ИнтерКыся (№2) - Возвращение из рая

Так вот она написала про это гораздо лучше, чем я смог бы сам рассказать. Вот этот украденный кусок:

«… На мой дилетантский взгляд, наша комната выглядела как зал управления космическими полетами. Вся она была тесно уставлена длинными столами, за которыми сидели 200 журналистов. Перед каждым красовался персональный компьютер и персональный телефон. Все деловито говорили по телефонам, одновременно выстукивая на компьютерах свои тексты. В четырех углах были развешаны телевизоры, по которым будут показывать подъезжающих к аудитории звезд. Слушать же приветственные вопли зрителей можно будет только через наушники, их выдают в обмен на водительские права.

Вдоль одной стены на фоне разрисованного «Оскарами» занавеса была устроена небольшая эстрада: сюда будут подниматься победители для ответов на вопросы журналистов. У другой стены стоял стол со скромной «здоровой пищей»: ломтики овощей и фруктов, сандвичи с индюшатиной. Все дамы принаряжены. 99 процентов – в черном. Мужчины в смокингах и при «бабочках». У одного из-под парадных брюк выглядывали кроссовки…»

* * *

Но чего не могла сделать Наташа – это получить пригласительные билеты для всех наших. На Боба, например… На Морта Пински с Айрин, на Пита Морено с Нуэнгом.

Билеты же на торжественные награждения «Оскарами» никогда не продавались, и пропускная система была фантастически строгой.

Вот этого уже добился наш старик Стив! Для всех! Кроме Боба…

На своем самолете из Майами прилетела Нэнси Паркер, узнала, что ее бойфренду – сержанту полиции Чжи-Бо отказали в приглашении, поехала в Организационный Комитет, устроила там дикую истерику с визгом и матом, обвинила всех в расизме и заявила, что сейчас же будет звонить в Вашингтон, в Белый дом!

Еще спустя десять минут она получила официальное приглашение для Боба, как для члена семьи «Оскаровской» номинантки.

Ну любит мисс Нэнси Паркер Китайцев, и все тут!..

– До выезда у нас есть еще минут десять, – шепнул мне Тимур. – Смыливаемся в садик и повторяем наше упражнение еще пару раз… А вдруг? Чем черт не шутит, а, Кыся?!

* * *

Нет, я не буду описывать то, что смогли увидеть больше двух миллиардов Людей во всем мире на экранах собственных телевизоров, а еще один миллиард – прочитать об этом в газетах на всех языках Земного Шара!

Какого черта?! В конце концов, что бы там обо мне ни писали и ни говорили, я всего лишь – КОТ! И у меня на эту штуку – свой Котовый взгляд. Да, достаточно узкий и, прямо скажем, специфический. Хотя, как мне кажется, не лишенный некоторого интереса.

В смокингах, манишках и «бабочках» были все поголовно!!! Со знакомыми кинолицами, с незнакомыми, но все в этой «официантской» униформе. Даже Пит Морено, даже Боб, Джек, Морт…

Даже я, черт бы меня побрал! Хорошо, что я был хоть без штанов с этими шелковыми лампасиками… Хоть чем-то отличался от этого общего «звездопада».

Один Тимурчик в своем курц-фраке выглядел иначе. Зато он смахивал на одного чечеточника, которого мы недавно видели в воскресной эстрадной программе по телику…

– Ты ничего не забыл?.. – прошептал мне Тимур. – Умоляю, мысленно повтори все еще несколько paз!..

– Да уймись ты, елки-моталки! – прошипел я в ответ. – И не трясись так. Да – да, нет – нет… Подумаешь, невидаль!

А сам почувствовал, что и меня начал бить нервный колошмат.

Наша компаха была неотразима! Особенно – Рут. Мужики на нашу Рут пялились так, что на месте Шуры я бы минимум десятку оторвал бы яйца!..

Шура же в своем наемном смокинге был так же элегантен и красив, как метрдотель из миллионерского ресторана в Манхэттене. Куча бриллиантово-сапфировых Голливудских баб давили на нашего Шурика такого откровенного косяка, что не заметить этого было невозможно.

Всех представленных к «Оскару» рассаживали вместе с родственниками поближе к сцене и по краям боковых проходов. Чтобы легче было выбираться за наградой. Если сподобятся, конечно…

– А вот и Клифф Спенсер!.. – удивленно сказал Джек.

Да, недаром старик Стив предупреждал, что «Клифф в смокинге – зрелище не для слабонервных»…

…по проходу, как шар, перекатывался толстый Клифф, наш дорогой режиссер, – не в привычных нам лохмотьях с тщательно продуманными дырками на джинсовых коленях, не в черной ночной рубахе с очень художественно оторванными рукавами, не в кроссовках с незавязанными, волочащимися грязными шнурками и не в старой пропотевшей черной ковбойской шляпе, а как все – в «официантском» смокинге и «бабочке», сдвинутой вбок, чуть ли не к уху.

Как я понял – это был личный протест Клиффорда Спенсера.

– В жизни не видел такого красивого лейтенанта полиции! – искренне восхитился Клифф, когда его познакомили с нашей Рут, а Шуре сказал: – Мне мои ассистенты дали почитать книжку ваших рассказов. По-моему, из парочки можно здесь сделать высококлассную штуку. Попробуем?

И, не ожидая от Шуры ответа, протянул ко мне руки:

– Иди ко мне, парень! Дай я тебя расцелую, грандиозная ты все-таки Тварь Божья…

Я вспрыгнул к нему на руки, лизнул в нос и спросил тихо:

– Как тебе в смокинге?

– Чудовищно! А тебе?

– Мне – сносно. Когда-то у меня была жилетка. А это – то же самое, только с рукавами…

– Молись, кот! Молись, Мартын-Кыся!.. – Клифф отдал меня Тимуру. – И ты, сынок, тоже молись… А я пойду посмотрю, узнает ли меня кто-нибудь в этой отвратительной шкуре с шелковыми лацканами. Пошлятина какая-то!..

Пока все в зале рассаживались и не смолкал гул приветствий и чмоканье поцелуев, Тим попросил Пита Морено:

– Пит, миленький, пока не началось, пожалуйста, расскажи, что ты знаешь еще про того Русского гангстера? Джек сказал, что там какая-то анекдотичная история…

– Для любой политики эта история не анекдотичная, а нормальная. Особенно для России, – ответил Пит.

– Он получил свои два миллиона долларов в венском отделении «Чейза»? – спросила Наташа.

– Получил. И очень толково их истратил. Он оплатил свою выборную кампанию и теперь стал губернатором чего-то на Севере России!.. – усмехнулся Пит. – И членом какого-то Правительственного Совета, который дает ему законную юридическую неприкосновенность.

– Но он же профессиональный наемный убийца! Киллер!!! – ахнул Тимур.

– Ну и что? – спокойно ответил ему Пит.

И ВОТ ТУТ-ТО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!..

* * *

… Были куски из фильмов, представленных к награде… Выходили на сцену уж-ж-ж-жасно известные Актрисы и Актеры, называли имена пяти претендентов в каждой категории, и зал замирал…

…а потом вскрывался один-единственный конверт и…

…лились слезы счастья у выигравших, великодушно-неискренне улыбались и аплодировали побежденные…

Кто-то говорил заранее заготовленные хохмочки, кто-то растерянно ахал, но почти все произносили слова благодарности – мамам и папам, женам и детям, режиссерам и продюсерам…

А потом снова – пять номинантов, пять отрывков из названных фильмов, снова аплодисменты и новое томительное ожидание открытия единственного конверта…

И снова зал замирал… Снова кто-то ахал, и – слова благодарности всем, всем, всем…

Я сидел с Тимуром в одном кресле, чувствовал на своем загривке теплую подрагивающую ладонь Шуры, но башка моя была где-то далеко – там, на пустыре перед нашим бывшим домом на проспекте Науки в Ленинграде. Ныне и раньше – Санкт-Петербурге…

Я чуть было не пропустил награждения «Оскаром» нашего Клиффа Спенсера! Очнулся только от рева зала!.. Смотрю, на сцене стоит толстый Клифф, уже держит золотого рыцаря «Оскара» в руках и целуется с Вупи Голдберг…

Но когда пошли самые эффектные кадры из нашего «Суперкота» и открыли конверт с именем Игоря Злотника – «Оскар» за лучшую операторскую работу, – я уже был полностью включен в процесс!

«Оскара» получил и Рэй Уоттен. Не за конкретную роль в «Суперкоте», а за все, что он сделал в американском кино.

– Я тебя ждал всю свою жизнь! – сказал Рэй и поцеловал статуэтку.

А Нэнси Паркер проиграла своего «Оскара» одной потрясающей актрисе – Мерил Стрип… И вот ведь потрясная баба – эта наша Нэнси! Повернулась к залу и достаточно громко сказала:

– Какое счастье, что этого «Оскара» получила Мерил Стрип! А то я бы всю Академию разнесла вдребезги!..

И еле слышно спросила у Боба:

– Так ты летишь со мной в Майами?

– Нет, – так же тихо ответил Боб.

– Я от тебя только и слышу «нет» да «нет». Когда же наконец будет «да»?

– У нас есть одна забавная древняя пословица, – прошептал ей Боб. – «Китайцы – странный народ. Если они говорят „нет“, это означает – „нет“. А если скажут „да“, то связаны этим словом раз и навсегда».

И в это время на огромном экране снова появились кадры из «Суперкота» – наша драка и мой прыжок из самолета на парашюте вместе с «террористом»…

А потом Билли Кристелл и Вупи Голдберг, которые вели «Оскаровское» шоу, вскрыли конверт, и через томительную паузу кто-то из них (тут я уже ничего не соображал!..) провозгласил:

– Исполнитель Главной роли «Суперкота» – КОТ МАРТЫН-КЫСЯ ПЛОТКИН-ИСТЛЕЙК ФОН ТИФЕНБАХ!!!

– С ним приглашается на сцену его переводчик мистер Тимоти Истлейк-Плоткин – младший брат Мартына! – пошутил Билли Кристелл.

Я услышал, как зал захохотал, зааплодировал…

Тимур встал из кресла, посадил меня к себе на плечо и пошел по проходу на сцену. Боже, как у него билось сердце!..

Шли мы под несмолкающую овацию. А когда взобрались на сцену, оказалось, что около центрального микрофона уже стоит высокая табуретка, на которую Тимур и посадил меня – так, чтобы моя морда была у самого микрофона.

Голова у меня шла кругом, лап я под собой не чувствовал, хвост онемел. Я нервно зевнул во всю пасть, чем вызвал громовой хохот зала.

Из рук одного замечательного старого артиста, известного всему миру, Тим получил моего «Оскара» и поставил его рядом со мной на эту высокую табуретку у микрофона. И сказал мне не то по-шелдрейсовски, не то по-Животному, я даже и не сообразил по-какому:

– Давай, Кыська… Вспомни все, чему я тебя учил! Давай, Мартышечка, родной… Не молчи!.. Умоляю… Мы же столько тренировались!..

Я кивнул ему головой и посмотрел на наших, сидевших вместе. С тревогой и ожиданием они смотрели на меня. Рут плакала…

Я увидел рядом с ней своего Шуру, Джека и Морта Пински, Наташу и Айрин, Пита Морено и Нуэнга, Боба и Нэнси, толстого Клиффа и Игоря Злотника, старика Стива и Бена с могилевскими корнями…

* * *

…а потом где-то совсем вдалеке, не в задних рядах зала, а гораздо дальше и выше – в странном мерцающем пространстве, где-то между звезд, океанов и пароходов, между длинных шоссейных дорог с большими тяжелыми грузовиками, среди городов и деревень разных стран, которые с высоты, куда меня забросила неведомая мне сила, кажутся абсолютно одинаковыми, а границы – неразличимыми и ненужными… И сверху все такое чистое и безмятежно мирное, и кажется, что нигде не взрываются гигантские универсальные магазины, как раз тогда, когда там тысячи ни в чем не повинных Людей, и нигде не воюют Люди между собой, и Убийцы не становятся Губернаторами, и нет Дураков и Злодеев, нет рвущихся к Власти – чтобы что-то у этой Власти украсть… И горы сверху – такие красивые, что кажется, будто там никогда не бывает оползней и страшных снеговых лавин, никто там никогда не погибает, а живут только в тех скалах Пумы и Пумочки, ожидающие рождения своих Пумят… И вообще в мире нет никакой Эмиграции… Все просто живут там, где им хочется. И сколько хочется… А возвращаются тоже – когда захотят. Если захотят… И все говорят на одном-единственном общем языке, как я на языке английского биолога профессора Ричарда Шелдрейса. Тем более что это так просто! Только нужно быть внимательнее друг к другу…

И среди всей этой поистине безграничной благости я увидел в разных краях такой красивой нашей Земли – Водилу и его дочку Настю, Капитана Алексея-Ивановича-Кэп-Мастера, Фридриха фон Тифенбаха и профессора Фолькмара фон Дейна с моей старой подругой Таней Кох… Увидел умную и деловую Хельгу – жену глупого, но доброго итальянца Руджеро Манфреди, Хельгиного брата – не очень удачливого жулика, симпатичного ветеринара-расстригу… Увидел старого пижона и щеголя мистера Бориса Могилевского, который с больным сердцем мотается в горы кататься на лыжах – чтобы не утратить свое былое мужчинство… И увидел я нашу Катерину – Кэт, Китти, Кэтрин, Катьку… Дочь Рут и Моего Шуры, за которую я теперь несу равную с ними ответственность…

И когда все это предстало перед моими глазами Кота, где-то в самой середине моей башки, исполосованной шрамами прошлых драк и борьбы за Свободу и Независимость, я вспомнил все, чему учил меня мой «младший брат» – Тим Истлейк Плоткин. Я вспомнил все, что мы натренировали с ним за последнее время – с момента объявления о номинации на Высший Кинематографический Приз Мира, на самого «Оскара», прокашлялся, прочистил глотку, и…

…не по-шелдрейсовски, а по-Человечески, по-Людски хрипато сказал в микрофон по-английски:

– ТЕНК Ю! ТЕНК Ю ВЕРИ МАЧ…

И на всякий случай добавил по-русски:

– Я ВАС ВСЕХ ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!

Вашингтон – Лос-Анджелес – Нью-Йорк