Чёрная пешка

      Принадлежность человека ко второму (воины-стражи) и третьему (правители-философы) сословиям, определяется уже не по профессиональным, а по нравственным критериям. Нравственные качества этих людей Зурцахи Ца ставит гораздо выше нравственных качеств первого сословия.
      Идеальное государство Зурцахи - справедливое правление лучших и благородных людей из сословия мыслителей, для того чтобы в государстве властвовали рассудительность, разум. Именно философы обуславливают благосостояние, справедливость государства, ведь им свойственны "..правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к ней и любовь к истине". Если среди правителей выделится кто-нибудь один - это может быть монархия, если несколько правителей - допускается аристократия.
      Зурцахи Ца считал, что любое новшество в идеальном государстве неизбежно ухудшит его (нельзя улучшить "идеальное"). Очевидно, что именно философы будут охранять "идеальный" строй, законы от всяческих нововведений, ведь они обладают "...всеми качествами правителей и стражей идеального государства". Именно поэтому деятельность философов обуславливает существование "идеального" государства, его неизменность. По существу, философы охраняют остальных людей от порока, каким является любое нововведение в государстве. Не менее важно и то, что благодаря философам правление и вся жизнь "идеального" государства будет построена по законам разума, мудрости, там не будет места "низменным порывам души и подлым чувствам". Характерно, что если даже среди правителей появится человек, больше подходящий для иного сословия, то его необходимо "переместить" без промедления. Таким образом, Зурцахи считает, что для благосостояния государства каждый человек должен заниматься тем делом, для которого он приспособлен наилучшим образом.
      Для обоснования этого Зурцахи Ца ссылается на миф, где бог-гончар, вылепивший людей, в тех из них, кто способен править, примешал при рождении золота, а в их помощников - серебра, а в земледельцев и ремесленников - железа и меди. Лишь в тех случаях, когда от золота родится серебряное потомство, а от серебра - золотое, Зурцахи Ца допускает перевод членов одного сословия в другое. Придуманный им миф кончается предостережением, что государство погибнет, когда охранять его будет железный или медный сторож.
      В трактате "Держава" Зурцахи Ца пишет о том, что "идеальное" государство должно обладать, по меньшей мере, двумя главными добродетелями:
      1.мудростью и рассудительностью
      2.мужеством и справедливостью.
      Мудростью могут обладать не все жители государства, но лишь правители-философы. Мужеством обладает большее количество людей, это не только правители-философы, но и воины-стражи. Если первые две добродетели были характерны только для определенных сословий людей, то рассудительность должна быть присуща всем жителям, она "подобна некой гармонии", она "настраивает на свой лад решительно все целиком". Под четвертой добродетелью - справедливостью - автор понимает уже рассмотренное деление людей на сословия: "...заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие - это есть справедливость". Следовательно, разделение людей на сословия имеет для Зурцахи огромное значение, определяет существование "идеального" государства (ведь оно не может быть несправедливым), и тогда неудивительно, что нарушение сословного строя считается высшим преступлением.
      Характерно, что Зурцахи Ца, живший во времена феодализма и рабовладения, не уделяет рабам особого внимания. В "Государстве" все производственные заботы возлагаются на ремесленников и земледельцев. Здесь же Зурцахи Ца пишет, что во время войны можно обращать в рабство только "варваров с Материка", но не островитян. Однако он же говорит, что война - зло, возникающее в порочных государствах "для обогащения", что в "идеальном" государстве войны следует избегать, следовательно, не будет и рабов. Это не значит, что автор выступает против угнетения людей людьми, просто, по его мнению, сословие мудрецов презирает частную собственность, и тем сохраняет единство.
      В связи с рассмотренным разделением людей на сословия возникает вопрос: кто же возьмет на себя ответственность определить способности человека к некоему делу, и только к нему? По-видимому, в "идеальном" государстве эту функцию возьмут на себя мудрейшие и справедливейшие люди - правители-философы. При этом они, естественно, будут выполнять закон, ведь закон - важнейшая составляющая "идеального" государства, и его выполняют все без исключения (доходит до того, что по законам государства должны играть дети!). Таким образом, правители-философы вершат судьбы всех остальных людей. Они не только определяют способности человека, но и осуществляют регламентацию брака, имеют право (и должны) уничтожать умственно неполноценных. По идее Зурцахи Ца, мужчины и женщины не должны вступать в брак по собственной прихоти. Оказывается, браком тайно управляют философы, совокупляя лучших с лучшими. После родов дети отбираются, и отдаются матерям через некоторое время, причем никто не знает, чей ребенок ему достался, и все мужчины (в пределах сословия) считаются отцами всех детей, а все женщины - общими женами всех мужчин. Для Зурцахи Ца общность жен и детей является высшей формой единства людей. Такая общность описана им для сословия воинов-стражей, которым автор уделяет огромное внимание. По его мнению, отсутствие вражды внутри сословия стражей повлечет за собой единство низшего класса и отсутствие восстаний.
      Можно предположить, что такая всесторонняя мелочная и жестокая регламентация важнейших поступков человека, которые он, по современным понятиям, должен решать сам, приведет к разобщению людей, недовольству, зависти. Однако в "идеальном" государстве этого не происходит, напротив, единство людей Зурцахи Ца считает основой такого государства. Зурцахи Ца выступает противником частной собственности: "Ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда бы не имел доступ всякий желающий". Это, как уже говорилось, не допускает среди сословий бедности или богатства, а следовательно, по логике автора, уничтожает среди них раздоры.
      В заключение хотелось бы отметить вот что. Человек, не знакомый с творчеством Зурцахи Ца и впервые прочитавший трактат "Держава", скажет, что Зурцахи создал отвратительную модель государства, что он был не прав. Современный человек может и осудить Велемудрого. Но ведь мы при этом забываем, что философ впервые во Вселенной открыл неоднородность общества и вскрыл три разнонаправленные силы общественного развития. И разве можно укорять Зурцахи в том, что он 1 500 лет назад не смог указать, как управлять этими силами? В распоряжении общества, в котором жил Зурцахи, не было и не могло быть средств для разумного управления и организации социальных сил!
      В наше время и в нашем обществе они не только есть, они применены и дали изумительный результат. Социальная структура Островной Империи - есть наивысший в истории Вселенной пример победы человеческого сознания над слепыми законами развития природы и общества.
 
      Всеслав задумался. Глубинный смысл жизни островитян по-прежнему оставался для него недоступным. Понимание не приходило. Он машинально вложил в приемник вычислителя диск "Священных сказаний Больших Ступенчатых Пирамид" и выбрал наугад главу и стих. На экране появились строки:
 
 
-Огонь костра не плох и не хорош -
Он греет, светит, он испепеляет.
Скажи мне: так чего ты ждешь
От пламени костра?  
 

Ход 20

       Саракш, Зацахское взморье
       Борт рейдера "Стремление", Островная империя
       5 часов, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения
 
      Шторм - не шторм, но сильный ветер поднимал довольно высокие волны и гнал их под прямым углом к курсу рейдера. Поэтому качка была весьма ощутимой. Всеслав в одиночестве сидел в библиотеке и смиренно смотрел, как карандаш в очередной раз посягает скатиться со стола. Подхватив его на лету, сунул в качестве закладки в учебник.
      Имперские вычислители по местным меркам были просто великолепны. Понятно, до возможностей земной техники им было невообразимо далеко, но электронно-счетные машины любой материковой страны были всего лишь переусложненными арифмометрами в сравнении с изделиями островитян.
      Всеслав повертел в руках пластмассовую коробочку с треснутой крышкой, на которой шкодливая матросская рука искусно выгравировала иголкой голую женщину. В коробочке находилась пластинка с электронной книгой "История средних веков Отечества и Вселенной".
      -Глянем еще раз. -пробормотал Всеслав и вставил диск в приемник.
      Средневековое прошлое Архипелагов показалась ему, и как историку, и как прогрессору, достойным самого пристального внимания. Хотя сейчас не было смысла рассматривать ее во всех ее аспектах и деталях. Лунин искал лишь те события и факты, в которых могло корениться объяснение нынешнего состояния дел в Островной империи.
      Тысячелетие назад на Островах располагалось несколько десятков мелких царств и княжеств, возглавляемых Хагидами . Их перечисление, равно как занудный пересказ хода непрекращающихся войн, были просто приняты Луниным к сведению. "Раздробленность и резня" - вот что можно было бы выбрать эпиграфом для любой хроники той поры. Впрочем, разве не то же самое было и в славном феодально-рыцарском прошлом матушки-Земли?
      А вот это, пожалуй, заслуживает внимания. Раздел "Верования прошлого и настоящего".
      Религия в островной империи не играет (да и прежде, в эпоху разобщенности Архипелагов, не играла) существенной роли.
      Религиозная составляющая современного общественного сознания островитян возникла из верований, типичных для востока Материка к моменту отплытия эскадры Хага Удачливого. В основе тех религиозно-культурных мировоззрений лежало мягкое многобожие, проникнутое снисходительной веротерпимостью и даже почти не преследовавшее первых стихийных атеистов . Морально-этический компонент существенно преобладал в религиозных верованиях над мистическим. Впрочем, это отнюдь не островная или даже саракшианская специфика, Земля знала пусть не аналогичные, но сходные явления в духовной культуре: буддизм и конфуцианство.
      Уже на островах последовала сильная трансформация религии переселенцев и сложилась собственная культовая система. Она получила название "Дзагого", что в приблизительном переводе означает "Ступени блага". Основы ее изложены в одноименной священной книге островитян.
      Согласно вероучению Дзагого Вселенная составлена взаимопроникающими друг в друга мирами. Раньше их было четыре.
      Четвертый мир принадлежал демонам и был извечен. Но по недосмотру демонов во Вселенной-Саракше появились люди. Они подняли восстание против злобных чудищ и в кровавой войне победили их. Но победа досталась дорогой ценой: уцелели лишь пять небольших племен (Розовое, Желтое, Зеленое, Голубое и Фиолетовое) от которых и ведут начало все современные саракшианцы. Задолго до появления людей и их бунта демоны выстроили где-то в горах дворец своему вседержителю и владыке. ("Взаправду? -неприятно ухмыльнулся Лунин, -Не в ущелье ли Ужаса на Алебастровом хребте?") Отступая под натиском людей-героев и оставляя им Вселенную, ужасные существа скрывались в палатах дворца и вселялись в его алтари, украшения, колонны. Их мир не сгинул, но оцепенел навсегда...
      Третий мир - человеческий. Он меняется бесцельно и хаотично. Никакой божественной предопределенности, рока и судьбы не существует. Вступая в мир себе подобных, новорожденный ребенок ничем не отличается от детеныша животного. И только потом, приобщаясь к морали и воспитываясь, постигая великие истины мира и учась, он становится человеком. У каждого из нас, уверяют учителя-наставники Дзагого при этом появляется полная свобода воли. Желающий может избрать легкий путь пороков, предаться чревоугодию и прелюбодейству, жестокости и корыстолюбию, тщеславию и лени. Но можно пойти и тяжкой дорогой добродетелей, творя и приумножая благо. Однако, стезю добра не одолеть без советов и подсказок. Легендарные мудрецы-основатели Дзагого оставили островитянам притчи, в которых изложили заповеди добротворчества.
      -Вытащи лягушку из холодной и грязной лужи, вытри насухо, помести в обитую шелками и бархатом шкатулку и предложи ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Запомни: делай добро лишь тогда, когда тебя просят об этом. Непрошеное добро - злейшее из зол.
      -Возьми на руки старушку, которой не перейти горную реку и понеси ее на другой берег. А коли упадёшь посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и тебе, и бедной старой женщине. Запомни: делай добро, лишь будучи уверен, что тебе станет сил для этого. Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.
      -Отгони орла, терзающего змею, спаси ей жизнь. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит тебя и других. Так кому ты сотворил благо? Запомни: делая добро, провидь, что из этого выйдет. Рука незрячего врача страшней десницы палача.
      Никакой бессмертной души в людском естестве нет. Попирая добродетель, грешник приходит в момент смерти к пустоте, небытию, исчезновению. Он со ступеньки земного существования шагает вниз, в бездонное Ничто, пропадает навсегда и безвозвратно . В учении Дзагого нет ничего подобного мерзостному земному христианскому обряду отпущения грехов священником (для чего, как правило, достаточно отсыпать побольше денег в церковную кружку). Нет, преднамеренно свершенное зло прощено или искуплено быть не может. Сознательными убийцами, убежденными ворами и профессиональными проститутками учителя-наставники Дзагого не занимались. Нет, падшим отнюдь не воспрещалось входить в храмы, никто не предавал их проклятию, просто считалось, что никто и ничем не способен помочь сознательно избравшим недостойную жизнь и посмертное исчезновение. Если же содеянное зло было невольным, если свершивший его искренне сокрушался и мечтал об искуплении, учителя Дзагого предлагали грешнику монашеское служение. Одетый в темную дерюжную рясы монах до конца дней своих бродил по островным дорогам, питался исключительно скромным подаянием и добровольно брался за любые грязные и тяжелые работы: чистил нужники, боролся с заразой в зачумленных городах, таскал тяжелые вязанки смолистого хвороста на высокие маяки. Проживший же жизнь достойно и без греха, посвятивший свои дни служению другим людям, чтивший старших, помогавший слабым, честный и достойный человек делает шаг на верхнюю ступень и становится после смерти духом или даже божеством.
      Второй мир населен именно духами предков, которые по мере сил старались жить по заповедям добра и чести, по правилам учения Дзагого. Духи - весьма противоречивые существа. Естественная смерть им не грозит, но их можно уничтожить. Они не едят человеческой пищи, но пополняют свои силы, когда потомки упоминают их в молитвах. Духи, свершившие в бытность людьми много добрых дел, деятельностны и могучи. Духи людей, не успевших в земной жизни отличиться на пути Дзагого, слабы и, как правило, пребывают в дремотном оцепенении. Но даже они пробуждаются, если иы взываем к ним, моля о совете и помощи. Тогда духи вселяются в призвавших их, поддерживают советами, укрепляют волю и проясняют сознание. Когда нужда в помощи духов проходит, те вновь впадают в дрему. Не обязательно строить храмы и ж особые жертвенники духам, поскольку те - повсюду. Обратиться к ним может любой из нас и в любом месте. На упоминание их имен всуе духи не только не обижаются, но и даже бывают этим польщены.
      Первый мир - божественный. Богами становятся воистину великие люди. Подвижники, всецело отдавшие себя служению сирым, больным и убогим . Герои, павшие при защите Отечества. Правители, приведшие народ к процветанию. Боги не просто бессмертны и неуязвимы, они могущественны сверх всякой мыслимой меры. Для богов следует строить храмы в виде ступенчатых пирамид, соблюдать ритуалы, проводить обряды и церемонии, чтобы те не забывали о чтящих их людях. Но при всем том, отдельно взятому прихожанину вряд ли стоит рассчитывать на диалог с божеством. До подобных мелочей боги не снисходят и откликаются только на коллективные заявки народа, или, как минимум, правительства. Богов не представляют человекоподобными существами, хотя допускают, что в определенных случаев тем ничего не стоит принять облик человека. Есть мнение, хотя официальным оно так и не стало, что Хаг Удачливый воплотился в Бога Глубин. Один из пятерки мудрецов-основоположников учения Дзагого почитается, как Отец Рун и Знаков. Куда менее определен образ Человека-Который-Стал-Мировым-Светом. Цикл легенд об этом мифологическом персонаже настолько вопиюще запутан, что не только наши земные структуральные этнологи отчаялись его проанализировать, но даже сами саракшианцы махнули рукой на его осмысление и упорядочивание.
      Церковная организация как таковая на Архипелагах не возникла, иерархии жрецов, профессионально тунеядствующей за счет верующих- тоже нет. Государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь отправлению культа, хотя никак не поддерживает религиозных структур . В современной Империи верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников Дзагого , которые не получают особого жалования, выполняя свои функции так сказать "на общественных началах", в свободное от работы время. Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают, причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (к слову - весьма скромных) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их охрану и реставрацию.
      "В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи существует несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др." -прочел Всеслав последние строки раздела.
      -"Теперь обратим внимание вот на что". -подумал он, водя световым стилом по экрану. Как и все средневековые микромонархи, прапраправнуки Хага Удачливого воевали за земли. Но вести-то боевые действия по явным причинам им приходилось на море! Понятно, что обладание большим военным флотом автоматически обеспечивало большие преимущества в соперничестве. Шла беспрестанная гонка морских вооружений. На постройку флотов беспощадно сводили великолепные леса, нанося экологии невосполнимый ущерб. Сотни тысяч тружеников исключались из производства материальных благ, строя на верфях многочисленные галеры и парусники, которым предстояло сгореть или затонуть от таранного удара. Повинности ремесленников росли, крестьян закрепощали, взвинчивали размеры барщины и оброка. По островам прокатывались волны восстаний. Для их подавления феодалы временно забывали о междоусобицах, объединялись, с беспримерной жестокостью казнили недовольных, после чего вновь набрасывались друг на друга. В 16 веке по земному летосчислению население Архипелагов заметно сократилось и безмерно устало от кровавой круговерти. Желающих добровольно служить на флоте становилось все меньше. Островные князья и царьки вводили принудительные рекрутские наборы. От "людоедов" (так называли поставщиков пушечного мяса) зажиточные островитяне откупались взятками, но подавляющее большинство семей просто не имело для этого средств. Беднота бежала в горы, укрываясь в последних клочках лесов, однако и там не находила спасения.
      Выход, меж тем. оказался гениально простым. Не стала родной земля - приютит океан. В середине 16 в . начались массовые мятежи матросов в эскадрах и рабочих на верфях. Мятежники захватывали корабли и поднимали белые флаги с двумя иероглифами, которые в силу игры слов означали одновременно "Нечего терять" и "Нет возврата". Бритолобые пираты объединяли свои силы, захватывали маленькие островки, строили неприступные форты и устраивали настоящие корсарские республики. "Тому, кто заинтересуется порядками, царившими в них, - подумал Всеслав, -следовало бы прочесть описания европейских путешественников, побывавших в землях донских и запорожских казаков. Потрясающее сходство!" Отношение к спокойной семейной жизни и материальному благополучию было самым презрительным: "Настоящего моряка съедают рыбы, а не черви!", "Старики - не моряки!". Неописуемое издевательство и живодерство по отношению к "чужим" соседствовало с казнями за мелкую обиду нанесенную "своему". Беспросветное пьянство и безделье на берегу сочеталось с нерушимой дисциплиной и разумной инициативой во время похода. Пиратская вольница на береговых сходках сама выбирала, критиковала и смещала капитана, зато в море он имел право скормить акулам любого нарушителя его приказа.
      Лунин вывел на экран карту разбойничьих набегов.
      К концу 16 в. "белые" пиратские флотилии разнесли в щепки флоты всех островных правителей. Многие Хагиды сложили свои венценосные, но не очень умные головы в безнадежной борьбе с корсарами. Выиграть войну с морскими разбойниками оказалось невозможно. Те оказались сообразительными и старались не обижать простолюдинов. Более того, небольшую часть добычи, награбленной у князей и прибрежных феодалов, они раздавали наиболее неимущим крестьянам и ремесленникам. Самой собой, "робингудовские" наклонности саракшианского "морского казачества" определялись отнюдь не их приверженность идее имущественного равенства! Просто, высадившись в любой точке побережья, пираты могли рассчитывать на самую горячую поддержку населения, тогда как князья в борьбе с белыми корсарами никакого содействия от собственных подданных вообще не получали.
      Казалось, лучшего расклада для себя "морские казаки" не могли придумать. Но все изменилось, когда разгромленные князья притихли на своих островах, отказавшись от борьбы за моря и усердно сооружая береговые крепости. Дальние броски к Континенту с отрывом от баз снабжения и ремонта оказались слишком изнурительными для каравелл и галеонов белых пиратов.
      "Кого и где грабить-то будем, братья?!" -этот исполненный трагического недоумения вопль все чаще раздавался на сходках разбойничьих экипажей, измотанных бездельем, безденежьем и, как следствие, изнуряющей трезвостью.
      В 1553-1600 гг. в государстве Дзагга правил царь Зуцихаг XV. Как и прочие Хагиды, он не имел никаких шансов победить разбойничью вольницу. Но он и не ставил перед собой подобной задачи. Зуцихаг XV отменил крепостное право, предоставил вольности мелким землевладельцам и крестьянству, чем заслужил славу благодетеля и "отца народного". Затем предложил нескольким талантливым адмиралам корсарского флота наняться к нему на службу. После разгрома сопредельного владетеля царь щедро оплатил услуги "белых", отдав тем всю взятую в бою добычу, а себе оставив всего-навсего (нет, каково бескорыстие!) завоеванное княжество. Это привлекло к нему толпы других пиратов. Когда до других Хагидов дошло, что творится, и они сами попытались перетянуть на свою сторону "морских казаков", было уже поздно. Под властью державы Дзагга находилась значительная часть островов и к ней тяготело большинство корсаров.
      Феодальная раздробленность завершилась уже после смерти Зуцихага XV с образованием на Архипелагах семи крупных царств, четырех княжеств и одной республики. В силу сложившегося равновесия сил междоусобные войны между ними сами собою прекратились, а прирученные монархами бывшие пиратские флотилии перешли к постоянному служению в какой-либо державе. Боевые суда стояли теперь в портах не только под белыми флагами, но и с вымпелами хозяина. Рядовые корсары сохраняли привычные вольности, а их капитаны и лейтенанты получали теперь жалование из государевой казны, обрастали семьями, заводили дома, где надеялись спокойно и обеспеченно встретить старость.
      Однако, "морское казачество" не было просто укрощено, подобно дикому хищнику. Оно всасывалось в государственные военно-морские структуры, ворча и порою огрызаясь, медленно и мучительно теряя одни традиции и настойчиво перетягивая другие в заново рождающиеся государственные флоты островных держав.
      К 18 в. по земному календарю в некоторых островных государствах сформировались основы капиталистических отношений. Около полутора столетий ушло на их укрепление, а в начале 19 в. буржуазия "стеснительно улыбаясь и делая реверансы" Хагидам, начала приближаться к государственной власти. Архипелаги знали лишь одну весьма вялую буржуазную революцию, приведшую к смене вполне благопристойного абсолютизма конституционной монархией. В прочих же царствах и княжествах процесс шел путем реформ и вообще без каких-либо социальных потрясений.
      Устойчиво росло мануфактурное производство, трансформировалось в фабричное. Происходила общественная реструктуризация. Складывались классы капиталистов и наемных рабочих.
      В новое время Острова не были для Континента Terra Incognita, но оставались Terra Transcendenta. Их существование было принято континенталами к сведению, их очертания нанесли на карты, причем вопиюще неточно, и... И все! Никому из материковых правителей даже в голову не приходила мысль ни о завоевании далеких заокеанских территорий, ни даже о налаживании интенсивной торговли с ними. И то и другое оставалось до изобретения парового флота абсолютно нерентабельными предприятиями.
      Но вот запыхтели первые паровички, протянулись блестящие ниточки железных дорог, вспенили воду лопасти пароходных винтов. Тут же Континент пожелал установить устойчивые связи с архипелагами. Островитяне, в течение многих веков привыкшие к самодостаточному существованию, поначалу встретили это прохладно.
      Капиталистическая эволюция островных монархий отразилась на составе чиновничества, прежде всего - в ведомствах, связанных с экономикой. В своей деятельности бюрократия вынуждена была больше считаться с интересами крепнувшей буржуазии Архипелагов. Тем не менее важнейшей опорой Хагидов, наиболее социально близкими князьям и царям силами по-прежнему являлось дворянство и армия. Владельцы земельной собственности и офицеры преобладали в высших эшелонах власти, хотя их число, по мере оскудения дворянства, уменьшалось.
      Возникали буржуазные партии либеральной ориентации (Фабрично-коммерческая партия, Партия ограниченного прогресса в рамках законности и пр.), оказывавшиеся, впрочем, бабочками-однодневками.
      Ситуация изменилась в начале 20 в. На Континенте, обгонявшем острова по темпам развития, в группе стран разразился первый системный кризис капитализма. Он сопровождался пышным букетом непременных признаков: спадом производства и массовой безработицей. Затем в некоторых материковых государствах последовали так называемые "запоздалые" буржуазно-демократические революции, по формам и характеру напоминающие Первую Русскую.
      Несколько отстававшие в эволюции и потому спокойные Архипелаги пока что находились на гребне экономического подъема. Тамошние капиталисты остро нуждались в рабочих руках. Миллионы иммигрантов хлынули через океан с материка на фабрики и верфи Архипелагов, увеличив население островных государств почти на треть... и дополнив островной либерализм революционными потенциями.
      Конечно же, все хорошее, как и следует ожидать, заканчивается. Маятник развития капитализма и здесь с роковой неизбежностью качнулся от подъема к кризису. Это произошло в середине 20 в. Многие представители правящих кругов Архипелагов осознали взрывоопасность ситуации. Часть высшей бюрократии видела выход в укреплении парламентаризма и полном переходе к буржуазной парламентской республике. Консерваторы же всеми силами стремились сохранить неизменными существующие порядки. Острые конфликты в верхах были показателями упадка власти. Предотвращением революционного взрыва не озаботились. Политика "полицейско-профсоюзного социализма", призванная направить рабочее движение в желательное власти русло, предотвратить распространение революционных идей, в конечном счете провалилась.
      Общество островитян отреагировало на кризис такими же, как и на Материке, "запоздалыми" демократическими революциями на острове Цай (1959-1960 гг.) и в царстве Дзагга (1961 г.). В других государствах начались забастовки, в стачках участвовало примерно 88 тыс. человек. Резко возросло число забастовок с политическими лозунгами. На острове Ядзайка начались рыбацкие бунты. С большой силой они развернулись также на западных островах. В порту Дзагга произошло восстание на броненосце "Боцойги". После его подавления волнения в войсках стали повсеместными. Благодаря тому, что дзаггайские армия и флот перешли на сторону революционеров, царь Зуцихаг XХ Заггайский отрекся от престола, а в 1962 г. там провозгласили республику. Эти и другие революции явились закономерным итогом развития Архипелагов, породившего десятилетиями не решавшиеся проблемы.
      Островитяне-либералы были крайне встревожены революционными событиями и боялись их дальнейшего развития. Это подтолкнуло их к объединению.
      Около семи десятилетий (прибл. 1980-2050 гг.) на Архипелагах западного полушария ушло на медленное слияние островных держав в Конфедерацию. Этот процесс облегчало наличие единого языка, хотя и разделенного на диалекты, географическое положение, единство экономики. Трудности, стоявшие на пути объединения заключались в различиях социально-политического устройства государств. Главным, что требовалось как можно безболезненнее преодолеть, было сопротивление различных ветвей рода Хагидов - княжеских и царских. Следует отдать должное островитянам: они оказались осторожными и терпеливыми. Путем выкупа привилегий, бережного изъятия полномочий у монархов, строго выверенных реформ политической системы парламентам удалось, наконец, превратить власть царей и князей в сугубо декоративную.
      В 2050 -2075 гг. все государства Архипелага подписали договоры о вхождении в Островную Конфедерацию. На Съезде Межгосударственного Совета Конфедерации в 2075 г. непрочное конфедеративное объединение было преобразовано в Островную Федерацию. Это был достаточно крепкий государственный союз с общей законодательной, исполнительной и судебной властью, с едиными армией и флотом, с обеспеченной золотом денежной единицей. Федеральное правительство опиралось на разветвленный бюрократический аппарат. С переходом от Конфедерации к Федерации общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла уже примерно 285 тыс.