Талискер (Последний человек из клана - 1)

      Дважды спереди доносился шум - неверные шаги кого-то очень большого. В третий раз не столь громкие звуки донеслись из-за спины друзей.
      - Дункан, это туристы, - прошептал Малки. - Они вошли в подземелье. Ты же говорил, что их сюда не водят.
      Да, Талискер и сам понимал, что экскурсия в большой опасности, поскольку находится на дороге демона, не дальше чем в миле от свирепой твари.
      - Что нам делать?
      Шаги и голос экскурсовода становились громче:
      - Считают, что в Мэри-Кинг-Клоуз водятся привидения. Когда район начали постепенно открывать, люди не хотели возвращаться...
      - Отлично, Дункан, ступай к Деме.
      - Что ты собираешься?..
      - Смотри, - ухмыльнулся Малки.
      На мгновение он почти исчез, стал совсем прозрачным и размытым, а потом появился ярким и четким, таким же, как в первый день встречи с Талискером, - со всем гноем, вонью и прочим, да еще и как будто светился изнутри.
      - Видишь?
      - Меня охватывают неприятные воспоминания, - поежился Талискер.
      - Пойду покажусь им. Потом тебя догоню. - С этими словами Малки отправился навстречу туристам.
      Экскурсовод чувствовал, что внимание группы рассеивается. Он вздохнул. Конечно, хуже всего, когда туристы напиваются, что происходит нередко. Группа скаутов, которую он водил на прошлой неделе, задавала много вопросов, и ни одного из них не стошнило во дворе Городских палат. Те же, кто покупает билеты в последний момент, всегда хотят только одного - чтобы их развлекли и слегка попугали, дали возможность повизжать от души.
      - В этой комнате большинство людей с высокой психической чувствительностью утверждают, что слышат привидение. - Он поднял лампу и осветил то, что скорее всего в средние века было бельевым шкафом. Экскурсовод устал и понимал, что это слышно по его голосу. Как ни странно, группа немного успокоилась, сбилась в кучу и внимательно слушала, глядя на что-то за его спиной. - Плачущую девочку.
      - Отлично, - перебила его одна из пьяных девиц, - но на малышку не похоже.
      - Хотя сделано прекрасно, - добавила ее подруга. - Должно быть, это прожектор, да? Сквозь него так хорошо видно...
      - Что? - Экскурсовод обернулся - и увидел в двух шагах от себя Малки.
      Тот ухмыльнулся, обнажая белые десны и сгнившие зубы, и процедил с шотландским акцентом:
      - Э-э... Что бы вам такое сказать?
      Экскурсовод стал бледнее, чем был, несмотря на весь свой грим. В горле у него пересохло, и, когда он попытался заговорить, изо рта вырвался только невнятный стон.
      - С вами все в порядке? - спросил Малки, а потом, припомнив, зачем он здесь, обнажил меч и бросился на туристов с боевым кличем.
      Гид сразу же опомнился и заорал:
      - Бегите! Он настоящий!
      Все как один бросились прочь, хотя один вопиюще мужественный тип не преминул горца сфотографировать.
      Как только люди исчезли и в подземелье снова воцарилась тишина, Малки принял свой нормальный облик. Потом он услышал плач и немедленно понял, кто это.
      - Ильза? Ильза, девочка моя, это я, твой папа, - хрипло выговорил горец. - Где ты?
      Ответа не было. Малки сел на пол, прислонившись спиной к стене. Плач оборвался, и в воздухе повисло ожидание.
      - Слушай, Ильза, ты была слишком маленькой, чтобы понять - да и как? Твой собственный отец... - он не сразу выговорил эти слова, - ...твой собственный отец убил тебя. Я не знаю, может быть, ты так и остаешься ребенком, и тогда так и не сможешь понять. Иного выхода не было, всхлипнул он. - Я не мог смотреть, как ты мучаешься, прямо как мама... Слишком сильно любил тебя... вас обеих. И она заставила меня дать слово... Думаю, тебе потому нет покоя, что убил тебя папа... Но все было совсем, совсем иначе... - Малколм закрыл лицо руками. Как они могут приходить сюда, глазеть по сторонам и хихикать?
      - Папа?
      Он поднял лицо. Перед ним стояла Ильза, маленькая девочка с волной темных волос, ниспадающей завесой до самого пояса. Еще бы ей не плакать целых двести лет. Она стояла немного в сторонке, засунув пальчик в рот и удивленно глядя на отца.
      - Ильза? - прошептал Малки. - Малышка... Иди сюда, ко мне.
      Она подбежала, переступая по каменному полу маленькими ножками, потом села к нему на колени и обняла ручонками за шею. Малки переполняли радость и горе одновременно. Как же она может все еще любить его?!
      - Спой мне песенку, папа.
      Он вытер слезы и постарался подавить рыдания.
      - Песенку? Только если ты пообещаешь мне больше не плакать. Обещаешь?
      Она с готовностью кивнула.
      Талискер уходил в глубь подземелья. Неожиданно впереди что-то ослепительно полыхнуло алым, и раздался крик. Дункан закрыл лицо руками, не в силах вынести яркое сияние и мысль, что он опоздал на помощь Деме. Потом накатил оглушительный звук и донеслись вопли убегающих туристов. Он улыбнулся в темноту и бросился вперед.
      Песня окончилась, пора было уходить. Малки обнял дочь.
      - Помни, что папочка тебя любит, малышка, хорошо?
      Когда он открыл глаза, рядом стояла еще одна фигура.
      - Теперь она знает, Малколм. - Его жена улыбнулась. - Спасибо.
      - А вот и мама пришла, чтобы забрать тебя домой, - сказал горец Ильзе. Та по-прежнему сидела у него на коленях, но при его словах подняла голову.
      - Мама! - Девочка соскользнула с коленей и, не оборачиваясь, бросилась на руки матери.
      Мораг долго глядела на своего мужа, прежде чем спросила:
      - Ты идешь с нами?
      Женщина протянула Малки руку - и тут тишину разорвал ужасный крик, доносящийся снизу, и послышался зов Талискера.
      - Не могу, любовь моя, - печально покачал головой Малки. - Я все еще нужен там.
      Мораг не произнесла ни слова упрека. Просто улыбнулась, и они обе исчезли.
      Это было сплошное безумие. Талискер удерживал демона на расстоянии двумя факелами, которыми Деме освещала свое жилище. Каждый раз, когда тварь делала шаг вперед, Дункан отвечал выпадом, подпаливал ее шкуру, и она выла от боли. Талискер понимал, что долго так не продержится, и ждал, когда Малки наконец прогонит туристов и придет ему на помощь. Вопли экскурсантов давно смолкли, а горец не появился. А теперь к тому же по коридорам разносились звуки песни, исполненной его неподражаемым пронзительным голосом.
      Чаплин и Финн подошли к Городским палатам, как раз когда из входа с криками вылетела группа туристов и бросилась на засыпанную снегом Хай-стрит. Только две молодые женщины и экскурсоводы остановились посередине площади. Одна из женщин плакала и дрожала, другая, утешающая ее, резко обернулась к гидам:
      - Мы можем в суд на вас подать, ублюдки! Вы что, пытаетесь добиться у туристов сердечного приступа? Я пожалуюсь в городской совет, и вы лишитесь лицензии!.. Пойдем, милая, надо срочно выпить, пока пабы не закрылись. Она увела свою спутницу, поскальзываясь на высоких каблуках. Экскурсоводы не вымолвили ни слова протеста, они сами были ошарашены.
      Чаплин подошел к ним и предъявил удостоверение.
      - Можно задать вам пару вопросов?
      Гид удивился.
      - Конечно, но о чем?
      - Вы видели кого-нибудь внизу?
      - Ну, да...
      - Примерно моего роста, рыжие волосы, худощавый?
      - Что? Нет.
      - Нет? Простите, мне показалось, что кто-то напугал вашу группу.
      - Это было привидение, - безучастно произнес экскурсовод. - Самое настоящее привидение. - Он нервно рассмеялся. - И после этого говорят, что наши милые прогулки не стоят того?
      - Привидение? Случайно не горец с рыжими волосами, маленький и бледный? Точнее говоря, совершенно белый?
      - Кто сегодня сошел с ума - я или весь мир? Да, именно так он и выглядел. Эй, Джим, у нас теперь клиентов будет хоть отбавляй, я тебе точно говорю, - шутливо заметил экскурсовод своему приятелю, который молча сидел рядом, то и дело вздрагивая. - Можно нам идти, офицер? Не только туристам необходимо выпить как можно быстрее.
      Чаплин кивнул, и гиды отправились в паб.
      - О чем это вы? - удивился Финн.
      Чаплин обратил внимание, что журналист выглядит как-то странно и явно нервничает: он часто моргал, двигался резко и неуверенно. Похоже, бедняга воспринимает свою работу чересчур серьезно - Чаплин не просил его искать или преследовать Талискера. Значит, либо он отважный и целеустремленный, либо слегка одержимый.
      - А вы?
      - Об этом... горце.
      - Просто верьте мне, Финн. - Чаплин умолк, пытаясь подыскать рациональное объяснение происходящему. - Если они видели горца, то Талискер внизу. Идем. Вы вооружены?
      - Нет.
      Чаплин вытащил пистолет.
      - Тогда держитесь за мной.
      - Не стоит ли нам вызвать помощь?
      - Некогда, - покачал головой Чаплин. - Если увидите там, внизу, что-нибудь... необычное, не обращайте внимания. Он не может вам навредить. Только не в этом мире.
      - И что же теперь делать?
      - Ты меня спрашиваешь?
      - Это был риторический вопрос, Малки. Спасибо за по крайней мере моральную поддержку. - Талискер снова ткнул в демона факелом. Тот отступил, но гораздо медленнее.
      - Может, он устает? - с надеждой спросил Малки.
      - Нет. Думаю, привыкает к боли. Так где же ты был?
      - Потом расскажу.
      - Талискер! - донесся голос.
      - А, черт, следовало предвидеть, что он вернется... Малки, передай мне, пожалуйста, тот факел. Кажется, мой гаснет.
      Малки нервно переступил с ноги на ногу.
      - Я не могу, прости. - Он провел рукой через пламя.
      - Плохо. - В голосе Талискера слышалась паника. - Попробуй его отвлечь.
      - Ладно. - Малки ступил вперед, вытаскивая меч. - Эй, зверюга, сюда! Ну же, тварь, давай!
      Демон повернулся к новому мучителю и страшно зарычал. Звук был жуткий, и Малки вздрогнул.
      - Быстрее, Дункан! Оно скоро поймет, что я бессилен.
      Он громко завопил и притворился, что нападает на демона, так что тот отступил на пару шагов.
      Талискер схватил последние два факела и взял их в одну руку, отгораживаясь ими от зверя.
      - Малки, я постараюсь загнать его вон туда.
      Он двинулся вперед, размахивая огненным оружием, Малки наступал, рубя воздух мечом, и мало-помалу демон был вынужден отступить в комнату Деме. Талискер встал в дверях, не выпуская его наружу.
      - Здорово, Дункан, - подбодрил друга Малки.
      - Да, здорово, - простонал тот. - Пока эти штуковины не погаснут.
      Сзади раздался щелчок - Чаплин снял пистолет с предохранителя.
      - Ни с места, Талискер, - приказал он. Дункан невесело рассмеялся. Руки у него дрожали, и пламя обжигало лицо.
      - Знаешь, Чаплин, это почти смешно.
      ГЛАВА 16
      - Там что-то есть. - Финн кивнул в сторону маленькой комнаты.
      Чаплин бросил на него взгляд, и увидел, как журналист вытаскивает из кармана пистолет.
      - Назад, Финн. Ты же сказал, что не вооружен.
      - Официально - нет. - Его ухмылка в свете факелов казалась почти зловещей.
      - Стой на месте! - завопил Талискер. - Не пускай его, Сандро! Это не игра!
      Финн двинулся вперед.
      - Там что, твой сообщник? Горец? Ну же, бросай оружие, или я буду стрелять.
      - Оружие?
      - Он имеет в виду факелы, Дункан, - объяснил Малки. - А меня не видит. По-моему, он думает...
      - Не важно. Чаплин, удержи его. Ну же, быстрее!
      - Финн, назад, - велел инспектор. Он все еще направлял пистолет на Талискера, но поведение журналиста его тревожило. Кроме того, полицейский видел внутри какую-то тень и знал, что там не Малки.
      - Зачем ты сделал это, Талискер? - Финн не двинулся с места, стоя на линии огня Чаплина. - Зачем?
      - Какого чер... - начал было Дункан.
      Неожиданно Финн бросился вперед, словно желая сбить его с ног. Талискеру пришлось отступить в сторону, и журналист, влетев в маленькую комнатку, столкнулся лицом к лицу с демоном. Тот выглядел ужасающе, остатки одежды горели желтым пламенем. Поняв, что огнем ему не угрожают, демон ухватил Финна за шею и шагнул в большую комнату. Журналист в ужасе завопил.
      - А-ар... злой... злой... - Он тщетно вырывался. Талискер знал по собственному горькому опыту, что демон может переломить позвоночник, как тростинку. Пистолет Финна упал на пол с металлическим лязгом.
      - Сделай что-нибудь! - закричал Чаплин. Несчастный бился в лапах зверя и мешал прицелиться.
      Сжав зубы и подавив вполне понятное желание бежать от твари, чуть не убившей его однажды, Талискер шагнул вперед и ткнул факелами в ноги демона. Тот с ревом отшвырнул Финна в сторону. Тело журналиста, безвольное, как тряпичная кукла, ударилось о каменную стену комнаты, а Дункана отбросило к Чаплину. Дуло пистолета уперлось ему в спину. Заорав на демона, он снова ткнул в него огнем, но на сей раз тот просто вырвал последнее оружие у него из рук.
      Наступил момент тишины. Тварь поднесла факелы к лицу и тупо уставилась на них, потом неожиданно начала растворяться. Искаженное лицо лишилось кожи, обнажив темно-красную пульсирующую массу. Все трое вздрогнули. Следом исчезли ноги, и их взорам предстало нечто настолько ужасное и отвратительное, что могло быть только истинной природой демона.
      - Ох... - выговорил Малки.
      Комнату наполнил запах серы, а в следующее мгновение огромная туша демона исчезла в зеленой вспышке. Все молчали, слышалось только шипение факелов и все более спокойное дыхание людей. Но едва Талискер собрался заговорить, как его грубо толкнули в спину.
      - Ну вот, Дункан, мы разобрались с небольшой неприятностью. Теперь пойдем. - Чаплин направил пистолет на голову бывшего друга.
      - Ты что, не понял? - заорал тот. - Ты не понял, Сандро? Эта тварь и есть убийца!
      - Он прав, - поддержал Малки. - Ее послал Корвус.
      В углу застонал Финн, но Чаплин не сводил глаз со своей добычи.
      - Я не верю тебе. На сей раз я не могу отрицать существование Сутры это было бы глупо, - однако Корвус никак не мог...
      Что-то в выражении лица полицейского подсказало Талискеру, что его ждет, и Дункан не сразу решился задать следующий вопрос. Позже ему казалось, что на подсознательном уровне он знал, каков будет ответ. Талискер нащупал дрожащими руками пистолет Финна.
      - Что - не мог, Алессандро? Скажи мне.
      Чаплин не заметил его волнения. Лицо инспектора приобрело выражение увы, слишком знакомое Талискеру, - непоколебимой ненависти.
      - Дункан Талискер, я арестовываю вас по обвинению в убийстве Шулы Морган. Вы имеете право хранить молчание...
      Талискер не услышал остального.
      - Нет, - прошептал он, - нет. - Потом голос его стал громче, как будто это слово было заклинанием, способным все исправить. - Нет! Ты лжешь, Сандро. Ты лжешь... ты лжешь... - Крик превратился во всхлип. - Только не Шула. - К нему шел Чаплин с традиционной парой наручников в руках. - Не Шула. - Он направил пистолет Финна в лицо инспектору. - Не подходи! - Его трясло. - Как ты смеешь лгать мне так? Даже ты...
      На лице полицейского было написано непонимание...
      - Это правда, Талискер. Шула умерла...
      - Нет! - рявкнул Дункан. - Не смей!
      - Ты даже не помнишь, да? - продолжил Чаплин спокойным, ровным тоном. - Не помнишь, как убил ее? Она мертва.
      - Нет!
      - Шула Морган...
      - Чаплин, перестань, ты его доведешь.
      - Он должен вспомнить, Малки. Шула...
      - Заткнись, Сандро!
      - Шула Морган ме...
      Мир Чаплина взорвался огнем и болью. Талискер застрелил его из револьвера Финна и выбежал из комнаты.
      Чаплин увидел, как над ним склоняется Малки со смешанным выражением презрения и жалости на лице. Потом все исчезло.
      Это было похоже на сон. На кошмары вроде тех, что мучили его в тюрьме, полные испуганных придушенных криков, когда только он сам знал об ужасе и боли жертв... Мир кажется нереальным - Талискер бежит, и это удивительнее любого демона, любой магии Сутры. Как он умудряется не поскользнуться на замерзших лужах и снеге? Он движется длинными прыжками, покуда несут ноги, - мимо черной громады замка, вниз по Лотиан-роуд к вычурному особняку на Принсес-стрит. Лицо и руки синие от холода и бьющего в них снега, который тоже знает правду. Губы шевелятся, Талискер на бегу повторяет имя:
      - Шула, Шула, Шула...
      И вот он уже там. Видит "мигалки" полицейских машин и "скорой помощи". И все понимает. Хотя до сих пор не верит, что это правда. Повсюду горят огни, люди, столпившись маленькими группками, смотрят на печальную картину. Некоторые в халатах и тапочках, кое-кто плачет; все белые и холодные, как снег. Талискер проталкивается сквозь толпу, слыша только собственное дыхание, биение сердца да порой шум помех и голоса из раций. Чем ближе он к зеленой двери дома Шулы, тем пристальнее смотрят на него люди.
      - Это он, это он, - шепчут они. Дункан не сводит глаз с двери. В его руке - пистолет, холодный, как бы ставший частью руки.
      - Не приближайтесь, - говорит кто-то, но не ему. Дункан проходит в дверь и поднимается по лестнице. - Не трогайте его, - повторяет голос.
      Потом Талискер оказывается в комнате - в теплой красивой комнате, по которой Шула может ходить свободно, поскольку привыкла к ней. Она все еще здесь. На полу, в луже растекшейся черной жидкости. Тело лежит в нелепой позе, спина выгнута, как у кошки. Голова откатилась в сторону, и волосы закрывают кровь. Талискер падает на колени, задыхаясь от рыданий, которые пытаются вырваться из груди, и сжимает в руках медальон со святым Христофором. Тянется к ее голове, хочет поговорить с ней.
      - Боли больше нет...
      Яркая вспышка раздирает сумрак комнаты. Это фотоаппарат.
      Талискер думает об Уне. И Дарраге. Теперь он понимает...
      Кто-то берет его за руку, и, подняв голову, он видит Стирлинга.
      - Дункан Талискер, я арестовываю вас по обвинению в убийстве Шулы Морган. Вы имеете право хранить молчание...
      Голос продолжает звучать, но Талискер не слышит слов. Его синие глаза широко раскрыты, и он смотрит, как Стирлинг легко повторяет фразы, сказанные им не менее сотни раз. Наконец полицейский заканчивает речь и внимательно смотрит на Дункана.
      - Вы поняли? - спрашивает старший инспектор.
      Талискер коротко кивает. Он дотянулся до крови Шулы, и теперь его руки алые. Ему не хочется смотреть на пальцы.
      - Шула мертва, - говорит он, утыкается лицом в собственные колени и плачет, как будто у него сердце рвется на части.
      - Дайте ему минутку, - произносит Стирлинг.
      * * *
      В тишине камеры Талискер опустился на койку и уставился на пол. Дежурный врач объявил, что он не годен к допросу вследствие шока и умеренной гипотермии. Врач вколол Дункану успокоительное, будто опасался, что тот вскочит и нападет на него.
      - Это поможет вам уснуть.
      Талискер даже не поднял голову. Стирлинг старался обращаться с ним корректно, и хотя Дункан прекрасно знал, что тот ведет себя так из прагматических соображений - чтобы действовать строго по правилам, - все равно был ему благодарен.
      - Допрос мы на время отложим. - Талискер поднял голову, посмотрел на него мутными глазами и промолчал. - Но мне нужно кое-что узнать. Вы видели инспектора Чаплина и Финдли? Их нет на месте.
      - Не видел, - пробормотал он. Не стоило усложнять дело признанием. Они и так скоро все выяснят. Впрочем, наплевать. Завернувшись в одеяло, Талискер смотрел на Стирлинга тяжелым взглядом, чувствуя, как успокоительное притупляет чувства.
      - Что ж, тогда поговорим утром.
      Инспектор постучал в дверь камеры, чтобы его выпустили.
      После ухода Стирлинга выключили свет, и камеру освещали только рыжие фонари снаружи через покрытое морозными узорами стекло. Талискер сидел с широко раскрытыми глазами - стоило ему закрыть их, как перед внутренним взором возникала Шула. Ее убило зло, в которое она не верила, - разорвало на части. Желудок Дункана свела судорога. Он насмотрелся на смерть с тех пор, как попал в Сутру, да и сам убил многих в битве в Руаннох Вере, но ничто не могло сравниться с этим. Его душила смутная злость на Шулу... за то, что она так невинна? Как теперь смешно подумать о ее заявлении, что любая душа бесценна. Дункан сорвал с шеи медальон и сквозь пелену слез уставился на святого Христофора, бережно несущего в руках младенца Христа.
      Внимание привлек звук за дверью - снаружи кто-то тихонько крался. Странно, обычно полицейские и охранники рады лишний раз напомнить заключенным, что они неподалеку. Смотровая щель приоткрылась. Талискер ни движением не выдал, что внимательно наблюдает за происходящим. Скорее всего пришел один из коллег Чаплина позлорадствовать: в подобных местах часто встречаются ущербные люди.
      Сквозь щель забросили что-то легкое и тонкое. Дункан заметил пальцы бросающего - белые, как у покойника. И все же он не двинулся с места, пока щель не закрылась. Даже и тогда еще несколько секунд подозрительно смотрел на лежащую на полу записку и только потом подошел и развернул ее.
      Она была торопливо нацарапана фломастером на страничке, вырванной из блокнота. "Мразь. Почему бы тебе не оказать нам всем услугу?" Талискер удивленно выдохнул, поняв, что автор записки совершенно серьезен: в нижнюю часть бумажки была завернута бритва. Дункан аккуратно взял ее и поднес к свету, глядя на бритву, как на драгоценный камень. Она была абсолютно новая, не притупленная волосами или кожей.
      У Талискера возникло двойственное чувство насчет предлагаемого ему самоубийства. Он только что пережил сильный шок, но дело было не в том, что ему не хотелось жить, - смерть не означала конец всего, покуда Малки и Сутра могли забрать его усталую душу и ввергнуть в новые опасности. Он сел на краешек кровати и положил бритву рядом с собой.
      Но Малки здесь нет, верно? Талискер окинул камеру взглядом. Где же он? Неужто его не волнует...
      Постепенно подступал сон, и Дункан не слишком сопротивлялся, надеясь обрести хотя бы временный покой, но когда его обволокла теплая тьма, он с печалью понял, что и такое ничтожное утешение ему недоступно. Талискера утягивало в ту часть Ничто, куда, пользуясь слабостью тела, призывал его Корвус. Понимая, что сил встретиться с богом зла у него нет, он попытался бороться с действием успокоительного, уставившись на край кровати. Тщетно душа все равно нырнула в пустоту. В последнее мгновение Талискер взял в одну руку медальон со святым Христофором, подарок Шулы, а в другую - острую бритву.
      - Корвус! Я знаю, что ты здесь!
      У его ног со свистящим звуком разверзается пропасть. Как и прежде, оттуда бьют слепящие лучи света. За ними видна фигура. На сей раз Корвус решил явиться в виде ворона.
      - Вот и ты, - звучит в пустоте голос бога зла. Кажется, он доволен собой. - Ты именно там, где тебе самое место. В клетке. Как можно дальше от меня. Я не мог добиться лучшего, честное слово...
      - Ты думаешь, что победил? - тихо спрашивает Талискер.
      Корвус коротко смеется.
      - Всего лишь восстановление статус-кво. Тебе не выбраться - мой демон хорошо поработал. Тебя посадят навсегда. Хотя для вас, смертных, это не слишком долгий срок... Мы не так уж отличаемся друг от друга: ты - в своей тюрьме, я - в своей. А ведь для бога пожизненное заключение означает вечность...
      - Зачем ты убил Шулу? - Талискер идет вперед, будто намерен броситься в пропасть, не обращая внимания на исходящий оттуда жар.
      Корвус тяжело вздыхает - так вздыхают, устав вразумлять ребенка-несмышленыша.
      - Всего лишь последний штрих. Хотел заставить тебя понять... Впрочем, достаточно, я возвращаюсь в Сутру, и на сей раз мне ничто не помешает. Смею сказать, что мы больше не встретимся.
      Ворон встопорщивает перья.
      - Не надейся, - отвечает Талискер. - Я иду за тобой.
      - И как ты собираешься сделать это, глупей? - В голосе слышится ярость, глаза вспыхивают. - Ты не можешь вернуться. Ты взаперти.
      - Я могу вернуться в Сутру в любой момент, стоит моей жизни оказаться в опасности.
      - Но как ты...
      - Вот так, - бросает Талискер. Подняв левую руку, он поворачивает ее ладонью вверх. Вспыхивает бритва, и струи теплой крови стекают вниз.
      - Нет. Ты не посмеешь... - Ворон раскрывает клюв, показывая острый язычок.
      - Смотри.
      - Твой план не удастся. - В голосе звучит отчаяние - Корвус привык побеждать. - Я так понимаю, что ты можешь прийти в мой мир с помощью камешка Мирранон, который хранит твой друг. Но его здесь нет, верно? Твоя смерть будет означать конец. - Он с удивлением смотрит на Дункана. Неужели стоит умереть, пытаясь добраться до меня?
      - Ты сам добился этого, Корвус. Я приду за тобой. Забавно, правда? Раньше мне было не слишком-то много дела до тебя, но теперь... - Талискер неприятно ухмыляется. - Теперь у меня личные счеты.
      Не дожидаясь ответа Корвуса, он делает еще несколько порезов на руке, вскрывая вены. Сжав зубы и почти теряя сознание от боли, ложится на бок и подтягивает колени к груди, стараясь терпеть.
      - Нет! - кричит Корвус. Но он бессилен что-либо изменить.
      Талискер осознает свое присутствие и в Ничто, и в камере. Видит стены, облицованные плиткой, и струи крови - они текут на кровать и почти мгновенно свертываются на холодном полу.
      - Он не придет, Талискер. Твой маленький друг не придет. - Голос Корвуса везде и нигде, а боль остается с ним и в камере, и в пустоте.
      Талискер открывает глаза,
      - Малки, - зовет он хриплым шепотом. - Ну давай же, Малки...
      Корвус торжествует, бог зла снова полон уверенности в победе.
      - Ты довольно храбр для смертного... И крови у тебя немало...
      - Что здесь происходит? - раздается голос с шотландским акцентом, и в ногах кровати, на которой простерся умирающий Талискер, появляется Малки. Что ты наделал, Дункан? Господи ты Боже мой...
      Его потомок быстро теряет сознание.
      - Скорее, Малки...
      - Нет! - яростно завопил Корвус.
      Талискер и Малки снова в камере; в первое мгновение там же находятся ворон и свет. Птица исчезла, но сияние осталось, постепенно превращаясь в бурный вихрь, закрутивший двоих. В порывах ветра слышится голос Корвуса, кричащего в отчаянии. Талискер открывает глаза, смотрит на бурю через красную пелену и торжествующе улыбается.
      - Я иду, Корвус, - шепчет он. - Ты за все заплатишь.
      Он снова потерял сознание и оказался в совсем другой части пустоты. Чувство торжества уступало место леденящему страху. Немногие души могут пересекать эту пустыню столько раз и не попасть в вечные объятия того бога, в которого верят. И скорее всего никто не использовал это место как пересадочную станцию. Что, если Малки опоздал? Что, если он слишком близок к смерти в Эдинбурге или Сутре? Казалось, тело умирало разом двумя смертями - грудь и руки были горячими и липкими от крови, как в Эдинбурге, а спина и нога страшно мерзли, как в Синих горах. Он лежал, свернувшись клубочком, то ли пытаясь сохранить остатки тепла, то ли ослабить боль.
      Донесся голос Малки. Звук шел издалека, и Дункан решил, что горец, как всегда, старается подтолкнуть его к действию.
      Потом донесся другой звук - негромкое ворчание. Дункан посмотрел вверх и встретился взглядом с карими глазами медведя, который дышал ему на лицо теплом.
      - Тайнэ?..
      Медведь лизнул его, затем поднял и обхватил теплыми меховыми лапами, даря жизнь. Талискер не почувствовал ни капли страха; он устроился поуютнее, вздохнул и уснул.
      Ему снились сны большого медведя, походившие на песню в ритме биения сердца.
      Ашка бежит по зеленой траве - Ашка бурая, Ашка самая громкая и высокая. Исполнительница песен. Мать многих детей. Скоро уйдет. Талискер молча бежал по зеленой траве рядом, слыша дыхание Ашки, смеялся, как ребенок, сердце колотилось в такт песни. Бег через воду. Ашка, пожиратель полночных рыб. Ашка танцует. Тайнэ танцует. Касается меня. Осторожнее. Безумная радость. Плеск серебра, словно фейерверк во тьме леса. Ашка танцует и кружится в воде, и Талискер следует за ней, крича от счастья.
      Тайнэ молча бежит через лес. Ашка быстрее. Там юноша. Оуэн. Ашка печальна. Юноша чувствует печаль огромного зверя. Остаться позади, исчезнуть в темноте. Слушай мое рычание. Запомни, как оно отдается эхом. Знай мой призрачный танец на снегу. В глуши. Холодно. Тайнэ любит. Тайнэ спит. Ашка спит.
      Последние слова резанули по сердцу, и Талискер закричал, зовя ее, зарываясь пальцами в густой коричневый мех. Биение сердца спящего медведя стихало и стихало.
      Слушай мое рычание. Запомни, как оно отдается эхом.
      - Нет! О нет!
      Талискер проснулся от горестного вопля. Несколько секунд он не мог понять, что происходит, - ему все еще виделся призрачный медведь, грациозно танцующий в снегу. Потом он обернулся, и все стало ясно. Ясно как день.
      Малки стоял на коленях у лежащего на земле тела и плакал, как ребенок. Талискер хотел подняться, но ноги не слушались, поэтому он пополз туда, откуда было хорошо видно.
      Тайнэ вернулась к ним, обеспокоенная переменой погоды. Бежала целый день в обличье Ашки и нашла их ночью, почти замерзших. Она отдала людям тепло своего тела и погибла, не оставив себе ни капли. Спасла их жизни и умерла. Кроме того, Тайнэ отыскала душу Талискера в пустоте и привела ее куда следовало. Так что она спасла его дважды.
      Дункан смотрел на хрупкое тело девушки, вспоминая голос Ашки. Холодно. Тайнэ любит. Тайнэ спит. Ашка спит. Она и в самом деле выглядела так, словно только уснула. Талискер вздохнул, чтобы перестало щемить в груди. Ему было стыдно - он чувствовал, что недостоин такого самопожертвования.
      - Ты прав, Малки, - дрожащим голосом выговорил Дункан. - Она была особенная.
      Они не могли зарыть ее - земля совсем промерзла, - поэтому воздвигли каменный курган, тело положили сверху и прикрыли плащом.
      - Подожди. - Малки снял серьгу посланника и надел ей на палец. Может, то был ее брат. Теперь у нее есть хоть что-нибудь, принадлежащее народу сидов.
      - Мне бы тоже хотелось сделать ей подарок. - Талискер посмотрел, что же зажато у него в правой руке. В утреннем свете слабо блеснул святой Христофор. Дункан намотал цепочку на холодную руку Тайнэ. - По-моему, я поступаю правильно. Она и Шула... они обе были особенными.