– Нет никакой возможности отправить тебя в Симлу сегодня, Даффи, – озабоченно проговорил наконец Лоренс. – Как бы мне ни хотелось воздержаться от этого, Мора должна сделать заявление.
– Лоренс, нет!
– Боюсь, что да. Она была там. Непосредственный свидетель. Очевидец. Ее показания очень важны.
– Но если она расскажет... Если это случится, все узнают...
– Думаю, ничего с этим не поделаешь.
– О Боже, что же нам делать?
На глазах у Моры выступили слезы. Меньше всего она хотела причинить сердечную боль и стыд этим славным людям, которых так любила. И не знала, что сказать, чтобы извинения были приняты.
– Как нам жить после такого скандала? – продолжала тетя Дафна, сама готовая расплакаться. – Особенно после того, что произошло раньше?
– Гораздо важнее другое. Что нам делать с тобой, девочка? – К великому стыду Моры, дядя Лоренс произнес эти слова без малейшего признака гнева, но как-то безысходно и подавленно, что было намного хуже. – Тайно убежать из дому, переодеться в туземный наряд, чтобы принять участие в мусульманском ритуале! Я всегда считал тебя трудным ребенком, всегда думал, что Арчи сделал большую ошибку, оставляя тебя так долго в Индии, но мне и не снилось...
Казалось, он не в силах продолжать. Бормоча себе под нос, он принялся за свой чай, а тетя Дафна прижала к глазам салфетку.
У Моры горели щеки. Понурившись, она крепко стиснула руки.
– Я знаю, что надо делать.
Все разом обернулись.
Росс стоял в дверях, осунувшийся и измученный, на подбородке темная щетина, одет он был все в ту же грязную рубашку. Тетя Дафна слабо пискнула, взглянув на него.
Он поморщился.
– Примите мои извинения, мэм. Я пытался придать себе более пристойный вид, но боюсь, что результаты мало удовлетворительны.
– Садитесь, Росс, – предложил Лоренс.
– Я постою, если вы не возражаете, сэр. Мне всегда как-то лучше думается стоя. – Росс оперся плечом о притолоку и хмуро поглядел на своего начальника. – Ну и что у нас?
– Мы говорили о Море. – Лоренс бросил на племянницу сердитый взгляд. – Я уверен, что вы понимаете, как все обернется, едва лишь сведения о ее... приключениях станут общим достоянием.
– Разумеется, понимаю, сэр. Именно поэтому я и предлагаю, чтобы вы позволили мне вмешаться. Вам и так досталось.
– Мне ли этого не знать!
– Но что... вы хотите сделать? – дрожащим голосом произнесла Дафна.
– Освободить вас от нее.
– К-каким образом?
– Но это же очевидно. Жениться на ней. К тому времени как мы вернемся после медового месяца, весь городок переберется в Симлу. Все будет забыто до конца холодного сезона.
Он мог бы с тем же успехом предложить, что заберет девушку с собой, обезглавит ее саблей и бросит тело в колодец, – на минуту в комнате наступила такая тишина, что стало слышно, как шуршат ящерицы в кустах под открытым окном.
– Но... но... – Вот и все, что могла выговорить Дафна.
– Поспешные браки не вполне респектабельны, – признал Росс, – однако в свете того факта, мне кажется, следует предпочесть любую погоду немедленной буре.
– Это приемлемо, – медленно выговорил Лоренс.
– Мистер Карлайон! – Дафна была просто потрясена, что ее муж способен так думать; ее грудь бурно вздымалась, пока она старалась овладеть собой. – Капитан Гамильтон, я высоко ценю столь огромную жертву с вашей стороны...
– Поверьте мне, это так и есть, – пробормотал Росс, не сводя глаз с Моры.
– ...мы не вправе ожидать, чтобы вы приняли на себя подобную ответственность.
– О, заверяю вас, мэм, что я к ней готов. – С этими словами он подошел и встал за стулом Моры, положил руки ей на плечи, словно ожидал, что она вскрикнет и убежит. – Я сознаю, что мое предложение слишком скоропалительно и вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Почему бы вам не обсудить это, пока я обменяюсь несколькими словами с моей нареченной?
Он взял Мору под руку скорее крепко, нежели ласково. Она пошла с ним спокойно после такого молчаливого предостережения, однако едва за ними закрылась дверь, так и кинулась на Росса.
К счастью, он того и ждал – поймал ее запястья, прежде чем она успела хоть раз ударить его.
– Вижу, вы вполне оправились после вчерашней ночной эскапады.
– Как вы могли? Как вы могли так дурачить их?
– Дурачить их? Моя дорогая мисс Адамс, я самым серьезным образом намерен так поступить.
– Да?
– Конечно.
– А если у меня другие чувства?
– Ну, не стоит так говорить, особенно после прошлой ночи.
Она попыталась высвободиться и ударить его, потому что знала, что он говорит правду.
– Чего вы так сердитесь? – продолжал он, даже ничуть не задыхаясь, хотя удерживать ее было нелегко. – Это наилучший выход для вас, и я не думаю, что ваши чувства ко мне столь уж холодны.
– Ошибаетесь. Я ненавижу вас!
– Ничего подобного.
– Да, ненавижу! Вы знали... вы все время знали, и все-таки вы... мы...
Лицо его изменилось, хотя голос оставался холодным.
– Ах, вот о чем речь.
– Вы не имели права! – Мора задохнулась. – Никакого права в ту ночь в саду...
Она отвернулась, и слезы хлынули из ее глаз. Росс молча смотрел на ее склоненную голову.
– И тогда, на дурбаре...
– Я не знал тогда, – проговорил он хрипло. – Клянусь вам.
– Но в саду...
– Да, я знал.
– И все-таки вы предоставили мне думать...
Он внезапно отпустил ее руки. Повернулся к ней спиной и отошел к окну. Скрестив руки на груди, сказал мрачно:
– Это было ошибкой.
У Моры перехватило дыхание. Выходит, для него было проще и удобнее притворяться, что он принимает ее за индийскую девушку, использовать ее только ради наслаждения, словно нет никакой разницы между ней и шлюхой Синтой Дай! Нет сомнения, он потом смеялся над этим и хвастал своим индийским друзьям, как легко он вступил в связь с ничего не подозревающей племянницей британского резидента!
Она ударила бы его или разбила о его голову стул, если бы не чувствовала себя до такой степени расстроенной. И оскорбленной. Униженной тем, что полюбила такого человека, который использовал ее, лгал, играл ее чувствами и бесцеремонно лишил невинности.
– Я ненавижу вас!
– Неправда.
– Вы льстите себе, капитан Гамильтон.
– Вот как?
– Абсолютно верно.
Они молча смотрели друг на друга. Подбородок Моры был вздернут все тем же привычным упрямством, никогда больше она не прольет из-за него ни одной слезинки.
Лицо Росса оставалось бесстрастным. По его виду, как всегда, нельзя было угадать, о чем он думает.
Ни тот, ни другая долго, очень долго не произносили ни слова. Потом Мора вздохнула и сказала спокойно:
– Лучше умру, чем выйду за вас замуж.
– Я сказал вашему дяде правду. Ваше мнение ничего не значит.
– В самом деле? В таком случае я должна принять неизбежное – и превратить вашу жизнь в настоящий ад.
– В этом я не сомневаюсь.
Мора больно прикусила язык, чтобы унять подступающие рыдания.
– Мора....
О Боже, ну зачем он произнес ее имя вот так? Как сжало горло – она едва могла дышать. Она подняла на него глаза, он подошел, глядя на нее сверху вниз и крепко стиснув губы. Потом медленно, с нежностью взял ее лицо в свои руки.
– Мора, это еще не конец света.
– Как вы можете так говорить?
На его щеке дернулся мускул.
– Полагаю, я заслужил это право. И не хочу, чтобы вы думали...
– Мора! – Дверь распахнулась, и сияющая Лидия пританцовывая вбежала в комнату. – Неужели это правда? Ты в самом деле выходишь замуж за капитана Гамильтона?
– Нет, – ответила Мора.
– Да! – сказал Росс.
Они сердито отошли друг от друга. Момент нежности миновал. Мора спрятала руки в складках юбки, Росс повернулся к ней спиной.
– Ваш отец, мисс Карлайон, относится к этому с одобрением.
– Значит, это правда! Я сначала не поверила! Думала, что папа и мама дразнят меня! – И Лидия рассмеялась в полном восторге. – О Боже, необходимо сообщить Теренсу!
Она остановилась, чтобы поцеловать Мору в щеку, застенчиво обнять капитана Гамильтона, и радостно выбежала из комнаты.
– Лидия, подожди!
Мора с глазами, горящими гневом, ринулась за кузиной. Росс молча позволил ей удалиться.
Глава 21
Венчание состоялось через три дня в полковой церкви гарнизона. Гостей было немного, потому что к этому времени большинство обитателей городка уже уехали в Симлу. И поскольку полковой священник с семьей тоже собирался уезжать, тетя Дафна вынуждена была согласиться на скорую церемонию.
– Мы отпразднуем еще раз в холодный сезон, – пообещала она племяннице. – Все будет замечательно.
Мора ничего не сказала в ответ. Ей уже было все равно. Она вообще не встречалась с Россом после того, как в гневе покинула гостиную три бесконечно долгих дня назад. Он отсутствовал по вполне официальной причине в связи с тем, что теперь слишком громко именовали бхунапурским мятежом.
В Сундагундже произвели несколько арестов по случаю нападения на кортеж юной Ситы, и несколько слуг в доме Валида Али тоже были арестованы или уволены, а может, и нечто похуже этого.
Из резиденции таинственно исчезли племянник старика садовника и мальчишка-поваренок.
После тревожных событий Исмаил-хан часто отсутствовал, и Мора слышала, что его и капитана Гамильтона много раз видели вместе, когда они оба входили во дворец Насира аль-Мирзы-шаха или часами совещались с Валидом Али.
Мора также слышала что Кушна Дев вернулась в розовый дворец вполне здоровой, но ее сестру уложили в постель из-за теплового удара и нервных припадков. Ее свадьба была отложена на неопределенный срок, но Мора невольно подумала, что злосчастная засада имела и свои положительные результаты.
А она сама? Как на нее повлияли события той ужасной ночи? Сказать по правде, не так уж сильно. Не было сомнений, что тетка и дядя были весьма рады передать ее в крепкие руки Гамильтона, и если замечали ее бледный вид, то не придавали этому значения.
Особое облегчение принесло Дафне и Лоренсу то обстоятельство, что сведения о причастности Моры к скандальным событиям вроде бы не вышли за стены резиденции, чем они были несколько удивлены.
Никто, даже Росс Гамильтон, не предвидел, насколько сплоченно слуги в резиденции встанут, к счастью для Моры, на защиту ее репутации. Мусульмане предпочли вознаградить ее за доброе отношение к бегуме Кушне Дев тем, что отказывались судачить о ней, индусы, помнившие, что она сделала в свое время для Гходы Лала, поступали точно так же.
Майор Клэпем и его люди, естественно, соблюдали полную сдержанность: майор – из уважения к британскому резиденту, солдаты – из-за того, что предпочитали не перечить капитану Гамильтону.
Но что Росс предложил жениться лишь ради спасения Моры от скандала, мучило ее ужасно, и горечь возросла, когда ожидаемый скандал так и не разразился.
Она не хотела выходить замуж за Росса. И потому, что он нисколько не любил ее. И потому, что он связал себя с ней только для того, чтобы избавить ее дядю от дальнейших хлопот.
И тем не менее в этот жаркий и туманный день именно она, Мора, отъезжала в икке, украшенной лентами и цветами, от крошечной полковой церкви. Росс сидел рядом с ней, немыслимо красивый в своем красном мундире, но такой же суровый и отрешенный, как всегда.
Прием устроили в резиденции, но жара стояла испепеляющая, и после одного или двух вялых танцев немногочисленные гости начали разъезжаться. Тетя Дафна и Лидия тоже должны были уезжать, и последовал весьма трогательный момент на веранде, когда обе попрощались с Лоренсом и новобрачными.
– Вы уверены, что не надумаете присоединиться к нам в Симле? – Вопрос тети Дафны был обращен к Россу, так как он стал мужем Моры и должен был принимать решение.
– Мы постараемся.
Слезы выступили на глазах у тети Дафны.
– Дорогие мои, мне так грустно оставлять вас здесь.
– Ничего-ничего.
Росс быстро наклонился и поцеловал Дафну в щеку, улыбаясь той мягкой улыбкой, которую всегда приберегал только для нее.
«Он искренне привязан к ней, – подумала Мора, и у нее сжалось сердце. – Если бы он испытывал хоть отдаленно похожие чувства ко мне...»
Лидия обняла ее со слезами.
– Мора, если ты не приедешь, мы не увидимся несколько месяцев.
– Да. Но подозреваю, тебе некогда будет скучать обо мне.
– Ну что ты!
– Идем, моя дорогая. – Это был Теренс, который вызвался сопровождать дам в Симлу. – Я бы предпочел воспользоваться оставшимися светлыми часами дня.
– Вполне справедливо сказано, – согласился Лоренс; пока Росс спустился с веранды, чтобы помочь леди сесть в экипаж, он обратился к Море: – Чуть не забыл тебе сказать. Дафна распорядилась, чтобы твои вещи перенесли к Россу в бунгало.
Мора смотрела на него, не понимая.
Лоренс покраснел:
– Ты ведь не можешь жить у нас теперь.
Господи, в своей тоске она совершенно позабыла об этом!
Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Тетя Дафна утирала слезы, Лидия и Теренс махали и махали платками, пока не скрылись за поворотом.
Подойдя к Лоренсу, Росс протянул ему руку:
– Мы собираемся уходить, сэр. Утром я приду с докладом.
– Да-да, конечно. – Лоренс с жаром пожал Гамильтону руку и похлопал его ласково по спине.
Потом он поцеловал племянницу в щеку и с явным облегчением оставил ее и Росса одних на веранде.
– Идемте, – предложил Росс, – я отведу вас.
В молчании они пересекли лужайку. Воздух был жарким и неподвижным. Весь военный городок казался сверхъестественно пустынным. Какой странный, нереальный день! Мора украдкой взглянула на Росса, но он не смотрел на нее. И ничего не говорил, пока они не поднялись по ступенькам крыльца к двери бунгало, которую Амир Дас держал открытой для них.
– Ваша айя настояла на том, чтобы перебраться сюда вместе с вами. Надеюсь, она сделает дом менее неуютным. Я попросил Исмаил-хана покараулить сегодня ночью. Не то чтобы я опасался каких-то неожиданностей, но всегда мудрее принять меры предосторожности.
Она подняла на него удивленные глаза:
– Вы собираетесь уходить?
– Сегодня вечером – да.
– Но куда? И зачем?
Он сдвинул брови.
– Моя дорогая девочка, очевидно, вы должны понимать, что от вашего дяди потребовались усилия, чтобы избавить вас от необходимости давать показания перед властями. Но дело не закончено, меня ждут в департаменте иностранных дел с копией вашего заявления.
– Департамент иностранных дел? В Дели?
Он серьезно посмотрел на нее:
– Вам будет спокойно здесь одной, как вам кажется?
Мора поняла, что ей следует проявить самообладание.
– Разумеется. Почему бы нет?
Он не ответил на этот вопрос. Просто смотрел на нее, все еще хмурясь и дивясь про себя, как может быть женщина одновременно такой ошеломительно прекрасной и такой несчастной. Ее белое свадебное платье запылилось, волосы растрепались. Это была не та Мора, которую он хорошо знал, – задиристая, язвительная, непослушная.
Господи, если бы ему остаться с ней сегодня ночью! Обнять ее, разгладить морщинки заботы и тревоги на лбу! Но она ясно дала понять, что не хочет от него ничего. Ему только остается уважать ее желания и ограничиться созерцанием, может, со временем...
Но все было глупо, и Росс поднес ее руку к губам и поцеловал всего лишь вежливо. Потом ушел, его сапоги простучали по ступенькам, и длинная тень легла на траву, когда он зашагал к перечным деревьям, где его ждал Гхода Лал.
Нога Моры до сих пор не ступала в бунгало Росса. Была лишь единственная попытка войти туда, но кончилась она, как известно, тем, что Росс жестоко унизил ее, прогнав с глаз в присутствии всех своих слуг. И вот теперь она бродила по темным, прохладным комнатам, осматривая владения человека, который считался ее мужем, но остался таким же чужим, как и прежде.
К ее удивлению, смотреть было особенно не на что. Никаких личных вещиц не увидела она на письменном столе в маленьком кабинете, только служебные бумаги и бутылка бренди. Церемониальный плащ Росса, его пистолеты и знаки отличия хранились в том же беспорядке, как и все остальное.
В спальне Мора нашла Миру, которая распаковывала те немногие вещи, которые передала для племянницы Дафна. Айя повесила занавески, поставила вазу с летними цветами, но присутствие Росса ощущалось во всем.
Айя хмуро взглянула на Мору, едва та вошла.
– Где твой муж?
– Уехал. – Мора уселась на постель, накрытую белым шелковым дамастом. – В Дели.
– В ночь свадьбы?
Мора кивнула и отвернулась.
– Хай-май! Ничего себе, приятное начало!
Мора фыркнула, но без особой живости.
– А ты ждала чего-то другого?
– Нет, – помолчав, ответила Мира.
Мора вздернула голову.
– О чем ты думаешь? Я ведь знаю это твое выражение!
– Так уж и знаешь?
– Да! Оно значит, что мыслей у тебя в голове много, но среди них ни одной умной! И ты не вздумай вмешиваться, когда он вернется. Если хоть слово сорвется с твоих губ...
– Я не стану разговаривать с ним, – сказала Мира. – Но если бы ты любила его, тебе бы ничего не стоило уговорить его остаться.
Мора ничего не ответила, и айя пристально посмотрела на нее.
– Ты любишь?
Мора прижала руку к глазам, ее хрупкие плечи поникли.
– С самого первого дня, – прошептала она. – Сильно, до боли.
Торжествующая улыбка Миры угасла.
– Тогда почему ты ему не скажешь об этом?
– Я не могу.
На этот раз фыркнула Мира – недовольно.
– Потому что ты слишком горда – и он тоже! Хай-май, вот так парочка! Я-то думала, что после всего, что было раньше...
Она замолчала, увидев, что Мора плачет молча, и слезы катятся по щекам и капают на подвенечное платье.
Исмаил-хан увез Мору в розовой дворец на следующий же день. Так предложила Мира, которая разыскала его сразу после восхода солнца и пожаловалась, что она и ее хозяйка всю ночь не сомкнули глаз из-за того, что в бунгало Гамильтон-сахиба слишком душно. Мэм-сахиб будет куда удобнее в прохладных покоях занана бегумы.
– Я теперь знаю, что у нее есть друзья среди этих мусульман, – с видимой неохотой заключила Мира. – Ее тетя и другие мэм-сахиб из военного городка уехали, и никто не узнает, что она там.
–А Карлайон-сахиб? – спросил патан.
– Я скажу ему, что все в порядке, если он спросит. Но он так занят своими бумагами, что и не подумает о ней, пока не вернется Гамильтон-сахиб.
Исмаил-хан буркнул что-то в знак согласия. Ясно, что в занане у бегумы Кушны Дев его хозяйка отдохнет лучше, чем в темном маленьком бунгало сахиба.
– Я отвезу ее, – пообещал он. – Но только на то время, пока сахиба нет. Подумай о его нраве!
Мира склонила голову в знак согласия:
– Я дам знать.
Это был первый визит Моры во дворец после нападения из засады. Ее появление принесло много радости, и все спешили заключить ее в объятия и спрашивали, надолго ли она останется у них.
Только Кушна Дев заметила, как Мора плохо выглядит, и немедленно велела уложить ее в постель. Две служанки проводили Мору в ее прежнюю спальню, и хотя солнце еще высоко стояло над горизонтом, Мора уснула, едва ее голова опустилась на душистые шелковые подушки. И спала, спала, как не спала с той ночи ужасов на равнине и с того дня, как с болью в сердце стала женой Росса. Она пробудилась только на следующий день к вечеру, чувствуя себя удивительно посвежевшей и зверски голодной.
– Отдых помог тебе, – Одобрительно заметила Кушна Дев, когда Мора присоединилась к ней после завтрака и долгого купания.
– Я чувствую себя в сто раз лучше, – признала Мора, отправляя в рот кусочек засахаренного плода. – Нет, в тысячу раз.
Выглядела она хорошо: щеки порозовели, глаза сияли.
– Я рада, что ты пришла в себя после всех твоих мучений.
– А у вас как? – Мора посмотрела на подругу испытующим взглядом.
– Сита медленно поправляется. Ведут переговоры о новом женихе для нее, и должна тебе сказать, мой муж рад изгнанию змей из нашего дома.
– Мой дядя тоже. – Мора откинулась на подушку с кистями. – Я даже не представляла, как много волнений и беспорядков в деревнях.
– Я тоже! Лишь немногие хотели помочь Гамильтон-сахибу разоблачить тех, кто плел сети, потому что большинство считало это предательством по отношению к своим односельчанам.
Мора подумала о раненой руке Гходы Лала и о несостоявшемся покушении на жизнь Росса. Заметив, как она вздрогнула, Кушна Дев поспешила добавить:
– Но настроение переменилось, с тех пор как стало известно, что наши же люди строят козни против нас. Я считаю, что это поможет сгладить рознь между твоим и моим народами.
– Будем надеяться.
Они сердечно улыбнулись друг другу. Кушна Дев налила подруге чаю и подождала, пока Мора возьмет кусочек сахара. Потом проговорила осторожно:
– Возможно, сейчас настало для тебя время внести мир в твою собственную жизнь.
– Как именно? – спросила Мора.
Кушна Дев пожала плечами, делая вид, что не считает предмет разговора таким уж важным.
– Ты новобрачная, но я еще не видела тебя более безрадостной. – Она приложила пальчик к губам. – Нет, не смотри на меня так! Позволь высказаться, и я не стану к этому возвращаться.
– Слава Аллаху, – пробормотала Мора.
Бегума была достаточно великодушна, чтобы пропустить эти слова мимо ушей. И к тому же если дружба с английской девушкой чему-то ее научила, так скорее всего упорству и настойчивости.
– Я знаю Гамильтон-сахиба с того дня, как вошла невестой в этот дом. Тогда я была почти ребенком и очень боялась ангрези. Но мой муж хотел, чтобы я общалась с людьми твоего народа, и сахиб часто приходил в занан.
– Мне известно, что у него была такая привычка, – мрачно вставила Мора.
– Чепуха! Он мужчина, а у мужчин свои потребности. Ведь у тебя не полностью западный склад ума, чтобы осуждать...
– Я не могу изменить того, что происходило до моего возвращения в Индию, – перебила Кушну Мора, с горечью подумав о Синте Дай. – Но разве он не продолжал приходить сюда и развлекаться с танцовщицей и... позже с твоей сестрой из Раджастхана?
– Но ты же не ревнуешь к себе самой!
– А что, если да?
– Даже тогда, когда он пришел к тебе в саду, после того как узнал правду? Тогда его чувства были явными.
Мора рассмеялась с откровенной иронией.
– Ничего подобного! Он просто сыграл со мной злую шутку, возможно, для того, чтобы потом хвастаться приятелям, как он овладел неразумной племянницей Карлайон-сахиба.
– Он вовсе не из таких! – резко возразила Кушна Дев.
– Тогда как ты это объяснишь?
– Я не могу. Я только знаю, что после дурбара в Павлиньем дворце он больше ни разу не развлекался с танцовщицей, хоть она и старалась его завлечь! И всегда его взгляд смягчался и поведение менялось, когда он говорил о тебе, племяннице Карлайон-сахиба!
Мора тряхнула головой:
– Я этому не верю!
– В таком случае ты глупа. Не я одна так думаю. Он хорошо скрывал свои чувства, возможно, и от самого себя, но кое-кто из моих домашних угадал их. Например, моя свекровь, и даже дяди моего мужа, и даже Исмаил-хан... – Она вдруг запнулась и ласково обратилась к Море: – Что такое, пиари?
– Ты никогда и ничего не говоришь зря, – дрожащим голосом заверила ее Мора, – но почему он тогда не остался? Почему он уехал в Дели в ночь нашей свадьбы?
– Вероятно, потому, что не считал себя желанным.
– Но это неправда! Он ни разу не говорил... я не... я имею в виду, что я никогда... – Мора умолкла, вспомнив резкие слова Миры, сказанные после отъезда Росса, но тут же строптиво вздернула подбородок. – Он ничем не дал понять, что хочет остаться, и... совсем недавно я подслушала, как он говорил моему дяде, что женится на мне лишь для того, чтобы уберечь меня от дальнейших приключений.
У Кушны Дев слегка дрогнули губы.
– Вот этому я охотно верю.
Но Мора не замечала комическую сторону положения. Слишком тяжело было у нее на сердце. Любить вот так и то было достаточно трудно, но знать, что всю оставшуюся жизнь она должна скрывать свое чувство от Росса, казалось совершенно непереносимым. Слезы выступили у нее на глазах, но она упрямо не дала им пролиться.
Однако Кушна Дев, должно быть, это заметила.
– Не надо больше говорить об этом. Ведь ты пробудешь здесь недолго. Не лучше ли провести время...
В комнату без предупреждения вбежала служанка и бросилась в ноги своей госпоже:
– Меня послали предупредить тебя, что Гамильтон-сахиб в саду. Он ищет мэм-сахиб!
Мора ахнула:
– А как он узнал, что я здесь?
– Я сама поговорю с ним, – встревожилась Кушна Дев.
– Нет, позволь мне.
Мора со вздохом встала. Нет смысла откладывать неизбежное. Она предпочла бы встретить Росса в европейском утреннем платье, однако по испуганному лицу служанки поняла, что ему не хватит терпения ждать, пока она снимет чоли и покрывала. Ясно, что он зол на нее. Единственное, что она может сделать, – это избавить женщин занана от неприятной сцены.
– Погоди, – остановила ее Кушна Дев, схватив за свободный конец покрывала. – Мы можем обе...
Мора мотнула головой:
– Я поговорю с ним во дворике, в саду слишком жарко.
Бегума поджала губы:
– Может, ты и права. Я лучше помолюсь за тебя.
Во внутреннем дворике было тенисто и прохладно. Над мраморными арками шелестели на ветру кроны пальм. Росс стоял спиной к выходу и наблюдал за игрой солнечного света в воде фонтана. Должно быть, он недавно приехал из Дели и явился в городок, не позаботившись вымыться и переодеться, потому что был весь в пыли и с растрепанными волосами.
Шаги Моры в мягких шлепанцах по гладкому камню были бесшумны, но Росс обернулся. Он то и дело похлопывал себя хлыстом по бедру и при виде Моры сощурил мрачные глаза. Он молчал, но Мора видела, как подрагивает мускул на небритой щеке.
Она вооружила себя заранее против его гнева, но была вовсе не готова к тому впечатлению, которое произведет на нее его обветренное лицо. Отчаянное желание охватило ее, и она едва удержалась, чтобы не броситься к Россу, а спокойно стоять на месте.
«Говори – яростно приказывала она себе. – Скажи хоть что-нибудь, чтобы защитить себя! Дай ему понять, будто тебе безразлично, что он думает, безразлично, что он поймал тебя. Пусть осознает, что я вовсе не рада его видеть!» Но она была рада. Потрясена до самых глубин своего существа. Ничего больше не хотела – только подбежать к нему, подняться на цыпочки и обхватить за шею, когда он обнимает ее крепко-крепко и прижимает свои изголодавшиеся губы к ее губам.
Она закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения. Оба молчали и не двигались, только ветерок играл концом покрывала Моры.
– Вы сердитесь на меня, – прошептала она наконец. Он в ответ набросился на нее со всей яростью тигра:
– Как же мне не сердиться? Вы снова удрали из дому, чтобы поиграть еще разок в переодевание! Ради Бога, миссис Гамильтон, вы ведь замужняя женщина! Чересчур респектабельная для подобных игр!
Спазм перехватил горло Моры. Она была не в состоянии вынести его ненависть. Ей захотелось броситься вверх по лестнице, а ведь она ни разу в жизни ни от чего не убегала. И Мора очень строго напомнила себе, что она дочь кавалерийского полковника; а теперь жена капитана. Она не имеет права опозорить себя постыдным бегством!
Она по-детски выпятила нижнюю губу:
– В вашем бунгало было невыносимо жарко...
– Так сказала мне ваша айя. Почему же вы не вернулись к дяде?
– Я предпочла быть здесь.
Его пылающий взгляд остановился на ее полупрозрачном одеянии с преувеличенным презрением.
– Могу это понять.
– У меня здесь друзья.
– И это мне известно. И поверьте, я им признателен. Но настало время взглянуть фактам в глаза.
Мора посмотрела на него со всем доступным ей высокомерием.
– Это очередная лекция, Росс? Одному Богу известно, сколько вы их мне прочитали со времени нашего знакомства.
– И никакого толку мне от них не было – и вам тоже. Страшно подумать, сколько неприятностей вы причинили! Так хоть теперь постарайтесь соблюдать декорум. Неудивительно, что ваши опекуны постарели на двадцать лет, с тех пор как вы вернулись из Англии!
Подбородок Моры храбро выдвинулся вперед.
– Для этого есть причина, сэр, или оскорблять людей для вас нечто вроде спорта?
– Нет, мэм. Я по мере сил постараюсь избежать преждевременного появление седых волос.
– И лучший способ для этого – крепко взять меня в руки, не так ли? – огрызнулась Мора. – Именно это вы обещали моему дяде.
– Надеюсь, мне это удастся.
– Ну так смелее за дело!
Он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. Это лучше, чем смотреть на ее губы, которые, несмотря на все горькие слова, ему страстно хотелось поцеловать. И вообще лучше изображать негодование, чем дать ей понять, что на самом деле он не возражает, чтобы она находилась здесь. Видеть ее одетой в полупрозрачные шелка – значит забыть обо всем, кроме того, как он сильно желает ее.
Господи, как он хотел ее! Просто невообразимо! Но еще больше ему хотелось, чтобы она испытывала то же чувство к нему. Увидеть, как она спешит ему навстречу и ее чудесные глаза сверкают от радости. Горят желанием и любовью.
– Вы достойный противник, миссис Гамильтон – заявил он.
Но вопреки этим резким словам, вопреки всему он не хотел, чтобы она и дальше оставалась его противницей. Он не думал о ней так уже с давних пор. С той самой ночи, когда они спали бок о бок под иккой. Может, и раньше: в поезде из Дели, когда она, такая красивая с горящими глазами, едва не ударила его зонтиком.
