Древнерусская Игра - Много шума из никогда

      Я просто сумасшедший! Как позволил ему уйти?! Это безумие: по счастливому случаю встретить в этом аду старого друга и - тут же потерять его... Глупо, по пьянке отправить на смерть! Рядом со мной скрипнул стульчик - это Саул вскочил с места и тоже бросился к краю мансарды. Я открыл глаза и не поверил себе: тяжкие врата Опорья медленно приоткрылись, чтобы впустить человека в огненном куцем халате! Фигурка человечка юркнула в щель между створками, и ворота вновь захлопнулись.
      Потом время остановилось. Мы с Саулом боялись переглянуться - время постепенно тронулось, но во внешнем виде крепости ничего не изменилось. По-прежнему били по стенам мои камнеметы, лениво отстреливались опорьевские лучники... Однако мы знали, что Мстислав уже внутри. Прошло всего десять минут, но я словно постарел на полгода, неотрывно вглядываясь в колкий рисунок бойниц и с тошнотворным замиранием сердца ожидая, не полетит ли со стены вниз обезглавленное тело в идиотском красном кафтане...
      Я не понял поначалу, что за светлое пятно возникло на верхней кромке надвратной башни. Узкий кусок рваной ткани вздулся на ветерке и бессильно свесился вдоль стены... Что за недобрую шутку задумал Рогволод?
      - Святой Николай, да это же порты твоего разведчика... - вдруг прошептал царь Леванид, и я увидел сбоку его изумленное лицо. Господи, неужели они казнили его? Неужели...
      И вдруг я разглядел, что именно болталось там, на башне. Мстиславкины штаны - оборванные ниже колен и заляпанные кровью - были привязаны к длинному копью, словно шутовской штандарт... Напрасно перепугался старый алыбер - кажется, во всей сказочной Руси никто, кроме нас с Бисером, не мог понять, что означает сей странный знак. А это был всего лишь белый флаг. Защитники крепости сдавались. Мой друг Славик сдержал слово: Опорье пало до захода солнца...
      Вязко расползлись в стороны черные, истыканные стрелами опорьевские ворота, и наружу повалили люди. Впереди толпы неторопливо вышагивал широкий, все более похожий на шкаф, человек в бордовом пиджаке. На нем были совершенно новые, белоснежные штаны, реквизированные, очевидно, где-нибудь на военном складе вражеской армии. Чуть позади, отставая от Мстислава на полкорпуса, на длинных тренированных ногах двигались телохранители - они волокли прямоугольные щиты и постоянно озирались. Я узнал этих ребят: рыжий пастух и длинноволосый эльф - те самые, что встретились мне поутру на пароме.
      В самом хвосте процессии я разглядел княжича Рогволода - безоружный, но по-прежнему облаченный в молочно-серебристую броню, он шел медленно, стараясь выше держать гордую голову. Он даже старался улыбаться - уголки черных усов нервно подрагивают, и только болезненное пламя гуляет во взгляде.
      - Это похоже на чудо, - прошептал царь Леванид. Я улыбнулся ему и пошел навстречу толпе. Торжествующий Мстилав уже приближался с распростертыми объятьями. Лицо его было искажено гостеприимной улыбкой.
      - Леха! - Казалось, он не верил собственным глазам. - Да ты ли это?! Что ж вы, братаны, на пороге стоите? Не стесняйтесь, заходите в гости!
      И он с широким жестом обернулся, обеими руками указывая на распахнутые ворота крепости. Мои воины начали медленно, один за другим опускать напряженные арбалеты. Десятник Неро с усилием прикрыл нижнюю челюсть, стащил с головы шлем и сполз из седла на землю. Камнеметы затихли на огневой позиции.
      - Знакомься, Леха: моя братва. - Бисер подтащил поближе телохранителей. - Слева - Гнедан, он бывший панк; а это Лито, мой госсекретарь и шеф по избирательной кампании. Да, совсем позабыл! Вон тот бычара, в железе - настоящий княжич, правда бывший. Рогволодом звать.
      Рогволод отвернулся. Вокруг него собрались пять или шесть опорьевских дружинников - побросав копья и секиры в кучу перед нашим оборонительным рубежом, они молча стояли теперь, пряча светлые злые глаза и перебирая пальцами бороды ;
      - Ну что, теперь будем меняться? Помнишь уговор: на золотую цепь... Забирай себе это несчастное Опорье, оно меня не прикалывает, дыра какая-то. Переберусь жить в Жиробрег - вот крутой город. Там пиво хорошее делают и девки задастее...
      - То есть как переберешься в Жиробрег?!
      - В натуре. - Мстилав вытащил из-за пазухи помятый клочок бересты, наскоро исписанный славянскими резами. - Вот и документ. Протокол о капитуляции, составлен в присутствии представителей сторон военным комендантом, начальником оккупационного корпуса генералом Лито. Читай сам: я по-местному не понимаю. Заодно исправь грамматические ошибки - Лито у меня боевой генерал, а не выпускник филфака.
      Я еще плохо читал резы, но предчувствие помогло разобрать главное: Рогволод передавал моему приятелю все свои города, селенья и заставы в пожизненное наследуемое владение. Иными словами, он отказывался от княжества в обмен на снятие какого-то таинственного "заклятвия", тяготевшего по Мстиславкиной вине над несчастным Рогволодом.
      - Это фокус какой-то. - Я почувствовал: кровь радостно бросилась к лицу. - Как возможно... за десять минут?! И что за "заклятвие" такое? Ты что, правда его околдовал?
      - Нет, просто я очень авторитетный человек. Много денег, крепостей и вооруженных слуг. Но я скучаю среди юных наложниц, фонтанов и бледно-розовых фламинго - для полного счастья не хватает роскошной золотой цепи...
      - Постой! - Я вдруг увидел: у него на шее что-то мутно блеснуло из-под красного пиджачного воротника. Я протянул руку и коснулся пальцами серебристого ожерелья... Скользкие холодные чешуйки... и маленькая злобная головка, закусившая собственный хвост. Что-то страшно знакомое...
      - Это подарок одной волшебницы, - быстро пояснил Бисер. - У нас был роман: короткий и бурный акт взаимной любви на болоте. Змейка осталась на память. Знаешь, я бы с удовольствием подарил тебе эту серебряную феньку, но почему-то не могу ее снять - там зацепка сломалась, наверное...
      Мой взгляд скользнул по узкому тельцу гадючки - легкая сеточка темных морщинок между чешуйками. Ровные, слишком прямые углы, они складываются в ромбы, в треугольники, в грубые древнеславянские символы рожениц, в холодные магические знаки дождя... Это же Мокошь, богиня дождевых змей! Мокошина крепость, мистическое иго могущественной матриарши... такие ошейники находили в групповых захоронениях молодых девушек, принесенных в жертву накануне декабрьского праздника Зицы и Колоты... Металлические кольца плотно охватывали полусгнившие шейные позвонки...
      Ухватив пальцами змеючью головку, я потянул ожерелье - нет, держится крепко, не расцепить! Мстислав обиженно вырвался и, отшагнув в сторону, попросил не хулиганить. Все-таки ценная вещь, серебряная, от Версаче.
      - Ты не отдаешь себе отчета в том, какую редкостную дрянь нацепил на шею. - Я покачал головой. Сначала Семарглов перстень, теперь - Мокошина змейка... Как ему объяснишь, насколько опасны эти игры с магическими амулетами! Я уже открыл рот, чтобы прочитать Славке небольшую лекцию о вреде волшебных предметов, но - Бисер вдруг широко улыбнулся кому-то за моей спиной.
      Это он здоровался с подданными. Вокруг нас собралась настоящая толпа: местные жители приходили в себя после осады и выбирались из города поглядеть на новую власть. Несколько стариков - должно быть, местный совет старейшин - осторожно озираясь на камнеметы, приблизились к нам и начали медлительно, по очереди кланяться Бисеру в пояс. Мой приятель оживился и побежал знакомиться с подданными - я почти потерял его в толпе смущенно улыбавшихся крестьянок, разоруженных опорьевских воинов и городских ремесленников, поспешавших задобрить нового князя подарками. Мстислав, на мой взгляд, немного переигрывал: жадно откусывал от каждого преподнесенного пирога, обнимал купцов, тискал за руку опешивших оратаев и не упускал шанса взасос поцеловать очередную девушку с цветочным венком. Он наслаждался своим триумфом. Шкуры белок и куниц, бочонки с медом, свежевыкованные мечи и прекрасные опорьевские кольчуги, добротная конская упряжь - целые горы подарков! Мстислав уже произносил речи о текущем моменте. Он делал себе политический капитал, он создавал имидж руководителя нового образца. Его подняли на руки, взгромоздили на телегу, как на броневик, - телохранители щитами отпихивали восторженных горожан, а новый князь, перевешиваясь поверх щитов, протягивал людям руки, смотрел им в глаза и говорил о прекрасном завтрашнем дне обновленного Опорья...
      - Мой народ! Цели и задачи нового правительства... - Зычный голос разносился над головами подданных, разгоняя по поверхности народного моря широкие волны оживления. - Установить порядок... и чтобы бандитам было страшно! Власть мафиозных авторитетов свергнута... да здравствует антикриминальная революция 17 июня!
      Старейшины инстинктивно улыбались и кивали. Купцы потрясали кулачищами, призывая покончить с разбоем и прочими формами организованной преступности. Крестьяне шумели, девушки потихоньку начинали повизгивать. Возле телеги образовалась группа поддержки. Мстислав душил в объятьях очередного старейшину и обещал снизить цены на пиво.
      Все это надо было видеть. Я устало опустился на кучу валунов возле камнемета и попросил Неро принести воды. Царь Леванид подошел и дружески похлопал меня по плечу. Сел рядом, с улыбкой поглядывая на толпу веселящихся горожан.
      - Должно быть, народ не слишком любил прежнего господина, усмехнулся я. - Надеюсь, новый князь не будет заниматься грабежами и разбоями, подобно Рогволоду-Посвисту...
      - Я надеюсь также, что он вернет мне меч Константина Великого, незаконно присвоенный его предшественником, - задумчиво и как-то неуверенно сказал Леванид. - Иначе нам придется брать город заново.
      К заходу солнца Опорье было полностью очищено от вооруженных сторонников бывшего князя. Как я понял из сбивчивых объяснений Мстислава, Рогволод вместе с наиболее преданными соратниками обязался до полудня следующего дня покинуть пределы своей бывшей вотчины. Я догадался, что мой друг был каким-то образом связан с разбойниками и обладал необъяснимой властью над психикой Рогволода. Очевидно, ему удалось шантажировать Посвиста, который, лишившись княжества, теперь вынужден был пополнить ряды князей-изгоев. Этой публики на Руси было немало в любые времена. Затаив зло, он переберется в Тмуторокань или же займется грабежом на Прямоезжей дороге... мечтая разбогатеть и когда-нибудь возвратиться в родные земли с большой армией - вернуть свое княжество.
      Меня поразило, что из всей опорьевской дружины лишь двенадцать человек согласились служить новому князю Мстиславу. Обычные бандиты, готовые драться за хлеб, вино и постель. Они не задумывались о том, имеет ли кухаркин сын Мстиславушка какие-либо права на княжение. Широкая улыбка Бисера и не менее широкий характер понравились этим разбойникам - вместе с рыжим Гнеданом и слепым Лито они составили немногочисленную дружину новоиспеченного князя. Мстислав немедленно придумал для своего спецназа гордое название - "Warrior Froggz" ("Боевые жабы").
      "Боевые жабы" были вооружены теперь не хуже моих катафрактов - в захваченной крепости обнаружился внушительный арсенал: добрая сотня топоров и копий, много луков и стрел - это разбойничье оружие особенно жаловал Посвист. В княжеской горнице был вскоре найден и золотой меч Константина он лежал посреди огромного дубового стола - кажется, никто так и не дерзнул хотя бы раз выдвинуть страшный клинок из ножен. Радости Леванида не было конца - старик прижал меч к груди и несколько мгновений молча простоял среди княжих палат в обнимку с оружием. А потом я слышал: он вполголоса бормотал что-то по-грузински, должно быть, благодарственные молитвы.
      Я порекомендовал Мстиславу не отбирать лошадей у дружинников Рогволода: так они быстрее уберутся прочь. Великодушный Бисер разрешил Посвисту оставить при себе кое-какое оружие (плеть и довольно острый охотничий ножик), а у воинов отобрал все, кроме кинжалов. Рогволод, страшно бледный и с прежней ненормальной улыбкой на бандитской физиономии, нервно ходил по двору, пока дружина запрягала лошадей, - он уехал, не проронив ни слова. "Я уверен: этот человек желает отомстить тебе и мне", - сказал я Мстиславу, когда вереница всадников скрылась за холмом. Мстислав, кажется, не придал моим словам никакого значения: в эту минуту он вслух расхваливал внешние данные купеческой дочки, с которой успел познакомиться.
      Он хотел устроить в городе пир на всю ночь и уже приступил к составлению праздничного меню, но я решительно высказался против. Захват Опорья - неплохой повод для пирушки, но сейчас нельзя останавливаться на достигнутом. Этот город только формально считается столицей княжества главной целью наших завоеваний на текущем этапе может быть только Жиробрег, настоящая жемчужина восточного пограничья, богатый купеческий городище. Жиробрег - это стратегическое господство над всем регионом, это слияние Влаги и Керженца. Властитель Жиробрега сможет запереть на замок речные ворота всего Залесья, положить золотой ключик в карман и требовать большие деньги за вход с многочисленных купеческих караванов. Жиробрег - воистину "жирный берег". Сейчас, в смутный миг междувластия, этот лакомый кусок может урвать кто угодно. Поэтому единственно правильное решение - оставить в Опорье небольшой гарнизон, а остальную дружину немедленно поднять на конь и на восток, к Жиробрегу! Только там, в крепости купеческой столицы, мы сможем вполне расслабиться и вспомнить о смородиновом меде...
      Мстислав слушал меня, угрюмо пережевывая жесткий хвост сушеной таранки, найденный (наряду со жбаном неплохого опорьевского пива) в горнице Рогволода. Бисер возлежал теперь на огромной леопардовой шкуре, покрывавшей княжескую гряду и доставшейся прежнему хозяину, скорее всего, в результате очередной разбойничьей акции. Врожденное барство помогло моему другу быстро освоиться в княжеских апартаментах: в своем бордовом пиджаке, с тихой улыбкой на помятом лице он сильно напоминал крестного отца всей криминальной братвы столичного микрорайона Южное Пырлово. Принцип объективности повествования требует, в частности, заметить, что левой рукой Бисер обнимал не столь стройный, сколь горячий стан невесть откуда взявшейся улыбчивой блондинки с золотистыми лентами в косе. Блондинка игриво пыталась ущипнуть Мстислава за нос розовыми пальчиками, а Мстислав в отместку щекотал ее крепкую хохочущую грудь, подрагивавшую под легкой тканью сарафана.
      Мои агрессивные планы в отношении Жиробрега отнюдь не привели князя Опорьевского в восторг. Бисер отбросил таранку и не слишком бережно опустил блондинку со своих колен куда-то на пол.
      - Хорош грузить, Леха! - взмолился он. - Ты зануда. Сколько можно в седле штаны протирать? Какой еще Жиробрег: ночь на дворе! Подумай об обмене веществ! Ластя, золото мое, ступай объясни дяде Леше, что такое обмен веществ.
      Ластя, поправив пшеничного цвета челку над влажными глазами, с интересом посмотрела в мою сторону, но я остановил ее взглядом.
      - Ты сам говорил, что в Жиробреге девки краше опорьевских. - Я попробовал схитрить. - Признайся, что соврал.
      - Нет, правда! - Мстислав мечтательно прикрыл глаза. - В этом Жиробреге, по слухам, есть одна вдовая мельничиха... Очень ничего. Баба в теле, но якобы чрезвычайно... спортивная.
      - Поехали, проверим. - Я поднялся, затягивая на поясе перевязь меча. - Очень уж я мельничих люблю. Заодно и на город посмотрим...
      В начале июня темнеет поздно - оранжевый диск только самым краешком прижег сизые холмы на горизонте, когда ударный кавалерийский отряд вырвался из Опорья и покатился по дороге на Жиробрег. В крепости остались катапульты, алыберские арбалетчики, греческие пешцы-меченосцы, а также крестьянское ополчение. Я посадил в седла катафрактов, а Мстислав поднял по тревоге ужасный десяток "боевых жаб":
      увешанная оружием с ног до головы, эта новая дворцовая гвардия князя Опорьевского неслась впереди, постоянно трубя в рожки и зачем-то пронизывая воздух диким воинственным визжанием. Мои греки поначалу с недоумением косились на новых союзников, однако вскоре перестали обращать внимание на их выходки (как-то: удалое срубание с лету толстых древесных веток и задорное тыканье друг друга тупым концом копья). Только я долго не мог привыкнуть к их необычному штандарту (грязные порты Бисера, которыми он давеча махал мне с башни, извещая о капитуляции Рогволода).
      Возле самого Жиробрега Мстислав покинул нас: зачем-то прихватив с собой рыжего Гнедана, повернул в сторону уютной водяной мельницы, темневшей чуть в стороне от дороги. Некоторое время Бисер уговаривал меня составить компанию и поглядеть на очаровательную мельничиху, но я лишь пожелал ему приятного вечера и сообщил, что около полуночи буду ждать его в городском гостинце для важной беседы.
      Жиробрег и впрямь был прекрасным городом: мы пронеслись по вечерним улочкам как колючий угольный ветер, но я успел заметить крепкие купеческие особнячки с огоньками лучин в огромных окнах, даже ощутил кислые ароматы, стелющиеся по улицам от многочисленных, круглосуточно работающих пивоварен и кожевенных мастерских... Вот настоящая столица княжества - город-труженик, город-богатей!
      Разгоняя собак и повергая в ужас случайных прохожих, цепеневших при виде нашего смешанного греко-фашистского воинства, отряд прогрохотал по мосту к крепости - охрана успела затворить ворота, и уже несколько стрел сразу ударили в конскую броню... Однако... десятник Лито, этот слепой помощник моего Мстиславушки, протянул в узкую щель бойницы кусок бересты, насаженный на острие копья. Это было письмо, начертанное собственноручно Рогволодом-Посвистом и приказывавшее подчиниться новому князю Опорьевскому - Мстиславу Лыковичу и его наместникам. "Боевые жабы", бывшие дружинники Рогволода, подтвердили подлинность документа выкриками вроде: "Эй, брат Гремята, отворяй ворота! Почто своих не признаешь?" Опешившим жиробрегским дружинникам оставалось только подчиниться - все это было удивительно, но походило на правду: не будь на то воля Рогволода, разве позволил бы он вражеской армии пройти через все княжество до самого Жиробрега?
      И ворота открылись. "Боевые жабы" Мстислава вошли в крепость как настоящие завоеватели - эти медные всадники с обнаженными тусклыми клинками и зубастыми улыбками на рожах шумно и пыльно растеклись по узким улочкам гостинца, разогнали по темным углам привратников, сторожей и прислугу... И вот - уже повсюду вспыхивают жадные, темно-оранжевые огни факелов, заплясали скользкие, ловкие тени! Город взят! - со звоном разлетается цепь на дверях посадниковой конюшни, и трещит дверной косяк под напором жесткого стального плеча, хриплым человеческим голосом вскрикивает собака и уползает прочь с длинной стрелой в ребрах... Ржавым кинжалом поддет крючок на ставнях, и с улицы уже заглядывают внутрь, в спящие покои: "Эй, хозяин! Ты где? Да не бойсь, мы к вам гостями!" Р-раз: плашмя по темени зазевавшемуся холопу, и - не слезая с коня, по высоким ступеням крыльца - в гости! Перепуганный хозяин - в одной руке топор, в другой - тревожная, заспанная лучинка - выбегает навстречу... "Что?! Кто?! Чего надо?" А в ответ конский всхрап из-под стальной личины и чей-то пьяный смех: "А что, дочки-то незамужние дома?"
      Я почувствовал, как неприятно дернулось веко и в горле стало тесно от злости: эти твари словно позабыли, что горожане сами открыли нам ворота! Ведь не было никакой осады, ни малейшего сопротивления... Вот оно, пьяное торжество вооруженного быдла! Князь развлекается с мельничихой, а дружина тем временем грабит мирно спящий город... Грязные сволочи! - словно вонючим огнем октябрьских пожаров хлестнуло в лицо... Я смотрел, как рогато-горбатая тень всадника, куча потного железа вваливается в двери терема - а рука уже перестала перебирать звенья цепи на груди, она упала на рукоять меча... Пройдет еще тысяча лет, и эти подонки будут вваливаться в двери профессорских квартир... И трамваи на Сенной в марте семнадцатого будут гореть так же жарко и болезненно... как соломенная крыша над голубятней в конце улицы. Пламя будет того же цвета!
      Родное, отечественное быдло нужно гасить быстро, как случайно оброненный окурок на дорогом пушистом ковре. Давить обеими руками, обжигаясь и радостно стервенея. Я щелкнул пальцами - сбоку верный Неро нервно тронул шпорами коня, и через секунду я крепко, очень крепко взялся пальцами за плечо десятника Лито, слепого вожака "боевых жаб".
      Слепец оказался умным человеком. Он не мог видеть, как дрогнули концы греческих копий, как сузил злые лисьи глаза заморский князь Геурон. Но он почувствовал, что... Да, хозяин неспроста снимает перчатку. Очевидно, господа офицеры недовольны поведением казачества...
      Надо отдать ему должное: он сумел мгновенно остановить озверевших братков. Ничего не ответил на злобный вопрос Геурона, даже головой не кивнул - лошадь прыгнула вперед, и длинная скользкая плеть взметнулась в руке десятника Лито. Он бил не глядя, наугад, на звук и на запах пота. Он ругался так, что языческие боги едва не попадали со своих постаментов на главной городской площади. Маленький и угрожающий, он наседал на очередного опешившего бандита, ожесточенно размахивая плетью, - а позади него, тесно собравшись в косяк, надвигались мои катафракты... Так, постепенно, мы прошли от ворот до самого дальнего, черного двора посадничего дома - здесь Лито наконец расслабился в седле, отвел от лица переметавшиеся светлые волосы и сплюнул. "Боевые жабы", злобно ерзая в седлах, снова собрались в шеренгу. В домах засветились окна, и перепуганные обитатели, нащупав впотьмах острое и тяжелое, стали высовываться наружу - но бунт уже подавлен, и кровавый хаос предотвращен. Я одобрительно улыбнулся Лито кончиком правого глаза впрочем, он не мог этого заметить.
      Неторопливо засовывая измочаленную плеть за пазуху, слепой десятник тронул коня танцующим шагом вдоль кривой шеренги "боевых жаб". Я почувствовал, что в воздухе должны прозвучать очень умные, своевременные и важные слова, способные размягчить эти жабьи сердца. Со Славкиными бандитами нужно обращаться осторожно, как с ручными скорпионами - их нельзя сейчас разозлить окончательно...
      И Лито нашел нужные слова. Я просто зауважал его: по-настоящему дельный у Бисера помощник.
      - Дружина! - Лито закинул голову и улыбнулся. - Поздравляю со взятием Жиробрег-града! Всем отдыхать до полуночи, а ополночь князь Мстислав кличет добрых своих воев в гридницу на пир! Пированье продлится до рассвета! А теперь - раз-з-зойдись!..
      Победители довольно зашумели, стаскивая с голов уродливые шлемы - их воинская честь была соблюдена. Некоторое время я удовлетворенно наблюдал, как присмиревшие "жабы" спешиваются, привязывают лошадей и разбредаются на постой по соседним теремам.
      - Эй, десятник! - по-русски окликнул я слепого Лито. - Добрая работа, утихомирил своих молодцев... Теперь... - Я покосился на трехэтажный посадников терем. - И нам с тобой передохнуть пора.
      Посадник Босята - толстый румяный человечек со стеклянно-голубыми глазками - встретил нас на пороге и начал кланяться, как механический попугайчик. Он оказался единственным человеком в Жиробреге, который был уже в курсе последних политических событий. Весь город давно спал, а в доме посадника втайне готовилось приветственное пиршество: сдвигались столы, ощипывалась дичь и вскрывались бочки с брагою.
      По правде говоря, Босята был не только "крепким" посадником и знаменитым гостеприимцем, но и одним из наиболее обеспеченных людей Залесья - подозреваю, что в княжескую казну попадала далеко не большая часть выручки от городской торговли. Этот неглупый лысый толстяк пребывал в своей выгодной должности уже восемь лет; он прекрасно усвоил золотое правило: хочешь остаться в посадниках - накорми князя так, чтобы банкет запомнился надолго. Услышав, что прежнего князя победили какие-то иноземцы, Босята поначалу испугался. Иноземцы... кто знает, как воспримут они русские яства? Однако теперь, тайком оглядываясь на монументальный праздничный стол, установленный в глубине летней половины, в самом центре просторной гридницы, посадник Босята чувствовал себя увереннее. Обводя голубым взором горы жареных жаворонков на блюдах и россыпи каленых сухаристых карасей, чаны со стерляжьей ухой и пирамиды подносов с пирогами, он довольно помаргивал незабудковыми глазками: ух, аж лицу жарко от золотого сияния дорогой посуды!.. Все будет в порядке: какие б ни были иноземцы, а кулебяка с визигой - она как стрелочка каленая: свое дело сделает...
      Босята поначалу смутился, недоумевая, кто же из гостей - новый князь: я или царь Леванид? Мы вдвоем уселись во главе стола и позволили за собой поухаживать: отовсюду сбежались нарядные симпатичные девушки и помогли освободиться от пыльных доспехов. Я даже почувствовал себя несколько странно, ощутив одновременное прикосновение множества тонких и нежных ручек - особенно запомнились быстрые пальчики той черноглазой девчушки, что ловко расчесала мне волосы и бороду изящным костяным гребнем... Царь Леванид тоже впервые за последние несколько месяцев вспомнил о том, что он - царь: выпрямился в расписных креслах и, положив на колени сверкающий золотой меч Константина, обеими руками взялся за молочного поросенка.
      Мне стало жаль Босяту: он положительно недоумевал, кому из нас нужно кланяться особенно усердно. К счастью, истинный князь Опорьевский не заставил себя долго ждать: в сенях раздался шум, отчетливо прозвучала нецензурная брань, всхрипнул жестоко ударенный привратник - и человек в бордовом пиджаке, с трудом пробившись сквозь заслон челяди, появился на пороге гридницы.
      - ...!!! - заорал он с порога, злобно тараща глаза. - Я вам покажу... как князя во дворец не пущать! Я вам устрою утро стрелецкой казни! Кто тут наместник? Подать сюда живым или полумертвым!
      Босята едва не погиб, осознав свою ошибку. Злобно покосившись на нас с Леванидом (проклятые самозванцы!), он с размаху скользнул под ноги разгневанному Бисеру и ухватился белыми ручками за отвратительно грязные княжьи сапоги.
      - Ой, не гневайся, княже! Я посадник! - Босята судорожно вытер рукавом желтую грязь на сапогах. - Уж мы ждали тебя, кормильца, ждали-дожидали... Вот, дружина твоя покормиться пожелала - ну мы и рады помочь... Заходи, добрый волен, отведай моего худого жированьица...
      Услышав про жированьице, Мстислав потеплел лицом и, перешагнув посадника, направился к столу. Нарядные девушки разом бросили нас с Леванидом наедине с молочным поросенком и легким косяком метнулись навстречу запоздавшему князю.
      - Я тут, понимаешь, по мельницам езжу... можно сказать, село поднимаю, не жалея сил... А они - ужинают! - С укоризной сказал Мстислав, косясь на темноволосую служаночку с гребнем. И тут же добавил уже совсем незлобно: Налейте, что ли, князю... вон в тот золоченый дюар с ручками.
      К "дюару" подскочили сразу три девушки - под одобрительный рев пьяной дружины они наполнили чашу изумрудно-зеленым молодым вином, и посадник Босята саморучно поднес новому властителю "штрафную". Я понял, что после этого тоста Бисер еще недолго пробудет в сознании, и уныло отвернулся. Князь взглотнул - гридница взорвалась молодецким гоготом, свистом и топаньем, потом еще глотнул, еще... и - не глядя швырнул через плечо опустошенный бокал. Чудом не убил холопа, выносившего на двор объедки.
      - Вот так будет с каждым... - выдохнул Славка и строго похлопал посадника Босяту по плечу. - Ты, значит, будешь здешний мэр? Ну-ну... ничего-ничего. Будем теперь вместе работать. Меня Мстислав Лыкычем зовут, я ваш новый начальник.
      Он говорил еще что-то, но слова потонули в свербящем звуке дудок и рожков - из боковых комнат в гридницу высыпали скоморохи в ярких рубахах. Мстислав, оттеснив меня с княжьего места, навалился грудью на стол и, не моргая, уставился в блюдо с заливной рыбой.
      - Неужели опять надо кушать? - с ужасом спросил он сам себя, берясь за нож. Я улыбнулся и протянул руку к кувшину с любимым смородиновым медом. Потом мы все по очереди произносили многозначительные тосты за окончательный разгром язычества и торжество над Чурилой. Царь Леванид, совершенно не пьянея, налегал на угощение и с удовольствием наблюдал за проделками скоморохов; слепой Лито в шутку бился на кулаках с огромным дружинником из отряда "боевых жаб"; а Мстислав громогласно расхваливал характер и добрый нрав покладистой мельничихи.
      - Оч-чень спортивная дама, - бубнил он, перекрывая общий шумовой фон застолья. - Один бы я не справился: хорошо, Гнедан помог.
      Он находился под таким сильным впечатлением, что пообещал в честь мельничихи переименовать несколько улиц в Жиробреге. Дабы увековечить в народной памяти достоинства своей фаворитки, новый князь решил подыскать городу новое, более современное название - к сожалению, настолько неприличное, что я могу дать его лишь в латинской транскрипции.
      - Опорье - глухая дыра, а Жиробрег - мой любимый город! - объяснял он Дормиодонту Неро, ухватившись пальцами за медную бляху на груди катафракта. - Я хочу, чтобы столицей моего княжества был Жиробрег. Здесь полно красивых и разведенных мельничих. Чудный город, я его переименую в Velikye Siski. А главную площадь я назову ПлощадьюВосстания, то есть Erection Piazza... Да! И пусть установят новые указатели!
      Босята пообещал к утру развесить новые таблички.
      - Хорошо, когда название города рифмуется со словом "виски", задумчиво произнес Мстислав, в рассеянности отпуская бляху на груди Неро.
      I'm always drunk in San-Francisco!
      Maybe it's the air...
      But only in Velik
      y Sisky
      You'll find that lovely rounded pair...85
      Так запел Мстислав. К счастью, я не расслышал второй куплет Бисер вылез из-за стола и направился туда, где плясали скоморохи. Вместе они стали разучивать новые песни.
      ...Кто-то безжалостно тряс меня, дергал за плечо! Я вздрогнул и проснулся - перед глазами прояснилось мутно-желтоватое днище братины с медом, и я оторвал голову от стола. Утро еще не наступило: за окнами темно, и факелы на стенах давно погасли, только в близоруком свете масляных плошек под потолком виден опустевший разграбленный стол и нагромождения спящих тел... Меня разбудил слепой Лито - я узнал его по светлой челке и длинному носу.
      - Подымайся, княже Лисей! Тревога!