Алая мантия

      – Говард! – снова окликнула она. – Я тебя слышала!
      Пилар не удержалась и крикнула:
      – Поищи его! Поищи!
      На несколько секунд в роще воцарилась тишина, потом послышался шорох травы и листьев, и мальчик встал на ноги.
      – Кто здесь? – спросил он.
      Девочка подбежала к нему.
      – Кто-то разговаривал, – сказала она.
      – Знаю. Я слышал.
      Пилар вырвалась из рук Роберто, схватила орех и запустила им в мальчика. Девочка взвизгнула.
      – Не бойся, Бесс, – успокоил ее мальчик. – Мы их найдем. Они где-то рядом.
      – Где-то рядом! – передразнила его Пилар. Мальчик подбежал к дереву, на котором они сидели, посмотрел вверх и заметил платье Пилар.
      – Слезайте! – потребовал он.
      – Сам лезь сюда, – насмешливо отозвалась Пилар.
      Роберто был вне себя от злости. Пилар просто спятила! Что она вытворяет?
      Мальчик тряхнул дерево.
      – Не воображай, что мы свалимся тебе в руки, как орехи, – рассмеялась Пилар.
      – Говард, это те иностранные дети, – сказала девочка. – Они испанцы.
      – Мы наполовину испанцы, наполовину англичане, – поправила Пилар. – А вы только англичане.
      – Ну и долго вы собираетесь сидеть на дереве? – осведомился мальчик. – Что вы там делаете?
      – Следим за вами.
      – Зачем вам понадобилось туда забираться?
      – Захотели и забрались.
      – И не побоялись? Вам известно, что вы находитесь на чужой земле?
      – Известно, – мрачно отозвался Роберто.
      – Вас там двое?
      – Нас целая сотня! – крикнула Пилар, у которой тут же разыгралось воображение. – Мы спустимся и убьем вас, а вы и не думайте, что будете лить на нас кипящую смолу. Мы уже взяли крепость штурмом.
      – Вы какие-то чудные.
      Это понравилось Пилар.
      – Да, мы чудные, – подтвердила она. – Мы делаем необычайные вещи, пока некоторые играют в детские игры вроде пряток.
      – Иногда мы тоже играем в прятки, – добавил миротворец Роберто.
      – Вдвоем это не очень-то интересно, – сказал мальчик.
      – Конечно, лучше втроем или вчетвером, – согласился Роберто.
      – У нас здесь полно места для игры – дом и сады. Пилар внезапно охватило желание поиграть в прятки на незнакомой территории. Она стала быстро слезать с дерева.
      – Мы будем играть вчетвером, – заявила она. – Кто будет прятаться?
      Роберто последовал за ней, и четверо детей померялись ростом. Мальчик оказался на несколько дюймов выше Роберто, но Пилар была одного роста с ним.
      – Говард, мы должны спросить разрешения у мамы, – предложила девочка.
      Заметив, что Говард колеблется, Пилар сказала:
      – Если вы спросите, она может ответить «нет». Лучше не спрашивать. – Она сразу принялась командовать: – Двое будут прятаться, а двое искать. Мы с тобой спрячемся, а она и Роберто останутся здесь, досчитают до ста и тогда начнут нас разыскивать. Мы можем спрятаться в доме?
      – Ты – нет, – ответил Говард.
      – Нас повесят, если обнаружат в доме?
      – Нет, если вы – наши гости.
      – А нам все равно, – заявила Пилар. – Они не посмеют нас повесить. Мы наполовину испанцы, а испанцев не вешают.
      – Еще как вешают, – сказала девочка. – Мой дядя плавал по морям и повесил многих испанцев.
      – В один прекрасный день его самого вздернут, потому что никому не позволено безнаказанно вешать испанцев.
      – Ты совершаешь государственную измену, – заявил мальчик.
      Пилар не знала, что такое «государственная измена», но выражение ей понравилось.
      – Я часто так делаю, – сказала она. – А теперь пошли прятаться. Ты оставайся с ней, Роберто, и считай до ста.
      Пилар побежала по траве, и мальчик неуверенно последовал за ней. Он чувствовал, что его втягивают в не что непонятное.
      – У нас еще полно времени, – сказала Пилар, оста овившись у серой стены дома. – Они не найдут нас, пока мы сами этого не захотим. Твоя Бесс глуповатая, а Роберто лентяй. Что это за место?
      – Это часовня.
      – Войдем туда и спрячемся.
      – Но часовня – священное место, – испуганно возразил мальчик.
      – Поэтому они и не подумают искать нас там.
      – Нам запрещают играть в часовне. Туда ходят только молиться.
      – Вот я и помолюсь, когда спрячусь там. Пошли! Они могут появиться в любую минуту.
      Пилар открыла дверь и вошла. В часовне было прохладно. Она огляделась, потянула за собой мальчика, закрыла дверь и шепнула:
      – В нашем доме нет никакой часовни. Это ведь ваш дом, верно?
      Мальчик кивнул. Казалось, он о чем-то задумался.
      – Что это за дверь? – спросила Пилар, указывая на обитую железными гвоздями дверь справа.
      – Это дверь, которой мы пользуемся. Она выходит на лестницу, а лестница в пуншевую комнату.
      – У вас своя часовня. Должно быть, вы очень хорошие люди.
      – Мы не должны здесь оставаться, – сказал мальчик.
      – Я же обещала помолиться. Пожалуйста, Боже, – затараторила Пилар, – не сердись, что мы играем в прятки в часовне. Здесь так тихо, и они нас не найдут.
      – Люди не должны так разговаривать с Богом.
      – Мне можно.
      – А кто ты такая?
      – Я Пилар.
      – Пилар? Какое странное имя.
      – Моя мать приехала из Испании, а мой отец – самый великий капитан из всех, кто плавал по морям. Он привозит много красивых вещей.
      – Я знаю.
      – Откуда?
      – Люди о вас говорят.
      – И обо мне? – Пилар явно была довольна. – Слышишь? Они идут! Мы должны найти такое место, где можно спрятаться. Вон там! Под тем столом со скатертью. Какая красивая ткань! Никогда еще не видела такой часовни!
      – Нам нельзя идти туда. Это святое место.
      – Не важно. Я попрошу Бога. Пожалуйста, Боже, это самое лучшее место, чтобы спрятаться. Ты ведь не хочешь, чтобы нас сразу нашли?
      – Это алтарь! Неужели ты не знаешь? Ты язычница?
      – У нас в доме нет часовни. Моя мать молится в своей комнате. Я молюсь вместе с ней, но не слушаю, что она говорит.
      – Должно быть, ты очень скверная девчонка.
      Пилар пожала плечами и рассмеялась.
      – Здесь можно здорово спрятаться, – сказала она, залезая под алтарный покров. Мальчик неохотно последовал за ней. – Чего ты боишься, Говард?
      – Мне не нравится прятаться в часовне, тем более в этом месте. Лучше уйдем отсюда.
      – Почему тебе не нравится в часовне? Если ты хороший, тебе нечего бояться Бога.
      – А ты почему меня не слушаешься? Ведь это мой дом.
      – Тогда тебе следует быть более гостеприимным. – Пальцы Пилар шарили по каменным плитам.
      – Я не собираюсь здесь оставаться, – заявил мальчик. – Я ухожу.
      – Можешь уходить, и тебя тут же найдут. Тогда не рассказывай им, где я, это не по правилам.
      – Но ты должна пойти со мной. Нельзя трогать камни.
      – Почему? – В глазах у Пилар зажглось любопытство. Теперь весь ее интерес сосредоточился на каменных плитах. Она подняла покров, чтобы лучше их рассмотреть. – Там какой-нибудь секрет? Под одной из плит пусто. Я могу просунуть туда руку… Смотри, она двигается!
      Мальчик застыл на месте, глядя на Пилар.
      Просунув руку в отверстие, Пилар обнаружила, что может приподнять плиту. Это было нелегко, камень был тяжелый, но она поднимала ее, пока плита не встала под прямым углом к полу и застряла в этом положении. Пилар поняла, что так и было задумано.
      – Здесь тайник! – в восторге воскликнула Пилар. – Маленький шкафчик под камнем. В нем что-то лежит!
      – Не трогай! – быстро сказал Говард.
      Но ловкие пальцы Пилар ощупывали предметы.
      – И какая красивая чаша! Большая! По-моему, она серебряная!
      – Не трогай ничего! – закричал Говард, хватаясь за чашу. – Я уверен, что тебя прислал сам дьявол!
      Мысль показалась Пилар привлекательной.
      – Да, – подтвердила она. – Меня прислал дьявол. Он велел мне найти красивую серебряную чашу.
      – Уходи отсюда! – закричал Говард. – Ты пришла, чтобы предать всех нас!
      Он был так испуган, что Пилар забыла о чаше, о том, что они должны прятаться и говорить шепотом. Ею овладела какая-то непонятная нежность. Этот мальчик, такой же высокий, как она, был охвачен страхом, который, как она внезапно поняла, охватил бы и ее, окажись она одна в полночь на ступеньках склепа Харди.
      Пилар отдала ему чашу и проговорила успокаивающим тоном:
      – Возьми ее. Дьявол не посылал меня за ней – я все выдумала.
      Говард поспешно спрятал чашу в тайник и опустил плиту.
      – Это секрет? – спросила Пилар. Он кивнул.
      – Поклянись, что никому не расскажешь. Иначе мне придется тебя убить.
      – Только трусы так боятся, – упрекнула его Пилар.
      – Бояться за других – не значит быть трусом.
      – Так ты боишься за других? Это секрет для взрослых?
      – Вот именно.
      – Тогда обещаю, что никому не расскажу о чаше в тайнике.
      – Я верю тебе, Пилар, – сказал Говард. – Ты не расскажешь, даже если тебя станут принуждать силой?
      – Никогда никому не расскажу, – подтвердила она. – Даже Роберто.
      – Тогда пойдем отсюда и отыщем остальных.
      – Вернемся в рощу. Если мы доберемся туда незаметно, значит, мы выиграли.
      Говард принес книгу, заставил Пилар положить на нее руку, сунул ей в другую руку крест и велел повторять за ним:
      – Клянусь именем Бога и всех Его святых хранить эту тайну.
      Пилар повторила его слова. Ее черные глаза возбужденно блестели.
      Выйдя из часовни, они побежали по траве к ореховой роще, но вдруг услышали женский голос:
      – Говард! Говард!
      Мальчик остановился, и Пилар заметила, что он густо покраснел.
      – Это мама, – сказал он. – Она нас увидела. Леди Харди появилась вместе с Бесс и Роберто. Она улыбалась, как и Роберто. Очевидно, на мать Говарда подействовало его обаяние.
      – Значит, ты сестра Роберто? – спросила леди Харди, глядя на Пилар.
      Девочка сделала реверанс.
      – Роберто говорит, что вы решили поиграть в прятки все вместе.
      Умник Роберто! Хоть он и ленивый, но всегда знает, что и когда сказать.
      – Играть вчетвером интереснее, чем вдвоем.
      – То же самое сказал мне Роберто. – Леди Харди обернулась к Говарду: – Ты не хотел бы пригласить своих друзей в дом и угостить их?
      – Мы были бы рады, – заявила Пилар, прежде чем Говард успел ответить.
      – Нам бы это доставило большое удовольствие, – добавил обходительный Роберто.
      Их проводили через большой холл, выложенный каменными плитами, подобно часовне, и вверх по лестнице в маленькую комнату, увешанную гобеленами.
      – Это пуншевая комната, – сказала леди Харди. – Я велю принести вино, а ты пока займи гостей, Говард.
      – Хорошо, мама, – ответил мальчик.
      Пилар чувствовала, что ему все еще не по себе – происшествие в часовне по-прежнему тяготило его. Она сама почти забыла об этом.
      Они уселись за стол, и вскоре им подали вино и необычайно замысловатые пирожные. Они привели в восторг Пилар и Роберто, хотя Роберто больше всего наслаждался возможностью побеседовать с леди Харди и очаровать ее своими манерами. Недаром Исабелья в шутку называла его придворным кавалером.
      Пилар в те моменты, когда не думала о том, куда ведет находящаяся под ней дверь, и нет ли под лестницей еще тайников, спрашивала себя, почему леди Харди, которая часто проходила мимо них по аллее с высокомерным видом, вдруг решила быть доброй.
      – Вы учитесь у мистера Пауэра? – спросила леди Харди.
      – Да, – ответил Роберто. – Мы и сегодня должны были пойти на урок.
      – Но у него колика, – радостно добавила Пилар.
      – Бедняга! – посочувствовала леди Харди.
      – Мы молились, – продолжала Пилар, – чтобы он не умер, но и не выздоровел слишком скоро. Его уроки немного скучные.
      – Он обучает вас многим предметам? – допытывалась леди Харди.
      – Да, – ответила Пилар.
      – Только мы не очень хорошие ученики, – добавил Роберто со своей обаятельной улыбкой.
      – Роберто учится лучше меня, – честно призналась Пилар.
      – А он обучает вас Священному Писанию? – спросила леди Харди. – Или это делает ваша мать?
      – У нас разные матери, – ответила Пилар. – У нашего отца две жены.
      Говард и Бесс изумленно посмотрели на нее. Леди Харди уставилась на увешанную гобеленами стену, и Пилар проследила за ее взглядом, чтобы узнать, что та кого интересного она там увидела. Бесс собиралась заговорить, но леди Харди опередила ее:
      – Ваши матери ходят с вами в церковь мистера Пауэра?
      – Нет, – сказала Пилар. – Мы вообще не ходим в церковь. Мы ведь испанцы – вернее, наполовину испанцы. Наши матери приехали из Испании, а наш отец – знаменитый капитан, который почти все время в море.
      – И ваши матери никогда не посылают вас в церковь?
      – Моя мать иногда молится разным святым, – отозвался Роберто.
      – А моя молится в маленькой комнате со свечами, – добавила Пилар. – Карментита тоже там молится. Иногда они молятся вместе – моя мать, мать Роберто и Карментита.
      – Все, кто приехал из Испании, – пояснил Роберто.
      – А почему они приехали из Испании? – спросила Бесс.
      Ей ответил Говард:
      – Потому что все испанцы приехали бы в Англию, если бы могли.
      – Ваши матери рассказывают вам о своей родине и о жизни, которую они вели там? – продолжала расспрашивать леди Харди.
      – Нет, – покачала головой Пилар. – Они никогда не говорят об этом. Только Карментита говорит. Когда идет дождь и дует ветер, она корчит гримасы и стонет: «Ох уж эта английская погода!» – Пилар произнесла эти слова с испанским акцентом и забавно сморщив лицо; дети рассмеялись.
      Пилар опьянела от успеха. Дети просили ее еще изобразить Карментиту, и она рассказывала о ней самые фантастические истории, а юные Харди заливались смехом.
      Когда они уходили, леди Харди обратилась к Робер то, который казался ей наиболее надежным из двоих:
      – Я передам с тобой записку для миссис Марч. Было очень приятно видеть вас играющими вчетвером, так что надеюсь, мы все станем друзьями.
      Они отправились домой, и в кармане куртки Роберто лежала записка для Исабельи.
      Когда они подошли к двери, Пилар выхватила у него записку и помчалась наверх, чтобы самой передать ее матери.
      Бьянка была с Исабельей, когда та получила записку от леди Харди.
      – Она хочет навестить меня, – сказала Исабелья. Бьянка широко открыла глаза.
      – Почему? Она все эти годы не обращала на тебя внимания. Ты – жена пиратского капитана, до этого его любовница, а еще раньше – добыча, вывезенная из Испании, – будешь принимать у себя даму из большого дома. Что это означает?
      – Не знаю, – ответила Исабелья. – Пилар рассказывает какие-то диковинные истории.
      – Пилар живет в собственном мире. Когда-нибудь у нее из-за этого будут неприятности. А что говорит Роберто? От него легче узнать правду. Пойду, разыщу его.
      Роберто был в маленькой комнате, где они с Пилар проводили много времени, готовя уроки, заданные преподобным Артуром Пауэром.
      – Роберто, – позвала его Бьянка мягким голосом, которым всегда обращалась к сыну.
      При виде матери он поднялся с врожденным изяществом, и посмотрел на нее, улыбаясь, но с некоторым беспокойством. Роберто всегда опасался, что его вспыльчивая мать придет в бешенство из-за какого-нибудь пустяка, на который и внимания обращать не стоит.
      – Что с вами сегодня произошло, Роберто?
      Пилар вбежала в комнату:
      – Мы перелезли через стену, пришли в ореховую рощу и взобрались на дерево – самое высокое на свете…
      – Я спросила Роберто, – прервала ее Бьянка.
      – Я могу рассказать лучше.
      – Но не так правдиво, как мне нужно.
      – Ты смеешь говорить, что я вру, Бьянка?
      – Пилар говорит правду, мама, – вмешался миротворец Роберто. – Разве что дерево было не такое уж высокое.
      – Что такого вы сказали леди Харди? Почему ей захотелось встретиться с твоей матерью, Пилар?
      – Значит, она придет сюда, а мы пойдем туда снова? – Пилар подпрыгнула от радости. – Я пойду в пуншевую комнату, буду пить там вино, а потом отправлюсь в часовню… – Она внезапно умолкла.
      – В часовню? – переспросила Бьянка. – Вы входили в часовню?
      – Я… я видела ее, когда мы играли в прятки. Это серое здание, и там есть дверь с железными гвоздями. А потом мы прятались в лесу, и они не нашли нас…
      – Роберто, что говорила леди Харди, когда вы пили с ней вино?
      – Она спрашивала, чему нас учит мистер Пауэр.
      – А мы рассказали ей, что у него колика, – подхватила Пилар, но Бьянка упорно не замечала ее вмешательство.
      – Она была довольна, что вы играли с ее детьми?
      – Очень довольна, – ответил Роберто. – Она сказала, что вчетвером играть интереснее, чем вдвоем, – по крайней мере, кто-то так сказал.
      – Я сказала! Я! – закричала Пилар.
      – Выходит, ей нужны товарищи для ее детей, – промолвила Бьянка и вернулась к Исабелье.
      – Вокруг не так много детей, с которыми могли бы играть ее дети, – заметила Исабелья, когда Бьянка сидела у ее ног, глядя на карты и пытаясь прочесть в них причину интереса леди Харди.
      – И ты пригласишь ее сюда?
      – А что еще мне остается?
      – Но что скажет он?
      – Он далеко, – ответила Исабелья.
      – Возможно, не так уж далеко. В любой день его корабль может появиться на горизонте. Но он ничего не должен знать об этом.
      – Может быть, он будет доволен, что леди Харди навестила его жену.
      – Нет, – покачала головой Бьянка. – Он не будет доволен. Он всегда ненавидел Харди. И я уверена, что леди Харди хочет навестить тебя не только потому, что ее детям нужны товарищи.
      Леди Харди явилась на следующий день.
      Она была одета в темное платье с голландскими кружевами, расширяющееся книзу от талии в форме перевернутой буквы «V»; из-под платья виднелась нижняя юбка из более дорогого материала. Капюшон накидки, наброшенной на плечи, почти полностью закрывал ее волосы.
      Исабелья все еще сохраняла манеры, усвоенные в родительском доме, так как никогда не общалась с английскими леди за все одиннадцать лет своего пребывания в Англии. Но манеры эти были достаточно изысканными, и они сразу очаровали леди Харди.
      Бьянка стояла рядом; Исабелья, заметив, что ее присутствие беспокоит гостью, объяснила ей:
      – Бьянка моя подруга. Мы вместе прибыли из Испании. Она прислуживала мне в доме моего отца, но наши приключения сблизили нас.
      Леди Харди пришлось примириться с присутствием Бьянки.
      – Ваши дети прелестны, – сказала она. – И девочка, и особенно мальчик.
      Глаза у Бьянки заблестели от удовольствия. Похвалив Роберто, леди Харди сразу завоевала ее расположение.
      – Он самый лучший мальчик в мире, – сказала Бьянка.
      – Значит, вы его мать?
      Бьянка гордо улыбнулась.
      – До меня доходили слухи о странных происшествиях, случившихся с вами.
      – О том, что нас привезли сюда насильно? – спросила Исабелья.
      Леди Харди склонилась вперед и коснулась ее руки.
      – Какая ужасная судьба!
      – Это случилось давно, – отозвалась Исабелья, – и теперь кажется дурным сном. Сейчас у нас есть дети, и мы молим святых, чтобы нам удалось вынести бремя, возложенное на наши плечи.
      Лицо леди Харди слегка порозовело.
      – Вы… вы находите утешение у святых?
      Исабелья кивнула, а Бьянка, внимательно наблюдая за леди Харди, поняла, что она приближается к действительной причине своего визита. Оглянувшись, леди Харди продолжала вполголоса:
      – Вы обе прибыли из Испании в еретическую страну. – Эти слова все объясняли. Леди Харди была тайной католичкой – поэтому она пришла навестить женщин из Испании. – И вы можете молиться, как пожелаете?
      – У меня есть маленькая комната, которую я называю своей часовней, – ответила Исабелья.
      – И у вас есть… священник?
      – Нет. Но мы каждый день молимся святым.
      – Но ведь прошли годы с тех пор, как вы слушали мессу и исповедовались в своих грехах?
      Исабелья вздохнула:
      – Господь простит нас. Мы были лишены возможности получать эти блага.
      – Значит, вы молитесь с… – Леди Харди посмотрела на Бьянку.
      – Да, – кивнула Бьянка. – Я тоже иногда молюсь. В Испании я была цыганкой, но я добрая католичка. И Карментита тоже.
      – А ваш… – Леди Харди переводила взгляд с одной на другую. – Ваш муж?
      – Перед его возвращением мы прячем убранство на шей маленькой часовни. Он ничего не знает о наших молитвах, – сказала Исабелья.
      – А если бы знал?
      – Неизвестно, что бы он тогда сделал, – ответила Бьянка. – Может, расхохотался бы, а может, сжег бы все, что мы установили в комнате, превратив ее в часовню. Лучше нам не испытывать судьбу. Капитан очень вспыльчив.
      – Я слышала эту историю и помню день, когда вы прибыли сюда. По деревне тогда ходили самые дикие слухи. Должна признаться, что Мария, которая работает у меня и была одной из ваших служанок, многое мне рассказала. Возможно, ей не следовало это делать. Но я очень жалела вас и по этой причине, а вовсе не из любопытства, расспрашивала ее. Я знаю, какие ужасы вам пришлось пережить в лапах этих… скотов.
      Исабелья опустила голову. Бьянка не сводила глаз с лица гостьи.
      – И так как я, наконец, пришла сюда, – продолжала леди Харди, – то хочу сделать вам предложение. Если вы хотите причаститься, я могу это устроить. Вам понадобится придумать предлог, чтобы прийти в Харди-Холл. Я приму вас обеих и третью испанку, о которой вы говорили. Но вы ведь знаете, как обстоят дела в этой стране. Чтобы послушать мессу и исповедаться, необходим священник. Недавно были приняты суровые законы. Королева боится католиков, так как, возможно, сознает, что не имеет прав на престол. Ее мать и отец никогда не были женаты перед Богом, а добрая королева-католичка и законная наследница английского трона сейчас томится в заключении. Поэтому приближенные Елизаветы, опасаясь праведного гнева католиков, провели эти свирепые законы. Говорят, что шпионам королевы известны имена всех подозреваемых в католичестве или укрывательстве священников. В любой момент в наши дома могут ворваться те, кто разыскивает католических священников и книги, которые они именуют «папистскими». Поэтому те, кто принимает у себя священников, вынуждены делать это тайно.
      В глазах у Бьянки плясали огоньки. Она обожала подобные приключения. Но Исабелья словно приросла к стулу.
      – А у вас дома есть священник? – спросила Бьянка.
      Леди Харди сразу насторожилась:
      – Я могу устроить, чтобы священник выслушал вашу исповедь и отслужил мессу. Это внезапно пришло мне в голову, когда я увидела ваших детей в нашем поместье. Они не похожи на англичан. Я поинтересовалась, какие они получают религиозные наставления, и, когда дети ответили, что ходят к пастору, я очень огорчилась. Ведь они, которым следовало воспитываться в истинной вере, обучаются у еретика.
      – Я не хочу подвергать опасности моего мальчика, – сказала Бьянка. – Возможно, те люди, которые так жестоко преследуют католиков, наказали бы и детей, если бы обнаружили их в обществе священника.
      – И вы, католичка, говорите такие вещи? – возмутилась леди Харди.
      – Я католичка, но еще и мать, – ответила Бьянка.
      – Значит, вы хотите оберегать тело вашего ребенка за счет его души?
      Глаза Бьянки сверкнули.
      – Он – мое дитя. Если бы они подняли на него руку, я бы вырвала у них сердце из груди. Но какой мне толк от сердца врага, если моего мальчика отберут у меня? Тогда я пронзила бы свое сердце. С тех пор как я прибыла в эту чужую страну, мой Роберто был со мной – сначала в моем чреве, потом появившись на свет. Я не допущу, чтобы ему причинили вред.
      – Вы рассуждаете не как истинная католичка.
      – А вы бы подвергли опасности жизни ваших детей, сеньора?
      – Если бы им пришлось страдать по воле Бога, я бы молилась, чтобы они стойко вынесли все, что обрушат на них враги.
      – Вижу, что вы добрая католичка, но равнодушная мать, – промолвила Бьянка.
      Леди Харди повернулась к Исабелье:
      – А вы придете встретиться со священником? Мы все устроим. Я предлагаю, чтобы ваша девочка и мальчик делили с моими детьми не только развлечения, но и наставника. Тогда мы могли бы обучить их истинной вере.
      – Значит, этот наставник – священник? – спросила Исабелья.
      Леди Харди улыбнулась:
      – Те храбрые люди, которые приходят к нам, должны быть очень осторожны. Они не так многочисленны, чтобы позволить себе беспечность.
      Бьянка поднялась.
      – Я боюсь, Исабелья… – начала она.
      В глазах у леди Харди мелькнуло презрение. Но Бьянка стояла на своем:
      – Роберто никуда не пойдет. Он не будет брать уроки у католического священника. В этой стране им запрещается обучать детей, как в Испании запрещается быть еретиком. Исабелья, если ты любишь Пилар, не пускай ее туда!
      – Выходит, что забота о мирском благе ваших детей вынуждает вас пренебрегать их душами!
      – Не знаю, что я люблю в Роберто – душу или тело, – ответила Бьянка, – но я не позволю, чтобы ему причинили вред.
      – Бьянка отдала сыну всю свою любовь, – промолвила Исабелья. – Она говорит то, что думает. Вы должны ее простить, леди Харди. Но не бойтесь – она никогда вас не выдаст.
      – Конечно, не выдам, – подтвердила Бьянка. – Я бы хотела исповедаться в своих грехах и получить отпущение. Но Роберто я ни за что не подвергну опасности.
      Леди Харди даже не взглянула на нее.
      – Я намеревалась предложить эти блага обоим детям, – сказала она. – А девочке вы позволите делить с моими детьми их наставника?
      Исабелья посмотрела в испуганные глаза Бьянки. «Нет! Нет!» – говорили они. Бьянка прижала руки к груди.
      – Вы видели мою дочь, – сказала Исабелья. – Такого ребенка, как Пилар, нелегко контролировать. У нее буйное воображение. Она абсолютно неукротима. Боюсь, что посвятить Пилар в такой секрет означало бы подвергнуть опасности не только ее, но и всех, кто в этом замешан.
      Бьянка расслабилась, на ее губах мелькнула хитрая усмешка. Исабелья тревожилась за своего ребенка так же, как она за своего, но Бьянка говорила все, что у нее на уме, а Исабелья выражала свое решение уклончиво. «Вот в чем разница между знатной сеньорой и цыганкой», – подумала Бьянка.
      Губы леди Харди плотно сжались. Она была обращена в ту веру, которую считала истинной, и, как часто бывает, являлась более горячей ее приверженкой, чем те, кто воспитывался в ней с детства. Детям навязывали религию, а она сама ее избрала, поэтому они исповедовали веру пассивно, а она – со всей страстью.
      – Разговаривая с Пилар, нужно быть очень осторожным, – продолжала Исабелья. – Более того, когда ее отец дома, девочка постоянно при нем. Он решил, что она будет только его дочерью. Если выдать ей подобную тайну, это может повлечь за собой катастрофу. Вы были очень добры. Если бы я могла сама принять те блага, которые вы так любезно предложили, то я с радостью сделала бы это.
      Леди Харди улыбнулась:
      – Возможно, в своем стремлении оказать вам помощь я была немного неосторожна. Уверена, вы понимаете, что душам ваших детей грозит вечное проклятие. Пастор обучает их всей лжи, которой придерживается государственная церковь. Их души могут оказаться навсегда потерянными для Бога.
      – Религиозные наставления мистера Пауэра не особенно их увлекают, – отозвалась Исабелья. – Не сомневаюсь, что дети выслушивают их еще менее внимательно, чем все остальное.
      Глаза леди Харди внезапно блеснули.
      – Святые оберегают их! Это чудо – я поняла это, встретив их вчера на лужайке. Мне было предопределено спасти их. Но вы, разумеется, правы. Мы не должны подвергать опасности тех, кто делает так много для нас и нашей веры. Нам следует соблюдать осторожность. Пусть дети продолжают учиться у мистера Пауэра, по тому что, если они будут приходить на занятия в наш дом, могут подняться разговоры. А мы с вами будем друзьями. Вы можете приходить к нам, и никто не узнает, что будет происходить во время ваших визитов. Две испанские женщины могут наносить соседям визиты под каким-нибудь предлогом. Что касается детей, то нам придется подождать. Мистер Пауэр болен. Вчера у него была колика. Быть может, Господь в Своем милосердии решит прибрать его и тем самым освободить для ваших детей путь к религиозным наставлениям, которые приведут их к истине.
      – Да, – кивнула Исабелья, – так мы и поступим. Я очень признательна, что вы предоставили мне эту возможность.
      Леди Харди поднялась и, подойдя к Исабелье, обняла ее.
      – Когда я думаю о том, что вам пришлось вынести, мое сердце обливается кровью. Но Господь милостив. Он не забывает тех, кто в беде. Быть может, даровав вам возможность молиться Ему подобающим образом, Он решил принести вам облегчение от того тяжкого бремени, которое Он счел необходимым возложить на ваши плечи. Приходите ко мне завтра одна – это будет вы глядеть как ответный визит.
      – Я приду, – пообещала Исабелья.
      Пилар знала, что у взрослых появились какие-то тайны. В доме происходили неуловимые изменения. Они касались ее матери, Бьянки и Карментиты.
      Ее мать стала часто бывать в Харди-Холле. Она ни когда не брала с собой дочь, хотя Пилар все время ходила играть с детьми Харди. Однажды или дважды она хотела зайти в часовню, но дверь оказалась запертой.
      Пилар ходила туда одна. Роберто отказался ее сопровождать.
      – Ну почему ты не идешь со мной, Роберто? – приставала к нему девочка.
      – Потому что не хочу, – отвечал Роберто.
      Он предпочитал лежать в траве и смотреть на море.
      – Мне больше нравится здесь, – говорил он.
      – Но мы и так все время здесь! А в Харди-Холле я еще столько всего не видела! – Пилар хотела рассказать ему о часовне и тайнике под лестницей, но во время сдержалась. – Ты просто боишься, Роберто. Что-то в Харди-Холле тебя пугает.
      Но он только смеялся. Иногда ей хотелось разозлить его – встряхнуть или дернуть за волосы.
      – Почему ты не хочешь пойти в Харди-Холл, Роберто? – не унималась Пилар. – Тебе не нравится Говард?
      – Нет.
      – Значит, эта глупышка Бесс?