Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Черное сердце

ModernLib.Net / Детективы / Ван Ластбадер Эрик / Черное сердце - Чтение (стр. 22)
Автор: Ван Ластбадер Эрик
Жанр: Детективы

 

 


- Они понятия не имеют, что делать с нашей разведкой, но им не хватает ума оставить ее в покое. Совершенно безмозглая публика, - он взглянул на Трейси. - Мне чертовски импонирует этот Готтшалк. Отличный мужик. Как раз такой, как нам нужен, Директор нахмурился, и его кустистые брови привычно грозно сошлись на переносице, будто решили вступить друг с другом в сражение. - Правда, большие города еще не очень-то готовы его поддержать. Но, я думаю, немного времени - и все будет в порядке. Они все еще не могут забыть Рейгана, - он глубоко вздохнул. - Это очень непросто - быть республиканцем.
      Директор острым взглядом измерил дистанцию между ним и Трейси:
      - Сожалею по поводу губернатора. Насколько я слышал, вы были друзьями.
      - Ко мне недавно приезжал Ким.
      - Неужели?
      Трейси мгновенно напрягся. Голос Директора звучал абсолютно ровно, лицо не дрогнуло, но что-то в том, как он на секунду замер, потом чуть заметно выпрямился и повернул голову влево, так, чтобы лучше слышать правым ухом, насторожило Трейси. Способность рассуждать гнездится в левом полушарии, и ему соответствует правое ухо, правый глаз и так далее.
      - Это имело отношение к смерти губернатора, - как можно небрежнее произнес Трейси. - Но, я полагаю, вы и сами все знаете. Если я не окончательно отстал от времени, то, по-моему, Ким всегда докладывал обо всем лично вам.
      - Ну, внутри нашей конторы радикальных перемен не произошло, - ответил Директор. - Большинство сотрудников докладывается Прайсу. Ким же - особая статья. М-м-м... Ты знаешь Кима лучше, чем кто-либо другой. Он требует... специальной заботы.
      - Для того чтобы не сорваться с цепи, как бешеный пес, и не начать кусать всех направо и налево.
      Директор фыркнул - признак того, что он обиделся.
      - Результаты его деятельности... несколько смягчаются другими шагами с нашей стороны.
      - Он - чертов убийца, - сердито сказал Трейси.
      - Если на то пошло, то и ты тоже, - возразил Директор. Голос его по-прежнему был ровен, однако лицо слегка покраснело. Он вынул изо рта сигару и навалился грудью на стол. - За последние шесть месяцев он собрал столько информации по использованию камбоджийской оппозиции микотоксинов трикотина, сколько наши государственные службы не смогли и за два года. И я ни секунды не сомневаюсь в огромной его для нас ценности, - Директор явно рассердился. Отдых, которым он сейчас наслаждается, вполне заслуженный. Уверяю тебя.
      - А я и не сомневался, - пробурчал Трейси, стараясь скрыть нахлынувшие на него чувства. Значит, Ким в отпуске? И его приезд к Трейси и попытка втянуть Трейси в расследование причин смерти Джона Холмгрена - вовсе не задание Фонда? И Директор ничего об этом не знает. Ну и дела, подумал Трейси. Чтобы успокоиться, он отпил виски. Мысли у него разбегались. Наконец ему удалось овладеть собой.
      Прана. В присутствии Директора прибегнуть к специальным дыхательным упражнениям было невозможно: он заметит и сразу догадается, что что-то не так.
      - А что Киму от тебя понадобилось? - осведомился Директор.
      - Просто заскочил проездом, - ложь легко вырвалась из него. Слишком легко. И он снова напомнил себе, что пошел на контакт в последний раз, в самый последний. Как только он разрешит загадку гибели Джона и Мойры, с этой связью будет покончено. Раз и навсегда.
      Теперь Директор попросил принести меню, и пока они обсуждали, кто что будет есть, директор вдруг сказал:
      - Все время возникают какие-то ситуации, в которых требуются твои умения. А сейчас даже более, чем прежде.
      - Наверное.
      - Думаю, я закажу цыпленка, - Директор закрыл меню и положил на стол. Да, цыпленок и бутылка охлажденного рейнского - как раз то, что сейчас нужно.
      - Я не хочу, чтобы ты уезжал, - с нежностью произнесла Джой, и, почувствовав, что с ним надо говорить по-другому, добавила: - ты не можешь уехать.
      Киеу вспомнил разговор с Макоумером, перед тем, как тот отправился в Китай.
      - Теперь ты знаешь о Фонде столько же, сколько и я.
      - А он знал Кима? - спросил Киеу.
      - Он знает о нем от Трейси, конечно, - сказал Макоумер. - Но они никогда не встречались.
      - А фотографии?
      - Нет. Служащие Фонда никогда не снимаются.
      Киеу вспомнил, как он поклонился изваянию своего позолоченного Будды, глазами которого можно увидеть и познать все сущее.
      - Тогда проблем не будет, - и он приступил к молитве, раскачиваясь и повторяя слова буддийских заповедей.
      - Это слишком опасно, - голос Джой вернул его к действительности.
      Он улыбнулся, погладил ее по мягким волосам.
      - Как ты можешь знать такие вещи?
      В глазах ее стояли слезы:
      - Потому что я боюсь за тебя.
      Он засмеялся:
      - Мне ничто не может повредить. Мне удалось ускользнуть даже из новой Кампучии.
      - Но призраки ее до сих пор тебя терзают...
      Джой уже довольно давно спала с ним в одной постели и до того боялась его кошмаров так, будто они были ее собственные. Она не знала, что именно видел он в этих страшных снах, она его не спрашивала, не разговаривала с ним об этом. Но достаточно было почувствовать тот поток чудовищных эмоций, который изливался из него во время этих кошмаров, и тогда она обнимала, укачивала его, как ребенка, а он кричал во сне и без конца повторял что-то на кхмерском, что - она не могла понять. В эти страшные минуты он казался ей пришельцем, явившимся на землю откуда-то с дальней планеты.
      Но ее тяга к нему, облегчение и покой, которые он приносил ей по ночам, привязывали ее к нему.
      Только из-за него она все еще оставалась в этом особняке на Греймерси-парк. Без него она бы не выдержала своего странного брака, он бы ушла от Макоумера, вернулась к своим родным в Техас. Он был таким непонятным, этот кхмер, но в глубине души она сознавала, что эта загадочность и привлекает ее в нем.
      - Мои призраки, - ответил Киеу, помолчав, - живут во мне. И они не могут мне повредить, даже в новой Кампучии.
      - Но там все еще идет война.
      Он взглянул на нее своими темными бездонными глазами.
      - Большую часть своей жизни я провел на войне. Я дитя войны, в буквальном смысле. И неужто ты думаешь, что теперь война может меня погубить? После всего этого? - Он покачал головой. - Не бойся за меня, Джой. Вот он я, здесь, - он взял ее руку в свою, слегка сжал. - Я всегда здесь буду.
      Прозвенел дверной звонок, Лорин сказала:
      - Я открою.
      Луис Ричтер наносил последние штрихи на их ужин, состоящий из сэндвичей с ростбифом и немецкого картофельного салата. Лорин глянула на часы. Она устала. Утром она, как обычно, занималась классом, который ее всегда успокаивал, а на этот раз почему-то раздражал необходимостью бесконечно повторять элементарные вещи. Правда, на дневной репетиции она немного успокоилась: они готовили новую постановку, и она хорошо поработала над своей партией. Большинство ее коллег ворчали в эти дни - Мартин навалил на них двойную нагрузку. Он не объяснял им причин, но в воздухе все же витало какое-то возбуждение и ожидание.
      Лорин же после разрыва с Трейси была только рада погрузиться в работу. Она загоняла себя до смерти.
      Идя к входной двери, она в очередной раз подумала о том, что значит для нее теперь Луис Ричтер. Когда-то у нее был дядя, который очень ее любил. Она помнила, как сидела у него на коленях, как он обнимал ее своими большими и сильными руками. Она помнила, как от него пахло табаком и одеколоном, ей нравилось класть свое маленькое ушко на его огромную грудь и слушать, как громко бьется его сердце. Он умер, когда ей было восемь лет, и с тех пор она никогда уже не чувствовала себя так хорошо со старшими. Кроме Луиса Ричтера.
      Ей было так с ним интересно, что она даже неожиданно для себя стала думать над тем, что он сказал по поводу внезапного решения Джека Салливена обнародовать тот факт, что буквально накануне убийства в Каире Де Витта президент заявил, будто проблемы безопасности его совершенно не интересуют.
      - Все понятно, - сказал тогда Луис Ричтер. - Я думаю, после этого в задницу старого Лоуренса вцепятся все, кому не лень.
      Как часто случалось и с Трейси, широта его знаний, глубина суждений увлекли и ее.
      Она улыбнулась своим мыслям и открыла дверь.
      Увидев ее, Киеу, обмер. Это чувство было ему знакомо, он уже испытывал его в джунглях Камбоджи.
      Очаровательная улыбка, которую он подготовил, мгновенно растаяла. Он ничего не мог с собой поделать: к горлу подступила тошнота, и, с трудом с ней справившись, он спросил:
      - Луис Ричтер нев птас тай?
      Жаркий летний день, на фоне желтого неба высятся пальмы. Влажность бусинками лежит на лбах и плечах. По четвергам они обычно танцевали в Чау Чхайа, неподалеку от Кемарина, тронного зала дворца, где ощущалось присутствие Сианука и всей длинной череды его предшественников, кхмерских царей.
      На Малис сомнут чанг кбеу, она слегка согнула колени, босые ступни охлаждает мраморный пол. Двигаются только ее руки. Ее руки ведут бесконечный рассказ о чувствах и жизни. Тело ее неподвижно, лицо напоминает застывшую маску, как и предписано правилами кхмерского балета. Сок не может оторвать от Малис взгляда, он смотрит на ее танцующие руки, рассказывающие о мстительных богах, страшных демонах и утраченной любви.
      Он захвачен бледным огнем, чье название не должен упоминать, о чьем происхождении не должен говорить.
      Снаружи по королевским садам прогуливаются монахи в оранжевых тогах, светлые зонтики предохраняют их гладко выбритые головы от солнца. На флагштоках плещется сине-красно-белый флаг с изображением Ангкор-Вата в центре. Его извивы напоминают движения пальцев Малис.
      В тот день он понял, что Малис и есть апсара, одна из таинственных небесных танцовщиц, наделенных сверхъестественной силой. Считалось, что древние кхмерские цари использовали апсар для разговоров с богами, апсары переводили язык слов в язык движений.
      Глаза Соки Киеу полны страсти. Глядя, как танцует его сестра, как она ведет рассказ о прошлом кхмеров, он вспоминает те танцы, которые она исполняла для него по ночам. Только для него. Нет, то был танец, который Малис танцевала для себя, но поскольку он его видел - то и для него. Момент близости, преступный и потому еще более восхитительный. Только для него. Для него и для нее. Для них обоих.
      И сейчас, взглянув в сине-зеленые глаза Лорин, Киеу увидел Малис, живую и невредимую. Ее прямая высокая шея, наклон головы, прямые плечи, и, прежде всего, поза танцовщицы - все это напоминало ему Малис, и сердце его готово было выскочить из груди. Колени у него ослабели, он мигнул, потому что ему показалось, будто в ушах Лорин сверкают рубиновые сережки в форме лотоса, которые всегда носила Малис.
      - Что? - спросила она, с любопытством глядя на него. - Что вы сказали?
      И тут до Киеу дошло, что он говорил на кхмерском, будто перед ним действительно Малис!
      - Извините, - сказал он, прокашлявшись, - я задумался. Луис Ричтер дома? Могу я его видеть?
      Он сказал то, что должен был сказать, но голова его продолжала кружиться.
      - Конечно, - Лорин отступила, позволила ему пройти и закрыла за ним дверь. - Могу ли я спросить ваше имя?
      - Ким, - автоматически ответил Киеу. Он увидел, что она повернулась и с любопытством его разглядывает.
      - Значит, вы и есть Ким, - она улыбнулась. - А меня зовут Лорин Маршалл, она протянула руку, и он на мгновение замер. Потом взял ее руку, поднес к губам, почувствовал мягкую, нежную кожу. Глаза его закрылись, и он снова вспомнил Чау Чхайа.
      Она повернулась и пошла по коридору, а он следил за ней глазами и ему казалось, что вот здесь, сейчас, снова появится его возлюбленная сестра.
      Что я здесь делаю? - с ужасом подумал он. Он понимал, что как только увидел в дверном проеме ее, а не старика, ему следовало извиниться и сказать, что ошибся дверью. Но он этого не сделал. И сейчас еще не поздно сбежать - но он не уходил.
      Воспоминания о Пномпене были слишком сильны. В Лорин он увидел дух, обретший плоть и кровь. Он не думал о совпадении - для него не существовало такого слова. Он был обречен на встречу с Лорин Маршалл. Это была его карма, а от кармы не уйдешь.
      Он. увидел в ней то, что уже никогда не надеялся увидеть, и сразу же поверил, что с помощью Лорин Маршалл ему удастся изгнать из своей души демонов. Прекратить невыносимую жизнь в грехе.
      Лорин скрылась за поворотом, и Киеу услышал ее голос:
      - Луис, к вам пришли.
      Киеу ушел в гостиную в тот самый момент, когда в ней из кухни появился отец Трейси. Он нес черный лаковый поднос, нагруженный тарелками, серебром и стаканами. Старик помедлил, увидев посетителя.
      - Да?
      - Я - Ким, - вот и все, что мог Киеу ответить.
      Не отрывая от азиата глаз, Луис поставил поднос на стол.
      - Лорин, - обратился он к девушке, - наверное, наш гость хочет что-нибудь выпить. Чаю? - И, поскольку гость кивнул головой, спросил у Лорин: - Ты не возражаешь?
      Лорин переводила взгляд с одного на другого:
      - Нисколько.
      - Тогда возьми на второй полке справа, если стоять лицом к раковине. Китайский черный. Чайник уже на плите. Я тоже выпью немного.
      - Луис?
      Он повернулся, увидел беспокойство в ее глазах и улыбнулся:
      - Это по делу, дорогая. Когда она ушла, Луис спросил:
      - Вы кореец?
      - Вьетнамец.
      Старик щелкнул пальцами:
      - Ну да! Извините, память уже меня подводит.
      Киеу улыбнулся: он ожидал подобной проверки.
      - Ваша память в порядке, это тело вас подводит, - он был удивлен, почувствовав, какое испытал облегчение, когда Лорин вышла из комнаты. Директор шлет вам приветы.
      Луис Ричтер направился к дивану, жестом указал Киеу на место рядом с собой.
      - Приветы? А Директор чего?
      - Того места, в котором никогда не забывают своих бывших работников.
      - В Делаваре, - со вздохом произнес Луис.
      - Округ Колумбия, - поправил его Киеу.
      - А, так вы переехали?
      - Да нет же, наш офис там, где и всегда, мистер Ричтер.
      - Совершенно верно, я запамятовал. А как старик? Все еще сражается с бюджетом?
      Киеу знал, что ему следует соблюдать осторожность. Его информация о Фонде была ограниченной и отрывочной. И если ему не удастся свернуть старика с этой темы, его ждет провал.
      - Директору нечего беспокоиться о государственном бюджете, мистер Ричтер, вы это знаете так же хорошо, как и я. Место, в котором мы все работаем, с самого начала имеет гарантированный процент от федерального бюджета, необходимо брать инициативу на себя. Он наклонился вперед, молитвенно сложил руки: - Мистер Ричтер, неужели мы еще не наигрались в эту игру?
      Вошла Лорин, поставила поднос с чаем на журнальный столик. И Киеу вновь не мог отвести от нее глаз. Он всем своим существом впитывал ее образ: как она ходит, говорит, смотрит на него своими широко расставленными глазами. Сердце его колотилось с такой силой, что ему пришлось призвать на помощь все внутренние ресурсы.
      Старик разлил чай, протянул чашку Киеу, снова сел. С наслаждением принюхался: чай заварен правильно.
      - Видите ли, - сказал он, - меня уже много лет не посещали бывшие коллеги.
      Киеу понимал, что ему не следует проявлять нетерпение, но и ходить по тонкому льду он тоже больше не мог. И он начал:
      - Мистер Ричтер, простите, если я слишком резко приступаю к цели моего визита, но мое время мне не принадлежит.
      Старик поднялся на ноги, подошел к книжной полке, пробежался пальцами по корешкам.
      - У меня к вам лишь один вопрос. Как называется то место, где вы родились заново? - Он повернулся и посмотрел в лицо Киеу. - Сын говорил мне, но я что-то подзабыл.
      И Киеу понял, что время пришло: теперь одной хитрости недостаточно. Он заставил волнение и беспокойство отлететь прочь, и к нему пришло ощущение космических часов, в белоснежной тишине отбивали они свой ритм, слившийся с ритмом его сердца, с ритмом дыхания. Он почувствовал то воздушное пространство, которое отделяло его от Луиса Ричтера, услышал, увидел его. И произнес - сам удивившись своим словам:
      - В Пномпене.
      Луис Ричтер кивнул:
      - Верно, так оно и есть. Как я мог забыть?
      Он вернулся к дивану, зябко потер руки:
      - А теперь, - заговорил он резким деловым тоном, - чем могу служить?
      - Директор решил принять личное участие в этом расследовании, и я прибыл к вам по его приказу. Я должен взять у вас электронное подслушивающее устройство и доставить его в Вашингтон.
      - Понятно, - Луис Ричтер почувствовал волнение. И понял, как тосковал все эти годы по работе, по прежним денькам, хотя ему казалось, что он с удовольствием обо всем этом забыл. Даже привычная боль отступила: он снова почувствовал себя живым, нужным. - Это, наверное, очень важно.
      - Чрезвычайно, - ответил Киеу.
      - Хорошо, подождите, - старик улыбнулся. - Я сейчас вернусь.
      Киеу и Лорин остались одни. В комнате воцарилась тишина столь полная, что Лорин даже услыхала, как бились в оконное стекло насекомые. Киеу неотрывно смотрел на нее, и она покраснела - такого с ней со школы не было.
      Она отметила, что этот человек очень красив, хотя в этой красоте было что-то дикое, что-то, что противоречило безукоризненной гармонии его черт. В глубине черных глаз таился хаос, но, как чувствовала она, хорошо организованный хаос.
      Он и привлекал, и пугал ее. В нем была какая-то непонятная для нее сила, и эта сила воздействовала на нее. Ей уже знакомо это ощущение: временами она чувствовала такую силу и в Трейси. Но поскольку она не могла определить природу своих ощущений даже для себя самой, она никогда о них Трейси не говорила. Она даже не без успеха пыталась убедить себя, что все это - лишь плод ее воображения.
      В конце концов, она понимала, что у определенных личностей есть своя аура. Такая аура была и у всех великих балерин, она выделяла их из множества других танцовщиц. Она тоже обладала аурой: она знала, что именно этим и захватывает публику. Подобным отличались и некоторые другие танцовщики и танцовщицы из их труппы.
      Но к силе этого человека примешивалось нечто иное: отчаяние, ненависть, страх, и, как ни странно, блаженное умиротворение. Такого она не встречала никогда.
      Как будто повинуясь приказу, она прошла и села рядом с ним на диван. Взгляд черных глаз пронзал ее, и она вспомнила, что когда-то уже видела такой взгляд. Как-то раз Трейси взял ее с собой на соколиную охоту, и когда он снял с головы птицы колпачок, она взглянула в ее глаза и поразилась: в них таилась жестокая вечность.
      - Чем вы занимаетесь? - спросил молодой человек по имени Ким.
      - Я балерина. - И замолчала, увидев, как переменилось его лицо. Смугловато-желтая кожа побледнела, глаза широко раскрылись, полная верхняя губа задралась, обнажив зубы - сейчас он стал похож на бешеного пса. Она даже испугалась.
      Лорин вскочила с дивана и с опаской отошла, а он отчаянно вцепился пальцами в диванную подушку, стараясь обрести контроль над собой.
      Слова "я балерина" окончательно выбили почву у него из-под ног. В нем волной взмыл бесконечный страх. Это был страх не за себя - он провел большую часть своей жизни в опасности, и научился не бояться.
      Это был страх за нее. Ему захотелось схватить ее в объятия, защитить. Но от чего? От кого? Он сказать не мог: источник опасности был ему неведом. Губы его побелели от усилия: он старался мысленным взором проникнуть за туманную завесу неизбежного.
      Его спасло появление Луиса Ричтера.
      - А вот и я, - сказал старик. Он нес маленький пакетик из коричневой бумаги, заклеенный изоляционной лентой. ( Протянул его Киеу: ( Позаботьтесь об этом.
      Киеу провел ладонью по лицу. Оно было влажным. Затем заставил себя улыбнуться.
      - Спасибо, мистер Ричтер, - несмотря ни на что, он все-таки помнил, что от старика ему нужно кое-что еще. - Надеюсь, вы не против расстаться с этой штуковиной?
      - Отнюдь. Мне она больше не нужна.
      - Да?
      Старик улыбнулся:
      - Я уже узнал о ней все, что было нужно.
      - И что именно? - как можно безмятежнее спросил Киеу. - Что-то, что и мне может оказаться полезным?
      Старик обнял молодого человека за плечи. Они вместе вышли в коридор.
      - Возможного только возможно. Во всяком случае, Трейси уже этим занимается.
      Киеу краем глаза глянул на Лорин, и вновь в нем вспыхнуло опасение, природа которого была ему не ясна. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на том, что привело его сюда.
      - Трейси, конечно, вскорости сообщит мне, куда он направился.
      Старик засмеялся:
      - Вряд ли, - ему нравилось поддразнивать этого молодого человека, о котором он так много слышал. Настроение у него поднялось, кровь вновь циркулировала по жилам, он почувствовал, что снова помолодел. Луис открыл входную дверь:
      - Трейси отправился повидать Мицо, он уже в дороге. Ну и что, что он нарушил правила безопасности? К черту правила! Его опьянила сама возможность дать этому молодому человеку понять, что у него еще есть кое-какая информация, что и он еще кое-что значит. Ну, как, съел, мой дорогой Ким?
      Киеу чуть не споткнулся о порог. У него закружилась голова, его вновь затошнило. Словно во сне, он повернулся, пожал протянутую стариком руку. О, великий Будда, охрани меня!
      - Передайте директору мои наилучшие пожелания и благодарность.
      - Да, - автоматически ответил Киеу. - Непременно.
      Казалось, земля ускользает у него из-под ног. Да она и ускользала: сеть "Ангки", которую так искусно сплел отец, вот-вот порвется. Конец ниточки попал в руки чужаку, и если он за нее дернет!.. Трейси Ричтера надо остановить немедленно, до того, пока он не совершил самого страшного.
      Он смотрел в улыбающееся лицо Луиса Ричтера, видел за ним в тени коридора Лорин. Теперь она уже не стеснялась его разглядывать, словно силилась разгадать, что же кроется за этой безупречной красотой, какой червь подтачивает ее изнутри.
      Киеу пришел в себя. Страх улетучился, он мысленно приказал себе сконцентрироваться. Ноги ощутили свою силу, желудок уже не подступал к горлу. Он снова был собой, свободный от страха, свободный от злобы. Разум его чист. Все нежелательные эмоции покинули душу.
      Он заставил себя вспомнить недавно составленные астрологические таблицы. Трейси Ричтер? Он его отыщет. И решит все проблемы. Он отыщет его сам, без помощи Макоумера. Отныне он возьмет дело в свои руки.
      И он взглядом простился со стариком и с девушкой. Простился навсегда.
      КНИГА ТРЕТЬЯ
      "АНГКА"
      Август - сентябрь, наши дни, Гонконг ( Стунг Тренг ( Кенилворт ( Нью-Йорк ( Камбоджа ( Шанхай
      Для Трейси, летевшего над Тихим океаном на высоте тридцати тысячи футов, среда уже наступила. Удалившись на две с половиной тысячи километров от международной демаркационной линии суточного времени и оставив далеко позади атолл Мидуэй, "Боинг 747" пересек Тропик Рака и попал в жесточайшие вихревые потоки.
      Из иллюминатора море походило на захватанное пальцами оконное стекло. Появился и тут же исчез темный силуэт сухогруза, остался изогнутый горизонт, который на глазах погружался во тьму - высоко в небе ночь наступала куда быстрее, чем на земной тверди.
      Самолет дергался вверх-вниз, словно лифт, которым управляет юный хулиган. Пассажиры кряхтели и отказывались от свежайшего креветочного салата, руки их тянулись не к аппетитным закускам, а к белым гигиеническим пакетам, которые стюардессы предусмотрительно разложили по кармашкам в спинках кресел. Пакеты были в изобилии.
      По стеклу иллюминатора медленно ползли капли конденсата. Трейси подумал об облаках, которые неторопливо текли под брюхом "Боинга", облаках Юго-Восточной Азии.
      Однажды он прыгал сквозь эти облака, ветер выл в ушах как тысячи сирен, воздух бился в швах комбинезона, а вершины деревьев приближались с такой скоростью, что он даже на мгновение зажмурился.
      А потом был сильнейший, но успокоительный для сердца рывок раскрывшегося парашюта, и он поплыл над юго-восточной Камбоджой - пробив плотные облака, он оказался прямо посередине захватывающего дух сияния, сияния настолько ярко и безукоризненно чистого, каким только может быть сияние солнца. На какое-то мгновение война с ее бесчисленными смертями, убийствами, само задание прекратили свое существование - он был самым обычным туристом, проклинающим себя за то, что забыл фотоаппарат дома.
      Он достиг самых высоких крон и, подтягивая стропы, словно кукольник в театре марионеток - именно так его учили, - скорректировал приземление чуть вправо, где виднелась небольшая прогалина. Рядом, борясь с воздушными потоками, приземлились еще четверо из его отряда.
      Это была одна из самых первых операций, тогда он единственный раз в жизни воспользовался парашютом, предпочитая добираться к месту вертолетом, который вплоть до самого приземления был надежной защитой от неожиданностей, коими изобиловали джунгли. Именно в тот раз Фонд потребовал, чтобы к операции по инфильтрации в лагерь красных кхмеров были привлечены люди из спецподразделения. Присмотрись к этому лагерю, говорили они. К нам поступила информация, что на кхмеров работает некий японец. Если это так, мы хотели бы иметь подробности. Трейси тоже хотел бы знать, из-за чего такой переполох. Неужели из-за одного японца?
      Может оказаться так, что этот человек - Мусаши Мурано, говорили они. И если это действительно он, нельзя допустить, чтобы он продолжал служить мятежникам. Это великий мастер боевых искусств, работающий по своей собственной школе. Если он у них, мятежники могут получить знания гораздо большие, чем запрограммировали мы. Он невероятно опасен, предупреждали они, опасен по-настоящему. Уничтожь его огнестрельным оружием, но обязательно убедись, что он мертв. Ни при каких обстоятельствах ни ты, ни кто бы то ни было из твоего отряда не может вступать с ним в физический контакт. Он сожрет вас всех живьем. Ясно?
      Ясно.
      Операция, конечно же, провалилась, но это был не катастрофический провал. Дней через десять - информация, как обычно, оказалась весьма неточной, и они забрели не в тот лагерь, - отряд попал в требуемое место, угодив к самому разгару церемонии необычайно пышных и помпезных похорон. Подобное мероприятие само по себе вызывало удивление: народ Камбоджи относился к своим покойникам более чем равнодушно, поэтому Трейси захватил одного из красных кхмеров, полдня "раскалывал" его и наконец получил нужные сведения.
      Мусаши Мурано действительно был в этом лагере - вот уже два года он занимался делами повстанцев. В этом лагере он застрял месяцев на восемь, тренируя красных кхмеров и вьетконгонцев, он учил их тому, что знал, может, лучше всех в мире: нападение и оборона без оружия, проникновение на строго охраняемые объекты, террористические акты с применением миниатюрного режущего и колющего оружия. Трейси это очень не понравилось. Очень уж рассказ пленного напоминал ему собственные тренировки в Майнзе. О технике единоборств ниндзя тогда ходили только какие-то невероятные слухи, и даже сам Джинсоку не знал секретов их школы. Правда, он позволял себе на этот счет шутку: "У боевых искусств очень много направлений и вариантов. Почему вы решили, что я знаю каждое из них? Сие не под силу смертному". Трейси был абсолютно уверен, что в какое-то мгновение по лицу сэнсея пробежала тень страха, еле различимое облако, на миг скользнувшее по лику луны.
      Однако все это уже не имело никакого смысла, ибо главным действующим лицом похорон, как сообщил пленный, был сам Мусаши, подцепивший малярию, которая, учитывая отсутствие лекарств в джунглях, быстренько прибрала великого мастера. Следовательно, опасности больше не существовало. Но состояние тревоги не покидало Трейси. А поскольку в услугах спецподразделения нуждались многие, он отправил свой отряд на базу, оставив при себе лишь одного, самого надежного и крепкого, как кремень, специалиста, который ничего не имел против шанса поработать самостоятельно. Его-то Трейси и послал с заданием лично убедиться в смерти Мурано. В Юго-Восточной Азии, считал Трейси, все нуждается в двойной и тройной проверке. На своем собственном горьком опыте он уже неоднократно убеждался, что представители западной цивилизации слишком легко принимают на веру самые фантастические факты, которыми их потчуют азиаты.
      "Боинг 747" опустил нос и начал снижение, в иллюминаторе появилась чудная панорама Гонконга, перерезанного заливом Виктория.
      Пагоды словно росли из скал, они наступали одна на другую, образуя крутую лестницу, уходящую прямо в небо. За чертой плотно застроенного центра возвышались сверкающие на солнце небоскребы района Мид-Левел, вплотную подступающие к заливу.
      После кондиционированного воздуха салона жара и влажность Гонконга показались Трейси невыносимыми. В ожидавшем их микроавтобусе они должны были миновать пропускной пункт. На пятой минуте поездки тонкая рубашка Трейси плотно прилипла к спине. Легкие еле справлялись с влажным воздухом.
      Аэропорт Кай Так располагался на Китайском побережье, в районе Коулун. Трейси впервые побывал здесь во время войны, здесь он проводил свой первый отпуск - тогда ему объяснили, что Коулун в вольном переводе с китайского означает "Девять драконов": так местные жители окрестили девять холмов, на которых была построена эта часть города. С тех пор Трейси не только научился говорить на кантонском диалекте, который был здесь самым употребимым, но и на наречии мандарин, которое было официальным языком Китая, и на странном диалекте танка, непохожим вообще ни на один язык азиатской группы.
      Трейси прошел иммиграционный контроль, выудил со скрипящей карусели свой багаж. Таможня тоже оказалась делом одной минуты: служащие вообще ни на что не смотрели и лишь махали пассажирам - проходите, мол, не задерживайтесь.
      "Принцесса" был одним из самых старых и почтенных отелей в Гонконге. К тому же с самой лучшей обслугой. В отеле царила атмосфера Британской империи времен колониализма, дух великой монархии струился под высоченными потолками с лепниной, стекал через невероятно широкие двери коридоров и величественно вплывал в роскошные номера с отделанными ценным деревом стенами и мраморными ваннами.
      И хотя в городе давно уже выросли более современные отели в американском стиле, Трейси по-прежнему предпочитал "Принцессу". Он наскоро обмылся под душем и сменил промокшую рубашку на просторный апаш, более подходивший к такому климату.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50