Алая мантия

      – Нет.
      – Почему ты боишься бывать в Харди-Холле?
      – Я не боюсь.
      – Ну как хочешь. – Она наморщила лоб и медленно встала.
      – Куда ты? – спросил он.
      Пилар не ответила. Она задумчиво пошла прочь. На сей раз Роберто не последовал за ней.
      Бьянка стирала одежду и вешала ее сохнуть на изгородь.
      Пилар молча наблюдала за ней.
      – Почему ты не с Роберто? – спросила Бьянка.
      – Он лежит на утесе. Я хочу пойти к Говарду и Бесс, а Роберто не желает идти со мной. – Наблюдательная Пилар заметила на лице Бьянки удовлетворенное выражение. – Он никогда туда не ходит, – продолжала она. – Ему там не нравится.
      Болтливая Бьянка на сей раз ничего не сказала.
      – Глупо, – добавила Пилар. – В Харди-Холле столько интересных вещей.
      – Каких вещей? – насторожилась Бьянка.
      – Много комнат для игры, мест, где можно прятаться. Там есть даже часовня.
      – Нужно быть довольной своим домом, – заметила Бьянка.
      Пилар молча отошла. Теперь она знала, что это Бьянка не хочет, чтобы Роберто ходил в Харди-Холл.
      Она отправилась на кухню к Карментите.
      В кухне было жарко, так как день был теплый, а Карментита развела огонь, и помещение наполнилось запахом ольи подриды. Карментита привезла с собой в Англию кушанья своей родины.
      В данный момент она спорила с садовником Уильямом о сравнительных достоинствах ольи подриды и английского пудинга.
      Пилар казалось, что Карментита тоже изменилась. Она стала еще более веселой и довольной. Ей явно хотелось пофлиртовать с Уильямом, поэтому она не вы разила особой радости при виде Пилар.
      – Запах твоей ольи сохраняется несколько дней! – говорил Уильям.
      – Тем лучше! – смеялась Карментита.
      Она оттолкнула Уильяма, а он ее шлепнул. Обоим это доставляло огромное удовольствие.
      – Когда-нибудь, – сказала Карментита, – я приготовлю тебе тортильи по-испански. Это блюдо, Вильям, заставит тебя улыбаться. А если ты мне понравишься, сделаю тебе чурос в кипящем масле – это настоящий праздник.
      – А что ты положишь в твою тортилью?
      – Травы, которые ты для меня соберешь, и другие вещи.
      – Собирай свои травы сама.
      В это время они заметили Пилар.
      – Что тебе здесь нужно? – осведомилась Карментита. – Тебе нравится запах лука?
      Пилар кивнула.
      – Уильям, – сказала она, – у тебя на клумбах полно сорняков, а карты сообщили Бьянке, что капитан скоро вернется.
      – Я работаю не покладая рук, – оправдывался Уильям. – Но на месте одного сорняка тут же вырастают два.
      – Это потому, – заявила Пилар, – что тебе больше нравится шлепать испанских леди, чем пропалывать клумбы твоего хозяина.
      Карментита расхохоталась. Ей понравилось; что Пилар упомянула о ее прелестях, отвлекающих Уильяма от прополки. Уильям вышел, бормоча что-то о детях, которым слишком много позволяют.
      Пилар не обратила на него внимания. Ей хотелось поговорить с Карментитой.
      – Ты злая женщина, Карментита, – упрекнула ее она. – Ты отвлекаешь людей от работы.
      – Ну и язычок у тебя! – воскликнула Карментита. – Что еще ты скажешь?
      – Я скажу, что ты отправишься в сумерках искать травы для тортилий, которые ты хочешь приготовить для Уильяма, и тебя не будет долгое время, а когда ты вернешься, то не принесешь никаких трав.
      Карментита подобрала со стола тряпку и прижала ее к лицу, притворяясь, будто скрывает смущение.
      – Кто это говорит?
      – Все.
      – Чего доброго, это дойдет до капитана, – сказала Карментита.
      – Когда он вернется, то рассердится и не позовет тебя в свою спальню, а ты не будешь весь следующий день ходить довольная и говорить, что не виновата, если нравишься капитану.
      – У тебя слишком длинные уши.
      – Они все слышат, Карментита.
      – И длинный язык!
      – И глаза, которые все замечают, и нос, который чует зло. – Пилар начала плясать вокруг Карментиты. – Все это у меня имеется, Карментита. Ты ходила в Харди-Холл, и я следила за тобой. Я видела, как ты вошла в дом, и ждала на стене, пока ты не вышла.
      – Почему я не могу передать туда сообщение?
      – Слишком долго ты его передавала, Карментита. Что ты делала в Харди-Холле? Почему ты вышла оттуда такая счастливая? Ты вошла туда испуганная, а вышла довольная и что-то бормотала себе под нос. Ты молилась?
      – Мне придется поговорить с сеньорой Исабельей. Я расскажу ей, что ты за всеми шпионишь.
      – А я расскажу, что ты была в сарае с Уильямом и приткнула к двери бревно, чтобы никто не мог войти. Я расскажу маме, как ты смеялась, когда вышла оттуда, и с каким виноватым видом ты ходила в Харди-Холл.
      – Разве моя вина, что мужчины пристают ко мне?
      – Твоя!
      – Убирайся отсюда!
      – Тогда скажи, почему ты ходила в Харди-Холл.
      – Ты многого не знаешь, маленькая сеньорита. А когда узнаешь, то не будешь такой суровой к бедной женщине.
      – Ну и что я узнаю?
      – Какая же ты злая, Пилар! Почему ты не можешь быть такой хорошей, как Роберто?
      – Роберто ничем не интересуется, а я хочу все знать.
      – Оставь меня в покое! Неужели несчастные женщины, которых насильно увезли с их родины, не могут иметь хоть немного покоя в чужой стране?
      – Кто увез тебя насильно, Карментита?
      – Капитан и его люди.
      Пилар сразу позабыла о Харди-Холле. Капитан похитил Карментиту! Значит, он забирал не только золото и драгоценности, но и женщин!
      Она заставила Карментиту рассказать о свадьбе, которая должна была состояться у ее матери со знатным испанским дворянином, и о том, как за несколько дней до свадьбы капитан со своими людьми явился в дом и забрал с собой всех женщин, которые ему приглянулись.
      – Разве я виновата, что была одной из них? – воскликнула Карментита. – А как я страдала во время путешествия! Пиратов было так много, а нас всего не сколько… Но ты вытянула из меня все секреты, Пилар. Уходи отсюда!
      Несколько дней спустя Пилар увидела, как ее мать уходит из дому. Раньше Исабелья редко выходила за пределы сада. Теперь на ней был плащ с капюшоном, скрывающим ее темные волосы, и Пилар поняла, что она идет в Харди-Холл.
      Она последовала за матерью и увидела, как та пересекает лужайку. Пилар заняла место на стене, где сидела рядом с Роберто, так как оттуда открывался хороший вид на дом. Когда ее мать вошла в дом, она решила тоже перейти лужайку, а в случае чего притвориться, что ищет Говарда или Бесс, чтобы поиграть с ними. Зная, что шпионить нехорошо, Пилар подыскивала себе оправдания. Она была дочерью своего отца и должна была знать, что происходит вокруг.
      Кто-то выбежал из дома, и Пилар узнала Марию. Женщина взволнованно замахала руками, а Исабелья застыла как вкопанная. Мария подбежала к ней и что-то зашептала. Исабелья повернулась и быстро зашагала в обратном направлении. В Харди-Холле явно что-то было не так.
      «Что именно?» – спрашивала себя Пилар.
      Когда ее мать вышла за ворота, она быстро перебежала лужайку и, прячась за деревьями, стала подбираться к часовне.
      Теперь Пилар слышала грубые и сердитые мужские голоса и пронзительные и протестующие женские.
      Странно, что Мария отослала ее мать назад. Что же происходит в доме?
      Пилар повернула ручку двери часовни. Она была открыта, как и в тот день, когда сюда приходили они с Говардом. Пилар вошла внутрь. Там было тихо и спокойно, но вскоре послышался женский визг и мужской голос, казалось что-то приказывающий.
      Пилар подбежала к плите, под которой она нашла серебряную чашу. Стол находился на прежнем месте, но красивая ткань уже не покрывала его, а плита была явно сдвинута. Просунув пальцы в щель, Пилар приподняла плиту. Чаши на месте не было.
      Она глубже засунула руку в тайник. Он оказался больше, чем думала Пилар. Теперь она поняла, что чаша стояла на выступе, который она приняла за дно тайника, так как Говард не позволил ей рассмотреть все как следует. Выступов оказалось несколько – в действительности они были ступеньками, спускающимися в темноту. В тайнике было полно места для игры в прятки, но Пилар хотела не прятаться в нем, а выяснить, насколько он велик.
      Пилар пролезла в дыру, поставила ноги на ступеньку и стала нащупывать следующую, но поскользнулась и подняла руку, чтобы ухватиться за плиту. Как только она коснулась ее, плита медленно опустилась и закрыла отверстие у девочки над головой.
      Пилар свалилась вниз на несколько футов и испуганно вскрикнула, почувствовав на лице паутину. Поднявшись, она стала вглядываться в темноту. Страх не давал ей двинуться с места. В помещении было холодно, но Пилар ощущала, как пот течет у нее по затылку. Она хо тела позвать на помощь, но язык и губы отказывались ей повиноваться.
      Постепенно глаза привыкли к темноте. Пилар знала, что нужно оглядеться, но ей мешал страх, какого она никогда не испытывала раньше.
      Словно в кошмарном сне, темнота в углу приобрела очертания скрюченной фигуры, готовой броситься на того, кто нарушил ее покой. Затаив дыхание, Пилар повернулась, пытаясь нащупать ступеньки, чтобы влезть наверх, к плите.
      Внезапно послышался мужской голос:
      – Кто ты и что здесь делаешь?
      – Выпустите меня, – стуча зубами от страха, пробор мотала Пилар. – Я не хотела приходить сюда.
      – Говори тише! – предупредил голос. – Нас могут услышать.
      – Что это за место? – спросила она.
      – Ты находишься под часовней, – ответил голос. – Но я тебя не знаю. Кто ты?
      Пилар уставилась на белый овал лица незнакомца.
      – Я Пилар, – ответила она.
      – Зачем ты пришла сюда?
      – Я не хотела… Я просто подняла плиту и залезла в дыру, а плита опустилась. Тогда я упала вниз.
      – Тише! Ты можешь нас выдать. Они услышат твой голос.
      – Я хочу, чтобы меня нашли! Мне здесь не нравится!
      – Ты пришла сюда, дитя мое, – сказал незнакомец, – и тебе придется здесь остаться.
      – Навсегда? Значит, я умерла, и это ад?
      – У тебя нечистая совесть, если ты так боишься ада?
      – Я знаю, что со мной случилось! – в панике крикнула Пилар. – Плита упала мне на голову и убила меня, а я провалилась в ад!
      – Нет, дитя мое, ты не умерла. Ты та самая девочка, мать которой посещала Харди-Холл последние три недели?
      – Да, – ответила Пилар. – А мы действительно под часовней?
      – Конечно.
      – И вы всегда находитесь здесь?
      – Я пришел сюда за пять минут до тебя.
      – А кто-нибудь знает, что вы здесь?
      – Надеюсь, что те, кто меня ищет, этого не знают.
      – Значит, вы прячетесь?
      – Умоляю, говори потише. Звуки наших голосов могут быть слышны в часовне.
      – Если они услышат нас, то придут и заберут нас отсюда.
      – Боюсь, что да, дитя мое.
      – Но я хочу, чтобы меня забрали! Мне тут не нравится. Здесь темно, холодно и… страшно. Я хочу подняться наверх.
      – Тебя привело сюда любопытство, дитя, – промолвил незнакомец, – и тебе придется оставаться здесь, покуда те, кто меня ищет, не перестанут это делать.
      – А долго еще вас будут искать?
      – Обычно они занимаются этим весь день и следующую ночь.
      – Но я не могу оставаться здесь до утра! Мама будет меня искать, и я проголодаюсь! А, кроме того, здесь страшно!
      – Сколько тебе лет? Я знаю, что ты маленькая, но не могу определить твой возраст.
      – Мне почти десять.
      – Я думал, ты старше. Ты храбрая малышка. Не трусишь, как многие бы сделали на твоем месте. Только ты слишком любопытна – это часто приводит к неприятностям. Ты сама убедилась, что это так. Тебе почти десять лет, и ты уже получила важный урок. Мне тридцать, втрое больше, чем тебе, и жизнь тоже дает мне уроки.
      – А что вы здесь делаете?
      – Прячусь.
      – Это игра?
      – Да, только мрачная.
      – Что они сделают, если найдут вас?
      – Ты смышленая девочка. Ты понимаешь, что я так же испуган, как и ты?
      – Взрослые не боятся.
      – Они могут так же бояться, как маленькие. Мы все в какой-то мере дети.
      Пилар изумилась этому откровению. На минуту она даже забыла, что находится в темном незнакомом месте со странным человеком. Ее мысли были заняты страхом взрослых.
      – Что с вами сделают, если они вас поймают? – повторила Пилар.
      – Возможно, повесят, – ответил незнакомец. – А может, приготовят мне более страшную смерть.
      – Вы что-нибудь украли?
      – Они бы сказали, что я украл приверженцев их веры. А я бы ответил, что вел мужчин и женщин к истине.
      Внезапно наверху послышались голоса. Пилар увидела, как незнакомец опустился на колени, и услыхала его шепот.
      – Дай мне смелости, и да исполнится воля Твоя…
      Пилар никогда не видела ничего более необычного, чем этот человек, молящийся на коленях в подземном тайнике.
      Звуки прекратились так же внезапно.
      – Они ушли, – сказал незнакомец. – Но они еще вернутся. Часовни они всегда обыскивают особенно тщательно.
      – Они ходили у нас над головой, – отозвалась Пилар.
      – Да, – пробормотал он.
      – Мы слышали их, и они бы услышали меня, если бы я их позвала.
      – Да, дитя мое, они бы тебя услышали. Ты могла бы постучать по стене или по потолку.
      – И они нашли бы нужную плиту?
      – Если понадобится, они бы отодрали все плиты, чтобы найти нужную.
      – А кто они такие? Леди Харди? Сэр Уолтер?
      – Нет. Те, о ком ты говоришь, мои друзья.
      – Но кто еще осмелился бы отдирать плиты в часовне?
      – Те, кто меня ищет.
      – Но если бы сэр Уолтер запретил им…
      – Они действуют именем королевы, поэтому могут делать что хотят.
      – Мне не следовало поднимать плиту, верно?
      – Кто знает? Возможно, ты орудие Бога.
      – Вы имеете в виду, что Бог послал меня сюда… что бы я подняла плиту и упала?
      – Быть может, Он желает выдать меня моим врагам.
      – И Он хочет, чтобы вас повесили?
      – Возможно, пришло мое время доказать свою преданность Его делу. Не исключено, что у Него нашлась работа и для тебя.
      Пилар сдвинула брови. Незнакомец не мог ее видеть, но догадывался, что ее беспокоит перспектива попасться Богу на глаза.
      – Я не могу вас разглядеть, – сказала Пилар, – но вы говорите, как мистер Пауэр.
      – Я священник, – ответил он. – Слушай меня, дитя мое. Ты была послана сюда с определенной целью. Если те, кто ищет меня, вернутся в часовню, моя жизнь окажется в твоих руках. Если ты окликнешь их, они найдут нас обоих. Тебе решать, что делать. Если ты будешь молчать, возможно, они нас не обнаружат. Они могут уйти и продолжать поиски в другой части дома. Но обыск может продлиться несколько часов. В таком случае тебе придется оставаться здесь, пока они не уйдут.
      – Но если я позову их, они вас повесят… или еще хуже. А что может быть хуже?
      – Предпочитаю об этом не говорить.
      Пилар поежилась:
      – Я не люблю смотреть на повешенных. Они не похожи на людей, и я их боюсь. Неужели я тоже буду так выглядеть, когда умру?
      – Боже упаси!
      – Зато вы будете, если они вас повесят. – Подумав, она внезапно добавила: – Вы могли бы убить меня, и тогда я не могла бы их позвать.
      – Ну и странная же ты девочка!
      – А вы убили бы меня, если бы я попыталась их окликнуть?
      – Дитя мое, мне еще никогда не приходилось бывать в подобном положении. Ты права. Я мог бы заставить тебя замолчать так же легко, как ты выдать меня моим врагам. В таком маленьком помещении легко поддаться искушению – дьявол ведь никогда не дремлет. Если бы ты попыталась меня выдать, я мог бы зажать тебе рот и даже задушить. Твоя жизнь в моих руках. Я мог бы сказать себе: «Ты – священник, человек, выполняющий дело Господне. Что значит жизнь этой озорной девчушки в сравнении с душами, которые ты надеешься спасти, прежде чем покинуть этот мир?» С другой стороны, ты могла бы закричать и при вести тем самым сюда моих врагов. Дьявол шепчет каждому из нас: «Спасай себя!» Если мне он напоминает о моем деле, то тебе – о том, что я человек, которого разыскивают слуги королевы. Как ты поступишь, дитя, если эти люди вернутся в часовню? – Он умолк, и они оба прислушались.
      – Я слышу звуки, – прошептала Пилар. – Они вернулись.
      Наверху грубо передвигали мебель. Пилар и незнакомец смотрели друг на друга затаив дыхание.
      Шум продолжался минут пятнадцать. До ушей Пилар донеслось тихое бормотание – священник снова молился.
      – Осторожнее! – шепнула она. – Они могут вас услышать.
      Священник перестал молиться, и Пил ар поняла, что они хотят одного и того же – чтобы люди наверху ушли и они могли бы выйти безопасно.
      Когда звуки стихли, священник промолвил:
      – Ты смелая девочка.
      – Да, – гордо заявила Пилар, – я смелая. Мой отец – очень храбрый и говорит, что я должна быть такой, как он. Думаете, они опять вернутся?
      – Едва ли. Они обыскали часовню и не нашли тайник. Возможно, какое-то время они еще будут обыскивать дом.
      – И нам придется оставаться здесь, пока они не закончат?
      – Да.
      – Моя мама и Роберто будут волноваться за меня.
      – А что ты делала в часовне?
      Пилар объяснила ему и рассказала, как впервые пришла в часовню с Говардом. Она не упомянула, как обнаружила тогда плиту, потому что поклялась никому об этом не говорить и не знала, следует ли ей продолжать хранить тайну.
      Пилар спросила у священника, почему слуги королевы ищут его, и он ответил, что из-за его веры, которую подданным королевы не разрешают исповедовать.
      – А почему вы исповедуете эту веру, если королева ее запрещает? – допытывалась Пилар.
      – Должны ли мужчина или женщина отказываться от правды, потому что им силой навязывают ложь? – отозвался священник.
      Он стал расспрашивать Пилар о ее религиозном воспитании и пришел в ужас от ее ответов. Священник предупредил, что душе Пилар угрожают вечные муки, и рассказал, что королева издала закон, по которому пребывание иезуитов в ее владениях является государственной изменой.
      – А кто такие иезуиты? – спросила Пилар.
      – Они священники, дитя мое, – члены ордена Иисуса. Это общество много лет назад основал великий человек по имени Игнатий Лойола, родившийся в Баскской провинции Испании.
      – Я наполовину испанка, – сообщила Пилар.
      – Тем более тебе следует внимать правде Господней.
      – Расскажите мне об этом человеке, который родился в Испании, – попросила Пилар.
      – Он происходил из благородного испанского семейства и был солдатом, но когда его ранили на поле битвы, Бог поведал ему, что его дело не убивать людские тела, а спасать их души. Выздоровев, Лойола стал собирать вокруг себя отважных людей, готовых умереть за свою веру, как солдат готов умереть за свою страну. Это была армия священников, которой предстояло вести войну с язычеством и ересью во многих странах, где существовали эти язвы. В часовне аббатства Монтсеррат последователи Лойолы дали обет служить Богу.
      – И вы тоже?
      – Да, но не тогда. Это произошло задолго до моего рождения, но с тех пор многие продолжают дело, начатое Игнатием Лойолой.
      – И если вас поймают за этим делом, то повесят?
      – Если повесят, можно считать, что мне еще повезло. Когда ты вырастешь, то будешь вспоминать, что держала в своих руках жизнь священника и спасла ее. Скажи мне, что заставило тебя так поступить? Тебе по дали знак Бог или святые?
      – Нет, – ответила Пилар. – Бог и святые тут ни при чем. На прошлой неделе я видела повешенного. Мне это не понравилось, и я не хотела, чтобы такое случилось с вами.
      – Эту мысль внушил тебе Бог, дитя мое.
      – А вам Он тоже внушил мысль не причинять мне вред? Вы сказали, что могли бы убить меня.
      – Я бы никогда не смог тебе повредить. Такое противно Господу. Я сказал это, чтобы испытать тебя. Если я благополучно выберусь отсюда, то буду знать, что Божья воля – спасти для Него твою душу.
      – Надеюсь, за нами скоро придут, – сказала Пилар. – Я замерзла, и мне хочется есть.
      – Я не успел взять с собой пищу. Предупреждение пришло внезапно. Завернись в это.
      Он протянул ей свою сутану.
      – Но тогда вы замерзнете, – возразила Пилар.
      – Нет, – покачал головой священник. – Я не боюсь холода. Слуг Господних учат умерщвлять плоть.
      Пилар закуталась в сутану, села на пол и прислонилась к стене.
      – За нами придут, когда будет безопасно, – сказал священник.
      – Расскажите мне об Испании, – попросила она. – Вы бывали в Хересе? Там жили моя мама, Бьянка и Карментита.
      – Да, – ответил он. – Я бывал там. Это красивый го род, окруженный виноградниками и оливковыми рощами. Он лежит среди холмов, согреваемый жарким солнцем.
      Пилар хотелось еще что-нибудь услышать о Хересе, но священник не намеревался отвлекать на это ее внимание и заговорил о Боге и святых. Пилар тут же заскучала, как на уроках мистера Пауэра.
      Воздух в тесном помещении был спертый, и девочку стало клонить ко сну. Сутана согревала ее, а голос священника убаюкивал, словно волны прилива.
      Пилар проснулась, когда ее вытаскивали из тайника. В часовне было темно, и она не могла видеть лицо священника.
      Рядом были леди Харди и сэр Уолтер.
      Пилар слышала, как священник промолвил:
      – Какой отважный ребенок!
      Они говорили шепотом, а когда Пилар стала задавать вопросы, леди Харди прикрыла ей рот ладонью и сказала:
      – Не сейчас, дорогая.
      С Пилар сняли сутану и завернули ее в меховую накидку леди Харди. Потом ее отвели вверх по лестнице в пуншевую комнату.
      Леди Харди опустилась перед ней на колени и стала растирать ей руки.
      – Ты замерзла, малышка, – сказала она.
      – В яме было очень холодно, – пожаловалась Пилар. Леди Харди налила что-то в кубок и поднесла его к губам девочки. Питье было очень горячим, но вкусным.
      – Я попросила твою мать прийти сюда с Бьянкой. Должно быть, она очень беспокоилась, когда ты не вернулась домой.
      – Я не собиралась лезть в тайник…
      Леди Харди приложила палец к губам:
      – Не говори о тайнике. Ты плохо поступила, придя в часовню и подняв плиту. Мы об этом забудем, но ты тоже должна забыть. Мы слышали о твоей храбрости. В душе ты славная девочка. Когда ты поняла, что поступила плохо, то сделала все, чтобы исправить причиненный вред. Я позабочусь, чтобы тебя не наказали. – Леди Харди наклонилась и поцеловала ее в щеку. – Я рада, что все так обернулось, моя маленькая Пилар, – продолжала она. – Великое счастье ожидает тебя. Но сначала обещай никому не рассказывать о твоем приключении. Всем, кто будет тебя расспрашивать, говори, что ты заблудилась и что мы тебя нашли. Твоей маме я расскажу правду, но больше никто не должен об этом знать. От этого зависят жизни многих людей.
      Глаза у Пилар заблестели, и леди Харди поспешно добавила:
      – Если ты расскажешь о том, что обнаружила, это может сильно повредить многим хорошим людям. Их смерть будет на твоей совести, малышка Пилар, а быть убийцей – ужасно.
      – Я никому не расскажу, – пообещала Пилар.
      – Мое дорогое дитя!
      Леди Харди со слезами на глазах обняла ее и снова начала растирать ей руки.
      Бьянка очень рассердилась на Пилар, когда ее привели домой.
      – Скверная девчонка! Сколько волнений ты причинила! Мы всюду тебя искали. Что мы могли подумать, когда рядом рыщут эти головорезы? Тебя следовало бы выпороть. Как это ты могла заблудиться? Где ты была? Роберто не знал, куда ты пошла. Почему ты не можешь быть такой хорошей, как Роберто?
      Пилар не ответила. На сей раз она была неразговорчива.
      Исабелья молча стиснула руку дочери. Она все знала и гордилась ею.
      На следующий день Исабелья сказала дочери:
      – Пилар, теперь ты будешь учиться вместе с Говардом и Бесс. Ты довольна?
      – С Говардом и Бесс? А как же Роберто?
      – Роберто будет по-прежнему ходить к мистеру Пауэру.
      – Но я всегда училась вместе с Роберто.
      – Тебе больше понравится с Говардом и Бесс. У них очень хороший наставник. Его зовут мистер Питер Хит, и он моложе мистера Пауэра. Учиться у него тебе будет гораздо интереснее. К тому же ты любишь Говарда и Бесс, верно?
      – Я больше люблю Роберто.
      – Но ты и с ним будешь проводить много времени. У мистера Хита ты станешь заниматься всего по нескольку часов в день.
      – А почему Роберто не может ходить со мной?
      – Кто-то должен остаться с мистером Пауэром. Будет невежливо, если вы оба покинете его.
      – А если покину только я, это будет вежливо?
      – Ученики уходят от него время от времени. Я думала, тебе не нравится мистер Пауэр.
      – Но я хочу учиться вместе с Роберто!
      – Вы не можете постоянно быть вместе.
      В результате Пилар отправилась в Харди-Холл, и леди Харди провела ее вверх по лестнице и через несколько комнат в незнакомую ей часть здания. В длинной ком нате с низким потолком сидели Говард и Бесс, а когда вошли Пилар и леди Харди, из-за стола поднялся мужчина и шагнул им навстречу.
      – Вот ваша новая ученица, мистер Хит, – сказала леди Харди. – Уверена, что она вас не подведет.
      Пилар посмотрела в печальные темные глаза, которые пристально ее разглядывали. Лицо мужчины было серьезным, но он дружелюбно ей улыбался.
      – Добро пожаловать, дитя мое, – заговорил мистер Хит. – Не сомневаюсь, что ты будешь хорошей ученицей.
      – Я знаю, что Пилар будет стараться изо всех сил, – промолвила леди Харди.
      Говард улыбнулся Пилар, как всегда улыбался ей при встрече, – это означало, что у них имеется общий секрет. Пилар поняла, что он не знает о том, как она провела несколько часов в темноте с человеком, которого разыскивали слуги королевы. Что ж, это к лучшему – ведь она в какой-то мере обманула доверие Говарда. Бесс смотрела на нее неодобрительно – она немного побаивалась девочки одного возраста с ней, но куда более самостоятельной.
      – А теперь, – сказала леди Харди, – я оставлю вас с детьми, мистер Хит.
      Первый урок показался Пилар странным, хотя мистер Хит, как и мистер Пауэр, много говорил о церкви. Но церковь мистера Хита выглядела по-иному – в ней было много святых. Пилар учили читать по-латыни молитву, которая называлась «Аве Мария». И внезапно она поняла, что встречала мистера Хита раньше.
      Человек, с которым Пилар провела несколько часов в тайнике, священник, которого повесили бы слуги королевы, если бы им удалось его найти, был ее новый на ставник, мистер Хит.
      Однажды утром Пилар разбудила суета в доме. Происходило что-то необычное. Пилар не сразу поняла, где она: ей снилось, будто она снова в темном тайнике и ее обнаружили там сердитые люди с веревками в руках.
      У окна стояла Карментита, указывая на море:
      – Вставай, подойди сюда и посмотри туда, куда смотрит весь дом.
      Пилар вскочила с кровати и увидела корабль, который лег в дрейф.
      – Это корабль капитана! – воскликнула Карментита.
      – Ты уверена? – спросила Пилар.
      – Вильям уверен. Он точно знает.
      – И давно появился корабль?
      – Вильям увидел его, как только встал с постели. Это было на рассвете. Он разбудил весь дом и сообщил новость.
      Карментита довольно хихикала, разглаживая складки на платье. Перспектива возвращения капитана заставила ее сразу позабыть Уильяма.
      Капитана не было дома целых два года. До сих пор Пилар не осознавала, какое впечатление производит его присутствие на домочадцев. Она только замечала, что после отъезда капитана в доме становилось спокойно.
      Карментита что-то напевала себе под нос – выражение ее пухлого лица было отсутствующим. Она предавалась воспоминаниям и жила надеждой. Бьянка была вся напряжена, и выглядела словно юная девушка – такой ее видела Пилар, когда она плясала для них, воткнув розу в черные волосы. Однако все веселье, принесенное появлением корабля капитана, портило настроение Исабельи. Пилар впервые поняла, что ее мать боится капитана.
      Первый раз Пилар ощутила в себе противоречие двух чувств. Она очень хотела, чтобы капитан вернулся, и в то же время желала видеть свою мать спокойной и счастливой.
      Теперь она с удовольствием вспоминала, как сидела у ног матери, наблюдая за блеском иглы в ее длинных белых пальцах, вспоминала, какой тихой радостью наполнял ее мягкий голос Исабельи. Эта радость затмевала все возбуждение, перенесенное в тайнике, и Пилар твердо решила, что всегда будет беречь и защищать мать.
      Ее обуревало желание с веселым смехом бежать к берегу, чтобы первой встретить капитана, но удовольствие от возвращения отца омрачал явный страх матери. Пилар чувствовала, что желания тянут ее в одну сторону, а долг перед матерью – в другую.
      Она подумала о чувствах, которые испытывают к своим родителям дети Харди. Они побаивались матери и совсем не страшились отца, поэтому, ощущая за собой какой-нибудь грешок, обычно бежали к отцу, чтобы он выгораживал их перед матерью. У них была счастливая семья, ибо, хотя леди Харди была строга, а сэр Уолтер нет, Пилар видела, что между ними нет противоречий. Они вдвоем царствовали в доме, и дети часто говорили о них как о чем-то едином: «Наши родители».
      Сама Пилар не могла сказать такое. Ее отец и мать существовали каждый сам по себе. Она начинала опасаться, что не сможет любить обоих, и что ей придется ненавидеть отца, чтобы остаться верной клятве защищать мать.
      Пилар стала понимать, что капитан и Исабелья так же отличаются друг от друга, как мистер Хит и мистер Пауэр. Веря одному из них, невозможно верить другому. Если мистер Хит – слуга Божий, значит, мистер Пауэр на стороне дьявола. Тем не менее, слуги королевы утверждали совсем противоположное.
      Жизнь оказалась полной неразрешимых загадок. Но различия между мистером Хитом и мистером Пауэром выглядели незначительными в сравнении с теми, которые разделяли ее отца и мать.
      Она поняла это, когда мать послала за ней и сказала:
      – Пилар, капитан скоро будет здесь, и, когда он вернется, ты не должна говорить ему, что учишься у мистера Хита.
      – Почему? – спросила Пилар.
      – Потому, малышка, что ему это не понравится.
      – Знаю, – отозвалась Пилар. – Он бы хотел, чтобы я ходила к мистеру Пауэру.
      – Поэтому ничего не рассказывай.
      – А если он спросит?