ИнтерКыся (№2) - Возвращение из рая

Последнюю запись мы прослушали несколько раз и долго молчали. Первой нарушила наше молчание Наташа Векслер.

– Я, сколько себя помню, – очень несмелый человек, – сказала она. – Но если бы этот звонок прозвучал бы не столь пышно и чуть менее театрально, я, наверное, испугалась бы гораздо больше. Хотя мне и сейчас не по себе…

Вот тут у всех на глазах наш невозмутимый Джек обнял Наташу за плечи, прижал ее к себе и коснулся губами ее виска.

И Наташа, будучи одного роста с Джеком, как-то умудрилась посмотреть на него СНИЗУ ВВЕРХ, да так нежно, так благодарно, что нам всем вдруг захотелось отвернуть свои морды и лица.

Я думаю, что такое доступно только Умным Женщинам – вдруг уменьшиться в размерах и дать возможность хоть и квадратненькому, но, прямо скажем, невысокому Мужичку почувствовать себя могучим гигантом, способным защитить СВОЮ Женщину от чего угодно!

* * *

После звонка Боба в Медицинский центр Пит примчался минут через сорок. Ему тут же дали прослушать последнюю запись на автоответчике, и Пит переписал ее на свой диктофон. И сказал:

– Если бы вы только знали, как мне накрутили хвост в Управлении за то, что я не поставил этих мудаков… Прости, Наташа! Этих мудаков из F.B.I. в известность о существовании у нас такой организации и не подключил их к ее ликвидации!.. А то они сами не знают?! Они же ждут, что мы приволочем им на тарелочке всю нашу разработку, а потом они, под грохот канонады, уложив в одну могилу и правых, и виноватых, сделают последний завершающий мазок в этой пропитанной кровью картинке… Ладно! Дела потом. Что в этом доме есть выпить?

– Все! – гордо ответила Питу Наташа. – Я еще на студии успела закупить джин, виски, «Севен-ап» Тиму, а себе кампари.

– О ч-ч-черт!.. – выругался Джек. – Еще с твоими деньгами бегать нам за выпивкой!.. Чтобы ты этого больше никогда не делала.

– Ну, если вести отсчет по получаемым гонорарам, то придется тогда гонять за выпивкой мистера Кысю. Он у нас на положении «звезды», ему и платят соответственно. Мартын, ты согласен ходить в лавку за виски?

– Нет, – ответил я. – За виски – не согласен. А вот за кампари для тебя – в любую секунду!..

– Какой джентльмен!.. – всплеснула руками Наташа, с трудом подняла меня и поцеловала в нос. – Потрясающе!..

И, должен признать, мне это было очень даже приятно.

Боб и Тимурчик готовили на кухоньке специальное китайское блюдо – креветки со спаржей под белым соусом. Для приготовления этого соуса Боб из дому захватил несколько цветных пакетиков – ну точь-в-точь как нераспечатанные презервативы! Я их одно время у Шуры видел – немерено.

На вопрос Тимура «Что это?» Боб коротко ответил: «Китайские вкусные порошки», и тут же облаял Тимура за то, что тот плохо вычистил спаржу…

Наташа уже вовсю накрывала на стол в гостиной, и Джек не очень расторопно, но достаточно трепетно и нежно ей помогал.

Перетрахавшийся с Собакой Колли по имени Лесси Браток, попукивая, дрых уже под диваном. Не скрою, пришлось его растолкать и выпереть с его храпом и пуканьем в садик…

Когда же все наконец уселись, Наташа весело оглядела стол и, кого-то процитировав, сказала, что это бунгало в «Беверли-Хиллз-отеле» постепенно превращается не то в клуб «Знаменитых капитанов», не то становится «общежитием имени монаха Бертольда Шварца»…

Никто из нас ни хрена не понял юмора, и Наташино веселье так и повисло в воздухе. Но я понимал, что Наташа имела в виду: с трудом, но я вспомнил, что «Клуб знаменитых капитанов» – была такая детская радиопередача в России, а фразочку с этим «монахом» я уже когда-то слышал от Шуры.

Почувствовав неловкость за всех окружающих, я тут же поспешил сказать Наташе:

– Ты абсолютно права! Я прекрасно помню эту передачу с капитанами (полная липа!) и вот только забыл фамилии тех двух писателей, которые сочинили про Бертольда Шварца.

Что было совершеннейшей правдой.

– Кыся! Ты – гений… – потрясенно проговорила Наташа. – Тим, дружочек! Пожалуйста, повтори мне перевод последней Кысиной фразы…

Все в упор уставились на Наташу. А Тимур слегка растерянно огляделся, словно хотел спросить: «Говорить ей или не говорить?», и все-таки сказал:

– Наташа, я уже минут десять молчу как рыба. Я ничего тебе не переводил. Ты прекрасно говоришь с ним сама… Скажи, Мартынчик!

Ну я и сказал… Вернее, повторил.

– О дьявол… – слабым голосом проговорила Наташа и опрокинула в рот весь стакан с кампари. – Я, кажется, лишаюсь рассудка.

– Наоборот, – успокоил я ее. – Общаясь со мной напрямую, ты очень сильно расширяешь диапазон своего мышления, ибо у нас, у Котов…

– Расхвастался! – желчно вставил Джек.

– Ты просто ревнуешь, – нахально огрызнулся я.

– И не без оснований! – рассмеялась Наташа.

* * *

… Потом сидели, приглушив свет, говорили о делах.

Пит с Джеком потягивали джин с тоником и льдом, Тим сонно сосал через трубочку свой «Севен-ап», а Боб и Наташа тихонько прихлебывали китайский зеленый чай с жасмином из небольших мелких пиалушечек.

Мы с Братком в саду из одной большой плошки вдвоем запивали трехсполовинойпроцентным молоком каждый свое: я – кусок отварного мяса с потрясающей косточкой, Браток – остатки сырой индюшки.

Спать хотелось смертельно! Один раз я невольно прикрыл глаза и даже ткнулся мордой в плошку с молоком. Выспавшийся Браток, бестактная сволочь, даже разоржался! Я так обиделся…

– Чего ты ржешь, мудила?! – возмутился я, облизываясь и утираясь лапой. – Ты же, засранец, только спишь, пердишь, жрешь и трахаешься! А я еще и работаю!..

– Извиняюсь, Шеф… Бля буду, нечаянно! – смутился Браток, но я видел, что его распирает веселье. – Я больше не буду…

И в это время мы услышали всего лишь одну фразу Пита Морено из их полицейского разговора:

– Если бы мы могли обнаружить следы этого Русского с нашим компакт-диском, мы могли бы выйти и на «бугров» этой шушеры, которую мы повязали… Лишь бы найти этого Русского!

Неожиданно я увидел, как из Братка мгновенно улетучилось все веселье, пасть глуповато, но сосредоточенно разинулась, уши встали торчком, а Браток поднял глаза в черное небо, будто что-то напряженно вспоминал…

И вдруг со всех четырех лап ка-а-ак сиганет отвесно вверх – ну как я, только выше раза в три, – ка-а-а-ак заорет по-Животному:

– Все, Шеф, пиздец! Я знаю, где этот Русский!!! В рот меня… Сукой буду! Век свободы не видать!..

– Точнее! – насторожился я.

– Помните, Шеф, когда вы натягивали свою Лесси…

– Лесси натягивал ты, а я пользовал Пусси. Лесси – это Собака. А я трахал Кошку…

– Какая разница, кто кого трахал, Шеф?! Кошка, Собака… Обе – бляди! Так вот, Шеф, от вашей Кошки Пусси-Лесси ПАХЛО РУССКИМ!

Меня словно озарило!

– Точняк!!! – завопил я и бросился на шею Братку. Ах, как отчетливо я вспомнил теперь ЭТОТ запах…

Как же я, старый дурак, не догадался, что меня так смутило в ворохе запахов этой лос-анджелесской кинозвезды Голливуда – урожденной Кошки-Потаскухи с пустыря перед нашим домом в русском городе Ленинграде, ныне – Санкт-Петербурге…

Как это я завалил ухо?! Я же встречался с запахами Русского убивца много раз. Первый – когда он был еще охранником у Бармена (которого сам потом и застрелил…) на круизном судне Ленинград – Гамбург. Он для нас с Водилой еще места в баре освобождал… Второй раз, когда мы с Тимуром встретили его с тем Казахским Немцем на ирландском празднике в Нью-Йорке… Потом, на пути в Лос-Анджелес, в «боинге», когда я беспечно раздавал автографы пассажирам. И четвертый раз, когда обнюхивал его следы в нашем бунгало, после их наглого вторжения в поисках книжки маркиза де Кюстина…

Браток же запах Русского учуял всего лишь один раз – когда получил задание «Русского пропустить, а Немца – тормознуть». Что из этого вышло – известно…

Ох, елочки точеные, не зря мы с Братком оба так тревожно принюхивались к этой рыженькой шалаве Пусси. Хоть она и «звезда» экрана! Что-то же нас насторожило?..

* * *

– Теперь это нужно как-нибудь поэффектнее сообщить нашим! – сказал я.

– На хера? – прямолинейно спросил меня Браток. – Сказать, что нашли этого раздолбая, и все.

– Ах, Браток, Браток!.. – вздохнул я. – Темный ты, как не знаю что… Любое важное известие должно быть преподнесено как потрясение! Вот в чем сила Искусства!..

– Чего-о-о? – Браток и слова-то такого не слышал.

– Глянь-ка, – говорю я ему, – окно в гостиную открыто?

– Ну?

– Я тебя спрашиваю: «Окно в гостиную открыто»?! Чтоб тебя!

– Я и говорю: «Открыто!»

– Если я сяду на тебя верхом, ты сможешь со мной впрыгнуть через это окно в гостиную?

– Не смешите, Шеф. С дерева на балкон прыгали, а тут… Хули тут прыгать-то? Залезайте!

Я влез ему на холку, обхватил сколько мог передними лапами его толщенную шею и говорю:

– Давай! Только не порушь там чего…

– Счас, – говорит Браток. – А почему не войти в дверь? Она тоже открыта.

И тогда я вспомнил одну из фраз Шуры Плоткина, которую я понимал не до конца, но жутко уважал. Сейчас мне показалось, что она будет очень даже к месту:

– Видишь ли, Браток, «в Искусстве важен не сам факт, а показ факта». Валяй!!!

Он даже не подошел поближе к окну, этот Горный Лев! Он и не подумал сократить расстояние своего прыжка, этот невероятный Кугуар!.. Этот чертов Пум-Беспределыцик просто оттолкнулся чуть ли не со средины нашего садика, просвистел со мной хрен знает какое расстояние по воздуху, пролетел сквозь открытое окно и мягко приземлился в гостиной, тормозя всеми четырьмя лапами так, что я едва не шваркнулся через его голову.

Реакция зрителей нашего с Братком спектакля была для нас более чем неожиданной!

Три дырки трех пистолетных стволов уперлись нам чуть ли не в морды, а Джек еще и успел перекрыть Наташу своей квадратной спиной…

Первым пришел в себя Боб. Он спрятал пистолет себе за спину и спросил нас:

– Какая муха вас укусила, джентльмены?

– Какого черта?! – заорал на нас Джек.

– Вы в своем уме? – переводя дух, сказал нам Пит и засунул свой пистолет куда-то под мышку. – А если бы кто-нибудь из нас выстрелил? Почему не в дверь? Она же открыта!..

Браток выразительно посмотрел на меня, дескать, «я же говорил!», но не заложил, корефан, не продал – промолчал.

Я понимал, что срежиссировал эффектную подачу открытия не слишком удачно.

Теперь была надежда только на самую первую реплику! Никаких завитушек. Все предельно просто.

– Мы нашли Русского! – сказали мы с Братком хором.

* * *

… И сполна насладились желаемым результатом. Реакция наших «зрителей» на эту реплику полностью искупила все провальное начало нашего представления. Ах, жаль, что Тимурчик уже спал!

* * *

Мы все рассказали про Пусси! Особенно про то, что она пахнет РУССКИМ! Учитывая присутствие Наташи, мы ловко умолчали обо всех подробностях этой секс-встречи. Все звучало невинно и просто: «Встретили в тренажерном зале нашу бывшую ленинградку. Теперь она здесь „звезда“, снимается из фильма в фильм. Зовут – Пусси. Пахнет тем РУССКИМ УБИЙЦЕЙ!»

– А может, все русские так пахнут, и вы что-то путаете? – усомнился Пит.

– Почему-то ни от Тима, ни от Наташи УБИЙЦАМИ не пахнет! – желчно заметил я. – А они очень даже русские!..

– Я прекрасно знаю эту Пусси, – сказала Наташа. – Эта голубоглазая Кошечка как-то в одночасье покорила весь Голливуд! На нее теперь даже сценарии специально пишут… Я только не знала, что она русская. Хозяйка-то ее – стопроцентная американка. Обожает свою Пусси! И есть за что… В достаточно короткий срок Пусси дала ей возможность купить дом у океана и одеваться на Родео-драйв. А это, как известно, не каждый может себе позволить… Она очень милая, состоятельная, одинокая и вполне доступная дама…

– И когда-то работала в России, – добавил я. – И охранником там у нее наверняка был этот самый Русский убивец!

– Ни хуя себе залепуха, а, братва?! Я знал, что вам это понравится! – позабыв о присутствии Наташи, сказал Браток.

* * *

Адрес миссис Хеллен Форд – так звали Хозяйку нашей голубоглазой Пусси – был выяснен в течение полуминуты, а за ее домом в фешенебельном районе прямо у океана уже к середине ночи было установлено такое плотное наблюдение, обеспеченное самой что ни на есть современной аппаратурой слежения и прослушивания с больших расстояний, что войти в дом миссис Форд или выйти из него незамеченным мог, наверное, только лишь Микки-Маус величиной с кухонного таракана!

Так нам сообщил по телефону Пит Морено, который уже находился у себя в отделе перед компьютером и внимательно изучал досье Хеллен Форд, а заодно и прояснял круг ее знакомых.

Когда он, бедняга, ляжет спать – было совершенно непонятно!

Джек Пински попросил Боба остаться у нас ночевать – на всякий случай, – а сам повез Наташу Векслер домой…

* * *

Вернулся Джек под утро, и от него ТАК пахло Наташей, что мы с Братком спросонья уставились на Джека в каком-то оцепенении!

Ни одному Человеку, даже с самым обостренным и тончайшим обонянием, никогда ТАКОГО понимания запахов не постичь. Во-первых, потому что Джек Пински был предельно чистоплотен и мог пахнуть только самим собой и своим пистолетом. А во-вторых… Да какого черта мы будем так уж скромничать?!

Все-таки мы с Братком – Коты. Хотите вы этого или не хотите, мы – Существа Высшего порядка! И нам доступно то, чего ни один Человек не сможет достигнуть даже в условиях беспредельно развитой Цивилизации!..

Однако это ни в коей мере не умаляет моего прекрасного и уважительного отношения к Людям, которых я люблю. Не всех. Но очень многих…

* * *

Утром ехали на съемку в Сан-Хуан-Капистрано – доснимать общие планы с самолетом и кое-что переснять, но уже со мной.

Как и положено, продюсеры Стив и Бен, режиссер Клифф Спенсер и «Директор оф фотегрефи» (по-нашему – Главный кинооператор) Игорь Злотник посмотрели уже отенятый «натурный» материал на экране, и почти все кадры с моим перекрашенным Котом-Дублером-Каскадером их не устроили. Подозреваю, что это произошло с ними со всеми после вчерашней съемки – «Драка с террористами в квартире Девушки Глаши и Кота Миши»…

На экране они увидели хорошую, чистую и профессиональную работу Кота-Каскадера, а вчера воочию наблюдали, что могу сделать Я! И несмотря на то что любая, а особенно такая, пересъемка стоит жутких денег, все четверо – Стив, Бен, Клифф и Игорь – решили переснять все воздушные сцены с Мартыном!

Час тому назад в отель позвонила Наташа и на удивление свежим и бодрым голосом сказала, чтобы мы ехали туда своим ходом, а наш замечательный «Стар вагоне», наш чудесный трейлер, нашу замечательную квартирку на колесах, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, пригонят прямо туда – на аэродромчик вблизи океана. Чтобы в перерывах между сценами мы могли бы там отдыхать и даже репетировать очередную сцену с режиссером…

Ехали мы одной машиной – «линкольном». Боб сидел за рулем, Джек рядом с ним, я по привычке на спинке переднего сиденья, опершись лапами на плечо Джека, а Тимурчик с Братком ютились сзади.

После официального включения Братка в состав съемочной группы его перестали запихивать в багажник, и он, скрючившись, лежал за передними спинками на полу машины, а Тимур валялся на заднем сиденье и читал о себе, вернее, о своем заточении у террористов в половцовском альманахе «Панорама». Теперь, когда мы познакомились с Сашей Половцом и он напечатал «Беседу с Котом Мартыном», мы, никогда раньше не читавшие газет, стали очень даже интересоваться русско-американской прессой. Мне бы еще научиться хоть немножечко читать – вы бы меня просто не узнали!

Браток лежал на ковровом покрытии пола машины, очень неловко поджав под себя хвост и лапы, и шумно, капризно страдал. Ну недостаточно широк был «линкольн» для Братка, и все тут!.. А еще выяснилось, что Браток – гигантский Кот, способный невероятными прыжками перелетать с одного дерева на другое, прямо с земли запрыгивать на второй этаж и запросто спрыгивать на землю с третьего, имел одну весьма распространенную особенность – в автомобиле его мутило и укачивало, как беременную Кошку!..

Первая «ночь любви» явно сломала Джека. Он дремал, откинувшись на подголовник и привалившись щекой к моей лапе. Сзади шуршал газетой Тимур, постанывал и склочно, по-Животному матюгался Браток, угрожая всем, что сейчас наблюет на пол…

– Меньше жрать надо! – строго сказал я ему. – А то обрадовался студийной халяве, чуть ли не всю баранью ногу сожрал и хочет, засранец, чтобы ему было хорошо!.. Только попробуй наблевать – сам и убирать будешь.

– Конечно… – заныл Браток. – Теперь каждый наехать может!.. А чтобы предупредить, дескать, «не переедай, Браток…», так нет. А еще Шеф называется…

С момента зачисления Братка в группу оба наши холодильника – и в отеле, и в трейлере – ломятся от студийной жратвы Братка!

– Может, за тебя еще и погадить?! И жопу тебе подтереть?! – разозлился я. – Заткнись и лежи, дефективный!

Давненько хотел я вставить это словечко… И чтобы как-то разрядить накаляющуюся обстановку, я спросил у Боба:

– Боб! А трюкачам дают «Оскаров»?

– Нет, Мартын. К сожалению, не дают… Хотя это, я считаю, и несправедливо. Тем более сейчас, когда в массовом кинозрелище главенствует ТРЮК! – ответил мне Боб.

– А почему? – удивился я.

– Думаю, от элементарного высокомерия. Когда я еще работал на «Уорнер бразерс», Брюс Девис – исполнительный директор Академии кино – даже позволил себе сказать нам такую хамскую фразу: «Как можно давать „Оскара“ людям, которых взрывом выбрасывает в окно?»

– Вот свинство! – возмутился Тимур. – Прямо расизм какой-то!

– И все заглохло? – открыл глаза Джек.

– Да нет, – усмехнулся Боб. – Режиссер Сидней Люмет, актеры Дастин Хоффман, Марлон Брандо, Арнольд Шварценеггер и еще куча знаменитостей подписали петицию, чтобы трюкачей стали наконец принимать в Академию. Борьба длилась шесть лет и закончилась тем, что четырех каскадеров из двух с половиной тысяч, работающих в Голливуде, все-таки приняли в Академию! Теперь ребята ждут, когда их там станет больше, и образуют свою секцию. Вот тогда и посмотрим…

– Мне плохо… – вдруг томно проговорил Браток.

– Останови машину, Боб, – сказал я. – Баранинка просится на травку. Погулять.

На обочине фривея мы распахнули все дверцы – чтобы Браток мог выскочить из машины в любую сторону. В охлажденный салон «линкольна» хлынула утренняя калифорнийская жара.

Но Браток не испачкал линкольновские ковры. Он, бедняжка, даже не вылез из машины, а просто свесил голову наружу и…

Боб достал из бардачка пластиковый супермаркетовский пакет, завернул его края, сделал не таким глубоким, каким он был, и вдвоем с Тимурчиком они вылили в пакет большую литровую бутылку минеральной воды. После того как Браток «облегчился», Тимур и Боб, удерживая пакет с минералкой четырьмя руками, напоили из него несчастного Братка.

Тому так понравилась газированная вода (я ее терпеть не могу!), что он выхлебал весь литр, вылизал пакет изнутри и попросил еще. Но воды у нас больше не было, и мы покатили дальше.

– Теперь жрать охота! – окрепшим голосом удивленно проговорил Браток.

– Обойдешься, – строго сказал я ему.

Сам же, в душе, как-то очень даже уважительно пожалел эту огромную, мощную, но абсолютно Дикую Божью Тварь, на которую вдруг совершенно неожиданно свалился весь чудовищный груз Цивилизации.

А вот Он – ничего: и в автомобилях ездит, и оружием вокруг него постоянно воняет, телевизоры его окружают, телефоны, компьютеры, кинематограф!.. И Он, Пум-Браток, будучи безжалостно вырванным из своей привычной горно-дикой родной Среды, вынужден вместо себе подобных Пумих-Кугуарих трахать какую-то разнузданную Шимпанзе и совокупляться с восторженной идиоткой длинноволосой Собакой Колли; жрать, Не Убивая, а доставая жратву из холодильника; гадить не там, где ему захочется, а где ему укажут, – вчера, например, в трейлере первый раз в унитаз «сходил» и даже воду за собой сумел спустить! Естественно – с моей подачи…

Но что еще замечательно! Он – Хищник, Убийца, Бандит-Беспредельщик, безоговорочно принял меня как своего Шефа, признал Мое главенство над собой, что, кстати, с моей точки зрения, совершенно естественно! Ибо несмотря на очень разные весовые категории – мы с ним все-таки ОДНОГО КОТОВОГО ВИДА… Но помимо Видовой общности, я стал его «Шефом» еще и потому, что мы, Коты, живем такой Жизнью, в которую он попал только что, веками! И вся та Цивилизация, с которой я начал, развивалась вместе с нами, Котами. И подозреваю, что не без нашего участия и влияния.

А разве не важно, что Он сумел насмерть полюбить двенадцатилетнего Ребенка? Разве можно пройти мимо того, что Пум, я бы сказал, очень продуктивно сотрудничает с Полицией в борьбе с международным терроризмом?! С Полицией, которая имеет строжайший приказ – при любом удобном случае отстреливать таких, как Он!..

Какой же могучей нравственной и волевой закваской нужно обладать, чтобы вот так, иногда с треском и скрежетом, но вписаться в категорически иной, чуждый и неведомый тебе пласт Жизни?!

В это мгновение Тимур сдернул меня со спинки переднего пассажирского сиденья, прижал к себе и зашептал мне в мое рваное ухо, путая английские слова с русскими:

– Ох, Кыся… Какой ты умный!.. Как ты прав! Ну просто – потряс! Равных нет… Как я тебя… Ну просто слов нет!!!

А Браток, лежащий у нас в ногах, поднял голову, посмотрел на меня этак «увлажненно» и тихо сказал по-Животному:

– Спасибо на добром слове, Шеф…

И скупая слеза Хищника выкатилась у него из уголка глаза.

«О ч-ч-ч-ч-черт!.. Да пошли вы все к такой-то матери! Насобачились, засранцы, просекать чуть ли не все, что у меня в башке крутится, ну просто спасу нет! Могу я хоть полчаса побыть сам с собой наедине или нет?!» – подумалось мне.

– Пожалуйста… – виновато сказал Браток.

* * *

Налетался я в этот день – до одури!

Конечно, маленький самолетик не может идти ни в какое сравнение с «боингом» или другими гигантскими аэробусами.

Зато есть настоящее ощущение ЛЕТАНИЯ. А в «боингах» и в тех остальных громадинах, на которых я уже летал, ничего подобного! Какой-то гигантский зал ожидания с периодической жрачкой. Сел в кресло, предположим, в Нью-Йорке, и ждешь, когда оно окажется в Лос-Анджелесе. А тут ты ЛЕТАЕШЬ!..

Ну и обеспечивают они свою съемку, я вам скажу, – сдохнуть можно!

Я уже как-то говорил, что описывать американский киносъемочный процесс мне, Коту, прямо скажем, глуповато. Не по Сеньке шапка…

Но не заметить семнадцати кинокамер, которыми со всех сторон снимались наши воздушные, наземные и внутрисамолетные сцены, просто невозможно! А количество каких-то специальных студийных автомобилей – со звукозаписывающей аппаратурой, с холодильными боксами для пленки, отдельно – для камер, отдельно – для реквизита, для костюмов, для оружия, для декораторов, для художников, для… И еще штук двадцать уже совсем непонятного мне назначения! Не говоря о передвижном компьютерном центре, радиостанции, осветительных машинах, «ветродуях»… Все! Больше не могу. А ведь и десятой части не перечислил!

Сообщу одну небольшую деталь, которая мне еще как-то понятна и по-своему близка: сотовые телефоны.

У нас, у Русских, особенно у богатеньких и удачливых или у тех, которым жутко хочется казаться удачливыми и богатенькими, такой сотовый телефон – он как кастовый знак. Как знамя партии! Как Государственный Герб и Гимн… Это я так со слов Шуры. Что это, честно говоря, я не знаю. Помню, что на один из них смотрят, а другой поют. Но вот что поют, а на что смотрят, я забыл…

Знаю только, что у нас в России сотовый телефон это – «я тебе дам!».

А здесь на съемочной площадке – он у каждого. От номинанта на «Оскара» режиссера Клиффа Спенсера до последнего мексиканца, увешанного плотничьими инструментами. Он (телефон) у него висит на поясе комбинезона между молотком и стамеской. А у довольно жопастенькой девицы, протирающей пыль на стеклах автомобилей, такой телефон заткнут за пояс излишне коротких шортиков.

«Излишне короткие шортики» в моих Котовых устах – это вовсе не ханжество! Просто мне стало жалко Тимурчика, который как увидел эту хорошенькую задницу в этих «излишне коротких» шортиках, так, по-моему, сразу все языки забыл. Я к нему по-шелдрейсовски, а он мне в ответ – только смотрит и дышит, дышит и смотрит! Причем не на меня, а на эти шортики… И главное, как дышит!!! Я его еле-еле в себя привел провокационным вопросом: давно ли он последнее письмо от Маши Хотимской из Израиля получил? Не скажу, что «как рукой сняло…», но он хоть дышать ровнее стал.

Да!.. Я же совсем забыл про огромный автомобиль с фургоном, у которого открывались боковые стенки, а там, внутри, как ящики в письменном столе, штук сто выдвижных духовочек. А в них горячие обеды для каждого члена группы! И все на халяву!.. Ящичек – обед, ящичек – обед… А там и закусочки всякие прикольные, и супы – какой хочешь, и вторые блюда, а уж сладкого – хоть облопайся! А соки всякие, воды минеральные – хочешь с газом, хочешь – без, лимонады, тоники, содовые – как говорится, хоть жопой ешь! Но это уже в другой машине. Вся машина – сплошной холодильник. Ничего себе уха?! Но есть и кофе, и чай, и… Да ну их, на хрен. Потом они удивляются, что у них. куча бабок уходит на фильм. Еще бы! Одних электрических кабелей было через весь аэродромчик напутано такое количество, что шагу ступить было нельзя…

А сколько стульчиков – складных, деревянных с черными матерчатыми спинками и сиденьями?! И на каждой спинке прямо по черному написано: «Клиффорд Спенсер» или «Игорь Злотник», или есть еще стул Стива, на всякий случай, если приедет на съемку. Эти надписи мне Тимур прочитал.

А потом подошла к нам Наташа Векслер – физиономия прямо-таки светится утренней радостью – и говорит нам по русски:

– А что же вы этот стульчик не заметили?

И показывает нам точно такой же деревянный складной стул с черным матерчатым сиденьем и такой же матерчатой спинкой, но только выше всех остальных стульев. И на нем тоже что-то написано.

Тимурчик глянул и чуть в осадок не выпал:

– Кыська! Это же ТВОЙ стул!!! Гляди, чего там написано: «М-р Мартын-Кыся. „Суперкот“».

– Ну да?! – говорю.

– Вот тебе и «ну да»! Прыгай…

Я впрыгнул на СВОЙ стул и сразу же понял, почему он выше всех остальных. Рядом со мной в свой стул плюхнулся Игорь Злотник. Так моя морда и его лицо оказались на одном уровне! Чтобы нам разговаривать было удобнее…

– Русская сборная Голливуда выходит на поле! – усмехнулся Игорь и тоже по-русски спросил: – Как живете, караси?

– Ничего себе, мерси! – ответила ему Наташа.

И так счастливо, совсем по-девчоночьи улыбнулась, что Игорь даже хмыкнул и сказал:

– Наташка, ты сегодня выглядишь – бесподобно! Это я тебе как оператор говорю… Тебе безумно к лицу нью-йоркская полиция!

– Это так заметно? – испугалась Наташа.

На что мы втроем – Игорь, Тимурка и я, не сговариваясь, хором сказали ей:

– Еще как!!!

Из-за огромного скопления Людей Братка пришлось запереть в нашем трейлере, врубить кондиционер – благо все, от электричества до канализации, уже было подключено, – выдать Братку пайку жратвы и воды и уговорить его не высовываться от греха подальше.

Аэродромчик почти на берегу океана…

Два небольших самолета, тоже нафаршированные кинотехникой. А на воде – спасательные катера с водолазами…

А вокруг еще столько всяких кинематографических подробностей, в которых я ну уж совсем не рублю. А Боб, который нам с Тимуром все это объяснял, слинял, сукин сын, в трейлер к мисс Нэнси Паркер. Чего-то она там помочь его попросила. С чем-то разобраться. Она вообще так глаз положила на нашего китайского Бобика, что последнее время просто не давала ему прохода! Конечно, можно было спросить у Джека, который как увидел, что Боб смылился, так от нас с Тимурчиком – ни на шаг! Но Джек сам в кино ни фига не петрил. А все остальные знакомые были уже так заняты подготовкой к съемке, что дергать кого бы то ни было не хотелось.

* * *

… Спустя полчаса собрались в трейлере Рэя Уоттена: Клифф Спенсер, Нэнси Паркер (от которой за версту пахло нашим Бобом!), Игорь Злотник, мы с Тимуркой и актер-трюкач, играющий террориста. Рэй, Нэнси и «террорист» были уже в гриме и «игровых» костюмах.

– Мартын, у тебя сегодня в основном «самолетные» планы, – сказал мне Клифф Спенсер. – Что-то снимем в самолете на земле, что-то – в воздухе. Тим прочитал тебе кусочки из сценария с этими сценами?

– Да, – ответил я через Тимура.

– Превосходно. Значит, ты понял: как только вы с «Глашей» садитесь в самолет «Детектива», ты сразу же начинаешь нервничать – чувствуешь, что в самолете есть кто-то еще!.. Помнишь?

– Да.

– Но сразу найти террориста не можешь. Он прячется за, казалось бы, глухой перегородкой в хвосте самолета. Ты всеми силами пытаешься обратить внимание Нэнси и Рэя на то, что в самолете есть кто-то еще, но они слишком заняты друг другом, и ты в отчаянии мечешься по самолету и нервничаешь еще больше!

– А они что, полные идиоты и не видят, как их Кот дергается и принюхивается? – спросили мы с Тимуром у Клиффа. – Неужто их это не встревожит? Тем более что они знают про угрозы террористов!