Стабильность значения

      6) на их основе можно реконструировать в общих чертах схем предшествующего общего языка (как полагали ранее, весь праязык); понятия реконструкции и праязыка послужили мощным стимулом и инструментом исследования языка вообще и конкретных языков.
      В течение почти 100 лет развитие лингвистики определялось сравнительно-историческим анализом. Позднее устойчивость основных элементов языка приводит исследователей к идее языка как самостоятельной системы особого рода, но в XIX в. господствующей была идея существования не целостной системы языка, а его изменяющихся и неизменяющихся элементов объектов сравнительно-исторической грамматики, которая создавалась с помощью сравнительно-исторического метода.
      Основными достижениями сравнительно-исторической лингвистики XIX в. явились:
      * выработка строгого метода сопоставления языков и реконструкции их исчезнувших форм и закономерностей;
      * исследование на этой основе истории обширных языковых семей (прежде всего индоевропейской);
      * установление основных фонетических и семантических закономерностей изменения живых языков.
      Доказательство родства индоевропейских языков, возникновение сравнительно-исторического метода ознаменовали рождение лингвистики как автономной дисциплины в рамках европейской научной традиции. Лингвисты осознали специфичность своих задач, свое особое положение в системе гуманитарного знания.
      В рамках сравнительно-исторической лингвистики сформировалось психологическое направление, отрицающее какие-либо существенные связи с логикой. Единство человеческого языка объясняется в нем единством психологических законов, а разнообразие языков - особенностями психологии различных народов. Например, согласно концепции А. А. Потебни, исследование языка открывает единые принципы осознания человеком "объективного мира" в самом языке, мышлении, художественном творчестве: "развитие понятия из чувственного образа и потеря поэтичности слова - явления, взаимно обусловленные друг другом"9. Мышление эволюционирует в тесной связи с языком по определенным семантическим закономерностям. Важнейшая из них - знаковые замещения, проявляющиеся как в слове ("внутренняя форма слова"), так и в семантико-синтаксических трансформациях предложения ("заменах частей речи"). Знак, с такой точки зрения, есть tertium comparationis двух ментальных сущностей - субъективного содержания воспринятого речевого сообщения и его "внутренней формы", т.е. ближайшего деривационного (композиционного или этимологического) содержания.
      В конце XIX в. на основе ряда идей психологического направления сформировалось новое направление лингвистики - младограмматизм. Младограмматики провозгласили основой изучения любого языка, и в особенности реконструкции его морфологии, единство психологических законов и непреложность "звуковых законов" речи; основой их лингвистической концепции стал индивидуальный психологизм. Важнейшие из введенных младограмматиками методологических принципов - изучение речи говорящего человека, а не письменных памятников прошлого, и учет при анализе истории языка действия звуковых (фонетических) законов и аналогий10. Подлинной реальностью выступает лишь индивидуальный язык. Ход рассуждений при этом таков: язык по-настоящему существует только в индивидууме, тем самым все изменения в жизни языка могут исходит только от говорящих индивидов. Если исходить из того, что каждый индивид обладает собственным языком, а каждый из этих языков - своей историей, то отсюда следует, что все изменения в жизни языка могут исходить только от говорящих индивидов.
      Осознание этих фактов позволило довести до большого совершенства специальные лингвистические приемы исследования (в особенности реконструкции, изучение форм языка).
      В то же время слабыми сторонами концепции явились:
      * постоянное удвоение предмета исследования: с одной стороны, язык, с другой - психика (звук и "психическое представление звука", значение и "психическое представление значения" и т.д.);
      * раздробление системы языка на море "атомарных" фактов - звуков, словоформ и т.д.;
      * преувеличение роли индивидуальной психологии и индивидуальной речи, в силу чего единственной подлинной языковой реальностью стала признаваться речь индивида,
      Эти особенности концепции привели к кризису младограмматизма и появлению нового направления - структурализма.
      1.1.2.3 СТРУКТУРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
      Лингвистический структурализм (структурная лингвистика) возник в начале XX в. с появлением "Курса общей лингвистики" (1916) Ф. де Соссюра. Структуралисты, особенно дескриптивистского направления, свели представления о языковых универсалиях до минимума и поставили описание наблюдаемых в языке форм во главу угла, выводя таким образом частные категории и классы для каждого конкретного языка. С такой точки зрения единственными справедливыми обобщениями, касающимися языка, являются выводы конкретного языкового анализа.
      Основными принципами лингвистического структурализма являются следующие:
      1) подлинной и основной реальностью является не отдельный факт какого-либо языка, а язык как система; каждый элемент языка существует лишь в силу его отношений к другим элементам в составе системы; система не суммируется из элементов, а, напротив, определяет их;
      2) костяк, структуру системы создают вневременные отношения; отношения в рамках системы доминируют над элементами;
      3) поэтому возможно вневременное квантитативное ("алгебраическое") изучение системы языка, основанное на отношениях, а не на индивидуальности элементов или их материальности; возможно применение строгих, математических методов в лингвистике;
      4) язык есть система особого рода - знаковая система, существующая, с одной стороны, объективно, вне психики человека, в межличностном общении людей, с другой стороны - эта система существует и в психике людей;
      5) подобно языку организованы некоторые др. системы, действующие в человеческих обществах, - фольклор, обычаи и ритуалы, отношения родства и др.; все они могут изучаться, подобно языку, лингвистически, в частности быть достаточно строго формализоваться (семиотика).
      Наиболее полное развитие структурализм получил в следующих трех школах:
      1) Пражская лингвистическая школа сложилась в 20-е гг. 20 в. Пражцы работали в русле филологической европейской традиции (в отличие, например, от американских дескриптивистов), изучая европейские. языки с богатой культурной историей. На этой основе ими была выработана концепция языка как "системы систем", определена динамика развития таких систем, исследованы многие проблемы высказывания (т.н. актуальное членение предложения и др.). Основным достижением было создание теоретической фонологии с ее центральным понятием оппозиции, по образцу которой формировалось описание других сфер языка. Некоторой слабостью этой школы было недостаточное внимание к логической стороне теории и метода.
      2) С середины 30-х гг. начал работу Копенгагенский лингвистический кружок (т.н. датский структурализм; глоссематика). Поставив своей целью на новой основе решить проблему универсальной грамматики (в качестве методологических источников Л. Ельмслев называл работы Карнапа, Рассела и Уайтхеда), копенгагенские лингвисты пришли к теории языка и методам его описания, основанным на абсолютном примате отношений над элементами; язык понимался как "система чистых отношений". В стремлении к универсальности глоссематика достигла такой высокой степени абстракции, что оказалась бесполезной при исследовании конкретных языковых явлений. В определенном смысле глоссематика явилась более логико-ориентированной теорией, чем теории логического направления, поэтому она в более чем полной мере получила критику за свойственные не только ей недостатки - удаление из теории языка языковой субстанции, связанное с этим игнорирование его социального характера и т. д.
      3) Американский вариант структурализма, т.н. дескриптивизм, возник в США также в 20-е. гг. 20 в. На основе изучения бесписьменных индейских языков Америки были выработаны приемы максимально объективного первоначального описания языка - установления его фонем, морфем и элементарных синтаксических конструкций, создан специальный дистрибутивный метод, основой которого послужило понятие дистрибуции. Однако к началу 60-х гг. обнаружились слабая объяснительная сила, малая применимость метода теории этого направления в семантике и синтаксисе. В процессе преодоления указанных недостатков выросло новое направление - генеративизм.
      1.1.2.4 КОНСТРУКТИВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
      К середине 6О-х гг. XX в. в лингвистике возникло новое направление, основанное на принципе, первоначально сформулированном в рамках математики и математической логики, - требовании конструктивности теоретических объектов: объект может быть принят как объект теории, только если он может быть построен; говорить о существовании каких-либо объектов и возможности их познания ученый может лишь в том случае, если умеет эти объекты теоретически построить или смоделировать. Одним из основных понятий конструктивного метода стал алгоритм. Первоначальные идеи этого рода были выдвинуты уже Платоном и Панини и в той или иной степени повторялись впоследствии (Аристотель, Спиноза, Потебня и др.); непосредственную же основу для новых лингвистических идей дали работы У. Куайна и Н. Гудмена. В этой связи как частная разновидность конструктивизма в лингвистике возникли теории порождающих (генеративных) грамматик.
      В порождающих грамматиках каждый конкретный язык понимается как набор предложений, имеющих некую идеальную фонетическую форму и связанную с ней семантическую интерпретацию. Система правил, которым подчиняется это соотношение "звук - смысл", и составляет грамматику данного языка. Теория языка понимается как теория грамматик в указанном смысле термина, и ее основная задача - изучение универсальных свойств языка и порождения речи.
      Но, задавшись целью отразить динамический аспект языка и синтез речи, генеративисты подчеркнули, что грамматическое порождение нельзя понимать в том же смысле, что и реальное "производство" предложений в речевой деятельности человека, и что порождение - это понятие, употребляющееся в математическом смысле для характеристики рекурсивного перечисления членов множества. Термин "порождение", используемый в данном смысле, связан тесно и с другим динамическим понятием генеративной грамматики - понятием трансформации: трансформационное правило показывает, как производится нечто из чего-то другого путем всяческих перемещений, перестановок, включений, отбрасываний и т. п.
      Н. Хомский сводит к грамматике всю языковую систему: язык представляет собой набор формализованных описаний предложений, из которых как частности вытекают звуковая сторона и значение языковых единиц.
      Грамматика - это устройство, которое, в частности, задает бесконечное множество правильно построенных предложений и сопоставляет каждому из них одну или несколько структурных характеристик. Возможно, такое устройство следовало бы назвать порождающей грамматикой...11.
      Такая позиция практически отождествляет понятия язык и грамматика. В свете постулатов Хомского именно грамматика является носителем тех языковых универсалий, которые, по его мнению, лежат в основе любого языка. В грамматиках различаются две группы свойств - "формальные универсалии" и "содержательные универсалии". Первые представляют собой виды правил и их преобразования; сторонники этой теории стремятся использовать одни и те же правила и преобразования для описания самых различных языков. Вторые, "содержательные универсалии", охватывают лексические единицы, группирующиеся в такие категории, как "имя", "глагол", "прилагательное", а также "универсальную фонетику". Языковые универсалии объединяются в "универсальную грамматику", которая и составляет базис существования и функционирования языка в нашем языковом сознании. Такая "универсальная грамматика" является врожденной, и в этом смысле Хомский - сторонник картезианской философии. Он исходит из представлений о том, что глубинные синтаксические конструкции, составляющие основу языка, передаются по наследству от поколения к поколению, обеспечивая каждому индивидууму возможность овладеть языком своих предков. Тот факт, что ребенок овладевает любым языком, объясняется как раз тем обстоятельством, что в своей основе грамматики всех языков совпадают (универсальная грамматика). Она определяется как система принципов, условий и правил, присущих любому человеческому языку, что происходит не случайно, а в обязательном порядке.
      Каждое такое правило представляет собой не что иное, как "порождающий", или "абстрактный", процесс, дальнейшее развитие понятия "импликации" у Л. Ельмслева. Под импликацией понимается порождение одного элемента речевой цепи другим элементом, соседствующим с первым; импликация предстает при таком понимании функцией детерминации между элементами текста. Примером импликации (в данном случае морфофонематической) служит отношение 'дj' ~ ж в случае 'ходjу' ~ хожу: 'д' имплицирует 'ж' в соседстве с 'j'.12
      С понятием "порождения" в лингвистические структуры в своеобразной форме вернулась категория исторического процесса. По Хомскому, в процессе овладения языком ребенок неосознанно конструирует такую грамматику, которая наилучшим образом соответствует набору известных ему предложений ("получает наивысшую оценку в оценочной шкале"). Элементарной формой диахронического звукового изменения является в терминах порождающих грамматик "добавление (или исключение) правила". Добавление определенного правила к грамматике Г1 может вылиться в грамматику Г2 , которая производит те же языковые формы, что и некая третья грамматика Г3 , и, однако, получает более низкую оценку на оценочной шкале. Мы принимаем, что, когда язык взрослых претерпевает такое изменение, их грамматика видоизменяется только добавлением одного данного правила. Когда же дети этого поколения взрослых усваивают родной язык от родителей, они конструируют для себя грамматику с наивысшей оценкой - Г3, которая может оказаться в принципе отличной от грамматики родителей Г2. Тот факт, что дети и родители могут иметь совершенно различные грамматики, говоря на почти тождественных идиолектах, не должен казаться удивительным. Когда дети научаются родному языку, они приходят в соприкосновение с его грамматикой не непосредственно, а через внешний выход этой грамматики, актуализованной в виде высказываний в речи родителей, и через посредство этих высказываний дети конструируют грамматику этого языка13.
      Однако это теоретическое требование реконструировать иную грамматику для каждого периода истории языка, когда отмечается то или иное существенное звуковое изменение, фактически оказывается выполнить очень трудно, если не невозможно. В действительности все исследования, имеющие дело с реконструкцией по методу порождающих грамматик этого типа, реконструируют историческое изменение только в виде либо
      1) "добавления (исключения) правила", либо
      2) "изменения порядка правил", либо
      3) в виде каких-либо комбинаций из этих основных изменений.
      Генеративная грамматика стала этапом, который помог инвентаризовать структуры фраз, и в этом состояла ее продуктивность. Перевод предложения из одной формы в другую не только оказывает помощь в оперировании фразами в грамматике, но и дает новый стимул для поиска того, чтo есть значение (в соответствии с той точкой зрения, согласно которой значение есть то, что общего имеют два языковых выражения, если они правильно переводят друг друга). Трансформационная грамматика не есть собственно грамматика, поскольку она не нормирует предложений и не показывает, как их реализовать; трансформационная методика скорее привлекла внимание к феноменологии возникновения мысли и к возможным путям ее вербализации в формах грамматики естественного языка.
      Одним из главных достижений генеративного направления можно считать само обращение к исследованию механизмов использования языка и речевой деятельности. Попытки создать грамматическое описание, отражающее деятельность говорящего - слушающего, и представить его в виде порождающего устройства используют для представления языка понятие абстрактного процесса; при этом по своему замыслу порождающая грамматика должна была показать, как происходит в речи формирование высказывания, поскольку высказывание, или предложение, рассматривается как минимальная единица речевого общения.
      Другой (возможно, более последовательной) разновидностью конструктивизма в лингвистике стали так называемые процедурные (или процессуальные, или инструктивные) семантики, трактующие процесс чаще всего как смену состояний; чем более постепенно сменяются состояния, тем более процесс является процессом. Такие представления возникли на стыке лингвистики и когнитивистики и связаны с исследованиями Т. Винограда, Дж. Фодора, Ф. Джонсон-Лэйрда, У. Эко и др.
      ***
      Таковы в кратком изложении пути преломления в видении языка как объекта на фоне формирования его теории. Даже при наиболее общем обзоре методологий видно, что выделение такой теории в самостоятельную научную дисциплину лингвистику было связано с таким кругом идей, в центре которого находится представление о языке как процессе.
      Отсюда можно перейти к рассмотрению специфических черт той абстракции языка, которая выработана его специальной теорией - лингвистикой.
      1.2 ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ СПЕЦИАЛЬНОЙ (ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ) АБСТРАКЦИИ ЯЗЫКА
      К. Айдукевич отмечал различие в абстракциях языка, используемых логикой и лингвистикой. Согласно нему, главное различие между лингвистикой и логикой состоит в том, что предмет исследования в лингвистике - естественные языки, тогда как логика занимается формальными языками. Относительная простота языков, изучаемых логиками, позволяет им выяснять структуры этих языков более четко, чем это является достижимым для лингвистов, анализирующих исключительно сложные естественные языки. Ввиду того, что языки, изучаемые логиками, используют отношения, скопированные с естественных языков, логики способны внести существенный вклад в общую теорию языка. По всей вероятности, результаты анализа, предпринятого логиками, не могут быть применимы simpliciter к эмпирически данным естественным языкам, а их исследования, игнорирующие некоторые характерные особенности естественных языков, нуждаются в существенных исправлениях, если они претендуют на описание естественных языков. Состояние дел здесь, возможно, подобно тому, которое имеет место в физике. Физик также формулирует теоремы для идеально упрощенных случаев, которые не происходят в природе вообще. Он формулирует законы для идеальных газов, идеальных жидкостей, говорит о движении при отсутствии трения и т.д. Для этих идеализированных случаев можно установить простые законы, которые значительно способствовали бы пониманию того, что происходит в действительности и что, вероятно, осталось бы неизвестным физике, если бы она пробовала рассматривать действительность непосредственно, во всей сложности. Поэтому языки, анализируемые логиками, могут быть рассмотрены как идеализация естественных языков14.
      Айдукевич выдвигает здесь две гипотезы:
      (h) логика применяет метод идеализации;
      (hh) лингвистика эмпирически описывает естественные языки, не используя идеализации.
      Правомернее, видимо, говорить здесь об используемом в лингвистике ином типе абстракции - использующем при идеализации достаточно сложные (системный и/или процессуальный) принципы.
      1.2.1 ДВОЙСТВЕННОСТЬ ПРИРОДЫ ЯЗЫКА
      Соотношение наблюдаемых объектов с теоретическими, мысленно представляемыми, абстрактными объектами характеризует не только языкознание, но и любую современную науку. Таким же образом и современная лингвистика различает в языке наблюдаемый уровень и представляемый, или абстрактный уровень. При этом понятия, принадлежащие абстрактному уровню в лингвистике, не появляются только путем удаления некоторых признаков из понятий или представлений о конкретных наблюдаемых явлениях, но включают в себя и некоторые новые признаки, отсутствующие в последних. В целом, понятия абстрактного уровня в лингвистике - например, понятия различных "инвариантов": фонем, морфем, значимостей - включают признак регулярности, особой упорядоченности, относительной неизменности, противопоставленный признаку изменчивости, вариаций, "естественного разброса" наблюдаемых явлений языка.
      Л. Ельмслев предположил, воспользовавшись введенным Расселом разграничением, что в конкретном аспекте языковые сущности представляют собой классы как множества единиц, объединенных теми или иными общими для них и наблюдаемыми качественными признаками. В абстрактном аспекте те же сущности представляют собой классы как целое, объединенные тем или иным принципом упорядочения. Как таковые классы объединяются уже не изнутри, не перечислением качественных признаков их элементов, а извне - отличительными признаками одного класса от другого, т.е. противопоставлениями и вообще отношениями. Классы как множества определяются качественно, классы как целое - относительно. Например, фонема, до тех пор пока в процессе познания языка она определяется как множество тех или иных звуков речи, объединенных теми или иными качественными признаками, пока она как бы извлекается в виде общего, содержащегося во множестве звуков речи, представляет собой класс как множество. Но когда та же фонема определяется извне, лишь относительно других фонем, противопоставленных ей в системе (парадигматике), определяется лишь отличиями от других фонем, лишь оппозитивно, то она представляет собой уже класс как целое. Такие же отношения существуют между классом морфов и соответствующей ему морфемой, между классом предложений и соответствующей ему структурной схемой предложения и т.д.15
      Следует констатировать, что речевая деятельность, если представить ее как совокупность актов "говорения" и "слушания", осуществляемых членами языкового сообщества в целях общения ("обмена мыслями"), имеет характер многоплановый и разнородный. Она относится и к социальной сфере, и к индивидуальной: она социальна по своему назначению и индивидуальна по реализации (поскольку сами по себе акты "говорения" и "слушания" осуществляются каждым индивидом вполне самостоятельно).
      Речевая деятельность с необходимостью предполагает наличие определенной системы средств, с помощью которых "продукты" этой деятельности получают внешнее воплощение (например, в виде произносимых или письменно фиксируемых текстов). Но она возможна лишь при условии, что соответствующая система отражается в сознании членов данного языкового сообщества, при условии, что они знают эту систему, умеют "включать ее в действие", т. е. при обязательном участии ментальных факторов.
      Лингвистику интересует прежде всего система средств, используемых в речевой деятельности для выражения мысли. Именно эта система (в ее определенном физическом облике или в идеальной форме, существующей в сознании членов языкового сообщества или как-то иначе) и получила терминологическое название "язык". Причем в соответствующем специальной теории понимании язык рассматривается как один из компонентов речевой деятельности, противопоставляемый другому ее компоненту - речи.
      Впервые в эксплицитной форме противопоставление языка и речи было сформулировано Ф. де Соссюром. Согласно Соссюру, "разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2) существенное от побочного и более или менее случайного"16. "Язык - это клад, практикой речи отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу"17; следовательно, язык социален по своей сущности, тогда как речь в ее конкретном проявлении индивидуальна.
      Вместе с тем язык есть идеальная система, составные элементы которой (языковые знаки) представляют собой ментальные образования, ассоциирующие некоторое содержание и мысленный образ его выражения (например, понятие и словесный образ). Само же выражение осуществляется в речи, обеспечивающей реализацию языковых знаков в той или иной субстанциональной (звуковой или графической) форме. Однако последняя, с такой точки зрения, предстает лишь как их внешняя оболочка (нечто "побочное и более или менее случайное"), которая ни в чем существенном не затрагивает системы языка.
      Устанавливаемое соотношение между языком и речью может быть рассмотрено как соотношение между абстрактной теорией языка как предмета лингвистики и эмпирическим материалом (такое представление характерно, например, для Пражского лингвистического кружка). В подобных случаях имеется в виду идеализированная модель языка, которая в значительной степени искусственно хотя нередко и интуитивно - конструируется наукой для систематизированного познания и объяснения явлений речевой действительности.
      Эта действительность непосредственно предстает перед исследователем в виде отдельных речевых произведений (произносимых или письменно фиксируемых текстов) в их конкретности и индивидуальности. При этом его внимание может быть сосредоточено на внутреннем психологическом механизме создания подобных произведений (предмет психологии речи), на механических способах их реализации (предмет физиологии речи), на побудительных мотивах, которыми они вызваны к жизни (предмет социологии), на том, чем каждое из них отличается от других и какова их эстетическая ценность (предмет поэтики) и т. д.
      В лингвистике отдельные речевые произведения рассматриваются со стороны использования в них соответствующих элементов языковой системы для того, чтобы воссоздать и описать эту систему в целом и в таком виде, в каком она способна обеспечить построение любого речевого произведения. Лингвистику интересует, следовательно, то общее, что заключается и отражается в достаточно большом (принципиально бесконечном) числе речевых произведений.
      Сосредоточиваясь на общем, она абстрагируется от сугубо индивидуальных черт речи в ее конкретном проявлении (например, от тех или иных частных особенностей произношения, индивидуального выбора употребления и осмысления слов и т.п.). Но в специальном исследовании допустимо также абстрагирование от речевой субстанции в целом. По отношению к речи это будут лишь разные ступени абстракции, разные способы моделирования языка, которое и позволяет с определенной (той или иной) точки зрения подойти к исследованию его существенных и специфических свойств и характеристик.
      Оба указанных способа моделирования языка при "извлечении" его из речевого материала одинаково правомерны, в частности, потому, что язык, получая эмпирическое воплощение в речи, вместе с тем с необходимостью воплощается также в сознании членов данного языкового сообщества. Причем система этого языка в цельном виде содержится именно в коллективном сознании, тогда как в речи мы наблюдаем только разрозненные детали этой системы, для соединения которых приходится обращаться к коллективному языковому сознанию. Рассматриваем ли мы язык в абстракции лишь от сугубо индивидуальных свойств речи или от речевой субстанции в целом - во всех случаях за основание, по которому осуществляется абстрагирование, принимается знание языка, его ментальная проекция. В противном случае, если бы мы, например, захотели изучать звучащую или графически фиксированную речь как нечто существующее вне нас и независимо от нас, нам пришлось бы ограничиться исследованием только ее физических свойств.
      Итак, лингвистическое изучение языка по необходимости опирается на его коллективное знание. Такая необходимость ставит лингвистику в совершенно особое положение среди других наук, обусловленное тем, что коллективное знание языка - не то же самое, что знание о предметах и явлениях окружающей нас природы. Последнее не входит в статус их существования. Между тем тот или иной язык существует лишь постольку, поскольку он существует не только в речи, но и в индивидуальном и коллективном сознании.
      С этой точки зрения не оправдано противопоставление лингвистических моделей, представляющих язык в виде
      (1) эмпирической, одетой в речевую субстанцию системы
      и в виде
      (2) системы, освобожденной от речевой субстанции,
      как взаимоисключающих. Скорее обе эти модели адекватны по крайней мере в отношении внутренней структуры языка, и выбор их определяется только целью его научного изучения и описания. Естественно, однако, что если мы ставим своей целью изучение языка со стороны его использования в речевой деятельности, то этой цели отвечает именно модель (1), согласно которой языковая система предстает перед нами в своей звуковой или графической реализации.
      С другой стороны, если нашей целью является изучение языка в его развитии и взаимоотношении с мышлением и действительностью, то более приемлемой оказывается модель (2), в рамках которой преодолевается ряд возникающих при таком изучении антиномий, - например, антиномия отношения значимости речевой и неречевой физических субстанций (которые сами по себе ничего не значат). В самом деле как тот или иной фрагмент речевой субстанции может стать в отношение обозначения к каждому фрагменту другой, неречевой субстанции, существующей вне нас и, возможно, независимо от нас? Очевидно, только благодаря тому, что репрезентации этих фрагментов "встречаются" друг с другом в нашем сознании, представляющем внешний мир. Но такая "встреча" и обеспечивается с помощью языкового механизма - с необходимостью, таким образом, располагающегося в том же концептуальном пространстве.
      1.2.2 СИСТЕМНОСТЬ ЯЗЫКА
      Понимание языка как системы, т.е. осознание того, что язык представляет собой не простой набор разнородных элементов слов, грамматических форм и т.д., а своеобразное единство взаимосвязанных, взаимообусловленных и взаимодействующих частей, и того, что его отдельные элементы должны рассматриваться в отношении друг к другу и к тому целому, в состав которого они входят, является одним из краеугольных камней, на которых основаны современные лингвистические теории. Такое понимание в настоящее время, по-видимому, общепринято.
      Система языка является многослойной и гетерогенной как по качеству и составу входящих в нее элементов, так и по их взаимоотношениям друг с другом. Это не просто система, а в некотором смысле система систем. Такое рассмотрение языка предусмотрено уже в традиционной модели его описания, распределяемого по разделам: фонетика, грамматика (морфология и синтаксис) и лексикология.