Братья Кингсли (№1) - Эхо в тумане

— Давай все взвесим. Начнем с явных врагов Трента, их мотивов и чего они добьются, если доведут его до психического расстройства.

— Думаю, многие возненавидели его после гибели Ванессы.

— Они изменили бы мнение, если бы знали правду, — не подумав, бросил Дастин и внезапно замолчал.

— Дастин, — понимающе сказала Ариана, — я знаю, что произошло между Ванессой и Трентоном. Так же, как и то, чего не произошло. Я также знаю о том, что ее действия, ее смерть… вкупе с безумной алчностью Бакстера привели к безвременной смерти вашего отца. Так что у тебя нет необходимости что-то скрывать от меня.

— Трент рассказал тебе все?

— Да.

Дастин присвистнул:

— Ты явно значишь для моего брата даже больше, чем я предполагал. Он никогда не делился воспоминаниями об этом ни с кем, кроме меня. Его боль… его вина… всегда таились в глубине его души.

— Я понимаю его боль. Но чувство его вины было необоснованно. Он испробовал все средства, чтобы защитить своего отца!

— Да, но Трентон винил себя за то, что спровоцировал скандал. — Увидев растерянный взгляд Арианы, Дастин вздохнул. — Ты уже знаешь, что произошло, но одного ты можешь не знать — мой отец с самого начала не любил твою сестру и не доверял ей. Он имел возможность наблюдать за ней в течение нескольких лондонских сезонов и пришел к выводу, что она всего-навсего вероломная искательница богатого жениха. Он настоятельно советовал Тренту держаться от нее подальше… ради него самого и ради семьи. Тренту не понравилась попытка вмешаться в его личную жизнь, к тому же он не был согласен с оценкой отца… по крайней мере до тех пор, пока сам не увидел, на что она способна. Но тогда было уже слишком поздно. Трент так и не простил себе невнимание, проявленное к предостережению отца. Он убежден, что, если бы послушался отца, тот все еще был бы жив.

— Понимаю. — Ариана сглотнула. — Никогда не думала, что смогу испытывать такое презрение к своей семье. Кажется, теперь я этому учусь.

Темно-синие глаза Дастина смягчились от сострадания.

— Мне очень жаль, дорогая.

— Мне тоже. Жаль, что Бакстер с Ванессой разрушили жизнь Трентона. Жаль, что я была слишком мала, чтобы возместить причиненный ими вред. Но теперь я достаточно взрослая, Дастин. — Она сплела руки, положив их на колени, и решительно вздернула подбородок. — Я не могу изменить прошлого, но могу исправить настоящее и обеспечить будущее. И я намерена сделать именно это ради Трентона. Что возвращает меня к мрачной реальности тревожных событий прошедших дней. Думаю, мы не можем исключить Бакстера из числа подозреваемых.

— Нет, не можем, — согласился Дастин. — Несмотря на то, что многие стали презирать Трентона после смерти Ванессы, я не могу представить себе, что кто-то еще мог затаить подобную злобу, которая проявилась шесть лет спустя.

— Выбор времени, безусловно, указывает на вину Бакстера. И еще одно — кто, кроме Бакстера, мог знать Ванессу так хорошо, чтобы научить кого-то исполнить ее роль. Если Трентон стоял настолько близко к самозванке, что действительно мог схватить ее, она должна была не только внешне походить на Ванессу, но и вести себя так же, как она — В глазах Арианы промелькнул проблеск дальнейшего осознания. — К тому же Трентон что-то бессвязно бормотал о том, будто перепутал ее со мной. Так что тот, кто все это организовал, должен был знать и мои манеры тоже.

— В результате, если допустить, что Трент был в здравом уме, когда разговаривал с тобой, мы снова возвращаемся к Бакстеру.

— Дастин, меня еще кое-что беспокоит уже много времени. — Ариана сделала глубокий вдох и решительно продолжила: — Как ты думаешь, Бакстер мог подделать дневник Ванессы?

— Что? — Дастин вздрогнул, захваченный врасплох как резкой сменой направления в разговоре, так и самим вопросом. — Что заставило тебя задать такой вопрос?

— То, что ее записи разительно отличаются от истинного положения вещей. Как такое возможно? Разве что у нее были галлюцинации.

— Ты читала дневник Ванессы?

— А ты нет?

— Нет. Трент никогда не показывал его мне.

Ариана склонилась над столом, открыла нижний ящик и достала спрятанную тетрадь.

— Мне его Трентон тоже не показывал. Я нашла дневник сама. Но он знает, что я прочла его. — Она протянула дневник Дастину. — Мне хотелось бы услышать твое мнение.

Дастин несколько минут смотрел на дневник, прежде чем протянуть руку и взять его. Не говоря ни слова, он принялся изучать страницы одну за другой и минут двадцать спустя поднял голову.

— Я убил бы ее собственными руками, если бы она не была уже мертва, — бросил он, швырнув дневник на стол. — Или эта женщина была совершенно сумасшедшей, или настолько порочной, что лгала даже себе, как и всему миру. — Он обратил сверкающий гневом взгляд на Ариану. — Надеюсь, ты не поверила ни слову из всего этого. Ванесса и Трентон никогда не были близки ни физически, ни духовно… тем более не были обручены. Когда читаешь этот вздор, можно подумать…

— Что все это написано специально для того, чтобы очернить Трентона, — закончила Ариана. Дастин прервался на полуслове:

— Что?

— С тех пор, как я прочла дневник, я много думала об этом. Я помню свою сестру, она не была сумасшедшей, и не могу представить, чтобы она полностью выдумала несуществующую связь, во всяком случае самостоятельно. Она способна была манипулировать мнением света и заставить его поверить в то, что они с Трентоном собираются пожениться, а когда он не подчинился ее желанию, она могла зайти настолько далеко, что стала распространять про него грязные слухи. Но зачем ей было лгать в своих личных записях? В конце концов, никто не читает дневник, кроме того, кто его ведет, верно?

— Если только он не хочет, чтобы дневник прочитали другие. — Дастин медленно закончил мысль Арианы.

— Именно.

— Ты считаешь, что после гибели Ванессы Бакстер подделал некоторые страницы дневника, чтобы шантажировать Трента?

— Мой брат вполне мог сделать такое. Его ненависть к Трентону ни для кого не секрет. — Плечи Арианы опустились. — Но на этом моя теория обрывается. Я тщательно изучала дневник и абсолютно уверена, что это почерк Ванессы, а не Бакстера.

— А не мог ли Бакстер заставить Ванессу дописать некоторые вещи перед смертью?

Ариана решительно покачала головой:

— Никто не мог заставить Ванессу что-либо сделать против воли. И меньше всего Бакстер. Он по природе своей слабовольный и, когда дело касалось Ванессы, отличался особой уступчивостью. Кроме того, какой в этом смысл? Ванесса жила и здравствовала, и дневником невозможно было воспользоваться для шантажа. А Бакстер, безусловно, не знал, что Ванесса станет жертвой трагического несчастного случая и утонет. Если бы знал, то перевернул бы небо и землю, лишь бы спасти ее.

— Итак, мы зашли в тупик, — нахмурился Дастин. — Разве что Ванесса сделала компрометирующие записи, затем оставила дневник на видном месте так, чтобы его можно было использовать против Трента.

— Это имело бы смысл… если бы моя сестра преднамеренно спланировала свою смерть. Но Трентон считает, что Ванесса была слишком эгоистична и не способна пойти на самоубийство. И, честно говоря, я вполне согласна с ним.

— Тогда как она погибла?

Ариана медленно покачала головой:

— Я не знаю. Возможно, то был несчастный случай. А если самоубийство, оно должно было произойти под влиянием порыва. Только так Ванесса могла покончить с собой.

Дастин задумчиво посмотрел на отброшенный дневник.

— Ты не возражаешь, если я возьму его на несколько дней? — спросил он наконец. — Если я его перечитаю, может, меня что-нибудь осенит.

— Конечно, у тебя на это больше прав, чем у меня. Ты — брат Трентона.

— А ты жена Трентона… в полном смысле слова, — выразительно отозвался Дастин. Увидев, как Ариана вспыхнула, он покачал головой. — Я имел в виду не физическую близость, а духовную. Месяц назад вы обвенчались. А теперь вы по-настоящему женаты. Подумай об этом. — Он встал и потянулся. — Пожалуй, возьму дневник и пойду в свою комнату отдохнуть. В конце концов, мне предстоит несколько дней работы. — Он взъерошил волосы Арианы. — Перестань тревожиться. Тебе предстоит осчастливить меня целой армией племянниц и племянников, которых я буду баловать. И только представь себе, какие истории мы сможем рассказать им.

Ариана невольно прижала ладонь к животу, потрясенная удивительной мыслью, которую заронил в ее душу Дастин своим нежным замечанием. Она может носить под сердцем ребенка, ребенка Трентона.

Мириады чувств забили ключом в ее душе при этой мысли — всепоглощающая нежность, стремление защитить, сильное желание. Ребенок — существо, которому она будет необходима, он потянется к ней за любовью, она сможет окружить его вниманием и дать ему все, чего сама была лишена в детстве.

Трентон… может, ребенок сделает его счастливым? Станет ли он смотреть на своего сына или дочь с таким же сальным чувством, которое он так упорно пытался подавить, и только Ариане удалось его разглядеть.

Да, каким-то образом она предвидела будущее. Они вместе воспитают своего ребенка, дав ему все, что необходимо в жизни. У него будут сестры и братья, с которыми он станет играть, и родители, любящие и заботливые.

И каждый год будет приходить веселое Рождество.

Глаза Арианы наполнились слезами при воспоминании о том дне, когда они с Трентоном гуляли по берегу залива Осборн, и той волшебной минуте, когда он пообещал ей Рождество в Спрейстоуне, их личном раю, заполненном снегом, смехом и любовью.

Теперь, когда весь их мир погрузился во мрак, сможет ли эта мечта когда-нибудь осуществиться?

— Он вернется, Ариана, — мягко сказал Дастин. — Обещаю тебе, Трент вернется.

Ариана смахнула слезы.

— Конечно вернется. — Она сжала руку Дастина. — Иди отдохни. Нам придется как следует потрудиться, чтобы довести гостиную до совершенства. И кто знает? Трентон может прийти домой в любой момент.

Произнося эти слова, она молилась, чтобы они сбылись.

Глава 23

Реконструкция гостиной стала настоящим благословением, так как, только когда они с Дастином погружались в работу, Ариана обретала покой. Основательный ремонт занял несколько долгих дней.

Ночи ее превратились в ад — одинокие и пустые, полные сомнений и страхов. Ее больше не беспокоило местонахождение Трентона. Хотя он сам и не делал никаких попыток связаться с ней, это выполнил его поверенный, сообщивший Ариане, что Трентон находится в Спрейстоуне. Лоренс Крофтон прибыл в Броддингтон через пять дней после исчезновения Трентона, чтобы справиться, как обстоят дела у Арианы, и сообщить, что его светлость телеграфировал ему с Уайта и распорядился предоставить в распоряжение герцогини большие суммы денег.

Ариану совершенно не интересовало обретенное ею богатство. Она хотела вернуть мужа. Она знала Трентона достаточно хорошо, чтобы понять, что ни силой, ни мольбами его не заставить вернуться. И она была не настолько глупа, чтобы думать, будто он уехал, потому что больше не любит ее. Напротив, именно из-за своей любви он вырвал себя из ее жизни и оставил из какого-то ошибочного убеждения, будто он защищает ее от себя.

Нет, единственный способ вернуть Трентона — разгадать тайну и разобраться в прошлом.

Но как?

— Уже неделя, как он в Спрейстоуне, Несс. — Бакстер, сидевший в единственном в комнате кресле, сплел пальцы и, закинув руки за голову, насмешливо посмотрел на сестру. — Не следует ли нам что-нибудь предпринять?

Ванесса, откинувшись на подушки, улыбнулась:

— А почему ты думаешь, что мы ничего не делаем?

— Что ты хочешь сказать?

— Трентон не обходится без сюрпризов во время своего пребывания на Уайте. Паромы и яхты курсируют на остров и обратно довольно часто, как тебе известно.

Бакстер удивленно моргнул:

— Ты была в Спрейстоуне?

— Ну конечно! Даже дважды. Оба раза под покровом темноты. В первый раз я только оставила на скотном дворе пахнущую розами записку.

— Что там было написано?

Горловой смешок.

— Только то, что я люблю его и не могу понять, почему он погубил меня, что я никогда не покину его… даже после смерти.

— Ты с ума сошла, Несс? Что, если Кингсли покажет кому-нибудь записку? Тому, кто узнает твой почерк?

— А какие объяснения Трентон сможет дать? Что он получил письмо от покойницы? Кто поверит ему? К тому же я не поставила дату на записке, Бакстер. Она могла быть написана в любое время, например шесть лет тому назад. — Она приподняла тонкую бровь. — Можно я продолжу?

Бакстер кивнул.

— Во время своего следующего визита в Спрейстоун я окликнула Трентона у окна спальни. Была середина ночи. Как только он появился, я скрылась среди деревьев. Его поместье такое безлюдное, что не составляет никакого труда приходить и уходить незамеченной.

— Мне все же не нравится, что ты так сильно рискуешь… Почему ты не позволяешь мне что-то делать самому?

Ванесса с раздражением посмотрела на Бакстера:

— Думаю, тебе вряд ли удастся хорошо сыграть мою роль. Нет, эту часть плана я выполню сама. Но не беспокойся, дорогой. Твоя очередь придет… и очень скоро.

— Тереза, я больше не могу оставаться в бездействии, — заявила Ариана.

Наклонившись, Тереза поставила вазу со свежими полевыми цветами на туалетный столик Арианы.

— Не сомневаюсь, что не можешь.

— Я очень люблю Трентона. Я должна действовать, чтобы помочь ему.

Тереза опустила руки на плечи Арианы и встретила в зеркале ее взгляд.

— Твое смущение рассеялось, словно утренний туман. Твоя вера в мужа стала абсолютной. Ты больше не сомневаешься в его честности и не ставишь под вопрос его невиновность. Страх перестал играть даже малую роль в вашем браке. Завеса неуверенности больше не туманит твое зрение, ни когда ты смотришь на герцога, ни когда видишь своего брата. Вопрос теперь только в том, как обнаружить то, что скрыто от глаза и открыто сердцу. — Тереза нежно потрепала Ариану по щеке. — Да, лапочка, ты определенно можешь кое-что сделать.

— Помоги мне, Тереза, — взмолилась Ариана. — Посоветуй, где искать.

— Ответы всегда лучше всего искать у истоков их происхождения.

— У меня нет вопросов относительно Трентона. Я верю всему, что он мне говорит, кроме той абсурдной идеи, будто он сошел с ума… единственный человек, в котором я сомневаюсь, это Бакстер.

— Тогда, возможно, ответы лежат в Уиншэме.

Ариана развернулась на стуле и посмотрела на Терезу.

— Бакстер в ответе за страдания Трентона?

— Ты знаешь подробности так же, как и я.

— Я имею в виду не то, что произошло шесть лет назад, а то, что случилось на прошлой неделе.

— Я тоже.

— Значит, ты считаешь, что Бакстер в этом замешан?

— Я считаю, что ответы находятся в пределах досягаемости, и у тебя есть теперь достаточно мужества, чтобы посмотреть правде в лицо.

Ариана долго ничего не отвечала, только всматривалась в покрытое морщинами лицо Терезы и наконец произнесла:

— Утром я поеду в Уиншэм.

— Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Ариана сжала руки Терезы:

— Твое присутствие оказало бы мне огромную поддержку, но на этот раз я должна поехать одна.

— Но ты не будешь одна. Ты поедешь вооруженная своей интуицией, которая, как я уже говорила, никогда не подводила тебя. Тебя также будут сопровождать мои наставления… и моя любовь.

Ариана протянула руки и сжала в объятиях своего верного друга и наперсницу.

— Обладая такими сокровищами, я должна добиться успеха.

Дастин допил последний глоток бренди, лениво глядя в окно спальни на освещенный лунным светом сад Броддингтона. Его тревога за Трентона в сочетании с напряжением, в котором он постоянно находился, пытаясь сохранять жизнерадостный вид в присутствии Арианы, начали постепенно брать свое. Реконструкция гостиной близилась к завершению, лишая его тем самым благовидного предлога для того, чтобы остаться в Броддингтоне. А Трент по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

Осушив бокал, Дастин в который раз открыл дневник Ванессы. Ариана права — что-то в резкой перемене тона Ванессы казалось неестественным, надуманным, обращал на себя внимание переход от типично эгоистичного требовательного тона к отчаянию насмерть напуганной, доведенной до сумасшествия женщины. Как и Трентон, Дастин слишком хорошо помнил Ванессу и знал, что она не сумасшедшая. Все ее действия были так же тщательно и до мельчайших мелочей продуманы, как и ее прическа и гардероб. Так что же вызвало эту перемену? Была ли она подлинной или нарочитой? И как все это связано со странными событиями последних нескольких дней?

Дастин устало потер глаза, мысли его вернулись к Трентону и тому воздействию, которое все это оказало на него. В каком состоянии находится теперь его рассудок? Какого черта он так долго не возвращается? Проклятый глупец, неужели он не понимает, что, отрывая себя от Арианы, он добровольно отказывается от спасения?

Ответ был явно «нет». Трентон слишком запутался в своих мыслях, чтобы понять свои собственные потребности. Очевидно, кто-то должен ему подсказать. Например, его брат.

Трентон не понимал, где он находится. И ему не было до этого дела. Он провел последние пять дней в пьяном угаре, напиваясь до потери сознания и приходя в себя только для того, чтобы снова забыться в вине. Он не покидал Спрейстоун и не собирался этого делать. И никого не видел.

Кроме Ванессы.

Черт бы побрал эту злобную суку. Даже после смерти она продолжала насмехаться над ним. Он трижды прочел многозначительную записку, которую нашел на скотном дворе, прежде чем затуманенный мозг смог ее воспринять, и пожалел, что ему это удалось.

Откуда попало туда письмо? Когда написала его Ванесса?

Однажды ночью, когда ему удалось заснуть, его разбудил ее голос. Он, спотыкаясь, подошел к окну, и перед ним предстал кошмар, неотступно мучивший его, — Ванесса звала его, просила прийти к ней, умоляла не делать ей больно. Может, он действительно ударил ее… или даже убил. Возможно, видение, представшее перед ним, не самозванка, но сама Ванесса, восставшая из могилы для того, чтобы наказать его за убийство.

Действительность перестала существовать, сливаясь с догадками и превращаясь в смутные, безмолвные воспоминания под воздействием паров бренди. Ванесса мертва… Ванесса вернулась… Он, должно быть, убил ее… иначе почему ее призрак преследует его? Он явно сошел с ума. А сумасшедший способен на все, даже на убийство. Он чуть не убил свою жену. Ариана единственное прекрасное, бесценное, здоровое существо, оставшееся в его безумном мире. Она любила его, верила в него, доверяла ему. А что сделал он? Он причинил ей боль, чуть не задушил ее… перепутав с покойницей.

Боже, он сошел с ума.

Он лежал, распростершись на софе и прикрыв одной рукой лицо от отвратительного ему солнечного света, когда услышал стук. Он, застонав, отвернулся. Нет только не это. Стук продолжался, став еще громче.

— Трент! — присоединился к стуку голос. Трентон зажмурил глаза, намереваясь не допускать до себя звуки.

— Черт побери, Трентон, впусти меня!

Дастин.

Действительность, наконец, проникла в его сознание, и Трентон, подняв голову, чуть приоткрыл глаза. Что его брат делает в Спрейстоуне?

— Трент, я не уйду. Открой дверь.

Трентон с трудом поднялся и, покачиваясь, направился по коридору. С трех попыток ему удалось открыть дверь.

— Дастин? — Он прислонился к стене, чтобы не упасть, и с большим трудом сосредоточился на встревоженном лице брата.

Прошла целая минута, пока Дастин смог определить меру падения Трентона, и секунд десять ушло у него на то, чтобы выработать стратегию. Мысленно выругавшись, он вошел в дом и приступил к действию.

— Ты глупый, проклятый дурак, вот ты кто. Ты знаешь об этом? — спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил Трентона за руку и потащил по коридору в гостиную. — Жди меня здесь.

Он усадил покачивающегося брата в кресло, затем скрылся на кухне.

Трентон не ощущал, сколько времени прошло, прежде чем вернулся Дастин и сунул ему в руки дымящуюся чашку кофе.

— Пей, — приказал он.

Трентон глотнул, затем отчаянно закашлялся.

— Какого черта, что это?

— Крепкий черный кофе. Подходящее лекарство для идиота, напившегося до умопомрачения.

— У меня есть на то причины.

— У тебя есть более основательная причина не делать этого. И эта причина ждет тебя в Броддингтоне и ужасно беспокоится за состояние твоего рассудка.

Трентон с грустью устремил взгляд на темную жидкость:

— Ариана заслуживает лучшей участи, а у меня нет рассудка… Я потерял его много лет назад… если только он вообще у меня когда-нибудь был.

— С твоим рассудком все в порядке, тебе не хватает умения рассуждать здраво.

— Ты не знаешь, о чем ты…

— Я прекрасно знаю, о чем я говорю, и намерен обсудить это с тобой… когда ты протрезвеешь. Так что поспеши выпить этот кофе. Его полный котелок на кухне. И ты выпьешь все до последней капли.

Трентон, прищурившись, обратил налитые кровью глаза на брата:

— Дастин…

— Пей. Пока силой не влил его тебе в горло.

Не в состоянии спорить, Трентон уступил и принялся глотать невероятно крепкий кофе, и пил его до тех пор, пока ему не свело желудок, на глазах выступили слезы, а голова прояснилась.

— Хорошо, теперь мы можем поговорить. — Удовлетворенный результатами своего труда Дастин раскинул руки по спинке софы. — Зачем ты это делаешь с собой?

— Потому что я сумасшедший. Но, если ты видел Ариану, думаю, ты уже знаешь об этом.

— Ты не более сумасшедший, чем я. Да, я видел Ариану. Не знаю, что ты сделал, чтобы заслужить любовь этой исключительной молодой женщины, но она любит тебя. Так почему же ты причиняешь ей такую боль?

Трентон потер шею:

— Ариана все рассказала тебе?

— Да. И мы ничего иного не делали, только ломали головы, пытаясь разгадать, кто стоит за этим чудовищным фарсом.

— Возможно, никто не стоит… никто, кроме Ванессы.

— Ванесса умерла, Трент.

— Верно. Но она, тем не менее, преследует меня.

— Я не верю в призраки. Как и ты.

— Ты никогда не видел призрака.

— И ты тоже не видел.

— Тогда что же я видел? — Трентон встал, сжав голову руками. — Она появляется передо мной снова и снова… Я уже потерял счет — сколько раз видел ее. Она просит не делать ей больно, то же самое написано в дневнике. А я сделал ей больно в ту последнюю ночь… я хотел причинить ей боль. Я стал трясти ее и бросил на песок и не один, а два раза. Во второй раз она упала в воду… Я помню, как подол ее платья погружался в воду. Я был ослеплен гневом и ненавистью. Она выкрикивала мое имя… снова и снова… Но в какой-то момент наступила тишина. Я ушел и не оглянулся. Может быть я действительно убил ее. Такая возможность никогда не приходила тебе в голову?

— Нет… не приходила. — Дастин встал и подошел к брату. — Она была жива, когда ты ушел, Трент. Ты сам мне так сказал. Единственная причина, по которой ты почувствовал эти сомнения, в том, что кто-то вызывает их у тебя. Не дай этому ублюдку победить. Сражайся, Трентон. Ты лучше, чем кто-либо другой знаешь, как это делается. И тебе есть за что бороться.

Трентон посмотрел брату в глаза.

— Как она? — хрипло спросил он.

— Ариана, как и ты, борец. Она намерена найти способ открыть правду… ради тебя.

— Это она попросила тебя приехать в Спрейстоун?

— Нет. Она не имеет ни малейшего представления, что я здесь, и не намерена просить или требовать, чтобы ты вернулся в Броддингтон. Единственное, что она хочет, — устранить причину твоих страданий и чтобы ты сам вернулся домой. Она невероятно преданная и совершенно лишенная эгоизма молодая женщина. — Голос Дастина смягчился. — Это не значит, что она не думает о тебе. Думает. Каждую минуту.

— И я не перестаю думать о ней, — задыхающимся голосом признался Трентон. — Каждая чертова птица, каждый цветок напоминают мне о ней. Я слышу ее смех в каждом уголке Спрейстоуна, ощущаю ее нежное тело в своих объятиях по ночам, черт побери, Дастин, она мне так нужна. — Он невесело засмеялся. — Я наконец прекратил бороться с неизбежным, заставил себя отказаться от проклятой обособленности, за которую держался все эти годы. Но теперь все изменилось, мой мир превратился в хаос… но я не разрушу жизнь Арианы вместе со своей.

— Оставаясь здесь, ты разрушаешь обе ваши жизни.

— Что я могу дать ей? Свое мучение? Свое безумие?

— Свою любовь. — Дастин решительно положил руки на плечи Трентона. — Давай обойдемся без фальши, Трент. Ты любишь свою жену. Ты знаешь это, и я тоже. Не пора ли и Ариане узнать об этом?

— Что же хорошего ей принесет, если она узнает.

— Ничего, если только ты не станешь вести себя, как подобает мужу. Прояви силу ради своей жены, так же как и она проявляет ее ради тебя.

— И чем все это кончится? — Глаза Трентона затуманились болью сильнее, чем от алкоголя. — Ответь мне, Дастин. Если я вернусь к Ариане, расскажу ей о своем чувстве, приму ее любовь, что ей это даст, кроме боли? Я не в состоянии изменить прошлого и не могу ничего обещать ей в будущем. Ничего, если я безумец или убийца… или и то и другое. Так что, что это даст, если я открою свое сердце?

— Это даст тебе силу, необходимую для того, чтобы преодолеть весь этот кошмар. Ариане даст возможность с радостью встречать каждый новый день. Она это заслужила. Уже это достаточно убедительная причина независимо от того, что может принести будущее.

— Она заслуживает большего.

— Она любит тебя.

— Я тоже ее люблю. — Трентон впервые произнес вслух эти слова и изумился тому, насколько легко они слетели с губ. — Я хотел бы дать ей все — все потерянные годы детства, которого у нее не было, все те наслаждения, которых лишил ее брат-подлец, исполнение всех ее желаний, чего ей никогда не дозволялось. — Трентон с недоумением покачал головой. — Можешь себе представить, она ставит себя ниже Ванессы? И убеждена, что ее красота, ее обаяние, все, чем она обладает, второстепенно по сравнению со свойствами ее достойной презрения сестры? И, что хуже всего, моя мягкосердечная жена принимает все это как данность и не чувствует ни обиды, ни ревности, а только доброту и сострадание к своей шлюхе-сестре и брату-паразиту.

— Теперь — нет, — возразил Дастин. Трентон резко развернулся и вопросительно посмотрел на брата.

— Ты провел последние несколько дней вдали от Арианы, а я был с ней и помог заполнить те фрагменты головоломки, которых не хватало. И хотя я полностью согласен с тобой в том, что она недооценивает себя и не видит всех своих достоинств, но могу поручиться, что она больше не ставит себя ниже своей семьи. Ни Бакстера, ни Ванессы.

Мускул на челюсти Трентона задрожал.

— Это меня не удивляет. Когда я рассказывал Ариане о прошлом, она слушала очень внимательно и поверила мне. Поверила моему слову… слову незнакомого мерзавца, силой притащившего ее к алтарю, а не своей семье, и никогда не сомневалась во мне. Никогда. Такая покорная вера.

— Согласен. Такое встречается только раз в жизни, если повезет. Тебе повезло. Так что не будь упрямым дураком и не потеряй ее. — Дастин сжал плечи Трентона. — Ты можешь дать ей все то, что только что описал. Но по-настоящему она хочет только тебя.

— И Рождество, — добавил Трентон охрипшим от волнения голосом. — Я обещал ей Рождество.

— Что?

— У Арианы не было настоящего Рождества с тех пор, как умерли ее родители. Ей очень не хватает его. Этот праздник со всеми его причудливыми украшениями — ее самое большое желание. Это единственное, о чем она у меня попросила.

Дастин понимающе кивнул:

— Помню, она что-то упоминала о том, как давным-давно праздновала Рождество, когда я показывал ей Броддингтон. Она говорила о рождественской елке в Уиншэме, о том, как гостиная превращалась в зимний сад.

— Я собираюсь доставить ей такую радость. Все, что у нее должно было быть, но не было.

— Она хочет дать тебе тоже — счастье, мир душе, любовь. — Он помедлил и добавил: — Детей.

Лицо Трентона напряглось, и он внезапно полностью отрезвел.

— Ты хочешь сказать…

— Нет. Или, точнее говоря, я не знаю. Если бы Ариана ждала твоего ребенка, едва ли она сообщила об этом в первую очередь мне. — Уголок рта Дастина приподнялся в улыбке. — Но ты, безусловно, помнишь, как делаются дети, Трент. И даже я могу подтвердить тот факт, что ты сделал все возможное и невозможное, чтобы стать отцом.

Трентон смотрел на брата без улыбки.

— Я настолько ушел с головой в воспоминания… Мне это и в голову не приходило… Боже, Дастин, что, если Ариана и вправду беременна? Как события моего прошлого… и настоящего повлияют на ребенка?

— Лучше спросить, как на него повлияет то, что ты покинул его? Ты только что описал все страдания, которые претерпела Ариана в детстве, лишенная родительской любви. Ты хочешь того же для своего ребенка? Прийти в этот мир без отцовской любви? Так?

Трентон крепко сжал зубы:

— Ты стал чертовски бессовестным, ты знаешь это?

И получил усмешку в ответ.

— Учусь на лучших образцах, мой старший брат. — Дастин выпустил руки Трентона и направился к лестнице. — Я помогу тебе упаковать вещи. Мы может попасть на следующий паром, идущий в Суссекс, и успеть в Броддингтон к ленчу.

«В Броддингтон… успеть к ленчу». Эти слова проникли в душу, принеся с собой чувство огромного облегчения и впервые за много дней радости. Боже, помоги ему, если он не прав, но он не может больше подавлять ту потребность, которая разъедает все его существо, — потребность, которую может насытить только любовь Арианы. Возможность того, что его ребенок растет в ней, наполнила душу Трентона гордостью и сильным до боли волнением. Но главное было в том, что независимо от того, существовал ли ребенок или нет, был ли он безумен или пребывал в здравом уме, ему было необходимо находиться рядом с женой.

— Хорошо, Дастин, — согласился он задыхающимся голосом. — Поедем домой.

Взгляды братьев встретились, и оба они одновременно почувствовали огромную перемену, произошедшую в Трентоне. Он не только глубоко полюбил свою жену, с ее появлением произошло нечто в равной степени значительное. За прошедший месяц Ариана не только изменила жизнь своего мужа, но и его дом. Броддингтон, величайшее архитектурное достижение Ричарда Кингсли, перестал быть величественным мавзолеем.