Песня сирены

      - Благодарю вас, - ответила я. Входя снова в этот холл, я испытала странное чувство.
      - Вы совсем ничего не изменили, - заметила я.
      - А зачем? - спросил Грэнтхорн.
      - Большинство людей любит вносить в дом свои привычки.
      - Это всего лишь место, где я могу жить в мире и спокойствии, ответил он.
      - Да, конечно, вы надеетесь на это, и, я думаю, не следовало мне вторгаться в ваш дом.
      Вопреки моим ожиданиям, он не стал утверждать, что я вовсе не вторгаюсь.
      - Входите и присаживайтесь.
      Так я вновь очутилась в том зале. Я взглянула на галерею, где когда-то размещались менестрели, и мне показалось, что сейчас она выглядит более зловещей, чем когда-либо. Я услышала шум наверху.
      - Смит! - позвал Джереми Грэнтхорн. - Поди сюда, Смит!
      Появился Смит и уставился на меня. Он выглядел так же мрачно, как и его хозяин, и был несколькими годами старше его.
      - Молодую леди укусил пес.
      - Пересекла границу владений?
      Мой менее чем любезный знакомый сказал:
      - Принеси немного воды.., и бинт или что-нибудь в этом роде.
      - Бинт? - изумился Смит.
      - Ну, найди что-нибудь!
      Я поднялась.
      - Вижу, я причиняю вам много беспокойства, - надменно произнесла я. Это просто царапина, и я сама виновата. Поеду домой: там я сделаю все, что нужно.
      - Сядьте, пожалуйста, - произнес Джереми Грэнтхорн.
      Я повиновалась, обвела взглядом зал и попыталась завязать разговор:
      - Раньше этот дом принадлежал моей сестре, это у нее вы купили его.
      Он не ответил.
      - Вам нравятся дом, соседи?
      - Здесь тихо, спокойно почти всегда. Упрек моему любопытству? Бог свидетель, Я задавала ему лишь вежливые вопросы.
      Вернулся Смит с тазом горячей воды, полотенцем и какой-то мазью. С руки его свисал кусок ткани, которую только что от чего-то оторвали. Я опустила руку в воду и омыла ее, после чего Грэнтхорн наложил на ранку немного мази.
      - Она проверена, - буркнул он, - очень хороша при растяжении связок и легких царапинах.
      Потом он забинтовал руку. Пока он занимался этим, подошел пес и понюхал мою юбку.
      - Ты ничего особенного не сделал, - сказала я. Пес склонил голову набок и взмахнул хвостом. Тогда я заметила, что первый раз хозяин проявил ко мне некий интерес:
      - Странно. Пес дружелюбен к вам.
      - Он понимает, что вы приняли меня, а значит, и он может сделать это.
      . - Хороший Демон:
      - произнес он голосом, далеко отличным от того, каким он обратился ко мне, и погладил пса, который подвинулся немного ближе. Я протянула руку и тоже погладила его. Джереми Грэнтхорн был явно потрясен.
      - Вы любите собак...
      - Собак и вообще всех животных, а особенно мне нравятся птицы.
      - Никогда не видел, чтобы Демон так быстро принимал человека.
      - Я знала, что мы сможем подружиться. Кроме того, это была легкая ранка, поверхностная.., всего лишь царапинка.
      Он недоверчиво посмотрел на меня.
      - И пес же должен был это сделать, разве не так? - продолжала я. - Он обязан был показать мне, что его долг - охранять усадьбу, а я вторглась на его территорию. Я не смогла объяснить ему, что я ни в коем случае не хотела заходить, а просто побежала за своим платком. Но он понял, что я не несу зла.
      Он помолчал.
      - Вот, - наконец, промолвил он. - Думаю, будет все в порядке. Ничего плохого не должно случиться.
      - Благодарю вас, - сказала я, поднимаясь с места.
      Грэнтхорн заколебался. Я думаю, он ломал себе голову, не предложить ли мне чаю или еще что-нибудь, но я намеревалась показать ему, что ни в коем случае не собираюсь и дальше нарушать жизнь столь негостеприимного хозяина.
      - До свидания, - протянула я руку. Он взял ее и поклонился. Я направилась к двери. Он последовал за мной, собака шла по пятам.
      У двери он остановился, провожая меня взглядом. Медленно я пошла к тому месту, где был привязан Томтит. Я уже начала уставать.
      Странно, но теперь я чувствовала себя абсолютно по-другому, нежели тогда, когда вошла в этот дом в ночь бури. Мной овладело чувство обиды по отношению к этому мужчине-отшельнику, чьи манеры были почти грубыми.
      Но все же я чувствовала, что вернула то, что потеряла, когда наткнулась на Карлотту и Мэтью Пилкингтона в Красной комнате.
      ***
      Возвратившись домой, я почувствовала, как я устала. Моя мать была вне себя от беспокойства. Она радовалась, когда я начала проявлять интерес к Томтиту и выезжать на прогулки, но я знала, что каждый раз она нервничала, пока я отсутствовала. На следующий день я чувствовала себя слишком утомленной, чтобы выезжать куда-либо, но больше меня волновало другое. Меня заинтересовали этот человек из Эндерби-холла, его слуга и пес.
      Прошла неделя с тех пор, и я снова встретилась с Грэнтхорном Я проезжала мимо его владений, направляясь домой, когда наткнулась прямо на него. Он совершал прогулку вместе со своим верным псом.
      К этому времени я, почувствовав себя изнуренной, возвращалась домой, Томтит уверенно вез меня по дороге. Я было проехала мимо, когда Грэнтхорн окликнул меня:
      - Добрый день, мисс!
      Я натянула поводья. Я чувствовала себя утомленной и находилась в состоянии, близком к обмороку. Томтит нетерпеливо переступал копытами.
      - Вам плохо? - спросил Грэнтхорн. Я только собралась ответить, как он взял поводья из моих ослабевших пальцев.
      - Мне кажется, вам надо отдохнуть. Он повел лошадь по направлению к своему дому. Томтит, казалось, почуял в нем друга, ибо, несмотря на недружелюбие, с которым Грэнтхорн относился к роду человеческому, я распознала в нем то единение с животными, которое жило и во мне.
      Он привязал Томтита к столбу у конюшни рядом с домом и помог мне спешиться. Я была удивлена такой заботой.
      - Мне бы не хотелось мешать вам, - проговорила я. - Вам ведь не нравятся люди, вторгающиеся в ваши владения?
      Он ничего не ответил, провел меня в холл.
      - Смит! - крикнул он. - Смит! Леди плохо себя чувствует. Я отведу ее в гостиную, помоги мне. Они взяли меня под руки.
      - Благодарю, но мне уже лучше... Я могла бы поехать домой.
      - Нет, - ответил Джереми Грэнтхорн, - вам требуется кое-что, что бы привело вас в чувство. У меня есть особое вино. - Он повернулся к Смиту и прошептал ему что-то. Смит кивнул и мигом исчез.
      Меня усадили в кресло в маленькой зимней гостиной, которую я знавала еще по прошлым временам. Это была одна из самых приятных комнат Эндерби, казалось, она избежала той мрачности, что владела домом.
      - Со мной было бы все в порядке, - обратилась я к Грэнтхорну. - Мой конь доставил бы меня домой. Он всегда так поступает, когда я устаю...
      - И часто с вами.., такое? - спросил он.
      - Постоянно, но это не страшно, если я с Томтитом. Он знает и отвозит меня домой...
      - Вам не следовало бы выезжать одной.
      - Я предпочитаю одиночество. Вошел Смит с подносом и бокалами, куда он разлил вино густого рубинового оттенка.
      - Очень хорошее вино! - заметил Джереми Грэнтхорн. - Я думаю, оно вам понравится и, обещаю, приведет в чувство. Оно славится своими целебными качествами.
      Смит вышел, оставив нас наедине. Я отхлебнула вина. Он оказался прав, вино, действительно, помогало.
      - Я была очень больна, - и я рассказала ему о своей болезни. - Доктора считали, что я навсегда останусь инвалидом, но недавно я начала выезжать верхом.
      Он внимательно выслушал мои слова.
      - Это очень тяготит, когда ты чувствуешь себя ущербным. Со мной тоже случилось нечто подобное: я был ранен под Венлоо и с тех пор не могу нормально ходить.
      Я рассказала ему, как заболела во время бури и целую ночь провела в лесу в бессознательном состоянии, что и стало причиной болезни, поразившей мои конечности.
      Грэнтхорн сосредоточенно слушал меня, но в конце рассказа я внезапно рассмеялась, так как до меня дошло, что невеселая тема нашей беседы пробудила в нас некий интерес друг к другу, тогда как ничто другое не способно было сделать это.
      Он спросил, почему я смеюсь. И я ответила, что довольно забавно, что болезнь может быть такой интересной темой.
      - Несомненно, в особенности для тех, кто страдает. Это их жизнь.
      - Но ведь в нашей жизни присутствуют и другие вещи.
      Я вдруг обнаружила, что могу легко говорить с ним. Вбежал Демон, и, я уверена, он был доволен тем, что я нашла общий язык с его хозяином.
      Я спросила Грэнтхорна, как ему удается справляться с таким большим домом, имея в распоряжении лишь одного слугу, на что он ответил, что вовсе не занимает весь дом, а пользуется лишь частью его.
      На моих губах замер вопрос: а зачем же тогда было покупать дом таких размеров? И хоть я так и не спросила об этом, Грэнтхорн все равно ответил:
      - В этом доме было что-то такое, что привлекло меня.
      - Вас привлек Эндерби?! Мы всегда считали, что это весьма мрачное место - здесь царит какая-то обреченность.
      - А я сам очень мрачный человек, так что он очень подходит моему настроению.
      - О, - вырвалось у меня, - прошу вас, не говорите так!
      Вино или что-то еще придало мне сил.
      - Раньше я чувствовала себя потерянной, никому не нужной... Вы понимаете, что я имею в виду? Он кивнул.
      - Когда я обнаружила, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой, не испытав при этом ужасной боли, когда поняла, что большую часть дня я должна проводить в постели, и что все для меня кончено... Я до сих пор порой ощущаю это.
      - Я знаю. Я хорошо знаком с этим чувством.
      - А потом начали случаться маленькие эпизоды... Когда Демон укусил меня... Это было даже интересно. Небольшое происшествие, но оно выбивается из хмурого однообразного ряда дней, и человек вновь начинает ощущать интерес к жизни.
      - Я понимаю, - произнес Грэнтхорн, и мне показалось, что голос его немного смягчился. Он осведомился насчет укуса. Я протянула ему руку.
      - Мазь, что вы наложили мне, - великолепное средство. Ранка уже почти затянулась.
      - Эту мазь я раздобыл, когда служил в армии. Мне хотелось узнать о нем побольше, но я ни о чем не спрашивала, а ждала, чтобы он сам мне все рассказал, и, мне кажется, он оценил это.
      Мне полегчало, и, когда я поднялась, чтобы уйти, он не попытался меня задержать, но настоял на том, чтобы проводить до Довер-хауса.
      Я сказала, что он может сейчас познакомиться с моими родителями, но Грэнтхорн ответил, что сразу же поедет обратно. Я не настаивала, но чувствовала себя лучше, чем когда-либо, и, хотя я была слишком изнурена, чтобы ехать куда-либо на следующий день, я лежала в кровати и вспоминала эту встречу.
      ***
      Это было началом нашей дружбы. Я проезжала мимо, а Грэнтхорн прогуливался рядом с домом, и мы встречались будто бы случайно. Потом я заходила в дом, сидела с ним и выпивала бокал вина. Он был знатоком вин и сделал несколько сортов специально, чтобы я попробовала.
      Если его не было, откуда-то прибегал Демон и радостно лаял, а потом из дома всегда появлялся либо Джереми Грэнтхорн, либо Смит посмотреть, что случилось. Когда они замечали, кто является причиной переполоха, они тут же приглашали меня в Эндербихолл.
      Моя мать, когда узнала, была довольна моим новым знакомством.
      - Я должна попросить его отобедать с нами.
      - О нет, нет! - быстро возразила я. - Он не принимает приглашений.
      - Он, должно быть, очень странный человек.
      - Это так, - ответила я. - Что-то вроде отшельника.
      Мать сочла, что мне пойдет на пользу, если я почаще стану встречаться с другими людьми, и, несмотря на то, что это было довольно странное знакомство, она приняла его.
      Наша дружба крепла. Я довольно много рассказывала Грэнтхорну о себе, упомянула и мою сестру Карлотту, при этом намекнув, что любила одного человека, но он предпочел мне Карлотту.
      Он не задавал вопросов. Между нами существовал как бы неписаный кодекс правил, поэтому я могла свободно говорить о своем прошлом, не опасаясь столкнуться с назойливыми расспросами.
      То же самое было и с ним: я позволяла ему говорить все. У него тоже была любовь, но после того, как он был ранен под Венлоо и вернулся хромым, он обнаружил, что девушка предпочла ему другого. Я понимала, что многое Грэнтхорн мне не рассказывал, и это многое очень тяготило его.
      Мне казалось, он очень страдал от боли в раненой ноге. Бывали дни, когда он находился в полном отчаянии. Я старалась встречаться с ним именно в такие дни, ибо я была уверена, что приносила ему небольшую, но все-таки радость.
      Мы говорили о наших собаках, а Демон сидел у ног и следил за нами, то и дело стуча хвостом об пол, чтобы выказать свое одобрение.
      Джереми - так я называла его в своих сокровенных мыслях, хотя никогда по имени к нему не обращалась, - с нетерпением ожидал моих визитов, хоть никогда не просил меня приезжать. Я часто задумывалась, что бы произошло, если бы я перестала ездить к нему? Наша дружба была очень странной, но я знала, что обоим она идет на пользу.
      Мало-помалу он начал рассказывать о себе. Перед войной он много путешествовал, некоторое время жил во Франции и хорошо знал эту страну.
      - Мне бы хотелось вернуться, правда, теперь я там никому не нужен. Хромой солдат.., это тяжкая обуза.
      - Но вы хорошо послужили в свое время.
      - Солдат - бесполезное существо, когда он становится негоден к строевой службе. И ему ничего не остается делать, как уехать в деревню, "с глаз долой - из сердца вон". Это сплошное разочарование, поскольку он всем напоминает своим видом, что с ним сделала преданная служба своей родине.
      Когда на Грэнтхорна находило такое настроение, я начинала подшучивать и зачастую добивалась того, что он и сам начинал смеяться над самим собой.
      Так продолжалась моя дружба с новым владельцем Эндерби-холла, но однажды к нам в дом прибыл посланец. Мои родители в тот день отсутствовали, а я была только рада этому, поскольку письмо было адресовано мне и, откровенно говоря, явилось самым странным посланием, что я когда-либо в жизни получала. Оно пришло из Франции.., от моей сестры Карлотты.
      Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала письмо.
      Я быстро пробежала его глазами, отказываясь верить прочитанному Карлотта, умирает! Кларисса.., ей требуется моя помощь!
      "Ты должна приехать. Ты должна забрать отсюда мою девочку"
      Сжимая в руках лист почтовой бумаги, я без сил опустилась в кресло Где-то далеко я, казалось, увидела Клариссу.., одну-одинешеньку.., испуганную.., протягивающую ко мне свои ручки.
      ОТКРЫТИЕ В ПАРИЖЕ
      Какое-то чувство подсказало мне не показывать письмо родителям: они бы попытались послать во Францию своего человека с приказом вывезти оттуда девочку. Казалось, только это можно было сделать в такой ситуации, но где-то внутри я чувствовала, что это так легко не пройдет. Во-первых, мы находились с Францией в состоянии войны и между странами не было нормального сообщения. Переправиться из одной страны в другую не мог никто, разве что тайным образом, - во Франции приветствовали лишь якобитов.
      Мои родители поступили бы так, как посчитали бы нужным, лишь бы переправить Клариссу в Англию, но, скорее всего, их попытка бы сорвалась. Моего отца как бывшего солдата сразу бы заподозрили, человек его положения, пробирающийся во враждебную его отечеству страну, далеко не уйдет.
      Я снова и снова перечитывала письмо. Карлотта умирает... Что могло случиться? Лорд Хессенфилд уже умер... Наверное, там у них что-то вроде чумы? И Кларисса.., сирота.., одна... Нет, не совсем одна, с ней служанка Жанна, бывшая цветочница.
      Я была в отчаянии: надо что-то предпринять, но что? Мать заметила это и побранила меня за то, что я переутомляюсь. Я должна отдыхать почаще, говорила она. Я притворилась, будто бы отдыхаю, но все время думала о письме Карлотты и о Клариссе во Франции, нуждающейся во мне.
      И вдруг, посреди ночи, мне пришла в голову безумная идея. Я проснулась в огромном возбуждении, вся дрожа. Уверена, что в ту секунду я могла бы выпрыгнуть из постели, добраться до побережья и, перебравшись через море, направиться прямиком в Париж.
      Я чувствовала, как жизненные силы возвращаются ко мне, когда заговорил здравый смысл.
      - Это невозможно! - сначала воскликнула я, но потом добавила:
      - Нет, возможно! Я могу сделать это!
      Я лежала в кровати, дожидаясь утра, и, должна признаться, что с приближением дня здравый смысл заговорил во мне с новой силой: "Это сумасшествие! - прозвучало у меня в голове. - Это сон, фантазия, порожденная ночью!"
      Моя идея состояла в том, что я сама отправлюсь во Францию и привезу Клариссу домой. Но как будто какие-то голоса насмехались надо мной - мой собственный голос: "Ты.., инвалид.., ты быстро устаешь.., ты, которая никогда не испытывала никакой тяги к приключениям.., всегда выбирающая общедоступные пути.., и ты планируешь такое приключение? Это смешно, хуже это сумасшествие!"
      Но все равно я не могла отказаться от своей задумки. Она взволновала меня, и, что было гораздо более странно и явилось настоящим чудом, я чувствовала, как во мне прибывают силы. И с наступлением дня я уже не твердила себе, что это невозможно, но задавалась вопросом, как это сделать?
      Женщина, путешествующая по Франции, не привлечет к себе особого внимания. Я могла бы нанять лошадей и грумов Париж - большой город, а в больших городах спрятаться легче, чем где-либо. Я поеду в тот дом в Париже, у меня есть адрес. Какой радостью будет вновь увидеть девочку!
      После того как я подружилась с ней, я впервые почувствовала, что иду на поправку. Она снова вселила в меня желание жить. Так случилось и теперь, когда передо мной раскинулся этот труднейший по своему исполнению план я ощущала, что с каждой минутой все больше и больше оживаю.
      Но как.., как..? Я знала, если я решусь посоветоваться с отцом, он возьмет все на себя, а мать с ума сойдет от беспокойства. "Мы должны тщательно обдумать, что можем сделать, чтобы вернуть ее", - скажет она, затем последуют долгие споры, а потом может оказаться слишком поздно. Что-то говорило мне, что я одна должна поехать за Карлоттой во Францию.
      Весь день и всю следующую ночь я обдумывала свой план. Возникали новые вопросы, но наутро я поднялась, чувствуя себя свежей и бодрой, несмотря на бессонную ночь. Я приняла решение, лишь один человек может меня понять, и он хорошо знаком с Францией. Я расскажу ему о моем плане. Сначала он рассмеется, но только сначала, а если выслушает до конца, я уверена, он поймет. И еще в одном я была твердо убеждена: если он сможет понять меня, он поможет.
      Я поехала к Джереми Грэнтхорну.
      ***
      Все было так, как я себе и представляла. Он был полон иронии:
      - Это сумасшествие! Вы.., едете во Францию? Даже если бы вы были абсолютно здоровы, и то это было бы невозможно. С чего вы начнете, поделитесь со мной?
      - Я найду кого-нибудь, кто бы доставил меня во Францию.
      - Каким образом?
      - Я найму корабль.
      - У кого?
      - Это я еще должна выяснить.
      - Вы понимаете, что между нашей страной и Францией идет война?
      - Во Франции боев нет.
      - Здесь вы правы, но, как вы думаете, примут англичанку во Франции?
      - А я и не собираюсь ходить на приемы, я поеду прямо в Париж.., и найду этот дом.
      - Вы говорите, словно дитя малое. То, что вы предлагаете, абсолютно невыполнимо, вы же ничего не знаете.
      Грэнтхорн наградил меня презрительным, взглядом.
      - Я подумала, что вы, может, посоветуете мне что-нибудь? Вы знаете Францию, вы жили там...
      - А я и даю вам совет - забудьте об этом! Покажите письмо своему отцу, вам сразу надо было это сделать. А где тот человек, что доставил вам письмо?
      - Он уехал.
      - Вам надо было задержать его. Вы могли бы уехать вместе с ним. Конечно, это тоже было бы чистым безумием, но, насколько я понимаю, здесь здравым смыслом и не пахнет.
      - А насколько я понимаю, вы не собираетесь давать мне никакого совета.
      - Я даю вам совет: покажите родителям письмо. Они скажут вам то же самое, что и я. Сделать ничего нельзя - только ждать, пока закончится война. Тогда вы сможете послать за девочкой.
      - И сколько, вы думаете, эта война продлится? Он промолчал.
      - Кроме того, - продолжала я, - вы советуете мне бросить девочку одну. Откуда я знаю, что с ней может случиться?
      - Насколько я знаю, у нее был знатный отец, а у него есть друзья.
      - Ничего вы не понимаете! Все так таинственно! Это, наверное, чума всему виной или еще что-то. Моя сестра, такая молодая, сильная, ей еще бы долго жить, а она пишет мне это предсмертное письмо. Она просит меня позаботиться о ребенке, и вы предлагаете смотреть на это сквозь пальцы?
      - Я предлагаю вам ждать, вести себя разумно и учитывать все трудности.
      - Если бы каждый учитывал все трудности, встающие на его пути, никто бы ничего не достиг.
      Я поднялась со стула, дрожа от гнева, вышла из дома и направилась туда, где меня ждал Томтит. Я чувствовала себя глубоко несчастной, я возлагала на Джереми больше надежд, чем сама себе представляла.
      Когда я садилась на лошадь, то заметила, что он вышел из дома вслед за мной.
      - Погодите минутку! - окликнул он. - Вернитесь!
      - Нам больше не о чем говорить! - ответила я.
      - Вы слишком торопитесь, вернитесь! Я не договорил.
      Я вернулась, огромное облегчение охватило меня. Я взглянула на него, зная, что глаза мои блестят от слез. Грэнтхорн отвернулся, расстроенный моим видом, затем отвел меня в гостиную, где мы сели друг против друга.
      - Это возможно, - заявил он. Я радостно стиснула руки.
      - Это безумно опасно, - продолжал он, - но возможно. А теперь, прошу вас, оставайтесь спокойной. Как вы намереваетесь найти человека, который бы вас переправил во Францию? Это первое препятствие.
      - Не знаю. Навела бы справки... Ведь есть люди, которые владеют лодками, кораблями...
      - Моя дорогая Дамарис, никто не ходит среди владельцев лодок и не расспрашивает, как бы попасть на вражескую территорию. Как вы думаете, что сейчас творится, учитывая недавний рейд якобитов? Но я знаю одного человека...
      - О, благодарю вас, спасибо...
      - Но учтите, не знаю, согласится ли он... К нему надо подходить с особой осторожностью.
      - И вы можете найти к нему подход? Он заколебался:
      - Возможно.
      - Это будет дорого стоить, но я готова заплатить. У меня много ценных вещей, я могла бы продать их.
      - Это потребует еще времени. Меня охватило разочарование.
      - Вы мне потом отдадите долг.
      Я была так счастлива, что ничего не могла с собой поделать. Я наклонилась вперед, схватила его руку и прижалась к ней губами. Нахмурившись, Грэнтхорн отдернул ее.
      - О, прошу прощения! - воскликнула я. - Но вы так добры! Умоляю.., продолжайте. Видите ли, я очень люблю эту девочку и места себе не нахожу при мысли, что может случиться с ней.
      - Ничего, - ворчливо сказал он. - Я могу дать вам письма к моим друзьям, которые бы приняли вас, как только бы вы оказались во Франции. Вы говорите по-французски?
      - Немного, - ответила я.
      - Немного вам не поможет. В вас сразу признают англичанку, стоит вам только ступить на их землю, - Он пожал плечами.
      - Я знаю, вы считаете это безумием, но это дитя нуждается во мне, это моя племянница. Я люблю эту девочку, и ради ребенка на такое должен пойти всякий.
      - Вы понимаете, что ввязываетесь в опасное дело?
      - Я все понимаю, но я сделаю это. Я должна отыскать Клариссу, мне нужно добраться до этого дома и забрать ее.
      - Я сделаю все, что будет в моих силах.
      - О, спасибо вам, большое спасибо! Даже не знаю, как мне благодарить вас!
      - Подождите, пока вернетесь с девочкой на английскую землю, прежде чем благодарить. Говорю вам: вы лезете прямо в пасть льву.
      - Я вернусь с девочкой, обещаю вам.
      - Если я смогу найти судно, которое переправит вас во Францию, вы должны рассказать все своим родителям.
      - Но они сделают все возможное, чтобы остановить меня.
      - Именно на это я и надеюсь.
      - А я думала, что вы помогаете мне.
      - Чем больше я думаю об этом, тем более сумасшедшей кажется мне ваша затея. Вы не годитесь для такого путешествия, оно будет очень опасным и трудным, а вы устаете даже после легкой прогулки на лошади.
      - Сейчас я чувствую себя совсем иначе. Вы можете понять это? Я чувствую себя, как раньше.., до того, как со мной случилось это.., эта болезнь. Я могу оставаться в седле весь день, если потребуется. Совсем другое дело, когда у вас есть цель, назначение... Я снова чувствую себя хорошо, и я сделаю это, поможете вы мне или нет.
      - Хорошо, тогда давайте договоримся так: если я помогу вам, вы должны будете оставить родителям записку с объяснением. Оставьте письмо, которое написала вам сестра, и допишите им, что я все устроил и сделал все возможное, чтобы доставить вас до места целой и невредимой.
      - Я все сделаю! - воскликнула я. Я стояла перед ним, и в эту минуту меня охватило огромное желание обнять Грэнтхорна.
      Я заехала на следующее утро, но Смит сказал, что его нет дома. Немного позже, уже днем, я снова направилась в Эндерби-холл. К тому времени он вернулся.
      - Я обо всем договорился: вы отплываете завтра вечером. На заходе солнца вы покинете Англию. Попутного ветра!
      - О... Джереми!.. - воскликнула я и в ту же секунду поняла, что впервые назвала его по имени, а я ни в коем случае не должна была раскрывать перед ним, не должна была показывать свою благодарность.
      - Возвращайтесь, - ответил он, - и собирайтесь в дорогу, а я подыскал вам кое-кого в попутчики. Приезжайте сюда завтра, под вечер, я отвезу вас туда, где будет ждать корабль. Он весьма невелик, и даже в спокойную погоду пересекать пролив будет опасным делом, но, как только вы окажетесь во Франции, станет гораздо легче. По пути в Париж вы будете останавливаться в безопасных местах. Если соблюдать осторожность, у вас все получится, но делайте, что скажет ваш спутник. И не забудьте написать своим родителям записку Лучше, если они будут знать, что вы собираетесь сделать, хотя ваша затея и заставит их порядком поволноваться, но все-таки они не подумают, что вы просто исчезли.
      Я пообещала ему сделать в точности так, как он мне наказал, и готова была задолго до того, как пришло время отправляться.
      Вечером я направилась в Эндерби, где Грэнтхорн меня уже ждал. Мы обсудили наши планы и то, как я должна буду действовать. Человек, который будет сопровождать меня, доставит меня обратно, я могла ему довериться.
      При наступлении сумерек мы выехали и через некоторое время достигли побережья. Когда мы выехали на берег, к нам подъехал какой-то человек. Я решила, что это мой напарник по путешествию, но это был Смит Мы привязали лошадей и пошли к воде. На волнах покачивались лодка с человеком в ней.
      - Ну вот, - сказал Джереми Смиту, - тебе все ясно?
      - Да, сэр, - кратко ответил Смит.
      - Ты все понял, что должен сделать?
      - Да, сэр.
      - Прекрасно! Благодарение Господу за спокойное море! Мы должны отправляться.
      Я ступила в лодку. Джереми сел следом. Я повернулась, чтобы попрощаться.
      - Я буду молиться за вас всю жизнь.
      - Будем надеяться, что я еще долго смогу слушать эти молитвы! ответил он. Смит стоял на гальке.
      - Все, - сказал Джереми, - поехали!
      - Вы..? - непонимающе посмотрела на него я.
      - Смит отведет назад лошадей. Ну конечно, я еду с вами!
      Сердце мое запело, и мной овладело такое волнение, которого я не знала никогда в жизни. Я хотела сказать Джереми, что это для меня значит, но я лишь взглянула ему в лицо, строгое и молчаливое. Оно выражало неодобрение моего замысла, но, тем не менее, он решился помочь мне в этом отчаянном приключении.
      Мне быстро довелось узнать, что без Джереми у меня бы ничего не вышло. Он бегло говорил по-французски, а его угрюмость и отталкивающие манеры мигом пресекали все вопросы.
      Порой мы останавливались на ночь в гостиницах, где он требовал хороших покоев для себя, племянницы и слуги, и каждый раз получал свое. Если находилась только одна пригодная комната, в ней спала я, а он и человек, которого он звал Жаком, проводили ночь в общем зале. Часто нам приходилось останавливаться в разных местах, потому что, несмотря на всю свою решимость и восстановленные силы, долго ехать я не могла, да и он мне не позволял. Если же я настаивала на продолжении пути, Джереми напоминал о моем обещании повиноваться приказам, а он был не такой человек, которого легко было ослушаться.
      Путешествие пошло на пользу нам обоим. Он то и дело улыбался, а что касается меня, то я самой себе удивлялась Я совсем не уставала, что бы там ни говорил Джереми. Мне ничуть не требовалась та забота, с которой он следил за мной.
      Я не понимала себя: апатия моя куда-то подевалась, каждое утро я встречала с радостью, и как прекрасно было сознавать, что с каждым днем расстояние между мной и Клариссой уменьшается.
      Я начала много размышлять о себе: ведь до этого чудесного выздоровления, я была такой больной. Скорее всего, причина крылась не в болезни, а в том, что я просто не хотела встречаться с людьми и жить нормальной здоровой жизнью.
      Наконец, вдали показался Париж. Меня переполняли чувства, и мне не сиделось на месте от нетерпения. Для меня Париж был самым прекрасным городом в мире, но только потому, что где-то в нем сейчас находилась Кларисса.
      Мы прибыли в Париж уже под вечер. Я посмотрела вдаль, туда, где розовые лучи заката отражались на шпилях и башнях, и увидела очертания Дворца Правосудия, колокольни и башни собора Нотр-Дам. Мы пересекли мост, и я почувствовала, как меня охватила волшебная атмосфера этого города.
      Я взглянула ва Джереми. На его лице отражалось мрачное удовлетворение. Нам удалось многого достичь. Он неоднократно говорил, что очень удивлен тем, насколько спокойно проходит наше путешествие, а я отвечала, что на самом деле вовсе не удивлена этим Так же, как и я, он прекрасно понимал, что, если человек твердо настроен на достижение какой-то цели, он непременно добьется своего, а мы были полны решимости вернуть Клариссу в Англию - Мы подыщем гостиницу на ночь, а потом направимся в квартал Марэ.