облаках этих - основной круг его интересов. Но не так получается на самом деле. Этот доктор физико-математических наук, прежде всего, советский человек. У него, как и у Анны Егоровны, государственный подход. Ему так же дорого искусственное орошение полей девичьеполянского колхоза, как исследование причин, почему над этими полями не проходит дождевая туча... Все мы члены большой советской семьи, - думал Багрецов. - Как же тут не помогать друг другу!"
      Ему уже казалось, что вот так вместе можно найти не только подземную реку, но и скоро, совсем скоро построить большой агрогород, о котором мечтал Васютин.
      Вадим словно вдыхал сейчас запахи цветущих садов. Они кольцами опояшут новый город... Ему вспомнились стихи Маяковского:
      Я знаю
      город
      будет,
      я знаю
      саду
      цвесть,
      когда
      такие люди
      в стране
      в советской
      есть!
      Он сунул руку в карман пиджака и нащупал там малюсенькую книжицу. С этим сборником стихов Багрецов никогда не расставался.
      ...Ольга шла рядом. Вадим чувствовал ее осторожные шаги, словно она догадывалась, о чем он думает, и не хотела мешать его мыслям.
      Юноша задумчиво смотрел на нее и видел бисеринки пота на ее лице, крохотные морщинки на переносице, след от царапины на щеке. Все это казалось ему давно знакомым, близким и родным. Он не мог разобраться в своем чувстве. Кто идет с ним рядом: сестра, товарищ, друг?.. Совсем по-иному он смотрел на Ольгу и ничего не мог понять...
      Вадим не заметил, как на склоне оврага показался Тетеркин. Потоптавшись на месте, он резко повернулся и ушел.
      Стеша встретила Багрецова и Ольгу с загадочной улыбкой. Интересно, о чем это они так долго разговаривали?
      - Мы тебя заждались, Ольгушка, - сказала Стеша, подбрасывая на руке пустую бутылку.
      Сквозь стекло была видна свернутая трубочкой записка. Рядом у ног девушки стояли еще две бутылки-поплавки.
      - Что ты там написала? - спросила Ольга.
      - Сережка сегодня именинник. Мы его поздравляем.
      - Шлите! - рассмеялась Ольга и подошла к провалу. Задумавшись, она вдруг спросила: - Кузьма не приходил?
      - Нет, - ответила Стеша, внимательно наблюдая за Ольгой.
      - Странно, он обещал.
      - Кому?
      Но Ольга промолчала. Она отвернулась ч, как показалось Антошечкиной, слегка покраснела.
      Сверху по ступенькам снова скатился "главный радист".
      - Сергей уже поймал одну бутылку, - обрадованно крикнул мальчуган. - Опять на том же месте вынырнула.
      Ребята переглянулись. Они еще не посылали ни одной бутылки.
      - Может быть, случайная какая приплыла? - неуверенно заметил Буровлев. Наши с записками.
      Радист тряхнул головой и обидчиво сказал:
      - А я что, не понимаю? Сережа поймал бутылку тоже с запиской. Только обижается, почему вы пишете по-заграничному.
      Копытин быстро схватил Петушка за руку и потащил его к радиостанции.
      ГЛАВА 8
      ЕЩЕ ОДНА "ТАЙНА"
      Но бывает
      жизнь
      встает в другом разрезе,
      и большое
      понимаешь
      через ерунду.
      В. Маяковский
      В это жаркое утро Бабкин проснулся поздно. Димки уже не было. Ночью Тимофей долго ворочался, старался ни о чем не думать. Мучила упрямая мысль: куда могла исчезнуть подземная река?
      Тысячи планов строил Бабкин. Он хотел было писать в Москву к знакомому гидрологу. Может, тот приехал бы помочь колхозным комсомольцам? Но потом Тимофей вспомнил, что еще с весны этот специалист отправился в экспедицию.
      Неясная, пока еще совсем туманная мысль - один из способов определения хода подземного русла - незаметно приплыла только под утро. Тимофей хотел поделиться своими предложениями с товарищем, но пожалел его и не стал будить. Он долго лежал с открытыми глазами, пока не заклеил веки крепкий утренний сон.
      Проснувшись, Тимофей взглянул на часы, торопливо оделся и побежал искать Багрецова. Сегодня же надо поговорить с ним о дальнейших поисках. Парень совсем высох от горя и неудач. Ходит все эти дни зеленый, хмурый. А у Бабкина есть гениальная идея! Она казалась ему уже совсем ясной и осуществимой.
      Солнце опалило Тимофея, когда он выскочил на улицу. День, как и вчера, обещал быть томительно-знойным.
      Ребятишки на улице сказали Бабкину, что его друг направился в сторону животноводческих ферм. Это было вполне вероятно, так как Вадим давно собирался посмотреть их, даже хотел предложить какие-то поилки, но строительство водоема отнимало все его свободные время. Теперь у Димки времени более чем достаточно. Все закончилось. Правда, совсем не так, как предполагал "главный инженер".
      Еще издали Бабкин увидел совсем новые постройки колхозных ферм. Длинные кирпичные здания с большими продолговатыми окнами напоминали заводские цехи. Высокие вентиляционные трубы подчеркивали это сходство.
      Бабкин прежде всего решил забежать на молочную ферму. Ему показалось, что за изгородью мелькнула долговязая фигура Вадима.
      Проскочив в ворота, где, как он предполагал, должна быть ферма. Бабкин в нерешительности остановился и даже хотел повернуть обратно.
      Во дворе были разбиты клумбы. Цвели георгины, поднимались вверх высокие стебли гладиолусов. Вдоль всех зданий, расположенных в форме буквы "П", тянулись длинные гряды белых флоксов.
      Тимофей втянул в себя воздух и почувствовал острый цветочный аромат, смешанный с запахом парного молока и свежего сена.
      Мычание коров и этот запах вполне убедительно подтверждали, что москвич Бабкин попал именно на ферму, а не в садоводство. Он невольно вспомнил рассказ Никифора Карповича о своей прошлогодней поездке на Украину. Васютин при каждом удобном случае напоминал колхозникам о том, какие чудеса он встретил на Киевщине. Такие цветы и клумбы он видел на фермах почти в каждом колхозе, особенно в Черкасском районе.
      Бабкин подбежал к широкой двери коровника и перешагнул порог. Впрочем, это совсем не то название. Как можно называть "коровником" заводской цех? Да, именно таким Тимка увидел помещение, где он сейчас находился.
      Светлый просторный зал, разделенный перегородками. За каждой перегородкой стоит корова, почти розовая, цвета топленого молока.
      Тимофей заметил резиновые шланги электродоек. Каждый из этих аппаратов обслуживал сразу двадцать коров.
      Через весь цех тянулись блестящие голубовато-серые рельсы, на них стояли вагонетки со жмыхом и отрубями. Через несколько часов теплое молоко потечет по трубам электродойки в огромные алюминиевые жбаны, как сталь мартена льется в ковши.
      По этим же рельсам, тянущимся сквозь весь цех, побегут вагонетки, груженные готовой продукцией - молоком.
      Вот так, без всяких мечтаний, точно и расчетливо сравнивал Бабкин "второй колхозный цех" с заводскими цехами, где ему часто приходилось бывать.
      - Батюшки! Непорядок какой! - кто-то всплеснут руками.
      Тимофей повернулся. Перед ним стояла в белом халате коровница Фрося.
      - Да как же вы сюда прошли? - возмущалась она, и ее румяное круглое лицо стало совсем красным от гнева. - Маленький вы, что ли? Несознательный?
      - Я не знал, что попал в секретный цех, - пробурчал Бабкин, обидчиво надув толстые губы. - Охрану бы выставили, если ходить сюда запрещено.
      - Мы гостям всегда рады. Но надо же правила соблюдать, - чуть смягчаясь, сказала Фрося, убедившись, что в коровнике никого не было.
      Она потащила Тимофея за рукав к выходу и за перегородкой надела на гостя халат. Завязывая тесемки на спине, Фрося, уже совсем успокоившись, говорила:
      - Сейчас ноги вытрете. На всякий случай руки помоем, и тогда пожалуйста!
      Строгая коровница, а вообще, как говорят, самая смешливая девчонка во всем колхозе, указала гостю на специальный коврик, пропитанный пахучей жидкостью креолином. Бабкин долго и сосредоточенно вытирал ноги. Затем Фрося подвела его к рукомойнику.
      - Да я, собственно, товарища своего ищу, - пытался было запротестовать Тимофей. - Может быть, и нету его здесь?
      - Не убежит далеко, встретитесь. А мне, дурочке, почудилось, что Антошечкина здесь мимо проходила, - звонко рассмеялась Фрося, и на щеках у нее запрыгали веселые ямочки.
      Бабкину показалось, что когда она так заливисто смеется, у нее даже кудряшки звенят. "А вообще, - подумал он, - совсем не к чему вспоминать здесь Антошечкину. Что она хотела этим сказать? И при чем тут хохот? Стеша бы ее сразу оборвала за такую невежливость".
      - Я что хотела, - зашептала Фрося, - Зойку вам свою показать. Хотите верьте, хотите - нет, но такой коровы во всей области не сыщете. Молодая еще, но она обязательно рекорд поставит!
      Девушка затянула потуже халат, долго возилась, чтобы спрятать под белоснежную косынку курчавые волосы и, войдя в цех, поманила за собой Бабкина.
      Тимофей вздохнул и зашагал мимо стойл, поворачивая голову то направо, то налево.
      - Вот она! - с восхищением воскликнула Фрося.
      Зойка неподвижно стояла на коротких толстых ногах, выпятив вперед рога, похожие на слоновые клыки. Она напоминала блестящую майоликовую статуэтку, которую вдруг взяли и увеличили в тысячи раз. Вымя ее было столь огромно, что Тимофей несколько раз удивленно заглядывал в стойло и не верил. В конце концов, у него осталось впечатление, будто под брюхом у коровы висит столитровый бурдюк с молоком.
      - В нашей кухне для Зойки, кстати также и для других коров, готовятся блюда по заказу. Что они любят, то мы им и даем, - говорила Фрося, проводя куском марли по гладкой спине Зойки. - А вообще, кормим "по научному", как говорит Сережка.
      Она посмотрела на чистую марлю и, видимо, осталась довольной: Зойка ее хорошо вымыта.
      Вдруг Фрося тоненько захохотала. Тимофею показалось, будто посыпался горох в звенящие стаканы. Он удивленно взглянул на девушку и нахмурился.
      Зойке, видимо, тоже не понравился этот громкий смех, она как бы укоризненно посмотрела на свою хозяйку и отвернулась.
      - Не будем ее беспокоить, - Фрося ласково похлопала Зойку. - Коровы тишину любят. А я больно смешлива. Сейчас вспомнила про Сережку и удержаться не могла. Пойдемте, я что вам расскажу про него...
      Бабкин снял халат и вышел из коровника. С тоской он посмотрел по сторонам. Вадима нигде не было.
      От Фроси не укрылся этот взгляд. Она освободила свои кудряшки из-под косынки и спросила:
      - Может, главный инженер на свиноферму пошел?
      Тимофей пожал плечами и, вздохнув, подумал: "Какой он теперь главный инженер!"
      - Сейчас мы его найдем. Не булавка, никуда не денется.
      Фрося, провожая гостя к воротам, рассказывала:
      - Послушайте, про булавку чего я скажу. Сережка нам покою не дает со своей наукой. Мы, конечно, курсы кончали по животноводству, ветеринарное дело изучали. Все, как полагается. А Сережка говорит, что нам надо курсы по электричеству проходить. Мы смеемся. С чего бы это за такую премудрость коровницам да телятницам приниматься? Потом, когда электродойки стали пробовать, конечно, кое-что и поняли. Но все же, думаем, больше электричеству у нас на ферме делать нечего. Вдруг узнаем, что Сережка с ребятами какой-то там магнитоуловитель приспособил. Знаете, такая машина, сквозь которую сено, люцерну и всякие другие корма надо пропускать. Иной раз в этих кормах может случайно то гвоздь, то проволока оказаться. Страшное дело для скотины! И что же бы вы думали? У нас была телятница Лидка, так она потеряла в сене булавку. Мы нашли ее на магните, когда корма сквозь Сережкин аппарат пропускали. Я в тот момент как вспомнила о Зойке, так чуть замертво не хлопнулась.
      У Фроси округлились глаза.
      - С той поры и Сережка и наши ребята из особой бригады на всех фермах сачке дорогие гости, - продолжала она, и на ее щеках снова появились прыгающие ямочки. - Птичница как-то пришла к Сергею и жалуется. Оказывается, ее девчата сначала прочитали в книжке, потом и сами додумались лампочки провести в курятник. Осенью рано темнеет, день короткий. Курица на нашесте больше сидит, в темноте не желает клевать. Нестись тоже отказывается. Дали курам свет... Светло, как днем, каждое зернышко видно. Тут уж совсем другое дело. Ходят себе курочки под лампой и думают, что весна настала, солнце долго не садится. Все как будто бы хорошо, но куры хоть и дуры, а обмануть их трудно. Не хотят верить, что день стал длиннее, потому так не бывает на свете, чтобы сразу ночь наставала... Неизвестно, когда на нашест садиться. Приходится удивленным курам уже в темноте свои места искать. Птичница Варвара Касьянова, строгая, понимающая о себе женщина, хотела было все лампы обратно отдать. За каким лешим они сдались, сколь толку от них никакого?.. Куры план не желают перевыполнять. В бригаде у Ольги по этому случаю специальное заседание было. Сережка и говорит: "Надо со всей наукой к этому делу подойти".
      - Ну и что же? - спросил заинтересованный Тимофей. Он даже позабыл о Димке.
      - Перехитрил все-таки Сережка куриную смекалку. Я плохо в этом деле понимаю, - Фрося смущенно улыбнулась, - но, кажется, поставил он какой-то реостат, чтобы не сразу лампы тушить, а постепенно свет уменьшать. Как пожелтеет волосок у лампочки, так наши пеструшки, ну, прямо... организованно чистят свои носы и ко сну готовятся. Теперь у Варвары куры несутся круглый год. Привыкли... Вот он какой, наш Сережка! Только вы уж, пожалуйста, обеспокоенно попросила Фрося, - не говорите ему, что я вам сама об этом рассказала. А то он еще выше нос поднимет. И так никакого сладу с ним нет, все наукой нас донимает.
      - Фросенька, милая! Поди-ка, девонька, ко мне, - послышался старческий певучий голос.
      Из двери кормовой кухни вышел старик в белом халате. Он нетерпеливо постукивал палкой по ступенькам крыльца и выжидательно смотрел на коровницу.
      - Бегу! - выкрикнула девушка и тут же шепнула Бабкину: - Наш директор, отец Борьки Копытина! Мы его все, ой, как боимся!
      Бабкин проводил Фросю понимающим взглядом и снова направился на поиски друга.
      "Ну и выдумщик этот Сережка, - размышлял Тимофей. - До чего ж он походит на Димку... Кажется ерунду предложил - реостат, а ферма увеличила доходность... Остановка за тобой, товарищ Бабкин, ты тоже на что-то способен".
      * * * * * * * * * * *
      Начинало темнеть. Разведчики возвращались из Степановой балки. Они твердо убедились, что ручей спадает в широкое подземное русло, так как не только спички, но и бутылки свободно проходят по нему и через некоторое время всплывают на поверхность Камышовки. Для большей уверенности разведчики послали Сергею пять поздравительных посланий, больше не было бутылок.
      Именинник надувался от гордости, таял от ласковых слов поздравлений, но никак не мог забыть первого послания на неизвестном ему языке, найденного в простой зеленой бутылке. Эта записка была не похожа на обыкновенные. Оборванные края, пожелтевшая бумага и, главное, совсем непонятные слова.
      У развилки дорог встретился Сергей со своими товарищами.
      - Будь здоров, дружище! - крепко сжал ему руку Буровлев. - Жить тебе еще полтыщи лет. А ну, показывай поздравительную телеграмму из-за границы.
      Стеша усердно потирала щеку: ее ужалила пчела.
      - До чего же знаменитым ты становишься. Сережка, - ласково заметила она и шаловливо потрепала его за вихор.
      Пастушок недовольно отстранился. Нежности какие!
      Он вынул из кармана гимнастерки аккуратно сложенную записку и протянул се Ольге. Кому же, как не бригадиру, должен он прежде всего сообщить о своей находке? Бутылку Сергей отдал Копытину для "экспертизы".
      - Ребята, у кого есть спички? - спросила Ольга, пытаясь разобрать записку. - Ничего не видно.
      - Все спички в Камышовку сплавили, - отозвался Буровлев. - Целый день из-за этого не курил.
      - И на что только не пойдет человек ради науки, - как бы невзначай сказала Стеша, покачиваясь на своих высоких каблуках. - Вчера только курить научился, а сегодня даже похвастаться не пришлось. Спички отобрали!
      Багрецов подошел к Ольге и протянул ей темный прямоугольник, похожий на карманное зеркальце.
      - Откройте! - сказал он. - При этом свете можно все прочитать.
      Девушка приоткрыла крышку. Блеснула зеленоватая фосфоресцирующая полоска. Затем вся поверхность зеркала осветилась ровным, немигающим огнем.
      Багрецов вместо зеркала приспособил стекло, покрытое ярким радиоактивным составом, обычно применяющимся в приборах на самолетах. Нанесенные этой краской цифры горят ярко и хорошо видны в темноте.
      - Занятный фонарик, - похвалила Ольга выдумку техника. Она осветила записку и пыталась разобрать, что же в ней написано.
      - Не видно? - участливо спросил Вадим. - Это самый сильный фосфоресцирующий состав. Смотрите, он на целый метр светит.
      - Пусть хоть на десять, - Ольга досадливо передернула плечами. - Видно каждую букву, но понять ничего невозможно. Абракадабра какая-то.
      Сергей мысленно повторил это слово: "Абра-до-кодаб-ра. Надо запомнить, наверное, тоже научное понятие... Абра-до-кадабра... аброда-ко-дабра", шептал он про себя, боясь потерять неожиданно найденное звучное и уж очень непонятное слово.
      Ольга рассматривала длинную полоску желтой бумаги. Короткие слова, написанные латинскими буквами, упирались в самый край записки:
      40-160 Wal...
      Kali...
      Aqua
      1 л. 3.
      3. 4. 194
      Вот и все из того, что могла прочесть Шульгина. Она повертела в руках странное послание и передала его Копытину.
      - Написано латинскими буквами, - сказала она. - Но что можно понять из этой тарабарщины? Валь, Кали, Аква... Ну, последнее слово, надо полагать, обозначает воду.
      - Возможно, - согласился Багрецов. - А как вы думаете, ребята? - обратился он к Буровлеву и Копытину. Те с интересом рассматривали записку. - Вдруг не одним нам пришла в голову мысль исследовать подземное русло, посылая в путешествие бутылки? Кто знает, где берет начало наша река? Сидит где-нибудь у ее истока, за тысячи километров до Девичьей поляны, какой-нибудь гидролог и методично бухает в воду бутылки...
      - Чего ж он не на нашем языке пишет? - лениво возразил Буровлев. - Ему, наверное, интересно, чтобы люди помогли, к примеру, письмо прислали. Где, мол, и как с этой бутылкой повстречались...
      - Адрес не указали, - насмешливо заметил Копытин, приближая записку к самым глазам. - Только дата "3 апреля", но неизвестно сорок... какого года... А вообще "тайна зеленой бутылки"... Шуточки! - заключил парень и зябко повел голыми плечами. Становилось прохладно.
      Сергей поднимался на цыпочки, чтобы заглянуть в записку. Совсем по-иному определяли старшие ребята содержание найденного им послания. Пастушок не мог согласиться с недоверчивым Копытиным. У него все шуточки! Будто кому-то понадобилось разыграть Сережку. И вовсе это неправильно, научными словами зря не бросаются. И кто позволит себе шутить с наукой?..
      - Тут еще какие-то цифры, - пастушок робко тронул верхний уголок записки.
      - Если бы мы поймали эту бутылку где-нибудь в океане, то я бы, вероятно, подумал, что это цифры широты и долготы, - задумчиво глядя на Сергея, сказал Вадим. - Это примерно находится... - Он представил себе карту мира, вспомнил числа меридианов и параллелей и, помолчав, заметил: - Возможно, западная долгота и южная широта, тогда бутылка должна быть брошена где-нибудь у берегов Южной Америки.
      - Это где ковбои живут, Вадим Сергеевич? - невинным голосом спросила Стеша.
      - Да. - Вадим передал записку Сергею.
      - Поздравляю, товарищ Тетеркин, - пряча лукавую усмешку, сказала Стеша. Не хочу зря говорить, но сдается мне, что эти самые ковбои прислали вам телеграмму: просим, мол, поделиться опытом. Народ они, конечно, темный, не нам чета; радио нету у них, написали как сумели: "Вали, кали". Насчет воды тоже спросили, как, дескать, вы эту "акву" скоту даете: с сиропом или без?.. Стеша подперла рукой подбородок и оглядела улыбающихся друзей. - Написали они, конечно... запечатали бутылку и бросили ее прямо в океан. Дойдет, думают, в самые руки Сергею Тетеркину. Потому, его весь мир знает.
      - Насчет всего мира это мне не интересно, - упрямо глядя исподлобья на Антошечкину, сказал Сергей. - А вот у нас в Союзе знаменитых пастухов хорошо знают. И в газетах их портреты печатают... "Не хочу зря говорить..." передразнил он Стешу, - но думается мне, что иные артистки такой чести в век не заработают.
      - На кого же это ты намекаешь, пастушок? - Стеша быстрым движением поправила косы на голове.
      - Да так, - будто нехотя отозвался Сергей. - Есть у нас такие. Они даже премии получают на районных конкурсах самодеятельности.
      Стеша нахмурилась. Мальчишка, как ежик, выпустил иглы. Все знали, что в прошлом году Антошечкина привезла с конкурса шестую премию за художественное чтение. Она читала "Сон Татьяны". Ничего не поделаешь - абсолютное тяготение к классическому репертуару! Шестое место Стеше не нравилось. Она готовилась завоевать первенство, и вдруг такая неудача? Напрасно она сейчас связалась с Сережкой, но кто же знал, что этот малец уже научился настоящему разговору.
      Ничего, она им сегодня всем покажет, как надо играть. Донна Анна - ее самая лучшая роль!
      ...Еще не совсем стемнело, но вдали уже зажглись огни Девичьей поляны. Они горели тусклым красноватым светом, будто кто-то рассыпал на горизонте пригоршню тлеющих углей.
      Видно, в этот безветренный вечер совсем слабо крутились лопасти ветряка. Если бы найти воду, то никогда бы так не горели лампочки в колхозных домах. Сейчас главная задача - узнать, в каком месте начинать бурить. Но как? Кто может указать точку, где ставить треножник бурильного станка?
      Сергей не мог выбросить из головы историю с таинственной запиской. Он отстал от товарищей и, придерживая рукой радиостанцию, задумчиво брел по дороге.
      "Им бы только насмешничать, - думал обиженный пастушок. - Вот если бы мне все науки узнать, я бы им доказал, что под Девичьей поляной не только река течет, а целое море, вроде как в Сибири".
      Хочется многое понять Сергею. Иногда ему кажется, что голова пухнет от тысячи тысяч непонятных вопросов. Так бывает, когда прорастает горох. Он на части может разорвать глиняный горшок, если его плотно закрыть крышкой. Знает об этом Сережка, сам пробовал. А еще читал он, что не только горшок, а трюм корабля как-то однажды разворотил страшный груз - обыкновенный горох, когда в этот трюм попала вода...
      "Вода, вода, - мысленно повторял пастушок. - Сколько про нее книг написано! Говорят, что Ольга чуть не все их прочитала. Она даже знает, как вода называется по-латинскому. А вот он даже никогда не слыхал, где живут эти "латыни". Что за народ, чего он делает? Должен про них знать настоящий пастух с образованием или нет? Обязательно? Значит, мало пятерки получать по географии. Надо еще про разные народы, может, тридцать книг прочитать... Про то, как люди воду ищут, надо попросить книжки у Ольги, про радиостанции спросить у Бабкина, а потом еще по своему списку надо все книги прочесть, где написано о самых что ни на есть знаменитых советских людях... Не забыть еще об агротехнике, о фермах молочных. Сколько же это получается?"
      Нет, не мог сосчитать Сергей всей премудрости людской. А нужно! Как ему нужно узнать обо всем, что есть на земле!
      Он услышал за собой торопливые шаги. Кто-то босой шлепал по дороге. Сергей обернулся, всматриваясь в темноту. Наконец он увидел маленькую фигурку радиста.
      Петушок шел запыхавшись. На боку у него висела радиостанция, а за плечами болтались сапоги.
      - Притомился, что ли? - участливо спросил Сергей. - Давай аппарат.
      - У тебя свой есть, - отозвался Петушок, придерживая раскачавшиеся сапоги. Помолчав, он шмыгнул носом и с живым интересом спросил: - Чего там было, в заграничной бутылке?
      - Вали-кали, - небрежно бросил Сергей.
      - Чего-о-о?..
      - Все равно не поймешь! По-латынскому говорить умеешь?
      - По-какому? - все так же недоумевающе спросил мальчуган.
      - По-латынскому, вот по-какому! "Акву" когда-нибудь пил?
      - Чего, чего? - Петька заморгал глазами.
      - А, да что с тобой говорить! Пил "акву" или нет? - Заметив замешательство Петушка, Сергей строго сдвинул брови.
      - Вот, честное пионерское... - залепетал Петька, но пастушок его перебил: