Каюкер и ухайдакер (№1) - Дети непогоды

Хлюпик сгрёб горсть монеток и ещё раз украдкой бросил взгляд на лежащий на полу глянцевый журнал. Впервые в жизни ему страстно захотелось присвоить чужую вещь…

Когда благоухающий мылом и одеколоном Иннот вышел из ванной, на ходу вытирая шевелюру мохнатым полотенцем, Громила возлежал на диване и, прикрыв глаза, вслушивался в ритмичные басы. Магнитофон помаргивал разноцветными огоньками.

— А где Хлю? — озадаченно спросил Иннот.

— За пивом побежал, — небрежно сказал Громила. Иннот подпрыгнул.

— За пивом!!! И ты пустил его одного!!!

— А что такое? — Громила удивлённо посмотрел на Иннота.

— Да он же… Ему же… Он же только из Леса, балда!

— Э-э… Но ты же сам сказал, что парнишка серьёзный! Вот я и подумал… — эту фразу он договаривал уже в спину Инноту.

Тот, вихрем вылетев из квартиры, побежал вниз.

* * *

Хлюпик бодро вышел из подъезда и двинулся вдоль набережной, ловко уворачиваясь от встречных прохожих. Теперь, когда он никуда не спешил, можно было рассмотреть их получше. Все люди здесь были закутаны в разнообразные, ярких расцветок одежды. Рядом с ними Хлюпик чувствовал себя почти раздетым — и это несмотря на то, что кусок ткани, наброшенный на плечи наподобие плаща и скреплённый красной звёздочкой, казался ему явно излишним. В Вавилоне было тепло, даже жарко, куда жарче, чем в Лесу, — тут ведь не было дающих тень листьев. Лица встречных вавилонян поразили Хлюпика каким-то странным, неуловимым общим выражением усталой озабоченности, словно каждого поджидало где-то тяжёлое и неприятное дело.

Он подошёл к мосту. В этом месте гранитный парапет исчезал, а мостовая лесенкой спускалась вниз, образуя там довольно широкую площадку. Большую её часть занимала дощатая хижина, крышей которой служил мостовой настил. В хижине были сделаны окошки, доверху заставленные разнообразными банками, бу-тылками, кувшинчиками… Чего там только не было! У Хлюпика буквально глаза разбежались. Внезапно он заметил знакомый силуэт — из такой же банки он отхлебнул неприятной шипучей дряни у Громилы.

— Дайте мне вот такую, — попросил он, встав на цыпочки и заглядывая в одно из окошек.

— Вот такую чего? — неприязненно переспросила сидящая в хижине тётка.

Лицо её украшали странные, соединённые тонкими палочками гнутые стёклышки. От этого глаза тётки казались выпученными, как у лягушки.

— Ну вот такого, как вот в этих банках! — Хлюпик для наглядности несколько раз ткнул пальцем в банку за стеклом.

— «Двойное Золотое», а не «вот такое вот», — брюзгливо сказала тётка. — Понаехали тут из лесу на наши шеи! Тебе сколько?

. — Две. То есть две связки… Упаковки, — вспомнил он незнакомое слово.

— С тебя сорок восемь монет, — тётка порылась внизу и вытолкнула Хлюпику пиво.

Он расплатился и, сжимая неудобные упаковки в руках, пошёл к лестнице. Внезапно дорогу ему загородила тощая фигура. Хлюпик поднял глаза. Перед ним стоял какой-то тип с гнусной улыбочкой на костлявом рябом лице. В уголке его рта перекатывалась туда-сюда камышинка, бесцветные глазки смотрели словно бы сквозь Хлюпика.

— Э-эй, куки-и! — неприятно растягивая слова, гнусаво проговорил он. — Отойдём в сторонку, а-а?

— Тебе чего? — удивлённо спросил Хлюпик.

— Да ты не бойся, куки-и. — Тип всё подталкивал его куда-то за ларёк.

Там в густой тени громоздились высокие штабеля пустых ящиков. Из-за них вышли ленивой походочкой ещё несколько личностей и взяли Хлюпика в кольцо. Происходящее вдруг живо напомнило ему вчерашнюю сцену на острове — точно так же кипадачи окружали их с Иннотом.

— Чего вам надо?! — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросил Хлюпик.

— Де-еньги у тебя еэ-эсть? — спросил кто-то.

— Ну, есть немножко, — желая удостовериться, Хлюпик похлопал себя по поясной сумочке. Там зазвякало. — Только это не мои… А что?

— Давай сюда-а, вот что, — ответили ему.

Внезапно стоявший перед ним резко толкнул Хлюпика в грудь. Тот отшатнулся назад, и сразу же в его руки впились чьи-то пальцы, а жёсткий локоть перехватил шею, мешая дышать. Тот, кто говорил с ним, полез руками ему под плащ, прямо к поясной сумке. Хлюпик выпустил, наконец, упаковки с пивом и лягнул его ногой. Тут же локоть так сдавил ему шею, что на глазах выступили слёзы. И тогда Хлюпик изо всех сил запустил в него свои зубы.

Стоявший сзади заорал. Хватка ослабла, и красный взъерошенный Хлюпик отскочил к ящикам.

— Эта тварь меня укусила! — изумлённо сказал один из негодяев (в том, что это негодяи, Хлюпик теперь не сомневался). — Да я его… В речке закопаю!

— Отойди-ка, — тот, кого Хлюпик лягнул, небрежно отстранил поделыцика и, сделав неуловимое движение, извлёк, словно бы из воздуха, длинный и узкий нож.

Лезвие тускло блеснуло.

— Ну что-о, куки-и? Сейчас тебе будет больно-о! — кривляясь, протянул негодяй.

Остальные подались в стороны, освобождая место. Хулиган с ножом несколько раз ловко перекинул его из руки в руку и вдруг резко взмахнул перед самым носом Хлюпика — тот еле успел отшатнуться. Лезвие чиркну-ло по плащу и легко распороло его. В какой-то момент Хлюпик почувствовал кожей холодок металла.

— Сейчас ты буде-ешь бледны-ый! — поведал ему негодяй.

А Хлюпика вдруг захлестнуло странное чувство. Смоукеры вообще народ очень мирный; и даже нанесённая обида заставляет их не сжимать кулаки, а тянуться за трубкой. Хлюпик же не дрался ни разу в своей жизни; он даже шуточных потасовок старался избегать. Он не знал, как назвать эту горячую, едкую волну, вдруг поднявшуюся, словно рвота, откуда-то из самых глубин его существа и выплеснувшуюся на поверхность. Его ладонь нащупала застёжку плаща — ту самую, взятую из дома старую красную звёздочку. Пальцы крепко охватили ставший вдруг горячим талисман и сжались изо всех сил. В мгновенном озарении Хлюпик понял, почему лучи у неё сделаны чуть скруглёнными — если бы они были острыми, то уже прокололи бы ему кожу.

А потом он оторвал руку от застёжки и выбросил вперёд, словно швыряя камень. Красный сполох осветил изумлённое лицо негодяя и расплавленный, стекающий яркими медленными каплями нож в его руке, а в следующий миг и само лицо вздулось жуткими пузырями и почернело — только белые зубы сверкали на нём. Хлюпик с каким-то отстранённым интересом наблюдал, как его собственная ладонь, зачерпнув воздух у груди, швырнула его во второго негодяя. Тот вспыхнул весь сразу, будто пропитанный смолой факел, и, нелепо растопырив руки и ноги, полетел спиной в воду, подняв фонтан брызг и облако пара. Остальные разбойники кинулись врассыпную. Кто-то прыгнул в реку, кто-то метнулся вверх по лестнице. Внезапно за ларьком сверкнула синеватая вспышка, и рядом с Хлюпиком оказался Куки. То есть Иннот, поправил себя Хлюпик.

— Живой?! — Иннот тяжело дышал. Грудь его блестела от пота, набедренная повязка сидела как-то криво.

— Вполне… — Хлюпик говорил медленно. Странное горячее чувство ярости и торжества ушло, оставив после себя слабость и лёгкий звон в ушах. Иннот подошёл поближе и заглянул в лицо (если это ещё можно было назвать лицом) того, кто стоял перед Хлюпиком.

— Ёпперный театр!!! — Челюсть Иннота отпала, и он едва ли не со страхом посмотрел на приятеля. — Это ты его так?!!

— Это всё она, — Хлюпик вяло ткнул пальцем в застёжку плаща.

Иннот моментально понял, о чём он.

— Так. Ясно. Давай-ка двигать отсюда, — он схватил Хлюпика за край плаща и потянул за собой.

При этом он задел обугленного негодяя — и тот вдруг рассыпался: там, где он только что стоял, осталась лишь кучка пепла. Хлюпик ошеломлённо оглянулся и тут же споткнулся о тело, валявшееся на ступеньках.

— Этого я завалил, — бросил Иннот, таща за собой Хлюпика.

Они бегом поднялись наверх. Иннот провёл приятеля какими-то дворами, и в дом Громилы они вошли с чёрного хода.

— Слушай, а как… Что это такое было? — наконец, опомнился Хлюпик.

— А чего тебе непонятно? — Иннот пожал плечами. — У тебя оказался очень мощный талисман, и в трудную минуту ты смог к нему воззвать.

— Но я ни к кому не взывал, — возразил Хлюпик.

— Это тебе так кажется. Ты воззвал, а он ответил. А вообще-то сегодня у Громилы собираются друзья, так что ты скорее всего сможешь получить исчерпывающее объяснение от специалиста. Если только старина Афинофоно соизволит прийти, конечно.

— Ну что, цел твой кореш? — приветствовал их Громила. — Не пропал?

— Ты не поверишь, — Иннот покачал головой. — Он сам там двоих уконтропупил!

— Вот видишь! У парня хватка профессионального каюкера, а ты за него боялся. Пива принесли?

Хлюпик охнул. Он совсем забыл о цели своего похода.

— Оно, наверное, так там и лежит, — задумчиво сказал Иннот. — Я сейчас…

— Да сиди уж! Я сам схожу, — остановил Иннота хозяин. — Заодно посмотрю, чего вы там натворили на пару…

* * *

Помело, выписывая лихие виражи, неслось по воздуху. Внизу сверкала в лучах солнца разлившаяся река. Наконец, среди множества островов показался нужный. Ведьма заложила над ним круг и пошла на снижение. Посреди изрытой, истоптанной поляны лежала её ступа. «С виду целёхонька, — подумала ведьма. — Если бы они мне её раздолбали — я бы не знаю, что с ними сделала. Я вообще-то и так не знаю, что с ними сделаю, но всё же… Э-э… Ладно, хорошо, что ступа цела».

Плавно погасив инерцию, метла застыла в метре от земли. Неловко спрыгнув с неё, Перегнида поскользнулась на влажной траве и ткнулась носом в землю.

— Проклятие! — пробормотала она, поднимаясь.

От травы чуть заметно тянуло неприятным тяжёлым запахом. «Готова спорить на что угодно, здесь не обошлось без обезьянских пиратов». Тут в протезе что-то зашевелилось, толкаясь в культю ноги. Раздражённая ведьма отщёлкнула его, не садясь, и в peзультате вынуждена была сделать пару неуклюжих прыжков, чтобы сохранить равновесие. Из отстёгнутой костяной ноги, пятясь задом, выбрался чёрный кот. Он сделал несколько шагов на разъезжающихся ногах, после чего его стошнило.

— Ну и чего тебе не сидится на одном месте? — пробормотала ведьма, пристёгивая ногу обратно. Коту явно было плохо. Он прилёг на траву и чуть слышно промяукал что-то. — Ась?! — ведьма приставила к уху ладонь. — Укачало, говоришь?! А кто виноват? Кто тебя вниз головой ехать заставил — я, что ли?

Кот поднял на неё полные немого укора глаза.

— Ну я, — несколько смущённо припомнила ведьма. — Ладно, это не смертельно. Отдыхай пока.

Вцепившись в края ступы, она с натугой подняла её и поставила вертикально; затем придирчиво изучила механику: наступать второй раз на одни и те же грабли она не собиралась. Внезапно внимание ведьмы привлекло какое-то пятно среди травы. Подойдя, она с любопытством разглядела втоптанный в грязь брезентовый рюкзак. Вытащив и расправив его, она прикрыла глаза и медленно провела над тканью рукой. «Так-так-так… Похоже, ты служил хозяину долгое время, дружок. А значит, впитал его эманации. Ну что же, транспорт свой я вернула. Теперь осталось только поквитаться за одну маленькую шутку».

— Хозяйка… — подал голос кот. Ведьма отмахнулась.

— Э-э… Хозяюшка… Выйди, пожалуйста, из транса на минутку…

— Ну что тебе, мерзкое животное… — гневно начала Перегнида и вдруг осеклась.

Из-за кустов к ней подкрадывались, угрожающе занеся копья, голые коричневокожие люди. Ведьма подбоченилась, усмехаясь и вызывающе глядя на них.

— Я только хотел обратить твоё внимание на этих типов, хозяюшка, — смиренно сказал кот.

— Вам чего, мальчики?! — непринуждённо улыбнулась Перегнида.

Воины кипадачи (а это были они), не отвечая, стали брать ведьму в кольцо.

— Будете наказаны ректально! — предупредила она.

Круг копий стал сужаться.

— Ну как хотите. — И ведьма, зажав двумя пальцами нос, пробормотала своё фирменное проклятие «Обосраться и не жить».

На лицах кипадачи появилось выражение крайнего изумления. Спустя мгновение занесённые копья стали выпадать из ослабевших рук и втыкаться в землю; дикари, слабо постанывая и держась за животы, опускались рядом. Те, кто был в задних рядах, успели, шатаясь, сделать несколько шагов и скрыться под сенью листьев; теперь оттуда доносились тяжёлые утробные звуки. Ведьма, старательно дыша ртом, закончила свою работу. Теперь завершить поиски не составит труда. Она огляделась вокруг. «А ребята, похоже, профессиональные воины. Может, стоит их использовать? Давненько я никем не командовала…» Эта мысль так понравилась ведьме, что она немедленно решила привести её в исполнение. Тонкий длинный палец ткнул по очереди в три ближайших тела. Они тотчас перестали стонать и неуверенно поднялись на ноги.

— Ну что, поговорим, как интеллигентные люди? — предложила ведьма, ухмыляясь.

— Ты опозорила нас, — хрипло выговорил один из воинов. — Теперь мы должны умереть. Жизнь больше не имеет смысла.

— Это успеется. — Ведьма прислонилась спиною к ступе и скрестила руки на груди. — А сейчас расскажите мне, кто вы такие и что здесь произошло.

— Исцели сначала моих людей, — угрюмо сказал кипадачи. — Или хотя бы убей их. Мне невыносимо видеть такой позор.

— Да что ты знаешь о позоре, щенок! — разозлилась ведьма. — Ты и понятия не имеешь о том, что это такое! А отвечать тебе всё равно придётся, хочешь ты или нет. Поэтому я ещё раз повторю свой вопрос, а потом устрою вам маленькую пытку.

— Кипадачи не боятся боли! — гордо ответил воин. — А то, что ты с нами сделала, — ты уже сделала!

— Малыш… а ведь ты пока ещё даже не представляешь, что такое генеральный дрист… — ласково промолвила ведьма. — Понос такой силы — это уже не понос, но реактивный двигатель! Так что? Будем долго и напрасно страдать?

— Ладно, спрашивай, — пробурчал кипадачи.

— Вот и славненько. Вопрос первый: кто вы такие?

— Мы — воины! Непобедимые кипадачи, лучшие из лучших!

— Так. А что здесь произошло? Я так понимаю, вы встретились тут с двумя типами, верно?

— Да, это так, — кипадачи потупил взгляд. — И один из них победил моего брата. Брат со стыда отправился на бескрайние поля Джа, а я, никчёмный, ещё жив. Позволь мне умереть достойно, колдунья!

Перегнида досадливо отмахнулась.

— А что было потом?

— Потом на нас напали летучие обезьяны. — Лицо воина сморщилось, как будто он разжевал лимон. — Эти создания напрочь лишены чести и пользуются недозволенными приёмами — совсем как ты. А затем, на страх обезьянам, река породила водяного дракона. И он убил многих, не разбирая, где благородные кипадачи, а где гнусные животные. Летучие обезьяны убрались восвояси, а наш вождь решил уйти с этого острова. Нас оставили в засаде.

— На кого?

— На тех, кто прятался под этим ведром, — кипадачи кивнул на ступу. — Они украли нашу священную реликвию, и вождь сказал мне так: раз твой брат потерял своё имя, позволив чужаку победить себя, ты должен вернуть нам талисман племени. Тогда имя будет возвращено твоему брату.

— Так он же вроде умер?

— Посмертно.

— Гм… Ну вы и придурки. Ладно, крошка. Что скажешь, если мы друг другу немножко поможем?

— Кипадачи не нуждаются в помощи!

— Ага. Значит, ты решил сидеть на этом островке всю оставшуюся жизнь? Должна тебя огорчить: они сюда не вернутся. А ступа эта — моя.

— Они оставили здесь свои пожитки, — не сдавался кипадачи. — Значит, они придут.

— Эти, что ли? — ведьма пнула Иннотов мешок. — А что они там у вас украли, а?

— Священную реликвию… — не очень уверенно ответил воин. Его вдруг посетили сомнения: — И ещё траву великого Джа…

— Какую ещё траву?

— Безбожники из Великой Деревни называют её мата-мар.

— Умат-кумар! — Ведьма расхохоталась. — Да, они не скоро сюда вернутся! Очень не скоро! А много ли было травы?

— Два мешка, — подал голос другой воин. — Вот таких. — И он показал руками размеры, вызвав у ведьмы новый приступ весёлости.

Отсмеявшись, она вытерла глаза.

— Если вам интересно: у меня свои счёты с этими двумя, и я собираюсь их найти. Они подались в Вавилон, это и дураку понятно. Куда им ещё деваться с двумя мешками умат-кумара! Я, как вы уже могли убедиться, колдунья и также ни в чьей помощи не нуждаюсь — по большому счёту. Но если мы объединимся, то сможем сделать дело быстрее. И учтите: если я вполне справлюсь и одна, то вы — нет. Вавилон — город большой. Очень большой. Почти как Лес. Ну так что скажешь?

На лице кипадачи, обычно каменно-неподвижном, теперь ясно читалось мучительное раздумье. Наконец, придя к какому-то решению, он тряхнул курчавой головой.

— Хорошо, колдунья. Кипадачи принимают твоё предложение. А теперь расколдуй моих воинов.

— С удовольствием. — Ведьма щёлкнула пальцами. Стоны и вскрики тут же прекратились. Недоверчиво придерживаясь руками за животы, дикари поднимались на ноги.

— Ну и вонь, — недовольно пробормотал кот, подходя к хозяйке.

— Ступайте хорошенько вымойтесь. — Перегнида залезла в ступу. — Кстати, как вас зовут?

— Меня — Йоо; моих братьев — Эрей и Хадзме. А эти… — кипадачи кивнул на остальных, — пока не заслужили имён.

— Ничего, заслужат, — пообещала ведьма. — В случае чего, я сама им придумаю.

Запрыгнувший вслед за хозяйкой кот тихо фыркнул.

* * *

Хлюпик блаженно улыбался и пускал к потолку колечки табачного дыма. Трубка — небольшая, но очень удобная, приятно согревала его ладонь. В такие вот моменты друг Пыха и говорил авторитетно: «Жизнь удалась!» Он возлежал на тахте в комнате-квартире Громилы. Иннот пристроился напротив, развалившись в кресле с тем самым журналом, который так смутил Хлюпика, и с видом знатока рассматривал его. Изредка он поворачивал журнал так, чтобы Хлюпик мог видеть изображение, и спрашивал: «А как тебе вот эта?» — в ответ на что Хлюпик лишь смущённо отмахивался. Он уже успел устать от многочисленных вавилонских соблазнов. Гости Громилы с удовольствием покуривали умат-кумар: Иннот щедрой рукой отсыпал из мешка в глубокую глиняную миску, и теперь любой желающий мог просто подойти и взять, сколько ему хотелось. Собственно, гостей пока пришло трое: загорелый усач Фил («Не некрофил, не зоофил, и уж, конечно, не педофил, а просто Фил» — именно так он представился Хлюпику), потом Кактус — они с Иннотом долго смеялись и хлопали друг друга по плечу, а Хлюпик с интересом разглядывал глянцевую тёмно-зелёную кожу Кактуса — такую расцветку он видел впервые. Ещё пришла Джихад — высокая, сухопарая девица, от которой, казалось, прямо-таки исходила опасность. Впрочем, Иннот с удовольствием обнимался с ней, а сама Джихад с весёлым интересом поглядывала на Хлюпика. Насколько он мог понять, и она, и Кактус были каюкерами, так же, как и его приятель. По поводу Фила хозяин, рассмеявшись, сказал, что он просто хороший малый. Ещё ждали какого-то загадочного Афинофоно, который должен был вот-вот подойти, но всё задерживался. Пиво лилось рекой — даже Хлюпик за компанию употребил свою порцию, не получив, впрочем, от этого особого удовольствия. В центре внимания оказался Иннот. Все наперебой расспрашивали его о путешествии; из отдельных реплик Хлюпик понял, что приятель не просто так оказался в Великом Лесу, а вроде бы от кого-то там скрывался. Осторожный Кактус при этом выражал сомнение в том, что неведомые враги Иннота оставят его в покое, а Джихад только кривилась и обзывала Кактуса перестраховщиком.

— Слушай, а чего ты рыжий? — внезапно Хлюпик понял, что не давало ему покоя последний час: волосы Иннота, раньше зелёные, теперь цветом напоминали огонь в очаге.

— Всё просто, парень: защитная окраска! — Приятель подмигнул ему. — Когда ты отправляешься в Лес, лучше всего быть незаметным. У меня есть такое специальное средство — коробочка с мазью из микроскопических водорослей. Стоит намазать ею голову, как водоросли облепляют каждый волос и меняют его цвет. И подкрашиваться не надо: по мере того как волосы растут, водоросли тоже размножаются. Так что рыжими остаются только самые корни, остальное прокрашивается. У тебя с твоими тёмными волосами такой проблемы, конечно, нет.

— А теперь ты просто смыл эти водоросли?

— Ну да. Водой их не смоешь, а Громилиным шампунем — очень даже.

— Вот у меня с мимикрией вообще полный порядок, — встрял Кактус. — Стоит только сбросить одёжку, и я запросто сольюсь с листвой.

— А тебе-то зачем?! — рассмеялась Джихад. — Ты ведь из города не вылазишь!

— Ну, мало ли что может случиться, — ухмыльнулся Кактус. — Наеду не на того, как Иннот, и придётся устроить себе долгие каникулы. Кстати, мелкий! Ходят жуткие слухи, что тебе вынесли дверь и разгромили твоё жильё. Это правда?

— Ага. Только меня к тому моменту уже не было в городе. Как только мы с Кашлюном просекли, что дело пахнет керосином, я сразу смотался.

— А Кашлюну-то каюк, — тихонько сказал Громила.

Иннот широко раскрыл глаза.

— Да ты что?! Я-то был уверен, что он слинял и до сих пор где-нибудь отсиживается!

— Увы… Такой сверхосторожный парень, а опасность недооценил. Решил залечь на дно в городе, ну его как-то и вычислили.

— И кто его?

— А это вопрос интересный, — Кактус цыкнул зубом, — Люди болтают, что подписали самого Подметалу.

— Подметалу?! Да это же легенда, блин! Нет никакого Подметалы! Ты бы ещё про Старую Контру вспомнил! Или эту, как её, «Веспа Крабро»! Тоже мне, общество любителей городского фольклора!

— А что за Подметала? — вмешался Хлюпик.

— Да болтовня это! — Иннот раздражённо стукнул ладонью но колену. — Бабушкины сказки! Ну, якобы существует такой Подметала, который может заделать каюк абсолютно любому, эдакий суперкаюкер.

— А народ говорит, что он есть. — Джихад отхлебнула пива. — Лично я думаю, что это какая-нибудь тайная организация, члены которой пользуются одним и тем же псевдонимом.

— Почему ты так решила?

— Да уж больно крутой каюкер получается. Просто ухайдакер какой-то. И никто ничего о нём не знает, и каюк он всем по-разному заделывает. Точняк, организация.

— А я считаю, это какой-нибудь маг. Не Великий, конечно, но тоже очень мощный. Отсюда и таинственность, и удачливость, — Кактус многозначительно поднял палец.

— Маги, тайные организации… Вы все просто обкурились, ребята! Куда я, блин, попал! — Иннот шутливо схватился за голову. — У этого вон кренделя вообще видения. — Он кивнул на Хлюпика.

— Оу, правда?! — Джихад присела на корточки, с интересом уставившись на него. — Расскажи, если не секрет!

Хлюпик покраснел.

— Ну, понимаешь, когда мы делаем глубокий смоук, иногда у некоторых случается такое, — от смущения он говорил сбивчиво, и Джихад недоумённо нахмурилась.

— Что такое глубокий смоук?

— Это когда они курят, — вмешался Иннот. — Так ведь?

— Ну, нет. Просто покурить — это одно; а сделать смоук — это совсем другое.

— А в чём разница-то?

— Когда делаешь смоук, надо определённым образом настроиться, — пояснил Хлюпик. — Для начала тебя ничего не должно смущать или там тревожить. Ты должен сосредоточиться на том, что ты делаешь. Настоящий смоук лучше всего получается, когда куришь трубку или чилим; но даже если просто сворачиваешь самокрутку, то должен делать это очень тщательно, с полной концентрацией. И ни в коем случае нельзя спешить; иначе никакого смоука не выйдет.

— А в чём смысл всего этого?

— Если смоук получился, на тебя снисходит благодать Никоцианта, духа табака. Ты сразу же успокаиваешься, можешь гораздо глубже понять все свои проблемы и найти пути их решения. А если смоук глубокий, то иногда получается пообщаться с духом табака напрямую. Обычно это происходит неожиданно; и далеко не со всеми, конечно.

— Ну а для чего это вообще нужно? — Джихад вздёрнула узкие сабельные брови.

— Э-э… Ну, Великий Табачный Дух Никоциант способен научить правильной жизни. Если будешь к нему прислушиваться, станешь правильным смоукером, и все будут тебя уважать.

— Ничего себе! Целая религия, как я посмотрю, — уважительно сказал Кактус. — Вроде растафарианства, только вместо умат-кумара — табак, да? Вы так его называете?

Хлюпик кивнул.

— Круто! А вот если из кальяна курить, получится тогда смоук?

— Конечно, получится! — Хлюпик едва не свалился с тахты. — У нашего племени есть священный кальян; он хранится у Большого Папы. Но курить его имеют право только старейшины, да и то не всегда. Только по праздникам или если надо решить какую-то важную проблему. Для всего племени важную, я имею в виду. А вообще, если Папа приглашает кого-нибудь покурить кальян, это знаете какая большая честь! О-о!

— А в Бэбилоне ты можешь запросто купить себе кальян и курить его хоть каждый день, — тоном змея-искусителя произнёс Иннот. — Только из него обычно курят умат-кумар, а не табак.

Хлюпик недоумённо уставился на Иннота.

— Как это — купить?! У вас что, тоже есть кальяны?!

— Ты сейчас мальчику всё мировоззрение поломаешь, — сказал Кактус.

— Ничего, пусть привыкает. А как ты сам думаешь, Хлю, откуда у Папы этот кальян взялся?

— Не знаю, — растерянно сказал Хлюпик. Мысль о том, что такая великая вещь вдруг оказалась общедоступной, совершенно его ошеломила.

— Да купил его ваш Большой Папа здесь где-нибудь! В одном из магазинов «Дерибасе» или в какой-нибудь другой лавке! Понимаешь, Хлю, это же Бэбилон, — Иннот наклонился к растерянно моргавшему Хлюпику. — Тут всё продаётся и покупается. Хошь, кальян; хошь, этих вот, — он потряс в воздухе журналом. — Только плати монетки! Поэтому за ними все так и охотятся. И зарабатывают, и воруют, и каюк запросто могут заделать.

Хлюпик задумался. У них в деревне обладание каким-нибудь предметом не считалось чем-то очень уж важным — кроме курительных принадлежностей, конечно. Любую вещь можно было сделать самому, потратив на это некоторое время; ну а трубка являлась скорее показателем социального статуса, чем просто предметом. Но вот кальян… Кальян был мечтой любого смоукера. Даже не владеть им, а просто покурить…

— И дорого… Дорого он стоит? — хриплым шёпотом спросил он у Иннота.

Тот пожал плечами:

— Ну, наверное, недёшево; но у тебя денег хватит и не на такое.

— Каких денег? — удивился Хлюпик. — У меня их вообще нет!

— Будут, Хлю! Нам только надо продать наш умат-кумар. Завтра мы этим и займёмся; а потом подыщем себе жильё, прошвырнёмся по магазинам… Заодно и кальян тебе присмотрим.

— Так этот кумар, наверное, долго продавать придётся… — Хлюпик представил себе, как они с Иннотом будут ходить по улицам с лотками, полными сушёной травы, и внимательно следить, чтобы их никто не толкнул и не украл ни горсточки.

Такая перспектива заставила его поёжиться.

— Почему долго? — недоуменно спросил Иннот и, выслушав сомнения приятеля, расхохотался. — Ты что, думаешь, мы вразвес торговать будем?! Нет, парень, — продолжал он, отсмеявшись. — Я ещё не настолько крутой, чтобы умат-кумар толкать с лотка. Это же вообще-то незаконно, сечёшь?

— Незаконно? В смысле — нельзя?

— В смысле — можно, но очень осторожно. Вот мы и продадим его осторожненько нужному человеку. А уж как он будет им распоряжаться дальше, нас не касается.

— А где мы найдём такого человека?

— Ну, это раз плюнуть, — вмешался Громила. — Ты бы лучше вот о чём подумал, Иннот: если сезон охоты на тебя ещё не закрыт, то после того, как ты засветишься с травкой, у тебя возникнут серьёзные проблемы.

— С чего бы? Я думаю, тем, кто убрал беднягу Кашлюна, до меня уже нет дела. Всё-таки полгода прошло! А мой неудавшийся клиент вообще, наверное, обо мне ничего не знает.

Громила покачал головой и хотел было что-то сказать, но тут в дверь забухали удары:

Бум!

Бум!

Бум! Бум! Бум!

Бум! Бум!

Бум! Бум!

Бум!

Бум!

— О! Это Афинофоно. Он всегда так стучит! — обрадовался Иннот.

— Откройте там! — крикнул Громила.

Джихад поправила волосы и откинула защёлку. Вошедший тут же звучно с нею расцеловался.

— Ты бы звонок, что ли, поставил! — крикнул он Громиле. — А то каждый раз весь дом на уши встаёт, наверное!

— Ничего, они уже привыкли, — махнул рукой Громила. — А всякие там звонки-глазки я терпеть не могу. Излишества…

— Ты как раз вовремя, старина! У нас с другом будет к тебе профессиональный вопрос. — Иннот, улыбаясь до ушей, приглашающе похлопал по тахте.

Афинофоно подошёл. Был он высоким — как Джихад — и удивительно светлокожим. Прямые светло-русые волосы аккуратной чёлкой спускались на лоб; на глазах Афинофоно носил такие же странные стёклышки, как и давешняя тётка в ларьке. Лицо волшебника казалось совсем молодым; с первого взгляда Хлюпик принял его почти за своего ровесника. Но, вглядевшись, понял — такое впечатление обманчиво.

— Все друзья безжалостно эксплуатируют мои профессиональные навыки, — улыбнулся Афинофоно, присаживаясь на краешек тахты. — И при этом наотрез отказываются мне за это платить.

— Но зато они бесплатно поят тебя пивом! — Иннот вручил гостю банку. — Слушай, старина, дело вообще-то серьёзное: у малого оказался какой-то могущественный талисман, а что это такое, мы не знаем. Хлю, покажи.

Хлюпик снял с груди звёздочку и протянул Афинофоно. Тот аккуратно принял её двумя пальцами. Хлюпик удивлённо вытаращился: звёздочка, ничего не касаясь, парила над ладонью волшебника, словно бы лёжа на невидимой подушке.

— Понимаешь, я ведь не специалист, — заговорил Иннот, будто оправдываясь. — Активной магии, по-моему, в ней нет. Но аура очень сильная и какая-то… вязкая, что ли? Ты чувствуешь?

Афинофоно, не отвечая, аккуратно положил звёздочку на столик и раскрыл принесённый с собой саквояж. Оттуда он извлёк небольшую тёмную коробочку. Внутри неё было несколько деревянных кубиков со странными знаками, нанесёнными на грани разноцветной тушью. Афинофоно один за другим вынимал их и ставил на стол таким образом, чтобы они образовывали вокруг звёздочки правильный квадрат. Когда был поставлен четвёртый кубик, звёздочка плавно поднялась в воздух и зависла в нескольких сантиметрах над поверхностью стола. Друзья заинтересованно наблюдали за происходящим. Афинофоно взял ещё один кубик, подержал его немного и отпустил. Тот тоже завис в воздухе. Волшебник проделал то же самое ещё раз.