Симфония веков (№5) - Элегия погибшей звезды

«Прекрати». — И его голос наполнили интонации рассерженного дракона.

В глазах Ллаурона появилось суровое выражение, но в них было и что-то еще — возможно, сочувствие.

«Твой ребенок будет драконом еще в большей степени, чем ты сам, так что шансы его матери невелики. Если твоя мать не сумела выжить, когда появился на свет ты, как ты думаешь, что произойдет с твоей супругой? Я с ужасом и скорбью смотрел в лицо той, что должна была стать величайшей радостью всей моей жизни. И я не хочу, чтобы ты повторил мою ошибку, не хочу, чтобы наш мир потерял Рапсодию».

Однако Рапсодия отказалась прислушаться к предупреждениям его отца, она не хотела, чтобы кто-то посторонний управлял их жизнью. Именно она настояла на том, чтобы навестить родную сестру его бабушки, Предсказательницу, и узнать, какая их ждет судьба, если они решат завести ребенка. Мэнвин, Провидица Будущего, не могла солгать, и ее ответы показались им ясными и четкими. Рапсодия действительно очень тяжело переносила беременность, но постепенно ей становилось лучше. По крайней мере сейчас к ней полностью вернулось зрение, в то время как в самом начале она практически ослепла. Эши знал, что она страдает, и очень за нее переживал, но старался держать себя в руках, поскольку Рапсодия сама сделала выбор, была счастлива, а результат стоил всех мучений, которые ей предстояло пережить.

Однако в данный момент ее гораздо больше беспокоило то, что сказал ей морской маг, чем ее собственные ощущения. Эши сжал руку Рапсодии.

— Расскажи.

Рапсодия мягко ответила на его пожатие.

— Он знает. Джел'си знает про Акмеда и Грунтора и про меня. Про то, что мы пришли с Серендаира и путешествовали под землей.

Эши удивленно заморгал, а потом ненадолго задумался.

— Ну хорошо, — твердо проговорил он наконец. — И что в этом плохого, Ариа?

Он обратился к ней по имени, которым называл в самые интимные моменты, лиринским именем, означавшим «путеводная звезда», в надежде, что оно поможет ей немного успокоиться.

Рапсодия выпустила его руку и подложила подушки под спину.

— Это всегда было нашей тайной, которую мы тщательно хранили, — смущенно проговорила она, словно слова причиняли ей физическое неудобство. — Ты единственный человек, кроме нас троих, который знает, как мы сюда попали, точнее, так мы думали до сих пор.

Эши погладил ее по щеке и начал осторожно расшнуровывать корсет парадного платья, чтобы ей стало немного легче дышать.

— Я могу понять, почему, узнав, что это не так, да еще столь необычным образом, ты расстроилась, — сказал он, вытягивая шнур из дырочек. — Но если ты хорошенько подумаешь, то поймешь: в действительности тебя потрясло лишь то, что твоя тайна вовсе не тайна. По-моему, нет ничего плохого в том, что ему известно, как вы сюда попали.

Рапсодия глубоко вздохнула, когда Эши закончил бороться со шнуровкой, и задумалась над его словами.

— Акмед много раз повторял, что мы должны хранить это в строжайшем секрете, — пробормотала она и чуть приподнялась, чтобы Эши стянул с нее тяжелое бархатное платье. Вскоре она осталась в легкой белой рубашке. — Мне кажется, узнав, что кому-то — а тем более с далекого и таинственного острова Гематриа — известно о нашем прошлом и нашей необычной истории, он страшно рассердится, или по меньшей мере это вызовет у него подозрения.

— А ты помнишь хотя бы один день, когда бы Акмед не сердился и не страдал от подозрений? — пошутил Эши и отбросил ее платье на ближайший стул.

Дракон у него в крови заметил, как внутренне поморщилась Рапсодия — ее детство и юность прошли на ферме, где ее приучили к аккуратности, которой не знал Эши, наследник королевской династии и главы религиозного ордена.

Рапсодия едва заметно улыбнулась.

— Ты прав, — не стала спорить она, — но я все равно нервничаю.

Эши аккуратно вытащил из-под жены хрустящие простыни и пуховое одеяло, а затем нежно закутал в них Рапсодию, успев при этом провести рукой по округлившемуся животику.

— Когда ужин закончится, я попрошу Джел'си встретиться с тобой завтра в саду после твоей утренней молитвы, — предложил он. Ребенок под его ладонью зашевелился, и Эши радостно заулыбался. — Ты сможешь выяснить, что ему известно и представляет ли его знание для нас опасность. Морские маги хранят множество тайн, потерянных во времени и забытых остальным миром. Думаю, тебе не стоит его бояться. Впрочем, утром ты все решишь сама. А сегодня мы все равно ничего не можем сделать. — Он наклонился и бережно поцеловал ее, а потом прикоснулся губами к животу, целуя и их дитя. — Поспи, любимая. Я скоро вернусь.

Рапсодия притянула его к себе, поцеловала и погладила по щеке.

— Хорошо, — мягко согласилась она. — Извинись за меня еще раз перед Гвидионом, тост у меня получился не очень. Когда через два месяца мы назовем его герцогом, надеюсь, я буду чувствовать себя лучше.

— Отдыхай.

Эши погасил свечи и вышел из спальни.

Рапсодия повернулась в темноте на бок и тут же заснула. Ее сны были наполнены образами, вызывавшими сильное беспокойство, они всплывали на поверхность из самых дальних уголков ее сознания. Казалось, она навечно вернулась в темноту, и холод, и влажный страх, который постоянно испытывала, путешествуя во чреве Земли, вдоль Оси Мира, когда ползла по корню Сагии, великого дерева, почитаемого ее народом. Во сне она выходила на поверхность в совершенно незнакомом ей месте, непонятно по какую сторону Времени, и оказывалась в самом сердце войны и ужаса. Люди метались вокруг нее, в страхе кричали, и их голоса сливались с какофонией разрушения, бушевавшего вокруг них.

«Какая это война? — спрашивала она себя, с ужасом глядя по сторонам — повсюду хаос и мертвые, обгоревшие тела. — Это Сереннская война, уничтожившая мою родину после того, как мы оттуда ушли? Или Намерьенская, которая причинила столько страданий этой земле, пока мы путешествовали по корню?»

Небо вдалеке зажглось ослепительным пламенем. Рапсодия напряглась, стараясь увидеть, что там происходит. Ей показалось, будто она различила крылатую тень, кружившую над землей, из пасти которой вырывалось оранжевое пламя и проливался ядовитый дождь.

«Это Энвин, — пришла туманная мысль, и Рапсодия беспокойно перевернулась на другой бок. — Война тут ни при чем. Это воспоминание о сражении, которое произошло три года назад на Намерьенском Совете, когда вирм призвала на помощь мертвецов и выступила против нас».

Рапсодия заставила себя дышать спокойнее, напомнив себе, что сражение давно закончилось, а драконица умерла. Бабушка Эши лежит в могиле, возле Места Великой Встречи, там, где ее поразил звездный огонь, пролившийся с небес.

Его призвала Рапсодия и сила Звездного Горна, который был наделен могуществом стихии звездного огня и принадлежал Рапсодии, являвшейся Илиаченва'ар.

Но воспоминания о победе над Энвин не развеяли подсознательного страха Рапсодии и не прогнали картин разрушения и смерти. Наоборот, они проникли в настоящее, и сердце у Рапсодии забилось сильнее, и сновидение было слишком ярким и реалистичным — вот она бежит, спасаясь от ядовитого огня, прижимает руки к животу, защищая ребенка. Он еще не родился, и она прячется в темноте, но он зовет прабабушку и своим криком выдает место, где они скрываются. И всякий раз она находит новое укрытие, но драконица ее отыскивает. Рапсодия бежит, спасая себя и свое дитя, и вдруг обнаруживает, что осталась одна и ее ребенка больше нет.

И тут перед ней возникли новые образы: бушующее море, горящие корабли и прибрежные земли, — весь континент охвачен войной. Над землей кружат огромные крылатые тени, неожиданно набрасываются на темные силуэты людей, бегущих сквозь дым, подхватывают их и уносят свои извивающиеся жертвы в небо.

Когда Эши вернулся, Рапсодия металась во сне, вся в поту, и что-то бормотала тихим, испуганным голосом. Эши бросился к кровати и прижал ее к себе, пытаясь успокоить, а дракон в его крови прогнал кошмары, очистив эфир, окружавший Рапсодию. Эши тихонько шептал ей ласковые слова, и постепенно ее дыхание стало ровным, лихорадка отступила, и она мирно заснула у него на плече.

Эши долго лежал без сна, гладил влажный лоб Рапсодии и шелковистые локоны, пытаясь понять, что заставило вернуться кошмары, от которых она когда-то страдала, но уже давно избавилась. Может быть, причина в том, что она не так давно побывала в руках безумца, явившегося за ней из прежнего мира. Задолго до этого он заключил договор с демоном и получил бессмертие. Рапсодию спасли, а ее врага прикончили, но, возможно, пережитый ею ужас еще давал о себе знать. Наверное, решил Эши, именно в этом причина ее кошмаров.

В конце концов он тоже погрузился в сон. Он шагал сквозь воду, по океану, лишенный формы, забыв об ограничениях человеческого тела, разговаривая со стихией, с которой был связан такими же узами, какими Рапсодия была связана с огнем. В прошлом он делал это множество раз — входил в море, менял структуру своего тела и, оказавшись среди волн, очищал душу и сознание от всех забот.

Они спали в темноте своей спальни, их сердца бились яруг с другом в унисон, и дыхание их было спокойным — они не знали, что Эши видит во сне прошлое, а Рапсодия — будущее.

Утолив голод, драконица снова поднялась на холодный горный пик.

Над ней сияло ночное небо, дарившее покой и вселявшее надежды. Звезды еще мерцали на темном покрывале ночи у нее над головой, но на востоке уже появились первые проблески зари, которые расцветили узкую полоску неба разноцветными лентами, трепещущими в такт безмолвной мелодии вселенной.

Драконица вдохнула морозный воздух.

«Я это помню, — подумала она. — Холодные далекие звезды и яркие всполохи северного восхода. Как красочно они пылают, какие они древние».

Она помнила, как любила это время дня, когда была женщиной. Она стояла на вершине одной из башен своего замка, над головой у нее раскинулось темное небо, сияли звезды, дыхание ледяными облачками срывалось с губ, а она размышляла о красоте и величии восхода. Заря — это знак могущества эфира, стихии, родившейся еще прежде самого мира, зажигающей звезды, что маячками горят в безбрежном пространстве вселенной. Когда она была женщиной, в чьих жилах текла кровь дракона, она улавливала легкий шепот стихии эфира внутри своего существа. Став же драконом, слышала гулкую пульсацию, звучащую в унисон с вибрациями зари.

Эфир. Его холодная красота завораживала драконицу. Именно сила эфира в сочетании с чистым огнем поймали ее в ловушку мерзкого змеиного тела. Навсегда.

На границе ее сознания возник фрагмент воспоминания.

О событии, случившемся сравнительно недавно, не в прежние времена, когда она еще была женщиной, а когда уже стала драконицей, но до того, как ее замуровали в склеп из оплавившегося камня.

Она летела, парила, оседлав потоки горячего воздуха. В когтистой лапе было что-то зажато. Оно пыталось вырваться, совсем как тот человек, которому она откусила голову.

«Отличный пейзаж, правда, миледи? Вам нравится?»

В ее мозгу возник образ, и она тут же увидела ослепительно пылающий меч, почувствовала обжигающую боль в крыле, когда огонь вонзился в ее плоть. Она невольно поморщилась от этого воспоминания.

«Будь ты проклята, Энвин!»

— Слишком поздно, — прошептала драконица, и ее голос эхом отозвался в воспоминаниях.

Она вернулась по тропе своей памяти назад, мысленно глядя на свои окровавленные когти. Она увидела, как держит извивающуюся женщину с золотыми волосами, которая размахивает огненным мечом. Драконица попыталась произнести ее имя, но оно не пожелало выплыть из глубин ее памяти.

Ненависть, черная, точно ночь у нее над головой, пылала в ее сердце, словно холодное пламя зари.

«Энвин, — подумала она. Имя отразилось, зазвенело в ее памяти. — Энвин».

Ее имя.

Ее собственное имя.

Она вспомнила.

12

Хагфорт, Наварн

В восточные окна заглянуло утро, незваное и нежеланное.

В сером свете наступающего дня Рапсодия села на кровати, еще окончательно не проснувшись и не чувствуя себя отдохнувшей. Она поцеловала мужа в щеку и откинулась на подушки, с любовью глядя в его лицо, покрывшееся за ночь щетиной. Во сне было особенно заметно, что в жилах Эши течет кровь людей и лиринов, поскольку о его драконьей сущности напоминали лишь узкие, вертикально расположенные зрачки, но сейчас его глаза были закрыты, и Рапсодия с особой нежностью смотрела на своего мужа, казавшегося самым обычным человеком.

Наконец, когда Эши вздохнул во сне и перевернулся на другой бок, она встала, ласково коснулась рукой его плеча и направилась в туалетную комнату, чтобы одеться для утренней молитвы.

Воздух в саду был холодным — приближалась осень, и земля уже начинала готовиться к долгому сну. Если все будет, как всегда, то снег выпадает за неделю до зимнего солнцестояния и укутает средний континент белым покрывалом, которое природа приподнимает лишь на время оттепели, когда в середине зимы, на святки, на один оборот луны холода отступят, а потом снова воцарятся на земле уже до самой весны.

Короткие теплые дни в середине зимы обладали для Рапсодии особой прелестью — именно во время оттепели они с Акмедом и Грунтором выбрались из темного чрева земли, и незнакомый континент встретил их мягким солнечным светом и звоном камели.

Но сейчас до наступления зимы было еще далеко, ибо осень только вступала в свои права, люди готовились к сбору урожая. Это время Рапсодия любила больше всего. Первые признаки приближающейся осени она увидела, когда вернулась в Наварн с побережья, горевшего от Авондерра до Гвинвуда, а виновниками незатухающих пожаров были ее похитители.

После того как Эши и Акмед доставили ее в Хагфорт, она пролежала в постели почти неделю, потом не выдержала и возмутилась и в конце концов вытребовала себе право сидеть у окна, наблюдая за неспешным приближением осени. День за днем она смотрела, как деревья, растущие под балконом башни, начали одеваться в свой последний в этом сезоне разноцветный наряд.

Сейчас она медленно брела по идеально убранным дорожкам сада, ожидая, когда первые лучи солнца разрежут линию горизонта, и с удовольствием вдыхала утренний воздух, наполненный ароматами сосны и пекана и пронзительным запахом прелых листьев.

Эти запахи напоминали ей Серендаир, детство и ферму, на которой она выросла, где время сбора урожая, когда год подходил к концу, а дни становились темнее, было пронизано волнением и легким возбуждением.

Рапсодия посмотрела на небо. Лирингласы, Певцы Неба, немногочисленное ответвление народа лиринов, приветствовали наступление дня песнями, которые назывались утренними серенадами или молитвами, и потому всегда заранее чувствовали тот момент, когда кобальтовый цвет горизонта начнет превращаться в прозрачно-голубой, предвещая появление первого солнечного луча.

И вот ярко-оранжевый луч пронзил бескрайнее небо, осветив золотым сиянием облака. Рапсодия откашлялась и медленно запела приветственную песнь новому дню, которой научила ее мать, лиринка. Выпевая слова древней молитвы, она всегда вспоминала, как ее отец, человек, всякий раз стоял и слушал, не в силах скрыть восхищение.

Она пропела первую песнь, приветствуя солнце, затем повернулась на запад и запела следующую — прощание с утренней звездой. У нее на глазах яркий свет звезд начал медленно растворяться в светлеющем небе. И тогда она запела традиционную молитву, посвященную Серенне, звезде, под которой родилась на другом конце света.

— Ариа, — тихо начала она, — моя путеводная звезда.

Считалось, что душа каждого представителя лирингласов связана со звездой, главенствующей в тот день, когда он или она появился на свет. Рапсодия родилась под Серенной, в честь которой был назван остров Серендаир. Песнь, посвященная Серенне, вызывала у Рапсодии особенно острые чувства здесь, в новой земле, потому что она не могла ее увидеть. Серенна сияла в ночи на противоположном конце мира, когда над головой Рапсодии светило солнце, и засыпала с началом дня, в то время как Рапсодия любовалась звездами. Рапсодия пела традиционную вечернюю молитву утром исключительно от безысходности, решив, что она будет восславлять свою звезду, когда та сияет на небе, даже несмотря на то, что ей самой не дано ее видеть.

Она начала петь обращение к новой звезде и вдруг услышала, что к ней присоединился сильный, немного дребезжащий мужской голос, безошибочно вторивший ей на ее родном языке.

— Серенна, си воль нира каэлеус, тотердаа гвилин меда вор тил.

Кровь прилила к щекам Рапсодии, она прервала песню на полуслове и, резко развернувшись, увидела у себя за спиной улыбающегося Джел'си. Впрочем, когда он заметил выражение ее лица, улыбка тут же погасла.

— Прошу меня простить, миледи. — Он почтительно поклонился. — Я не хотел вам помешать.

Рапсодия отшатнулась от него, инстинктивно прижав руку к животу, словно пытаясь защитить свое дитя.

— Откуда… как вы узнали лиринские молитвы? — взволнованно спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Джел'си удивленно пожал плечами:

— Вы забываете, миледи, что когда лирингласы вашей родины — нашей родины — бежали с Серендаира, большинство из них приплыли сюда со Вторым флотом. Как вы знаете, флот сбился с пути из-за шторма, и тогда многие из ваших сородичей решили остаться на Гематрии, вместо того чтобы продолжить путь на континент или последовать, как предполагалось изначально, в Маносс, Поэтому я живу среди довольно многочисленной диаспоры лирингласов. Вы, вне всякого сомнения, столько и не видели, если вас вырастили среди людей.

Он засунул свои руки с длинными, изящными пальцами в рукава и осторожно подошел к Рапсодии. В этот миг краешек солнца показался из-за горизонта и небо засияло ослепительно-голубым светом.

— За свою жизнь я встречалась лишь с несколькими представителями народа моей матери, — призналась Рапсодия.

Ее вдруг сильно затошнило, и она попыталась прогнать неприятные ощущения. Она повторила жест Джел'си, неожиданно почувствовав, что у нее страшно замерзли руки — от утренней ли прохлады или от удивления, что он присоединился к ее молитве, она и сама не смогла бы сказать.

Пожилой златокожий маг подошел к ней еще на пару шагов и остановился так, чтобы только она могла его услышать.

— Кроме того, следует добавить, что я принадлежу к народу еще более древнему, чем ваш, несмотря на то что лирины ведут свое происхождение из времен, когда мир еще был очень молод, — добродушно проговорил он. — Считается, что серенны родились от звезд, в том месте, где эта стихия коснулась Земли, сияющим дождем пролившись на наш мир. Нас, как и Остров, назвали, разумеется, в честь этой звезды. Ваша приветственная песнь является музыкальной вибрацией ее истинного имени, поэтому вас не должно удивлять то, что я тоже знаю слова молитвы. — Он весело подмигнул Рапсодии. — Впрочем, мне много раз говорили, что у меня хороший слух и я неплохо запоминаю мелодии.

Рапсодия смущенно рассмеялась.

— Я проявила непростительное высокомерие. Прошу меня извинить, ваше превосходительство.

— Пожалуйста, миледи, обращайтесь ко мне по имени. Среди моего народа это является знаком дружбы и уважения. — Рапсодия кивнула. — Ваш муж просил меня встретиться с вами здесь, в саду. Извините, если я пришел слишком рано.

— Ничего страшного.

— Прекрасно. Итак, чем могу быть вам полезен? Я к вашим услугам.

Рапсодия постаралась говорить как можно спокойнее, хотя внутри у нее все сжималось от неясных предчувствий.

— Вы не могли бы объяснить мне, что вы имели в виду вчера вечером. Ваши слова меня смутили.

— О том, что я видел, как вы покидали Остров?

— Да.

Джел'си внимательно посмотрел на Рапсодию, и у нее сложилось впечатление, будто он вместе с ней ощущает накатывающие волны тошноты. Когда ей ненадолго стало легче, посол морских магов протянул ей руку и подвел к мраморной скамье около фонтана.

— Вам известно, почему люди страдают от морской болезни? — спросил он своим чуть скрипучим голосом, помогая Рапсодии усесться. — Особенно представители человеческой расы, несмотря на то, что они ведут свое происхождение от народа, рожденного от стихии воды, и сами в большой степени состоят из жидкости. Можно было бы подумать, что они должны быть настроены на ритм океана, но подсознательно они оказывают этой стихии сопротивление, стремятся от нее отгородиться. Из-за этого нарушается баланс вибраций, и люди страдают от морской болезни. Если бы они смогли без страха принять стихию воды, все было бы хорошо.

Он опустил одну руку в пульсирующие струи воды, а другую положил на лоб Рапсодии. Она невольно закрыла глаза, услышала, как громче зазвучала песня воды, и тут же поняла, что это голос Джел'си, который сливается с вибрациями тугих струй. Рапсодия почувствовала, что тошнота отступает и возвращается спокойствие, она даже видеть стала лучше — как только она забеременела, перед глазами у нее постоянно стояла тусклая пелена. Ее охватило давно забытое ощущение благополучия, словно она парила в пузыре, который защищал ее от ударов и толчков воздуха, мучивших ее всю беременность. Она открыла глаза и увидела, что высокий посол с золотистой кожей и сияющими глазами улыбается ей.

— Лучше?

— Да, спасибо, — улыбнулась в ответ Рапсодия. — А теперь, пожалуйста, скажите, что вы имели в виду вчера вечером.

Джел'си задумчиво глядел на нее несколько мгновений, и Рапсодии показалось, что пение воды в фонтане стало громче.

— Когда вы жили на Острове Серендаир, вы видели кого-нибудь из представителей моего народа?

Его голос, смешиваясь с журчанием воды, прозвучал очень мягко, без обычных скрипучих ноток, присущих ему.

Рапсодия задумалась.

— Нет. — Она слегка качнула головой. — Хотя я изучала манускрипты, в которых говорилось о древних сереннах. Мой наставник, Хейлис, человек, обучавший меня науке Пения, познакомил меня с древней историей и, естественно, рассказывал о каждой из Первородных рас, но, прежде чем мы смогли подробнее заняться этими вопросами, он исчез. Я больше никогда его не видела, так что мне пришлось закончить обучение самостоятельно.

Джел'си кивнул.

— Вы всегда жили на ферме или побывали в каком-нибудь из крупных городов?

— Я… убежала из дома, когда была совсем девчонкой, и некоторое время жила в Истоне.

Рапсодия покраснела, вспомнив о том, что ей приходилось делать, чтобы выжить.

— Истон был самым большим городом на Острове, к тому же портом, куда заходили торговые суда со всего Серендаира, а также с других островов. Однако вы не видели ни одного древнего серенна за то время, что жили в городе?

— Нет. По правде говоря, я думала, они… вы… все погибли, что кроме Граля, главного советника короля, о котором рассказывали странствующие менестрели, все остальные серенны исчезли с лица земли еще многие века назад.

Морской маг поудобнее устроился на скамье.

— Миледи, очень, очень давно, еще до того, как был коронован дед короля, который правил островом во времена вашего детства, я являлся наставником в Квайет-Кип, королевском колледже Серендаира. Кроме того, я преподаю природную магию и приливные вибрации в академии Гематрии. Я говорю вам об этом по двум причинам — первое, сейчас я намерен сообщить сведения, которые вам, как Дающей Имя, знать необходимо. — Рапсодия кивнула, и Джел'си рассмеялся. — Вторая причина состоит в следующем: если в течение рассказа в моем голосе появятся высокомерные, снисходительные или заносчивые интонации, это потому, что ученый всегда ученый. Я ни в коем случае не намерен вести себя с вами надменно, но некоторые вещи в обязательном порядке становятся присущи всем учителям, и представление о собственной непогрешимости одна из них. Заранее приношу вам свои извинения.

Рапсодия расхохоталась.

Джел'си откашлялся.

— Прошу меня простить, если я повторю то, что вам уже известно, — начал он. — Сперва нам нужно коснуться отдельных фрагментов из истории нашего мира, которые относятся к самой ранней эпохе, названной Преждевременье. Именно тогда от пяти стихий возникли пять Первородных народов. Сначала появились серенны, поскольку стихия эфира была самой первой, она есть суть звездного огня и обладает естественной музыкой, музыкой света — полагаю, вы это знаете.

Рапсодия кивнула.

— Хорошо. А вы когда-нибудь видели представителей других Первородных рас? Например, кизов, митлинов или ф'доров? Или вирмов… Вы ведь не встречали драконов в своем старом мире, верно?

— Нет, — честно призналась Рапсодия. — Я встречала в основном представителей человеческой расы. И кое-кого из тех, кто произошел от Первородных народов, — например, гваддов, а моя мать была лиринкой. Думаю, я встречалась с наинами, хотя тогда не знала, что это именно они. Но я ни разу не видела никого из Первородных народов. Я полагала, что все они давно умерли, меня так учили.

— Ну, как видите, это не так, — пробурчал Джел'си и рукой прикрыл глаза от солнца, которое поднялось над горизонтом и залило сад ослепительным светом.

— В таком случае, где же вы были? — спросила королева намерьенов.

— Мы прятались, — с самым серьезным видом ответил посол морских магов. — Многие века.

— Почему?

— Чтобы остаться в живых, — пояснил Джел'си. — Серенны первыми поселились на Острове, но мы недолго оставались в одиночестве. После того как совместными усилиями нам удалось загнать ф'доров в склеп, ненадолго установился мир, впрочем, по вашим меркам, мир царил долго. Но затем появились более молодые народы, лирины и наины, которые не уважали законов и традиций друг друга. Однако по большей части на Острове не возникало конфликтов, поскольку места пока хватало всем, и наши новые соседи поселились далеко друг от друга. Но потом, через тысячи лет, пришли люди, точнее, полулюди, как их называем мы. Их отделяло много поколений от магии стихий, создавшей Первородные народы, кроме того, природа наделила их короткой и очень тяжелой жизнью. Сначала казалось, что они быстро исчезнут, став жертвой собственного нетерпения, но мы недооценили их силу и выдержку и ни с чем не сравнимую кровожадность. Они были алчными, завистливыми, стремились захватить как можно больше власти и земель и использовали для достижения своих целей все доступные им средства, включая войны, убийства и геноцид. А еще их было очень много. На Острове для нас не осталось места — все было либо вспахано, либо застроено городами и деревнями, крепостями и тюрьмами, и при этом человеческая раса продолжала размножаться, пока наконец не уничтожила все, что существовало до нее. Мы дали людям приют — а они стерли с лица земли следы прежних цивилизаций. Совсем как поступил Гвиллиам, придя в этот мир. Какая ирония, верно?

Джел'си умолк, словно рассказ отнял у него слишком много сил. Рапсодия посмотрела ему в глаза и увидела, что в его золотых зрачках бурлит темный водоворот, как будто Древняя история вновь причинила ему мучительную боль. Она молча ждала, когда он вновь сможет говорить, и наблюдала за тем, как золотистый цвет медленно возвращался на его нежную кожу, лишенную волос. Через пару минут Джел'си тряхнул головой и взглянул на свою собеседницу, уголки его тонких губ изогнулись в кривой ухмылке.

— Прошу меня простить, миледи, — поспешно промолвил он, быстро смахнув со лба капли пота. — Когда тебе суждено жить вечно, история иногда обретает силу, которую Время отнимает у тех, над кем имеет власть, и тогда кажется, будто события, произошедшие тысячу лет назад, случились вчера.

Рапсодия кивнула, молча дожидаясь продолжения. Морской маг потер глаза, словно пытаясь пробудиться от глубокого сна.

— За прошедшее время я понял, что таковы законы мира. Каждый период истории рождает собственные цивилизации, они правят на земле, а затем на их место приходят другие, либо через века, либо быстро, грубо, путем кровопролитных войн, ведь сама история есть не что иное, как бурлящий водоворот сменяющих друг друга событий. Глупо надеяться, что созданное тобой будет жить вечно, — хотя мы все на это рассчитываем.

Джел'си пристально посмотрел на Рапсодию, будто проверял, внимательно ли она его слушает.

— Во Втором веке истории, который ученые Гематрии назвали Земертзах, что означает «разрушенный мир», древним сереннам стало ясно, что нашей культуре и народу грозит уничтожение, поскольку на Серендаире наступила эра человека, ознаменовавшаяся бесконечными конфликтами и притеснениями. Мы рассудили, что, если хотим выжить, у нас есть два пути: покинуть Остров, перебраться в далекие, незаселенные земли, как сделал в конце Третьего века Гвиллиам, или спрятаться под землей, в пещерах и туннелях, оставшихся после рождения земли и расположенных много глубже, чем горное королевство наинов. Первый вариант пришлось отбросить — наш народ, на тот момент уже очень немногочисленный, произошел от света звезд и самого Острова, которого коснулся этот свет. Даже перед лицом войны и верной гибели мы не могли оставить свою родину, свой дом. Поэтому мы исчезли из этого мира, мы спустились в глубокие пещеры, оставив на поверхности лишь несколько своих представителей в качестве наблюдателей, которые должны были сообщить нам, когда придет пора возвращаться. Люди, наины, лирины и все прочие даже не заметили нашего исчезновения. Их слишком занимали междоусобные войны, а когда пыль осела, оказалось, что люди одержали победу, — так учат ваши историки, и это полностью соответствует истине. Верховные короли Серендаира, последним из которых был Гвиллиам, подчинили себе остальные побежденные народы и создали, как они считали, совершенное государство. Жизнь на Острове текла по предписанным ими законам, и так продолжалось до времени, когда флоты покинули Серендаир. За долгие века, предшествовавшие гибели нашей родины, все, естественно, забыли о моем народе, считалось, что в живых осталась лишь горстка сереннов, живших на поверхности земли: Граль, советник короля, о котором вы упоминали, я сам и еще несколько представителей нашей расы — меньше, чем пальцев на двух руках. А потом — один Граль. После жестокого убийства одного из наших соплеменников все, кроме него, решили покинуть наземный мир и уйти под землю. Мы там оставались до тех пор, пока Спящее Дитя не начала подавать сигналов, что вот-вот проснется. Тогда мы вернулись в мир, те из нас, кто решился покинуть Серендаир, выбрав жизнь, пусть и вдали от родины.