Встреча

— Из того, что мне рассказывали о вашей семье, я осмелюсь сделать вывод: твои отец и брат, будь они живы, несомненно, уже назначили бы Лавджою место и время, — мягко заметил Гарри.

— Но это же совсем не одно и тоже! Они были совсем другие… — Сердце Августы разрывалось от отчаяния. — Они были безрассудные, беспечные, порой даже чересчур беспечные. Но я все равно ни за что не позволила бы им вызвать Лавджоя на дуэль. Повторяю, во всех неприятностях целиком и полностью виновата я одна.

— Августа…

Она требовательно тряхнула его за лацканы пальто:

— Я не желаю, чтобы кто-то рисковал жизнью из-за моих глупых проступков. Пожалуйста, Гарри! Дай мне слово, что ты его не вызовешь. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.

— Ты, похоже, совершенно уверена, что именно я окажусь в роли проигравшего, — проговорил он. — Пожалуй, мне следовало бы даже обидеться, ибо ты подвергаешь сомнению мое умение обращаться с пистолетом.

— Нет, нет, дело вовсе не в этом! — Августа яростно замотала головой, стараясь убедить его, что никак не собиралась обидеть его или смутить. — Просто некоторые люди, вроде моего брата, не могут жить без опасных приключений. А ты не такой. Ты же ученый! Ты же не какой-нибудь сумасбродный авантюрист-коринфянин!

— Я начинаю думать, что ты, Августа, и в самом деле испытываешь ко мне какие-то нежные чувства, хотя и не слишком высоко оцениваешь мое умение драться.

— Ну конечно же испытываю, Гарри! И я действительно очень высоко ценю тебя. Я всегда очень гордилась тобой. А в последнее время у меня появились и другие, надо сказать, весьма теплые чувства по отношению к тебе.

— Ах вот как!

Она вспыхнула, уловив в его голосе легкую насмешку. Господи, ведь только что она позволила этому человеку делать с ней бог знает что! А теперь не нашла ничего лучше, как заявить, что испытывает к нему теплые чувства!

«Он, должно быть, считает меня полной дурой, — думала Августа. — С другой стороны, вряд ли можно сказать, что я не сгораю от любви к нему. Впрочем, сейчас не время и не место для пылких признаний. Все как-то ужасно смешалось…»

— Гарри, ты очень помог мне сегодня, и я ни в коем случае не хочу, чтобы ты пострадал из-за моего легкомыслия, — решительно заключила Августа.

Гарри довольно долго молчал. Потом мрачно улыбнулся:

— Давай заключим сделку, Августа. Я не стану вызывать Лавджоя на поединок, если ты обещаешь не возражать больше против скорейшего заключения нашего брака, возможно даже в течение ближайших двух дней, хорошо?

— Но, Гарри…

— Так мы договорились, дорогая?

Она глубоко вздохнула, понимая, что попалась в ловушку:

— Да, договорились.

— Вот и прекрасно.

Августа вдруг подозрительно прищурилась:

— Знаете что, сэр, если бы я была мало знакома с вами, то непременно решила бы, что вы чрезвычайно хитрый и умный негодяй!

— Ах вот как! Но вы же хорошо знаете меня, мисс Баллинджер, так что не станете делать столь ужасных выводов, не правда ли? Дорогая, я всего-навсего скучный, хотя и довольно трудолюбивый филолог.

— Который занимается любовью в чужих каретах и чисто случайно умеет открывать любые замки…

— Из книг можно и не тому научиться. — Он поцеловал ее в кончик носа. — А теперь беги скорее в дом, девочка, и сними наконец эти проклятые бриджи. Они не для настоящей леди. Я бы предпочел, чтобы впредь графиня Грейстоун носила исключительно женское платье.

— А вот это меня ничуть не удивляет, милорд. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Августа?

Она оглянулась. Гарри сунул руку в карман пальто и извлек оттуда маленький бархатный мешочек.

— Я полагаю, оно принадлежит тебе? Надеюсь, нам больше не придется его закладывать…

— Мое ожерелье! — Августа просияла, благодарно глядя на графа, и взяла у него бархатный мешочек. Потом встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок. — Благодарю вас, милорд! Вы и представить себе не можете, что это для меня значит. Но как вам удалось отыскать его?

— Ваш кредитор расстался с ним более чем охотно, — сухо проговорил Гарри.

— Я, разумеется, верну вам тысячу фунтов, — поспешно заявила Августа, в восторге от того, что ожерелье снова вернулось к ней.

— Даже и не думайте. Если угодно, считайте это частью расходов на нашу свадьбу.

— Весьма великодушно, милорд, однако вряд ли я могу позволить вам делать мне подобные подарки.

— Вполне можете, и будете позволять впредь, — холодно заверил ее Гарри. — Я ваш жених, мисс Баллинджер, если вы еще не забыли. И моя привилегия — время от времени преподносить вам подарки. И я буду считать, что вы полностью расплатились со мной, если хорошенько усвоите сегодняшний урок.

— Вы насчет Лавджоя? Не беспокойтесь, милорд. Уж этот урок я усвоила отлично! Честное слово, никогда больше не стану играть с ним в карты. — Августа помедлила, переполненная желанием тоже быть великодушной. — И еще: я никогда больше не буду танцевать с ним!

— Августа, ты никогда больше даже разговаривать с ним не будешь. Это тебе понятно?

— Да, Гарри.

Лицо его чуть смягчилось. В его взгляде было что-то повелительное, хотя и ласковое, и Августа вздрогнула от осознания того, кто теперь ее господин.

— Поторопись, дорогая, — сказал Гарри. — Уже поздно.

Августа повернулась и скользнула в дом.

На следующий день незадолго до полудня Гарри вошел в небольшую библиотеку Лавджоя. Он быстро осмотрелся, отметив, что здесь все в точности как вчера и глобус по-прежнему стоит в углу возле книжного шкафа.

Лавджой, сидевший за письменным столом, поднял голову и глянул на неожиданного гостя с ленивым, но нескрываемым любопытством. В его зеленых глазах мелькнуло беспокойство.

— Доброе утро, Грейстоун. Что привело вас ко мне?

— Это личная проблема, и она не отнимет у вас много времени.

Гарри опустился в кресло у камина. Вопреки вчерашним опасениям Августы, он не собирался вызывать Лавджоя на дуэль. Он твердо придерживался точки зрения, что врага сначала следует хорошенько узнать, а уж потом выбирать способ борьбы с ним.

— Личная проблема? Должен признаться, я удивлен. Вот уж не думал, что мисс Баллинджер обратится к вам по столь незначительному вопросу, как карточный долг. Итак, она попросила вас уплатить его?

Гарри удивленно поднял бровь:

— Ничего подобного, сэр. Ни о каких ее карточных долгах я не знаю. Впрочем, от мисс Баллинджер всегда можно ожидать чего-нибудь новенького. Моя невеста — дама в высшей степени непредсказуемая.

— Да, и я того же мнения.

— Я же, в отличие от нее, как раз вполне предсказуем. Полагаю, вы согласитесь и с этим, Лавджой: если я обещаю что-то сделать, то обычно делаю.

— Безусловно. — Лавджой играл тяжелым серебряным пресс-папье. — Ну и что вы намерены сделать?

— Избавить свою невесту от участия в тех играх, которые вам, по всей очевидности, так нравится вести с женщинами.

Лавджой принял это заявление с видом оскорбленной невинности.

— Грейстоун, но я же не виноват, что вашей невесте нравятся карты? Если вы действительно выбрали эту даму себе в жены, вам придется учитывать особенности ее страстной увлекающейся натуры. Безрассудство у Баллинджеров в крови, насколько я знаю. По крайней мере, у нортамберлендской ветви этого семейства.

— Меня заботит отнюдь не склонность моей невесты к карточным играм.

— Нет? А мне показалось, что вас тревожит именно это. Впрочем, став графиней Грейстоун и получив доступ к вашим деньгам, она, безусловно, проявит куда больший интерес к азартным развлечениям. — Лавджой многозначительно улыбнулся.

Гарри также ответил ему ласковой улыбкой:

— Как я уже сказал, меня не беспокоит, какие именно развлечения предпочитает моя невеста. А сегодня я вынужден был нанести вам визит исключительно из-за того, что вы намеренно разжигали страсти, туманно пообещав Августе помочь в расследовании гибели ее брата.

— Это она вам так сказала?

— Я узнал, что вы дали ей такое обещание, однако серьезно опасаюсь, что оно в высшей степени безосновательное и никакой помощи вы ей оказать не сможете. Кроме того, я и не желаю, чтобы кто-то снова копался в прошлом ее семьи. В результате вы лишь причините моей невесте ненужные страдания, а я этого терпеть не намерен. Вы должны оставить и Августу, и ее погибшего брата в покое, Лавджой. Вам это понятно?

— Почему вы так уверены, что я не смогу помочь Августе смыть с репутации брата пятно подозрений, павших на него после гибели?

— Мы оба прекрасно понимаем, что у нас нет возможности вернуться назад и доказать или опровергнуть вину Баллинджера. Так что лучше всего похоронить эту тему. — Гарри смотрел Лавджою прямо в глаза. — Если, разумеется, — добавил он тихо, — вы не располагаете какими-либо особыми сведениями на сей счет. В таком случае вы, конечно же, сообщите их мне, не правда ли? Вам действительно что-нибудь известно, Лавджой?

— Боже мой, конечно же нет!

— Я так и думал. — Гарри поднялся. — Надеюсь, вы говорите правду, ибо мне было бы в высшей степени неприятно узнать обратное. Итак, прощайте. И между прочим, хоть я и не собираюсь запрещать своей невесте время от времени играть в карты, я категорически запретил ей играть с вами. Отныне можете пробовать свои шутки на ком-нибудь другом, Лавджой.

— Какие глупости! Мне весьма приятно общество мисс Баллинджер. Неужели вас так волнует этот небольшой должок в тысячу фунтов?.. Скажите, Грейстоун, ведь, по слухам, вы требуете исключительно благопристойного поведения от своей будущей супруги, так неужели вас не тревожит, что вы оказались помолвлены с молодой женщиной, которая обожает риск? В том числе и в игре в карты?

Гарри слегка усмехнулся:

— Вы, наверное, ошиблись, Лавджой. Насколько мне известно, моя невеста ничего вам не должна. И уж, во всяком случае, не тысячу фунтов.

— Вам не стоило бы говорить так уверенно. — Лавджой с довольным видом встал из-за стола. — Хотите взглянуть на ее расписку?

— Если вы сможете предъявить ее, то я, разумеется, тут же выплачу вам этот долг. Однако сомневаюсь, что она у вас имеется.

— Минутку.

Гарри с интересом наблюдал, как Лавджой подходите глобусу и достает из кармана ключ. Вставив его в потайной замок, он откинул верхнюю половину глобуса. Как и вчера ночью, перед ними открылось черное чрево сейфа.

Воцарилась тишина. Лавджой долго вглядывался в мрачное нутро глобуса, потом повернулся и подошел к Гарри вплотную. Лицо его казалось совершенно бесстрастным.

— Видимо, я и в самом деле ошибся, — тихо проговорил он. — И, несмотря на собственные уверения, не могу представить вам расписку вашей дамы.

— Я так и думал. Полагаю, теперь мы отлично поняли друг друга, не правда ли, Лавджой? Еще раз до свидания. Между прочим, можете меня поздравить. Завтра я женюсь.

— Так скоро? — Лавджой не смог скрыть изумления. Потом хитро прищурился. — Вы просто поражаете меня, сэр! Никогда бы не подумал, что вы способны поступать столь опрометчиво. Как ни смотри, а человек, решивший жениться на мисс Августе Баллинджер, должен быть готов к любым приключениям.

— Что ж, именно приключений и не хватало в моей довольно скучной жизни. Это будет приятной переменой. Мне уже не раз говорили, что я слишком много времени провожу, зарывшись в книги. Так что пора и мне вкусить развлечений и риска. — И, не дожидаясь ответа, Гарри открыл дверь и вышел из библиотеки. За спиной у него раздался оглушительный грохот. Лавджой с силой захлопнул металлическую крышку глобуса-сейфа, и гулкое ухо разнеслось по всему дому.

Интересно, размышлял Гарри, выходя на улицу, почему именно Августу избрал Лавджой для своих гнусных шуточек?.. И пришел к выводу, что стоит заняться выяснением кое-каких деталей прошлого этого джентльмена. Что ж, Питеру Шелдрейку куда полезнее будет заняться настоящим делом, чем с утра до вечера развлекаться ролью старого дворецкого Скраггза.

Глава 8

Клодия вошла в спальню Августы и остановилась, ошеломленная бушевавшим там ураганом. Она, чуть нахмурившись, посмотрела на свою кузину, едва видневшуюся за грудой платьев, туфель, шляпных картонок и чемоданов.

— Я совершенно не понимаю, к чему эта безумная спешка, Августа. И зачем тебе понадобилось выходить замуж по специальному разрешению, если с твоими планами относительно четырехмесячной помолвки все были согласны? Вряд ли в таких делах, как брак, разумна поспешность. И уж Грейстоун должен был бы это понимать в первую очередь.

— Со всеми вопросами можешь обращаться именно к Грейстоуну. Это целиком его идея. — Августа, вся во власти суеты, царившей в спальне и гардеробной, заменявшей ей командный пункт, крикнула горничной:

— Нет, нет, Бетси, положите мои бальные платья в другой чемодан! А нижние юбки пусть кладут сюда. Вы уже упаковали мои книги?

— Да, мисс. Я сделала это еще утром.

— Хорошо. Мне вовсе не хочется иметь в Дорсете под рукой только те книги, которые мой жених выбирал для своей библиотеки. Боюсь, они в основном посвящены древним грекам и римлянам, но ни одного романа там нет.

Бетси извлекла из одного чемодана воздушную груду шелка и атласа и опустила ее в другой:

— Вот уж не знаю, зачем вам в провинции все эти платья, мисс!

— Лучше быть ко всему готовой. Да, Бетси, не забудь положить и бальные туфельки, и перчатки.

— Разумеется, мисс.

Клодия осторожно обошла гору чемоданов и шляпных коробок, потом кровать, заваленную нижними юбками, чулками и подвязками.

— Августа, я хотела бы поговорить с тобой.

— Говори. — Августа повернулась и крикнула в открытую дверь спальни:

— Нэнси, где вы? Идите-ка сюда скорее! Помогите Бетси, хорошо?

На пороге гардеробной появилась еще одна служанка:

— Мне помочь ей укладывать чемоданы, мисс?

— Да, будьте так добры. Мы не успеваем! Времени осталось совсем мало. А мой любезный жених прислал записку, что завтра утром, сразу после свадьбы, мы уезжаем.

— Боже мой, мисс! Но ведь еще столько нужно сделать! — И Нэнси поспешила на помощь уже ничего не понимающей от суеты Бетси.

— Августа, пожалуйста, остановись, — твердо сказала Клодия. — Разговаривать среди такого беспорядка совершенно невозможно. Давай выпьем чаю в библиотеке, хорошо?

Августа машинально подняла смятый чепец из муслина, разгладила его и оглядела спальню. Сборы были в разгаре, и ей казалось, что Гарри будет крайне недоволен, если придется отложить отъезд из-за того, что она просто не успела упаковать вещи. Но действительно, необходимо подкрепиться горячим крепким чаем, решила она.

— Хорошо, Клодия. Думаю, здесь и без меня пока управятся? Пойдем вниз.

Через пять минут Августа, влетев в библиотеку, буквально рухнула в кресло и положила ноги в легких туфельках на пуфик. Потом с наслаждением сделала большой глоток чаю, вздохнула и поставила чашку на столик.

— Ты была права, Клодия. Очень хорошо придумала! Мне и правда следовало прерваться хотя бы ненадолго. Я с самого рассвета в заботах, ни разу даже не присела на минутку. Господи, да у меня и сил-то ни на что не останется, когда мы приедем в Дорсет!

Клодия внимательно посмотрела на нее:

— Нет, ты мне все-таки объясни, какая необходимость в подобной спешке? Я не могу избавиться от ощущения, что все идет как-то не правильно.

— Я же тебе сказала: спроси об этом Грейстоуна. — Августа устало потерла виски. — По-моему, он немного сошел с ума, и в будущем это ничего хорошего мне не сулит. Особенно когда я стану его женой. Интересно, свойственно ли это другим членам его семейства?

— Ну вряд ли ты говоришь серьезно! — Клодия явно встревожилась. — Неужели он похож на безумного?

Августа застонала. Все-таки у гемпширских Баллинджеров всегда было плоховато с чувством юмора! И Клодия в этом отношении очень похожа на Грейстоуна.

— Господи, Клодия, конечно же нет! Я просто пошутила. Впрочем, я и сама толком не поняла, зачем ему потребовалось добывать специальное разрешение и устраивать всю эту безумную суету и спешку. Я бы предпочла прожить эти четыре месяца спокойно и постараться получше узнать своего будущего мужа, а также дать ему самому возможность поближе познакомиться со мной.

— Ты совершенно права.

Августа мрачно кивнула:

— Знаешь, мне все время кажется, что он пытается сыграть со мной какую-то шутку, устроив этот поспешный брак. Боюсь, после свадьбы ничего особенно интересного он для себя не найдет. И я ему быстро наскучу.

— Мне и в голову не приходило, что Грейстоун способен на столь безрассудные поступки. Ну с какой стати ему понадобилось так спешить со свадьбой?

Августа закашлялась и принялась изучать свои туфельки.

— В этом, как всегда, виновата я, хотя он весьма галантно отрицает мою вину.

— Твою вину? Августа, о чем ты говоришь?

— Помнишь, мы с тобой однажды обсуждали проблемы, которые могут возникнуть, если дама позволит своему поклоннику кое-какие невинные вольности?

Клодия сдвинула брови; щеки ее чуть порозовели.

— Я очень хорошо помню этот разговор.

— Да? Ну так вот, Клодия, вчера вечером в силу некоторых непредвиденных обстоятельств я оказалась в закрытой карете наедине с Грейстоуном. Достаточно сказать, что на этот раз я позволила ему значительно больше, чем несколько поцелуев. Значительно больше!

Клодия побледнела, потом залилась ярким румянцем.

— Ты хочешь сказать… Августа! Я просто не могу поверить! Я отказываюсь верить твоим словам!

— Боюсь, что все же придется, — вздохнула Августа. — И знаешь, в следующий раз я еще подумаю, хочу ли повторения. Никакого особенного восторга я не испытала, хотя сначала все было довольно приятно. Но Грейстоун уверяет, что потом будет значительно лучше. Что ж, мне остается только верить ему. Наверное, он разбирается в подобных вопросах…

— Августа, ты действительно предавалась любовным утехам в карете? — с трудом выговорила потрясенная Клодия.

— Я понимаю, тебе, разумеется, отвратительна сама мысль об этом, однако мне в тот миг она вовсе такой не казалась. Я, конечно же, заслуживаю твоего осуждения, но хорошо бы тебе самой оказаться в подобной ситуации — тогда бы ты лучше поняла меня.

— Грейстоун соблазнил тебя? — уже гораздо более решительно спросила Клодия. Августа нахмурилась:

— Я бы, пожалуй, так не сказала. Наоборот, для начала он прочитал мне чрезвычайно суровую нотацию по поводу того, что я абсолютно не умею вести себя прилично. Он был мной страшно недоволен. Можно даже сказать, что он был разгневан. Но неожиданно его гнев обернулся совсем иным чувством. Надеюсь, ты понимаешь?

— Господи милосердный! Так он напал на тебя?

— Боже мой, Клодия, нет! Я же только что объяснила: мы с ним занимались любовью. А это совсем другое, неужели ты не понимаешь!.. — Августа помолчала и выпила еще чаю. — Хотя, если честно, я потом довольно долго размышляла, в чем же разница между насилием и плотской любовью. Должна признаться, мне было очень не по себе. Но сегодня, приняв ванну, я почувствовала себя гораздо лучше. Хотя верховую прогулку сегодня лучше отложить.

— Нет, это просто неслыханно!

— Не волнуйся, я и сама все прекрасно понимаю. И наверное, тетя Пруденция сумела бы извлечь из всего случившегося мораль. И сформулировала бы свою мысль кратко и четко, чтобы она пристала к человеку как смола. Ну например: никогда не садитесь в закрытую карету с джентльменом, иначе вы рискуете внезапно стать его женой и горько пожалеть о былой свободе.

— По-моему, при сложившихся обстоятельствах ты должна быть благодарна Грейстоуну, что он все-таки решил жениться на тебе! — заявила Клодия. — Кое-кто из мужчин мог бы счесть столь вольное поведение женщины до свадьбы признаком полного отсутствия у нее понятий о добродетели.

— Боюсь, Грейстоуна куда больше потрясло собственное поведение. Бедняга! Он всегда так заботится о соблюдении правил приличия! Он был страшно недоволен собой, однако совершенно уверен, что снова нарушит все правила, и весьма скоро, не дождавшись окончания нашей четырехмесячной помолвки. Вот потому-то, собственно, он и поспешил получить это разрешение на брак.

— Да, теперь мне ясно… — уже совсем робко проговорила Клодия. — Ты жалеешь, что все так вышло, Августа?

— Если честно, не очень. Но, признаюсь, в целом я весьма обеспокоена нашим будущим браком. Мне бы очень хотелось, чтобы наша помолвка осталась в силе, чтобы я успела хоть что-то понять. Видишь ли, я даже толком не знаю, любит ли меня Грейстоун. Прошлой ночью он ни слова не сказал о любви, хотя… — Она запнулась и вспыхнула.

— Как? Грейстоун тебя не любит? — Клодия смотрела на нее расширившимися от ужаса глазами.

— Ну, во всяком случае, у меня есть сомнения на сей счет. Он заявил, что не желает и думать о подобной чепухе. И я вовсе не уверена, что сумею научить его любить меня по-настоящему. Вот что больше всего пугает меня в нашем поспешном браке, Клодия. — Августа мрачно посмотрела в окно. — Ах, как было бы чудесно, если бы он меня любил! Я тогда чувствовала бы себя совершенно иначе.

— А я уверена, он будет тебе хорошим мужем, и у тебя вряд ли найдутся поводы жаловаться, — решительно заявила Клодия.

— Я знаю, именно так сказал бы любой из гемпширских Баллинджеров.

— Ты должна понимать, как редко в нашем кругу браки заключаются по любви, Августа. В лучшем случае супруги испытывают друг к другу уважение и нечто вроде дружеской привязанности. А у многих нет даже этого. Ты и сама все знаешь.

— Да, конечно. Наверное, я зря позволяла себе так долго предаваться глупым мечтам о счастливом замужестве. Я хотела, чтобы мой брак был похож на брак моих родителей. Когда в семье много любви, тепла и веселья. Я не совсем представляю, что именно сулит мне брак с Грейстоуном. А совсем недавно я поняла, что в его душе есть некая, закрытая от меня дверь…

— Что за нелепости ты говоришь!

— Я, должно быть, не очень хорошо могу тебе это объяснить, Клодия, но мне кажется, будто большая часть его души как бы скрывается в глубокой тени, и я лишь начала чуть-чуть приоткрывать темную завесу над нею, однако понятия не имею, сколько еще тьмы там таится.

— Но все-таки ты увлечена им, не правда ли?

— Еще бы, с самого первого дня, — подтвердила Августа. — Что, впрочем, вовсе не свидетельствует о моей проницательности. — Она резким движением поставила чашку на столик. — Кроме того, есть еще одна серьезная проблема: его дочь. Я ведь никогда даже не видела ее, меня страшно волнует, как она воспримет наше знакомство, понравлюсь ли я ей.

— Ты всем нравишься, Августа!

Августа подозрительно заморгала, явно стараясь не расплакаться.

— Как это мило с твоей стороны! — Она храбро улыбнулась сквозь слезы. — Ну ладно, хватит мрачных разговоров! Завтра я выхожу замуж, вот и все. И мне нужно радоваться, верно?

Клодия помедлила, потом наклонилась к ней и заговорила торопливым шепотом:

— Августа, но если ты так сильно обеспокоена мыслью о предстоящем браке с Грейстоуном, то, может быть, тебе посоветоваться с папой? Ты ведь знаешь, как он тебя любит; он никогда не будет заставлять тебя выходить замуж…

— Сомневаюсь, чтобы даже дядя Томас сумел бы убедить Грейстоуна отложить свадьбу. Этот человек принял решение, а сила воли у него просто чудовищная. — Августа печально покачала головой. — Так или иначе, мне, наверное, уже поздно поворачивать назад. Я теперь подпорченный товар, как говорится… Падшая женщина. И должна быть благодарна за то, что джентльмен, из-за которого свершилось мое грехопадение, готов проявить благородство и жениться на мне.

— Но у тебя тоже есть сила воли, Августа! Никто не может принудить тебя выйти замуж, если ты действительно этого не хочешь… — Клодия запнулась и посмотрела на кузину. — Ах, боже мой! Я ведь только сейчас поняла! Ты влюблена в своего Грейстоуна по уши!

— А что, это заметно?

— Только для тех, кто тебя достаточно хорошо знает, — мягко заверила ее Клодия.

— Ну тогда еще ничего. Я совсем не уверена, что Грейстоуну понравится жена, которая сохнет от любви к нему. Он, пожалуй, сочтет это совершенно излишним. Этаким ненужным бременем.

— Значит, ты все-таки намерена заключить поспешный брак, а уже потом бороться с его последствиями в полном соответствии с репутацией в высшей степени беспечных людей, которой славятся все нортамберлендские Баллинджеры? — задумчиво проговорила Клодия.

Августа налила себе еще чаю.

— Какое-то время, видимо, будет довольно трудно. Я только очень не хотела бы следовать примеру той чрезвычайно добродетельной особы, которая оказалась моей предшественницей. Сравнения по принципу большей или меньшей добродетельности всегда казались мне весьма нелепыми, но в данном случае их явно не избежать.

Клодия понимающе кивнула:

— Да, тебе, должно быть, придется тяжело. Первая жена Грейстоуна явила собой высочайший образец. Со всех точек зрения Кэтрин Монтроуз была идеальной супругой. Но я думаю, Грейстоун обязательно поможет тебе исправиться и достигнуть должной высоты.

— Несомненно. — Августа нахмурилась. Они замолчали. В библиотеке воцарилась тишина, хотя сверху по-прежнему доносились звуки передвигаемых чемоданов. — А ты знаешь, Клодия, что больше всего меня беспокоит? То, что я не смогу видеться с Салли по меньшей мере несколько недель. Понимаешь, она так ужасно больна! Я буду все время беспокоиться о ее здоровье, я ее очень люблю.

— Мне никогда не нравилось твое увлечение этим клубом, — неторопливо проговорила Клодия, — но я понимаю, что Салли твоя лучшая подруга. Если хочешь, я стану заезжать к ней раз или два в неделю в твое отсутствие, а потом сообщать тебе обо всех новостях и о том, как она себя чувствует.

— Неужели ты сделаешь это для меня, Клодия?! — с огромным облегчением воскликнула Августа. Клодия только пожала плечами:

— Почему бы нет? А вдруг мне хоть в чем-то удастся ей тебя заменить? И может быть, ей будет даже приятно меня видеть. Ну а ты не станешь так тревожиться, если будешь знать, что я за ней присматриваю.

— У меня просто нет слов! Я так благодарна тебе, Клодия! Хочешь, заедем к ней сегодня вместе? Я с удовольствием вас познакомлю.

— Сегодня? Но ты же так занята подготовкой к отъезду!

Августа рассмеялась:

— Для поездки в клуб я уж как-нибудь сумею выделить время. От свидания с Салли я не откажусь ни за что на свете! Полагаю, тебя это не слишком удивляет, Клодия? Нет, ты просто не представляешь себе, дорогая, что упустила в жизни!

Питер Шелдрейк снова налил себе кларета и посмотрел на Гарри:

— Так ты хочешь, чтобы я собрал сведения о Лавджое? Но с какой стати они вдруг тебе понадобились?

— Трудно объяснить. Давай просто договоримся: этот человек мне неприятен, и мне очень не нравится, что он выбрал для своих грязных игр именно Августу.

— Может, они и грязные, — пожал плечами Питер, — но мы оба прекрасно знаем, что в карты играют множество людей. А такие, как Лавджой, никогда не упустят возможности еще и унизить женщину. Впрочем, чаще, всего они просто развлекаются, флиртуя с чужими женами. Постарайся держать Августу подальше от него, и все будет в порядке.

— Знаешь, хоть это и кажется невероятным, но, по-моему, она вполне усвоила полученный урок. Августа, конечно, немного беспечна по природе, однако она далеко не глупа. И Лавджою она больше никогда не поверит. — Гарри задумчиво провел пальцем по корешку книги, лежавшей на столе.

Это были «Некоторые замечания относительно» Римской истории от основания города» Тита Ливия «— одна из последних его работ, недавно опубликованная, чем Гарри чрезвычайно гордился, хотя и понимал, что подобная книга никогда не станет столь же популярной, как» Уэверли» Вальтера Скотта или эпические поэмы Байрона. Августа, без сомнения, сочтет ее чудовищно скучной. Гарри утешал себя мыслью, что его труды предназначены для читателей иного склада ума.

Питер, с беспокойством взглянув на друга, быстро прошелся по комнате и остановился у окна.

— Но если ты уверен, что твоя мисс Баллинджер получила хороший урок, то чего же тогда беспокоиться?

— Интуиция подсказывает мне, что за недостойными забавами Лавджоя кроется нечто большее, чем просто желание пофлиртовать с Августой или даже соблазнить ее. Здесь явно есть некий весьма точный расчет, это-то меня больше всего и беспокоит. Знаешь, когда я заехал к нему, он с непонятной настойчивостью намекал, что Августа совсем не подходит на роль моей жены.

— Похоже, он просто собирался шантажировать тебя. Может, надеялся, что ты выложишь за расписку Августы гораздо больше тысячи фунтов, только чтобы сохранить все в тайне и замять эту историю? У тебя репутация чуть ли не пуританина, если позволишь напомнить.

— Ну почему же не напомнить! Августа, например, напоминает мне об этом при каждом удобном случае.

— О да, уж она-то об этом не забывает, — усмехнулся Питер. — Между прочим, именно поэтому она отлично подходит тебе, Грейстоун. Однако вернемся к Лавджою. Объясни, пожалуйста, что именно ты рассчитываешь обнаружить?

— Повторяю: я ни в чем не уверен. Попробуй узнать о нем как можно больше. Даже Салли считает, что этот человек для нее всегда оставался загадкой.

— М-да, Салли наверняка первая узнала бы о нем все — и хорошее, и дурное… — Питер задумался. — Возможно, я попрошу нашу подругу немного помочь в этом расследовании. Это ее развлечет. Пусть вспомнит прежние деньки…

— Как хочешь, только не слишком утомляй бедняжку. Сил у нее совсем мало.

— Я это отлично понимаю. Но Салли принадлежит к тому типу женщин, которые каждую минуту своей жизни хотят прожить в полную силу, а не тянуть время, отлеживаясь в постели.

Гарри кивнул, глядя через окно в сад:

— Полагаю, ты прав. Ну что ж, отлично. Посмотрим, приятно ли ей будет вспомнить былое. — Он искоса глянул на своего друга. — И я, разумеется, рассчитываю, что вы оба будете соблюдать величайшую осторожность, ведя расследование.

Питер выслушал его с видом оскорбленной невинности.

— Осторожность в делах — одно из немногих дарованных мне достоинств! И тебе это прекрасно известно! — А потом, усмехнувшись, добавил: