Регентство (№1) - Влюбленный опекун

Когда корабль обогнул мыс Венюс и остановился перед входом в бухту Папеэте, Тесс находилась на юте и стояла, облокотившись на поручень, рядом с Сидни. Воздух вокруг нее был прозрачен, и легкий ветерок доносил до Грифа обрывки голоса Тесс, когда та взволнованно указывала на знакомые места на острове. Теплые широты Тихого океана позволили ей отказаться от нижних юбок, и сейчас ее единственная юбка вздымалась на ветру, обвивая округлые бедра, а при более сильном дуновении грозила открыть даже большее. Тесс была босой, и Гриф подумал, что вместе с нижними юбками она, возможно, отвергла и нижнее белье.

От этой мысли его руки вспотели, и он крепче сжал штурвал. Уже пять месяцев он маялся, томясь от несбыточных мечтаний и становясь, как однажды предсказал Грейди, похотливым козлом, страстно желавшим чужую жену. Его терзали безумные мечты о том, как он овладеет Тесс, почувствует под собой ее тепло и мягкость, ощутит вкус ее губ и аромат волос... При этом ему по-прежнему приходилось выполнять обязанности капитана. Годы практики делали это возможным, хотя каждый матрос из его команды чувствовал, что капитан наполовину не в себе. Это проявлялось в том, как они посматривали на него и как старательно избегали смотреть на Тесс.

Если бы даже Гриф попытался куда-нибудь скрыться от нее – будь то в морской глубине или в глухой тюремной камере, – ему едва ли удалось бы избавиться от нее. После ночи в ее каюте, когда они пересекали экватор, Тесс начала искать новых встреч с ним, чувствуя, что это ничем не грозит ей, так как он обещал не высаживать ее с корабля.

Никаких признаков того, что когда-то с ней плохо обращались, уже не осталось, внешне она теперь казалась такой же, как прежде. Правда, Тесс стала более сдержанной в отличие от дерзкой красавицы, какой была раньше, отчего в глазах Грифа она выглядела еще милее. После смерти Грейди он старался убедить себя, что ее лицо и фигура имеют изъяны, но когда снова увидел ее, сразу понял, насколько был не прав.

Ему не давала покоя мысль о том, что Элиот мог сделать с ней. Тесс ничего не рассказывала, но ужасно страдала от ночных кошмаров, и желание Грифа обладать ею было смешано с чувством вины и сострадания, а также с каким-то еще более сильным чувством, которое пугало его: более глубокое, чем просто желание, оно завладело всем его существом. Он знал, что не сможет пережить еще одну потерю, поэтому старался подавить это чувство и полагал, что выдержит мучительное крушение своих надежд, если только боль не будет длиться слишком долго.

Несколько каноэ островитян, преодолев прибрежные рифы, радостно приветствовали «Арканум» трепетом своих парусов. На борт поднялся лоцман, чтобы провести корабль в бухту через узкий проход, и Гриф не удивился, когда Тесс начала обмениваться восторженными приветствиями со смуглыми таитянами, находящимися в каноэ. Она заговорила с ними на местном языке и тем самым вызвала у них бурное одобрение.

Мужчина, поднявшийся на борт, обладал отменным телосложением. Он с радостным видом заключил Тесс в объятия, затем подошел к Грифу и взялся за штурвал.

Корабль был предметом гордости Грифа, и потому он позволил себе на некоторое время забыть о Тесс, заботясь лишь о том, чтобы благополучно пройти через рифы и встать на якорь в бухте. Лоцман немного говорил по-английски – по крайней мере знал морскую терминологию – и, как все моряки, уроженцы тихоокеанских островов, с которыми Грифу приходилось встречаться, хорошо знал свое дело. Они с Грифом легко нашли взаимопонимание, и в результате клипер успешно миновал проход между рифами и вошел в спокойные воды бухты. Вся команда включилась в работу, опуская якорь и сворачивая паруса. Гриф пристально наблюдал за действиями матросов. «Арканум» был не единственным судном в бухте Папеэте, и Гриф хотел, чтобы паруса его корабля были свернуты не хуже, чем у остальных. Он полагал, что корабль всегда должен выглядеть опрятным, как и подобает приличному судну, даже несмотря на то что краска на его бортах уже потеряла былую свежесть.

Крик лоцмана заставил Грифа взглянуть на корму. Тесс и мистер Сидни отошли от поручня и направлялись к трапу, при этом о чем-то оживленно беседуя, но тоже остановились и обернулись, а мгновение спустя на палубе раздался глухой металлический лязг. Увидев, что произошло, Гриф устремился на корму.

– Старк! – взревел он, едва не сорвав голос от волнения. – Спускайся вниз, сукин сын!

Старк начал спускаться с крюйс-марса, как новичок, используя лини в качестве веревочной лестницы, вместо того чтобы соскользнуть вниз по канату. Он что-то без умолку бормотал и наконец очутился на палубе, где Гриф тут же схватил его за ворот. Это все, что он мог позволить себе в страшном гневе, хотя готов был задушить ублюдка собственными руками.

Протащив Старка по палубе, он указал на то место, куда чуть не ступила Тесс: там, вонзившись на три дюйма в палубу, торчала остроконечная свайка, упавшая с высоты шестьдесят футов.

– Ты видишь это? – прорычал Гриф. – Видишь это, я спрашиваю?

Старк начал, запинаясь, обвинять своего товарища, который был с ним на рее, но Гриф ударил его наотмашь тыльной стороной руки, и моряк попятился к люку.

– Думаешь, я глуп? Мне не нужны твои идиотские оправдания...

Старк выпрямился и поднял руку для ответного удара, но Гриф опередил его, нанеся удар в челюсть, после чего Старк рухнул на палубу.

Грифу потребовалось усилие, чтобы остановить себя. Он отошел назад, тяжело дыша, и напрягся, когда Старк, пошатываясь, снова поднялся на ноги, но тот только вытер кровь с разбитой губы и пробормотал, стараясь не смотреть на собравшуюся вокруг команду:

– Это произошло случайно.

– Забирай свои веши, Старк, – резко сказал Гриф. – И убирайся. Я не нуждаюсь в твоих сомнительных услугах.

Издали наблюдая за происходящим, Тесс постаралась скрыть облегчение, которое она ощутила после этого приказа. Все произошло так быстро, что она едва успела подумать о своей безопасности, однако неистовая вспышка капитана потрясла ее в большей степени, чем вид остроконечного металлического клина, вонзившегося в палубу. Она никогда не видела Грифа таким взбешенным, и, помимо шока в данной ситуации, у нее возникло чувство, в котором она стыдилась признаться даже себе. Это было удовлетворение, оттого что он без колебаний прогнал стюарда, чье присутствие на корабле вызывало у нее необъяснимый страх.

Заметив, что Гриф смотрит на нее, Тесс взяла мистера Сидни за руку, и они продолжили свой путь вниз, где занялись приготовлениями к высадке на берег.

В течение нескольких недель Гриф лелеял мысль затеряться в портовых винных погребках Папеэте. Ему очень хотелось расслабиться среди шума кабаков, спиртного и танцующих женщин, а вместо этого пришлось принять участие в официальном обеде с последующим костюмированным балом.

Возродясь в качестве мистера Эверетта, Гриф в камзоле с белым галстуком стоял посреди толпы и был этим крайне расстроен. Он пытался отказаться от приглашения, но общеизвестное гостеприимство островитян свело на нет все его усилия. К тому же как было не поддаться на мольбы Тесс и ее подруги Майны Фрейзер! Все же он хотел ограничиться только этим мероприятием и не продлевать подобную пытку в будущем.

Прием на острове имел мало сходства с теми, что устраивались в Лондоне; он проходил в Монткалме, просторном особняке, построенном в ямайском стиле в верхней части долины Атимаоно и являвшемся резиденцией Уильяма Стюарта, нынешнего фаворита франко-таитянского общества. Особое впечатление на местных жителей производило то, что Стюарт обладал отменными аристократическими манерами. Хотя Гриф знал его, он не счел нужным показывать это; будучи представленными друг другу, они со Стюартом делали вид, будто никогда прежде не встречались. Тем не менее Гриф достаточно хорошо помнил красивого чернобородого авантюриста, доставлявшего контрабандные спирт – ные напитки из Австралии. Теперь Стюарт преобразился и из мелкого контрабандиста превратился в богатого владельца Терре-Эжени – огромнейшей плантации на Таити. Как это могло произойти, для Грифа оставалось непостижимой загадкой. Зная Стюарта, он полагал, что тот скорее всего находится под пристальным наблюдением властей.

Бал у Стюарта был красочным сочетанием таитянского веселья и французского великолепия с примесью британского высокомерия и американской энергичности. Нив чем не уступая европейским женщинам с их декольтированными платьями и кринолинами, таитянские дамы добавили к континентальным фасонам свежие цветы, которые украшали их свернутые кольцом темные волосы, а также уши и стройные шеи, оттеняя золотистую кожу. Тесс тоже водрузила на голову тиару из перламутрово-белых тубероз и вставила за ухо гибискус. Ее волосы, такие же темные, как у таитянок, казались иссиня-черными на фоне кремовой кожи и платья цвета красного мака, которое имело глубокий вырез, обнажая плечи и светлую ложбинку между темно-красными лентами, стягивающими корсаж. Это было платье уже взрослой женщины, а не дебютантки, напоминавшее, что она замужем и теперь имеет право быть сколько угодно вызывающей.

Став ее сопровождающим, Гриф был обязан танцевать с ней и едва смог выдержать это тяжелое испытание. Аромат тубероз пьянил его сильнее вина, туманил голову и давал волю безрассудному воображению: будто бы она принадлежит ему. и он может без конца целовать этот пленительный изгиб ее губ и нежную шею.

Музыка прекратилась, и Тесс улыбнулась ему так невинно и радостно, что Гриф вынужден был отвернуться и сосредоточить свое внимание на толстой жене французского чиновника. Лишь после этого он смог пошевелить языком и выразить благодарность своей даме, как того требовал этикет.

Проводив Тесс до места, Гриф оставил ее с подругой, молодой миссис Фрейзер. Обе женщины тотчас принялись хихикать и болтать по-таитянски. При этом миссис Фрейзер удостоила Грифа лукавым взглядом и представила другой молодой местной светской даме, которая увлекла его на веранду весьма деликатным образом и предприняла попытку завязать с ним отношения, которые вполне бы подошли для девиц в порту.

Она была довольно хорошенькой, эта Мамуа, в розовом платье с длинными рукавами, которое скорее походило на ночную рубашку. Глядя на нее, Гриф решил, что ей не больше шестнадцати. Она без умолку болтала по-французски и отпускала непристойные шуточки, однако обходила кульминационные моменты с такой изобретательностью и искренней улыбкой, что Гриф не мог удержаться от смеха. Тем не менее он не испытывал желания по отношению к ней, и это открытие беспокоило его. Он танцевал с ней, ел вместе с ней, даже целовал ее, когда она не оставляла ему другого выбора, но в конце концов начал подумывать, что, может быть, вообще потерял вкус к женщинам. Пять месяцев в море – пять месяцев воздержания. Потом прибытие к этим легендарным романтическим островам... и вот теперь он не желает того, что ему так милостиво и откровенно предлагают.

Чтобы не разочароваться окончательно, Гриф стал убеждать себя, что, наверное, это связано с юным возрастом девушки и ее невинностью. А может быть, напротив, с отсутствием невинности. Наконец, устав от всевозможных предположений, он решил, что скорее всего сошел с ума, когда впервые увидел пару веселых голубовато-зеленых глаз под намокшей зюйдвесткой.

Владелица этих глаз, Тесс, казалось, была чрезвычайно довольна собой в тот момент, такой оживленной она не выглядела ни на одном балу. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели. Она танцевала почти все танцы и ослепительно улыбалась британскому военно-морскому капитану, который чаще других приглашал ее. Тесс не обращала внимания на Грифа, тогда как он не мог оторвать глаз от ярко-красного платья, в котором она порхала в центре зала.

Мамуа перехватила его взгляд и утешающе похлопала по руке.

– Пойдем со мной, – сказала она. – Иначе ты окончательно измучишься из-за нее.

После такого бесцеремонного замечания, сделанного таитянской девчонкой, Гриф решил, что ему действительно пора уходить. Тесс и мистер Сидни собирались гостить у Фрейзеров в течение всего времени пребывания на Таити, поэтому Грифу не нужно было провожать ее домой. Он сомневался даже, что она вообще заметит его отсутствие.

Позволив Мамуа проводить его до входной двери, Гриф раскланялся с Уильямом Стюартом, который в этот момент обнимал мадам де ла Ронсьер, жену комиссара, так что ему было вовсе не до дружеских воспоминаний.

Под конец Гриф снова обратил свое внимание на Мамуа и постарался найти вежливый способ уговорить эту рано развившуюся девицу вернуться в свою детскую комнату. После этого он намеревался забраться на ближайший утес и, бросившись в море, отдать себя на съедение вечно голодным акулам.

Тесс напряженно следила за Грифом поверх плеча с эполетом капитана Буша и заметила, как эта скороспелая маленькая кузина Майны увела его на темную веранду. Она видела также, как они танцуют, как вместе сидят за столом с освежающими напитками и таитянка угощает своего кавалера кусочками ананаса. Когда они вместе направились к двери, настроение Тесс окончательно упало, несмотря на все ее усилия оставаться довольной и веселой.

Она лелеяла слабую надежду, что ошиблась относительно их намерений, но, когда они остановились, чтобы попрощаться с хозяином, ее иллюзия окончательно рассеялась. Все же благодаря выдержке, которую она приобрела в Лондоне, Тесс ухитрилась скрыть свою подавленность до окончания танца, после чего подошла к Майне и сказала, что ужасно устала.

Майна изучающе посмотрела на подругу, затем подошла к мистеру Фрейзеру и предупредила, что гостья отправляется домой.

Тесс была очень рада снова встретиться с Майной после долгих лет разлуки, но ей было странно видеть бывшую сумасбродную и беззаботную девчонку, какой та была десять лет назад, в роли жены английского коммерсанта и матери троих детей. При этом она выглядела ничуть не старше, чем была, и сохранила стройность фигуры и гладкость лица. Майна по-прежнему много смеялась, показывая белые зубы, и ее черные глаза все так же весело блестели.

Мистер Фрейзер, пожилой бородатый мужчина, лишь снисходительно улыбнулся и покачал головой, когда она попыталась вытащить его из общества деловых партнеров, и в результате Тесс и Майна отправились домой одни.

Как только таитянка причмокнула, погоняя лошадь, и они тронулись с места, она повернулась к Тесс и спросила:

– Ты и этот капитан... Вы что, в ссоре?

Тесс удивленно подняла глаза.

– Ты имеешь в виду капитана Буша? Нет, мы не ссорились.

Майна поморщилась, как во времена их детства.

– Капитан Буш, – сказала она презрительно, – ничто. Я не знаю, почему ты танцевала с ним так часто и позволила Мамуа увести другого капитана.

Несмотря на прохладный ночной воздух, Тесс почувствовала жар на щеках.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Да ты нисколько не изменилась! Вспомни, как ты влюбилась в Тави, а Энн Додд увела его у тебя из-под носа. Они поженились после того, как ты и твой отец уехали. Правда, теперь она супруга одного из королевских гвардейцев, потому что Тави развелся с ней. Он говорит, что спать с ней – все равно что спать с боевым петухом: всю ночь летят пух и перья, впиваются когти и раздаются победные кличи.

Этот небольшой экскурс в прошлое живо напомнил Тесс о ее первом романтическом увлечении в четырнадцатилетнем возрасте. Она потерпела тогда неудачу, уступив распутной Энн, потому что в юношеском возрасте любовь на Таити была значительно серьезнее, чем просто тайные поцелуи за амбаром, и ее отец устроил экспедицию на другой остров, прежде чем Тесс узнала о том, чем можно соблазнить юного Тави.

– Этот твой капитан, – глубокомысленно продолжила Майна, – он как раз то, чего хочет Мамуа. Она считает его очень красивым и скоро начнет кормить его с рук кусочками папайи и массировать ему спину, а ты не сможешь даже покинуть этот остров, потому что он бросит свой корабль и навсегда останется здесь.

Мысль о том, что кузина Майны считает Грифа очень красивым, не могла утешить Тесс, так же как и картина его идиллического будущего в щедрых объятиях Мамуа, поэтому она перестала притворяться равнодушной и тихо сказала:

– Что я могу сделать? Он ненавидит меня.

Майна недоверчиво посмотрела на Тесс.

– Ненавидит? Да он не мог отвести от тебя глаз!

– В самом деле?

– Но почему ты решила, что он тебя ненавидит?

– Ну... – Тесс попыталась найти объяснение. – Он должен мне деньги, это злит его. К тому же... есть еще другие причины.

Майна покачала головой:

– Деньги. Он что, любит выпить?

– Нет.

– У него есть другая женщина?

– Не думаю.

– Тогда для чего ему твои деньги?

– Для ремонта корабля.

– О... Тогда почему бы тебе не сказать ему, чтобы он оставил при себе эти деньги?

– Потому что это будет выглядеть так, будто я сделала ему одолжение, в то время как он ничем не может отплатить мне за это.

– Ясно. – Принцип взаимной щедрости был хорошо понятен таитянской девушке. – Значит, он очень глуп, если просит больше, чем может вернуть.

– Он ничего не просил, – медленно сказала Тесс. – Я вручила ему деньги обманным путем.

– А вот это очень плохо! Неудивительно, что он зол на тебя. Ты сказала, что есть и другие причины? Что еще?

Тесс закусила губу.

– Я говорила, что выйду замуж за него, а потом... изменила свое решение.

Майна неодобрительно причмокнула.

– Чтобы теперь снова изменить его? Ну конечно! Это стало ясно, как только я увидела тебя с ним. К тому же мне показалось, что ты относишься к нему так, будто он человек низкого происхождения. Твой капитан, безусловно, имеет чувство собственного достоинства и потому злится на тебя.

Тесс согласно кивнула:

– Наверное, ты права, но теперь слишком поздно что-либо менять.

Майна печально покачала головой, а потом вдруг рассмеялась:

– Нет, я так не думаю! Возможно, твой капитан злится, и я не виню его за это, но он все-таки желает тебя. Он все время смотрел на тебя, как голодный пес. Бедняга, наверное, поэтому и ушел с Мамуа: он решил показать, что ты можешь остаться с носом!

– Ты правда так думаешь?

– Это вполне возможно. Ты же не хочешь, чтобы Мамуа увела его у тебя, как Энн когда-то увела Тави, верно? Тебе надо вернуть капитана. Если хочешь одолеть Мамуа, старайся мыслить как таитянка, а не как старая миссионерка.

– Пожалуй, – неуверенно кивнула Тесс, – но как именно?

– Не беспокойся, я придумаю план!

Прошла неделя с того дня, как «Арканум» прибыл на Таити, и Майна наконец изложила свой план Тесс. Хотя он базировался в основном на полинезийских представлениях о порядке вещей, Тесс восприняла его как вполне разумный. План состоял из двух этапов: прежде всего надо восстановить «ману» Грифа, то есть некую мистическую комбинацию гордости и энергии, а потом дать ему возможность уплатить долг какой-нибудь эквивалентной ценностью.

Первый этап требовал определенного признания со стороны Тесс, что она уважает и любит его. Сначала Тесс запротестовала, полагая, что она уже все изложила в письме, но Майна посчитала, что его отказ снова сблизиться с Тесс является лишь первым в серии, длина которой будет определяться тем, насколько Гриф способен простить ее.

Второй этап вызвал у Майны некоторое затруднение. Ее глаза расширились, когда Тесс назвала ей сумму, потраченную на ремонт «Арканума» и уплату прочих долгов Грифа. Однако, как истинная подруга, Майна не пала духом и не отказалась помочь Тесс. После долгого раздумья она решила, что существует единственный возможный способ возврата долга, исключающий деньги.

Гриф должен спасти ее жизнь.

Услышав такое утверждение, Тесс слегка заколебалась; она приготовилась к длительной осаде, но вовсе не собиралась ставить на карту свою жизнь в расчете на то, что Гриф будет ее спасать. К тому же она была уверена, что он не догадается, какая связь имеется между спасением и его долгом ей. С другой стороны, Тесс хорошо помнила его реакцию, когда Старк уронил остроконечную свайку.

Майна уловила довольную улыбку, промелькнувшую на лице Тесс.

– Ты согласна, что этого будет достаточно? – радостно спросила она, сидя в тени кокосовой пальмы в воскресный полдень и наблюдая за играющими детьми. – Я тоже так считаю. Теперь нам надо реализовать наш план.

– Да, но без смертельного исхода для меня! И вообще, как ты собираешься устроить все это?

– Мы его обманем! – с энтузиазмом воскликнула Майна. – Я думаю, может быть, ты каким-то образом окажешься в бедственном положении на Мити-Попоа, а он найдет тебя там и спасет.

Мити-Попоа был крошечным атоллом в двадцати милях к югу от Таити, где Тесс и ее подруга в юные годы проводили много счастливых дней.

– Как там спасать мою жизнь? – спросила Тесс. – Это совершенно безопасное место.

– Разумеется, и мы это знаем. Но знает ли твой капитан? Предположим, ты оказалась там без еды...

– Тогда я буду ловить рыбу.

– Ну, или у тебя кончился запас пресной воды.

– Я расколю кокосовый орех.

Майна хихикнула:

– Черт, тебя ужасно трудно уморить! Тогда нам надо дождаться сильного шторма.

– Я хотела бы оказаться в это время в каком-нибудь другом месте, но в конце концов переживу и это. К тому же непонятно, как я вдруг окажусь на Мити-Попоа и какГриф узнает, что надо отправиться именно туда, чтобы спасти меня?

Майна глубоко задумалась, а затем решительно заявила:

– Сначала нам надо избавиться от мистера Сидни. Ты отправишь его на поиски образцов в центр острова...

– Нет! Его нельзя отпускать одного. Такое путешествие займет целую неделю.

– Я найду кого-нибудь ему в напарники, да и сам он будет рад. В горах есть много интересных растений. В любом случае ты должна собрать необходимые вещи, и я отвезу тебя на Мити-Попоа, где и оставлю, а когда вернусь, пойду к твоему капитану и скажу, что ты потерялась. Думаю, лучше всего сделать это после шторма. Я позволю ему немного поискать тебя в округе, а потом вспомню, что ты говорила что-то насчет сбора коллекции на Попоа. Остальное он сделает сам.

– А что, если он не станет искать меня?

– Ну, тогда тебе придется попить кокосовое молочко несколько дней! И все-таки, думаю, он отыщет тебя. Я даже уверена в этом.

– Не знаю, не знаю...

– Перестань наконец сомневаться! – строго сказала Майна. – И не забывай про Мамуа!

Тесс искоса взглянула на светлые воды бухты Папеэте, где на якоре стоял «Арканум». По утрам она с тревогой смотрела на месте ли корабль. На палубах каждый день наблюдалась какая-то активность, но, по-видимому, она была связана с наведением порядка на судне и с очередной покраской. Тесс подумала, находится ли сейчас Гриф на борту или подставляет Мамуа свою спину для массажа где-нибудь на берегу. Эта воображаемая картина решила все.

Повернувшись к Майне, Тесс решительно произнесла:

– Хорошо. Полагаю, если попытаться сделать то, что мы задумали, особого вреда не будет.

Подходящий момент для осуществления плана Маины наступил гораздо скорее, чем ожидала Тесс. В течение двух последних недель она редко видела Грифа и в основном проводила время с мистером Сидни, занимаясь систематизацией коллекции растений, произрастающих на побережье. Хотя сезон проливных дождей уже наступил, погода стояла отличная и было гораздо суше обычного.

Рано утром Тесс проснулась в доме Фрейзеров от сильного шума и тотчас подбежала к окну своей спальни, как всегда делала это, чтобы взглянуть на холм, возвышавшийся над крышами домов, и на пыльные улочки, ведущие к бухте Папеэте.

Она устремила взгляд туда, где на голубовато-сером фоне неба выделялся «Арканум», и у нее перехватило дыхание: высокие мачты клипера медленно двигались, перемещаясь между мачтами других стоящих на якоре судов.

Тесс охватил внезапный страх. Он уходит! Она отскочила от окна и схватила пеньюар, собираясь броситься на пристань и попытаться остановить его, когда резкий порыв ветра ворвался в открытое окно и, подняв шторы, опрокинул небольшую вазу.

Только тут Тесс осознала, что это не ветер, дующий с северо-востока, а гораздо более сильный ветер с запада. Она снова подбежала к окну и увидела, что небо потемнело и листья пальм напряженно трепещут на ветру. Тесс была достаточно сведущей в морском деле, чтобы тут же все понять: шторм надвигался как раз с той стороны, где бухта Папеэте была меньше всего защищена.

Теперь она заметила, что и другие корабли пришли в движение. «Арканум» был уже на полпути к проходу между рифами, буксируемый небольшим гребным судном, на котором моряки напряженно орудовали веслами – они явно спешили вывести клипер в открытое море.

С замиранием сердца Тесс наблюдала, как клипер приблизился к проходу между рифами, где вздымающиеся волны начали сводить на нет усилия людей. Когда ей показалось, что «Арканум» вот-вот налетит на рифы и разобьется, неожиданно раскрылись его кливеры и топсели. Корабль мгновенно развернулся левым бортом на девяносто градусов от прежнего направления и благополучно миновал выступ рифа.

Тесс захлопала в ладоши, отдавая дань уважения искусству мореплавания, затем быстро оделась и помчалась вниз по лестнице на поиски Майны.

Глава 12

«Арканум» вернулся в бухту Папеэте пять дней спустя после шторма. Он мог бы возвратиться раньше, поскольку шторм длился не более двух дней, но Гриф провел еще три дня, бесцельно курсируя среди Подветренных островов, придумывая различные причины, по которым он не хотел возвращаться, и спрашивая себя, какого черта его все-таки тянуло назад. Решение наконец было принято, когда наблюдатель сообщил, что видит на горизонте Таити. Гриф притворился, что продолжает дремать в тени рубки, а когда в конце концов открыл глаза, они уже подошли так близко к острову, что было бы нелепо поворачивать в открытое море.

Едва они встали на якорь, как Гриф услышал пронзительный голос, окликнувший его, и, повернувшись, увидел подругу Тесс Майну Фрейзер, взбирающуюся на борт из каноэ.

– Капитан! – приветствовала она его по-французски. – Вы так долго отсутствовали, что я уже не надеялась когда-либо увидеть вас!

Гриф посмотрел мимо нее, ожидая увидеть Тесс, но, как оказалось, островитянка приплыла одна.

– Вы должны поскорее сойти на берег, – продолжила Майна, не давая ему времени на ответ, – и помочь мне. Тете исчезла!

Гриф, сдвинув брови, посмотрел на нее.

– Тете...

– Ну да, леди Тесс, – сказала Майна нетерпеливо. – Мы называем ее Тете. Капитан, она не вернулась домой после шторма.

Грифу потребовалось некоторое время, чтобы осознать, о чем говорит таитянка, затем он почувствовал, как от страха за Тесс кровь застыла в его жилах.

– Вы искали ее? – спросил он и сразу понял глупость своего вопроса. – Я имею в виду – вы знаете, где она может быть?

– Где угодно! – воскликнула Майна, неопределенно махнув рукой. – Она отправила мистера Сидни в горы, и он тоже пока не вернулся, но с ним два проводника. А Тете ушла одна. О, капитан, вы должны помочь мне найти ее. Я пыталась обратиться в полицию, но они французы и плохо знают остров.

Гриф представил Тесс, одинокую и страдающую, в какой-нибудь забытой Богом долине или хуже того... Подавив волнение, он попытался мыслить здраво.

– Куда предположительно она могла пойти? – настойчиво спросил он. – Кто-нибудь видел ее?

Прошло трое суток, а он продолжал повсюду задавать этот вопрос и получал один и тот же ответ: молчание или красноречивое пожимание плечами. Как и предсказывала Майна, местные власти проявили к поискам полное равнодушие. Французы считали, что отсутствие Тесс связано с семейной ссорой, и несколько раз спрашивали у Грифа, почему он так бил свою жену, что она сбежала от него. Узнав, что Тесс не является его женой, они вообще потеряли интерес к этому делу и посоветовали ему найти другую любовницу, поскольку на острове есть много девушек, которые с удовольствием составят ему компанию.

В конце концов Гриф отказался от услуг полиции. Они с Майной организовали собственные поиски и, задействовав его немногочисленных людей, разбрелись по острову.

После трех бесплодных дней и ночей Гриф сидел на шершавом пне старой пальмы в деревушке, название которой он не мог выговорить. Напротив него среди буйной зелени белел остроконечный шпиль церкви, а в кустах шуршал и тихо похрюкивал поросенок. Майна находилась рядом, ведя длинную беседу со стариком, чинившим рыболовные сети. Гриф не понимал ни слова из их разговора, однако знал, что все напрасно: члены его команды возвращались один за другим, так ничего и не обнаружив. Нигде не было даже каких-нибудь намеков на присутствие Тесс, а ведь прошло уже восемь дней после ее исчезновения.

Восемь дней.

Гриф мысленно перебирал все возможные варианты того, что могло с ней случиться. В этом тихом раю он повсюду видел опасности. Тесс могла упасть с утеса, утонуть в прибое, подвернуть ногу в каком-нибудь отдаленном месте и теперь медленно умирать от голода. В прибрежных водах рыскали акулы, а на берегу могли встретиться сбежавшие с проходящего корабля люди, которые были не в ладах с законом и не отличались порядочностью: бунтовщики, беглые рабы, убийцы...

Резко поднявшись, Гриф пересек небольшую лужайку и, взбежав по ступенькам крыльца, вошел в церковь. Внутри было прохладно и пахло цветами, оставленными с прошлого воскресенья на алтаре. Он сел на скамью, бесцельно глядя на побеленные стены. В церкви было тихо, если не считать легкого шума ветра и слабого эха от звонкого голоса Майны снаружи.

Через минуту Гриф сполз со скамьи и опустился на колени на грубый дощатый пол. Он уткнулся лицом в ладони и начал делать то, чего не делал пятнадцать лет. Он стал молиться.