Последний человек из клана (№2) - Черный тан

Создавалось впечатление, что кто-то рассыпал мешок с ними где-то высоко наверху. Над всем залом шел неслышный белый дождь из перьев. Риган сомлела в руках Джала, дыхание застряло у нее в горле…

– Риган? – спросил он спокойно. – Тебя что-то беспокоит?

– Джал, я…

Она едва могла дышать, сердце билось где-то между ребер. Вокруг продолжали танцевать люди, не обращая внимания на падающие перья, хотя они опускались на их одежду, застревали в волосах, подобно нетающим снежинкам. Риган было непонятно, как они их не видят. Она знала, что перья красивые, по крайней мере так думали остальные люди, но сейчас никто не замечал их странного присутствия. Все просто продолжали танцевать.

Риган же не могла дышать, у нее перехватило горло, в глазах застыли слезы. Она чувствовала, как дыхание с трудом вырывается из груди…

– Риган?

Джал остановился и встряхнул ее за плечо. Лицо его выражало неподдельную заботу. Перья, застрявшие в его темных волосах, при каждом движении срывались с головы и падали дальше, прилипая к рубашке. Когда он взял Риган за плечи, она оказалась слишком близко к нему и запаниковала.

– Нет, нет, пусти меня…

Она знала, что перья упали и на ее волосы, даже почувствовала легкое касание на своем лице. Из горла Риган вдруг вырвался отчаянный крик, больше она не могла этого переносить. Музыканты перестали играть, все остановились и смотрели по сторонам в поисках источника крика. Теперь, задыхаясь от страха и паники, Риган старалась убежать от Джала, но тот по какой-то причине крепко держал ее за плечи.

– Риган, Риган, успокойся. Что с тобой?

Он был с ног до головы покрыт перьями, как будто обсыпан тонким слоем снега. Зал был тоже абсолютно белым, словно в плену какой-то странной зимы.

– Дай мне уйти, Джал. – Он не отпускал ее, и девушка прокричала в его непонимающее, озабоченное лицо: – Дай мне уйти сейчас же!

Ее голос – громкий, истерический – разнесся по залу и достиг ушей стражников, которые приготовились броситься ей на помощь. Джал ослабил хватку, и Риган тут же запустила пальцы себе в волосы, неистово пытаясь освободить их от перьев.

– Уберите их! Уберите их! – рыдала она. Сочувственный шепот разнесся по залу. Люди решили, что их правительница поражена каким-то внезапным приступом сумасшествия, но никто не двинулся с места, не понимая, от кого ее защищать.

– О господи! – беспомощно застонала она. – Они на моем платье…

Риган стала делать движения рукой, словно пытаясь очистить от них платье, но остановилась, пораженная количеством перьев. Она нерешительно ухватилась за воротник платья, словно собираясь снять его с себя, беспомощно озираясь расширенными от ужаса глазами. Потом бросилась бежать через застывшую в недоумении толпу. Ее отчаянное рыдание отражалось от сводов Большого Зала. Как только Риган выбежала из зала, музыканты быстро начали играть веселую музыку, но шок среди гостей не проходил. Никто из них не видел перьев, поэтому они решили, что их правительница, очевидно, сошла с ума.

Джал бросился за Риган, окликая ее, но та бежала очень быстро, потому что ее подгонял страх. Она пробежала по пустым коридорам, приподняв юбку, чтобы дать свободу ногам, и, наконец, достигла своей спальни. Все это время девушка слышала, что ее кто-то преследует, и знала, что скорее всего это Джал. Но ей не хотелось останавливаться, хотя перья исчезли и все вокруг больше не было белым…

В голове у Риган стало проясняться, шок постепенно проходил. Хотя ее все еще трясло, она замедлила шаг и потянулась к своим взъерошенным волосам, задев рукой брошь… брошь в виде пера.

Когда шаги приблизились, Риган повернулась. Джал остановился в нескольких футах от нее, но не делал попыток приблизиться или выразить ей свое сочувствие. Они обменялись взглядами, которые рассказали обоим все, что им было необходимо узнать. Риган сорвала с груди брошь, помяв при этом филигранную работу, и бросила на пол. Брошь при падении издала странный тихий звук, как будто была куском бронзы или олова. Откуда-то со стороны девушка услышала свой плач. Ее лицо и шея покраснели, волосы были растрепаны, во все стороны торчали пряди, которые она вытащила из прически, пытаясь избавиться от перьев. В итоге ее голова стала похожа на крону старого дерева. Но Риган собрала остатки своего достоинства.

– Почему, Джал?

Тот сделал несколько шагов вперед, и в ярком свете свечей, еще прежде, чем он заговорил, ей стало понятно, что Джал продолжает свою игру, какой бы она ни была. Риган почувствовала, что ее дыхание замедляется, спокойствие начинает охватывать взбудораженную душу. А что, если и сейчас он что-то делает, опять применяет магию? Еще Риган подумала, что если бы он сейчас признался во всем и упал ей в ноги, вымаливая прощение, возможно, она и сохранила бы ему жизнь. Но совершенно очевидно, что ничего такого не произойдет.

Джал притворился очень удрученным.

– Это был мой подарок, просто маленький фокус. Я думал… вам понравится. Мне казалось, прелестная безделица доставит вам удовольствие.

Лицо Риган исказилось от ярости, зубы обнажились почти в зверином оскале.

– Лжец! – крикнула она. – Ты лжец! Ты все знал! Не мог не знать! Отойди от меня! Не подходи ко мне близко!

Она попятилась, потом развернулась и опять побежала.

На сей раз Джал не делал попыток ее преследовать. Он сохранял сокрушенное выражение на лице до тех пор, пока не стихли ее шаги, и только потом позволил появиться злобной усмешке.

Почему? Она спросила его почему? Ну что ж, если леди Риган сейчас тайно уйдет за пределы крепостной стены Сулис Мора, мало у кого возникнет сомнение, что она страдает душевной болезнью. Впрочем, порабощение Риган было бы гораздо приятнее, если бы он на самом деле смог довести ее до слюнявого сумасшествия. Было бы гораздо более забавным, если бы Риган еще и поняла это. Хоть и неохотно, Джал вынужден был признать, что Риган перестает быть полезной, так что будет лучше, если она несколько дней проведет в своих покоях.

Джал отправился в свою комнату, отвлеченно отметив, что преследующий его убийца позволил себе весьма неуклюже заполнить восстановившуюся тишину звуком приглушенных шагов.

Холируд-парк замерзал. Под зловещим светом полной луны сердитый холод накинулся на подстриженный газон, и сейчас каждая травинка стояла, выпрямившись, словно остро заточенный кинжал. Нокс шел по парку босиком, зная, что его ступни впитывают холод земли, но ничего не ощущал. На нем был только похожий на длинную ночную рубашку серый балахон, пояс от которого он забыл, когда уходил из «Ковчега». Нокс пребывал в трансе. Если бы сейчас его спросили, как человек себя чувствует в трансе, он ответил бы, что это состояние сна наяву. Нокс продолжал думать, и его мысли текли с пугающей ясностью, как серебряный поток, но где-то за другими мыслями. Эти другие мысли были не совсем божьими, скорее то были семена, посеянные Богом в ничего не подозревающий разум Нокса после того, как, проснувшись, он не обнаружил в «Ковчеге» ни скоора, ни Тристана. Бог был недоволен, очень недоволен…

Нокс споткнулся, но не отвел взгляда от Сэйлсбери-Крэгз, скал, которые с самолета похожи на лапы огромного льва. За скалами находилась гора более округлых очертаний, поросшая высокой травой и вереском, высотой около восьмисот футов. Сейчас в свете полной луны можно было увидеть красный оттенок обнаженной породы, скрывающей секреты того, что когда-то было действующим вулканом. Чувство близости с горой глубоко засело в сознании жителей Эдинбурга. Ее очертания – это первое, что они ищут взглядом, возвращаясь домой на поезде или машине. Гора словно страж, охраняющий город, и, конечно, вызывает радостное ощущение дома.

Итак, приближаясь к горе через северную территорию Холи-руд-парка, Нокс представил себе приговор, который вынесли бы ему духи. Вряд ли приговор был бы добрым, скорее наоборот.

Но Нокс не мог остановиться, ему нельзя было этого делать. В его сознании четко рисовалось место, которое он должен найти.

Бог хотел от него именно этого. Если у него все получится, Бог сказал, что именно сюда он должен будет привести Детей, когда придет время. Нокс подумал, что Бог имеет в виду Вознесение, но его беспокоил тот факт, что Бог изъяснялся не в таких выражениях, которых можно было от него ожидать. Ноги теперь кровоточили, и Нокса не покидало неприятное ощущение горячей крови, струящейся по замерзшей коже. Факел, который он взял с собой, лежал в объемном кармане балахона и бил при ходьбе по ногам. Ему хотелось бы замедлить шаг, но Бог сердился. Так сердился, что сделал что-то с Эстер…

Одно только воспоминание о ней заставило его сердце биться быстрее. Теперь Эстер принадлежала ему. Девушка сама отдалась – так, наверное, она себе говорила. На деле же он взял ее после небольшого сопротивления. В большой кровати Даниэля Нокс воплотил в жизнь все фантазии, какие у него только появлялись насчет Эстер: он царапал, кусал и мял ее тело, прижимая к себе так сильно, что чувствовал, насколько хрупка она по сравнению с ним. Интересно, видел ли его Бог?

Эстер вздыхала и вскрикивала, когда Нокс делал ей больно. Податливое, гибкое тело повергало его в неистовую страсть. И все-таки, если быть честным с собой, когда Нокс посмотрел в ее широко раскрытые, всепрощающие глаза, прежде чем уснуть, он понял, что победителем сегодня оказалась она. Теперь Эстер были ведомы секреты его души, хотя она, наверное, не понимала этого. Его ярость и страсть делали Нокса слабым перед ней. А то, насколько он потерял контроль над собой, испугало и удивило его. Последнее, что он увидел перед тем, как уснуть, была удовлетворенная улыбка девушки, и эта картина оставалась с Ноксом, пока он спал, сделав сон очень беспокойным. При пробуждении это чувство осталось. Нокс смотрел на спящую девушку, испуганный ее беззащитной красотой, пристыженный синяками, оставленными им, и боролся с желанием разбудить и избить ее за то, что она так безоружна перед ним. Любил ли он ее? Нокс не знал. Ему вообще очень мало было известно о любви. Но он хотел бы владеть Эстер и мучить ее всегда.

Но девушка не проснулась. Сначала он не понял и подумал, что она просто спит, устав от бурной ночи. Когда же до Нокса наконец дошла горькая правда, он стал трясти безжизненное тело, тщетно пытаясь разбудить Эстер, рыдая и обещая, что больше никогда не ударит ее опять. Ноксу показалось, что это он каким-то образом убил девушку, но потом в его голове раздался голос Бога…

– Это предупреждение, Нокс. Если ты меня еще раз подведешь, я заберу ее и сделаю так, что Дети выгонят тебя…

— Подвел? Разве я подвел тебя, Господи?

– Тристан сбежал из «Ковчега», а скоор уничтожен.

— Нет! – Нокс был потрясен. – Это невозможно.

– Но это случилось, Нокс. Мои враги забрали его, пока тыспал. Нокс упал на колени и стал вымаливать прощение. В конце концов Бог подарил ему еще один шанс доказать свою преданность. Пока он лепетал что-то, раскачиваясь взад и вперед, по его голове внезапно разлилась боль, как будто Бог поместил туда ядовитый цветок с острыми лепестками, который медленно раскрывался, вибрируя и впиваясь в мозг. Нокс лежал на полу в прострации, не способный сделать ни одного движения или как-то отреагировать, буквально охваченный агонией. Затем, когда боль стала непереносимой и Нокс уже мечтал о смерти, она вдруг прекратилась, и с последним ее всплеском простивший его Бог показал место, которое Нокс должен был найти. Сознание вернулось, и он увидел Эстер, склонившуюся над ним. Она смотрела на Нокса странным, бесстрастным взглядом.

– Эстер! Спасибо тебе, Господи! – Он протянул руку, чтобы дотронуться до девушки, но она отпрянула. – Что-то не так? – нахмурился Нокс.

Как будто демонстрируя ему свои раны, Эстер коснулась синяка на щеке. В ее глазах полыхал темный огонь, которого он раньше никогда не видел.

– Я скажу, когда ты снова сможешь до меня дотронуться, Нокс, – сказала Эстер просто.

Она поднялась, вышла из комнаты и, не беспокоясь о секретности, пошла по коридору прочь от его спальни. Девушка явно была рассержена, возможно, из-за того, что, проснувшись, обнаружила, сколько повреждений он ей нанес.

Хотя, конечно, она простит его. Это известно им обоим. Их чувство было новой, странной болезнью, которая в конце концов должна убить одного из них. Проблема в том, что Нокс не видел другого способа существования. Эстер простит его, а он опять возненавидит себя…

Нокс уже находился на скалах, чувство холода в ногах ощущалось так, словно это происходило с кем-то другим. С кем-то, чьи ноги шли по дороге, определенной мыслями Бога. Грубая поверхность скал вела Нокса к плато, расположенному за самой высокой частью горы, которая носила название Львиная Голова. Наверняка должен быть и более легкий путь, это же восхождение было тяжелым и опасным. Выглядело так, будто Бог объединил наказание с паломничеством. У Нокса не было возражений, потому что он все это заслужил.

Наконец Нокс остановился, пытаясь восстановить дыхание и оглядываясь в поисках места, которое Бог показал ему. В резком свете полной луны поверхность скал казалась более ровной и блеклой. Слой, который располагался вертикально, выглядел так, словно по нему провели огромными граблями.

– Здесь нет никаких пещер, – пробормотал Нокс.

Он не ожидал ответа, хотя ожерелье по-прежнему висело у него на шее. С тех пор как Бог показал ему изображение места, которое Нокс искал, он молчал. Ноксу было известно, что, если он не справится с заданием, Бог может и вовсе больше никогда с ним не заговорить…

Выругавшись, Нокс пробежал пальцами снизу вверх по поверхности скалы, пытаясь отыскать какую-нибудь щель или даже рычаг. Долгое время ему ничего не удавалось, и он решил передохнуть, глядя туда, где первые лучи рассвета через залив Форт подкрадывались к спящему городу.

– Черт! – пробормотал он.

Опять повернувшись к скале лицом, Нокс наконец увидел то, что ему было нужно. Справа от того места, где он стоял, совсем близко от него, в скале находилась узкая щель, поросшая кустами вереска, цеплявшегося за выступы породы, где скопилось некоторое количество почвы. Теперь было понятно, почему он сразу не заметил щель. Скалы в этом месте выступали вперед, образуя между собой узкий проход. Нокс обмотал себя за талию веревкой и протиснулся через узкое входное отверстие, оказавшись в абсолютной темноте. После нескольких мгновений, пока он доставал и зажигал факел, Нокс увидел перед собой небольшую пещеру, не более десяти футов глубиной.

– Это не очень хорошо… – прошептал он.

Пещера совсем не была похожа на то, что показывал ему Бог. На какой-то момент его одолели сомнения. Нокс сел на землю, прижав колени к подбородку. Его губы шевелились, так как он по привычке, появившейся у него еще в детстве, бормотал себе что-то под нос.

– Эй, Дэнни, я думаю, ты сейчас смеешься, но у тебя есть на это право…

Нокс перестал шептать и стал продвигаться по замерзшей земле к дальней стене пещеры, кое-что там привлекло его внимание.

В том месте, где скала уходила в землю, темная линия тени указывала на выступ, где под стеной открывалась еще одна щель. Нокс сунул в отверстие свой факел, и свет исчез в пустом пространстве внизу.

– О нет! – простонал он, но, не задумываясь, согнулся и полез в узкое отверстие под выступом.

Еще какое-то время желтое пламя факела мерцало, словно заблудшая душа. Потом оно исчезло, и в пещере опять воцарился мрак.

– Я не могу вернуться.

– Что ты имеешь в виду? – спросил потрясенный Талискер, повернувшись к Сандро.

Тот все еще сидел среди подушек на кушетке Беа. Был полдень следующего дня после его чудесного выздоровления, и сицилиец выглядел почти нормально. Талискер намеревался вернуться в Сутру нынешним вечером, опасаясь, что за время их короткого пребывания в Эдинбурге там прошло не менее сорока пяти или сорока восьми дней.

– Там за это время могло что-нибудь случиться, – напомнил он.

– Случилось здесь, Дункан, – ответил Сандро спокойно. Он протянул ему утренний выпуск газеты «Шотландец».

– Здесь ничего…

– Страница пять, – вздохнул тот.

Сначала Талискер никак не мог найти статью, о которой говорил Сандро, и уже собирался сообщить ему об этом, когда его внимание привлекла небольшая заметка в конце страницы. Она была озаглавлена «Водитель обвиняет в аварии автобуса монстров».

Тон статьи был насмешливым, но Сандро и Талискер не нашли повода для веселья.

Все это похоже на сюжет из фильма «Секретные материалы». Тридцатипятилетний Грэхем Флокхарт воскликнул: «Я знаю, что люди мне не поверят, но у меня нет сомнений в том, что я видел. Их было пять. Чудовища то ли летели, то ли бежали вниз по Хай-стрит от Джеффри-стрит к Холируд-Палас. Они были похожи на гигантских скорпионов, скрещенных с человеком… и еще у них были крылья. Я видел их всего несколько секунд, прежде чем они исчезли. Я не имею в виду, что чудовища завернули за угол здания или что-нибудь в этом роде, нет, они исчезли в прямом смысле слова. Теперь я понимаю, что чувствовал агент Малдер. Более ужасного зрелища мне не приходилось видеть». Мистер Флокхарт, правда, допустил, что очень много работал в этот день и сильно устал. В автобусе было три пассажира, когда он въехал в кирпичную стену, но никто из них серьезно не пострадал…

– Еще скооры? – воскликнул Талискер с отчаянием. – Я-то думал, что всех их убил вчера. Откуда они, черт их побери, появляются?

– Это как раз нам известно, – серьезно заметил Сандро. – Но зачем Джал прислал их еще? Чтобы убить Тристана или доставить его в Сутру, много не нужно. Зачем ему понадобилось столько скооров в Эдинбурге? Все это не имеет смысла…

– Но отсюда мы не сможем его остановить, Сандро. Еще одна причина, по которой надо поскорее вернуться и достать его там.

Сандро опять вздохнул:

– Я много думал, Дункан. Беа и я поищем ответов в Эдинбурге, у нас для этого есть все возможности. Если скооры начнут разгуливать по городу, здесь может начаться паника.

Взять хотя бы Нокса. Джал контролировал его, когда он украл Тристана и…

– Ты не хочешь возвращаться назад, Сандро, ведь так? – Талискер тяжело опустился на край кушетки. – Все, что ты говоришь, конечно, имеет смысл, но ты просто не хочешь возвращаться в Сутру. Я тебя понимаю.

Сандро смущенно усмехнулся.

– Я чувствую себя так, будто снова оказался дома, Дункан. Кроме того, вернуть все эти годы назад – неплохой подарок, а? Пойми меня правильно, я люблю Сутру, но там жил совершенно другой человек. Там я был сеаннахом, что означает одиночество. В тот момент, когда мы попали туда впервые, это было как раз то, что нужно. Я открыл себя заново и горжусь тем Сандро, но это был другой человек, которого создал Мориас. Теперь мне понятно, что после смерти Дианы для меня пропал смысл жизни. Если я вернусь назад, то буду словно в ссылке. Талискер мягко рассмеялся.

– А я здесь как в ссылке. – Он потер бровь, словно пытаясь согнать эмоции с лица. – Подумай еще, Сандро. Уверен, что ты понадобишься нам с Тристаном на другой стороне.

В дверях кто-то повернул ключ, и в комнату ворвалась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Беа. Она ездила на работу предположительно для того, чтобы передать Стирлингу документы, которые закончила по его просьбе, а главным образом, чтобы помириться с Кэлом.

– Вы никогда не догадаетесь, что случилось, – сказала она. – Думаю, скоор совершил убийство.

Нокс вернулся в «Ковчег» в половине девятого утра, полностью измотанный событиями минувшей ночи. Все еще было темно, к тому же в доме оставалось очень мало людей, поскольку по субботам большинство из них уезжали домой, чтобы провести выходной со своими семьями. Нокс мельком увидел Джеймса, одного из самых молодых новичков в их общине. Он пробормотал какое-то приветствие, проходя мимо, и поблагодарил Бога, что тусклый свет из холла освещал только поворот лестницы. Джеймс, ко всему прочему, выглядел полусонным, что также было неплохо, потому что ноги Нокса были сильно изрезаны, раны кровоточили и очень болели, мокрая рваная одежда висела клочьями.

Эта ночь не была похожа ни на какую другую, мрачная и волнующая, сделавшая Нокса пророком Новой эры правления Христа… Голова его раскалывалась от усталости и впечатлений. Все, чего Ноксу сейчас хотелось, это забраться в теплую постель на час или два, чтобы собраться с силами перед тем, как он скажет Детям, что…

Когда Нокс открыл дверь в свою комнату, его привлек тихий шорох, и он посмотрел на пол. Около двери, свернувшись калачиком, спала Эстер в голубом спальном мешке.

– Что за дьявол… – пробормотал он.

Нокс наклонился и посмотрел налицо девушки. Одна его сторона была сильно поранена, глаз распух, около него алела ссадина. Нокс сел рядом и убрал со щеки волосы, девушка слегка поморщилась во сне, а потом неожиданно открыла глаза.

– Нокс, – прошептала она, в полусонном состоянии не замечая его холодной отчужденности. Эстер улыбнулась. – Прости, я рассердила тебя.

Он недоверчиво уставился на нее.

– Я не знаю, почему так поступил.

– На тебе лежит большая ответственность, Нокс. Я понимаю. – Она протянула руку и погладила его по щеке, и Нокс поцеловал ее ладонь. – Так ты меня прощаешь? – улыбнулась девушка.

Нокс почувствовал знакомые ощущения внизу живота, понимая, что его волной накрывает страсть.

– Конечно, я тебя прощаю, – сказал он. – Почему бы нам не лечь в постель?

– А разве сейчас не утро?

– Всего лишь на час или два.

Эстер забарахталась в мешке, пытаясь встать, Нокс подхватил ее на руки и отнес в комнату.

– Куда ты собирался? – спросила Эстер, когда он лег с ней рядом, сняв одежду и поменяв ее на теплый халат.

Она полагала, что он провел в комнате всю ночь.

– Хотел взять Библию. Мне кажется, надо еще почитать. Хотя это может подождать.

Эстер закрыла глаза, прижавшись к нему, и Нокс чувствовал, что засыпает, запутавшись пальцами в ее волосах.

– Нокс?

– Что?

– Ты часто думаешь о Даниэле?

– Все время, – проговорил он.

– Ты скучаешь по нему?

– Да.

У Нокса пропало желание спать. Слушая медленное дыхание Эстер, он представлял себе картины виденного ночью, как будто они проецировались на обратной стороне его усталых век. Пещера глубоко в горе, освещенная тусклым, холодным светом. Скальные образования, казалось, росли из земли до высокого потолка, точно зазубренные символы мести. За странным камнем, по-видимому, алтарем, органично соединенные и изогнутые, огромные базальтовые подушки напоминали церковный орган, сошедший с ума. Посреди пещеры возвышалось нечто, похожее на трон. Но самое главное – когда Нокс проник в этот молчаливый, пугающий мир, там находились шесть скооров, ожидавших его прибытия. Они стояли неподвижно и спокойно, будто сами были из камня.

– Господи? – прошептал Нокс.

Его голос, разнесшийся по пещере, прозвучал слабо и испуганно, будто у ребенка. Ответ пришел, как и раньше, из ожерелья. Но, отразившись от каменных стен, усилился, и казалось, голос звучит со всех сторон.

– Я скоро приду, Нокс. Это то самое место, куда ты должен привести моих Детей. Я появлюсь перед ними в знак своей любви.

— А зачем здесь скооры?

– Они не принесут вреда истинно верующим, Нокс. Тем, кто ждет дня моего возвращения… Ты будешь их лидером. Командуй ими, и они будут поступать так, как ты им скажешь.

Нокс нервно оглянулся на ближайшего скоора. Существо было абсолютно пассивным и смотрело неподвижным взглядом прямо перед собой. Фосфоресцирующий свет в пещере тускло отражался от металлической пластины на его груди.

– Они могут опять стать невидимыми?

– Если ты прикажешь им.

Нокс задумался на мгновение. Ему почему-то пришло в голову, что здесь следовало бы быть Даниэлю, а не ему. Ведь он самозванец. Интересно, что бы сделал Даниэль на его месте, если бы Бог вручил ему инструмент возмездия? Может быть, ничего, ведь он был существом из света и любви, наверное, поэтому Бог для такой работы выбрал Нокса. Время испытаний потребует от человека сделать серьезный выбор. Его мысли вернулись к тому дню, когда Нокс украл ожерелье в музее, на выставке, посвященной эволюции…

– Ты! – скомандовал он ближайшему скоору. Взгляд чудовища переместился на Нокса. – Бери с собой еще двух, – он указал еще на двух скооров, – и уничтожь профессора…

– Тебе следует обдумывать поступки, Нокс…

— О да! – Нокс представил себе профессора Яна Галбрайта, стоящего на ступеньках старого здания музея. – Уничтожьте этого человека, потому что он выступает против слова нашего Бога.

Чудовище, казалось, колебалось некоторое время, но потом моментально исчезло вместе с двумя своими сородичами. Нокс прошел вперед, к трону. Его босые ноги создавали странный, шлепающий звук по гладкой каменной поверхности. Подойдя к трону, он немного помедлил и оглядел комнату, ожидая реакции скооров. Однако ни один из них не шевельнулся и даже не посмотрел в его сторону, тогда Нокс уселся на сиденье. Медленная удовлетворенная улыбка расплылась по его лицу. Тем не менее, у него все-таки не хватило смелости сесть поглубже, и он разместился на самом краешке.

– Есть и другие, Господи, – заявил он в каменную тишину. – Другие ученые и политики, которые учат людей не верить в тебя. Если ты позволишь, я использую скооров, чтобы их всех убить.

– У нас нет времени заниматься этим, — охладил Бог его пыл. – Хотя если ты хочешь, Нокс, и это послужит твоей цели…

Нокс кивнул.

– Моя единственная цель – прославлять тебя, Господи, – застенчиво проговорил он.

Потом неожиданно возникла вспышка зеленого света, и всего лишь в шаге от него опять появились три скоора. Средний нес что-то в лапе, похожей на человеческую руку. Он бросил предмет на пол к ногам Нокса. Тот с криком отвращения отшатнулся, когда теплая струя крови облила пальцы его замерзших ног.

Предмет перекатился на другую сторону, и пара разбитых очков звякнула о пол. Это была человеческая голова, без колебаний снятая с плеч ее несчастного владельца, профессора Яна Галбрайта. На лице жертвы отпечаталось выражение неописуемого ужаса, и Ноксу показалось, что его смерть была такой внезапной и быстрой, что где-то в мозгу, в отделе, ведающем смертью, еще только происходило осознание конца. Глаза Галбрайта неожиданно моргнули в последнем спазме век, а потом вдруг нижняя челюсть отвалилась вниз, как будто профессор собирался закричать. Вокруг оторванной шеи образовалось большое темное пятно крови.

– О боже! – простонал Нокс. – Уберите ее отсюда! Немедленно! Уберите ее!

Скооры, удивленные странной реакцией на быстрое и эффективное выполнение приказа, собрались вокруг головы. Потом один из них протянул короткое копье и воткнул его в шею так, чтобы можно было поднять голову. Нокс застонал и прикрыл рот рукой, опасаясь, что его вырвет. С очередной зеленой вспышкой трофей скооров, надетый на копье, был удален из пещеры, и скоор в абсолютном молчании вернулся к своей странной позе.

Потом раздался смех, жестокий, издевательский. Он заполнил пещеру. Бог насмехался над его слабостью, а Нокс катался по трону, стараясь преодолеть приступ тошноты. Ему не верилось, что Бог может быть таким злорадным.

– Перестань! – воскликнул он. – Перестань смеяться надо мной!

Смех прекратился, и воцарилась тишина. В конце концов Бог опять заговорил. Его тон был извиняющимся, но от того, что было сказано, у Нокса на голове зашевелились волосы.

– Это только начало, Нокс. Ты должен быть сильным. Ты должен подготовить себя к крови во время Конца Света. Скоро многие умрут.

Тристан смотрел на них с изумлением. Они уже, наверное, раз двадцать сказали «до свидания».

– Ты уверен в том, что делаешь, Сандро? – Талискер протянул руку, чтобы еще раз попрощаться с Сандро. Вопрос был риторическим. – Не похоже, чтобы ты собирался изменить мнение.

Сандро оглянулся на Беа, тепло улыбнувшуюся ему в ответ.

– Я чувствую, что здесь предстоит работа, Дункан. Надеюсь, нам удастся предотвратить панику, если скооры выйдут на улицы. Магия… не принадлежит этому миру.

– Да, – Талискер широко усмехнулся, – и все остальное тоже. – Сандро выглядел немного смущенным, но не стал отрицать чувство, возникшее между ним и Беа. – Так или иначе, почисти немного этот мир, сеаннах. – Он дотронулся до мешочка, который опять висел у него на шее. – Я заберу его с собой. Не знаю, осталась ли в нем какая-нибудь сила, но она не достанет тебя здесь.

– Нет.

– Нет…

Оба друга поняли наконец, что у них осталось мало что сказать друг другу. На этот раз их миры разделились и, похоже, навсегда. И оба мужчины, чьи жизни были связаны в единый узел, сделали свой выбор, поставивший их по разные стороны пропасти в реальности.

– Перед тобой теперь целая жизнь, – серьезно сказал Талискер. – Проживи ее как следует.

– Отец, нам пора идти, – мягко напомнил Тристан.

Они стояли в темноте около ворот, которые Талискер уже активизировал с помощью камня Мориаса. Теплый туман стал возникать в дальнем конце комнаты, вместе с ним проник слабый запах дыма от горящего дерева. Никому и в голову не могло прийти, что этот дымок обозначает беду.

– До свидания, Беа. – Талискер еще раз крепко обнял девушку. – Прощай, Сандро. – Он протянул сицилийцу руку, но тот прижал его к себе. – Ты большой медведь, Сандро, – пошутил Талискер со слезами на глазах.

Потом повернулся к Тристану.

– Сын, – сказал он серьезно, – мы возвращаемся, чтобы вернуть тебе твой город. Жаль, конечно, что пришлось лишиться одного героя…

Тристан улыбнулся в ответ. Улыбка была смущенная, но достаточно уверенная. Он уже со всеми попрощался.

– Ты и один со всем справишься, – подбодрил он отца.

– Ну что ж, тогда пошли. – Талискер больше не оглянулся, только помахал рукой друзьям, когда они пошли к воротам. – Присматривай за ним, Беа… Сандро…