Последний человек из клана (№2) - Черный тан

– Все в порядке, Тристан. – Талискер сел рядом с сыном и стал рассеянно смотреть на деревья, казавшиеся в темноте двигающимися тенями. – Возможно, ты прав. И что она ответила?

– Она не обратила на мои слова внимания и все равно любила приходить сюда. Сестра не позволяла отговаривать себя от чего-то. Посмотри. – Он показал на ближайший ствол дерева. – Риган вырезала на нем свое имя.

– Она умерла, Тристан.

Талискер произнес эти слова насколько возможно мягко. Медленно, понимая, что время подгоняет его, Дункан рассказал сыну о том, что сделала богиня Фирр. Тристан долго молчал, не находя в себе сил заговорить.

В конце концов он проговорил:

– Ты помнишь, я обещал, что ни один сеаннах не станет рассказывать о Риган легенд? Я и сейчас этого не хочу. В Сутре вряд ли кто-нибудь вспомнит о ней с любовью и благодарностью…

– Но это ведь не значит, что мы с тобой не можем этого делать? – возразил Талискер. – В конце своей жизни она поступила правильно…

– Хотя это уже не вернет погибших…

– Нет. Но мы будем помнить ее, – у Талискера перехватило горло, и голос дрогнул, – как мою дочь…

– И как мою сестру, – закончил Тристан. – Да.

Они несколько минут посидели в тишине, глядя на дерево Риган. Раздалось громкое пение. Сиды и Великие праздновали восстановление законного правителя, оставив недавние слезы истории. Звук был чистый и высокий.

– Нам надо идти, – одернул себя Талискер. – Тебя ждут и волнуются…

Тристан неохотно встал, и они пошли по тропинке.

– Трис? – окликнул его Талискер.

– Что?

– Я знаю, что ты любил Риган, но тебе не нужна ее помощь. Ты будешь великим правителем. И ты… всегда мог им быть…

– Спасибо, отец.

Они бок о бок вернулись в город, где звук поющих голосов поднимался высоко в небо.

ЭПИЛОГ

Нима, наплакавшись, уснула. Она больше не хочет быть сеаннахом, решила девушка. Когда Мориас вернется в долину, она сообщит ему, что передумала…

В доме было совсем темно, когда Нима проснулась. Ее разбудил какой-то шорох. Она села в кровати, затаив дыхание и прислушиваясь к звукам. Через некоторое время девушка встала и тихонько, на цыпочках, пошла в гостиную. Огонь в очаге давно погас. В комнате было темно и тихо, но когда Нима увидела фигуру, сидевшую в большом мягком кресле, у нее не осталось сомнений.

– Учитель. Вы вернулись.

– Да, девочка. – У него был усталый, но довольный голос. – Ты хочешь мне что-то сказать?

– Да. – Нима, не зажигая лампы, села на стул напротив, подогнув под себя колени и завернув ноги в подол ночной рубашки. – Я не думаю, что смогу стать сеаннахом, Мориас, – сказала она серьезно.

– Но почему, Нима? Ведь твои соплеменники выбрали именно тебя.

– Знаю. Но это так… печально. Ведь все эти истории – не просто слова, верно? Все эти события происходили с людьми.

– Конечно. Ты в мое отсутствие смотрела в воду? Считаешь, Тристан не заслужил своего счастья?

– Конечно, заслужил. Но Риган… и тот странный человек…

– Нокс?

– Да. Они совершали плохие поступки, учитель. Плохие и жестокие.

– Но?

– Откуда вы знаете, что будет «но»?

– А разве нет?

– Да. Но они были…

Девушка пожала плечами. Из-за молодости и неопытности ей приходилось подыскивать нужные слова, чтобы описать свои чувства.

– Одинокие? Никем не любимые? Ни одна из этих причин не является оправданием, Нима.

– Нет. – Она упала духом на мгновение. – Но они ведь совершили в конце своей жизни и хорошие поступки, учитель. Сделали что-то правильное, полезное. Разве можно этого не учитывать? Я не могу их ненавидеть.

– Рад это слышать, детка. Может, ты хотела сказать, что они заслуживают возможности искупления вины, чтобы им дали еще один шанс?

Она улыбнулась. Первые лучи рассвета проникли под ставни, и какая-то птичка запела свою утреннюю песню, устроившись на вязе под окном.

– Да, возможно…

Мориас вздохнул:

– Ты так молода, Нима. А в молодости люди легко прощают. Наверное, мы должны извлечь что-то полезное из этой истории. Загляни-ка в мою сумку. Я там кое-что для тебя приготовил. Принеси ее сюда.

Нима принесла его сумку с полки около двери, сомневаясь, что это может быть что-то интересное, потому что сумка казалась совсем пустой. Она отдала ее Мориасу. Тот развязал кожаный ремень, и Нима ахнула.

Небольшая комната озарилась сияющим белым светом.

– Вот возьми.

Мориас положил ей в ладонь два сияющих шарика. В них было что-то волнующее, живое.

– Что это такое, учитель? – спросила она, едва дыша.

– Это духи Нокса и Риган. Я забрал их для тебя. Ты и будешь решать их судьбу. На восходе солнца я могу позволить им уйти или раздавить каблуком своего башмака, – закончил он жестко. – Что скажешь теперь? Решение за тобой.

Нима задохнулась от волнения. Она уставилась на шарики, вспоминая все события, свидетелем которых ей пришлось стать.

– Я не могу… решить, – пробормотала она наконец.

– Ты должна, – настаивал Мориас. – И очень скоро. Что тебе подсказывает сердце, Нима?

Она долго молчала, но когда опять запела птица, девушка словно вышла из транса. Она подошла к окну и открыла ставни.

– Я могу…

Мориас кивнул, и Нима высунула руку в окно, не разжимая пальцы. Потом медленно сделала это. Словно бабочки шарики задрожали на свежем утреннем ветерке, а потом соскользнули с ее ладони и плавно полетели прочь, поднимаясь все выше и выше, словно пыльца с цветка, танцующая в лучах солнца. Потом, будто почувствовав что-то, набрали скорость и помчались на восток к восходящему солнцу нового дня.

Нима не отрывала от них взгляда, пока шарики не исчезли из виду, тогда, застенчиво улыбаясь, она повернулась к Мориасу.

– Это был фокус, учитель? Вы меня проверяли? Мориас ласково рассмеялся над ее сомнениями.

– Разве я мог бы так с тобой поступить, Нима? Просто Земля выбрала своего нового сеаннаха.