Круг - Путь к Золотистой

      – Ну не завтра же, конечно сегодня… А ну, марш одеваться в костюмы, а то не разовьетесь как следует, и придётся вам тогда всю жизнь жить на Луне.
      Мишка договаривал это для пустого места, близнецы уже исчезли из гостиной. Рэй приподнял штору и посмотрел в окно:
      – Дождь всё льёт и льёт и, похоже, переставать не собирается.
      – Такой дождь может и целые сутки лить, без перерывов и послаблений, - сказал Мишка с видом старожила.
      – Как же мы тогда до дисколёта доберёмся, - улыбнулся Женька, - промокнем ведь, до самого основания.
      – Промокнем? Ну и что такого, думаю, что окончательно не размокнем, - ответил ему Рэй, - прилетим ко мне домой, обсушимся. Или вообще одежду сменим. А то вон пример Вика. Ему сегодня уже сказали, что так нелепо землянин вообще не может одеться.
      – А что у него такого нелепого? - поинтересовался Женька, который тоже был здесь иносистемцем.
      – Ну, вот ботинки хотя бы. Ни один землянин не будет носить такую тяжесть, если он конечно не в походе, да и то не во всяком.
      – А мне вот именно такие ботинки и нравятся, - сказал я, защищаясь.
      – Но, всё равно, лучше надеть что-нибудь полегче.
      – Одеться как ты что ли?
      – Нет, - немного смутился Рэй, - такую одежду в моем возрасте уже обычно никто не носит. Но мне нравится, легко и не жарко.
      В этот момент в гостиную вернулись близнецы. Под одеждой у них сейчас были надеты плотно облегающие тело эластичные костюмы, которые оставляли незакрытыми только головы и кисти рук. На одном из мальчишек костюм был серый, а на другом голубой.
      – Ну вот, - весело улыбнулся Мишка, - сейчас этих двоих можно различить и постороннему: Славка в сером, а Владька в голубом, ну если они, конечно, не поменялись костюмами.
      – А что это за костюмы? - спросил я, с такими костюмами мне встречаться не приходилось.
      – Статико-динамические, нагрузочные. Ну, просто эти костюмы дают на мышцы и скелет практически такую же нагрузку, какую испытывает человек при единичной силе тяжести.
      – Не единичной, - в один голос, возмутились близнецы, - а один с четвертью. Мы уже вторую неделю такие носим.
      – Кто вам такие дал, и зачем вам это нужно?
      – Кто дал - не скажем, - сказал один из близнецов.
      – Сам-то последние полгода носил костюм вообще на полторы единицы, - в это же время сказал другой.
      – Вот мне-то это было просто позарез нужно. Тяжело наверстать то, что когда-то запустил. А вот вы носите костюмы с пяти лет. Зачем вам единица с четвертью?
      – Миш, ну что ты пристаешь к нам. Вон Вик всю жизнь прожил при единице с третью, реальной, и то ничего, лучше большинства выглядит.
      – Ну и шут с вами. Хотите себя мучить - мучьте, - высказав это, Мишка ненадолго замолчал, а потом сказал уже нам. - Наверно уже пора возвращаться на Землю?
      Рэй глянул на часы и кивнул, соглашаясь с ним:
      – Пора, а то можем и не успеть.
      – Чего не успеть? - спросил я.
      – Как чего? Отдохнуть и явиться завтра в Первое Звёздное.
      – Ну, тогда идём, - сказал Мишка, - дисколёты до лунапорта здесь ходят каждые пять минут, или ещё чаще.
      – Миш, мы тоже хотим на Землю, - сказал Владик жалобным голосом, - обещал ведь, что когда-нибудь возьмёшь нас с собой.
      – Вас только там и не хватало. А когда-нибудь - совсем не значит, что сегодня.
      – Ну, Миш. Только на один день ведь, - говорил уже Славка, - все наши друзья уже бывали на Земле, и не по разу.
      – А мы ещё не одного, - добавил Владька.
      – Когда-нибудь потом. Некогда мне будет завтра с вами возиться.
      – Ну, Миша, обещаем, что будем вести себя так примерно, как никогда не вели.
      – Ребята, вы не против? - спросил Миша, глядя на нас, он уже готов был сдаться.
      – Ну, если так хотят, - улыбнулся Рэй.
      – Ну, хорошо, возьмём, - сказал Миша братьям, - но только запомните хорошенько то, что посещение Земли, скорее всего окажется для вас не удовольствием и развлечением, а настоящим наказанием.
      – Ура! - крикнули близнецы одновременно.
      – Но вот костюмчики придётся снять. Десять минут вам на сборы. Папу и маму я сам предупрежу. Не успеете за десять минут, пеняйте сами на себя, мы преспокойно улетим и без вас.
      Через десять минут мы бежали под дождём к посадочной площадке дисколётов, большущими прыжками, невозможными на Земле. Особенно хорошо эти прыжки получались, как ни странно, не у коренных лунян, а у нас с Женькой и Рэем. Когда же вся наша компания заскочила под навес у посадочной площадки, Мишка сказал:
      – За вами и не угонишься, тяжёлопланетники.
      Я с трудом стянул с себя полностью промокшую рубашку и отжал её. С не меньшим трудом натянул снова, и в этот момент с негромким свистом посадочных движков на площадку опустился наш дисколёт. На космодром мы тоже прибыли как раз вовремя, заканчивалась посадка на идущий на Землю челночный лайнер, и на нём оказались свободные места. Так как лайнер летел с Луны на Землю, а не наоборот, то весь полёт на нём поддерживалась лунная сила тяжести, чему, больше всех, удивились Мишкины братья, на что сам Мишка им сказал:
      – Иначе вам Земля Землёй не покажется. Привыкнете, пока летим.
      И снова почти весь полёт мы провели на обзорной палубе, снова смотрели на Луну, на Землю, на звёзды, и это было совсем не скучно. Через три часа после взлёта лайнер плавно и неторопливо опустился на Центральный Космодром Земли. Послепосадочная процедура проводилась тут точно так же, как и на Луне. Сила тяжести стала нарастать уже после посадки, и через пять минут стала равной земной. Мишкины братья, испытав её на себе, немного побледнели, на что он им ехидно заявил:
      – Ну и как вам тяжёлые объятья Земли? Не сильно тянет к себе родина предков?
      – Нормально, мы думали, что хуже будет, - ответил за обоих близнецов Владька.
      – Но всё равно будьте осторожнее и, самое главное, не прыгайте, здесь вам не Луна, на Земле падать намного неприятнее.
      – Ты это наверно на своём опыте знаешь?
      – Хотя бы и на своём, вам-то, какая от этого разница. Вот когда набьете себе шишек и носы поразбиваете, тогда и на своём узнаете.
      Когда мы добрались к Рэю домой, уже начинался вечер.
      – Ребята, - спросил я, - я точно не понял. Во сколько группа собирается завтра в училище? Помню, было написано, что утром, но вот по какому времени?
      – Как по какому, естественно по среднеземному, - пояснил для меня Рэй, - если другое специально не оговаривается, то время всегда считается среднеземным.
      – Группа собирается в шесть ноль-ноль по среднеземному времени, - добавил Мишка.
      – Значит, по-здешнему это будет в десять, а в училище будет уже два дня. Ничего себе утро.
      – А нам что, хуже от этого что ли, выспимся как следует.
      – А что же конкретно будет завтра?
      – Да ничего особенного, - сказал Мишка, - сначала проведут что-то вроде собрания, на котором всё нам расскажут, объяснят и ответят на вопросы. Познакомимся с ребятами из группы. Потом будет экскурсия по училищу, наверняка свозят в филиал на острове, и, может быть, ещё куда-нибудь. Не беспокойтесь, хватит на весь день, без остатка.
      – Мы тоже хотим, - снова в один голос сказали близнецы, успевшие расположиться вдвоем в широком откинутом кресле.
      – Вас только там и не хватало, - хмыкнул Мишка, - сами видите, как на вас Земля-то надавила. Сразу же в кресле устроились и оба бледные, как будто полдня в холодильнике сидели.
      – Ну, вот ещё, - возмутились они, - в нагрузочных костюмах нам было намного тяжелее.
      – Так то в костюмах, а сейчас на самом деле, костюмом-то всего не сымитируешь.
      – Мы ведь и в тренажёр ходим, сам знаешь, сам ходил.
      – Не настолько он большой, и не настолько долго в нём вы бываете… К тому же там бассейна нет, а на воде разница тяжести хорошо чувствуется, особенно когда ныряешь.
      – А здесь речка, может быть пойдём, искупаемся.
      – Попозже, - сказал Рэй, - сначала всем нам переодеться нужно, а то выглядим так, будто в стиральной машине побывали.
      Так началась моя жизнь на этой Земле, в иллюзорном, созданном Рэем мире. И, как оказалось, для меня эти созданность и иллюзорность ничуть не ощущались. И о том, что этот мир иллюзорен, я помнил лишь самые первые дни, а потом вспоминал лишь время от времени, и чем дальше, тем реже. Я вошёл в этот мир, а этот мир вошёл в меня, быстро, легко и практически неощутимо.
      Вступительные экзамены в Первое Звёздное отняли у нас всего лишь полмесяца. Они были организованы очень чётко и эффективно. Экзамены я сдал успешно, но получилось это у меня во многом благодаря тому, что мне усиленно помогал Рэй. Целые дни он занимался со мной по различным дисциплинам. И что бы он мне ни объяснял, это сразу же становилось для меня простым и понятным, прочно откладываясь в памяти. На мой вопрос, как у него это получается, он сначала только отмахнулся, но когда я проявил настойчивость, сказал, что, зная конкретного человека достаточно хорошо, можно научить его чему угодно, конечно, если он не полный дурак. И я на это ничуть не обиделся.
      Сам Рэй сдал экзамены почти так же, как и я. А когда я его спросил, смог ли бы он сдать их лучше, он заявил, что сейчас он - Рэй Климов, и знает примерно столько же, сколько я, ну может быть только самую малость больше, и попросил больше не заводить разговоров на эту и подобные ей темы. Наши новые товарищи - Мишка и Женька, тоже успешно прошли через сито экзаменов, которое, как и всегда, безжалостно отсеяло подавляющее большинство желающих стать звёздными курсантами.
      Контрольные тесты формы и профпригодности отсеяли лишь небольшую часть прошедших экзамены. Этих тестов больше нас всех боялся Мишка, и когда их прошёл, заявил, что просто это счастье ему не изменило. Но, как считал я, ему-то бояться и не стоило, потому что, несмотря на моё первое впечатление, он оказался ничуть не хлипким, а, наоборот, достаточно крепким, ловким и координированным парнем. Ну а что до силы, сила для современного звездолётчика не настолько уж и важна, а если и нужна, то её всегда можно развить специальными занятиями и тренировками.
      И вот, когда все экзамены и тесты осталось позади, был объявлен общий сбор всех тех, кто прошёл отсев. Мы собрались на большой полукруглой площади возле здания училища. Я точно не знал, сколько человек тут осталось, но на первый взгляд никак не меньше двух тысяч человек. Тут уже был вечер, далеко не ранний, и площадь освещалась резкими и слепящими глаз лучами прожекторов с крыши училища.
      – Так, - мрачно сказал стоящий рядом со мной Мишка, - в училище как всегда набирают только двенадцать отрядов по сто человек. Нас же тут больше двух тысяч. Так что получается примерно по два человека на одно место.
      – Ты что, опять боишься? - спросил стоящий сзади Женька.
      – Нет, я просто думаю, каков же будет отбор, что будет собой представлять этот самый конкурс.
      – Это наверно никто из поступающих пока ещё не знает, - сказал стоящий рядом с Мишкой Рэй, - командование училища знает естественно, придёт и скажет.
      – Строиться, - прозвучал усиленный динамиками голос. И по толпе поступающих словно бы прокатилась волна, преобразуя толпу в неровный и неумелый, но всё-таки строй, полукольцом, как положено по Уставу строиться космолётчикам.
      Как только построение оказалось более-менее завершено, из училища вышли шесть человек в парадной форме Космофлота. Они быстро прошли в центр полукольца, но вперёд выступил только один человек с большой звездой на погонах, по иерархии космофлота это был звёздкапитан. Я хотел спросить, кто это, у стоящего впереди Рэя, но не успел, потому что звёздкапитан представился сам:
      – Я звёздкапитан Александр Стоун, командующий этим училищем. Я собрал всех вас для того, чтобы: во-первых - поздравить с тем, что вы прошли две ступени отбора, что уже само по себе является достижением и позволяет учиться в любом училище космофлота, на один ранг ниже нашего. Ну, а во-вторых, я должен сообщить вам, что две ступени отбора прошли две тысячи четыреста семьдесят два человека. Мы же способны принять в училище только двенадцать сотен и ни человеком больше, таковы наши правила. Поэтому мы вынуждены провести среди вас отбор, своего рода ещё один, самый последний, вступительный экзамен.
      После этих слов командующего по строю прокатился недовольный шумок.
      – Тихо, - снова прогремел голос звёздкапитана, - пока ещё возможен вариант, по которому мы сами, по своим субъективным мнениям и пристрастиям, отберём из вас двенадцать сотен.
      Ну, уж после этого по рядам поступающих прокатился не просто шумок, а самый настоящий шум. Но командующий смотрел на него сквозь пальцы, начав совещаться со своими спутниками, на лицах которых время от времени появлялись улыбки. Когда же поступающие вновь успокоились, звёздкапитан продолжил:
      – Насколько я понял, такой вариант вас не устраивает. Да и вообще, за всю историю нашего училища он никогда не устраивал большинства кандидатов в курсанты. Да, я не оговорился, с этого дня вы считаетесь уже не поступающими, а кандидатами в курсанты. Приказываю вам сегодня же получить форму и ждать последнего экзамена, не покидая территории училища. Об экзамене каждый узнает конкретно и лично, когда придёт для этого время. У меня всё, можете разойтись.
      Через час мы уже получили форму. Это была обычная, стального цвета, курсантская форма Первого Звёздного Училища, напоминающая своим цветом и видом престижную форму Дальней Разведки. Но только на форме не было ни одного знака различия, за исключением эмблем училища - семи звёзд Большой Медведицы в восьмиугольнике на рукавах и куртки, и рубашки. Мы вчетвером немного посмеялись друг над другом, так как носить форму никто из нас ещё не умел. И пошли устраиваться в казарму, так как знали, что ожидание последнего экзамена может затянуться на несколько дней, а то и недель. В казарме мы с Рэем не без труда достали две кровати и поселились в той же комнате, где уже жили Мишка и Женька, решив, что этот вариант лучше того, чем селиться с незнакомыми кандидатами.
      Вообще-то в казарме сейчас в основном и жили только кандидаты в курсанты. Но были и курсанты, которые так или иначе не воспользовались отдыхом. В основном это были курсанты последнего года обучения, которые сейчас ждали выпуска и распределения. Но их я видел очень редко. А познакомился ближе только через три дня после того, как стал кандидатом в курсанты. Возвращаясь с вечерней разминки, я немного задержался на улице, был очень красивый закат, и я не мог удержаться и не посмотреть на него. Потом, возвращаясь в казарму, я ошибся этажом и, как оказалось, с разгону ввалился в чужую комнату. В этой комнате были трое курсантов. Двое сосредоточенно возились над каким-то необычного вида аппаратом, а третий валялся на кровати, что вообще-то запрещалось правилами, но как я потом узнал, практически никогда не наказывалось всерьёз. Тот, который валялся, был в форме, но босиком, и он нехорошо так удивился моему появлению:
      – О, ребят, посмотрите, кто сюда зашёл.
      Один из двоих недовольно повернулся:
      – Да, давно сюда канды не заглядывали.
      Я собрался тут же молча выскользнуть из комнаты, но тот из курсантов, который лежал, придавил дверь пяткой:
      – Ты что, боишься что ли, проходи, коли заглянул.
      – Извините, я, кажется, ошибся этажом.
      – Надо же, ещё и вежливый попался, среди вашего брата это наверно очень большая редкость. Вен, да посмотри ты на него, прямо ты шесть лет назад.
      Ещё один курсант повернулся и, мельком взглянув на меня, сказал:
      – Отпусти человека, Ник. Видишь ведь, что у него коленки вибрируют, как луч плазменника.
      Это было уже прямым обвинением в трусости. И сносить этого так просто я был не намерен. Я посмотрел себе на колени и сказал немного нахально:
      – Не вибрируют.
      – Ну, если не вибрируют, тогда проходи, гостем будешь. Садись, - он указал на третий, свободный сейчас стул.
      Я прошёл и сел, и обо мне все словно бы вообще забыли, как будто меня здесь и вовсе не было. Но и уходить сейчас мне было уже неудобно. Смуглый Ник лежал на кровати и, глядя в потолок, меланхолично насвистывал себе под нос какой-то полузнакомый мотивчик. Вен же и третий курсант снова склонились над полуразобранным аппаратом. И я начал наблюдать, что же они такое делают. И через несколько минут прекрасно понял, что это за аппарат. Это был кустарного производства (не кустарные изготовляют только большие) волновой стимулятор роста растений. Такие стимуляторы используют биологи, чтобы быстро восстанавливать и выращивать леса и парки. Но зачем стимулятор курсантам, я не мог понять, однако же, понял то, что у них с этим волстом не ладится, и они молча думают над тем, почему не ладился. Что такое волст я прекрасно знал, в своё время на Дивере я и сам собрал аппаратик наподобие этого. Тогда я удивил маму тем, что вся зелень дома за один день выросла почти что в два раза, это был мой подарок ей на день рождения. Сейчас же я просидел ещё минут пять, а потом спросил:
      – Что-то не получается?
      Вен сначала кивнул, а потом поглядел на меня:
      – Канд, ты хоть знаешь, что это за штучка?
      – Конечно знаю, это волст.
      – Волст?
      – Ну, волновой стимулятор роста для растений.
      – Ну, если ты такой умный, - сказал с усмешкой курсант, имени которого я ещё не знал, - может быть доведёшь его до конца.
      – Он и так у вас до конца сделан. Нужно только собрать, настроить и включить.
      – Ну, давай, пробуй.
      Я быстро просмотрел стандартные кристаллосхемы, установил их каждую на своё место, проверил соединения, отрегулировал волновые излучатели. Собрал корпус, подключил батарею-накопитель. Немного подольше провозился с настройкой, настройка в волсте - самое сложное, но когда делаешь её не в первый раз, это не так уж и трудно. Через полчаса волст был готов, и я мог его испытывать.
      – На чём будем испытывать? - спросил я, рассчитывая, что объект испытаний непременно окажется за пределами казармы, но в этом я ошибся.
      Из-под стола третий курсант вытащил большой пластиковый пакет с землёй. А Вен, покопавшись пальцами в нарукавном кармане рубашки, вытащил блестящее, словно металл, семечко, размером чуть больше булавочной головки и положил его на землю.
      – Давай, канд, испытывай, - в тоне, с каким он это сказал, я почувствовал, что он и не рассчитывает на то, что у меня хоть что-то получится. И от этого я слегка разозлился:
      – Нужна вода. Земля должна быть очень сырой.
      – Ник, будь другом, принеси воды, - попросил он, но за этой просьбой просматривался тон, более соответствующий не просьбе, а приказу.
      Ник нехотя поднялся, громко зевнул:
      – Слушаюсь, шеф, но только, сколько её нужно, воды?
      – Сколько нужно воды? - спросил Вен у меня.
      – Литров десять.
      – Тащи ведро.
      Когда земля стала жидкой, словно каша, я включил волст. Первые несколько минут внешне ничего не было заметно, и курсанты уже начали понемногу посмеиваться надо мной. Но жизненная сила семени наконец-то проснулась, оно начало оживать и медленно шевелиться. Показался тоненький полупрозрачный корешок, который закрутился и ушёл в землю, потом выглянула пара крошечных тёмно-зелёных и глянцевых листиков, которые прямо на глазах вытягивались и темнели. После первых листков дело пошло ещё быстрее. Стебелек быстро вытягивался, выпускал по парам сложные листья. Через час на месте крошечного семечка был уже целый кустик полметра высоты, и на нём появились бутоны, большие, не меньше яйца. Самый верхний бутон первым начал быстро набухать, и раскрылся большим цветком золотистой, с искрящимся металлическим отливом, розы. На лицах курсантов тут же показались улыбки, которые, надо сказать, сильно их меняли, и Вен сказал:
      – Стоп, этого уже вполне достаточно.
      Я выключил волст, но ещё несколько минут все, не отрываясь, смотрели на чудесный цветок, только что выросший из крошечного зёрнышка.
      – Что это за цветок? - шёпотом спросил я.
      – Это ньюрианская роза, - ответил мне Вен, - на последней практике я побывал на Ньюре и добыл там несколько семян, это вообще-то большая редкость.
      – Канд, ты что, биолог что ли? - громко спросил у меня Ник.
      – Нет, не биолог, я собираюсь стать звёздным пилотом. И ещё, у меня есть имя.
      – Смотрите-ка, канд ещё и грубит. Ты что, не знаешь, что положено делать с кандом в подобных случаях?
      – Не знаю, и знать не хочу.
      – Тихо, Ник, канд канду рознь. Вот он только что сделал то, что мы сами сделать не могли. По-моему, его даже можно принять в братство курсантов.
      – Канда-то? - усмехнулся Ник, - а если он не станет курсантом, тогда в глазах всех курсантов ты, Вен, станешь таким посмешищем.
      – Мне лучше знать, - сказал Вен, и как отрезал, но тут же спросил у меня: - Ты хочешь этого, канд?
      Я посмотрел на него и ответил:
      – Хочу. Но только у меня есть имя.
      Но они словно бы и не заметили моего замечания об имени. Они отошли к двери и шёпотом о чем-то переговорили, потом дружно рассмеялись.
      – Ты сказал, что собираешься стать звёздным пилотом? - спросил Ник.
      – Да, собираюсь, для этого я и поступаю в училище.
      – Мы примем тебя в братство курсантов, но только в том случае, если ты докажешь то, что и в самом деле сможешь стать звёздным пилотом.
      – А как мне это доказать?
      – Пойдём с нами, - сказал Вен.
      – Куда?
      – Пойдём, сам увидишь.
      – Так что ли, - показал я на себя, а я был хоть и в форменных брюках, но в одной майке.
      – Так нельзя, - согласился Вен и вытащил из шкафа форменную куртку, очевидно свою, - надевай.
      Когда мы вышли из казармы, было уже очень темно, чёрная тропическая ночь с яркими звёздами в небе. Мы направились к училищу. Я ничего не спрашивал, так как считал, что без вопросов будет лучше. Мы подошли к училищу, но не со стороны главного входа, а сзади, там, где у небольшой двери стоял дежурный курсант. Этой дверью нам, кандидатам в курсанты, было строго-настрого запрещено пользоваться, о чем я и сказал Вену. Он в ответ на это криво усмехнулся:
      – С нами можно.
      Потом он что-то коротко, но властно, сказал дежурному курсанту. Тот выразительно поморщился, но всё же пропустил нас в полутёмный коридор, начинавшийся за дверью.
      – Куда мы идём? - всё же не удержался я от вопроса.
      – Скоро увидишь сам.
      Несколько минут мы спускались по узкой лестнице и оказались в полутёмном зале, где горело только тусклое дежурное освещение, красновато-вечернего оттенка. У каждой из четырёх стен этого зала было смонтировано по консоли управления, очень похожих на консоль в главной рубке "Иглы", а на стенах тускло серебрились большие прямоугольники выключенных экранов. Тренажёры - понял я, так это и оказалось. Вен и Ник тут же активизировали один из них, на консоли загорелись разноцветные сигналы. А третий курсант в это же самое время нахлобучил мне на голову пилотский шлем.
      – Ну что, не передумал, будешь доказывать? - с усмешкой спросил у меня Ник.
      В ответ я только кивнул. Тогда Вен сказал:
      – Эта штука - просто тренажёр, ни больше, ни меньше, только так его и следует воспринимать. Но сейчас ты получишь те же самые ощущения, какие получает настоящий звёздный пилот, ведущий корабль в Пустоте. Если сумеешь продержаться хотя бы десять минут, считай, что доказал. Мы сейчас смоделируем тебе спокойную Пустоту и простенький транспортный корабль.
      – Зачем спокойную, давайте уж лучше неспокойную, я справлюсь, - нахально улыбаясь, попросил я.
      – Может быть тебе, канд, ещё и дээровский разведчик смоделировать? - усмехнулся Ник.
      – Было бы неплохо. И ещё, у меня есть имя.
      – Слушай, канд, - сказал Вен, - такого нахальства я уже давно не встречал… Ну да ладно, как хочешь, - он усмехнулся и сказал Нику, - вруби ему программу 137-А-0.
      – Ну, держись, кандик, - присвистнул Ник, шутливо округлив глаза, - если вылезешь из этого болота, я буду тебя очень уважать.
      – Слушай условия, - прочитал Вен. - Требуется достичь определённой точки, при достижении её задача будет считаться решённой. Улучшающие обстоятельства - крупномасштабная конфигурация Пустоты вокруг точки известна во втором приближении, мощность пространственной установки корабля составляет двести восемнадцать Терателлитов, проникающая способность ходовых локаторов тридцать секунд хода на первом маршевом. Ухудшающие обстоятельства - канал связи с бортовым кибермозгом спонтанно меняет запаздывание, нестабилен первый маршевый режим пространственной установки, ну и самое неприятное - нестабильный Пустотный шторм с раскачкой градиента до двух десятых в пике и частотой от одного до пятнадцати колебаний в секунду, с образованием нестабильных вихрей. Плюс - форсаж пространственной установки ограничен десятью минутами. Условия поставлены, желаю удачи.
      Он дождался, когда я сяду в кресло, и запустил на тренажёре поставленную задачу…
      Задача оказалась для меня очень сложной. Несколько первых минут я осваивался с немного непривычным управлением, и только после этого принялся собственно за задачу. Смоделированная кибермозгом училища Пустота была неспокойной, но всё же ей было далеко до той Пустоты, через которую продиралась "Игла" на пути к Золотистой. Но вот ухудшающие обстоятельства задачи заставили меня попотеть. Если запаздывание канала связи меня не очень-то напрягало, то вот нестабильность маршевого режима - серьёзно. Смоделированный корабль спонтанно скатывался с первого режима на второй, что в условиях неспокойной Пустоты моментально сносило его с курса. Но я научился предсказывать эти сбои, компенсируя малую отдачу форсажем. Но по мере приближения к точке назначения условия ухудшались, и ухудшались серьёзно. Особенно плохо стало тогда, когда я исчерпал лимит форсажа. Но я не сдался. Манипулируя режимами установки и превратив курс в хаотически ломаную линию, я достиг точки завершения. После этого тренажёр предложил мне совершить выход из Пустоты, о чём курсанты меня даже не предупреждали. Но и это я выполнил.
      Задача была решена, тренажёр сообщил мне это и отключился, тогда я открыл глаза. Пока я решал задачу, прошло немногим больше часа. Курсантов рядом со мной естественно не оказалось. Я развернулся вместе с креслом и увидел, что они сидят в противоположном от меня и тоже включенном тренажёре и над чем-то негромко смеются. Я тут же окликнул их.
      – А, наш канд проснулся.
      – А с чего вы взяли, что я спал? И ещё, у меня есть имя.
      – Алс, ну-ка, распечатай, что там он науправлял.
      Алс, третий курсант, отошел в угол, где стоял небольшой, смотрящий в сторону зала, терминал, повозился там немного, подхватил выползший из терминала пластиковый лист, посмотрел на него и тут же воскликнул от удивления:
      – Ничего себе, семь с половиной тысяч! Полностью выполненная задача, включая абсолютно корректный выход в нормальное пространство с отклонением в десять тысяч километров.
      – Что? - Вен с Ником тут же оказались возле него.
      Вен взял листок, долго его рассматривал с разных сторон, чуть ли не на вкус был готов попробовать. Не удовлетворившись этим, он влез в терминал, несколько минут что-то просматривал, потом выразительно почесал себе макушку и спросил у меня:
      – Парень, ты и в самом деле только кандидат в курсанты?
      – Да, а что?
      – Да ничего… Просто у меня такое ощущение, что тебе уже доводилось водить корабли ничуть не меньшего класса, чем был в этой задаче. А я перевидал немало и пилотов, и курсантов.
      – Откуда, - сказал я и почувствовал, что невольно краснею, потому что говорю неправду. Вен-то сейчас попал в самую точку, я вёл "Иглу", корабль класса дальнего разведчика.
      – Как тебя звать-то? - вымученно улыбнувшись, спросил Вен.
      – Вик… Виктор Стрельцов.
      – Посмотрите, ребята, вот этот парень - пилот от самой природы, не то, что все мы, здесь присутствующие… Я думаю, что у тебя большое будущее, Вик Стрельцов, если конечно не зазнаешься.
      – Ну и что будем делать с этим кандом? - тихо спросил Ник.
      – Какой он тебе канд, - негромко, но достаточно резко ответил Вен, - отныне называйте его если не по имени, то не иначе, как "мастер", я за этим прослежу. Понятно?
      Слушая это, я почувствовал, что поступил неправильно, что всё то, что сейчас здесь произошло, для меня абсолютно не нужно и неправильно. И толкнул же меня чёрт перепутать этажи и связаться с этими курсантами. Ну и что же мне делать, что говорить им? Говорить надо, но вот я не представляю что, потому что говорить неправду не хочется. Но от объяснений меня спас тот самый дежурный курсант, который пропустил нас сюда. Он, запыхавшись, вбежал в зал и тут же выпалил:
      – А ну, быстро отсюда.
      – Что случилось, Дим?
      – Вас ищут, наверно уже с полчаса. Сам Маэстро всех вас троих вызывает, а у вас браслеты блокированы этим залом.
      – Мы уже бежим.
      – Бежать не нужно, достаточно быстрого шага, до срока ещё есть шесть минут, успеете.
      – Хорошо. Пойдём, Вик, - сказал Вен, поддерживая меня за локоть. Пока мы поднимались по лестнице, Вен объяснил мне то, что обо всём, что тут было, мне лучше всего просто помолчать. - Ну, а если кто из курсантов будет приставать, направляй прямо ко мне, Вена Огги в этом училище знают все.
      Когда я вернулся в казарму, время уже приближалось к полуночи. А едва я ввалился в комнату, как на меня буквально набросились:
      – Вик, где ты пропадаешь? - выпалил Рэй.
      – Да так, прогулялся немного.
      – И куртку курсантскую где-то взял. Нашёл что ли?
      – Да нет, подарили.
      – Давай, собирайся быстрее.
      – Куда?
      – Как куда, мы все ждём сейчас только одного - последнего испытания.
      – Я, ты, Рэй и Мишка - одна четверка, - объяснил мне Женька, буквально вытряхивая меня из куртки, - через пятнадцать минут мы должны явиться к Йорку за заданием на последний экзамен.
      – Собирайся ты, не стой как дубина, - не унимался Рэй, - а то точно опоздаем.
      Мы естественно не опоздали. Точно в назначенное время мы уже стояли перед кабинетом старшего системкапитана. Но тут нам пришлось немного подождать. Минут через пять оттуда вышли четверо кандидатов в курсанты, их сопровождал уже знакомый мне Ник. Увидев меня, он немного задержался, усмехнулся и, легонько толкнув в плечо кулаком, сказал: