Древнерусская Игра - Много шума из никогда

      - Га! - икнул Гнедан и склонился над туловищем. - Живый! Живый, гад, - беспамятен, однако. Ну то ничего: наш будет княжич! - добавил он, обнажая долгое лезво меча.
      - А мой - поясок! - Метанка как-то медленно соскользнула с ветки и приземлилась в траву. - Меду хочу, - донеслось из травы. - Серьезно.
      - Мед будет в пятницу, - озабоченно пообещал я и, отодвинув Гнедана, бросил взгляд на оживающего Рогволода. Моя рука сама собой углубилась в складки плаща, наполовину скрывавшего тело. У левого бедра нащупалось что-то узкое и тяжелое. Секунда - и я выпрямился, держа в руках неожиданно длинный и тяжелый меч в замшелых ножнах...
      - Стоп-стоп! Не вздумай вынимать его из ножен! - Метанка вдруг вскочила и повисла у меня на руке. - Ты что, озверел? Это же алыберский меч! Рогволод его на ладье взял, у купца отобрал!
      - Ну и что теперь? - Я ласково стряхнул Метанку с плеча. Пальцы легли на холодную витую рукоять...
      - А-а!!! - взвизгнула Метанка и прыгнула на шею - с необъяснимой силой отдирая кольчужные рукавицы от меча. - Брось! Брось его, говорю! заорала она, пытаясь укусить меня в щеку. К счастью, Гнедан и Лито подоспели вовремя - оторвали ведьму и усадили обратно в травку.
      - Это ж меч алыберских царей, кретины! - не унималась из травы разъяренная полуденица, отбиваясь от Гнедановых рук. - Он же страшный, жуткий! Он огнем жжет! Любое волшебство на корню выжигает! Пучинный меч, от страшного Неделимого бога! Не трожь его, идиот, - хуже будет!
      Я замер, разглядывая потемневшую рукоять - такую толстую, что мои пальцы не охватывали ее полностью. По перекладине вилась серебряная проволока - какие-то кактусовые листья... А прямо по центру мягко блестел золотой крест с троичными концами, похожими на венчики лилий.
      - Слышь, Славко! - Я почувствовал, как Лито дергает за локоть. - И верно, брось ты этот меч! Похоже, Метанка не врет... Больно опасное оружье - наши божки не любят такое... Алыберский-то Бог сильнее наших истуканов а потому и меч подобный много непорядка натворить может... Не пойму даже, откуда он у купца завзялся? Страшная вещь, сильная...
      - Ой, мне уже тошно! - захныкала девчонка в траве. - От него жар идет, у меня голова раскалывается! Отдавайте поясок - и пустите меня домой! Я тут больше не могу...
      Ведьме, и верно, приходилось туго - много сил потратила на княжича, а теперь еще этот меч! Гнедан поставил ее на ноги - пошатываясь, Метанка молча пошла куда-то прочь. Даже про поясок позабыла.
      - Меда хочу... - донеслось из-за дуба. А потом все:
      только легкое фырканье, словно ночная птица порхнула. Подождав, пока птица улетит, Гнедан решительно шагнул к распростертому княжичу.
      - Поспешать надо! - глухо сказал он, берясь обеими руками за рукоять меча. - Ненарок Рогволодовы холопи сюда забредут.
      Словно подтверждая правильность этого предположения, откуда-то с реки донесся слабый переливчатый звон - голос боевого рога. Гнедан мимолетно прислушался - и кивнул шевелюрной головой:
      - Уже рог слышно - уж не ищут ли Посвиста? Живей покончим княжича, а меч алыберский в болотной мочваре схороним.
      - Только поглубже зарыть, дабы Стожар не проведал, - встревожился Лито. - А то гневать будет! Страх какой: пучинный меч алыберский близу самого святилища Стожарова схоронен! Коли проведает Стожар, смертью нас покарает!
      - Минутку! - Я вдруг задумался. - Стожар, стало быть, готов убить всякого, кто завалится к нему в гости с этим мечом?
      - Заразит на месте, насмерть! - выдохнул Лито.
      Зачем тогда нам тратить силы и нервы? Зачем убивать Рогволода, если это с успехом проделает Стожар - едва узнает, что именно Рогволод затащил на его, Стожарову, территорию страшный иноземный инструмент!
      - Отбой! - сказал я Гнедану, который сосредоточенно примерялся, как бы ловчее отрубить вражью голову. - Побоись греха, рыжий нехристь!
      Гнедан тупо заморгал ресницами, будто не знал, что такое грех. Я объяснил: не стоит марать руки княжьей кровью. Если божки пронюхают, у нас возникнут проблемы... Начнется следствие, возбудят дело по факту убийства... Кому это нужно?
      - А... далеко ли до Стожарова чтища? - спросил я и почувствовал, как в голове жирными гроздьями вызревает хитрость. Узнав, что до капища не более получаса гребли по реке, я решил, наконец, проявить себя как начальник:
      - Короче, так: слушай мою команду. Гнедан! Бери княжича на плечи и начинай медленно двигаться в направлении Стожарова святилища. Приказов не обсуждать! Лито!
      - Ну?
      - Не "ну", а "слушаюсь, товарищ прапорщик". Пойдешь последним и будешь прикрывать с воздуха.
      Уверенно размахивая алыберским мечом (в ножнах, разумеется), я повернул обратно - туда, где осталась лодка. "Я назову нашу лодку "Стремительный". Или нет - "Незримый", - подумал я. И вздохнул: а меда, и правда, хочется.
      - А вот, братки, меду бы сейчас, а? - обернулся я к Гнедану, тащившему на плечах сонного пленника.
      - Угу, - ответил Гнедан слегка озадаченно. Мне показалось, что на самом деле Гнедан не хотел меда - ему и без меда было чем заняться. Он тащил княжича. Это упражнение очень полезно для накачивания правильных мышц на груди, на бедрах и в области поясницы. Я бы и сам понакачивал, но у меня уже была тяжелая кольчуга, которая, между прочим, ничуть не облегчала движений. Я понял это на пятнадцатой минуте продирания через лесной бурелом - тело начинало постанывать. К счастью, "Незримый" уже маячил в прибрежных кустиках, и, доверив весла рядовому Лито, я растянулся на мокром дне лодочки, глядя на проплывавшие вверху древесные верхушки, склоненные к воде.
      "Незримый" все-таки развалился. Он долго потрескивал, намекая на то, что четверым экипированным бандитам должно быть тесно в двухместном челноке, но бандиты надеялись на лучшее. Ничего страшного не произошло: лодка перевернулась возле самого берега и никто не утонул. Даже княжич Рогволод, хотя он и был без памяти и в этом состоянии никак не хотел плыть самостоятельно. (В скобках замечу, что в качестве спасательного жилета пятикилограммовая кольчуга не работает и даже немного потягивает ко дну.) По счастью, мы уже радикально приблизились к Стожаровому святилищу - от воды поднимался крутой холм, вершина которого была симметрично замаскирована соснами. Среди этих-то сосен и фигурировало божественное жилище.
      Говорят, днем над лесом маячили столбы - разные тотемы и сторожевые вышки. К сожалению, я выбрал для посещения чтища темное время суток и не мог насладиться панорамой. Луна выжидательно косилась поверх облачных завихрений, а птички то и дело дурными голосами выкрикивали из темноты что-то неприветливое. Одним словом. Стожар выбрал для загородного дома весьма романтичный уголок страны.
      Мои подчиненные уже успели постигнуть всю низменную глубину моего плана - Гнедан с явным восхищением глянул на меня и, довольный, потащил тело княжича туда, где начиналась запретная зона Стожарова святилища. При этом он возбужденно насвистывал нечто удивительно похожее на Гимн Советского Союза.
      - Вон зришь ли ручей, где кобылы? Эво Стожарова межа. Како ручей перейти, будя уже к нему в гости, - объяснял Лито. Будучи по натуре трусоват, слепой эльф тоже радовался, что Рогволода не придется убивать саморучно.
      Я обернулся к ручью и увидел двух лошадей - они были белые и толстые. Где-то уже видел таких животных... Я вспомнил обнаженную кавалеристочку, приглашавшую к себе на вечеринку. Ее звали Стозванкой... Надо зайти к девочке в гости - после разборки с княжичем. Я вгляделся в темневшие на вершине холма лесные массивы - два-три неловких голубых огонька прогуливались там, вдалеке, между деревьями... На душе стало как-то тихо и... покойно. Даже слишком. Расслабив ноги, чтоб не содрогались колени, я горячо понадеялся, что Стожар в случае чего будет со мной не так строг. Все-таки мы - стожаричи, его фамильное племя, родные избиратели, так сказать.
      Пока я размышлял, мы успели перешагнуть ручей и вторглись на территорию чтища. Гнедан аккуратно положил тело Рогволода на землю - и, переводя дыхание, залюбовался могучей красотой поверженного воина.
      - Ну и мерзкий козлище! - сказал он удовлетворенно и закинул голову к ночному небу, изучая расположение светил. - Погода уже к полуночи пошла! Скоро и Стожар сюда поспеет - он завсегда к полуночи домой ворочается.
      - На этот раз дома его ожидает сюрприз, - улыбнулся я. - В гости к нему завалился пьяный княжич Рогволод собственной персоной, да еще и с лазерно-радиоактивным алыберским мечом в руках! Что за неожиданность! Какой пассаж!
      По-прежнему улыбаясь, я приблизился к Рогволоду и склонился над ним, дабы пристегнуть к поясу княжича пресловутый меч. Разогнуться я не успел.
      Что-то неумолимо жесткое ударило снизу вверх в живот! - я удивился, что не чувствую боли - но уже понял, что княжич Рогволод смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки! А тут и боль, как поток раскаленного стекла, вспорола брюхо... Княжич ударил снизу тяжелым сапогом, вырывая у меня из рук алыберский меч в ножнах, - сквозь болезненный сполох в мозгу я осознал, что медленно перелетаю через тело Рогволода и приземляюсь на собственную голову.
      На какое-то время я уснул. А вот княжич Рогволод не спал - он уже все увидел, все понял. Да, это они - подлые ободранцы, тусующиеся вокруг гниющего в изгнании князя Всеволода. Литка, слепой наркоман с улыбкой дегенерата, рыжий громила Гнедан - и сам сероглазый прелестник Мстиславушка, амбициозный рабич, отбивающий у меня купецкие караваны... Как легко и приятно я поддел его сапогом!
      В тот миг Рогволод был по-своему красив. Я бы немедленно писал с него врубелевского демона - или нет, ангела мести. Р-раз - скрипнув дорогим доспехом, княжич пружинисто вскочил на ноги... Гнедан успел дернуться в сторону, но тяжелая рукавица настигла его - удар пришелся в скулу - и рыжий панк, закидывая голову, обрушился в траву.
      Не отвлекаясь более на Гнедана, фигура в доспехах с кратким взвизгом стали развернулась в сторону Лито. Теперь Рогволод перемещался довольно медленно - наклонив голову и медвежно покачивая руками. Он надвигался как советский танк на Бельгию - сквозь легкую желтизну в глазах я видел все это и трепетно пожалел молодого и красивого Лито.
      Ха! - вжжжжих! Голубовато прогудел по воздуху эльфийский топор, и бронированный медведь удивленно отпрянул. Золотистый высвет желтой луны плеснул по зеленой тоге слепого воителя - вжжжих!, вжжжих! - свирепо наяривал топор из стороны в сторону, и шаг за шагом тонкая фигура эльфа теснила советский танк - Бельгия с честью встретила бронированную угрозу с Востока.
      Я так обрадовался за Лито, чти отыскал в организме силы приподняться над землей. Увы: радость была недолгой. С непостижимой скоростью, никак не вязавшейся с имиджем медведя, Рогволод припал к земле и скользнул под зарвавшегося эльфа - Лито кратко вздохнул и согнулся пополам, необратимо теряя любимый топор. Мне стало любопытно. Впрочем, я уже примирился с фактом, что каждый встречный в этой варварской стране носил под доспехами черный пояс мастера айкидо. Это замечательно. Это высокий уровень физического воспитания масс. Жаль только, что лично у меня такого пояса не было.
      Когда переломанные конечности Лито исчезли в высокой траве, я невольно напрягся и тяжело поднялся на ноги. Оставалось надеяться на превосходство боевых искусств будущего. Грамотно распределив вес тела и акцентированно заблокировав корпус в одну линию с бедрами, я приготовился к битве по канонам уличного карате. Напрасно. Презрительно перешагнув через попискивавшего эльфа и на ходу пристегивая к поясу алыберский меч, Рогволод отвернулся и накренился прочь - вон из святилища! Кажется, он понял, что со Стожаром ему лучше не встречаться.
      Рогволод просто уходил. Никто не нападал на него - и он отправился домой. Зачем ему глупые ребята с топорами в привычных руках, когда дома есть теплое кресло и чашечка ячменного кофе? Я почувствовал, что не в силах бежать за ним следом. Оставался один способ задержать княжича в святилище вызвать огонь на себя!
      - Ты куда, прохожий? - торопливо спросил я, предусмотрительно сохраняя боевую позу. - Э-эй, прохожий! Закурить не найдется?
      Рогволод приостановился, слегка сдвинул голову в профиль - но тут же снова двинулся прочь.
      - А в глаз? - поинтересовался я. - Слышь, ты, интеллигент плоскостопый! Куда побежал? А ну - стоять!
      Тихо в ночном лесу - только хрипы избитых товарищей да шорох удаляющихся шагов. Очевидно, на такого рода оскорбления парень не реагировал. Пришлось напрячь словарный запас архаизмов.
      - Эй, угнетатель! Барчук! Контра буржуйная! Поди сюда, я тебе покажу, за что Рылеев в сибирских рудах сидел! Я тебе припомню товарища Баумана! Гнида помещичья!
      Бесполезно. Погружение в историю продолжалось.
      - Ах ты, подлый враг, собака ты. Турецкий царь! Змей подколодный, поганое разбоищще! - Рогволод существенно замедлил шаг - заклинания начинали действовать, и я повысил тон. - Пнуть тебя в висок, чтоб посыпался песок! Выходи на честный бой!
      И тут меня осенило: я вспомнил волшебное слово. Скрестив руки на груди, я прищурился - и спокойно добавил:
      - Мерин непарнокопытный. Вот ты кто.
      Через секунду расстояние между нами сократилось вдвое. Мелко перебирая полусогнутыми, стальной советский медведь ужасающе приближался. Я ощутил себя маленькой скромной Японией, которая, конечно, хотела бы заполучить Курильские острова - но в принципе не настаивает. Японский менталитет нарастал в сознании по мере приближения княжича. "Банзай! Камикадзе! Хиросима... - бормотал я про себя. - Харакири...".
      Я встретил Рогволода прямым ударом правой ноги в корпус. К сожалению, позабыл про тяжелую кольчугу, облегавшую мои бедра чуть не до колен. Поднять мощную конечность оказалось сложнее, чем я думал. Ловкой подсечкой Рогволод помог мне поскользнуться, и Япония познала горечь поражения.
      Я успел увернуться от добивающего удара сапогом - и взял низкий старт. Отрываясь от железного преследователя, в три прыжка преодолел череду поваленных бревен, прогнивший пенек и невысокий частокол из заостренных прутьев (я взял барьер мастерски, как учили в школе на уроке физкультуры). Сосны расступились, и я на пятой скорости влетел в настоящий город: черные силуэты высоких столбов с грубо вырезанными мордами идолов, какие-то колышки, понатыканные вокруг и обвязанные тряпками...
      - Ну, здравствуй, извращенец, - сказал я вполголоса и обернулся. Я почувствовал, как босые подошвы моих ног греет земля языческого чтища - я был стожарич, и я был у себя дома.
      Княжич этого не понял. Не принял во внимание. Просто с лету неловко двинул правым плечом, после чего так же неловко разогнулся металлический сустав локтя - и тяжкий кулак водвинулся мне в живот (уже знакомый читателю). Рыжая кипучая боль брызнула из горла к глазам, и мне стало обидно. Досадно стало, насколько я помню.
      Впрочем, я плохо помню. Рогволод так смешно дергался, размахивая кулаками, что у меня даже в боку заболело. Потом заболело в левом плече, заныло бедро и вскоре - коленка. От смеха перехватило дыхание - когда один из ударов пришелся в грудь в том месте, где на кольчуге имелась дырка.
      Надо заметить, мои восточные навыки сразу отошли на второй план. Я быстро понял, что удар железной рукавицы не наносит особенного вреда, если встречать его корпусом немного вскользь, по касательной. С другой стороны, на каждое атакующее движение тратилось ужасно много энергии пятикилограммовыми рукавицами много не помахаешь. Вобрав голову в плечи и закрывая лицо от мелькавшего мимо железа, я позволил Рогволоду погреметь о мое тело кулачищами. Когда княжич немного устал, я просто быстро обнял его за плечи и в ту же секунду ударил головой в аристократическое лицо (по счастью, Рогволод, как и я, не носил шлема). Это подлый удар, тут я согласен. Так дерутся грязные кавказцы на московских рынках.
      Медвежья туша слегка обмякла, а черты Рогволодова лица заметно исказились - не столько от гнева, сколько от постороннего воздействия. Мотанув ушибленным лицом, княжич дернулся и разорвал мои объятия. Осознав, что пора пускать в дело последние доводы королей, тяжелую артиллерию и установки залпового огня, он нетвердо отшагнул назад и... нащупал на поясе рукоять алыберского меча. Я не успел даже вскрикнуть - Рогволод тихо рыкнул, облизал окровавленные усы и... грациозно вытянул из ножен страшное лезвие.
      Да. Вот где начался цирк. Мне это лезвие показалось пучком ярко-оранжевых электродов - вместо оружия в ножнах был настоящий факел, который вспыхнул так ярко, что ослепленный Рогволод выронил пламенеющий клинок на землю. Словно кто-то с размаху плеснул оземь тяжелый и жирный комок возгоревшейся нефти - и плазма тут же расплескалась вокруг, желтым и жидким оловом забрызгивая наши штаны, кольчуги и древесные стволы поблизости... Электрическое облако колких искр зрелищно колыхнулось к небу, наполняя мрак миллионом алых разрядов, и я уже не видел княжича, а он меня. Я никогда не видел, как взрываются бензоколонки - но Стожарово святилище рвануло, наверное, ничуть не хуже.
      Отцы родные, сколько там было пламени! Забавное множество. Сосновые деревца с готовностью занялись, и сверху посыпалась черная проволока обугленной хвои. На какое-то мгновение я вновь обнаружил княжича - он валялся на коленях в желто-дымной луже горящей травы и обеими руками сбивал огонь со своих распущенных темных волос. Вот почему умные люди всегда носят каску! Или на худой конец фуражку.
      Прикрывая глаза рукавицей, я нырнул поближе к Рогволоду - ив самый раз: огромная прогоревшая ветка приземлилась сверху туда, где я находился накануне. Мимо приземлилась - а это хорошая примета: могла бы и по черепу.
      Рогволод, разумеется, попытался бежать - выпрыгнув из вихреватого огневого марева, темной обугленной тенью мелькнул мимо меня - но вдруг поскользнулся и покатился по тлеющей траве. Я увидел Гнедана, который навалился на него сверху, заламывая руки за спину... Гнеданова рубаха конкретно курчавилась по подолу суетливыми язычками пламени...
      - Тщетно бежать тебе, Рогволод! - долетел до меня голос Лито. - Или ты позабыл, что из святилища Стожарова нет выхода никому, кроме кровного стожарича! Отпусти его. Гнедка! Все равно никуда не сбежит теперь! Он сребрянин, а не стожарич! Откуда ему знать Стожаровы потайные выходы?
      - Ах ты, поджигатель! - Осторожно прыгая по горящей траве, я приблизился. - Ну погоди: сейчас Стожар вернется с работы, он тебе оторвет выступающие части тела... Смирись с тяжкой участью, меринок ты мой непарнокопытный! Это - конец твоей карьеры! (Рядом рухнул еще один обугленный ствол, словно подчеркивая значимость моих слов.) А нам с ребятами пора бежать. У нас срочные дела - ты уж извини.
      Святилище разгоралось не на шутку, и я торопился.
      - Бери мое злато, Мстислав! Девок бери! Забирай воев моих! - внезапно прохрипел княжич, пытаясь молебно вцепиться в мою рубаху. - Изведи меня отсель! Ты - стожарич! Ты пути знаешь! Я все прощу!
      Вот нахал, а? Он мне все простит! Это я, стало быть, перед ним виноват! Это я отбивал купеческие караваны и резал девушкам косы, это я его бил, живого человека, сапогами в живот? Я так расчувствовался, что влепил княжичу отеческий подзатыльник. Что-то жгуче укусило меня за ногу, и я убрал босую подошву с горящей головешки. Рядом с треском развалился выгоревший пень, и я вдруг вздрогнул: а ведь княжич-то дело говорит! Зачем губить его, когда можно...
      - Ладно, так и быть: я тебя прощаю, - поспешно сказал я, кашляя от дыма и поминутно теряя княжича из виду за волнами едкой гари. - Я выведу тебя при одном условии... Ты теперь будешь мой раб, а я - волен!
      К счастью, я успел отпрыгнуть - детское личико княжича вдруг перекосилось: тонкие усики задрожали, черные глаза глянули озверело - и стальные пальцы, умоляюще стискивавшие подол моей рваной рубахи, жестко метнулись от подола к моему горлу.
      - А, ну тогда прощай! - весело сказал я, отбегая в сторону и стряхивая с волос пепел. - Я пошел: меня девушка ждет.
      Из-за огненной завесы раздалось подземное рычание - это плакал малолетний княжич. Наконец, рычание превратилось в стон, и я услышал сквозь гул пожара:
      - Добро же, Мстиславе! Твоя теперь удаль... Бери меня в рабы!..
      С зубовным скрежетом переломился в основании выгоревший изнутри пламенеющий тотем с одноруким идолом на верхушке - и, разделяя небо багровой чертой, рухнул в стонущую траву между нами. Тут же, словно по команде, выступили, прихрамывая, из-за огненных сосен две мощные фигуры свидетелей - Лито и Гнедан. Я улыбнулся, но княжич не видел моего триумфа: искры от низвергнутого кумира потонули в красно-коричневом дыме, и улыбки уже не было на моем закопченном лице. Я был серьезен:
      - Клянись Стожаровым именем, что будешь мне рабом до гроба! Клянись своими профессиональными божками, что исполнишь всякую мою волю! И еще клянись своими гениталиями, что никому не расскажешь про то, что я - твой повелитель, никогда не раскроешь тайны нашего уговора!
      И трижды поклялся рыдающий княжич.
      И я приступил к исполнению служебных обязанностей в новой должности. Стащив через голову бомжовую рубаху, которая уже тихо горела в двух или трех местах, я бросил дымящийся комок ткани в огонь. Желтые искорки зажглись на кольцах рваной кольчуги, и я властно скрестил руки на груди - не столько из самомнения, сколько из желания прикрыть прореху.
      - Лито и Гнедан! Берите Рогволода под белы ручки и тащите вон из чтища. Парню нужно прийти в себя на свежем воздухе. Вы проводите его до самого Уступья и останетесь временно там, при дворе. Господина Лито я назначаю госсекретарем. - Увернувшись от очередной головни, выстрелившей из полыхавшего пня, я продолжил свою мысль: - Ты, Рогволод, в мое отсутствие будешь подчиняться его приказам. Понял?
      Мой начальственный взгляд наткнулся вдруг на важную деталь - всеми забытый, на выгоревшей дотла полянке лежал... алыберский меч. Пламя уже отползло к вершине холма - а он лежал теперь как ни в чем не бывало... Только лезвие тихо лучилось белым и золотым. Кажется, оно уже остыло стараясь не оценивать собственные действия, я нагнулся и с третьей попытки вонзил его обратно в ножны. Минута - и я уже протягивал тяжелый инструмент Гнедану.
      - Надо убрать эту жуткую феньку отсюда подальше! - сказал я. - Ты хотел зарыть его в болоте - сделай такое одолжение. Только... место запомни. На всякий случай. Все - трогайтесь к выходу.
      - А ты не ступаешь ли с нами? - удивился Лито, вцепляясь в плечо шатающегося княжича. - Почто тебе здесь? Часом вращается Стожар - а в чтище-то разгонь, полымя пучинное! Гневу прибудет! Под жаркую руку подвернешься!
      - Я задержусь буквально на минутку. У меня важная встреча, доверительно сообщил я госсекретарю, поворачиваясь в ту сторону, куда убежали от огня и шума толстые белые лошади. До полуночи еще минут десять... Узнать бы только, где тут прячется милая амазоночка с сиреневыми глазами и сразу домой.
      - Поспешай же, Славко! - прикрикнул мне вслед Гнедан. - Не попадись Стожару! Добро, ждем тебя в Опорье!
      - Чао! - улыбнулся я и, перепрыгнув через очередной частокол, поспешил меж гудящих от пламени сосен в глубь святилища, к вершине холма.
      Стожар устроил тут себе что-то вроде детской игровой площадки. Повсюду имелись забавные заборчики и арки, срубленные из толстых бревен, смолисто тронутых гарью - а между арок пугливо толпились белые лошади с дымящимися хвостами и гривами. Десятки грязных перетрусивших животных: их вытаращенные глаза уже не фиксировали ничего, кроме зарева ползущего снизу пожара, опоясавшего холм. Копытные хрипели, кусали соседей за раздувшиеся шеи и потные крупы, абсолютно не замечая самого главного - то есть меня, разумеется.
      К сожалению, звери были без седоков. Напрягая хрусталики, я выискивал, не мелькнет ли поверх вздрагивающих спин легкий контур амазонки. Тщетно. Обнаженная кавалеристка пряталась, очевидно, где-то среди арок. Хищно улыбнувшись, я нырнул в темные проулки лабиринта - и тут же встретил ее.
      То есть, конечно, не девушку. Ее - это собачонку. Мерзкая плешивая шавка мотнулась ко мне и, погано тявкнув раза три, вцепилась игольчатой челюстью в икру... Весила она килограмма два и существенно затрудняла передвижение ног. А потом, согласитесь, неприятно, когда вас кусает незнакомая собака, да притом еще висит на ноге, как печеночный сосальщик. Я не поручусь, что она чистит зубы по утрам. Омерзительно сморщившись, я стряхнул ее и легким движением ноги отослал в дальний конец коридора туда, где уже приветливо гудело пламя, пожиравшее перекрытия арок.
      Этот эпизод ничуть не укрепил во мне супермена. Бегло размазав по ноге кровь, выступившую из крошечных ранок на икре, я тряхнул мозгами, разгоняя всякие мысли. К счастью, впереди проявился сквозь дым ломкий фасад какого-то сарайчика - и я ожил. Моя обнаженная любовь ждала меня в уютном шалаше, и я спешил.
      Ну вот я и дома. Сорвав тряпки, прикрывавшие вход в шатер, я перешагнул знакомый порог - и огромные белые крылья любви., донесшие меня к тебе, звезда моя, сквозь пожар и мордобой, трепетно сложились на могучей спине. Подниму ли тяжкий свой взгляд, чтобы увидеть утро твоего очарования, моя прелестная валькирия? Просияют ли радостью глаза воина, пришедшего за данью ласки и сладости?
      Уже готовые просиять, глаза воина вперились в морщинистое и волосатое, как теннисный мяч, лицо одноглазой старухи, по-новогоднему подсвеченное снизу пламенем лучины. Бабулька мило ощерилась и, продолжая неподвижно улыбаться, на четвереньках поползла ко мне из темного угла. Она просто хотела поприветствовать молодого гостя - а коричневатые зубы оскалились как бы сами собой, от радости, то есть неумышленно.
      - Пардон! Э-э... Не туда попал! - выдохнул я, отшатнувшись, - и, поспешно загородив вход каким-то бревном, разжал зубы и расслабил мышцы на лице. - Пожалуй, я пойду. Да-да: мне пора.
      Как назло, в десяти метрах возник второй шалашик - чуть поболе старушкиного. И обогнуть его было попросту невозможно.
      - Тук-тук, - вежливо постучал я, морально готовясь к наихудшему. Откройте, бабушка, я вам пенсию принес.
      Внутри сидела, сложив ноги по-турецки, совершенно голенькая девочка лет десяти и прижимала к груди пухлый тряпичный сверток. Мне понравилось, что девчонка была чернокожей - и это понятно: копоть от лучины, защепленной в свисавшую из-под купола цепь, лезла в глаза и мешала рассудочно мыслить.
      - Могу я видеть скульптора Петрушевского? - спросил я первое, что попалось на язык. Честно говоря, мысли в голове слегка замерли от радости: не каждый день увидишь голую негритяночку - в сосновом лесу, да в ясный подмосковный вечер. Не дожидаясь ответа, я нетактично выскочил из хижины.
      Пульс заметно участился: ночное небо совсем рассвело из-за пламени, и полночь явно была уже где-то поблизости - а любимой девушки все не виднелось. Я решился на последнее усилие ради торжества нашей любви.
      - Скажите, а тут не пробегала моя двоюродная кузина: на лошади, полненькая такая и с косой? - бодро поинтересовался я, с лету засовывая голову обратно в шалаш. Лучинка уже погасла, и вместо девочки посреди шатра белесо светлел во мраке маленький молочный жеребенок. Он весело блеснул на меня человечьими глазами и общительно фыркнул что-то в ответ.
      Я не понял, но переспрашивать не стал. Единственно из врожденной вежливости. Да ну ее, эту кузину! Удовлетворенно кивнув и, кажется, заверив жеребенка, что вернусь через минутку, я целеустремленно сдвинул брови и решительно двинулся прочь из святилища, пока крышка на черепе не обвалилась окончательно. Я в своем роде бизнесмен и не могу ждать, если девушка опаздывает на деловое свидание.
      Любопытный феномен: повернувшись к шатрам спиной, я деловито спускался по узкой ступенчатой тропке меж двух прогнивших заборов, перепрыгивал через кучу холодных валунов, сложенных на манер каменной скамейки, поворачивал направо-и... опять выходил к шалашику с негритянками и жеребцами. Абзац.
      Ничуть не поссорившись с самим собой по этому поводу, я вторично поворачивался спиной, терпеливо спускался вдоль забора к камням, сворачивал налево - и через минуту проклятый сарай вновь появлялся прямо по курсу.
      Тихо порицая себя за то, что дал жеребенку клятву вернуться через минутку, я стал размышлять. Одно из двух: либо все шатры в святилище строились по типовому проекту, либо... либо я заблудился, как Алиса в Стране Дураков. Куда бы я ни двигался, непременно возникал в итоге у палаточного городка - наконец, опустившись возле шалашика на траву и устало прикрыв глаза, я все понял.
      Я не мог выйти из чтища. Я не был стожаричем. Я был москвич, жаба меня уешь.
      Тут как раз наступила полночь. И началось настоящее шоу. Представьте себе такую предельно голливудскую тучу - сине-багровую, с прожилками молний - она, разумеется, движется на зрителя. Представили? Гут. А теперь вообразите не одну такую тучку, а целый грозовой фронт, трепетно-лиловый на черном небесном фоне, оранжево распухающий изнутри - совсем как в мультфильмах Диснея. Получилось? Нет-нет, погуще краски! Вот так. Давайте подсветим всю эту громаду божественного гнева алыми сполохами - чуть-чуть снизу, о'кей? Итак - разбухшие тучные груды задавливают небо - и... обрываются вниз ливнем! Чувствуете, как это нравится зрителю! Зритель просто тащится лицом по мокрой травке, загребая руками мусор и задыхаясь от восторга. Не останавливайте камеру! Ничего, что герою плохо и даже как будто дурно - зато какая сцена удалась!
      Тучки врезали по пожару тугим и плотным дождем, пахнувшим электричеством. Дистиллированная вода гремуче упала с небес, ударила по ломким спичкам горящих сосен, расшвыряла по скользкой глине лошадей и расплющила в песок шатры и сарайчики. Вот. А потом кино закончилось. Стало по-ночному черно и сыро; притихло жалобное ржание, и герой, оторвав гудящий затылок от бетонного основания каменной лавочки, философски улыбнулся.
      Это вернулся Стожар. Он задавил пожар, разрушив собственное пламеневшее святилище: на вершине холма остались только такие несгораемые явления, как грязь, глина и мокрая трава. Теперь лысая верхушка была ровно и скупо осыпана легкими медными бликами - и на самом верху, среди собственной ауры и раскисшего пепла сидел кто-то маленький и горбатый - черная рахитичная фигура на фоне блесток магии.
      Несмело потянулись снизу, из остатков леса белые кони, смытые волнами грязи, исхлестанные дождем. Тихо пошли, родимые, огибая обломки кумиров и выгоревшие арки, на поклон к хозяину. Огромный, пожелтевший от мокрого песка жеребец проплюхал копытами мимо моего тела - и призывно покосился: что, дескать, разлегся, волчья сыть?