ИнтерКыся (№2) - Возвращение из рая

– Джекочка, не расстраивайся!.. – сказал я, потому что смотреть на Джека – сердце кровью обливалось. – Мы обязательно что-нибудь придумаем… Поверь моим предчувствиям – все будет в порядке!

Теперь я могу признаться: когда я это говорил Джеку – никаких радужных предчувствий у меня не было. Просто нужно было выводить Джека из того жуткого состояния, в котором он находился в эту минуту.

– Где хлыст Тимурчика? – спросил я у него.

Джек вынул из кармана Тимуркино оружие в сложенном виде и показал мне.

– Брось его в багажник к Братку, – попросил я Джека. – Пусть внюхается. Там наверняка есть и запахи Человека, который вырвал эту штуку из рук Тимура. Заодно Браток освежит в памяти и Тимуркины запахи.

Джек положил стальной хлыст в багажник перед мордой Братка.

– Хоть что-нибудь понял? – спросил я у Братка. – Или перевести?

– Обижаете, Шеф, – огорченно сказал Браток и подгреб лапой хлыст Тимура к себе поближе…

* * *

У «Беверли-Хиллз-отеля» нас уже ожидал Пит Морено с двумя помощниками. Там же стоял и приехавший раньше нас Джек.

Наш китайский Бобик выскочил из-за руля и на глазах швейцаров отеля и загонщиков автомобилей в яркой и очень красивой униформе обежал наш лимузин и с полупоклоном, как заправский шофер при Большом Боссе, распахнул передо мной дверцу машины.

Я решил ему подыграть и неторопливо спустился из машины на красную ковровую дорожку, устилавшую вход в отель.

Несколько теле – и фотожурналистов, на всякий случай дежуривших у входа в отель, защелкали своими камерами, засверкали блицами. Кто-то даже попер на меня с микрофоном! Но в ту же секунду был оттерт помощниками Пита Морена. И уже из-за их широких спин, все еще протягивая мне микрофон, завопил на весь Беверли-Хиллз:

– Мистер Мартин-Кисьян! Мы слышали, что вы умеете разговаривать! Несколько слов для телезрителей нашей компании!..

– Пошел ты в жопу! – сказал я ему по-шелдрейсовски.

Ну действительно, не до него было…

И вдруг этот с микрофоном и камерой ошалело закрутил головой и пораженно стал расспрашивать своих коллег, тоже оттесняемых от меня крепенькими ребятишками Пита Морено:

– Он что-то сказал?! Или мне это показалось?.. Послушайте! Кот ничего не сказал?! Или все-таки что-то он произнес?!

– Старик! Он явно послал тебя в жопу!

Вокруг все захохотали, а тот с микрофоном еще сильнее разволновался:

– Господи!.. Мне же именно ЭТО и послышалось!!!

Что же это за страна такая, подумалось мне, где чуть ли не каждый второй готов к КОНТАКТУ с тобой?! Ах, сколько им можно за это простить!..

Еще выходя из машины, я заметил, как в своем почтительном полупоклоне Боб успел подмигнуть помощникам Пита, следившим за торжественной процедурой моего выхода из лимузина. И коллеги Боба очень искренне его НЕ УЗНАЛИ.

Вторую нашу машину – «форд-эксплорер», на которой приехал Джек, мальчишки-загонщики уже отогнали в подземный гараж отеля.

Я подошел к Джеку медленно, на секунду присел, привалившись к его ноге, а потом, несмотря на тягостное и тревожное состояние души, не удержался и… Наверное, лавры Братка не давали покоя!

…и со всех четырех лап, из положения «сидя на хвосте» я молниеносно взвился в воздух и оказался на плече у Джека!

Старый испытанный трюк на публику, ставший для меня уже просто рекламным.

– Как быть с Братком? – осторожно спросил я у Джека и Боба.

– Пусть сидит в багажнике. Неизвестно, как будут развиваться события, – сказал Джек.

– Жратву он себе прихватил, с голоду не помрет, – заверил меня Боб.

«Е-мое и сбоку бантик! – подумал я. – Только бы он действительно не разгрыз этот пластиковый пакет – щедрый дар нашего знакомого Слона!..»

Так как я был совершенно не убежден, что сквозь металл автомобильного багажника Браток что-нибудь разберет из шелдрейсовского языка, на котором мы разговаривали с Бобом и Джеком, я сказал Братку по-Животному, стараясь четко выговаривать каждое слово:

– Ты меня слышишь, Браток?

– Что ж у меня, уши говном залеплены, что ли? Вы, Шеф, иногда такое скажете… – ответил мне Браток из багажника.

– Сиди там и не подавай признаков жизни, – сказал я. – Когда народ рассосется, мы тебя заберем отсюда. Понял?

– О’кей! – вдруг нахально сказал Браток.

– Да!.. И не вздумай прокусить тот пластиковый пакет, который мы с тобой запихнули в бумажный мешок!.. – напомнил я.

– Не держите вы меня за лоха, Шеф! И вообще – не менжуйтесь. Нет проблем. Все будет тип-топ! – ответил мне Браток из багажника «линкольна».

А мы с Питом, Бобом и Джеком направились в наше бунгало.

Только помощники Пита остались со все еще ржущими журналистами и фотографами…

* * *

В наш садик мы выходить не стали. Расселись прямо в гостиной. Для Пита, Боба и для себя Джек принес из холодильника запотевшие банки облегченной колы и пива «Бадвайзер».

Мне же Джекочка приволок слегка подогретое в микроволновой печи трехсполовинойпроцентное молоко. Знает, что я ничего ледяного не пью!..

Но только Пит открыл рот, чтобы начать говорить что-то явно очень важное (я это просто кончиками усов прочувствовал!..), как Джек молча показал ему на потолок, обвел рукой все стены этой роскошной комнаты и приложил палец к губам.

Пит вытащил из заднего кармана брюк блокнот, быстро написал в нем всего одну фразу и дал ее прочитать Джеку и Бобу. Кстати, по запарке подсунул и мне блокнот под нос…

Что было, к моему вечному стыду, – полнейший бесполезняк! Черт подери, да когда же у меня выберется свободная минутка, чтобы научиться читать и считать?! Уж сколько раз Тимурчик мне предлагал свои услуги в качестве педагога! А то ведь все – на глазок, все – по Интуиции…

– Что там написано? – тихо спросил я у Боба.

– Там написано: «…я этих поганцев во все дырки! Пусть слушают. Им это очень полезно», – ответил мне Боб.

– Значит, так, – вслух сказал Пит. – Все телефоны, по которым они должны тебе, Джек, звонить, уже стоят на НАШЕЙ прослушке с магнитозаписью и дигитальными определителями номеров и адресов абонентов. Это раз. Во-вторых, вся семья твоего брата, Джек, профессора Морта Пински, выехала из Пасадины, с Гарфилд-авеню на отдых вместе с сыном, женой сына и внуками. Так что ты увидишь их не скоро, Джек. А дом Морта уже находится под постоянным наблюдением одной славной компашки из нашего отдела по борьбе с терроризмом. Там очень обученные ребятишки! Тут никаких неясностей…

Пит оглядел стены гостиной, пол, потолок, словно хотел убедиться, что его хорошо слышат те, кого сейчас нет в этой комнате…

– Непонятно только одно, – чуть громче обычного сказал Пит вслух. – На кой черт им так нужны эти два паршивых гастролера? Тем более что одного из них, они же САМИ И ПРИСТРЕЛИЛИ в полицейской палате тринадцатого этажа Медицинского центра! Интересно, что за этим стоит? Если они хотят получить живого – можно предположить, что тот несет в себе какую-то необходимую ИМ информацию. А вот дохляк-то ИМ зачем? Вот что я хотел бы понять.

Пит покрутил пальцем в воздухе, словно хотел указать на все встроенные в стены и потолок микрофоны (которых, может быть, и вообще не было!..), набросал несколько слов в блокноте.

«Я не очень переигрываю?» – по-шелдрейсовски прочитал мне Боб.

Джек молча показал Питу большой палец, а Боб тоже черкнул несколько слов в этом же блокноте.

– Что ты ему написал? – спросил я.

– Что он составил бешеную конкуренцию Роберту де Ниро, Аль Пачино и Харрисону Форду и вполне может рассчитывать на «Оскара».

– Я думаю, что они хотят его зачем-то опознать, – задумчиво проговорил Джек. – А вы подготовили труп этого жулика?

– Подготовили как надо. – Пит даже разыграл немую мимическую сценку, показывая, как прострелили труп того Казахского Немца, чтобы все видели входное пулевое отверстие. – Возни было до чертовой матери! Этого мертвяка нужно же было посадить в машину… А он не гнется! Так его заморозили в нашем морге. Перекатили его в лабораторию прозекторской и чуть ли не час струей пара под давлением оттаивали тазобедренные и коленные суставы этого дохлого болвана, чтобы придать ему сидячее положение. И все это делается только для того, чтобы ОНИ могли бы взглянуть на него и убедиться, что ухлопали не того, кого нужно!

– Нет, Пит, – возразил ему Джек и тоже показал в потолок и обвел пальцем стены гостиной. – Вы это сделали для того, чтобы ни один волосок не упал бы с головы вашего Ребенка!

Тогда Пит подмигнул Бобу и Джеку и сокрушенно произнес в воздух:

– Жаль, что мы не смогли зафиксировать их первый звонок к тебе в машину, Джек. Как это мы прошляпили – ума не приложу… А ведь они наверняка звонили из своего дома. Или если они не полные идиоты, то из любого уличного автомата рядом со своим местом обитания…

– Что с теми российскими мусульманами, которых повязал Джек в лавке, откуда пропал Тим? – спросил Боб.

– Они пока у нас в отделе. Ребята раскололи их до ширинок…

– Там одна женщина, – заметил Джек.

– Значит, ее – до прокладки, – ничуть не смутился Пит. – С нашими клиентами познакомились в мечети, где-то в районе Калвер-Сити…

– Я знаю, где это, – сказал Боб. – Мечеть очень красивая. Построена на деньги какого-то шейха из Саудовской Аравии. Я пару месяцев тому назад брал там одного идиота, который стрелял по машинам на фривеях. Развлекался, так сказать… А что с этими из лавки?

– Случайные люди… С нашими клиентами виделись всего два раза: первый – тогда у мечети, а второй – вот сегодня утром…

– Значит, ТЕ, которые нам звонили, пасли нас с Тимом от самого отеля, – покачал головой Джек.

– Вы подъехали к лавке со стороны Сансет-бульвара? – спросил Пит.

– Да.

– Ну а они подкатили к этой же лавке по Ферфакс-авеню! – сказал Боб. – Как я и думал. И видимо, сильно пугнули этих лавочников.

– Нам своих засранцев мало! – зло процедил Джек. – Так нам еще и импортируют всякую шваль со всех концов света!.. Как эти-то из Дагестана сюда попали?

– Точно так же, как они попадают к вам в Нью-Йорк! – усмехнулся Пит. – Еще дома покупаются липовые еврейские документы, организовываются фальшивые «родственники», уже живущие здесь, а наша замудоханная эмиграционная служба тут же заваливается перед ними на спину и поспешно раздвигает ноги, заранее готовая к употреблению. Как же, «страдальцы» прибыли из «Империи зла»! А потом мы у них находим помповое ружье под прилавком…

Пит посмотрел на часы и сказал в потолок:

– Если мы имеем дело не с обычной наглой шпаной, а с людьми, считающими себя посланцами Аллаха, подлинными борцами джихада и настоящими воинами газавата, то через несколько секунд у нас здесь должен прозвучать телефонный звонок. Сейчас мы в одинаковой степени нужны друг другу.

Поймав мой, видимо, сильно туповатый, ни хрена не понимающий взгляд, Боб быстро и кратко попытался мне что-то объяснить:

– «Аллах» – мусульманский Бог, «джихад» – борьба за веру в Аллаха, «газават» – священная война во имя Аллаха…

Не поняв ни единого словечка, я все-таки поблагодарил Боба и только собрался его еще о чем-то спросить, как этот вопрос был начисто вышиблен из моей башки мелодичным телефонным блеянием.

Я почувствовал, как напряглись Боб, Пит и Джек. Не увидел, а только почувствовал. Так же, как почувствовал, что хвост мой помимо моей воли стрелочкой вытянулся во всю длину, а кончик его мелко-мелко затрясся!..

На большом телефонном пульте последней модели с кучей разных технических прав и обязанностей (это мне Тимурчик рассказывал…) Джек нажал кнопку «громкой связи», чтобы все могли слышать, что будет говорить звонящий нам Тип, и только после этого сказал во встроенный в пульт микрофон:

– Сержант Пински.

– Дай мне лейтенанта Морено, – проговорил каркающий голос с дурным английским произношением.

Пит пододвинулся к микрофону:

– Слушает лейтенант Морено.

– Ты прав, лейтенант, – проговорил телефонный пульт в нашей гостиной. – Вы действительно имеете дело не с вашей обычной американской шпаной, а с настоящими воинами газавата. Я уже объяснял это твоему дружку из Нью-Йорка. Вы слушаете нас, а мы, как видишь, отлично слушаем вас. Вас, сидящих в «Беверли-Хиллз-отеле»! Рассказать кому-нибудь – никто не поверит.

– Где ребенок? – прервал его Пит.

– По нашим законам мальчишка в двенадцать лет уже не ребенок, а мужчина. И может быть казнен, как взрослый. Но ваш парень пока прекрасно отвечает на все вопросы…

Боб, Пит и Джек испуганно переглянулись и почему-то, признаюсь, недоуменно посмотрели на меня. Будто я воспитал Тима не так, как нужно! Я тут же отрицательно замотал и головой, и хвостом и по-шелдрейсовски закричал, свято убежденный в своей правоте:

– Врут! Врут! Врут, сволочи!!!

… И В ТУ ЖЕ СЕКУНДУ УСЛЫШАЛ ГОЛОС ТИМУРА, ОБРАЩЕННЫЙ К НАМ КО ВСЕМ НЕ ПО-ШЕЛДРЕЙСОВСКИ, А ПО-НАШЕМУ, ПО-ЖИВОТНОМУ:

– КОНЕЧНО, ВРУТ! МАРТЫН, БРАТОК! ПЕРЕВЕДИТЕ ДЖЕКУ, ПИТУ И БОБУ – ОНИ ВСЕ ВРУТ!.. Я ГОВОРЮ ТОЛЬКО ТО, ЧТО «НАДО» ГОВОРИТЬ… БРАТОК! КЫСЯ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?!

– Слышим!!! – заорали мы с Братком одновременно: он из багажника «линкольна», уже стоящего в подземном гараже, я – из нашего отельного бунгало.

– Я СПЕЦИАЛЬНО ГОВОРЮ ПО-ЖИВОТНОМУ! А ТО ЕСЛИ ЭТИ ОТМОРОЗКИ ХОТЬ НЕМНОГО РАЗБЕРУТ ШЕЛДРЕЙСОВСКИЙ – ОНИ МЕНЯ, САМИ ПОНИМАЕТЕ… Я СЕЙЧАС ДЕЛАЮ ВИД, ЧТО СМОТРЮ В ОКНО…

Я мгновенно перевел все на шелдрейсовский язык, которым Боб владел в совершенстве, Джек уже даже вполне прилично, а Пит для начинающего – вполне сносно…

– Быстро! Что он видит в окне? Как выглядит помещение, где его держат? – по-шелдрейсовски спросили меня Джек и Боб, а Пит написал в блокноте (Боб мне прочитал): «Сколько их и чем они заняты?»

Я все передал Тимуру по-нашему, по-Животному, да еще и успел цыкнуть на Братка, который от услышанного пришел в бешенство и стал крушить наш «линкольн», начиная с багажника, в котором он сидел.

– Разорву, падлы позорные!.. Всех схарчу, сучары поганые!!! – орал Браток по-Животному и бился головой о крышку багажника, чем страшно мешал мне слушать Тимура.

– Заткнись, истерик паршивый! – гаркнул я на него. – Ни хера из-за тебя не слышно!..

– Шеф! Кыся!.. Братан!.. – не то прорычал, не то прорыдал Браток. – Они там… нашего Ребенка!!! Ну, бля буду, я им такие вилы заделаю, век свободы не видать, в рот их…

Дальше уже пошел такой жуткий Животный мат, что даже русским матом, как говорят, богатейшим на всем белом свете, Братковый мат передать было нельзя!

– Браток! Чтоб тебе пусто было! – закричал я в отчаянии. – У нас на связи, между прочим, ДЕТИ!!! Уймись сейчас же, уголовник несчастный!..

А ТИМУР ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ГОВОРИЛ ЖИВОТНОЙ СКОРОГОВОРКОЙ:

– КОГДА ЕХАЛИ СЮДА – НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ. МЕШОК БЫЛ НА ГОЛОВЕ. А СЕЙЧАС ПОД ОКНАМИ НАВЕС ДЛЯ АВТОМОБИЛЕЙ, ШЛАГБАУМ И БУДОЧКА ДЛЯ ОХРАНЫ… КАК НА «ПАРАМАУНТЕ», ТОЛЬКО ПОМЕНЬШЕ… И ЕЩЕ ВИЖУ ТАКУЮ ВЫСОКУЮ ШТУКУ ВРОДЕ ПАМЯТНИКА… А НА НЕМ СЛОВА ВСЯКИЕ!.. ДАЛЕКО, НЕ РАЗОБРАТЬ. МНОГО НАРОДА – ВСЕ С ОРУЖИЕМ… ГОВОРЯТ ПО-СВОЕМУ. В ПОЛНОЧЬ У НИХ НАЧИНАЕТСЯ КАКОЙ-ТО ПРАЗДНИК. ВСЮ ЕДУ ГОТОВЯТ В ДРУГОЙ КВАРТИРЕ – НАПРОТИВ, ЧЕРЕЗ ПЛОЩАДКУ… ЖРАТВЫ – УЙМА! И РЫБА В КАКОМ-ТО СОУСЕ, И ПТИЧЕК ЧЕМ-ТО ЗЕЛЕНЫМ ФАРШИРУЮТ… МЕНЯ ТУДА ВОДИЛИ КОРМИТЬ. ТАМ ВСЕГО ДВЕ СТАРУХИ И ОХРАННИК. А ЕЩЕ ОНИ В ОГРОМНОЙ КАСТРЮЛЕ ГОТОВЯТСЯ ВАРИТЬ ЭТОТ… НУ, КАК ЕГО?.. МАРТЫН! КАК «ПЛОВ» ПО-ЖИВОТНОМУ?!

– «Плов» – он и есть «плов». Хоть по-какому.

– А ОНИ ЕГО «ПИЛАВ» НАЗЫВАЮТ…

– Спроси его – балконы есть? И какой этаж? – попросил Боб.

– Спроси сам, я переводить не успеваю!

– Я не умею спрашивать НА РАССТОЯНИИ! Я могу только понимать… – зашипел на меня Боб.

– Я ТЕБЯ СЛЫШУ, БОБ! – по-Животному прокричал Тимурчик. – ТРЕТИЙ ЭТАЖ, ОГРОМНЫЙ БАЛКОН, А РЯДОМ ДЕРЕВЬЯ. КАК У НАС В КВИНСЕ!..

– Отлично! – сказал Джек. – Спроси: дети, женщины есть?

Я спросил.

– ДЕТЕЙ НЕТ, – ответил Тимур. – ТОЛЬКО ДВЕ СТАРУХИ НА КУХНЕ…

* * *

… И тут из телефонного пульта гортанный голос с плохим английским жестко проговорил:

– Так что если вы хотите получить своего парня целиком, а не по частям, слушайте меня внимательно!..

Он начал было говорить, но тут его голос с плохим акцентом сорвался от давно сдерживаемой ненависти к нам, он перешел на какой-то невнятный собственный язык, и мы услышали пышущие злобой, наверное, страшные ихние ругательства!

Я со своей врожденной способностью восприятия любого языка нашей земли смог разобрать всего лишь несколько гнусных обещаний всех нас скормить Свиньям и перестрелять, как бешеных Собак!

Остальные слова я уже не мог разобрать, потому что нашего собеседника на том конце провода буквально сотрясал приступ ярости!

А потом он, вероятно, взял себя в руки и снова заговорил на своем паршивом английском:

– Труп привезете двумя машинами почти к океану на Марина-дель-Рей. Спуститесь на юг мимо аэропорта по Виста-дель-Мер до скрещения с Гранд-авеню. У самого поворота налево там будет автозаправочная станция. Поставьте машину под навес, пересаживайтесь во второй ваш автомобиль и… Чтобы духу там вашего не было!

– Как вы собираетесь передать нам мальчика? – спросил Пит.

– Никак. Пока не получим второго – живого Русского.

– Где гарантии?

– Никаких гарантий. Тебе придется или верить, или не верить. Это тебе на выбор. Диктуй его предполагаемый адрес и частоту волны, на которой работает ваша импульсная игрушка, присобаченная к его машине. Кстати, а почему вы сами его не взяли?

– Хотели отследить его дальнейшие связи, а он лег на дно. Но вам он зачем? Обычный мелкий ворюга, промышляющий по отелям. Вы же на всех углах утверждаете, что вами движет Великая Идея!

– Он оскорбил зеленое знамя Ислама. Поэтому он нам необходим. И учти, сегодня ночью начинается праздник всего Исламского Мира – Курбан-Хаит. И ты обязан сделать нам этот подарок.

Слышно было, как наш собеседник рассмеялся. А рядом с ним еще кто-то захихикал.

– Ты знаешь, лейтенант, что Курбан-Хаит – праздник жертвоприношения?.. Это когда в жертву Аллаху приносят агнца?

– Знаю, – ответил Пит, и я увидел, каких сил и какого напряжения стоило ему себя все время сдерживать.

– С тобой приятно иметь дело, – сказали оттуда со смешком. – Ты многое знаешь. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что если вы попытаетесь встать у нас на пути, ваш мальчишка может оказаться именно этим агнцем? И тогда вам всем придется совершать наш другой обряд – Руза-Хаит: поминовение усопших. Вряд ли вас это устроит, правда?

Когда Джек услышал последнюю фразу ОТТУДА, он подошел к телефонному пульту, слегка отодвинул плечом Пита Морено и наклонился к микрофону.

– Послушай, ты, мразь, – неожиданно тихо сказал Джек. – Я полицейский детектив Джек Пински. Я не настолько интеллигентен, чтобы играть в либерализм. Если я найду на теле мальчика хоть одну царапину, я просто отстрелю тебе твои грязные яйца. И сделаю я это без всякой спешки: сначала – одно, потом – второе. И не надейся, что тебя потом будут судить по законам Соединенных Штатов – с кучей адвокатов, газетчиков и каналов телевидения, которые будут транслировать на весь мир твои «великие» идеи. Я постараюсь сделать все, чтобы ты сдох до начала процесса. А у меня есть некоторый опыт в этой области. Можешь уже начинать гордиться: в вашем обряде поминовения усопших – Руза-Хаит – тебе уготована самая главная роль – усопшего. Как ты сам говоришь, вряд ли это тебя устроит, правда?

Я видел, что Боб и Пит были несколько удивлены тем, как резко Джек изменил тональность переговоров, практически приводивших к элементарному обмену. Они нам – Тимурчика, мы им – дохлого Казахского Немца, чтобы ОНИ могли убедиться, что тот уже никогда никому ничего не расскажет. И живого Русского убийцу, у которого теперь должна находиться книжка Астольфа де Кюстина «Николаевская Россия 1839 года» с вклеенным в обложку компакт-диском со всеми техническими данными, чертежами и технологиями изготовления ОКУЯНа – Оптического Квантового Усилителя с Ядерной Накачкой, – при помощи которого эта террористическая «Армия Защиты Исламских Свобод» собиралась стереть с лица Земли всю «белую» Америку…

Это еще счастье, что нам удалось втюхать ИМ вместо настоящего компакт-диска с подлинными данными ФАЛЬШАК, сотворенный братом Джека – Мортом Пински, доктором именно этих кошмарных наук!

Причем запись на диске, которую мы подменили и вклеили в обложку книги де Кюстина, была похожа на настоящую, как Котенок-близнец. Только по нашему диску даже пылесоса не сотворишь, а не то чтобы создать «управляемую атомную бомбу с лазерным наведением»!..

Так что пока эти Суки-террористы не украли нашего Тимурчика, все вообще шло ПО НАШЕМУ ПЛАНУ! Теперь ситуация неожиданно и серьезно усложнилась…

– Ты не очень погорячился, Джек? – спросил Пит Морено.

– Нет, – ответил ему Джек и покрутил пальцем в воздухе, дескать, он помнит, что их слушают. – Во-первых, я привык называть вещи своими именами, а во-вторых, я искренне рассчитываю на ответное понимание.

– О’кей, – сказал Пит и соединился со своим отделом: – Готовьте две машины. Одну с «клиентом», вторую для отхода. И страховку по пути следования. А также на месте передачи. Адрес…

Остальных распоряжений Пита я уже не слышал. Потому что в мой мозг ворвался хамский голос Братка, орущего по-нашему, по-Животному, из багажника «линкольна», через весь подземный гараж, лифты, коридоры, этажи, рестораны, бассейны и стены:

– Шеф!!! По-моему, Джек предложил ИМ, бля, суперприкольный вариант! Но мне тут в башку еще одна комбинашка пришла!.. Надо бы ее обчирикать!

То, что у Братка в минуты нервного напряжения обостряется мышление и повышается способность понимать Человеческую речь, это я уже заметил. Но то, что ему в голову стали самостоятельно приходить какие-то «комбинашки», было для меня новостью.

– Вы мне, Шеф, только скажите, что такое «плов»! Это то, что жрут?..

Вот тут Браток попал в десятку! Уж про плов-то я знаю все!

У Шуры в Ленинграде был давний дружок – кинорежиссер Искандер Хамраев. Как говорил про него Шура Плоткин, «узбекский интеллигент московско-ленинградского розлива». Так они с моим Шуриком частенько сбрасывались, покупали пару бутылок водки, баранину, рис, морковку, лук, а Искандер приносил с собой какие-то настоящие узбекские пахучие травки, и они вдвоем варили плов. Время от времени «разминаясь» одной-двумя-тремя и так далее рюмочками водки.

Когда же наконец плов оказывался готовым – и его можно было подавать к столу, выяснялось, что нужно срочно бежать по соседям в поисках водки в долг, так как в доме уже не оставалось ни капли и ни копейки…

– Как бы тебе это попроще объяснить? – начал я с добротным знанием предмета. – Плов – это баранина с рисом…

И только расщеперился описать Братку все в деталях, как этот хам прервал меня очередным идиотским вопросом:

– А что такое «рис»?

– Ну это такие маленькие беленькие штучки…

– Я, конечное дело, извиняюсь, Шеф, но тут вы как в лужу пёрнули – аж пузыри пошли! Вы что же думаете, я уже совсем тю-тю, пыльным мешком стебанутый? Что ж я, Баранов не знаю?! Я их в Сан-Фернандо, у этих предгорных фраеров-фермеров мочил немерено! И ни в одном Баране риса отродясь не было! Бля буду, Шеф… Но все равно идейка мне пришла в башку – зашибись!!!

… Пит кончил отдавать распоряжения своим сотрудникам по передаче на опознание того Казахско-Немецкого дохляка этим говноедам-террористам, как Боб вдруг вырвал из блокнота чистую страничку и что-то размашисто в ней написал. И моментально сунул эту бумажку под нос Питу и Джеку.

Меня всего аж колошмат забил от желания узнать, что там было написано! С завтрашнего же дня сажусь учиться читать!!! Не пальцем же деланный, как говорил Водила, – научусь!..

Сдержанный Джек одобрительно кивнул головой, а Пит, существо, как я понял, более импульсивное, даже обнял Боба и похлопал его по спине.

А потом рявкнул в микрофон открытым текстом:

– И чтобы через двадцать минут в «Беверли-Хиллз-отеле» были наши технари! Со всеми своими электронными штуками! Здесь «жучков» понапихано – один черт знает сколько. Я выезжаю прямо в район Марина-дель-Рей, к месту встречи…

* * *

– Что ты там написал?! – вцепился я в Боба, как только за Питом закрылась дверь. – Говори по-Животному! На всякий случай, пока не приехали ваши техники.

И я выразительно посмотрел на потолок и стены гостиной. Точно так же, как это делали Джек и Пит.

– Я просчитал, где может находиться Тим, – сказал мне Боб. – Это все-таки Калвер-Сити. Как я и думал, Рейнтри-серкл, бывшая территория кинокомпании «Метро-Голдвин-Мейер». Один из шести четырехэтажных домов.

– Как это ты сообразил?

– Первый звонок в машину Джека был зарегистрирован из Калвер-Сити… Тим видит из окна навес для автомашин и будку для охраны стоянки… Они остались там еще со времен «МГМ». Я бывал там много раз. А то, что это один из шести четырехэтажных корпусов, – потому что все остальные дома на этой территории только одно – или двухэтажные. А Тим сказал, что он находится на ТРЕТЬЕМ этаже с балконом!

– Шикарно!.. – Я даже лапами развел от удивления.

Джек, ничего не понимая по-Животному, потыкал пальцем в записку Боба и сказал:

– Отменно, Боб. Теперь помоги нам Господи, чтобы оно так и оказалось. Я был там однажды в гостях у Вендровских и теперь смутно припоминаю кое-какие детали, подтверждающие твою догадку.

В ту же секунду в кармане у Джека запиликал его собственный «непрослушиваемый» телефон – подарок его старого друга, агента Службы безопасности Президента, бодигарда Первого Кота Соединенных Штатов Сокса, бывшего сослуживца Джека по Вьетнаму – Ларри Брауна.

– Это звонит Рут из Нью-Йорка, – сказал я и не ошибся.

Джек вынул телефон из кармана куртки, нажал кнопку включения и сказал:

– Привет, Рут!

– Откуда ты знаешь, что это звоню я? – рассмеялась Рут.

– Кыся сказал.

– Я смотрю, вы там за нашим Кысей как за каменной стеной! Они рядом?

– Кто они? – тупо переспросил Джек.

– Мой сын и Кыся.

– А-а-а… Нет, Рут. Сегодня второй съемочный день, и Тим с Кысей там… Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, нормально. А где я тебя застала, Джек? Почему ты не с ними?

– Я пока в отеле… Тут кое-какие административные делишки.

– А с Тимом и Кысей есть кто-нибудь из наших?

Я услышал в голосе Рут возрастающую тревогу.

– Конечно, конечно, Рут!.. Помнишь рыжего Пита Морено?

– Кто не помнит рыжего Пита?! Он даже слегка ухаживал за мной.

– Так вот, Тима и Кысю сейчас пасет один из его лучших помощников – сержант Чжи-Бо.

Боб взялся руками за голову. Я поджал хвост.

– Какой у них там номер телефона? Я хочу поговорить с Котом и Ребенком. Чего-то я сильно хандрю без них, – сказала Рут.

– Они на выезде, милях в тридцати от Лос-Анджелеса, Рут.

– Ох, Джек… По-моему, ты мне пудришь мозги. А когда они вернутся в отель?

Джек посмотрел на меня и на Боба и почти уверенно сказал в трубку:

– Скорее всего они заночуют в трейлере, рано утром отснимут еще одну сцену и часам к десяти утра вернутся. Ты сейчас где? Дома?

– Нет, в клинике. Я звоню из палаты.

– Что говорят врачи?

– Кажется, все будет в порядке. Как вы питаетесь?

– Прекрасно. Что у Шуры?

– Или на работе в библиотеке, или у меня в клинике. Дома почти не бывает. Жрет в «макдоналдсах», «бюргер-кингах» и в разных других тошниловках, бедняга… Джек! Ты действительно говоришь мне всю правду?

– Нет, Рут, не всю. У Кыси тут появился новый приятель, которого он по окончании съемок хочет привезти с собой в Нью-Йорк.

– Кот или Кошка? – спросила Рут.

– Как тебе сказать… Скорее – Кот.

– Черт с ним, пусть везет. Веселее будет!

– Не знаю, не знаю… – засомневался Джек.

– Ох, Джек! Что-то ты петляешь… Ну черт с тобой. Целую. Позвоню еще завтра. Бай! Привет Питу.

Джек отключил свой телефон, спрятал его в карман и вывел нас с Бобом в сад. И сказал тоном, не оставляющим никаких сомнений:

– До десяти часов завтрашнего утра Ребенок должен быть здесь.

* * *

С соблюдением всевозможных ухищрений и тщательных предосторожностей Браток был извлечен из багажника нашего «линкольна», поднят на гаражном лифте в один из пустынных холлов отеля и препровожден Бобом и Джеком прямо во внутренний сад.

Я осуществлял разведывательные действия: кто и в чем может заподозрить большого Кота-Дворнягу, чье рваное ухо теперь известно чуть ли не всей Америке?

Делая вид, что я просто так, индифферентно (как словечко?..) прогуливаюсь, я забегал вперед, убеждался в том, что нашего Пумского обалдуя никто не увидит, и давал команду Бобу и Джеку вести Братка дальше. Если же я сталкивался с отельной обслугой или отельными постояльцами, то резко тормозил тайное продвижение Братка по лабиринтам отеля.

С грехом пополам Боб и Джек приволокли Братка во внутренний сад «Беверли-Хиллз-отеля», а там, уже самостоятельно, где ползком, где неслышными гигантскими прыжками, а где и роскошными «перелетами» с ветки одного дерева на другое, Браток благополучно добрался до нашего бунгало и привычно юркнул в заранее открытую для него дверь…

Идейка, которая, по его же выражению, «шваркнула ему по кумполу», родилась не на пустом месте, а в результате усиленной и непривычной работы Пумско-Кугуарско-Братковых мозгов и могла бы сделать честь любому калифорнийскому Горному Льву-Беспредельщику.

Оказывается, находясь в запертом багажнике «линкольна», Браток пребывал в таком нервном градусе, что превосходно слышал, что говорил нам Тимур по-Животному с другого конца Лос-Анджелеса.

Кроме всего, в багажнике Браток был окружен самыми различными запахами, которые и привели его к этой идее. А запахи были и взаправду самые разнообразные. Все началось от внюхивания Братка в стальной хлыст Тимура. Ребенок, как сказал Браток, так и встал у него перед глазами!..