Империя Ужаса (№3) - Наступление тьмы

— Я вырежу у тебя зоб, а из печенки сварю похлебку, — пообещал Марко. Солдаты выудили его из воды, карлик отвесил Рагнарсону издевательский поклон. — У меня для вас сообщение, вождь. Рад, что вы несёте свой зад в направлении дома. Этот урод Бадаламен устроил кое-кому порку в Хаммад-аль-Накире, и теперь Эль Мюрид приказал ему приняться за Кавелин.

Выхватив у одного из солдат дротик, Марко устремился к птице, приставил острие ей между глаз и произнес:

— Послушай, птичка, если бы у меня не было аллергии к пешему хождению…

Рагнарсон махнул рукой своим спутникам, и они продолжили путь. Пока они могли слышать, Марко все еще сыпал проклятиями.

Армия ежедневно проходила громадное расстояние. Рагнарсон спешился и шагал вместе с солдатами, доказывая, что непосильных задач перед ними не ставит. Колонна растянулась. Степняки иногда появлялись, но поворачивали коней, как только видели, что войско с флангов охраняют Оно с Тысячью Глаз и Громачи Божественное Яйцо.

Рагнарсон чуть замедлил марш около Тройеса и послал в город отряд, чтобы раздобыть продовольствие и сообщить всем о присутствии в войсках Вартлоккура. В противном случае жители Тройеса могли бы и не устоять перед искушением. В Фадеме армия Рагнарсона награбила немало.

Насмешник, получив свою долю награбленного, тоже отправился в город. Он еще со своих ранних дней помнил, что игорные дома в Тройесе содержались в образцовом порядке.

Именно в одном из этих заведений к нему и подошел член действующей в городе Девятки.

Эмиссар Праккии толщиной превосходил даже самого Насмешника. По его лицу катились реки пота, а сам он изрядно попахивал. Мухи испытывали к нему особую любовь. Тем не менее игроки расступались перед ним, когда он шествовал к столу, где Насмешник, которому, судя по всему, начинала улыбаться удача, изумлял всех своими ставками. После того как кости трижды обошли всех игроков, он прошептал на ухо Насмешнику:

— Мне надо поговорить с вами, толстячок.

— Эй! Вот тот самый случай, когда головешка обвиняет чугунок за то, что тот слишком черный. Удались, нахальствующий прерыватель.

— Может быть, желаете, чтобы проверили кости, которые вы столь успешно бросаете?

Насмешник погремел шулерскими костяшками, размышляя о том, как их подменить другими таким образом, чтобы толстяк не заметил,

— Что ж, пойдем поговорим.

Насмешник собрал свой выигрыш и отошел, извинившись перед зрителями. Крупье не возражал, что было весьма удивительно.

Он все же перед выходом сумел подменить кости.

Насмешник вышел вслед за толстяком на улицу и, пройдя следом за ним в боковой переулок, выхватил кинжал и приставил его к горлу наглеца.

— Лично я, являясь завсегдатаем темных проулков, принимаю упредительные действа, прежде чем захлопывается мышеловка, — пробормотал он. — Говори. Или через мгновение под твоим ртом разверзнется новый, кроваво-красный.

Толстяк не испугался.

— Я выступаю от имени Скрытого Королевства, — произнес он.

А Насмешник так надеялся, что подобного контакта вообще не произойдет. Он до сих пор так ничего и не сделал, чтобы ублаготворить лорда Чина.

— Говорите, — сказал он, внутренне напрягшись.

— Поступило сообщение от Праккии. Директива. Уничтожить человека по имени Рагаарсон.

— А что, если в порядке дискуссионном сказать, что бывший поклонятель Праккии передумал? Лично я, значит.

— В их руках ваш сын. Так что выбирайте, кому из двоих умереть.

— Ядовитейшая свинья! — Он полоснул клинком по горлу толстяка и повернулся, чтобы бежать. Но на его пути стал еще кто-то, и этот кто-то бросил щепотку порошка в лицо Насмешника.

Насмешник рухнул без чувств.

Негромкие настойчивые голоса принялись нашептывать и нашептывать ему в ухо, что следует делать…

— Он здесь! — крикнул Хаакен, и к нему в проулок подбежали несколько кавелинцев. — Второй жмурик, видимо, тот толстяк, с кем он вышел из зала. Пол, стань на углу и предупреди, если появится городская стража. Кажется, Насмешник успел прикончить еще одного, прежде чем погибнуть самому.

Один из солдат склонился над Насмешником.

— Он жив, полковник. Видимо, получил удар по голове.

— Проверь его кошель.

— Пуст.

— Странно. На него не похоже быть захваченным врасплох. Посмотрим. Кровь. Видимо, он успел ранить еще парочку, но тем удалось скрыться. — Хаакен тронул носком сапога второй труп, в груди которого все еще торчал меч Насмешника.

Какой дьявол занес его в этот проулок вместе с незнакомым ему человеком? И почему, спрашивается, они его не добили?

— Полковник… — Но Пол со своим предупреждением опоздал.

Городские стражники узнали в человеке с мечом в груди известного городского грабителя, а толстяк оказался важным членом магистрата. Стражники сняли со всех подробнейшие показания. Их приставания привели в ярость владельца игорного дома. Полиция хотела арестовать Насмешника, но Черный Клык возмутился и закричал, что немедленно призывает Вартлоккура, чтобы тот испепелил языки прямо во рту полицейских чинов. Стражи закона отступили и отпустили Насмешника при условии, что тот по первому вызову незамедлительно явится для дачи показаний.

Придя в себя, Насмешник обнаружил рядом с собой Браги, Непанту, Вартлоккура и Хаакена.

— Что произошло? — спросил Браги.

— Оставь его в покое, — взмолилась Непанта. — Разве ты не видишь?

— Хорошо. Эй, кто-нибудь, принесите ему суп.

Насмешник рассеянно проглотил несколько ложек похлебки, усиленно стараясь припомнить, что же произошло. Голоса… говорившие, что он должен… Должен что? Убить. Убить этих людей. В первую очередь Браги. И Вартлоккура, если удастся.

Он попытался нащупать свой кинжал, но тот куда-то пропал.

Им овладела неодолимая потребность немедленно нанести удар.

Вартлоккур взирал на него с большим подозрением. Чародей с момента первой встречи на острове даже не пытался скрыть своего недоверия. Надо быть изворотливее, подумал Насмешник. Ему и Непанте следует выбраться из этой переделки живыми.

Но он должен совершить то, что приказано. Ради Этриана.

Его друг на протяжении более двадцати лет… Его отец… Но потребность умертвить их нестерпимой болью рвала внутренности подобно прогрызающемуся на свет дракону.

Вартлоккур был незаконным сыном последнего императора Ильказара и косвенным образом участвовал в убийстве своего отца. Это было проклятием всего рода Голманов. Сыновья истребляли отцов, .. Насмешник однажды, давным-давно, уже убил Вартлоккура. Яблоком раздора была Непанта… Но жуткий человечек на крылатом коне вернул чародея к жизни.

Насмешник принялся врать своим бывшим друзьям, в то время как все мысли его были обращены к Этриану. Неужели и тот когда-нибудь станет убийцей своего отца?

Глава 28

Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара

ДРУГ-УБИЙЦА

Очередную новость Марко принес Рагнарсону, когда тот уже находился под Гог-Аланом. Мегелин отступал к хребту Капенрунг. Пески пустыни были обильно орошены кровью его солдат. Армия молодого полководца потеряла едва ли не половину личного состава.

Эль Мюрид также понес огромные потери, однако, несмотря на это, он приказал Бадаламену вести свое потрепанное войско прямо на Кавелин.

Рагнарсон еще более увеличил скорость марша. Когда армия вступила в проход Савернейк, Вартлоккур сказал Браги:

— У нас возникла еще одна проблема — Насмешник. С ним что-то сделали. Он лжет…

— Да, он ведет себя довольно странно. Но как бы вёёл себя ты или я, побывав в лапах Шинсана?

— Я уже был в лапах Шинсана. Именно поэтому меня и не оставляют подозрения. В Тройесе произошло нечто такое, в чем он не желает признаваться.

— Не исключено.

— Я знаю, что ты думаешь. Обманщик опасается за сына и за Непанту. Тем не менее постарайся не спускать с него глаз.

Через некоторое время, когда армия миновала Майсак и радостно начала спуск с гор к уже недалекому дому, Вартлоккур снова предстал перед Рагнарсоном и объявил:

— Непанта исчезла.

— Как, опять?!

— На этот раз её украл твой жирный друг.

— Давай сначала, — вздохнул Рагнарсон.

— Он оставил её в Майсаке…

— Но зачем?

— Попробуй догадаться.

— Не имею понятия.

— Он хочет, чтобы она избежала всякого риска.

— Убирайся.

Браги все это страшно не нравилось. Вартлоккур был прав. Что-то произошло, и Насмешник совершенно изменился. Его знаменитое чувство юмора исчезло. Он неделями не улыбался и избегал своих друзей, предпочитая брести в стороне и что-то бормотать, опустив глаза в землю. Насмешник потерял аппетит и превратился в тень того жизнерадостного толстяка, который явился в замок Криф на празднование Дня Победы.

На вопросы Насмешник не отвечал и начинал горячиться, если от него не отставали. Хаакен и Рескирд просто перестали его замечать.

Рагнарсон же, напротив, не сводил с него глаз, надеясь найти ответ на загадку.

Кавелин приветствовал их как героев-победителей. Продвижение армии замедлилось. Каждое утро выход задерживался — на то, чтобы оторвать солдат от сельских красоток, уходила масса времени.

— Не нравится мне все это, — заметил Хаакен утром того дня, который Рагнарсон наметил для возвращения в Форгреберг.

— Что именно?

Связи с Гжердрамом они пока не имели, и в Форгреберге, по-видимому, еще не знали о возвращении армии.

— Сколько мужчин ты встретил на пути? — сказал Черный Клык в своей обычной манере, когда собеседнику предоставлялась возможность самому дать по меньшей мере половину информации.

— Я все-таки тебя не понимаю.

— Мы идем по стране уже три дня, а я пока не увидел ни одного мужчины, который не был бы стариком. Когда я спрашиваю, мне отвечают, что все ушли на Запад. Итак, где они могут быть? Что случилось с тем гарнизоном, который Гжердрам оставил в Карак Штрабгере?

— Ты прав. Даже нордмены и те исчезли. Отыщи Рагнара. А также Требилкока и Дантиса. Мы поскачем вперед.

К ним присоединился и Вартлоккур. Во второй половине того же дня они уже оказались в Форгреберге. Город был совершенно пуст. Ворота охраняли несколько отвратительно вооруженных старцев. На улицах занимались строевой подготовкой женщины.

— Что за дьявольщина? — взревел Рагнарсон, увидев первый подобный отряд. — В чем дело? — спросил он, осадив коня рядом с марширующими девицами. Месяцы полевой жизни вовсе не прибавили ему обаяния. Не узнав его, женщины бросились врассыпную.

Одна из них все же узнала Рагнарсона.

— Это же маршал! — закричала она, хватаясь за его шпору. — Слава богам! Слава богам, что вы вернулись.

Остальные, тут же забыв свои страхи, обступили регента и наперебой принялись ему что-то втолковывать.

— Что, дьявол вас всех побери, здесь происходит?! — заорал Рагнарсон. — Вот ты! — Он ткнул пальцем в девушку, схватившую его за шпору. — Ты говори! Остальным молчать! — рявкнул он. Девицы бросились бежать по улицам с восторженным визгом: «Маршал! Маршал вернулся! Мы спасены!»

— Так, — значит, вы ничего не знаете, сэр?

— Нет, будь я проклят. И помру в неведении, если мне не расскажут. Где мужчины? И почему вы играете в солдатиков?

— Они все ушли с сэром Гжердрамом. Эль Мюрид… Его армия в Ортвейне и Улмансике. Каким-то образом они прошли — через горы. Сейчас они могут быть уже и в Моршеле.

— О!.. — С Гжердрамом осталось так мало опытных бойцов. — Хаакен!

— Я поскачу, — вызвался Рагнар.

— Хорошо. Скажи Рескирду, чтобы торопился, и пусть предупредит всех людей, что в городе мы останемся только на одну ночь. Никаких увольнений. А теперь скачи.

Он с гордостью посмотрел вслед сыну. Рагнар превратился в настоящего мужчину. И был почти готов к самостоятельнойжизни.

— Благодарю тебя, красавица. Теперь во дворец. Там мы получим дополнительные сведения. Вартлоккур, ты можешь связаться с Рейдачаром?

— Нет. Я должен ждать, пока он сам ко мне не явится.

— Проклятие! Ведь на то, чтобы проползти по обходным тропам, нужны столетия. Как они преодолели горы? И почему их не увидел Рейдачар?

Рагнарсон не знал, как это делается, но зато это прекрасно известно Бадаламену. Просто войска Бадаламена передвигались быстрее, чем это считалось возможным, а Гжердрам, — ещё не зная, на кого готовится атака — Мегелин или Кавелин, — выжидал слишком долго. Более того, он, не задумываясь, приказал своим войскам контратаковать поочередно мелкими отрядами, в результате чего понес тяжелые и к тому же бесполезные потери. Гжердраму пришлось прибегнуть к тактике затяжек, чтобы успеть собрать новые силы и попытаться преградить врагу путь на Форгреберг.

Вот уже два дня от Гжердрама не поступало никаких новостей. Ходили слухи, что завязывается крупная битва. Гжердрам перебросил всех способных носить оружие мужчин под Бредна-Линне у границы с провинцией Моршел, всего в двадцати пяти милях от столицы.

Рагнарсону приходилось проходить через те края во время гражданской войны.

— Гжердрам умнеет прямо на глазах, — сказал Браги Хаакену. — Это самое удобное место для нейтрализации массированных атак. Там преобладают небольшие фермерские хозяйства, вся территория перегорожена каменными стенками, кругом леса, большие и маленькие, множество холмов… Кроме того, полдюжины замков неподалеку друг от друга. Много мест, где можно укрыться и откуда можно нападать в случае проигрыша основной схватки. Для замысловатых кавалерийских маневров места там не остается. А это, в свою очередь, означает, что Бадаламену придется столкнуться с тяжелой рыцарской конницей Кавелина грудь в грудь.

— Он избегает сражений, если считает условия неблагоприятными, — заметил Вартлоккур.

— Ему нужен Форгреберг, поэтому он где-нибудь будет драться. С нами или с Гжердрамом. Посмотрим на карты, они все скажут.

Перейдя в штабную комнату, они развернули карты Моршела и прилегающих к нему провинций.

— А теперь, — сказал Рагнарсон, — попытаемся встать на место Бадаламена. Ты торчишь здесь, на Линне, у границ Ортвейна. Другая большая толпа поджидает в Бреде. Местность для сражения неблагоприятная. Что делает Бадаламен, чтобы добраться до Форгреберга?

— Я мог бы разделить армию, — сказал Требилкок. — Удержал бы Гжердрама в Бреде, а вторую группу обошел. Если бы у меня было достаточно сил, конечно. Гжердрам не смог бы уйти, даже зная, что происходит.

— Нам остается только гадать, пока мы не получим сведений от Нерожденного или карлика. Готов спорить, что числом мы их превосходим. Гжердрам поднял двадцать пять тысяч. Но зато у Бадаламеиа опытные бойцы. Одни ветераны.

Требилкок, ткнув пальцем в карту, продолжил:

— Если он попытается совершить обходной маневр, то ему придется двигаться на восток вплоть до Линна. — Он провел пальцем по реке, образующей южную границу Моршела. Далее она текла к Форбеку и лесному заказнику Гудбрандсдал вблизи округа Форгреберг. Речка была так себе, хотя кое-какую преграду для войск создавала. Во время переправы армия становилась более уязвимой.

Рагнарсон согласился с Требилкоком.

— Да, — сказал он. — Холмы в Траутвайне крутые, а леса дремучие. Дороги мы сможем удержать без труда. Но это не значит, что он туда не двинется. Ему не приходилось бывать в Кавелине.

— Ты полагаешь, что Хабибулла и Ахмед пять лет здесь били баклуши? — насмешливо поинтересовался Хаакен. — Боюсь, что их карты поточнее наших.

— Да… Ну что же, вообще-то я согласен с Майклом. На их месте я тоже передвинулся бы на южный берег Линна. Таким образом, нам следует укрыться в Гудбрандсдале. Он будет форсировать Линн у Норбери, неподалеку от места впадения в Шпее. Там с обеих сторон города есть мосты. Мы ударим с фланга, когда войска сгрудятся для переправы. От одного из мостов до леса не более ста ярдов. Им придется отступить вниз к берегам Шпее.

Дискуссия продолжалась далее. Вскоре появился Рагнар, приведя с собой Насмешника.

— Мы что-то слишком разволновались, — объявил Рагнарсон уже ближе к вечеру. — Невозможно спланировать операцию в мельчайших деталях вплоть до последней стрелы. И этого делать мы не будем. Общий план у нас имеется, и мы нанесем удар без учета непредвиденных обстоятельств. Хороший отдых принесет нам гораздо больше пользы. Насмешник, комната, в которой ты жил с Непантой, свободна. Располагайся как дома.

Появился Ярл Аринг и поманил в сторону Хаакена. Через минуту они вдвоем подошли к Рагнарсону.

— Сэр, — начал Аринг, отводя свои стальные глаза в сторону.

— Слушаю.

— Осложнения.

— В чем дело?

— Один из моих сержантов хочет с вами поговорить. По личному делу.

— Достаточно важному для того, чтобы я его принял?

— Думаю, что так, — вмешался Хаакен.

— Хорошо. Позовите его.

— А я ведь тебя предупреждал, — проворчал Хаакен, когда Аринг вышел.

— Ах, вот что! Рагнар и эта девчонка…

— Она ждет ребенка.

— Тащи Рагнара обратно. Он об этом знает?

— Наверное. Полагаю, он сумел выкроить время, чтобы с ней повидаться.

Сержант Сименсон оказался обветренным ветераном, с которым Рагаарсон ни за что не хотел бы схватиться в битве. Многочисленные шрамы на лице говорили о том, что он с честью прошел все ступени службы, начавшейся еще до появления Рагнарсона в Кавелине. Тем не менее воин волновался, как ребенок, которому предстояло отвечать за разбитую вазу.

Хаакен привел Рагнара. Увидев сержанта, сын маршала едва не ударился в панику.

— Ты, парень, вел себя как горилла, — проворчал Браги. — Посмотрим, сможешь ли ты вести себя как подобает мужчине. Тебе и сержанту надо кое-что обсудить. Беседуйте. Я останусь только слушателем, пока кто-то из вас не начнет вести себя как осел. Если это произойдет, я раскрою вам черепа. — Обращаясь к Сименсону, он добавил:

— Теперь уже ничего не изменить. Так что обсуждайте только будущее. Вы успели поговорить с дочерью, сержант?

Сержант утвердительно кивнул. Он был страшно зол, но, являясь хорошим отцом, прежде всего беспокоился о будущем дочери.

Рагнарсон с интересом следил за беседой, восхищаясь Рагнаром. Его сын не пытался увильнуть. Он действительно любил девчонку и, сразу перейдя к делу, начал обсуждать детали брачного соглашения. Сам Браги не смог бы уладить дело лучше. Во всяком случае, с Фианой он сделать этого не сумел.

На этом все и закончилось, если не считать того, что слухи о разговоре просочились в народ, обеспечив новую поддержку Рагнарсону. Пратаксис постарался, чтобы создалась легенда о несгибаемости и неподкупности маршала, который даже собственного сына не стал защищать вопреки совести.

Когда Рагнарсон отошел ко сну, было уже совсем поздно, а еще до рассвета ему следовало быть в войсках. Он заснул с надеждой, что его воины не проведут ночь в пьянстве и в погоне за юбками, понимая в то же время, что надежда эта тщетная. Что-то разбудило его. Но это был вовсе не звук. Незваный гость двигался бесшумно, как кошка.

Вот-вот должен был наступить рассвет. Небо за окном уже начинало сереть.

Скорее почувствовав, нежели увидев удар, он откатился в сторону. Нож глубоко рассек кожу на спине, пройдясь по ребрам и позвоночнику. Браги взревел и свалился на пол, увлекая за собой простыни и одеяло.

Убийца еще раз ударил, но уже в пустую постель.

Маршал Кавелина вскочил на ноги, по его спине лилась кровь. Обнаженный Браги повернулся лицом к нападавшему, обхватил его и рухнул вместе с ним на кровать.

Убийца оказался страшно тяжелым коротышкой и в то же время увертливым не хуже обезьяны. Они скатились на пол, и в этот момент противник ударил Браги коленом в пах. Регент взвыл и что есть силы хватил руку врага с зажатым в ней кинжалом о ножку кровати. Оружие откатилось под гардероб. Убийца брыкался, пытаясь вцепиться Браги в глаза, и кусался. Так же вел себя и Рагнарсон, подкрепляя действия громогласным ревом.

Противник был крепким и решительным бойцом, силы которого увеличивало отчаяние. Браги же слабел. Начинало сказываться обильное кровотечение.

"Куда, к дьяволу, подевалась охрана? Где этот Хаакен?» Он перестал парировать удары и сосредоточился только на том, чтобы взять противника в жесткий захват. Ему удалось проскользнуть за спину врага и зажать его шею между локтем и предплечьем. Браги резко рванул руку кверху, одновременно, невзирая на боль, изогнувшись назад всем телом.

— Все-таки я уел тебя, — прорычал Браги.

Это был страшный прием. Если применить его неожиданно к ничего не подозревающему противнику, то легко можно сломать шею.

Убийца болтал ногами, извиваясь, как вытащенный из воды угорь. Браги не отпускал. Убийца извлек откуда-то второй кинжал и, не глядя, начал колоть Рагнарсона в бок.

"Где, во имя ада, Хаакен? Где Вартлоккур? И вообще, куда все подевались?»

Движения убийцы начали слабеть.

Браги подозревал, что это очередная уловка. Медленно, очень медленно он поднялся на ноги, поднимая вместе с собой и врага.

Убийца возобновил сопротивление с новой силой, признаваясь тем самым в обмане.

Хватит, подумал Браги. Он наклонился вперед, рискуя, что противник перебросит его через себя, и затем резко рванул назад, используя тело как рычаг. Рагнарсон почувствовал, как хрустнули шейные позвонки, зажатые между его предплечьем и плечом.

Сорванная с петель дверь рухнула, и в спальню ворвались Хаакен, Вартлоккур и насколько солдат стражи. Помещение залил свет факелов. Браги позволил телу нападавшего соскользнуть на пол.

— О боги, — заливаясь слезами, прошептал он и бессильно опустился на кровать. На мгновение Рагнарсон даже забыл о боли.

— Он жив, — сказал Вартлоккур, приложив пальцы к шее Насмешника.

— Вачела сюда! — приказал Браги.

Вартлоккур поднялся, и по его щекам тоже катились слезы.

— Ложись, — сказал он Рагнарсону, — и дай мне возможность остановить кровь. Быстрее! Да двигайся же!

Он повиновался, не имея сил противиться гневу чародея.

— Почему? — произнес он и тут же застонал, когда Вартлоккур раздвинул края раны на спине.

— Тебе придется некоторое время побыть в горизонтальном положении. Вачелу понадобятся мили нитей, чтобы заштопать такую дыру. Порез до костей. И бок тоже.

— Но почему? Будь все проклято! Ведь он же был моим другом.

— Может быть, потому, что у него есть сын. — Чародей осматривал его раны без всякой нежности. — У меня тоже был сын…

— Проклятие! Ты что, выворачиваешь меня наизнанку?

— … но думаю, что он умер в том темном проулке в Тройесе. Снова проклятие Голманов. Если бы не Этриан, то его отец здесь бы не лежал.

В спальню вбежал Вачел. Он проверил у Насмешника пульс, порылся в своей сумке и, достав оттуда пузырек, заткнутый комком шерсти, сказал Хаакену:

— Подержи это у него под носом. — После этого он повернулся к Браги и распорядился:

— Принесите горячей воды. — Нажав в нескольких местах и внимательно осмотрев раны, Вачел продолжил:

— С вами все будет в порядке. Несколько стежков, несколько недель в постели. Однако, маршал, некоторое время вам будет больно.

— А как с Насмешником?

— Перелом шеи. Но он все еще жив. Думаю, что было бы лучше, если бы он умер.

— Почему?

— Помочь ему я не в силах. Никто не может сделать этого. Я могу всего лишь поддерживать его существование.

Пока Вачел обмывал, зашивал и перевязывал Браги, Вартлоккур еще раз внимательно осмотрел Насмешника. Закончив осмотр, он произнес:

— Разум к нему не вернется, и он обречен на растительный образ жизни. Да и в таком состоянии его долго не продержать. Вы не сможете кормить его, не разрезав спинной мозг. — Голос выдавал печаль и отчаяние чародея.

Вачел все же осмотрел Насмешника еще раз и ничего не смог добавить к диагнозу Вартлоккура, не говоря уж о том, чтобы оспорить его.

Браги, врач и Хаакен обменялись взглядами.

— Для него будет легче, если мы его прикончим, — произнес чародей. Его глаза увлажнились, а голос дрожал.

Мысли Рагнарсона путались, в голову лезли какие-то немыслимые идеи…

Насмешник дернулся, и из его горла послышались душераздирающие жуткие звуки. Вачел намочил лечебной жидкостью еще один шерстяной шарик и склонился над страдальцем.

Все остальные взглянули друг на друга.

— Проклятие! Я сделаю это, — прорычал Хаакен, вытаскивая кинжал. На него было страшно смотреть.

— Нет! — выкрикнул Вартлоккур. Его вид мог привести в трепет даже василиска.

— Я — врач, — сказал Вачел.

— Нет, — продолжил чародей более спокойным тоном. — Он — мой сын. И пусть это будет на моей совести.

— Ни в коем случае, — возразил Рагнарсон. — Ты не можешь сделать этого. Вспомни о Непанте и Этриане. Я совершу это, — выдавил он с трудом. — Пусть она ненавидит меня… Кроме того, она больше прислушается к голосу разума, если это буду я… Доктор, у вас найдется что-нибудь, действующее быстро и безболезненно?

— Нет, — повторил Вартлоккур.

— Следует ли это сделать? — спросил Браги, обводя взглядом лица всех присутствующих.

Хаакен пожал плечами. Вачел неохотно выразил согласие. Вартлоккур вначале кивнул, затем отрицательно покачал головой, а затем пожал плечами.

— А вы, — прорычал Рагнарсон, обращаясь к солдатам, — вы, если цените свою жизнь, крепко запомните: когда вы пришли сюда, он уже был мертв. Ясно?

Он со стоном стал на колени рядом с Насмешником. Раны болели все сильнее и сильнее.

— Доктор, дайте мне что-нибудь.

Вачел неохотно вытащил из своей сумки еще один пузырек, но, не удовлетворившись им, продолжил поиски.

— Поторопись, лекарь! Мне еще надо поучаствовать в битве, а я вот-вот начну терять терпение.

— Ни в каких битвах вы пару недель участвовать не будете, — спокойно произнес Вачел, извлекая из сумки пинцет. — Положите один кристалл ему на язык. Он подействует через две минуты.

— Я буду присутствовать на этом сражении. Если кто-нибудь согласится донести меня. Мне надо нанести ответный удар, или я сойду с ума.

Лишь с третьей попытки он сумел захватить пинцетом крошечный голубой кристалл.

Рагнарсон смотрел с противоположного берега Шпее на Норбери. По его щекам все еще катились слезы. Он едва не убил себя, прошагав пешком весь путь. Раны болели просто ужасно. А ведь Вачел его предупреждал. Доктора надо было послушаться. Он посмотрел на небо. Не исключено, что будет дождь.

Браги еще раз внимательно изучил Норбери. Это был город-призрак. Все его обитатели успели бежать.

Он с нетерпением ждал доклада разведчиков. Марена Димура рассыпались по обоим берегам Линна.

Рагнарсон уже в который раз принялся разглядывать мост. Это было массивное каменное сооружение, по ширине способное пропустить лишь одну повозку, запряженную быками. Весьма симпатичная теснина.

За его спиной негромко переговаривались лучники и пехотинцы. Хаакен и Рескирд сновали среди воинов, заставляя их говорить еще тише. Чуть выше по Шпее личная конная гвардия королевы во главе с Ярлом ждала момента, чтобы форсировать реку и ударить по врагу с тыла.

Если враг появится, конечно.

Видимо, не сегодня, подумал Рагнарсон, когда солнце нырнуло за холмы Моршела.

— Рагнар, передай командирам, что их люди могут разбивать лагерь.

Он еще стоял на том же месте, когда поднялась луна, проливая бледный свет через разрывы облаков. Было почти полнолуние. Браги стоял, опершись на копье, напоминая собой легендарного воина, оберегающего лесную тропу.

К нему подошли Требилкок, Дантис и полковник Лиакопулос. Ни один из них не произнес ни слова. Они понимали, что сейчас не время отрывать маршала от размышлений.

Он же предавался воспоминаниям о Насмешнике и Гаруне. Они, если не считать Хаакена и Рескирда, были его самыми старыми друзьями. И отношения его с тролледингцами были совсем иными. Хаакен и Рескирд были спокойной и надежной опорой. Незаметные, ненавязчивые, они всегда оказывались рядом, когда возникала потребность. В Насмешнике и бин Юсифе было больше жизни, больше страсти, но гораздо меньше надежности, чем в первых двух.

Браги припоминал приключения тех времен, когда они были молоды и не испытывали сомнений в своем бессмертии.

Тогда они были счастливее, чем сейчас, решил он. Никому ничем не обязанные, они могли отправляться куда глаза глядят и делать все, что заблагорассудится. Даже Гарун не слишком напирал на свою роль короля в изгнании.

— Кто-то приближается, — прошептал Требилкок.

В темноте по пустой полосе между поселением и рекой проскользнул человек и прыгнул в воду.

— Помоги ему, Майкл.

Требилкок скоро появился в сопровождении Марена Димура.

— Он идет. Всадник Пустыни. Тысячи. Много тысяч. Подковы завернуты тряпками. Вот так.

— Майкл, Арал, полковник, известите всех немедленно. Загасить костры. Все на исходные позиции. Но чтобы тихо! — Обращаясь к разведчику, он спросил:

— Насколько далеко?

— Три мили. Сейчас, может быть, две. Идут медленно. Дозоров не высылают, чтобы себя не выдать.

— Хм-м…

Этот Бадаламен действительно хитроумный тип. Он вновь поднял взгляд к небу. Разрывы в облаках расширились — для лучников света будет достаточно.

— Рагнар, беги к Ярлу и передай, чтобы он начал движение уже сейчас.

Перед Арингом стояла очень нелегкая задача. Лошади очень неохотно вступают в сражение ночью.

Едва войска успели занять исходные позиции, как в городе на противоположном берегу зашевелились какие-то тени. Всадники Эль Мюрида шли пешком, ведя своих лошадей под уздцы. Скоро они должны были столпиться на мосту.

Маневр Бадаламена произвел на Рагнарсона сильное впечатление. Прирожденный воин, видимо, рассчитывал захватить Форгреберг еще до рассвета.

Примерно сотня вступила на мост. Рагнарсон считал, что сотни три переправятся по мосту выше по реке. Сотен пять примерно все еще оставались на южном берегу.

— Время!

Стрелы со змеиным шипением пронзили воздух. Две тысячи лучников вели стрельбу с максимально возможной частотой.

Толпа на мосту забурлила. Заржали лошади. Послышались проклятия людей. Раздались стоны, крики и недоуменные вопросы. Через несколько мгновений полегла примерно половина наступающих. А через четверть минуты те, кто выжил, мчались в город, смешивая ряды товарищей по оружию, которые все еще были на подходе к мосту.