Золотые слезы

— Простите, мисс О'Флинн, а вы уверены, что между вами и Николя не возникло никакого недоразумения? Насколько мне известно, у него всего один племянник, Джулиан. Но он жив и здоров. По крайней мере, сегодня утром это было именно так.

— Жив? Джулиан жив? Он не умер от раны? — Mapa вскочила со стула и тут же без сил снова опустилась на него. — А я все эти годы считаю его погибшим и виню себя. — Девушка вдруг пришла в неописуемую ярость при мысли о том, что Николя знал правду, но все же посмел обвинить ее в убийстве. — Черт бы побрал этого негодяя! Почему он не сказал, что Джулиан жив? За что же он так ненавидит меня, если заставил поверить в то, что я убийца?

— Это совсем не похоже на Николя, — отозвался Швед. — Вы уверены, что мы с вами говорим об одном и том же человеке?

— Насмешливые зеленые глаза, вечная ухмылка на губах, язык, как змеиное жало, и отвратительно красивое лицо, — выпалила Mapa на одном дыхании.

— Да, это он. Сомнений быть не может, — кивнул Швед с улыбкой, оценив по достоинству точность и красочность описания. — Но я готов поклясться, что никогда не предполагал в нем такой жестокости.

Mapa оглянулась на Дженни, которая наконец перестала притворяться, что занимается штопкой, и с интересом прислушивалась к их беседе.

— Но вы не знаете всего. Я расскажу вам эту историю, — сказала она.

— Нет, прошу вас, останьтесь. — Mapa усадила ее обратно. — Помните, Дженни, я говорила, что совершила в жизни множество ошибок. Речь пойдет о самой серьезной из них, которая продолжает преследовать меня долгие годы. Один молодой человек лишил себя жизни из-за меня. Или, вернее, я думала, что это так. Во всяком случае, то, что он выстрелил себе в сердце, факт неоспоримый. И виной тому была я. Он влюбился в меня, а я жестоко посмеялась над его чувством, презирала и гнала прочь. Но поверьте, — Mapa умоляюще сложила руки, — я и не предполагала, что все кончится трагедией. Теперь я понимаю, как была несправедлива и бессердечна, и искренне сожалею об этом. Я повела себя как отвратительная эгоистка, и Николя имеет право меня ненавидеть. Но я наказана за свой грех. Николя, сам того не ведая, отомстил мне. Так неужели мне суждено до конца дней расплачиваться за эту ошибку? — со слезами в голосе обратилась Mapa к Шведу. — Вы можете пойти к нему и рассказать, где я живу. Хотя скорее всего он и сам меня разыщет. Если же вы после моего рассказа не захотите больше переступить порог этого дома, я пойму и не стану вас ни в чем винить. В конце концов, Николя ваш друг.

— Благодарю за откровенность, мисс О'Флинн. Вы сильная женщина, и я восхищен вашей честностью, хотя это вам, конечно, безразлично, — после паузы сказал Швед.

— Напротив! — рассмеялась Mapa. — Мне еще никто никогда не делал такого комплимента. Это особенно приятно потому, что я давно не исповедовалась и утратила навык.

— Признавать свои ошибки всегда трудно. Не много найдется людей, которые делают это с удовольствием. Из меня, например, на исповеди слова клещами не вытянешь. — Швед разрядил напряженную атмосферу в гостиной заливистым хохотом. — Скажите, а вы, случайно, не встретились с Николя вчера вечером?

— Если быть до конца честной, то да. А почему вы спросили?

— Вчера он пришел домой в отвратительном настроении, и это показалось мне странным. Я давно его таким не видел. Николя не любит рассказывать о себе, поэтому я ничего не знал о вас. И хотя наслышан о его племяннике, об этом инциденте Николя никогда не говорил. Я познакомился с вами, мисс О'Флинн, только сейчас, а ваше прошлое меня не интересует. Тем более я не намерен осуждать вас за ошибки. И ваши отношения с Николя меня не касаются, — решительно заявил Швед, надеясь все же услышать, что произошло, от своего друга.

— Раз уж я решила исповедоваться, то следует быть честной до конца. Я расскажу вам о последней неприятности, которую я доставила Николя. Речь идет об обмане, жертвой которого он стал, и о том, что при моем косвенном участии Шанталь лишился своих денег. Клянусь, что я ничего не знала об этих деньгах, но Николя мне не поверил. Таким образом, у него появился еще один повод ненавидеть меня. Впрочем, вряд ли его можно винить. Очень трудно завоевать доверие человека вновь, если однажды у него была возможность усомниться в твоей честности. — Mapa взглянула на Дженни и горько улыбнулась. — Ну вот, я же говорила вам, что не стоит меня идеализировать. Вам еще не расхотелось считать меня своей подругой?

Дженни откинула со лба рыжую прядь. Ее лицо светилось радостью оттого, что эта ирландская актриса, дружбы которой она добивалась, перестала быть в ее глазах надменной и неприступной красавицей, оказавшись обыкновенной женщиной, жизнь которой складывалась совсем не гладко.

— Для чего, по-вашему, нужны друзья? Как раз для того, чтобы быть рядом в трудную минуту, чтобы поддержать человека в беде. И кроме того, чтобы прощать друг друга за ошибки. Бог свидетель, у каждого из нас их хоть отбавляй.

— Спасибо, — ответила Mapa, потрясенная великодушием Дженни. Никогда прежде ей не приходилось сталкиваться с такой душевной щедростью.

Всю последующую неделю Швед регулярно наносил визиты Маре, как будто и не было ее откровенной исповеди, чем поразил девушку невероятно. Mapa терялась в догадках относительно того, говорил ли он о ней с Николя, и не могла понять этого по поведению Шведа, поскольку тот продолжал открыто демонстрировать свое восхищение. Как-то он предложил ей поужинать вместе, и Mapa согласилась, полностью отдавая себе отчет, что таким образом может быть положено начало длительным и прочным отношениям. Ей важно было понять, перерастут ли когда-нибудь эти отношения в нечто большее, чем просто дружба.

Mapa необычайно тщательно выбрала наряд для ужина. После мучительных раздумий она решила остановиться на бледно-зеленом шелковом платье, декольте которого украшали тончайшие брюссельские кружева ручной работы. Их белизна подчеркивала глубокий матовый оттенок ее восхитительных плеч. Маленький букетик искусственных цветов венчал высокую прическу. Швед весь вечер держался, как подобает радушному хозяину, и развлекал Мару удивительными, возможно, несколько приукрашенными историями о собственных приключениях. Mapa отдала должное его обходительности и хорошему воспитанию.

Они прощались в сумрачном холле пансиона, и на их лицах танцевали желтые блики свечей. Mapa улыбнулась и поблагодарила Шведа за чудесный вечер, откровенно признавшись, что прекрасно провела время в его обществе.

— Я не рассказал Николя о том, что мы с вами знакомы, Mapa, — сказал Швед. — Но совсем не потому, что я вам не верю или что боюсь узнать о вас что-то такое, что вы утаили. Николя мой друг, но он может сказать о вас что-нибудь, что мне не понравится. Когда Шанталь впадает в ярость или не скрывает своей ненависти, с его языка могут сорваться грубые слова. А мне бы не хотелось ссориться.

— Я вас понимаю, — печально кивнула Mapa, осознавая, что Швед оказался из-за нее в очень трудном положении. — Мне не хочется стать причиной вашей размолвки. Жаль, что я ничем не могу вам помочь. Если я вмешаюсь, будет только хуже, поверьте. — Она тяжело вздохнула и протянула ему на прощание руку. — Спокойной ночи, Швед.

Он осторожно взял тонкую руку в свою и легонько сжал. Неотрывно глядя ей в лицо, он прошептал ее имя и мягко притянул к себе, не ощутив никакого сопротивления. Их губы встретились.

В первый миг поцелуй их был нежен и вкрадчив, но стоило Шведу почувствовать, что Mapa отвечает на его ласку, как он сильнее прижал ее к своему мускулистому телу. Его губы стали ненасытными и требовательными, как только он полной грудью вдохнул дурманящий аромат ее кожи.

Mapa искренне пыталась почувствовать удовольствие от его прикосновений, но все ее попытки были напрасными. Тело оставалось холодным, в то время как поцелуи Николя заставляли сердце полыхать огнем и в жилах тут же закипала кровь.

Внезапно Швед отстранился и пристально посмотрел ей в глаза, находя в них подтверждение своим худшим опасениям. Правда заключалась в том, что в глубине золотистых глаз Мары не было ни тени страстности: Он тряхнул своей львиной гривой и тихо спросил:

— Тебе не понравилось, да?

Mapa взглянула в его подернутые печалью глаза и поняла, что не в состоянии солгать.

— Мне очень жаль, Швед.

— Я сам во всем виноват, — горько усмехнулся он. — Незачем обманывать себя. В тот день, когда мы встретились, мне сразу стало ясно, что вы созданы не для меня. Но мужчина никогда не перестает надеяться… — Швед помолчал немного, а потом спросил тоном смирившегося с жестокой судьбой человека. — Вы кого-нибудь любите, Mapa?

Девушка отступила на шаг, так чтобы ее лицо оказалось в тени, и постаралась вложить в свой голос максимум равнодушия.

— Разве может женщину миновать чаша сия в городе, где полным-полно богатых, бойких на язык старателей, тоскующих без ласки, — с притворной беспечностью ответила она и рассмеялась.

— Простите меня, — вдруг отозвался Швед.

— Простить? За что? — не в силах скрыть любопытство, поинтересовалась Mapa.

— Вы влюблены в Николя, не так ли?

— Неужели это так очевидно? — спросила она дрожащим голосом, и от ее веселости не осталось и следа.

— Нет, — поспешил успокоить ее Швед. — Просто я более чувствителен, чем остальные, поскольку сам влюблен в вас. Пусть это будет нашей тайной, хорошо?

— Спасибо вам, — шепнула Mapa и стала подниматься по лестнице к себе в комнату. Но на полпути она задержалась и обернулась. — Мы ведь останемся друзьями, да?

— Разумеется. Вам от меня так легко не отделаться! — удрученно пошутил Швед.

— Рада это слышать, — улыбнулась в ответ Mapa.

На следующее утро, когда Mapa сошла вниз, она столкнулась со Шведом в гостиной. Он мирно пил с Дженни кофе и добродушно посмеивался над рассказом хозяйки об очередной шалости ее сыновей.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало поприветствовала его Mapa. На лице ее лежала печать скорби — признак проведенной в слезах бессонной ночи. — Новый день всегда несет с собой перемены к лучшему, — улыбнулась она Дженни, принимая из ее рук кофе и с удовольствием готовясь провести полчаса в обществе искрометно веселого гостя, что давно уже обрело ритуальный характер.

Mapa и Дженни не переставали смеяться, слушая бесконечные анекдоты и забавные случаи из жизни, которыми их щедро потчевал Швед.

— Извините меня, — сказала Mapa, услышав доносившийся из холла голос Жака д'Арси.

За прошедшую неделю девушка успела забыть о его существовании, но это внезапное появление в пансионе заставило ее понять, что он не шутил, угрожая расправой. Она вышла в холл, и нехорошее предчувствие охватило ее при виде спутника Жака.

Все называли его Граф. Его настоящего имени никто не знал! Несмотря на то что этот человек одевался подчеркнуто элегантно и отличался хорошими манерами, общаться с ним ни у кого желания не возникало. Внешне он был прямой противоположностью огромному и несколько угловатому Шведу — сухощавый и жилистый, но даже отличавшиеся храбростью мужчины предпочитали держаться от него подальше. В городе о Графе ходили страшные слухи, хотя ни один из них не подтверждался фактами. Но Mapa слишком часто подмечала, что стоило ему объявиться в казино, как кто-либо из тех, кто имел неосторожность вызвать неудовольствие Жака, вдруг становился жертвой зверского убийства или загадочного несчастного случая с летальным исходом.

— Что вам нужно? — собрав всю смелость в кулак, спросила Mapa.

— Я полагаю, ты догадываешься, моя крошка, — хищно сверкнув глазами, ответил Жак. — Мы с тобой не уладили до конца одно маленькое дельце. Так что советую не делать глупостей, — угрожающе предостерег он, кивнув в сторону гостиной, откуда доносились детские голоса и смех. — Думаю, ты не захочешь, чтобы твоему малышу причинили вред. Несчастные случаи так часто происходят в жизни. Ну что, пойдешь со своим старым приятелем Жаком и Графом, а? Или нам применить силу?

Mapa попятилась, когда вперед выступил Граф. На его губах играла коварная усмешка, но глаза при этом оставались холодными и неподвижными, как у рептилии. Mapa с опаской следила за тем, как рука с унизанными перстнями пальцами медленно скользнула во внутренний карман сюртука и вскоре появилась вновь, сжимая рукоять тонкого ножа с блестящим отточенным лезвием. В том, как непринужденно, но искусно Граф обращался с оружием, чувствовалась большая опытность. Девушку прошиб холодный пот, Граф подходил к ней все ближе, и расстояние между ними катастрофически сокращалось, так что до ее обоняния уже доносился запах дорогого одеколона.

— Граф большой любитель хорошеньких женщин, — сально улыбнулся Жак. — Ты же ему всегда особенно нравилась. Уверен, парню будет немного жаль тебя, когда острая сталь ножа оставит след на твоей нежной щечке. Придется преподать тебе урок, моя крошка. Запомни хорошенько — ни одна женщина не может отказать мне безнаказанно. Возможно, позже, когда мужчины станут отворачиваться от твоего некогда смазливого личика с отвращением, ты пожалеешь о том, что была так несговорчива. Но когда ты станешь умолять меня о любви, я над тобой не сжалюсь, потому что меня стошнит от твоего уродства. Граф — мастер своего дела, можешь мне поверить! Так что, пока не поздно, не упусти возможность одарить нас своими ласками. И не доставляй ненужных хлопот, моя крошка, — сказал он, раздевая девушку.

— Может быть, с дамой у вас и не возникнет сложностей, а вот со мной уж наверняка, — раздался спокойный голос за спиной у Мары.

В этот момент ей показалось, что никогда прежде она не слышала звуков восхитительнее, чем голос Шведа. Он медленно вышел вперед и встал между Марой и ее обидчиками, испытавшими сильнейшее замешательство, никак не ожидая появления на стороне жертвы такого внушительного защитника. Жак и Граф быстро переглянулись, стараясь по ходу дела выработать новую тактику нападения. Ведь теперь их с Марой разделяло препятствие, преодолеть которое было, судя по всему, непросто.

— Ну что ты так волнуешься, приятель? — заговорил Жак по-дружески, отступая, тем не менее, назад и предоставляя Графу в одиночестве, справляться с невесть откуда взявшимся громилой. — Нам с этой леди требуется уладить одно дельце, которое к тебе не имеет никакого отношения. К чему ненужные проблемы, а?

— Во-первых, мы с тобой не приятели, — усмехнулся Швед. — Во-вторых, у вас с леди не может быть никаких дел. А в-третьих, я хочу, чтобы ты со своим дружком исчез отсюда навсегда, прежде чем я успею сосчитать до четырех.

— Слишком уж ты храбр, как я посмотрю. Граф не любит, когда с ним говорят таким неуважительным тоном, — ответил Жак, отступая еще дальше и кивая в сторону своего спутника.

Жак был уверен, что бояться ему нечего. Он не единожды убеждался в способности Графа убить человека мгновенно, так что жертва даже не успевала глазом моргнуть, не то что оказать сопротивление. Однако Жак недооценил Шведа, посчитав, что человек с такой внушительной комплекцией не может превзойти Графа в быстроте реакции и способности принять единственно верное решение в схватке.

Шведу удалось отбить внезапное нападение Графа. Прежде чем над его головой взметнулось белое лезвие, гигант выбросил вперед руку и схватил убийцу за запястье, после чего с силой вывернул его, так что Mapa слышала, как захрустели кости. Душераздирающий крик оглушил ее, нож глубоко вонзился в деревянную стену.

Жак не стал попусту терять время. Как только стало очевидно, что победа в схватке досталась Шведу, он поспешил ретироваться. Не успел Жак добежать до двери и распахнуть ее, как Швед его настиг. В следующее мгновение Жак почувствовал чудовищный пинок в спину и кубарем скатился со ступенек в зловонную грязную лужу перед крыльцом.

— И запомни, — раздался сверху спокойный голос. — Если с этой леди что-нибудь случится, если ты еще когда-нибудь подойдешь к ней ближе, чем на полмили, я достану тебя из-под земли. А твой труп с вырезанным сердцем, растерзанный шакалами, никогда не найдут.

— Вот это дело! — радостно отозвался чей-то незнакомый голос. — Клянусь Богом, я готов помочь вам в этом начинании!

Швед обернулся и с удивлением воззрился в утонченное загорелое лицо человека, небрежно облокотившегося о перила лестницы. В следующую секунду он понял, кто перед ним находится, поскольку внешне незнакомец был удивительно похож на свою сестру.

Mapa побоялась остаться в холле подле еще не пришедшего в сознание Графа и поспешила вслед за Шведом. Она вышла, на крыльцо, и первым делом в глаза девушке бросилась жалкая фигура Жака, распластавшаяся в грязи. Он силился подняться под насмешливый хохот зевак, обступивших его плотным кольцом. Mapa перевела взгляд на Шведа и только тогда увидела человека, который того так заинтересовал.

— Брендан! — вскричала она и бросилась вниз по ступенькам. Не помня себя от радости, Mapa повисла на шее у брата и осыпала его лицо жаркими поцелуями.

— Ну и долго же я искал тебя, моя радость! — ответил он, легко оторвав сестру от земли и кружа вокруг себя: — Однако стоило наткнуться на драку, и пожалуйста — ты тут как тут! — рассмеялся Брендан.

— Папа! — Пэдди скатился со ступенек и бросился к отцу. Дженни стояла возле Шведа, смущенно наблюдавшего за трогательной встречей брата и сестры, держа за руки своих сыновей. Все они до сих пор не отделались от испуга. Шутка ли — наткнуться в темной прихожей своего дома на бездыханное тело незнакомца!

Брендан выпустил Мару и подхватил на руки сына.

— Господи! Как ты вырос с тех пор, как я видел тебя в последний раз! — рассмеялся он, вытирая со щек Пэдди слезы счастья.

Жаку удалось незаметно скрыться, пользуясь суматохой, но когда Дженни пригласила всех в дом, Швед вспомнил о Графе и отказался принять участие во всеобщем празднике.

— Пожалуй, для начала стоит убрать отсюда непрошеного гостя, чтобы он своим присутствием никому не омрачал веселья, — кивнул он в сторону мерзавца, подавшего признаки жизни. — Вряд ли кто-нибудь захочет пустить его в гостиную приличного дома.

Mapa выпустила руку Брендана и подошла к Шведу.

— Не знаю, как мне вас благодарить. Я в неоплатном долгу, — сказала она и, повинуясь внезапному порыву, приподнялась на цыпочки и поцеловала Шведа в щеку. На глаза у нее навернулись слезы, а во взгляде читалось признание в искренней и верной дружбе.

Брендан с Дженни не в меньшей степени, чем сам Швед, подивились поступку Мары. Но стенания Графа становились все громче и жалобнее, поэтому Швед лишь улыбнулся ей в ответ, легко взвалил бандита на плечо и, кивнув всем на прощание, пошел к двери.

— Да! — присвистнул от восторга Брендан. — Откуда взялась эта гора, притворяющаяся человеком, с которой ты к тому же в таких прекрасных отношениях, а, моя радость? Кто он?

— Его зовут Швед. А то, что он так предан мне, и вправду удивительно, — добавила Mapa. — Потому что он друг Николя Шанталя. Ты его помнишь?

— Еще бы! Черт возьми! — поморщился Брендан. — Я как чувствовал, что будет какая-нибудь неприятность! В сердцевине самого красивого яблока обязательно сидит червяк.

— Брендан, как я счастлива снова слышать твой насмешливый голос! — рассмеялась Mapa. Она пристально разглядывала брата, по которому изрядно успела соскучиться, и только теперь обратила внимание на то, что он сильно похудел, осунулся и даже немного сгорбился. Брендан выглядел невероятно измученным, как человек после долгой болезни, не успевший окончательно прийти: в себя. Mapa присмотрелась повнимательнее и заметила легкий желтоватый оттенок на его медном от загара лице. Когда Брендан опустился на софу в гостиной, его лоб покрывала испарина.

— Ты себя нехорошо чувствуешь? — встревожилась Mapa.

— Теперь уже все в порядке, — заверил он. — У меня была малярия. В горах это обычное дело. Вообще, если подумать, какой там ад кромешный, то странно, что я вышел оттуда живым.

— Мастер Брендан! — Джэми с криком ворвалась в гостиную, и ее глаза заволокло влажной пеленой при виде Брендана, худого как щепка. — Снова вы в самом центре внимания, завладели разговором, никому не даете и слово вставить! Как же я рада видеть вас! А между тем, — она язвительно прищурилась, — по всему видно, что питались вы кое-как и совсем за собой не следили. Боже, да на вас смотреть страшно! Сама смерть, да и только!

— Джэми, придет ли когда-нибудь время, когда ты перестанешь читать мне нотации? — рассмеялся Брендан, тронутый заботливостью пожилой женщины, хоть и облеченной в форму насмешки.

— Вам нужно есть как следует. Хотите кофе? У нас есть свежие булочки и…

— Не волнуйся; Джэми, — перебила Mapa. — Дженни сейчас что-нибудь приготовит. Хотя, насколько я могу судить, Брендан уже успел где-то остановиться, чтобы принять ванну и пропустить стаканчик виски.

— Радость моя, видела бы ты, в каком виде я появился в Сан-Франциско! Я был страшнее дикаря, а пахло от меня хуже, чем от медведя гризли. И потом, вряд ли можно упрекать человека за то, что он промочил горло, чтобы смыть горький осадок пыли.

— Я помогу миссис Маркхэм, — сказала Джэми и поспешила на кухню, с состраданием оглядев напоследок Брендана с головы до пят.

— Она совсем не изменилась, — заметил он, кивнув в сторону двери, за которой скрылась Джэми. И тут обратил внимание, что Mapa с удивлением разглядывает его модные, из дорогой ткани брюки и новые туфли.

— Ты выглядишь так, словно не с гор спустился, а вернулся с прогулки по Елисейским полям, — сказала Mapa. — Давно ты в Сан-Франциско? Я с трудом представляю себе, откуда ты приехал сюда в этой одежде.

— Конечно же, нет, моя радость, — рассмеялся он. — До вчерашнего вечера я ходил в красной клетчатой рубашке и кожаных штанах на подтяжках, а мое лицо украшала жуткая борода. А теперь, как видишь, я могу себе позволить войти в приличную гостиную, не опасаясь, что скомпрометирую сестру.

— Где ты раздобыл эту одежду?

— Если у человека достаточно золота в кошельке, для него нет ничего невозможного, — ответил Брендан с самодовольной улыбкой, наблюдая за реакцией Мары. — Стоит мне щелкнуть пальцами, и малейшее мое желание тут же исполняется. Например, портной всю ночь напролет кроит мне сюртук, официант приносит бифштекс под грибным соусом и французское шампанское, а портье в гостинице присылает ко мне в комнату очаровательную блондинку.

— Брендан, — с замирающим сердцем вымолвила Mapa, — неужели тебе удалось найти золото?

— Ты права, моя дорогая. Мне это удалось, — с независимым видом ответил Брендан, но глаза его сверкали от счастья.

Mapa молча смотрела на брата, не в силах вымолвить ни слова и не веря своим ушам. Как это может быть правдой? Наверняка эта хрупкая, эфемерная мечта разобьется, как стеклянный бокал, столкнувшись с суровой действительностью.

— Я говорю правду, Mapa, — серьезно повторил Брендан. — Такими вещами не шутят. Мы действительно богаты. Чертовски богаты, моя радость!

— Брендан! Значит, ты добился своего? — с гордостью глядя на брата, спросила она.

Брендан запрокинул голову и счастливо рассмеялся. Они молча переглянулись, понимая, что им не нужны слова, чтобы поведать друг другу о тех чувствах, которые их переполняют. Теперь, когда они богаты, с гнетом прошлого покончено, и можно бесстрашно глядеть в будущее.

Глава 8

Как бы ярко ни светило солнце,

Не миновать заката.

Фердинанд Раймунд

Мария Веласкес с удовольствием оглядела обитый розовым шелком будуар, роскошная обстановка которого служила достойным обрамлением для ее изысканной красоты. Зеркала в позолоченных рамах ловили отблески свечей, вставленных в напольные шандалы, утопавшие медными витыми ножками в толстом персидском ковре. Из-под укороченных бархатных гардин виднелись кружева тончайшего тюля. С тщательно продуманной небрежностью по комнате были расставлены мягкие пуфы и шезлонги. Но господствующее место в интерьере, что вполне естественно для будуара, занимала огромная кровать под балдахином, покрытая расшитым шелковым покрывалом. Здесь царила атмосфера покоя и умиротворенности, более всего ценившаяся мужчинами, вырвавшимися из Сьерры или только что ступившими на землю после утомительного путешествия по океану. Однако эта чудесная комната и восхитительная женщина предназначались далеко не каждому, а лишь тому, у кого в кошельке имелось бессчетное количество золота.

Мария Веласкес никогда не делила ложе с мужчиной, не убедившись прежде, что у того достаточно денег, чтобы заплатить за ее ласки. В городе с богатым выбором клиентов терять время на голодранцев или скупердяев было преступлением. Мария подошла к окну, отдернула гардины и стала смотреть на дождевые капли, медленно ползущие вниз по стеклу. Вскоре ей это надоело, и, завернувшись в пеньюар из тончайшего газа, она подошла к постели, сорвала с нее покрывало и набросила его на плечи.

Со скучающим видом она подошла к столику, заставленному всевозможными напитками, среди которых были ликеры, бренди, кларет и вина, и остановила свой выбор на шампанском. Мария налила себе бокал и задумалась. Сан-Франциско несколько разочаровал ее, когда месяц назад она приехала сюда из Европы. Однако природный ум и опытность позволили ей разглядеть за грубостью и неустроенностью здешней жизни огромное количество возможностей для предприимчивой красивой женщины. Здесь многое из того, что казалось раньше нереальным, могло претвориться в действительность. В особенности если приложить к этому все силы своего тщеславного, амбициозного характера, которых Марии было не занимать.

Соблазнительно покачивая бедрами — это давно вошло у нее в привычку настолько, что даже в одиночестве она не выходила из роли куртизанки, — Мария подошла к гардеробу, отливающему в свете свечей дорогим красным деревом, и распахнула дверцы. Ее взору предстала внушительная вереница нарядов. Мария провела несколько минут в задумчивости и выбрала, наконец, пурпурное шелковое платье. Она достала его из темного плена и тесноты гардероба и разложила на постели. К этому платью подойдет аметистовое ожерелье и серьги, а поверх можно надеть алую накидку, отороченную норкой, в которой будет тепло и уютно. В этот вечер Мария настроилась не один час заниматься своим туалетом. Ей предстоял ужин с необыкновенным мужчиной, и она хотела покорить его. Жак д'Арси не похож на прочих, таких людей ждет большое будущее. Он привлекал Марию своей искушенностью и умением прекрасно разбираться в жизни, а кроме того, ему тоже, как и ей, не была чужда амбициозность. Остальные мужчины, с которыми ей приходилось иметь дело в Сан-Франциско, могли быть щедрыми и нежными с ней, но джентльменов среди них не встречалось. Да и откуда им взяться, если вокруг одни фермеры, клерки, школьные учителя и библиотекари, а то и дезертиры! Богатство не делало их шикарными и благородными. Они ели черепаховый суп и пили шампанское, но не становились от этого воспитаннее.

Мария многого успела добиться в качестве любовницы принцев и князей, генералов и банкиров, пока блистала в европейском обществе. Более того, беря пример со своего идола, Лолы Монте, она нередко оказывала влияние на политику и экономику некоторых стран посредством своих интимных связей. Ей нравилось вести роскошную жизнь, тратить целые состояния на наряды, казнить или миловать слуг по своему усмотрению. Однако пришло время, когда ей надоело приносить в жертву свое тело богатым похотливым старикам, надеясь на их щедрость.

Мария Веласкес позвонила в колокольчик, чтобы пришла служанка, и снова задумалась. В Сан-Франциско все будет по-другому. Она разбогатеет и станет владелицей собственного капитала, ей больше не придется сносить оскорбления от порядочных светских дам и униженно умолять о милости тех, кого она всем сердцем презирает. Придет день, и она всем им еще покажет! Она явится в Европу богачкой и рассмеется в лицо чопорным женам своих бывших любовников, которые отказывали ей от дома! Мария нетерпеливо стукнула каблучком в пол. Где же эта чертова горничная? Почему она должна терпеть рядом с собой эту идиотку? Мария снова схватила колокольчик и яростно его встряхнула, но в этот момент дверь отворилась и на пороге появилась смущенная девушка в белом переднике.

Мария взяла с туалетного столика щетку для волос и запустила ею в горничную. Та не успела увернуться и вскрикнула от боли, поскольку щетка попала в плечо. Прикусив губу, чтобы не расплакаться, девушка молча опустила глаза.

— Где тебя носило? Я плачу жалованье за то, чтобы ты выполняла мои приказания, а не развлекалась с грязными проходимцами из бухты, — выпалила Мария, презрительно оглядывая молоденькую девушку, почти ребенка, с еще неразвитым телом и белокурыми кудряшками, обрамлявшими хорошенькое личико.

— Я не желаю ничего слушать, Эллен. Мне отвратительна твоя распущенность и неразборчивость. Уж, по крайней мере, бери деньги с тех, с кем путаешься. А теперь приготовь мне ванну и все, что нужно к вечеру.

Бедная девушка лениво принялась выполнять распоряжения хозяйки. Она тут же забыла об обиде и унижениях, которым подвергала ее Мария, стоило ей взять в руки ожерелье, предназначенное для того, чтобы красоваться на шее хозяйки. А нижняя рубашка! Разве справедливо, что в нее будут облачены роскошные формы этой распутницы? Эллен поджала губы и с досадой оглянулась на Марию, которая нежилась в горячей ванне.

— Снова ты забыла капнуть духов в воду, дура, — продолжала ругаться Мария. — Надо сделать воду погорячее. Смотри, будешь плохо справляться со своими обязанностями, отошлю в портовый бордель, — пригрозила она девушке, с удовольствием наблюдая за тем, как округлились от ужаса ее глаза, а на лице застыло немое страдание. — Ну что ты окаменела, как статуя? Пошевеливайся! Если из-за тебя весь вечер пойдет насмарку, я так тебя отделаю, что живого места не останется, — заключила Мария, усмехнувшись при виде того, как Эллен, подобрав юбки, опрометью бросилась вон из комнаты.

— Радость моя, — нетерпеливо прокричал Брендан с лестницы. — Неужели ты еще не одета? Хотелось бы успеть поужинать до рассвета.

У себя в комнате, наверху, Mapa лишь усмехнулась в ответ на жалобную мольбу брата и продолжала не спеша заканчивать туалет. Нанося капельки духов за уши и в ложбинку между грудями, она думала о том, какие перемены привнесло в ее жизнь возвращение Брендана. До чего же странно, как кусок желтого металла может в один миг преобразить человека! Брендану улыбнулась удача, и на своем ничем не выдающемся участке он наткнулся на самородок, оцененный в сорок пять тысяч долларов.