Песня сирены

      Кларисса и Дамарис очень привязались друг к другу, и девочка часами засиживалась в комнате Дамарис. Они читали книжки, рассказывали сказки, а иногда и просто говорили.
      - Я так рада, - сказала мать, - что Кларисса полюбила Дамарис. Дамарис это пойдет на пользу. Уверена, с тех пор, как Кларисса приехала к нам, она очень изменилась.
      Я хотела поговорить с матерью о Дамарис, я постоянно думала о ней.
      - Что случилось с Дамарис? - спросила я.
      - У нас перебывало много докторов... Твой отец как-то привез сюда даже врачей самого короля. Все началось с лихорадки после того, как она провела всю ночь под этим ужасным ливнем... Она лежала на мокрой земле, в промокшей насквозь одежде.
      - А она говорила.., она говорила, почему она пошла в этот лес, когда бушевала гроза?
      Мать помолчала, и сердце мое, подобно молоточку, забилось в груди.
      Заикаясь, я произнесла:
      - Она бросила Томтита... Это не похоже на нее. Ты же знаешь, как она всегда заботилась о лошадях и собаках: прежде всего она думала о них, а потом уже о себе.
      - Несколько дней до этого она плохо себя чувствовала... - Мать нахмурилась. - Думаю, приступ лихорадки свалил ее неожиданно, и она даже не понимала, где она... И тогда она пошла в лес и там, обессилев, забылась. Но что бы там ни было.., это случилось, так все и началось.., я даже не знаю, как это назвать.
      - У нее еще случаются боли?
      - Теперь не так часто, но иногда ей бывает трудно ходить. Она должна лежать, все доктора так говорят. Мы постоянно рядом с ней: Ли играет с ней в шахматы и читает, я тоже зачастую сижу с ней, и мы вышиваем вместе. Она делает вид, будто счастлива с нами, но теперь, когда приехала Кларисса, она изменилась. Твоя дочка очень помогла Дамарис. Какая она милая! Бенджи, должно быть, гордится дочкой?
      Порой все тайны моей жизни тяжким грузом тянут меня вниз...
      - А что.., у Пилкингтонов? - спросила я.
      В глазах матери мелькнула вспышка презрения.
      - О, они уехали.., насовсем.
      - Странно... - начала было я.
      - Элизабет Пилкингтон жизнь в деревне показалась слишком скучной.
      - А.., сын?.. Разве его не интересовала Дамарис?
      - Как только она заболела, все сразу прошло. Раз или два он заезжал, спрашивал, но она была очень больна, а потом он уехал: служба, по его словам, или что-то, связанное с армией. Но все это было довольно странно. Мы давно слышали о поместье в Дорсете и об армии, но ведь все лето он пробыл здесь? В общем, он уехал и его мать тоже. Ее-то я понимаю, но я думаю, что он...
      - Ты думаешь, это из-за него.., заболела Дамарис?
      - Скорее всего. Мне кажется, что-то очень беспокоило ее, и отсюда началась лихорадка. А потом, к несчастью, у нее случился этот приступ, когда она поехала на прогулку. Это так ужасно...
      - Она поправится...
      - С тех пор прошло уже много времени, - сказала мать. - Порой кажется, словно в ней нет жизни, будто она хочет быть отрезанной от всего мира.., сама хочет, и чтобы остались лишь она, я и Ли. Как прекрасно, что она так счастлива с Клариссой. О, Карлотта, я так рада, что ты приехала! Мы уже столько времени не виделись.
      - Такого больше не будет, - сказала я.
      - Да, но не знаю, сможет ли Дамарис перенести поездку. Возможно, мы тоже воспользуемся одной из новых карет. Так ей будет легче ехать.
      - Не думаю, что и мы смогли бы привезти к вам Клариссу без кареты. Первый пони появится у нее еще через несколько месяцев. Бенджи считает, что не надо ей начинать слишком рано ездить верхом.
      Мать взяла меня за руку.
      - Я так рада, что ты счастлива с Бенджи! Он такой хороший человек, Карлотта! Я никогда не забуду того ужасного времени, когда ты и... - Она замолчала.
      - Бомонт Гранвиль, - подсказала я. Мать вздрогнула, будто даже простое упоминание его имени могло причинить вред.
      - Мы прошли через это, - сказала она, и в голосе ее прозвучали странные нотки. - Теперь все позади... все.
      Я молчала. В этом я была не уверена, но я бы ни за что не призналась ей: хватает волнений и с Дама-рис.
      - Ну что, ты переменила свое решение насчет Эндерби? - произнесла она. - Дом стоит пустой уже годами... Это неразумно, Карлотта.
      - Да, - ответила я. - Это глупо.
      Я знала, что мне уже никогда не захочется снова войти в этот дом. Вновь и вновь ко мне возвращалось то воспоминание, когда Дамарис входит в спальню.
      - Да, я решила: продаю Эндерби-холл.
      ***
      В Эверсли-корт мы поехали только спустя несколько дней после нашего прибытия. Нас очень хотели повидать мои бабушка и дедушка.
      Был устроен большой семейный пир, какого уже не случалось долгие годы. Там присутствовали мой дядя Эдвин, настоящий лорд Эверсли, вернувшийся с войны на некоторое время. Был там и второй мой дядя - Карл. Рядом сидели Джейн и ее сын. Затем шли мой дедушка Карлтон и бабушка Арабелла, я, Харриет с матерью, Ли и Кларисса. Была с нами и Дамарис. Это был первый раз, когда она выехала из дома. Харриет сказала, что здесь недалеко и Дамарис может проехать это расстояние в карете, а если ей вдруг станет плохо, кто-нибудь доставит ее обратно домой.
      - Я отвезу ее, - с важным видом заявила Кларисса, и все рассмеялись.
      Дамарис было запротестовала, но Кларисса сказала:
      - Тетя Дамарис, ты обязательно поедешь, а то я подумаю, что ты, как и все остальные, просто смеешься надо мной.
      Это заставило Дамарис решиться.
      - Я попробую, - сказала она. Мать была вне себя от счастья.
      - Я всегда считала, - сказала она, - что если ты сможешь избавиться от этой апатии...
      - Ты хочешь сказать, если она попытается, - сказала Харриет. - Что ж, Кларисса просто силой вынудила ее принять это приглашение!
      Итак, Дамарис поехала с нами, а Кларисса сидела рядом и в который раз рассказывала ей о своей карете, и Дамарис слушала ее с зачарованным видом.
      Моя бабушка очень рада была видеть нас, но особенно ее порадовал приезд Дамарис.
      - Это большой шаг вперед, - сказала она. И снова я очутилась за семейным столом. Мне всегда очень нравились застольные беседы, которыми обычно руководил мой дед, - его мнение было вне всякого обсуждения, он ни с кем не считался. Он и я в некотором роде были родственными душами, и, когда я была маленькой девочкой, он уделял мне внимания больше, чем каким-либо детям вообще. Дед настоял, чтобы я села рядом с ним.
      - Никогда не мог устоять перед красивой женщиной! - сказал он. Клянусь чем угодно, ты самая прекрасная из всех, кого когда-либо видели мои глаза!
      - Тихо! - сказала я. - Бабушка услышит.
      Моя шутка позабавила его и привела в хорошее настроение.
      Все говорили о войне и успехах герцога Мальборо.
      - Все, что нам надо, - это хороший вождь, и в лице Черчилля мы приобрели его, - заявил Эдвин.
      Он всегда был сторонником герцога Мальборо, как и дядя Карл, и им было лучше знать - они служили под его руководством.
      Дедушка начал жаловаться на то влияние, которое оказывает жена Мальборо на королеву.
      - Поговаривают, что страной управляет герцогиня Сара. Женщинам от этих дел лучше держаться подальше.
      - Надежда этой страны, - возразила мать, - в женщинах.., и в том, что они приобретают все больше влияния, а этого-то нам и нужно. Уверяю вас, вот тогда и придет конец этой бессмысленной войне.
      Это был давний спор, который время от времени затевался вновь. Моему деду нравилось перечислять, какие бедствия принесли в наш мир женщины, а мать с жаром защищала женщин и ругала мужчин.
      Я знала, что бабушка согласна с моей матерью, как, впрочем, и я. Это была вечная война, и мой дед, вне всяких сомнений, находил большое удовольствие в этих спорах.
      - Что меня больше всего удивляет, - вставила я, - так это, что мужчины, которое находят в женском обществе источник вечных наслаждений, первыми же порочат нас и стараются поставить нас на то, что, как они считают, является нашим истинным местом.
      - Это все потому, - сказал Ли, - что мы особенно любим вас, когда вы ведете себя так, как вам следует вести.
      - Порой, - тихо произнесла моя мать, - женщины поступают так, как только они могут поступить...
      Дед смешался на какое-то мгновение, и бабушка быстро перевела наш разговор на другую тему. Но вскоре дед все равно вернулся к теме войны.
      - Бессмысленная война! - сказала бабушка. - Воюют из-за того, кому сидеть на испанском троне.
      - Но этот вопрос, - возразил дед, - напрямую касается нашей страны.
      - Все надеются, - вставил дядя Карл, - что больше якобиты нас тревожить не будут.
      - У них нет ни малейших шансов, - ответила я. - Анна твердо сидит на троне.
      - Когда-то мы думали то же самое и о Якове, - заявил Эдвин. - Но и он, и мы узнали, что это еще ничего не значит.
      - Ты считаешь, что на континенте что-то готовится? - спросила я.
      Я надеялась, что никто не уловил в моем голосе взволнованных ноток.., никто, кроме Харриет, разумеется. Она ждала этого вопроса и знала, почему я так обеспокоена. Порой Харриет мне очень мешала: она слишком много знала про меня.
      - Уверен! - воскликнул Эдвин.
      - Людовик всем заправляет, - добавил Карл.
      - Именно, - подтвердил дед. - Чем больший раскол внесет он в наши ряды, тем лучше для него.
      - Я думала, что со смертью Якова... - начала мать.
      - Моя дорогая, - сказал Ли, - ты забыла, что есть еще один Яков.
      - Мальчишка! - фыркнул дед.
      - Примерно твоего возраста, Дамарис, - заметил Эдвин.
      - Который, вполне возможно, даже не является настоящим принцем, буркнул дед. - Слишком много странного в его появлении на свет.
      - Но ты же не веришь всем этим слухам про грелку? - спросила бабушка.
      - А что там было? - поинтересовалась Дамарис.
      - О, до того, как родился мальчик, у них были и другие дети, но ни один из них не выжил. Ходили слухи, что королева опять родила мертвого ребенка, а этого мальчика, Якова, принесли в королевские покои в грелке. Невероятная чушь!
      - Но это доказательство, что даже в те времена Яков был не очень-то популярен, - вставил дед. - Ему следовало бы заметить, что происходит в стране, и пожертвовать своей привязанностью к католической вере, тогда бы он сохранил корону.
      - Беда в том, - сказала мать, - что мы очень редко замечаем, что происходит вокруг нас. Если б так было, мы бы с легкостью избегали последствий. А просить человека, чтобы тот поступился своей верой, - это слишком много.
      - А у вас есть грелка? - спросила Кларисса. - Я вот думаю, может, и у нас там есть какие-нибудь дети?
      - Кларисса, что ты говоришь?
      - А мне бы хотелось ребенка в грелке! - настаивала Кларисса.
      - Кларисса! - твердо сказала я. - Грелками согревают постель, они не для детей.
      Кларисса было открыла ротик, чтобы запротестовать, но моя мать положила руку ей на плечо и прижала к губам палец.
      Но Клариссу было не так легко успокоить. Она снова открыла свой ротик с явным намерением возразить, но тут мой отец громко стукнул по столу:
      - Маленькие дети здесь для того, чтобы находиться на виду, а не чтобы их выслушивали.
      Она бесстрашно посмотрела на него, почти так, как я смотрела, когда была в ее возрасте.
      - А почему? - спросила она.
      - Потому, - ответил он, - что они вряд ли могут сказать что-нибудь интересное для взрослых.
      - Уверен, что якобиты еще доставят нам уйму неприятностей, - сказал дядя Карл. - Вы сами знаете, они так просто не отступят.
      - У них ничего не получится. Можешь быть уверен, мы никогда не позволим католикам вернуться сюда! - сказал дед и нахмурился.
      Брови его за последнее время стали еще гуще и лохмаче, они очаровали Клариссу, как только она их увидела. И вот теперь она так была поглощена их созерцанием, что даже забыла спросить, почему?
      Мой дед был строгим протестантом. Он поддержал Монмута, потому что тот вел протестантов против католика Якова. Я плохо помню те ужасные времена, когда дед предстал перед судьей Джеффризом, но был чудесным образом спасен от своего пребывания в тюрьме.
      - Некоторые из них сражаются на стороне Людовика, - сказал Карл.
      - Какой позор! - воскликнул дед. - Англичанин против англичанина.
      - И сражаются в какой-то дурацкой войне ради Испании! - вставила мать.
      - Конечно же, король Франции предложил убежище Якову, его жене и сыну, - сказал Карл. - Думаю, они просто платят ему за это.
      - О да, - добавил Эдвин. - Когда король умер, к воротам Сен-Жермена вышел герольд и на латинском, французском и английском языках объявил принца Яковом III, королем Англии и Шотландии.
      - Как бы мне хотелось быть немного моложе, чтобы встать против него! воскликнул дед. - Как ты думаешь, Карл, много этих якобитов?
      - Много их сейчас во Франции, но, думаю, они часто приезжают и сюда.., шпионят.
      - И мы позволяем им, делать это?
      - Но они приезжают тайком. Ведь это так легко сделать: их доставляет сюда маленькое суденышко.., к пустынному берегу причаливает лодчонка, и вот они здесь.
      - Но что они делают? - спросила я.
      - Прикидывают возможности победы, выясняют, сколько у них сторонников. Можешь мне верить, таких довольно много. Они решают, где лучше высадиться, если вернуться с армией. Им нужно знать, где у них больше всего шансов на удачу.
      - Но неужели мы ничего с этим не можем поделать? - спросила Харриет.
      - Ну, у нас тоже есть свои шпионы, и немало.., даже при дворе в Сен-Жермене. Нам надо добраться до зачинщиков, до тех, кто стоит во главе всего заговора, вроде лорда Хессенфилда.
      - Этот человек! - воскликнул дед. - Северные Хессенфилды. Они всегда были католиками, они строили заговоры еще во времена Елизаветы и пытались сбросить с трона Марию Шотландскую.
      - Тогда неудивительно, что он является одним из главарей якобитов, произнесла я, в глубине души надеясь, что голос мой прозвучал естественно.
      - Теперь это уже не просто религиозный конфликт, - сказал Эдвин. - Да, религия сбросила Якова с престола, но теперь вопрос заключается в правах. Многие говорят, что настоящий король - Яков, а его сын Яков - третий в этом роду. Это звучит резонно, и, если бы Вильгельм и Мария не отобрали у Якова корону, этот юноша, называемый Яковом III, был бы нашим следующим королем.
      - Ты говоришь, как якобит, - буркнул дед.
      - Нет, не совсем, - сказал Эдвин. - Я просто излагаю факты и вижу резон в действиях Хессенфилда и ему подобных. Они искренне верят, что сражаются за правое дело, и нам понадобится много сил, чтобы остановить их.
      - Хессенфилд выкрал из Тауэра генерала Лангдона и переправил во Францию, - заметил отец.
      Я была настолько взволнована, что даже не осмелилась говорить. Я чувствовала, как Харриет наблюдает за мной.
      - Очень смелый шаг! - сказал Карл. - Таких, как он, надо остерегаться, и с такими людьми приходится считаться.
      - А таких множество, - добавил Эдвин. - Все они - очень преданные люди, иначе они бы не жертвовали всем ради дела, которое почти проиграно.
      - Да, - заметила Харриет, - но они-то совсем не считают, что уже проиграли.
      - Но это очевидно. На троне - Анна, а против них сражаются такие люди, как Мальборо.
      На некоторое время за столом воцарилась тишина, после чего все вернулись к обсуждению местных вопросов.
      Я сказала, что собираюсь продать Эндерби-холл, и все приветствовали мое решение.
      - Наконец-то, ты решилась, - сказал дед.
      - Интересно, кто его купит? - подумала вслух мать.
      - Это будет не самое лучшее приобретение, - подтвердила бабушка. Мрачный, старый дом, который долгое время пустовал...
      Я взглянула в сторону Дамарис, которая улыбалась Клариссе.
      - Она спросила, что такое "мрачный"? Я повернулась к матери.
      - Ты покажешь его, если кто-нибудь вдруг захочет осмотреть дом?
      - Кто-нибудь из нас обязательно поможет, - ответила она.
      - Нам тоже потребуются ключи, - заметила бабушка. - Покупатели наверняка приедут сначала сюда.
      Мы поговорили еще немного о других проблемах. Я была довольна исходом разговора. Судьба Эндерби-холла также волновала меня, как и разговор о Хессенфилде и якобитах, правда, немного в другом смысле.
      ***
      Шли недели, а мы все гостили в Довер-хаусе. Отношение ко мне Дамарис не изменилось. Она была безразлична, словно не замечала меня вовсе, и когда я вспоминала, какой она была раньше, то чувствовала, что теперь я общаюсь с совершенно другим человеком. Но наедине с ней я ни разу не оставалась и часто задумывалась, что было бы, останься мы с ней вдвоем, но попробовать этого мне совсем не хотелось.
      Наступил август, и до нас дошли известия о победе герцога Мальборо под Бленхеймом.
      В Зверели царила радость, а Карл и Эдвин разыграли всю битву на обеденном столе, используя посуду для обозначения войск и пушек.
      Это было значительной победой. Этой битвой король Людовик хотел поставить под угрозу Вену и тем самым ударить в самое сердце Австрии, но Мальборо вновь сорвал все его планы - французские войска в Бленхейме были окружены и, в конце концов, сдались. Остальные французы не смогли противостоять кавалерии Мальборо и вынуждены были отступить за Рейн.
      Прислушиваясь к бурному веселью, царящему в Эверсли, я думала, как эти новости повлияют на Хессенфилда.
      Однажды я поехала вместе с матерью и Ли осмотреть Эндерби-холл.
      Снова я стояла в том зале с его странной, зловещей атмосферой. Я заметила, что мать и Ли испытывают то же самое.
      - Пойдем! - резко сказала мать. - Давайте осмотрим дом и побыстрее покончим с этим.
      Мы пошли по комнатам. Я вошла в спальню, которая для меня была полна воспоминаниями.
      - Какая прекрасная кровать! - заметила мать. Думаю, тот, кто купит этот дом, захочет приобрести И всю обстановку.
      Я была рада, когда мы, наконец, вышли из этой комнаты. Мне не хотелось снова видеть ее, а ведь когда-то я ее обожала. Бо часто называл ее "нашим святилищем" и улыбался при этом, считая, что вся эта сентиментальность - не что иное, как шутка.
      Мы вышли из дома, и я заметила, что изгородь частично снесена. Ли, увидев мое изумление, быстро сказал:
      - Это была бесполезная трата земли.
      - А почему же вы раньше огородили ее?
      - У меня были насчет нее некоторые планы, но я так и не смог взяться за их выполнение: времени не хватало. А теперь мы здесь выращиваем цветы.
      - У меня здесь есть розарий, - сказала мать. - Я своими руками посадила его и приказала ни в коем случае не прикасаться к нему.
      - И горе тому, кто потопчет ее цветы! - добавил Ли.
      - Значит, это все еще запретная территория?
      - Запретная территория? - резко переспросила мать. - Ты странно изъясняешься.
      - Нет, это действительно красивый сад, - сказала я, - И совсем рядом с домом.
      - И мой собственный, - задумчиво произнесла мать. - Принадлежащий мне одной.
      Мы вошли туда и огляделись.
      Большую часть сада мать оставила в первозданном виде, благодаря чему он выглядел особенно привлекательно, но повсюду она посадила цветы. Неподалеку находился ее розарий, который был заполнен прекрасными розами всех сортов - в том числе там рос большой куст дамасских роз, которые особо почитались в нашей семье, так как одну из наших прародительниц назвали в честь них, когда Томас Линакр впервые привез этот цветок в Англию.
      Близился сентябрь, время возвращаться, если мы не хотели попасть в непогоду.
      И в последний день августа мы выехали в направлении Эйот Аббас.
      ***
      В день нашего отъезда висел легкий туман - знак, что осень не за горами. Некоторые листья приобрели бронзовые оттенки, и Харриет заметила, что мы вовремя уезжаем, ибо от лета осталось совсем немного. Кларисса со слезами на глазах прощалась с Дама-рис.
      - Поехали с нами, - повторяла она. - Почему ты не можешь? Ну почему? Почему?
      - Ты скоро снова к нам приедешь, - сказала мать. Тогда Кларисса обняла ручками шею Дамарис и отказалась отпускать. Пришлось Дамарис нежно разжимать ее ручки.
      - Мы скоро снова встретимся, - пообещала она.
      Когда мы отъезжали от дома, Кларисса сидела, погруженная в себя, и ничто не могло ее отвлечь, даже сахарный мышонок, которого на прощанье сунула ей в руку моя мать.
      Но час спустя она уже высовывалась из окна и звала нас посмотреть на козла, привязанного к палочке. После того как мы все налюбовались козлом, Кларисса сообщила, что он может предсказать погоду, Я, желая поддержать ее интерес, спросила:
      - Как это?
      - Потому что он знает. Если он щиплет траву, повернувшись головой к ветру, будет хороший день, а если он к ветру развернулся хвостом - пойдет дождь.
      - И кто тебе это сказал?
      - Моя тетя Дамарис. - Она снова погрустнела. - А когда мы еще поедем к ней?
      - О, моя девочка, мы же только что уехали. Она задумалась, потом вытащила из своего кармашка сахарного мышонка и хмуро оглядела его.
      - А если я откушу ему голову, как он будет видеть? - спросила она.
      Потом она снова замолчала, после чего прислонилась ко мне и заснула.
      Был полдень. Мы остановились у обочины дороги. Мать положила в карету корзину, набитую едой: "Чтобы вам не останавливаться в гостиницах. Вы можете перекусить и на свежем воздухе, когда вам захочется".
      Это показалось хорошей идеей, и Клариссу наш обед так заинтересовал, что на какое-то время она и думать забыла о Дамарис. И, кроме того, лошади смогли немного передохнуть. Мы нашли приятную лужайку у дороги и под большим дубом разложили нашу еду.
      К нам присоединились двое грумов, и Кларисса тут же забросала их вопросами о лошадях и рассказала им историю о свинье и ежике, которую поведала ей тетя Дамарис.
      Заканчивалась она словами: "И после этого жили они счастливо". Потом она заснула.
      Это был приятный день, и солнце нежно пригревало. Нас потянуло в сон, потому что вчера мы поздно засиделись.
      Наконец, мы вернулись в карету и продолжили наш путь.
      Когда мы проезжали рощицу, из тени деревьев вдруг выехал человек на лошади.
      Он так быстро промелькнул мимо нас, что я даже не успела рассмотреть его. Вдруг наша карета затормозила, и так резко, что мы чуть не упали с наших мест.
      - Что случилось? - воскликнула Харриет.
      Чье-то лицо появилось перед окном кареты. Это был мужчина, но лицо его скрывала маска.
      - Добрый день, леди! Боюсь, я причиню вам некоторое неудобство.
      Тут я заметила, что в руке он сжимает мушкет, и поняла, что мы попали в ситуацию, о которой неоднократно слышали, но от которой до этого времени нас оберегала судьба.
      - Что вам нужно? - воскликнула я.
      - Я хочу, чтобы вы вышли на дорогу.
      - Нет, - ответила я.
      Он поднял мушкет и нацелил его на меня, после чего распахнул дверь.
      - Прошу вас, выходите, - сказал он.
      Нам ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться. Я крепко сжала ручку Клариссы. Я не хотела, чтобы она испугалась, хотя я заметила, она ничуть не боится, а с нескрываемым интересом разглядывает этого разбойника.
      Когда я вышла на дорогу, я увидела двух ваших грумов. Рядом с ними стоял второй разбойник и тоже держал их на мушке. Я взмолилась, чтобы кто-нибудь проехал мимо и освободил нас.
      Тогда разбойник сказал:
      - Какая удача, моя леди! - Он поклонился Харриет, потом мне. - Не часто встретишь на дороге двух таких красоток.
      - Почему вы остановили нас? - взволнованно спросила Кларисса.
      Внимание разбойника обратилось на нее. Я шагнула вперед, и внезапно мной овладело желание вырвать у него мушкет. Но это было бы сумасшествием, кроме того, был еще один разбойник.
      Заметив мои намерения, он насмешливо ухмыльнулся.
      - Глупо, и у вас бы ничего не вышло! - Он снова посмотрел на Клариссу. - Работа такая, - объяснил он ей.
      - А почему?
      - Так устроен мир, - сказал он. - У вашей девочки - пытливый ум, добавил он.
      И вдруг моя смутная догадка превратилась в уверенность. Это был не обыкновенный разбойник. Как же я могла ошибиться, ведь я знала его так близко!
      Человек в маске был Хессенфилд.
      - Что вам нужно? - спросила я.
      - Ваш кошелек, естественно. Или у вас есть еще что предложить мне?
      Я вытащила из кармана кошелек и кинула на дорогу.
      - И это все, что у вас есть? А вы, моя леди?
      - Мой кошелек в карете, - буркнула Харриет.
      - Достаньте его, - приказал он. Харриет повиновалась. Он тем временем шагнул ко мне.
      - Как вы посмели? - спросила я.
      - Такие мужчины, как я, на многое способны, моя леди. Какой на вас прекрасный медальон! Его рука погладила мою грудь.
      - Это мой папа подарил ей, - заявила Кларисса. Разбойник резко рванул его. Цепочка разорвалась, и он положил медальон в карман.
      - Ой! - вырвалось у Клариссы. Я взяла ее на руки.
      - Все хорошо, моя милая! - успокоила я.
      - Отпустите ребенка на землю, - приказал он.
      - Я буду защищать ее, - ответила я. Но разбойник взял ее у меня, одной рукой все еще сжимая мушкет. Кларисса не знала страха. Я думаю, ей просто никогда на ум не приходило, что кто-то может причинить ей вред. Ее баловали и любили все, с кем она встречалась, и зачем кому-то вдруг причинять боль очаровательной Клариссе? Она внимательно изучала разбойника.
      - Ты смешно выглядишь, - сказала она и дотронулась до маски. - Можно я сниму? - спросила она.
      - Не сейчас... - ответил он.
      - А когда?
      Из кареты вышла Харриет.
      - Я не могу найти свой кошелек, - выкрикнула она, и тут же дыхание ее перехватило. - Что он делает с Клариссой?
      - Не могли бы вы отпустить ребенка? - попросила я. - Вы пугаете ее.
      - Ты боишься? - спросил он.
      - Нет! - сказала Кларисса.
      Он рассмеялся и поставил ее на дорогу.
      - Мои дорогие леди, не бойтесь. Я отзову своего человека, и вы можете спокойно продолжить свой путь, но, конечно, я оставлю у себя кошелек и медальон. А у вас, моя леди, не найдется никакой безделушки мне на память?
      Его глаза скользнули по браслету, который носила Харриет. Она сняла его и протянула разбойнику. Он улыбнулся и опустил его себе в карман.
      - Ты грабитель? - спросила Кларисса. - Тебе хочется кушать?
      Ее личико сморщилось от жалости. Самым ужасным бедствием для нее был голод.
      - Я отдам тебе хвостик моего сахарного мышонка. Она полезла в кармашек, вытащила мышонка и отломала хвостик.
      - Но не ешь сразу, а то у тебя будет болеть живот, - уточнила она, подражая голосу моей матери.
      - Спасибо, не буду. Может, я вообще не буду есть его, а сохраню в память о тебе.
      - Но он растает у тебя в кармане. Разбойник нежно погладил ее по головке, а она улыбнулась ему. Затем он поклонился нам:
      - Больше, леди, я вас не задерживаю, до свидания.
      Он поднял Клариссу и поцеловал ее, после чего галантно склонился к руке Харриет и поцеловал ее.
      Настала моя очередь. Он крепко прижал меня к себе, его губы приникли к моим.
      - Да как вы смеете? - вскричала я.
      - Ради тебя, милая, я на все готов... - прошептал он и рассмеялся, - В карету все! - закричал он.
      Потом еще раз быстро взглянул на меня через окно и умчался прочь. Харриет опустилась на сиденье и в изумлении посмотрела на меня.
      - Вот это приключение! Я даже не думала, что такое может произойти, задержать вот так, на дороге, и...
      - Сомневаюсь, что такое когда-нибудь бывало и наверняка никогда не повторится.
      Она странно поглядела на меня:
      - Весьма галантный разбойник.
      - Который забрал мой кошелек, медальон и твой браслет?
      - И хвостик моего мышонка, - вставила Кларисса. - Хотя я сама ему отдала его. Как ты думаешь, он запомнил, что ни в коем случае нельзя есть все сразу?
      К дверям подбежали грумы, бледные и дрожащие от страха.
      - Господь уберег нас, леди, - сказал кучер. - Они так неожиданно прыгнули на меня, я даже не успел ничего сделать.
      - От мушкета в карете не было никакого проку, - заметила я. - Они отобрали у вас что-нибудь?
      - Ничего, моя леди. Они охотятся на тех, кто сидит в карете.
      - Немного же они от нас получили!
      - Могло быть и хуже, - согласилась Харриет. - Давайте но местам и гоните как можно быстрее. Мы хотим добраться в гостиницу до темноты.
      Некоторое время мы ехали в полной тишине. Харриет внимательно разглядывала меня.
      Я закрыла глаза, думая о Хессенфилде. Он вернулся. Как это похоже на него - избрать подобный способ сообщить мне об этом! Я была уверена, что он знал, кому принадлежит карета, и хотел преподнести мне сюрприз. Вскоре я снова увижу его, в этом я была уверена.
      Я притворилась спящей, чтобы укрыться от пытливого взгляда Харриет. Она все поняла: мы выдали себя, или она сама догадалась?
      Кларисса вскоре крепко спала, и вновь я удивилась тому, как спокойно воспринимают дети самые невероятные происшествия.
      Ее первыми словами в карете были:
      - А он мне понравился. Он приедет еще раз?
      - Ты имеешь в виду разбойника? - спросила Харриет. - Слава Богу, нет!
      - А почему? - спросила Кларисса. Никто из нас не ответил ей, да и сама Кларисса не стала настаивать на ответе.
      ***
      Бенджи был безумно рад нашему возвращению. По его словам, прошли годы с тех пор, как мы уехали. После встречи с разбойниками на дороге я, не переставая, думала о Хессенфилде, так что меня даже начали терзать угрызения совести, и, как всегда в таких случаях, я старалась загладить свою вину, проявляя особенное внимание к Бенджи, чему он радовался, как ребенок. Часто я думала, какой счастливой была бы моя судьба, будь у меня другой характер.
      Когда мы рассказали ему о происшествии на дороге, Бенджи пришел в ужас.
      - Это из-за кареты! - воскликнул он. - Эти люди, Должно быть, думают, что те, кто разъезжает в каретах, обязательно очень богаты.
      Грегори винил себя в том, что не поехал с нами, но Харриет сказала, что, может быть, это даже лучше, что его там не было.
      - Он был одним из так называемых джентльменов-разбойников, - сказала она. - Он пожалел двух женщин, путешествующих с ребенком, и, действительно, очень мягко обращался с нами. Ты согласна со мной, Карлотта?